Вечный союз

Глава 4

Бурлящий водоворот с неумолимой силой затягивал его в свою пасть, и противиться ему было бесполезно. Это повторялось каждый раз, снова и снова. Рассудок кричал ему, что надо бороться, но тело отказывалось подчиняться.

Он перестал сопротивляться, и чернота начала засасывать его.

«Господи, сколько же можно?» У него больше не было сил. На этот раз он сдается, он утонет. Но тут его охватил ужас перед смыкавшейся вокруг него чернотой, в нем вспыхнул протест.

«Нет!!!»

Задыхаясь, он стал пробиваться наверх. Казалось, легкие его наполнены огнем и вот-вот лопнут, разорвав его на тысячу кусков. С криком он вынырнул на поверхность и, отчаянно колотя руками и ногами, стал бороться с потоком. Но все время он ощущал под собой дно, проклятое дно. В панике он беспомощно барахтался в темноте, стараясь выбраться из засасывающей его трясины на берег, полыхавший в огне.

Кто-то с силой потянул его за ноги. «Господи, нет!» Он пытался позвать на помощь, но крик застревал в горле. Его никто не мог услышать.

Руки все сильнее обхватывали его. Они уже добрались до пояса, тащили вниз. Он чувствовал, что погибает.

Глаза его будто по собственной воле обратились назад. Это был сплошной поток тугарских трупов, плывущих сквозь темноту в никуда. Раздувшиеся тела окружали его со всех сторон, бледные, как привидения, в свете бушующего на берегу пламени. Они корчились в агонии и тянули к нему свои когтистые лапы. Мимо проплывали и человеческие тела с раздувшимися животами, распухшими лицами утопленников. И все эти десятки тысяч убитых им перекатывались через него, теснились вокруг, глядя на него невидящими глазами. А страшные объятия становились все теснее, и вот уже пепельно-серый труп тугарина целиком вынырнул из потока и с силой потащил его вниз. Зловонная размякшая плоть обволакивала его своей чернотой, издававшей запах смерти.

— Господи Боже! Прости меня, Господи!

— Генерал, ради всего святого, проснитесь!

Винсент почувствовал, как его шлепнули по щеке.

Сигнал из другого, реального мира.

Он пытался откликнуться, но у него ничего не получалось. Его сотрясло рыдание.

— Господи, я пропал, я в аду!

Чьи-то руки мягко обняли его за плечи, чья-то борода щекотала его щеку. Отец! В детстве отец всегда был рядом, когда на него набрасывались ночные страхи, и, обнимая его, отгонял их своими словами.

— Я в аду! — простонал он опять.

— Все в порядке, сынок, ты не сделал ничего плохого. Это просто дурной сон.

Дрожа, он пытался стряхнуть с себя этот кошмар. Все же видели в нем воплощение силы, все брали с него пример! О господи, почему он не может быть просто испуганным мальчиком? Ведь именно таким он ощущал себя все это время! Но для окружающих он был генералом, послом республики и, превыше всего, героем войны, уничтожившим десятки тысяч врагов и спасшим их всех.

— Все хорошо, сынок, я понимаю, — шептал старик. Боже, как ему хотелось хотя бы раз, хотя бы на миг стать ребенком и разрыдаться на плече этого старика, пока весь ужас, переполнявший его, не изойдет слезами.

Если бы можно было хоть ненадолго вернуться назад, в прошлое! Иногда, очень редко, оно ему снилось, всегда один и тот же прекрасный сон. Он по-прежнему ученик квакерской школы Оук-Гроув в Вассалборо. В воздухе плавает аромат цветущих яблонь, и, повернув голову, он видит за окном плавную гармонию Кеннебекских холмов. Сон был пронизан сладостно-горьким чувством, тоской по той давней невинной поре, когда он бегал среди высокой травы на берегах Кеннебека, а его пес радостно скакал рядом с ним. Ах, если бы каким-то чудом оказаться там снова, вдохнуть знакомые запахи долины, погрузиться в ее ленивый покой! Возродить то время, когда он еще не ушел на войну и не потерял свою невинность навеки. Укачиваемый Дмитрием, Винсент постепенно возвращался к действительности. Старик почувствовал это и отпустил его.

— Не беспокойся, сынок, — прошептал Дмитрий. — Я понимаю. Я и раньше слышал, как ты кричишь во сне. Но я решил, ты не хочешь, чтобы я знал, и не вмешивался. А на этот раз я не удержался и рад этому.

Винсент в смущении отвернулся, но старик, взяв его за плечи, повернул к себе.

— Там, при всех, — прошептал он, кивнув на дверь, — все будет по-прежнему. Я буду твоим адъютантом, а ты моим генералом. Но ведь ты живой человек. Я понимаю, как тяжело жить с таким грузом на душе. И если человек мучится оттого, что убивал, это только естественно. Не волнуйся, старый Дмитрий никому не выдаст этот секрет, — улыбнулся он. — А я, зная его, еще больше уважаю тебя как настоящего воина и мужчину.

Винсент изо всех сил старался удержать горячие слезы, выступившие на глазах. Не в состоянии вымолвить ни слова, он лишь благодарно кивнул старику.

— А теперь поднимайтесь, генерал, — произнес Дмитрий уже совсем другим тоном. — Мне ведь надо было разбудить вас так или иначе.

— Что случилось? — Сон сразу слетел с него, кошмары забились в укромные уголки души, чтобы позже выползти оттуда снова. — Враги напали на Рим, мой генерал. Похоже, нам снова придется воевать. Марк хочет немедленно видеть вас.

— Господи Иисусе! Опять?!

Он вскочил на ноги. Дмитрий уже отдавал распоряжения ординарцам.

— Что именно произошло? — спросил он нетерпеливо, в то время как Дмитрий с двумя ординарцами помогали ему собраться.

