Венец рабов

Глава 30

- … крайне сомнительно, принцесса. Признаю, что Конвенция Червелла даёт мне…

Говорящий прервался и перевёл взгляд на входящую в комнату Берри. Высокий, подтянутый офицер в форме капитана первого ранга Королевского Флота Мантикоры был потрясающе похож на молодую и куда более спортивную версию премьер-министра Мантикоры. Его конечности выдавали родство с семейством Жанвье с Высокого Хребта - каким-то образом выглядели слишком длинными относительно тела - и Берри упала было духом при первом же взгляде на него. Но тут она увидела его глаза. Да, такие же тёмные, но в остальном ничем не похожие на полуприкрытые, вечно расчетливые глаза, которыми премьер-министр взирал на остальной мир. Это были глаза человека, не готового принимать что-либо на веру, но при этом они были ясными и внимательными.

Уголок губ капитана приподнялся в сардонической улыбке.

- А это, как я понимаю, мнимая "принцесса Руфь".

Он поднялся и отвесил учтивый поклон, сделав это с лёгкостью и изяществом человека, родившегося и выросшего в высших кругах аристократии Звёздного Королевства.

- Капитан Майкл Оверстейген. Безмерно рад видеть, что вы не пострадали, миз Зилвицкая. Во всяком случае, вы не производите впечатления пострадавшей.

Услышав аристократический прононс и манерность речи этого человека, Берри порадовалась что потратила время на переодевание, прежде чем присоединиться к принцессе Руфи и капитану. Она сильно подозревала что при всей внешней обходительности Оверстейген подсознательно отнёсся бы к появившейся перед ним девушке в драных лохмотьях точно так же, как и типичный мантикорский дворянин, просто не приняв её всерьез - не обращая внимания ни на заоблачную цену материала лохмотьев, ни на уважительную причину такого состояния её одежды. Внешний вид есть внешний вид. Форма самого Оверстейгена была в безупречном состоянии.

Вместе с ним поднялась и лейтенант. Оверстейген повернулся к ней и вяло взмахнул рукой.

- Позвольте представить моего помощника тактика, лейтенанта Бетти Гёр.

Вместо поклона лейтенант Гёр достаточно резким движением протянула руку. Она вежливо улыбалась, но в глазах у неё таился какой-то тревожный вопрос.

- Рада знакомству, - сказала она, а затем практически выпалила: - Но мне хотелось бы знать, откуда вашему отцу известно обо мне.

Глаза Берри расширились.

- Понятия не имею, лейтенант Гёр. Но полагаю это потому, что вы либо очень хороший, либо очень плохой разведчик. У папы пунктик насчет отслеживания подобных данных.

Оверстейген фыркнул. Хотя Берри звук напомнил скорее всхрап породистой лошади. Своего рода звонкое, резко оборвавшееся ржание.

- Тогда очень хороший, - заявил он. - Лейтенант точно не подходит под альтернативный вариант. - Он хитро улыбнулся Гёр. - Полагаю, вы можете расслабиться, лейтенант.

В глазах Гёр всё ещё стояло сомнение, но она больше не выглядела встревоженной.

- Чёртовы шпики, - буркнула она себе под нос.

Скорее всего эти слова не предназначались для окружающих, но у Берри был тонкий слух. Она широко улыбнулась и подтвердила:

- Ага. Тютелька в тютельку мой папа. Чёртов шпик.

Изображая уверенность, насколько только это получилось, Берри опустилась на диван рядом с Руфью.

- И не думайте, что мне ещё не приходилось задумываться что будет, когда у меня появится приятель. Ха. Мало того, что мой отец шпион - он ещё и очень умелый шпион.

Испытывая определённую гордость от того, что сумела сесть изящным движением - нелёгкая задача, в её-то вычурном наряде - Берри плавно перевела тему разговора.

- Но я, кажется, вас прервала. О чём вы говорили, капитан?

Оверстейген опустился в кресло. Но прежде чем продолжать перевёл взгляд на Руфь.

- Берри пользуется моим полным доверием, капитан. Как и профессор Дю Гавел, - принцесса кивнула в сторону сидевшего по другую сторону от неё человека. - Вы можете продолжать.

Оверстейген поколебался, прежде чем продолжить, но не более секунды.

- Замечательно. Как я говорил, принцесса, я считаю крайне сомнительным, чтобы посол Мантикоры дала добро в отношении вашего плана. Смогу ли я действовать без её одобрения или нет… - он пожал плечами. - Наверное смогу. Если буду убеждён, что действую правильно, я определённо так и поступлю. И будь что будет.

Руфь улыбнулась.

