Венец рабов

Глава 2

На следующий день, когда ей пришлось снова посетить Дворец на Королевской Горе и иметь дело с королевской клиникой, положение дел радовало Берри уже намного меньше.

Антон с самого начала настаивал, и в конце концов смог убедить Елизавету, что первоначальный замысел королевы сделать из Берри двойника Руфи был неосуществим. Или, говоря точнее, действовал бы очень недолго и, скорее всего, вызвал бы весьма отрицательные политические последствия.

- В наше время это просто неосуществимо, - настаивал он, - Чтобы распознать обман, потребуется всего лишь проверить ДНК любой из них, и рано или поздно кто-нибудь сумеет это сделать. При современных технологиях для этого будет достаточно даже следов пота на дверной ручке. Да, разумеется, Берри родом с Земли, так что её ДНК не имеет существенных отличий от любой другой человеческой ДНК. Но Руфь имеет грейсоно-масадское происхождение, а данная генетическая вариация обладает слишком многими характерными особенностями, чтобы это не бросалось в глаза.

Королева нахмурилась.

- Капитан, я думала, что вы согласились?

Зилвицкий покачал головой.

- Вы мыслите слишком прямолинейно. На самом деле вы, Ваше Величество, не нуждаетесь в настоящем двойнике. Вам нужно всего лишь сбить всех с толку. Ни мне, ни вам, ни кому бы то ни было ещё абсолютно незачем заявлять, что "эта девушка Руфь Винтон, в вот эта - Берри Зилвицкая". Надо просто объявить, что Руфь Винтон будет сопровождать капитана Антона Зилвицкого и профессора В.Е.Б. Дю Гавела в их путешествии, целью которого является выказать уважение Антирабовладельческой Лиги к семейству и коллегам погибшего за правое дело Иеронимуса Штейна. Она направится, чтобы отдать дань уважения персонально от Дома Винтонов. И довольно. Где-то на задах - но не в официальном заявлении от имени королевского дома - мы мельком упомянём, что дочь капитана Зилвицкого также примет участие в мероприятии.

Он поочередно посмотрел на девушек.

- Мы нарядим Берри в самый роскошный наряд, какой только сможем найти, а Руфь оденет бесформенное молодёжноё тряпьё, которое обычно носит Берри, когда не пытается впечатлить королевскую фамилию. Я бы назвал это обносками, если бы оно не обходилось мне вдвое дороже приличной одежды. - Зилвицкий проигнорировал протестующий выдох своей дочери. - Затем устройте утечку информации о времени нашего отбытия - чтобы папарацци поспели на место. Когда мы будем проходить в зону посадки, Берри будет идти рядом со мной, наряженная как принцесса, а королевские гвардейцы будут действовать так, словно охраняют её. А Руфь небрежно пойдёт сзади.

Лицо Елизаветы прояснилось.

- А. Понимаю. Мы не заявим им - никому - что Берри это Руфь или наоборот. Мы просто дадим им возможность прийти к этому заключению самостоятельно.

- Именно так. Это разрешит проблемы безопасности. И даст вам возможность сойти с крючка в будущем, когда путаница в конце концов раскроется - что это случится не стоит и сомневаться - и кто-нибудь начнёт обвинять Корону во лжи. Вы просто пожмёте плечами и заявите, что если репортёры поняли что-то не так, то вы тут совсем не при чём.

Королева покачала головой.

- Капитан, я согласна с вашими рассуждениями, однако вы упускаете из вида главную политическую проблему. Корона может ужиться с обвинениями в практичности, коварстве и закулисной игре. Честно говоря, я бы им только порадовалась. Однако обвинение в том, что ради члена королевской фамилии мы поставили под угрозу жизнь простого человека, нанесёт реальный урон. Это единственное, чего я не могу себе позволить. Особенно сейчас, когда сила Короны более чем обычно зависит от преданности простых подданных.

Антон слегка склонил голову, признавая справедливость замечания.