— Полчаса назад к Марку прибыл гонец с сообщением, что вскоре после полуночи на Остию было совершено нападение с моря.

— Значит, они в пяти милях отсюда, — проговорил Винсент, бросив взгляд на часы, тикавшие на камине. Стрелки показывали около трех часов ночи. Кто бы ни были нападавшие, к настоящему моменту они уже могли нанести Остии ощутимый урон или даже хуже – двинуться вглубь территории. — Это не тугары?

— Нет, люди. Но кто такие – неизвестно.

Это было уже легче. В течение зимы отдельные группы вооруженных бандитов нападали время от времени на юго-восточную границу римских владений в нескольких сотнях миль от столицы. Несколько тысяч было взято в плен, и враги отступили. Казалось, они навсегда исчезли с лица Валдении.

Винсент пристегнул саблю и внимательно осмотрел себя в бронзовое зеркало. Даже в три часа ночи посол должен быть спокойным и собранным, предстать перед людьми безупречным военачальником и государственным деятелем, — неважно, что ему всего-то двадцать лет от роду. Он расстегнул кобуру и, достав револьвер, проверил капсюли и патроны. Это был кольт, подарок Эмила, которым он очень дорожил. Толку от него было мало, но впечатление он производил. Во всем мире таких было не больше десятка-двух. Винсент крутанул барабан и спрятал кольт в кобуру.

— Пусть Пятый Суздальский вместе с артиллерией выстроятся перед дворцом консула.

— Я уже поднял их по тревоге, — ответил Дмитрий.

— Очень хорошо, — улыбнулся Винсент. — У нас подписан договор с Марком, и надо, чтобы он сразу увидел, что мы готовы подтвердить свою верность ему на деле. Ситуация пока не ясна. Может быть, это всего лишь какие-то пираты. Правда, и Карфаген проявлял в последнее время активность. Ну, пошли.

Он вышел в коридор, и караульные, стоявшие возле дверей, вытянулись по стойке «смирно». Встретив взгляд Винсента, они кивнули ему. Он вопросительно поглядел на Дмитрия, но двинулся дальше, не желая задавать лишних вопросов.

— Они думают, что тебе снятся старые битвы. Обычные солдатские сны, только и всего.

Обычные солдатские сны. Господи помилуй. Ну да, кто же он еще, если не солдат?

— Ну что ж, посмотрим, не потребуется ли опять наше искусство, — пробормотал он самому себе. Выйдя из дворца, они направились к форуму, возле которого уже собралась толпа. Южная половина неба была освещена заревом пожара. Да, похоже, опять придется убивать. Желудок его сжался от волнения и страха.

Прищурившись, он пытался разглядеть в разрывах клубящегося тумана отделенную от него полосой воды Остию, небольшой порт на берегу Внутреннего моря, расположенный в том месте, где река Тибр, преодолев последние пороги, впадала в залив.

Большую часть города скрывала низкая гряда холмов. Хорошо было видно лишь поднимавшиеся к небу языки пламени да с полсотни галер, двигавшихся к берегу. «Восстанавливать все это придется долго», — подумал Винсент хмуро, глядя на огонь, охвативший весь город от одного конца до другого.

Винсент опустил бинокль и предложил его Марку, который с любопытством посмотрел на устройство.

— Он позволяет видеть на большом расстоянии, — пояснил Винсент.

Марк поднес бинокль к глазам и, наведя его на галеры, сердито воскликнул – Карфагеняне!

— Но зачем им это надо? — размышлял Винсент вслух. — Если верить сообщениям разведчиков, они сами ожидают орду месяцев через шесть или восемь. Не вижу никакого смысла в этом нападении.

Винсент обернулся назад. По мощеной дороге, извивавшейся в широкой долине, в их сторону двигалась колонна римских резервистов, в основном рабов. Первый римский легион – единственный, проводивший регулярные учения после того, как были отброшены тугары, — расположился на склоне холма, образовав передовую позицию около тысячи ярдов по фронту. Сразу за ними стоял 5-й Суздальский полк, а рядом с ним – новродские батареи легкой артиллерии.

Их переход из Рима прикрывала сотня конников, отогнавшая отряд вражеских лучников, выдвинутый, чтобы помешать им. До сих пор все вроде бы развивалось по плану. Их передвижение было скрыто от врага грядой холмов, на которых выстроились цепочкой воины с копьями и луками, однако эта же гряда не позволяла и им самим увидеть, что делает противник.

«Карфагеняне сделали все очень расчетливо, — вынужден был признать Винсент. — Они полностью отрезали Остию, и ни один житель не может проникнуть через этот кордон и рассказать нам, что творится в городе».

— Все это очень странно, — произнес Марк, все еще глядя в бинокль.

— Почему?

— Если бы это был пиратский набег, то к этому времени они уже удрали бы. Они же не полные идиоты и прекрасно понимают, что у нас находится полк вашей пехоты и две батареи, которым, с вашим оружием, ничего не стоит перебить их всех и уничтожить их корабли.

— Не исключено, что у них есть такое же оружие, — криво усмехнулся Винсент.

— То есть как? — изумился консул.

— Еще до нападения тугар мы продавали Карфагену мушкеты, порох и пушки в обмен на медь, цинк и свинец.

— Вы что, сошли с ума?!

— У нас не было выхода.

Марк негодующе фыркнул, холодно глядя на Винсента.

— Нам позарез был нужен металл, чтобы выжить, иначе мы просто не могли бы сражаться. А теперь они, возможно, научились изготавливать такое же оружие.

Винсент жестом попросил у Марка бинокль. Несколько минут он внимательно осматривал гряду холмов, но ничего, кроме цепи лучников на середине склона, не обнаружил.

— Они ничего не предпринимают. Но и уходить явно не собираются. С судов на берег высаживается все больше людей.

— Надо ударить по ним сейчас, пока еще не все высадились, — пробурчал Марк.