- Возможно, капитан, вас заинтересует замечание, недавно сделанное тётей Елизаветой, - она кивнула в сторону Берри. - Вообще-то сделано оно было в адрес её отца: "Полагаю, я могу доверять человеку, который не боится оказаться на мели, если придётся".

Ответная улыбка Оверстейгена была сардонической.

- Действительно. Понимаю вашу позицию, принцесса… но вам всё равно придётся убедить меня в том, что вы предлагаете здравые меры. В конце концов, королевы здесь нет, и какое бы решение я ни принял, оно должно быть принято быстро, или в этом не будет никакого смысла.

Руфь открыла было рот для ответа, но Оверстейген приподнял руку, предвосхищая её слова.

- Дело не в самой вашей идее, принцесса. По правде говоря, даже оставляя в стороне несомненную притягательность мысли о переходе Конго под управление бывших рабов, я могу видеть ещё как минимум два преимущества, которые это даст.

Он загнул первый палец.

- Во-первых, говоря непосредственно о выполняемых мною здесь задачах, это намного упростит борьбу с пиратством. Ни один находящийся в здравом рассудке пират - тем более работорговец - не станет болтаться в окрестностях звезды, где можно встретить вооруженных и ни чем в своих действиях не скованных бывших рабов. Особенно если - давайте не будем притворяться, что это не так, хорошо? - у этих бывших рабов в качестве организующей и направляющей силы в основном будет Одюбон Баллрум.

Оверстейген загнул второй палец.

- Сверх этого - при условии, что эта планета рабов останется политически нейтральной - она может оказаться очень полезным нейтральным портом в данном регионе, - и мрачно добавил: - Невозможно предсказать, какие вооруженные конфликты могут вспыхнуть в этом регионе в будущем, но пока Конго будет сохранять нейтралитет и оставаться в руках бывших рабов, по крайней мере никакие столкновения не приведут к обычному в таких случаях всплеску пиратства.

На лице Руфи уже проступала радость, но следующие слова Оверстейгена её стерли:

- Что приводит нас к моменту, вызывающему основное моё беспокойство, принцесса. К роли, играемой во всём этом хевенитским секретным агентом Виктором Каша.

Берри видела, что Руфь хотела было что-то сказать, но заколебалась. Она не сомневалась, что принцесса собиралась возразить, что Виктор Каша на самом деле не "секретный агент", но…

К счастью, Руфи хватило здравого смысла не выдвигать это возражение. Понимая, насколько абсурдным оно будет в глазах настолько очевидно хорошо информированного человека как капитан Оверстейген.

Вместо этого Руфь только немного отрывисто произнесла:

- Развейте, пожалуйста, свою мысль.

- Я полагал, что это очевидно. Каша несомненно пытается использовать данный эпизод для продвижения интересов Республики Хевен в пространстве Эревона. Интересов, которые столь же несомненно прямо противоположны интересам Звёздного Королевства.

Руфь кивнула.

- Да. Разумеется именно этого он и добивается. Я совершенно уверена - как, полагаю, и вы - что в особенности он надеется использовать данный эпизод в качестве клина, которым можно было бы расколоть союз Эревона с нами. Возможно он даже надеется добиться их союза с Республикой Хевен. Что, как вы и сказали, прямо противоположно нашим собственным интересам. Как минимум, даже если идущие переговоры приведут к заключению мирного договора, Эревон может предоставить хевенитам почти все технологии, которые обеспечивают наше военное преимущество.

- Именно.

- И что с того, капитан? - требовательным тоном спросила Руфь. - Сможет Каша это провернуть или нет, как по-вашему мы сумеем помешать ему тем, что не участвуем в его проекте? Стоящая перед нами проблема, говоря без обиняков, состоит в том, что Каша фактически загнал нас в угол. Поставил нас между Сциллой и Харибдой.

Она на мгновение сжала зубы.

- Военный этикет не позволяет сказать это вслух вам, но не мне.

Настала очередь принцессы загибать пальцы.

- Сцилла. Благодаря идиотской внешней политике правительства Высокого Хребта репутация Мантикоры на Эревоне смешана с грязью.

Загнула второй палец:

- Харибда. Безотносительно возможных последствий, предложение Каша в отношении Конго не из тех, которым мы можем возразить исходя из их сути. Если мы так поступим, то просто станем выглядеть ещё хуже, чем выглядим ныне. Звёздное Королевство опять продемонстрирует эревонцам, что мы плюём на их интересы исходя из наших… и, что ещё хуже, что наши так называемые интересы на самом деле плод наших собственных глупости и высокомерия.

Она опустила руку и практически - но не вполне - сердито взглянула на Оверстейгена.

- Короче говоря, капитан, если мы откажемся посодействовать эревонцам в реализации плана Каша, то рискуем ухудшением политической ситуации. Если же мы поможем Каша…

Она позволила словам повиснуть в воздухе. Мгновение спустя Оверстейген вздохнул.