- Утолите моё любопытство, капитан, - продолжала Елизавета. - Да, ваш вариант позволит мне соскользнуть с крючка. Однако факт в том, что мы оба знаем, что действительно используем простого человека для обеспечения безопасности принцессы. Это вас не беспокоит? Я бы подумала, что грифонца это должно обеспокоить. Некоторые из лоялистов несомненно пошли бы на это с радостью, но вы, горцы, э-э… вздорный народ.

Антон усмехнулся.

- А что, разве не так? Причина того, что это меня не беспокоит, заключается в том, Ваше Величество, что на этом настаивала моя дочь. - Он покосился на Руфь. Девушка была зачата человеком, который рассматривал своих жён в качестве движимого имущества. - Я сказал, что я отец, а не вонючий масадский патриарх. И пошло всё остальное ко всем чертям.

Щеки Руфи, казалось, слегка зарделись, хотя выражение её лица осталось прежним. Антон говорил без всякой задней мысли, но сейчас он понял, что прочно занял положение одного из героев принцессы и его сердце слегка похолодело. Кто-нибудь другой, может быть, получил бы удовлетворение от мысли о приобретении расположения члена королевской фамилии. Антон Зилвицкий - "Суровый Папенька", как его время от времени называла дочь Хелен - видел только проблемы и грядущие осложнения.

"Подумать только, какая безбедная жизнь была у меня раньше. Одинокий вдовец и безвестный офицер разведки КФМ, вот и всё. А теперь полюбуйтесь-ка на меня! Моя любовница - самая скандально известная политическая фигура во всём Звездном Королевстве, а теперь я добавил ко всему этому и королевскую интригу!"

- Есть еще одно, что мы можем сделать, чтобы повысить шансы на максимально долгое сохранение тайны, - добавил Зилвицкий. Мгновение он разглядывал обеих девушек. - Разумеется, если они готовы на это пойти, и, разумеется не имея намерения обидеть Ваше Величество, если вы готовы за это заплатить.

Королева Елизавета хихикнула.

- Нанотехническое преобразование? Вы уж всяко не стесняетесь потрошить королевский кошелёк, капитан Зилвицкий!

Антон ответил только лёгкой улыбкой. Это казалось лучшим ответом, чем: "Разумеется, это обойдётся в небольшое состояние… но для вас это карманная мелочь".

Елизавета окинула взглядом обеих девушек. Она выглядела несколько сомневающейся, хотя Антон был полностью уверен, что её колебание было вызвано совсем не предстоящими расходами. Биоскульптура обошлась бы дешевле, однако при биоскульптуре изменения были - буквально - поверхностными, а в данном случае требовалось большее. Хотя Берри и Руфь принадлежали к очень сходным физическим типам, если не считать тёмно-каштановых волос Берри и светло-золотистых Руфи, рост их не был в точности одинаковым. И хотя ни одну из них нельзя была назвать коренастой, Берри была заметно шире в кости Руфи. В этом не было ничего такого, что бросилось бы в глаза случайному наблюдателю, однако разница немедленно обнаружится, если кто-нибудь решит сравнить их голографические изображения.

Разумеется, если различия не будут полностью обращены прежде, чем девушки попадут в поле зрения голокамер.

Однако у этого способа имелись и недостатки, и Елизавета прекрасно о них знала. Даже если закрыть глаза на то, что проведение необходимых процедур за то короткое время, которым они располагали, будет мягко говоря некомфортабельным, нанотехнические преобразования организма даже в наилучших обстоятельствах вызывали опасения. Хотя изменения были легко обратимы, большинство людей с опаской относилось к тому, что их тела начинают изменяться прямо на глазах. Тем более процедуре должны были подвергнуться две очень юные девушки, чьё физическое созревание было замедлено пролонгом и которые всё ещё привыкали к своим телам.