Однако Винсенту что-то подсказывало, что торопиться не стоит.

— Не исключено, что это именно то, чего они от нас ожидают.

— Чем дольше мы ждем, тем больше у них становится сил! — возразил консул.

— Там мои плантации! — сердито воскликнул Петроний, самый старший из сенаторов. — Через какой-нибудь час они займут весь берег, и погибнет все мое поместье. Надо действовать немедленно!

— Джентльмены, но ведь это же предельно ясно! — убеждал их Винсент. — Они засели там, чуть ли не умоляя нас напасть на них. Давайте подождем, пока туман хотя бы немного рассеется и станет видно, с чем мы имеем дело. Тем временем мы можем для отвода глаз выслать вперед небольшой отряд, который заодно произведет разведку боем и сможет приблизительно оценить их силы.

— Я думал, это серьезный союзник, Марк, — взорвался Петроний, — а теперь я вижу, что это просто мальчишка, который трясется при виде противника.

Винсент ответил Петронию холодным взглядом. Старый сенатор восседал на коне, широко раскинув ноги; его огромный живот покоился на конской спине. Налице его была разлита нездоровая бледность и виднелись отметины оспы, что делало его похожим на маску из застарелого воска и придавало ему жесткое, почти каменное, выражение. Петроний глядел на Винсента так, будто тот был ничтожнейшим из слуг.

— Я не буду оспаривать ваше решение, каким бы оно ни было, — спокойно сказал Винсент Марку. — Что же касается меня лично, то я участвовал в тяжелейшей войне против тугар и прошел путь от рядового до генерала, получив свое звание за то, что делал на поле боя.

— Бывший раб, как и все их войско, — высокомерно произнес Петроний с подчеркнутым сарказмом.

— Свободный человек, как и все наше войско, — парировал Винсент, бросив на Петрония гневный взгляд и сожалея о своей автобиографической тираде, которая лишь увела их в сторону от главного.

— Одно другому не мешает, — презрительно ухмыльнулся Петроний.

Винсент опять обратился к Марку:

— Давайте все-таки подождем, пока над морем не разойдется туман. Увидим, что там делается, и тогда уже атакуем.

В глазах консула промелькнуло колебание, но затем он отвернулся.

— Выступаем немедленно. Чем дольше мы будем выжидать, тем больше пострадаем от их бесчинств, — отрезал он и спросил Винсента с явным вызовом в голосе: — А что собираетесь делать вы, мой благородный союзник?

Винсента выводили из себя пренебрежительные взгляды патрициев, толпившихся позади консула.

— Договор остается в силе, Марк. Мы выступаем вместе с вами, — ответил он сухо. — Надеюсь только, что нам всем не придется пожалеть об этом.

Пытаясь скрыть свою нервозность, Тобиас Кромвель мерил шагами палубу «Оганкита» и вглядывался в туман над водой.

Из тумана вынырнул небольшой тендер, быстро пересекавший полосу спокойной воды.

— Они выступают! — крикнул гонец, когда тендер вплотную приблизился к «Оганкиту».

— Черт бы побрал этот проклятый туман! — нетерпеливо бросил Тобиас. Но внутренне он ликовал. Гамилькар верно оценил обстановку и был прав, посоветовав Тобиасу и Джейми затаиться до тех пор, пока римляне не вступят в бой. А тогда их внезапное появление могло сыграть решающую роль, и Тобиас прекрасно понимал, какие преимущества это им дает. Вот только ждать было невыносимо…

Низкий удар грома докатился до них по воде, и он сразу понял, что это залп батареи.

«Пора», — решил он и улыбнулся. Захваченные ими пленные сообщили, что им противостоит всего один полк, 5-й Суздальский, которым командует молодой Готорн. «И почему, черт возьми, непременно должно было случиться, чтобы это был он?» – угрюмо думал Тобиас. Мальчишка был единственным из всей шайки, к кому он относился с теплотой и даже долей восхищения.

— Развести пары! — скомандовал Тобиас. — Мы выступаем.

— Неужели вы не можете раздолбать ко всем чертям эту цепь? — кричал Винсент. — Вы профессионалы или ребятишки, играющие в войну?

2-я Новродская батарея, занимавшая позицию в сотне ярдов левее полка, дала еще один залп. Винсент наблюдал за тем, как ряды карфагенян на ближайшем холме заколебались под натиском артиллерийского огня.

«Черт их побери, почему они не отступают?» По всему было видно, что огонь пушки им не внове. Он помнил, какой эффект произвел на русских залп из «наполеона», сделанный О’Дональдом поверх их голов во время той стычки, когда они впервые высадились на этой планете. Крестьяне немедленно бросились врассыпную. Эти же явно знали, что такое артиллерия.

Винсент чувствовал, что внутри у него все дрожит. «Интересно, — подумал он, — испытывал ли Эндрю то же самое, стоя впереди полка под огнем и ожидая момента, когда пора будет посылать людей вперед?» Но сейчас Эндрю рядом с ним не было. Все решения должен был принимать он сам, и ответственность за успех или провал операции лежала целиком на его плечах – как и за неизбежную гибель людей, помоги ему, Боже! Полк выстроился в предписанном по уставу боевом порядке, развернувшись на двести ярдов по фронту. Семь рот он выдвинул двумя рядами вперед, и еще три стояли колонной в резерве. Всего пятьсот двадцать человек. По обеим сторонам полка Марк разместил свою десятитысячную армию. Винсент глядел на римских воинов скептически. У них было мало общего с теми прославленными легионами Цезаря, о которых он читал в «Записках о Галльской войне». Но было бы нелепо ожидать иного после двух тысячелетий под властью тугар. Рим стал за это время таким же ручным и покорным, как и Русь.