- Да, я понимаю. Если же мы поможем Каша, то сможем по крайней мере минимизировать ущерб.

Тут Дю Гавел впервые вмешался в дискуссию.

- На самом деле даже больше. Не забывайте о необходимости думать о долгосрочных последствиях, капитан. Правительства Мантикоры приходят и уходят, что остаётся - так это династия. Будет уже немало, я полагаю, если вы как минимум здесь и сейчас продемонстрируете, что честь свою Дом Винтонов не нашёл на той же помойке, что барон Высокого Хребта своё беспринципное интриганство. Это может ничего не значить сегодня - или в следующем году - но историю следует мерить десятилетиями и веками. Как и премьер-министры, союзники тоже приходят и уходят.

Оверстейген склонил голову к плечу, а затем скосил взгляд на Руфь.

- А. Следует ли это понимать так, принцесса, что у вас есть планы непосредственного участия члена династии в этом деле? Как говорится, на передовой?

Руфь изо всех сил изобразила невинность, но…

"Как бы хороша она ни была, - подумала Берри, - ей всего лишь двадцать три года. Оверстейгена она не обманула ни на секунду".

- Как я и думал, - хрипло заявил капитан, выпрямляясь в кресле. Все следы аристократической неги пропали как не бывало. - Как бы там ни было, принцесса Руфь, я никак не могу согласиться с позволением члену королевского дома рисковать собой. Эта идея однозначно абсурдна. Начать с того…

Берри смирилась с тем, что вечер будет долгим.

Когда в номер вошла Джинни, ведя за собой Танди, Виктор сидел в кресле у стола, уставившись на обзорный экран. На экране, занимавшем большую часть дальней стены, не было ничего, кроме вида на звёзды в направлении противоположном Эревону - вида достаточно величественного, но и столь же унылого, сколь и холодного.

Он не повернул головы, когда они вошли. Вообще-то, насколько могла судить Танди, он не обратил внимания на звук открывшейся и закрывшейся двери.

- Следовало ожидать, - буркнула Джинни. - Только Виктор Каша может усесться в самое неудобное кресло в роскошном номере.

Он по-прежнему не смотрел в их сторону.

- А почему мы вообще в этом треклятом номере? Я о таком не просил.

- Я просила, - веско заявила Джинни. - А у тебя гостья, так что хватит ворчать.

Танди осознала, что Виктор не понял, что вместе с Джинни зашёл кто-то ещё. Учитывая обычную для него чувствительность к окружению, одного этого было достаточно, чтобы ясно понять - он погружён в глубокую депрессию.

Виктор слегка повернулся. Когда его взгляд упал на Танди, его глаза слегка расширились. Затем сузились. А затем, не прошло и секунды, он снова уставился на экран.

- Что она здесь делает? - сказано это было тоном практически таким же холодным, как занимавшая экран межзвёздная пустота.

Танди почувствовала, что у неё оборвалось сердце, и начала разворачиваться. Но Джинни шлёпнула её по руке, словно мать ребёнка, остановив на полушаге. А затем - к полнейшему изумлению Танди - прошагала к Виктору и влепила ему настоящую материнскую оплеуху. Не ласковый шлепок, нет. Это был настоящий удар!

Виктор дёрнулся от удивления, его рука взлетела к щеке.

- Не веди себя как задница рядом со мной, - прорычала Джинни, с гневным лицом. - Она твоя гостья, потому что я сказала, что это так. Выставь меня лгуньей, Виктор, и можешь прощаться со своими ушами, поскольку я их тебе оборву.

Она повернулась к Танди - уже вся лучась радостью и одобрением, изменившись в своей молниеносной манере, уследить за которой Танди по-прежнему было сложно.

- Заходи же, - проворковала она. - Виктор весьма рад тебя видеть. Правда, Виктор?

Последняя фраза была произнесена всё с той же радостной улыбкой, но тон её по температуре не сильно отличался от абсолютного нуля.

- Э-э. Да, конечно. Заходите… э-э, лейтенант Палэйн.

Джинни подняла руку для ещё одной оплеухи. Виктор торопливо добавил:

- То есть Танди.

Танди нерешительно сделала несколько шагов вперед.

"Какого чёрта я здесь делаю? Это безумие! Он зол на меня - не могу сказать что всерьёз его за это виню - и мне бы следовало просто…"

- Тогда я пошла, - радостно объявила Джинни. - Раз уж у вас всё так хорошо начинается.

Дела у неё не расходились со словами, так что она прошла мимо Танди и скрылась за дверью - закрыв её за собой - прежде чем Танди успела хотя бы подумать о том, чтобы возразить.