- Решение за тобой, Руфь… и, разумеется, тобой тоже, Берри, - произнесла королева. - Предупреждаю, что это будет вовсе не забавно.

- Разумеется, мы сделаем это! - тут же выпалила принцесса.

Берри же, видя, что выражение лица Руфи Винтон далеко не соответствовало уверенности её слов, мгновение колебалась. На самом деле она разбиралась в нанотехнологиях очень слабо, особенно в их приложении к человеческому организму. Однако безмолвный умоляющий взгляд принцессы покончил с её колебаниями.

- Разумеется, - согласилась она, изо всех сил стараясь говорить уверенно. И надеясь, что выражение её лица не было настолько очевидным, как у Руфи.

К облегчению Берри, "клиника" оказалась полностью оснащённой современной миниатюрной больницей. Не вполне к облегчению Берри оказалось, что доктор, которому её препоручили, была очень дружелюбной, однако тревожно юной женщиной. Увидев её, Берри не подумала бы, что она достаточно взрослая для того, чтобы закончить мединститут.

К её окончательному огорчению, врач страдала от недостатка подобающего медицинского такта.

- Это будет больно? - взволнованно поинтересовалась Берри, следуя за доктором по казавшемуся пустынным и неотделанным коридору.

- Скорее всего, - беззаботно ответила доктор Шварц. Она улыбнулась Берри менее сочувственно, чем по мнению Берри могла бы. - А чего вы хотите? Полное нанотехническое преобразование организма за четыре дня! - Шварц покачала головой, как будто поражённая безумием затеи. - Вы же знаете, что мы добавим вам целый сантиметр. И укоротим принцессу на столько же.

"Улыбка определенно не такая сочувствующая, как следовало бы", - раздраженно подумала Берри. Особенно после того, как доктор продолжила.

- Когда мы начнём разбирать вас по косточкам и складывать снова, должно быть довольно неприятно, - произнесла Шварц. - Изменения в мягких тканях не так страшны, но вот кости совсем другое дело. Однако я думаю, что вы большую часть времени проведёте во сне.

Пятью секундами позже доктор Шварц ввела Берри в обманчиво заурядно выглядящую отдельную палату.

Одну из двух коек уже занимала Руфь. Она выглядела несколько спокойнее, чем чувствовала себя Берри, но ненамного, и Берри ощутила странное успокоение при виде нервозности своей компаньонки.

- Отлично. Итак, миз Зилвицкая, - бодро произнесла доктор Шварц. - Как только вы переоденетесь и ляжете в койку, так сразу и приступим к подготовке.

- Э-э… и насколько это будет больно? - поинтересовалась Берри, начиная выполнять распоряжение врача. Она признавала, что задавать данный конкретный вопрос было уже слегка поздновато, однако было похоже, что доктор Шварц не возражала.

- Как я уже сказала, - ответила врач, - модификация костей всегда связана с определенным дискомфортом. Разумеется, я понимаю, что когда врач употребляет термины вроде "дискомфорт", то пациенты обычно начинают немного волноваться, однако вам, честно говоря, не следует об этом беспокоиться. Боль - это один из самых эффективных способов для организма дать нам знак.

- Если вам это не слишком важно, - отозвалась Берри, - я бы предпочла, чтобы мой организм сообщал таким образом как можно меньше.

- Поддерживаю, - вставила со своей койки Руфь.

- Ну, конечно же, мы сделаем всё возможное, чтобы свести дискомфорт к минимуму, - заверила их Шварц. - На самом деле, процедура сама по себе не особенно сложна. Закавыка в таких делах кроется в правильном программировании наннитов, а поскольку у нас есть полный доступ к вашим медицинским картам, то в данном случае это было довольно-таки несложно. Помню, раз мы делали срочную работу для СРС, не имея доступа к медкарте типа, под которого должны были замаскировать нашего агента. Вот тогда это была работёнка! А сейчас…

Она изобразила лёгкий беззаботный жест, затем недовольно взглянула на Берри, которая очевидно переодевалась в больничную пижаму не так быстро, чтобы её это удовлетворяло. Берри поняла намёк, и доктор удовлетворённо кивнула при виде ускорения темпа.