Это было случайное собрание людей, вооруженных копьями, дубинками и щитами. Единственным подразделением, знакомым с воинской дисциплиной, была гвардия, входившая в состав Первого легиона, но и она оставляла желать лучшего. Винсент убедился в этом, наблюдая за тем, как десять воинских формирований, пятьдесят человек по фронту и десять в глубину, спустились с холма и двинулись в наступление.

Винсент выругался про себя, когда мимо него во главе наступающей колонны продефилировали верхом Марк и его свита. Вперед следовало бы послать ополчение, чтобы оценить силы врага, а лучшую часть войска держать в резерве, для решающего удара. «Уж если терять, то необученных ополченцев, а не профессиональных воинов, которых и так мало», — подумал он мрачно. Развернув лошадь, он еще раз окинул взглядом свой полк. Рисковать людьми подобным образом тоже было безумием, но здравый смысл воина вынужден был отступить перед политической необходимостью. Надо было доказать Марку, что русские – его надежный союзник, даже если ради этого придется пожертвовать многими жизнями.

— Пора и нам! — сказал Винсент и посмотрел на Дмитрия, на командовавшего 5-м Суздальским Юргенина и на Вельникова, командира 2-й батареи. — Вельников, ты выступаешь вперед вместе с полком и занимаешь позицию в сотне ярдов от него. Бугарин, твоя батарея остается на этом холме и оказывает нам поддержку.

Майор Вельников с улыбкой взглянул на своего двоюродного брата:

— На этот раз вся слава достанется мне, друг мой!

— Мы здесь вовсе не ради дурацкой славы, черт побери! — рявкнул Винсент, и Вельников замолк.

Винсент посмотрел вперед. Римский легион уже перевалил через гребень холма и начал спускаться с другой стороны.

— Не забывайте, ребята, здешние жители рассчитывают на нас. Покажем им, как умеют драться свободные граждане Руси! Примкнуть штыки!

Острые как бритва стальные клинки, звякнув, приготовились к бою.

— Штыки на изготовку!

Из всех глоток разом вырвался ритуальный наступательный вопль, и отполированные до блеска штыки были угрожающе выставлены в сторону врага.

Винсент указал саблей вперед. Знаменосцы выступили на несколько шагов перед шеренгой.

— Пятый Суздальский, шагом марш!

Барабанщики начали отбивать ритм, и с почти идеальной точностью, как на плацу, полк тронулся с места. Знамена затрепетали на ветру. Пришпорив лошадь, Винсент двинулся вперед; Дмитрий и Юргенин держались рядом с ним.

Солдаты шли под ритмичную дробь барабанов, приминая высокую траву, перебираясь через низенькие каменные изгороди, сохраняя равнение по центру, который прочерчивал на поле воображаемую прямую линию.

На холме их ждали сомкнутые ряды карфагенян, выставив навстречу сплошной лес пик, протянувшийся на четверть мили.

Расстояние между ними сократилось до четырехсот ярдов, и Винсент взмолился про себя, чтобы Всевышний заставил противника испугаться и отступить. Мысль о том, что придется, остановившись в сотне ярдов от вражеской цепи, поливать беззащитных людей смертоносным свинцом, вызывала у него отвращение и наполняла сердце холодом.

Однако, поглядев на свое войско, он не мог не восхититься грозной красотой безупречного строя воинов, маршировавших с бесстрастной четкостью, как на параде.

— Устрашающее зрелище, как у любой армии с развернутыми знаменами, — прошептал Винсент и с невольным трепетом подумал, что это ведь его армия, а сам он призван сыграть главную роль в предстоящем спектакле и на него, идущего перед строем с высоко поднятой саблей, устремлены все взгляды.

Триста ярдов, двести. Равномерный топот сапог разносился по полю, ему вторил рев снарядов, которые вылетали из пушечных жерл, проносились со свистом у них над головой и разрывались с заключительным смертельным аккордом в рядах карфагенян.

Внезапно слева донесся дикий вскрик, и, повернувшись, он увидел, что Вельников скачет вниз по склону, размахивая шляпой, и галопирует перед своими шестью пушками, подпрыгивавшими на кочках и ухабах.

— Вельников, чтоб тебе, назад, на свое место! — заорал Винсент, понимая, что тот его все равно не услышит, захваченный погоней за славой. Пушки остановились менее чем в сотне ярдов от карфагенских линий. Артиллеристы спрыгнули с передков и стали разворачивать орудия в сторону противника.

И в этот момент вся цепь карфагенян растаяла, будто ее и не было. Воины побросали свои пики и бегом устремились назад. Можно было подумать, что их охватила внезапная паника еще до того, как по ним произвели первый выстрел.

За его спиной раздался воинственный клич сотен глоток, и, обернувшись, он увидел, что строй вот-вот распадется и солдаты ринутся вслед за убегающим врагом.

Яростно взревев, он высоко поднялся в стременах, держа саблю параллельно земле и как бы преграждая путь вперед.

Это подействовало. Ему удалось обуздать спонтанный порыв.

Но что-то было не так. Слишком легко они обратили противника в бегство. Винсент с тревогой посмотрел в сторону римлян и увидел, что те начисто забыли о дисциплине и весь легион, смешав ряды, бросился в атаку, увлекая за собой Марка с патрициями. Преодолев ложбину между двумя грядами холмов, они начали с радостными криками неудержимо взбираться вверх по склону, размахивая копьями и превратившись в беспорядочную, охваченную безумием и жаждущую крови толпу.

И тут, как из-под земли, на гребень выкатился длинный ряд пушек, а за ними выросла целая армия воинов, вооруженных мушкетами.

— Милостивый Боже! — прошептал Винсент.

Еще было время повернуть, увести своих людей. Но он не мог оставить на заклание практически безоружных римлян. У него не было выбора.

— Пятый Суздальский, бегом марш!

