Вечный союз

Пролог

— Начали!

С торжествующим криком кар-карт Джубади, вождь племени мерков, приподнялся в стременах, выбросив сжатый кулак вверх, к вечному куполу небес.

Кроваво-красные сигнальные вымпелы взлетели в воздух вокруг него, ярко полыхая в сумраке пробуждающегося утра. Обернувшись на восток, где небо все больше разгоралось, Джубади увидел, как из высокой травы поднимается еще один алый штандарт, за ним, у подножия хребта, — другой и еще дальше – совсем крошечный, теряющийся в бесконечном просторе степи. Он посмотрел на запад – там, на дальнем склоне тоже загорелись одиночные красные звездочки флагов посреди безбрежного зеленого моря.

— Все назад, быстро! — крикнул Джубади и, с силой вонзив шпоры в бока лошади, сорвался с места. Вслед за ним помчалась его свита.

Воздух наполнился оглушительным шипением, и над ними пронеслась, закрывая все небо, огромная тень. Джубади низко пригнулся, перекинув одну ногу через седло и спрятавшись за шею лошади, как за щит, чтобы спастись от низвергающихся с утреннего неба посланцев смерти с хвостами из перьев. Его лошадь вдруг заржала от боли и взвилась на дыбы. Джубади рывком перенес тело в седло и опять пришпорил лошадь, по шее которой густым потоком стекала кровь.

— Мой карт!

Джубади бросил взгляд через плечо. Это был Хулагар, носитель щита и телохранитель правителя мерков. В его глазах Джубади заметил испуг.

— Прорвемся! — со смехом выкрикнул Джубади, разгоряченный битвой, и вновь пришпорил свою умирающую лошадь. Вытащив боевой лук и стрелу из колчана, он обернулся. Склон холма позади был еще пуст, но мощный гул нарастал, заполняя собой всю вселенную. Приближенные взяли его в кольцо и неслись вместе с ним вперед, оставив у себя за спиной десяток товарищей, выбитых из седла градом стрел. Джубади заметил, как высокая, смутно различимая в утренней полутьме фигура выбирается из-под павшей лошади и, выхватив из ножен двуручный меч, высоко поднимает его. Улюлюканье одинокого воина эхом разнеслось по степи, заглушив даже гнавшуюся за ними смерть. Джубади улыбнулся. Сегодня Ворг, его двоюродный брат, не будет пировать вместе с ними. Для него наступил момент прощания с жизнью. Но он умрет, разя врага своим мечом. Это хорошая смерть. Души предков уже слетаются к нему, подбадривая криками его боевой дух, его «ка», готовящийся к последней схватке.

И вот они появились. Это зрелище повергло его в трепет, хотя он уже почти спасся от смерти, тянущей к нему свои оперенные руки. Первые ряды бантагов, воинов враждебной им южной орды, перевалили через гребень холма. Сноп стрел вонзился в тело Ворга, и он, покачнувшись, упал на колени, но тут же с диким предсмертным воплем опять вскочил и, широко размахнувшись мечом, снес подскакавшую к нему лошадь вместе с всадником и рухнул сам под ответным ударом.

Убегающие от смерти мерки приветствовали его своим криком, провожая в вечное странствие по небесам. Песельники споют сегодня о том, как с прощальным победным кличем Ворг в одиночку встретил десять тысяч врагов. Судьба была милостива к нему.

Подняв лук, Джубади выпустил стрелу в самую гущу бантагов. Тут же последовал ответный залп, и знаменосец мерков, подпрыгнув в седле, выпустил из рук красный штандарт. Хулагар подскакал к Джубади и приподнял щит, закрывая своего карта от вражеских стрел. Они по-прежнему мчались вперед и, миновав ложбину с высокой весенней травой, направили коней к следующему гребню.

— Почему они медлят? Пора наносить удар! — закричал Хулагар, не сводя глаз с травянистого склона впереди и делая знак знаменосцу, державшему желтый вымпел у самой земли.

— Нет! — крикнул Джубади. — Рано!

— А я говорю, пора! При следующем залпе они перебьют нас всех! Перекинув лук через плечо, Хулагар подскакал к знаменосцу и, вырвав у него из рук вымпел, поднял его высоко вверх.