- В данном случае, мы, разумеется, располагаем всей необходимой информацией, - продолжила Шварц. - И проблемой является фактор времени. Как только мы закончим с вами последние подготовительные процедуры, мы внесём последние поправки в программы наннитов и введём их вам. После этого, - произнесла она тоном, который по тайному мнению Берри, был до ужаса бодрым, - нанниты начнут разбирать вас на части и складывать заново. Если бы у нас было на это несколько недель, то, наверное, вы чувствовали бы себя не намного хуже, чем, скажем, при умеренно серьёзном гриппе. Но учитывая время, которым мы располагаем, боюсь, что придётся заплатить несколько подороже.

Она пожала плечами.

- Как я уже говорила, я ожидаю, что вы обе в следующие несколько дней проведёте довольно много времени во сне. Нанопреобразование действительно имеет тенденцию расходовать много вашей энергии. Мы применим некоторые средства для уменьшения дискомфорта, однако мы должны иметь возможность контролировать ваши реакции на модификацию и не можем позволить себе забить их чем-то действительно мощным. Особенно, когда проводим изменения в таком темпе. Так что я опасаюсь, что то время, которое вы проведёте не во сне, навряд ли займёт место среди ваших любимых воспоминаний.

Она снова улыбнулась, всё с тем же раздражающим недостатком сочувствия, и Берри мрачно вздохнула. Когда она беззаботно соглашалась на всё это, оно казалось намного более простым.

Берри закончила застегивать пижаму и приостановилась. Это было не совсем колебание. Она сказала это себе весьма твёрдо. Однако пауза была смущающее близкой к этому и в районе груди, казалось, обосновалось ощущение падения.

- Ага, вижу, вы готовы! Отлично! - похвалила доктор Шварц, улыбаясь ещё бодрее, чем прежде, и ощущение падения достигло умопомрачительных масштабов. - Тогда давайте начинать, да?

Последующие несколько дней были намного более мучительны, чем обещали бодрые заверения доктора. Однако в действительности ощущения были далеко не настолько плохи, как те, с которыми Берри уже сталкивалась на жизненном пути. Кроме того, те же самые жизненные перипетии сделали душу Берри настолько подозрительной, хотя в самом мягком и дружелюбном смысле этого слова, что с ней мало кто мог сравниться из людей, которых она знала.

Ну… за исключением принцессы Руфи.

За эти дни Берри узнала принцессу довольно хорошо, поскольку когда они не спали, им было нечем больше заняться, кроме как разговаривать. И хотя Берри быстро пришла к выводу, что Руфь ей очень нравится, она также нашла различия между ними более чем просто забавными.

Некоторые различия были очевидны - Берри обычно держалась скромно, а Руфь привлекала к себе внимание. Однако более серьёзным различием, хотя и не сразу бросающимся в глаза, была разница во взгляде на жизнь. Да, жизнь Берри оставила ей крайне мало детской невинности, однако она тем не менее бодро смотрела на вселенную и её обитателей. Руфь же…

В конечном итоге Берри пришла к мнению, что термин "параноик" всё же был по отношению к ней неправилен. Он включал в себя боязнь, беспокойство, нетерпеливость, а характер принцессы был очень жизнерадостен. Но если бы термин "оптимистичный параноик" не был смехотворным оксюмороном, то мог бы охарактеризовать Руфь достаточно хорошо. Она, казалось, принимала как данное, что половина человеческой расы была скверна, хотя это знание её особенно и не волновало - поскольку она была уверена, что сумеет управиться со склизкими гадами, если те посмеют досаждать ей.

- И как только королеве удавалось справляться с тобой целых двадцать три года? - наконец поинтересовалась Берри.

Руфь усмехнулась.