Первый клуб дыма вырвался из жерла самой крайней пушки на правом фланге, и тут же грохнули, полыхнув пламенем, все сорок орудий.

Смертельный металлический град обрушился на ряды суздальцев, прорезая в них кровавые борозды. Люди с криками падали в траву. Юргенин, откинувшись назад, свалился с седла и остался лежать недвижно. Винсент бросил тревожный взгляд через плечо, но полк продолжал наступать.

— Мы обязаны добраться до гребня! — закричал Винсент. — Их артиллеристы не умеют толком стрелять!

Батарея Вельникова дала первый залп, и в рядах противника тоже образовались бреши.

Оставалось пройти сто пятьдесят ярдов. Полк стремительно несся вперед, наклонив боевые знамена в сторону врага, издавая единый хриплый рев.

— Ну, еще сотня ярдов! — выкрикнул Винсент, и в это время еще один залп вражеских орудий осветил весь холм.

Его лошадь взвилась на дыбы и с жалобным ржанием стала опрокидываться назад. Бешено извиваясь всем телом, Винсент спрыгнул с нее, в то время как животное весом в тонну грохнулось оземь, продолжая молотить воздух всеми четырьмя копытами.

Придя в себя, он поднялся на ноги и вытянул вверх руку с саблей:

— Пятый Суздальский, вперед, на врага!

Дмитрий, соскочив со своего коня, встал в один ряд с Винсентом и всем наступавшим полком.

— Осталось совсем немного! Вперед, ребята! Вперед!

Когда их левый фланг поравнялся с батареей Вельникова, все шесть пушек, разом отпрыгнув назад, изрыгнули пламя. Одно из вражеских орудий, вращаясь, взлетело в воздух, и наступающие издали торжествующий крик.

Винсент прибавил скорость и вырвался вперед, держа саблю высоко над головой, и в это время прогремел еще один залп картечи, и их знаменосец превратился в кровавую бесформенную груду. В тот же миг один из помощников подхватил полковую святыню и устремился вперед.

Винсент обернулся и, опять вытянув саблю поперек линии наступавших, скомандовал:

— Полк, стой!.. Стоять, черт побери!

Переводя дух, люди подтянулись; строй выровнялся. Сердце Винсента залила волна гордости. Он не зря учил их, гоняя по плацу еще до войны с тугарами, он готовил их к этому самому дню, к возможному столкновению с таким же оружием, как их собственное.

— Целься!

— Не забывайте, ребята, — крикнул Дмитрий, — целиться надо ниже!

Винсент и Дмитрий отступили за линию стрелков.

— Огонь!

Оглушительный треск мушкетов прозвучал по всему фронту, и сквозь дым было видно, как враги десятками попадали на землю.

— Произвольный огонь!

Залп картечи, посланной с холма, врезался в их ряды неподалеку. Несколько человек упало. Совсем молоденький суздальский солдат с диким воплем выскочил из шеренги и, шатаясь, закрыл лицо руками, из-под которых ручьем текла кровь. Винсент отвернулся.

— Быстрее! Быстрее заряжайте!

Прогремел первый мушкет, вскинутый на плечо; тут же к нему присоединились другие.

— Не давайте им передышки! Надо подавить их!

Бегая вдоль шеренги, Винсент криком подбадривал стрелков и давал указания, пытаясь определить сквозь дым результаты их стрельбы. Но враг тоже продолжал стрелять из мушкетов и поливать картечью ряды бойцов, столь бесценных для него. Гром пушек и вражеских мушкетов сливался с треском суздальских нарезных ружей.

Слева донесся мощный гулкий удар – это Вельников выпустил по вражеской батарее несколько тяжелых снарядов вместе с зарядом картечи. Но одна из суздальских пушек, сорвавшись с лафета, опрокинулась, а колесо, как срезанное бритвой, крутясь, взвилось вверх. В создавшейся сумятице Винсент никак не мог определить, продолжают ли римляне наступать или отходят назад: казалось, они просто топчутся на одном месте.

Обернувшись, он увидел, что резервная колонна стоит наготове в пятидесяти ярдах позади.

— Дмитрий!

— Я! — Дмитрий был рядом с ним.

— Три резервных роты должны по моей команде бегом пойти в атаку. Мы откроем беглый огонь по противнику. Как только знаменосец двинется вперед, выступайте.

Отдав честь, Дмитрий бросился к резерву, махая рукой, чтобы тот приблизился. Винсент встал в центре строя возле полкового знамени.

— Приготовиться к беглому огню! — крикнул Винсент; его приказ был передан по линии. Люди зарядили мушкеты и подняли их над головой, сигнализируя о своей готовности. Дым над полем боя ненадолго рассеялся, и Винсент увидел, что враг понес значительный урон. Многие пушки остались без орудийных расчетов, другие стреляли беспорядочно; ряды мушкетеров поредели. — Роты от «А» до «С», беглая стрельба!.. Целься!.. Огонь!

Резкий громовый раскат едва не оглушил его.

— Перезаряжай! Дмитрий, давай!

С устрашающим гиканьем три резервные роты во главе с Дмитрием пронеслись сквозь их ряды и устремились вперед, захватив с собой знаменосца.

— Круши их! — вырвался крик из линии стрелков, наблюдавших за атакой своих товарищей.

Пока перезаряжались мушкеты, Винсент опять вышел вперед. Если за холмом их ожидает еще один сюрприз, они должны быть готовы к нему.

Повернувшись, он высоко поднял саблю:

— Огонь!

Но, не успев еще крикнуть, он уже услышал залп мушкетов, прогремевший с самого гребня холма В дыму, снова окутавшем поле, он увидел, как знамя их полка падает. И в тот же миг весь полк, охваченный лихорадкой боя, сорвался с места и превратился в неуправляемую массу. Он оказался в самом центре этого потока и был не в силах остановить его. Не оставалось ничего другого как бежать вперед вместе со всеми.