Дюжина таких же желтых флагов взметнулась из высокой травы по всему фронту, растянувшемуся на полмили по холмам. И внезапно стало темно, как ночью, — это десять тысяч стрел одновременно взвились в воздух из-за ближайшего гребня, полностью закрыв хрустально-голубое небо. Туча, казалось, навечно нависла над ними. Крик боли и ужаса донесся со стороны бантагов, которые всего несколько мгновений назад предвкушали легкую добычу.

Джубади со спутниками пригнулись, зная, что часть стрел не долетит до врага. Смерть пронеслась над ними и застучала градом по щитам и доспехам бантагов, их телам и крупам лошадей.

Пришпорив свою дрожащую лошадь, Джубади приподнялся в стременах, держа наготове лук и вопя от дикого восторга, пронизывавшего все его существо. Из-за гребня вниз по склону скатилась конница Вушка Хуш, элитный умен мерков, и еще одна лавина стрел накрыла смешавшихся в панике вражеских воинов.

— Мерки! — раздался вопль десяти тысяч глоток. Передовой отряд бантагов ринулся навстречу врагу, дав ответный залп, проредивший ряды мерков, которые тем не менее продолжали наступать.

Первая волна мерков прокатилась мимо, и Джубади, взревев от восторга, развернул лошадь, чтобы броситься вслед за ними в атаку.

— Мой карт! — Появившийся перед ним Хулагар схватил его лошадь под уздцы.

— Вперед! За ними! — крикнул Джубади.

— Мой карт! Ты должен командовать наступлением, а врукопашную пусть дерутся другие! — вопил Хулагар. — Твоя лошадь погибает!

Очнувшись, Джубади увидел перед собой полные тревоги глаза щитоносца и тут же овладел собой, снова став кар-картом. Хулагар с одобрением кивнул. В его обязанности входило держать в узде воинский дух кар-карта, его «ка», Джубади взлетел вверх по склону навстречу полчищу мерков, обрушившемуся на врага. Достигнув гребня, он окинул взглядом поле битвы. Все развивалось так, как и было задумано.

Они подстроили противнику ловушку внутри его ловушки, а сам Джубади сыграл роль приманки. Орда бантагов опять вторглась в его владения, чтобы захватить принадлежащие меркам пастбища, землю и скот. Так уже было однажды пол-оборота тому назад, после чего им пришлось пережить десять страшных лет жестоких лишений. На этот раз между племенами состоялись переговоры, скрепленные клятвой на крови. Но недаром говорится, что клятвы бантагов – это слова, брошенные на ветер.

Нарушив такую же клятву три оборота назад, они убили его деда – и мерки не забыли об этом. И вот опять бантаги решили заманить кар-карта мерков в западню и убить его, когда он будет возвращаться к своим.

Джубади злорадно усмехнулся, видя, чем это обернулось. Он был начеку. Внезапно прервав переговоры, он вскочил на лошадь и галопом вылетел из лагеря бантагов. Как только он миновал четыре шеста, отмечавших нейтральную полосу, началось преследование. Десять тысяч воинов элитного умена бантагов гнались за ним уже два дня, проделав сотню миль. И попались в ловушку.

— Фланги пошли в обход, — указал Хулагар на запад и восток.

Джубади наблюдал за тем, как прятавшийся в лощине элитный умен Вушка Хуш, выбросив красные вымпелы, устремился на врага, в то время как вылетевшая из-за их спин десятитысячная быстрая конница Тарга Ву огибала его с двух сторон. Западня стала захлопываться. Каждое из двух крыльев атаки простиралось в сторону на целую лигу, отрезая бантагам все пути к отступлению.

— Все идет хорошо, мой карт, точно так, как ты планировал, — удовлетворенно воскликнул Хулагар под оглушительный шум начавшейся резни, эхом рассыпавшийся по холмам.

Из-за гребня выехало с полдюжины всадников, и Джубади оскалился в волчьей улыбке, увидев Вуку, своего первенца, пытавшегося справиться с рвущейся вперед лошадью.

— Потрясающая победа! — закричал Вука. — Теперь эти ублюдки больше не сунутся к нам.

Джубади окинул холодным взором поле сражения. Передний край наступавших уже перевалил через гребень, который он миновал всего несколько минут назад.

— Воины бантагов неисчислимы, как звезды, — бесстрастно заметил Хулагар.

Вука ничего не ответил на это.