- Я была её сообщницей. К тому времени, как мне исполнилось шесть, я поняла, что мне лучше держаться в тени. - Она высунула язык. - Не говоря уже - бэээээ - что это спасло меня от примерно миллиона часов утомительного неподвижного сидения на официальных королевских мероприятиях в потугах выглядеть настоящей принцессой - то есть напыщенной как осёл.

- Это поэтому вся история спасения твоей матери так долго скрывалась от общественного внимания?

- О, нет. - Руфь твёрдо мотнула головой. Все жесты Руфи обычно были твёрдыми - за исключением случаев, когда были неистовыми. - Не вешай на меня этот идиотизм! Если бы они поинтересовались моим мнением - они этого не сделали, потому что тогда мне было всего несколько лет отроду, хотя им бы следовало - я бы посоветовала кричать об этом на всех углах. А так истина оставалась неизвестна общественности до тех пор, пока Звезда Ельцина не присоединилась к Мантикорскому Альянсу, после чего мантикорская публика возвела мою мать в национальные герои. Ха! То же самое произошло бы и сразу же, даже до подписания соглашения! Публикация неприкрытой, откровенной правды о жестокости, с которой масадцы относятся к своим женщинам, сделала бы тривиальным выбор в пользу союза с Грейсоном, а не масадскими безумцами.

Руфь яростно нахмурилась.

- Разумеется, именно поэтому кретины этого и не сделали. "Государственные интересы". Ха! Истина в том, что пока Министерство иностранных дел окончательно не решило пойти на союз с Грейсоном, бюрократы должны были "сохранять свободу рук" - ещё одна уклончивая фраза, запоминай - в отношениях с отсталыми варварами, которые правят Масадой! Так что, естественно, вся история должна была оставаться под сукном.

Берри фыркнула.

- Мой папочка утверждает, что ссылка на "государственные интересы" использовалась для сокрытия очевидных глупостей большее число раз, чем любое другое ханжеское высказывание. И всякий раз, когда мама - в смысле Кэти Монтень - пытается заставить его делать то, чего он не хочет, он тут же говорит, что хочет сохранить свободу рук.

- И что она отвечает?

- О, она говорит ему, что он снова увиливает. И всегда пробует привлечь меня и Хелен - если она дома, а не в Академии - на свою сторону.

Берри ханжески продолжила:

- Разумеется, я всегда соглашаюсь. Папочка может перевилять кого угодно. Хелен обычно пытается заявить, что кодекс чести Академии не позволяет ей встать на чью-либо сторону, после чего мама немедленно обвиняет её в том, что она тоже увиливает.

Теперь Берри буквально лучилась святостью.

- И, конечно же, я снова с нею соглашаюсь.

Руфь уставилась на неё со странным выражением на лице.

- Эй, полегче, - перешла в защиту Берри, - правда есть правда.

Тут она поняла, что значение испытующего взгляда принцессы было истолковано ею неправильно.

- Мы станем друзьями, - внезапно заявила Руфь. - Близкими друзьями.

Слова были произнесены твёрдо, даже неистово. Однако от Берри не укрылись скрытые за ними пучины одиночества и неуверенности. Руфь, как теперь она была уверена, испытала за свою жизнь не так много близкой дружбы.

Берри улыбнулась.

- Разумеется.

Это она и имела в виду. Берри умела заводить друзей. Особенно близких.

- Сэр, пожалуйста, скажите, что вы это не всерьёз, - жалобно попросила взводный сержант Королевской Гвардии Лаура Хофшульте.

- Сожалею, Лаура, - вздохнул лейтенант Ахмед Григгс и откинулся в кресле, запуская пальцы в густые рыжеватые волосы. Сержант Хофшульте управлялась с его взводом и они служили вместе почти два стандартных года. За это время они хорошо узнали друг друга и питали взаимное чувство глубокого уважения. Что, наверное, могло объяснить мученический, неверящий в… ну, предательство было не совсем правильным словом, но близко к тому… взгляд, которым наградила его Хофшульте.