Танди уставилась на Виктора. Тот в ответ уставился на неё. Секунды через две или три такого разглядывания Танди рывком заставила себя решиться.

"К чёрту всё. К чёрту его, если на то пошло. Гордость и собственное достоинство, девочка. Ну… хотя бы собственное достоинство".

- Я уже извинилась, Виктор. И не собираюсь делать этого снова. Поступай как знаешь.

Какое-то мгновение его лицо оставалось застывшим, сохранявшим всё то же унылое выражение, что было на нём когда они вошли в комнату. Затем выражение изменилось, став простой меланхолией, и он отвёл взгляд.

- Не обращай внимания, Танди. Извинения приняты… и мне самому следует извиниться за то, что повёл себя как последний болван. Прости. Просто я…

Она почувствовала, что её теплое отношение к нему возвращается. Можно даже сказать начинает её заполнять.

- Да, я понимаю. Просто ты задаёшься тем же вопросом, - она подошла и взгромоздилась на широкий подлокотник стоявшего неподалёку от него кресла. - Думаешь, я этого не делаю? Чтобы добраться до того места, что я занимаю сейчас - и которое в любом случае не так уж прекрасно на самом-то деле - мне пришлось совершить множество вещей, которым я не рада. От некоторых воспоминаний меня до сих пор поташнивает, а всё в целом заставляет задуматься о том, что же я такое. Временами это накатывает очень даже всерьёз.

Он кивнул. По-прежнему меланхолично. До Танди дошло, что каковы бы ни были его сильные стороны, Виктору Каша не очень удавалось справляться с собственной неуверенностью в себе. В основном он не обращал на неё внимания или делал вид что ничего такого не существует, но когда это не срабатывало - его определённо накрывало с головой.

Понимание согрело её ещё сильнее. Вообще-то намного сильнее. В своём постоянном самокопании Танди удалось разом понять две вещи. Во-первых, что она была серьёзно влюблена в Виктора Каша. Серьёзно. Серьёзнее чем всё, что она чувствовала после первого своего приятеля, много лет назад. Во-вторых, она сочла что наконец-то поняла причину его притягательности.

Эта мысль вызвала у неё гортанный смешок. Тот самый смешок. Тот, который наряду с той самой улыбкой оказывал весьма дезориентирующее воздействие на мужчин.

Виктор исключением не был. Он снова уставился на неё, но на этот раз с выражением, которое мало напоминало пустоту космического пространства.

- Только я могла хранить себя для дьявола с золотым сердцем, - прошептала она. - Извращенка, извращенка, извращенка.

Она практически ленивым движением поднялась с кресла и начала расстёгивать жакет.

- Почему бы тебе не дать своим демонам отдохнуть, Виктор? Демоны, знаешь ли, есть у всех у нас. Что делает нас людьми - так это то, как мы с ними управляемся.

Она принялась избавляться от одежды, двигаясь так быстро, как могла всегда, когда этого хотела. Голос её был охрипшим, гортанным… она приняла решение и позволила жару заполнить себя.

- Так как насчет того, чтобы в остаток этой ночи помочь мне с моими демонами? Готова спорить, в этом номере гигантская кровать. Она нам пригодится.

Глаза у Виктора расширились до предела. Голова его была полуотвёрнута, словно он пытался не глазеть, но… не мог отвести глаз, заживших своей жизнью.

Тем не менее, он попытался пошутить:

- Полагаю, сопротивление будет бесполезно, а? Как я могу не дать тебе мной овладеть?

Танди чувствовала себя так, словно её заполняет магма; ей наконец удалось избавиться от ботинок и остатков одежды. Её смех был ещё более хриплым и гортанным.

- Так уж вышло, Виктор, что мои намерения прямо противоположны.

Она была полностью обнажена. Два шага и она подхватила его из кресла на руки, как ребёнка. Затем отнесла в спальню, бросила на кровать и более-менее скользнула туда же рядом с ним.

- Прости инверсию ролей, - выдохнула она, протягивая к нему руки. Помогать ему освободиться от одежды нужды не было, поскольку Виктор уже делал это почти так же быстро, как могла бы делать она.

- Тебе никогда не приходило в голову, что женщина-штангистка может от этого устать? - прошептала она, лаская и целуя его. Он разделся всего за несколько секунд. Тело его было твёрдым и мускулистым. Не настолько твёрдым как её, в любой другой момент кроме этого. Но в данную секунду, наконец-то, она чувствовала себя совсем мягкой; больше чем ей удавалось почувствовать себя так за всю жизнь. Она купалась в этом ощущении мягкости и открытости.

Рука её скользнула вниз и обнаружила, к восхищению Танди, что тело Виктора в каждой его части было полной противоположностью.

- О, Боже, да, - прошептала она. - Просто возьми меня.