— В конце концов нам так или иначе придется менять пастбища, — бросил Джубади. — А пока что все, что мы можем сделать, — это задержать их наступление.

— Это после такой-то победы?! — возмущенно вскричал Вука. Его несдержанность выводила Джубади из себя. Мальчишка станет когда-нибудь кар-картом и должен научиться трезво глядеть на вещи.

— Да, после этой стычки, — проворчал он. — Это всего лишь начало, легкая закуска перед главным блюдом.

Вука бросил на него негодующий взгляд, раздосадованный тем, что слова отца принижают значительность момента.

— Пока нас не было, вестей о тугарах не поступало? — спросил Хулагар спокойно, будто они вели неторопливую беседу у вечернего костра, а не в разгар смертельной схватки.

— Вчера пришла, — бросил Вука, с трудом сдерживая нетерпение. — Все подтвердилось. Скот и вправду разбил их. Нашим разведчикам удалось разглядеть город, разрушенный в ходе сражения. Известия об оружии, которое может убивать на большом расстоянии, тоже верны. Скот уже начинает восстанавливать город и проводит учения с этим оружием. А другие разведчики подобрались к уцелевшим тугарам и насчитали их всего тысяч тридцать. Сообщают, что соседний скотский город, чуть восточнее, также заявил о том, что больше не подчиняется тугарам, а те собираются теперь просить пропитание в обмен на какой-то таинственный способ излечения болезни, от которой гибнет скот в северных землях. Все это просто в голове не укладывается.

— Так они потеряли семнадцать или даже двадцать уменов?! — вытаращил глаза Джубади.

— Донесениям разведчиков приходится верить, — проговорил Хулагар. — У скота появилось новое оружие. Он научился сражаться.

— Скот, уничтожающий воинов орды! Одна мысль об этом вызывает отвращение! — скривился Вука.

— Как бы это ни было отвратительно, но фактам надо смотреть в лицо, — отозвался Джубади. Он взглянул на Хулагара. Тот одобрительно кивнул ему, мягко улыбнувшись.

— А как насчет судна, которое изрыгает дым и плавает без парусов? — спросил Хулагар.

— Оно, похоже, навсегда покинуло стойло и теперь совершает набеги на карфагенян.

— Это очень хорошая новость, — улыбнулся Джубади.

— Чтобы скот одержал победу над Высшей расой! — покачал головой Хулагар. — Это неслыханно.

— В конце концов, это всего лишь тугары, — презрительно усмехнулся Вука.

— Хоть они и наши враги, но все равно это представители Высшей расы! — гневно прорычал Джубади. — Они принадлежат к избранным, запомни это! Теперь, после того как они потерпели поражение, ответственность за сохранение старого порядка целиком ложится на нас.

Приведенный в замешательство гневом отца, Вука в угрюмом молчании уставился на свою свиту. Те потупились, чтобы не стать свидетелями унижения их господина.

Внезапно победный крик перекрыл шум битвы. Обернувшись, Джубади увидел, что идет схватка за боевое знамя бантагов, на котором изображен череп скота. Еще миг, и знамя было повергнуто.

Вука посмотрел на отца, как лиса, почуявшая запах крови.

— Ступай, малыш, — сказал ему Джубади, и улыбка искривила его черты. — Надо брать кровь, пока она свежая.

С диким воплем Вука выхватил свой ятаган из ножен и, приподнявшись в стременах, ринулся с холма. За ним устремились его молодые приближенные.

— Тамука! — крикнул Хулагар.

Фигура, возвышавшаяся в седле почти на десять футов, обернулась в сторону Хулагара. Приподняв тяжелое медное забрало, щитоносец юного зан-карта Вуки кивнул в знак повиновения и, пустив лошадь вскачь, догнал своего подопечного.

Джубади следил за тем, как его сын врезается в самую гущу сражающихся.

— Со временем у него будет свое царство, — произнес он спокойно, однако нотка отцовской гордости сквозила в его голосе. — Итак, слухи о тугарах подтвердились, — продолжил он. — Надо этим воспользоваться. Возможно, нам все-таки удастся осуществить наш план.

— Так, может быть, послать еще одного гонца? — спросил Хулагар с явным облегчением.

— Да, и сегодня же. Мы должны действовать быстро.