Расчеты многих вражеских орудий, не выдержав, стали разбегаться. Другие стойко продолжали делать свое дело, нанося суздальцам все новые и новые потери.

Но было поздно, слишком поздно. Ибо он увидел, как из-за укрытия на вражеской передовой поднимаются резервные войска, наводя на них свои мушкеты.

Три роты их собственного резерва, посылая проклятия, стали против воли отступать, будто сметенные какой-то невидимой гигантской рукой.

Еще один огненный шквал вырвался из вражеских мушкетов, и вокруг послышалось смертоносное жужжание пуль.

5-й Суздальский на миг застыл в оцепенении, но тут прозвучало несколько одиночных выстрелов, а затем сотни воинов уже без команды, подчиняясь темному инстинкту уничтожения, подняли мушкеты и стали стрелять по врагу.

Из дымовой завесы вынырнул Дмитрий. Шатаясь, он тащил раненого знаменосца

— Это настоящая бойня! — закричал он. — У них там в резерве четыре эшелона!

— Стреляйте! — вопил Винсент. — Стреляйте!

Две шеренги суздальских стрелков стояли на расстоянии менее тридцати ярдов друг от друга, почти наугад посылая залп за залпом сквозь дым, затягивавший поле сражения, руководствуясь лишь непрерывными вспышками вражеских мушкетов.

Винсент в полной растерянности сделал несколько шагов назад. «Ты же командир, принимай решение! — мысленно кричал он себе. — Но что делать? Как поступил бы Эндрю на моем месте?»

Он сделал глубокий вдох и напряг все силы, чтобы взять себя в руки. И наконец решение пришло к нему.

Бросив быстрый взгляд вдоль фронта, он удостоверился, что люди по-прежнему оказывают врагу сопротивление – то ли движимые воинской честью и дисциплиной, то ли чисто автоматически. Эндрю рассказывал ему о том, что зачастую зеленые юнцы армии конфедератов продолжали стойко сражаться просто потому, что были не в состоянии оценить обстановку, в которой опытные ветераны давно отступили бы. Как бы там ни было, но 5-й Суздальский оставался на своих позициях.

Батарея Вельникова продолжала стрелять, но Винсент обратил внимание на то, что огонь ее сместился на один из вражеских флангов, в то время как мушкеты и орудия противника обстреливали все пространство на протяжении почти шестисот ярдов по фронту. Когда Винсент увидел, чем это вызвано, он понял, что все пропало. Римляне дрогнули и стали тысячами поспешно отходить назад по всему полю. Было ясно, что охватившая их паника не отпустит их, пока они не окажутся за стенами родного города.

— Дмитрий, скажи, чтобы уносили раненых с поля боя. Пусть выделят по одному человеку на каждого, кто не способен передвигаться самостоятельно. Мы не позволим, чтобы их добивали враги.

Затем он приказал молодому ординарцу: — Передай Вельникову, чтоб устроил этим сволочам на холме настоящий ад!

Дрожащий ординарец отдал честь и помчался выполнять поручение. Винсент опять обратился к Дмитрию:

— Шеренги будут отступать постепенно, по очереди. Сначала одна отходит на десять шагов и перезаряжает оружие. В это время вторая стреляет и затем отходит на двадцать шагов. И так далее.

Это был абсолютно нешаблонный маневр, которому нигде не обучали.

Дмитрий, отдав честь, побежал вдоль линии, выкрикивая команды.

Первая шеренга стала отступать, и карфагеняне, видя это, немедленно двинулись в атаку.

— Вторая шеренга, приготовиться к беглому огню! Мушкеты были нацелены прямо в лица наступавших врагов.

— Огонь!

Противник был так близко, что, казалось, промахнуться невозможно.

— Отступить на двадцать шагов и перезаряжать!

До сих пор солдаты неукоснительно подчинялись дисциплине. Но когда они стали отбегать назад, их охватила паника. Они были просто не в силах остановиться на намеченном рубеже и побежали дальше. Винсент остался с первой шеренгой, надеясь, что ротные командиры сумеют справиться с ситуацией.

Он обернулся в сторону противника, и холодный ужас охватил его. Карфагеняне упорно наступали.

— Приготовиться к беглому огню! Огонь!

Шеренга карфагенян, находившаяся уже совсем рядом, понесла большие потери. Наступление временно приостановилось.

— Отойти на двадцать шагов и перезарядить мушкеты!

Солдат рядом с ним, вскрикнув, сделал шаг назад, схватился за живот и упал на колени. Винсент бросился к нему, пытаясь поднять.

— Не трогайте! — завопил раненый.

Казалось, этот момент длится целую вечность. Он все поднимал и поднимал солдата и в то же время видел, как из дымовой завесы на него надвигается строй карфагенян.

— Черт побери, генерал, оставьте меня!

Дико озираясь, Винсент увидел, что суздальцы уходит все дальше. Он не имел права бросать их. Проклиная самого себя, он выпустил раненого из рук и бегом нагнал отступающих, которые как раз выставили свои мушкеты навстречу врагу. Едва он успел ворваться в их ряды, как они дали залп. Обернувшись, он увидел, как к стоявшему на коленях солдату приблизился карфагенянин и проткнул несчастного штыком.

— Негодяй! — завопил Винсент. Он впервые в этом бою вытащил свой револьвер и, наставив его на карфагенянина, несколько раз судорожно нажал на курок. Лицо солдата буквально взорвалось, кровь брызнула сразу во все стороны. Он зашатался и упал.

— Идемте, сэр, идемте! — Кто-то схватил его за плечи и потянул назад. Все еще посылая проклятия, Винсент отступил вместе с остальными за следующую линию стрелков.

Раздался еще один мушкетный залп, затем еще.

Натиск карфагенян стал ослабевать, их строй распался, не выдержав мушкетного огня русских.