- Не знаю точно, чья это была идея, - продолжил Григгс. - Судя по разговору с полковником Рейнольдсом, она исходила непосредственно от Её Величества, но мне всё-таки кажется, что это больше смахивает на выдумки принцессы.

- Её, или, может быть, Зилвицкого, - мрачно произнесла Хофшульте. - Он профессиональный шпион, сэр. Одному Господу известно, какие завихрения в мозгу он заработал за все годы службы.

- Нет, не думаю, что это он выдумал, - не согласился Григгс. - Как вы и сказали, он профессиональный шпион. И отец. Я не представляю, как такой заботливый отец может рисковать своей дочерью подобным образом. Навряд ли это была его идея.

- Однако кто всё это выдумал значения не имеет, - продолжил он бодрее. - Вопрос в том, как мы можем заставить это работать.

- Давайте обрисуем это простыми словами, сэр, - сказала Хофшульте. - Мы направляемся на Эревон в качестве охраны принцессы, но выглядеть всё должно так, словно мы охраняем Берри Зилвицкую, которую все должны принимать за принцессу?

- Да, - при виде её лица Григгс криво улыбнулся. - И не забудьте, насколько сейчас натянуты отношения с Эревоном. Я уверен, что эревонцы пойдут навстречу нашим пожеланиям, но сейчас они настолько расплевались с нашим правительством, что их сотрудничество, вероятно, будет очень прохладным. И они также не будут так уж серьёзно воспринимать наши опасения насчет близости Хевена. Не тогда, когда половина их избирателей считает, что Звёздное Королевство решило плюнуть на Альянс ради чисто внутриполитических выгод.

Хофшульте кивнула, однако на её лице читалась определенная неловкость. Да, королевская гвардия хранила верность королеве и конституции, а не премьер-министру или действующему правительству Звёздного Королевства. Солдаты полка должны были охранять жизнь королевы и её семьи, любой ценой, и от них ожидалось, что они будут обсуждать все детали своей задачи с полной откровенностью и дотошностью. Что включало и обсуждение глупостей политики текущего кабинета, которые могли усложнить основную задачу. Тем не менее…

- Вы правда ожидаете от них проблем, сэр? - спросила она серьёзнее, и Григгс пожал плечами.

- Навряд ли, - ответил он. - Однако я ожидаю, что они не будут лезть из кожи вон, стремясь обеспечить дополнительное сотрудничество так, как они делали, когда отец принцессы Руфи посетил Эревон во время войны, - он снова пожал плечами. - На самом деле трудно их винить. Даже оставляя в стороне все мозоли, на которые мы им наступили в последние три-четыре стандартных года, принцесса намного менее вероятный объект покушения, чем тогда был герцог, и оперативная обстановка должна быть намного менее напряжённой, чем была тогда.

Они с Хофшульте мрачно переглянулись, вспоминая о множестве друзей и соратников, погибших на борту королевской яхты в ходе покушения на королеву во время её государственного визита на Грейсон.

- Ну, это достаточно справедливо, как бы там ни было, сэр, - согласилась секунду спустя Хофшульте. - С другой стороны, герцог был далеко не принцессой, простите за такое сравнение. Его было чертовски легче охранять, чем вероятно будет её.

- Знаю, - угрюмо согласился Григгс. На самом деле, Руфь охранникам королевского семейства обычно очень нравилась. Все её очень любили, она всегда была жизнерадостна и - как и большинство Винтонов, будь то урождённых или принятых в семейство - никогда не задирала нос перед людьми, на которых была возложена её охрана. К сожалению, охранникам была известна её тяга к шпионской карьере. Присутствие Антона Зилвицкого придавало этой тяге некоторый специфический оттенок, а якшание с представителями Антирабовладельческой Лиги в такой сложной политической ситуации как похороны Штейна наверняка не было именно тем, с чем хотел бы столкнуться любой вменяемый телохранитель. Хуже того…

- Сколько, вы говорили, лет миз Зилвицкой, сэр? - поинтересовалась Хофшульте и Григгс кисло усмехнулся при подтверждении того, что её мысли шли в том же направлении, что и у него.