Джубади еще раз оглядел поле битвы. Фланги уменов Вушка Хуш и Тарга Ву неумолимо замыкали кольцо вокруг бантагов; тучи стрел закрывали небо. Торжествующие крики, вопли боли и проклятия оглашали степь.

— Почти невозможно поверить, что тугары потерпели такой разгром, — сказал Хулагар, поравняв своего коня с лошадью Джубади.

Вскинув голову, Джубади улыбнулся:

— Да, и к тому же от скота. Непростительно.

— Но мальчик, пожалуй, был прав, — осмелился возразить щитоносец. — В конце концов, это всего лишь тугары. — Не забывай, они нанесли нам поражение под Орки, — произнес Джубади ровным тоном.

— Я не забыл этого, мой карт, — откликнулся Хулагар с едва уловимым упреком в голосе. — Я не забыл также, что потерял отца в той битве.

Джубади бесстрастно кивнул. Ведь Хулагар, как носитель щита, был единственным среди всех мерков, кто имел право открыто возражать кар-карту. Он был его второй половиной, которая должна была уравновешивать и направлять на путь истинный кипучий воинский дух кар-карта, его «ка».

— Хочу заметить, — продолжал Хулагар спокойно, — что после Орки тугарам не приходилось сражаться ни с кем из Высшей расы. По-видимому, их мечи притупились. Когда они столь таинственно двинулись в поход на два года раньше нас, я испугался было, что они хотят вторгнуться в наши земли. Но оказалось, что у них другие планы. А теперь они нам не соперники.

— Они потеряли форму оттого, что не воевали. Лишь проливая кровь, сохраняешь силу. Когда мы выступим против этого скота, они узнают, что такое страх. — Взглянув на Хулагара, Джубади улыбнулся. — Но мы не повторим ошибки наших северных братьев. Их разгром может послужить нашему спасению. У нас в запасе год, от силы два. Мы употребим их с пользой. Прежде всего надо выяснить, почему они потерпели поражение. Мы ослабим этот скот, лишив их пропитания, и тогда они легко станут нашей добычей.

— И все же разумно ли вооружать для борьбы с ними другой скот? — бросил Хулагар.

— Пусть лучше гибнет скот, а не мерки, — возразил Джубади. — У нас осталось мало воинов, и нельзя ими рисковать. Бантаги беспрестанно опустошают южные окраины наших земель. Мы заставим скот драться за нас против его северных соседей и подчиним себе этих новых пришельцев. Будем наблюдать за ними, обучимся их военному искусству и обратим приобретенные знания против бантагов. У нас будет двойное преимущество по сравнению с тугарами: новые методы ведения войны и новое оружие.

— Однако учти, что скот вкусил нашей крови, — заметил Хулагар. — Они усеяли поле перед своим городом костями Избранных. Если мы дадим это оружие в руки нашему скоту, оно может когда-нибудь обернуться против нас самих.

— Ты же слышал сообщения разведчиков. Никто не умеет делать такое оружие, кроме этих пришельцев. Необходимо, чтобы и наш скот научился изготавливать его, и тогда мы сможем одержать победу на севере, не ослабляя в то же время наших южных границ. А со временем мы захватим все это оружие вместе с таинственными мастерскими, где его производят, и истребим большинство русских и этих янки, или как там они себя называют. Прибегнем для этого к помощи карфагенян, пообещав им освобождение от пищевой повинности. Это сделает их послушным орудием в наших руках. А что с ними будет дальше, пусть их пока не волнует.

— Мой кар-карт, — обратился к нему Хулагар по полной форме, — мы ведь уже обсуждали это. Я беспрекословно подчинюсь любому твоему решению, ибо я всего лишь носитель щита и ничего не смыслю в военном искусстве. Но я хочу, чтобы ты прислушался к моему предупреждению. Да, не исключено, что таким образом мы избавимся от бантагов, и тем не менее это представляется мне опасным.

— Мы находимся между двух огней, — сказал Джубади. — Один из них может сжечь нас, — уже сжигает. Но другой обогреет нас и придаст нам силы. Мы победим этот скот, и тогда будем владеть и землей тугар, и своей собственной. А бантаги пусть берут то, что останется. Мы должны использовать это новое оружие для нашего блага. И при этом, — добавил Джубади тихо, и улыбка вновь пробежала по его лицу, — нам нужно действовать очень осмотрительно. Вышли гонцов сегодня же.