И вот Винсент был уже на вершине холма, с которого начал свое наступление. Полк отходил все дальше, сохраняя боевой порядок и продолжая, как машина, свою смертоносную работу. Карфагеняне прекратили преследование, столпившись на дне ложбины между холмами. Посмотрев на свои фланги, Винсент с ужасом понял, почему. Римские легионеры освободили поле, и с двух сторон к полку беспрепятственно приближались войска противника. Они боялись подойти слишком близко, но с каждым залпом добивались все большего успеха. Справа остатки батареи Вельникова забирались на холм рядом с Бугариным. И тут оглушительный грохот перекрыл равномерный гул битвы. Стена земли выросла прямо перед орудиями. Артиллеристы, спрятавшись в укрытие, что-то возбужденно кричали, указывая в сторону моря.

Взбежав на самую вершину, Винсент взглянул в том направлении и почувствовал такую боль, будто его пронзили штыком. Туман рассеялся, и посреди залива он увидел массивное судно, из единственной трубы которого валил дым. Судно было приземистым и уродливым, похожим на какой-то странный металлический сарай, пущенный в плавание по морям.

— Откуда, ради всего святого… — пробормотал Винсент, и в это время весь борт судна озарился вспышкой, а затем его скрыла туча дыма. Спустя несколько секунд послышался леденящий душу вой, который все приближался к ним и вот уже звучал над самой головой. Винсент успел заметить гигантское вращающееся ядро, и тут ослепительный свет вспыхнул прямо за батареей; раздался громовый удар, и вся земля вокруг содрогнулась.

Винсент остолбенело глядел на корабль, угрожающе покачивавшийся на воде в двух милях от него, вне пределов досягаемости.

«Это Тобиас, больше некому, — подумал он угрюмо. — Этому мерзавцу удалось каким-то образом сделать из своего „Оганкита" бронированную крепость и установить орудия, превосходящие по мощности все, что имелось на Руси». Горечь и отчаяние охватили его. На корме судна развевался флаг, и Винсент с отвращением увидел, что это государственный флаг Союза.

— Уж вывесил бы флаг мятежников, предатель! — бросил он сквозь зубы.

Пока Винсент, онемев, стоял на вершине холма, битва близилась к концу. Последние остатки римской армии в панике удирали в сторону столицы. Карфагеняне наступали по всему фронту, и единственным препятствием для них служили русские войска.

— Бой проигран! — раздался голос позади него. Марк приближался к нему верхом, не обращая внимания на летающую вокруг смерть, и Винсент не мог не восхититься мужеством этого человека, который впервые в жизни оказался под огнем, но держался с хладнокровием, достойным лучших ветеранов союзных войск. Его появление напомнило Винсенту о его статусе и о том, что он обязан сделать. Он отбросил на время мысли о предательском корабле.

— Бой проигран, — повторил Марк спокойным тоном. — Выводите своих людей из-под огня.

— Мы лучше подождем еще немного – ответил Винсент. — А то как бы нас не задавили в городских воротах. — Он указал на толпу перепуганных римлян, спешивших к своему городу. — Мои люди оказались единственными дисциплинированными воинами.

— Да, и я этого не забуду. — Свесившись с седла, консул крепко сжал плечо Винсента.

— Я хотел, чтобы вы увидели, как умеют сражаться свободные люди, даже на чужой войне, — бросил Винсент.

Марк выпрямился, глядя на молодого командира.

— Мир изменился, Марк, и чем быстрее вы осознаете это, тем лучше, — сказал Винсент, указывая на надвигавшихся карфагенян и на броненосец в море. — А теперь передайте Вельникову, чтобы он взял свои три уцелевшие пушки и поставил две у городских ворот, а третью в резерве возле форума. Бугарин же пусть разделит свою батарею на две части и разместит по три пушки по обеим сторонам нашего полка. После этого постарайтесь наскрести какие-нибудь остатки своей кавалерии, чтобы защитить наши фланги, и было бы неплохо, если бы вы раздобыли для меня коня. Увидимся в городе. Выполняйте!

Марк посмотрел на Винсента, и улыбка расплылась по его лицу.

Он неуклюже и довольно забавно отдал Винсенту честь и, резко развернув свою лошадь, поскакал выполнять приказ.

— Плохи дела! — В клубах дыма появился Дмитрий, за которым двигалась отступавшая шеренга бойцов.

Винсент ничего не ответил. Прямо против него противник находился на удалении добрых двухсот ярдов, на противоположном гребне. Однако справа, в нескольких сотнях ярдов, колонна вражеских войск начала совершать обходной маневр. Еще немного, и они подойдут вплотную.

Улыбка тронула его губы. Точно в таком же положении оказался Эндрю под Геттисбергом, когда 35-й полк должен был сдерживать натиск конфедератов, прикрывая отступление 1-го корпуса. Получится ли у него то, что получилось у Эндрю?

— Значит, так, Дмитрий. Мы растянемся одной длинной стрелковой цепью. Фланги пусть отойдут назад, чтобы образовалось что-то вроде подковы. Роту «А» поставь в центре в резерве, а пушки на флангах. Отступать будем шагом, подтягиваясь к центру.

В воздухе опять раздался вой, и в каком-нибудь десятке ярдов от них поднялся столб земли. Винсент напрягся в ожидании. Однако пыль улеглась, и ничего не произошло. Он расслабился.

— Ложная тревога! — рассмеялся он. — Взрыватель не сработал.

Винсент опять посмотрел на корабль. Он ничего не мог с ним поделать, но сообщить о нем Эндрю надо было немедля.

— Кто может передать сообщение? — крикнул он. Из дымного хаоса возник белокурый мальчик. В глазах его был испуг, тонкая струйка крови стекала по щеке.

— Я хорошо бегаю, сэр, — сказал он, стараясь не выдать голосом своего страха.