- Вообще-то семнадцать, - ответил он и заметил, что сержант содрогнулась.

- Замечательно… сэр, - пробормотала она. - А я-то надеялась, что она могла бы, ну, сдерживать принцессу, - добавила она скорее огорченно.

- Было бы хорошо, если бы это кто-нибудь делал, - согласился Григгс. Руфь Винтон была замечательной юной дамой, обладавшей врождённым чувством обходительности. Из-за того, что королевское семейство приняло все меры для защиты её и её собственной глубокой сосредоточенности на своих специфических интересах, её жизненный опыт был также очень ограничен. Руфь во многом являлась человеком, каких в прежние времена называли ботаниками. Блестящим, талантливым, прекрасно образованным, невероятно компетентным и уравновешенным, но всё равно ботаником и - также во многих отношениях - необычайно неопытным для своего возраста.

И никто из знавших принцессу ничуть не сомневался, что она уже деловито плетёт заговоры и интриги, чтобы по максимуму использовать свой побег из Дворца на Королевской Горе в место настолько… интересное как Эревон.

"Единственное настоящее различие между принцессой и дочерью Зилвицкого в том, что лишние шесть стандартных лет скорее всего сделали её только еще более пронырливой и хитроумной в деле уклонения от опеки", - мрачно подумал Григгс. Разумеется, они ничуть не притушили её тяги к приключениям. Чёрт бы всё это побрал.

- Ну, по крайней мере у нас будет Зилвицкий, который поможет с ними управиться, - заметил он с некоторым облегчением.

- О, это заставляет меня чувствовать себя намного спокойнее, сэр, - фыркнула Хофшульте. - Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве это не тот парень, который пошёл и высвивстал Одюбон Баллрум, когда ему понадобилась небольшая неофициальная команда поддержки?

- Ну, тот самый, - сознался Григгс.

- Замечательно, - повторила Хофшульте и покачала головой. Затем она неожиданно усмехнулась.

- По крайней мере, скучно не будет, сэр.

- Определённо, скука - это единственное, по поводу чего нам не придётся волноваться, - с новым смешком согласился Григгс. - Честно говоря, сержант, я думаю, что мы все на этом заработаем "Шипящую Кису". Пасти принцессу, прикидывающуюся принцессой семнадцатилетнюю девчонку, мыслителя из Антирабовладельческой Лиги и самого скандально известного бывшего агента Звёздного Королевства посреди такого запутанного клубка интересов, как похороны Штейна на планете вроде Эревона? - Он покачал головой. - Наверняка закончится "Шипящей Кисой".

- Надеюсь, что нет, сэр, - со смехом отозвалась Хофшульте.

"Шипящей Кисой" королевские гвардейцы называли Крест Адриенны. Медаль была учреждена Роджером II для награждения гвардейцев, которые рисковали своими жизнями - или отдали их - ради спасения жизни кого-то из королевского семейства за исключением самого монарха. На кресте был изображён шипящий древесный кот (слухи гласили, что образцом послужил кот кронпринцессы Адриенны Дианкехт) и за прошедшие с момента учреждения двести пятьдесят стандартных лет им были удостоены одиннадцать человек. Девять награждений были посмертными. Разумеется, решил лейтенант, путешествие их всех на самом деле не прикончит. Только заставит себя чувствовать именно так.

- Ну, ладно, - произнёс он наконец. - Думаю, могло быть и хуже. Мы могли получить для комплекта и принцессу Джоанну. Представьте, на что бы это было похоже.

Они переглянулись, представляя, во что превратила бы младшая дочь королевы уже имеющуюся устрашающую смесь, и дружно поёжились.