— На Русь, как мы собирались?

— Теперь это бесполезно. Они – победители и пойдут против нас так же, как это было с тугарами. И к тому же наши посланцы заставят их насторожиться. Разумеется, они все равно будут следить за нами и готовиться к войне, но они не должны даже подозревать о наших планах, пока не станет слишком поздно. Так что с ними обсуждать нечего. Но с остальными мы будем говорить.

— Как прикажешь, мой карт, — прошептал Хулагар.

Джубади замолк и вновь обратил свой взор на поле битвы. Сражение постепенно смещалось к югу, и убойный загон все сужался. Степь была усеяна тысячами тел, среди которых бродили забойщики, перерезая горло тем, кто не мог подняться.

Песнь победы будет сегодня звучать громко, придавая новые силы мужчинам мерков, кочующим по бескрайней степи под вечными небесами. И со временем новые воины будут собираться в сумерках при свете звезд Большого колеса. Мысли Джубади обратились к Воргу, другу его детства, близкому родственнику и побратиму, с которым они пили кровь из одного кубка.

«Он умер достойно, — подумал Джубади. — В конечном итоге не остается ничего, кроме надежды умереть смертью воина, с мечом или луком в руках. Все остальное не имеет значения».

Дрожь пробежала по телу лошади, и она стала опускаться на колени.

Высвободив ноги из стремян, Джубади спрыгнул на землю и посмотрел на верное животное, прослужившее ему добрую половину оборота. За десять лет они объездили вместе полсвета.

Вытащив ятаган, Джубади склонился над лошадью и одним движением перерезал ей горло. Та поглядела на него печальными умоляющими глазами, затем медленно откинула голову и замерла.

Джубади нагнулся, вытер лезвие о траву и вложил ятаган в ножны. После этого он выпрямился и, не оглядываясь, пошел прочь.

— Вижу таранные корабли карфагенян, адмирал.

— Приготовиться к бою! — прогремел Кромвель, и циничная удовлетворенная улыбка искривила его грубое, расплывшееся лицо.

Заложив руки за спину, командир «Оганкита» – Тобиас Кромвель, бывший капитан военно-морского флота США, бросил взгляд на узкий пролив, соединявший северную и южную половины Внутреннего моря.

«Сколько мы здесь уже болтаемся?» – подумал он. Вечером 2 января 1865 года они вышли из залива Чесапик, направляясь к берегам Северной Каролины, чтобы высадить там войска. А потом был шторм, «световой туннель», как они это здесь называют, и он со своим кораблем и всеми, кто был на борту, очутился в этом кошмарном мире. «Года два прошло, не меньше», — равнодушно заключил он.

И все было бы хорошо, если бы этому самонадеянному Кину не вздумалось скинуть бояр.

— Чтоб ему пусто было на этом свете и на том, — тихо выругался Тобиас. Стоявший рядом молодой лейтенант повернулся к нему, решив, что он отдает какой-то приказ. Тобиас помотал головой и отвернулся.

И что ему, спрашивается, мешало договориться с боярами? Они вполне могли бы пересидеть где-нибудь нашествие тугар. Ну, может, кое-кем из рядовых и пришлось бы пожертвовать, но офицеров-то это уж точно не коснулось бы. Но Кину во что бы то ни стало хотелось повоевать, и, главное, не только с боярами, но и с тугарами тоже.

При одном воспоминании о той последней битве его пробрала дрожь. То, что он сделал, было логично – да нет, это было единственное разумное решение, возможное среди всего этого безумства: убраться из Суздаля ко всем чертям и направить свой корабль к югу. Они проиграли бой – это было ясно всякому здравомыслящему человеку.

Откуда он мог знать, что эти чокнутые все-таки одолеют тугар? Но обратного пути для него не было. Кин пристрелил бы его как дезертира. И потом, он был уже по горло сыт и Кином, и его полком, и всеми ими. Тобиас представил себе, как ехидно они посмеивались бы и с каким злорадством смотрели бы, как его ставят к стенке.

— Пропади они все пропадом, — прошептал он.

С тех пор прошло месяца четыре, если не больше. Он давно уже потерял счет дням, — да в конце концов, какое это теперь имеет значение?