— Мне нужны двое, — сказал Винсент.

Мальчик окликнул своего товарища, который показался Винсенту совсем юным. Он даже не подумал о том, что разница в возрасте между этими мальчиками и им самим была совсем небольшой.

— Вы знаете, где в городе телеграфная станция?

— Да, сэр, — ответил старший из мальчиков.

— Хорошо. Ступайте туда и скажите, чтобы отправили сообщение в Суздаль, в штаб. Пусть передадут следующее: «Отражаем атаку по крайней мере десяти тысяч карфагенян. В резерве, очевидно, гораздо больше. Из них несколько тысяч с мушкетами; тридцать или больше полевых орудий. Командует Кромвель. „Оганкит" переоборудован, покрыт броней и имеет орудия очень большого калибра. Отступаю в Рим. По-видимому, через несколько часов начнется осада». Запомнили? Повторите.

Мальчики повторили весь текст.

— Очень хорошо. А теперь бегите, будто сам дьявол гонится за вами. Если одного из вас подстрелят, другой должен передать сообщение.

Мальчишки отдали честь и кинулись через поле.

Дмитрий, выкрикивая команды, строил линию обороны. Казалось, это продолжается целую вечность. Батарея Бугарина поспешно меняла позицию, прячась за гребень холма. Вельников покатил свои пушки в город. Возницы хлестали лошадей, остальные бойцы расчета трусили следом.

Винсента распирала гордость. Не было бы ничего удивительного, если бы его люди обратились в бегство, вместо того чтобы сражаться на чужой земле. На правом фланге бегом приближалась большая колонна карфагенян, стремясь зайти им в тыл. Бугарин моментально развернул три пушки и дал залп по наступавшим. Атака захлебнулась.

— Так их! — крикнул Винсент. — Всыпь им по первое число!.. Теперь убираемся отсюда ко всем чертям. Шагом марш в сторону города! — скомандовал он, и полк начал неспешно спускаться с холма.

Оглушительный визг прорезал воздух, и с душераздирающим скрежетом снаряд пропахал землю перед самым полком. Винсент задержал дыхание, ожидая взрыва; солдаты стремглав разбегались в разные стороны. Спустя минуту Винсент перевел дух:

— Опять ложная тревога!

Но тут прогремел гром, и несколько окровавленных людей упали на землю.

— Будь ты проклят, Тобиас! — заорал Винсент, грозя кулаком кораблю.

— Сигнал от Тобиаса. Он велит прекратить атаку.

— Но они же в панике спасаются бегством! — разъяренно завопил Гамилькар Хинсену. — Мы легко могли бы взять Рим еще до полудня!

— Это не входит в наши планы, — прозвучал голос позади.

Гамилькар обернулся в сторону палатки, где прятались мерки с тех пор, как под покровом темноты была совершена высадка войск.

«С каким удовольствием я привязал бы тебя к жерлу пушки!» – подумал он, сохраняя на лице бесстрастное выражение.

— Не забывай, это только первый шаг, — резко бросил мерк. — Вполне возможно, ты и взял бы Рим, но твои мушкеты и пушки были бы бесполезны на его узких улицах. Наша задача – взять город в кольцо, а не штурмовать его.

— Неплохая была потеха! — довольно произнес Вука, обозревая кровавые останки на поле боя. — Жаль только, так много хорошего мяса пропадает зря, — прибавил он шепотом на языке мерков. Хулагар холодно посмотрел на него.

— Это были янки? — спросил он, опуская одолженную Кромвелем подзорную трубу и указывая на гребень холма, откуда только что ушла последняя рота 5-го Суздальского.

— Русская пехота, — ответил Хинсен. — Пленные сообщают, что командует ими Готорн, находящийся здесь в качестве посла. Если это правда, то, значит, это его полк, один из лучших во всей армии.

— Ты знаешь этого Готорна?

При упоминании этого имени Хинсен нахмурился. Любимчик Кина и Шудера, который получал повышения даже чаще, чем все остальные, в то время как он, Хинсен, слова доброго от них не слышал. А что особенного в этом Готорне? Всегда был ничтожным рядовым, которым помыкали сержанты, не позволяя даже в туалет сходить без разрешения. Ну что ж, а теперь артиллерия и пехота, обученная им, Хинсеном, нанесла поражение этому проклятому квакеру. Он всей душой надеялся, что ему еще доведется увидеть труп Готорна на поле боя.

— Да, я знаю его, — ответил он сухо.

— И не любишь, — заметил Хулагар.

— Я доволен, что разгромил его сегодня.

— Его полк очень хорош. Твоим воинам надо еще поучиться этим новым методам ведения войны, чтобы сравняться с ним.

Хинсен подавил грубость, готовую сорваться у него с языка.

Хулагар задумчиво смотрел на поле недавней битвы. За последний час он узнал много полезного. Римляне были заурядным скотом, и тот факт, что остатки тугарской орды потерпели от них поражение, еще больше усилил презрение, которое он испытывал к Музте. Карфагеняне проявили себя в этом первом бою неплохо. Но то, что показали русские, он запомнит. Они сражались ничуть не хуже отборных уменов мерков.

— Теперь я понимаю, почему русские и янки разбили тугар, — сказал Хулагар Вуке на их родном языке.

Вука презрительно фыркнул:

— И все равно это всего лишь скот.

Хулагар бросил быстрый взгляд на Гамилькара, стоявшего поблизости с таким видом, будто не понимает ни слова.

— Мы будем действовать согласно плану Кромвеля, — обратился Хулагар к Гамилькару и Хинсену. — Отдайте приказ войскам окружить город плотным кольцом, но ни в коем случае не входить в него.

Гамилькар кивнул курьерам, и те пустили лошадей вскачь.

— Начало неплохое, — заключил Хулагар. — Теперь главный вопрос – проглотят ли они приманку.