Хуже всего были первые два месяца, когда им пришлось существовать за счет грабежа карфагенских судов после то-го, как эти наглые твари отказались предоставить им место в гавани. Но можно было бы так и жить, если бы не эта постоянная головная боль – необходимость заготавливать топливо для пароходных котлов. Леса росли дальше к северу, а также на восточном берегу, но его бдительно охраняли патрульные корабли карфагенян. Единственное, что оставалось, — пройти узким проливом недалеко от Карфагена в неспокойные воды южного океана и отыскать там подходящее место для того, чтобы привести «Оганкит» в порядок.

Океан за проливом простирался к востоку и югу, и надо было выбирать курс. Восточный берег и близлежащие острова были покрыты высоким мачтовым лесом, в котором кишела жизнь. В отличие от северных районов здешние обитатели были необычайно экзотичны, — к примеру, странные крылатые существа величиной с полдома. В этих местах вполне можно было бы отремонтироваться, но они пугали капитана. С полдюжины моряков утащили в лес дикие звери, — на Земле ему и в кошмарном сне не могло привидеться ничего подобного им. Коты с огромными клыками, какие-то желтые медведи не медведи размером с небольшого слона и гигантские птицы, которым ничего не стоило подхватить зазевавшегося человека на берегу и унести его в свое гнездышко на вершине горы.

И это было еще не самое плохое. На песке у воды они видели следы ног, которые не были звериными, но не могли в то же время принадлежать ни людям, ни тугарам. Лес был напичкан какими-то ловушками, одна из которых отхватила голову у матроса прямо на глазах у Тобиаса. А однажды пропал ночной вахтенный, и все, что они обнаружили утром, — это кровавый след на ближайших холмах.

Пройдя дальше к югу, они нашли наконец затерянный посреди океанских просторов большой остров с пологими берегами и поросшими лесом горами, вершины которых терялись в облаках. Они бросили якорь в одном из узких заливов, лелея, подобно потерпевшим кораблекрушение, последнюю отчаянную надежду, что им удастся найти здесь пристанище. Остров был окаймлен полосой сверкавшего на солнце песка; деревья тянулись в высоту на несколько сотен футов.

Проснувшись утром, они увидели в устье залива два судна с высокой кормой и большими раскрытыми четырехугольными парусами. Такие корабли встречались Тобиасу раньше только на картинках – два галеона, затерявшиеся, подобно «Оганкиту», в этих чужих негостеприимных морях. К его удивлению, они приветствовали его, ощетинившись орудиями по всему борту. Однако демонстрация паровой мощи «Оганкита» настолько ошеломила забияк, что они тут же вступили в мирные переговоры. В результате обе стороны пришли к заключению, что в их интересах объединить силы, — вместе они могли поставить Карфаген на колени.

История новых знакомцев – тысячи с лишним мужчин и женщин – была любопытна. Они являлись потомками пиратов XVI века, чьи корабли были захвачены бурей примерно в том же месте, что и «Оганкит», и перенесены через световой туннель в эти края. Первая же стычка с тугарами, в которой они потеряли два судна из четырех, вселила в них такой страх, что с тех пор они прятались на островах, совершая время от времени набеги на города, построенные людьми вдоль южного и восточного берегов. Самое удивительное, что они не разучились делать порох и отливали по старинке пушки.

Эти люди оказались публикой довольно низкого пошиба, но воевать они умели и с радостью поддержали его амбициозные планы подчинить себе Карфаген.

— Адмирал, карфагенский флот отступает! — крикнул вахтенный. — Они спускают флаги.

— Что за черт? — воскликнул Тобиас, хватаясь за бинокль. Штук шестьдесят карфагенских судов, пришедших сюда для встречи с ними, разворачивались, спуская пурпурные вымпелы с мачт. Но один из кораблей продолжал двигаться в их направлении, мелькая веслами, блестевшими на солнце, как бриллианты.

Взяв рупор, Тобиас повернулся к флагманскому кораблю своих союзников.

— Джейми, они спускают флаги. Не стреляй без моей команды.

— У этих подонков кишка тонка тягаться с нами! — осклабился капитан пиратов. «Золотой хлыст» встал на фордевинд, чтобы подойти к «Оганкиту» вплотную. Идя под большим углом к ветру, галеон демонстрировал хорошую маневренность; управляли им умело. Крутой нос судна взрезал на поверхности воды две пенистые борозды; из орудийных портов выглядывали жерла полдюжины пушек. Забравшись на снасти, Тобиас увидел на палубе пиратского флагмана Джейми, одетого в потрепанные штаны и выцветшую полотняную рубашку. Перегнувшись через борт, он вглядывался в приближавшееся к ним судно.

— Ну никакого понятия! Нет чтобы устроить сначала небольшую драчку для потехи.

Изуродованное шрамами худое лицо Джейми выражало неприкрытое разочарование. Фигура у него была поджарая; казалось, долгие годы в тропиках под палящими лучами огромного красного солнца высушили и тело его, и душу.

Тобиас не спускал глаз с Джейми, зная, что ему нельзя доверять. Да и никому из них, если уж на то пошло. При первой же возможности они не колеблясь захватят «Оганкит», а его самого вышвырнут за борт. Оглянувшись на свою команду, он заметил, что люди нервно поглядывают на два пиратских корабля. Только и знают все последние месяцы, что нервничать. Если Джейми не прикончит его, то вполне может его собственный экипаж – дай им только хоть малейший шанс вернуться домой. Нет, надо немедля найти надежную постоянную базу на берегу, иначе ему не выжить.

— Послушаем сначала, с чем они прибыли, — произнес Тобиас спокойно.

— По мне, так лучше разделаться с этим сучьим отродьем, а их город разграбить и сжечь, и все тут.

— Восемь суденышек и какая-то тысяча человек против целого города с населением в добрую четверть миллиона? Ты, наверное, спятил.

Джейми презрительно фыркнул:

— С твоими пушками и этим чудищем, изрыгающим пар у тебя под палубой, мы могли бы захватить кого угодно. Не зря же ходят легенды о морском дьяволе, предводителе пиратов, который в старое время разделался с миллионом вонючих язычников.

Насколько Тобиасу было известно, шайка Джейми происходила от английских и французских пиратов, грабивших испанские корабли где-то в конце XVI столетия. Как им удалось сохранять столько веков свой «Золотой хлыст» на плаву, было выше его понимания. Правда, в здешних морях не водилось корабельных червей, и моряки, по всей вероятности, время от времени по частям обновляли судно и построили еще пять таких же кораблей.

— Они ложатся в дрейф, — указал Тобиас на карфагенский корабль, находившийся уже в сотне ярдов от них. — Стоп машина!

Удары, сотрясавшие корпус «Оганкита», стихли. Судно испустило столб дыма, и капитан не без удовольствия отметил, что Джейми взглянул на него с опаской. Тобиас вразвалочку проковылял к рулевой рубке и потянул за сигнальный шнур. Эхо пронзительного гудка раскатилось по волнующейся поверхности моря.

Тобиас рассматривал в бинокль карфагенский корабль, неуклюже покачивавшийся на волнах. Гребцы обессиленно склонились над веслами.

Громко выкрикивая команды, он подвел «Оганкит» к наветренному борту карфагенян. Между двумя судами были переброшены канаты. «Золотой хлыст» развернулся в подветренную сторону и спустил баркас. Джейми вместе с несколькими гребцами забрался в баркас и направился к карфагенскому судну.

— Орудия наготове! — крикнул Тобиас. — Без моей команды не стрелять. — Выпрямившись во весь рост, он подошел к лееру и стал рассматривать судно, качавшееся возле его борта. С десяток карфагенян в парадных пурпурных плащах стояли на корме, подняв к нему свои бронзовые лица, обрамленные черными как смоль бородами, и глядя на него с холодным вызовом. Несколько железных сундуков стояли у их ног.

Джейми со своими головорезами, держа наготове абордажные сабли, забрались на борт к карфагенянам и издали дикий победный крик.

— Никакого насилия! — крикнул Тобиас. — Надо выяснить, что они хотят.

Джейми, нагло ухмыляясь, подошел к карфагенянам и концом сабли откинул крышку одного из сундуков.

— Чтоб мне сдохнуть, это же золото! — прохрипел он и, упав на колени, запустил обе руки в сундук, затем поднял их и загоготал от восторга, когда каскад монет низвергся на палубу.

Не обращая на Джейми никакого внимания, карфагеняне загомонили на своем гортанном языке, жестами приглашая Тобиаса спуститься к ним. В нем опять проснулся страх. Не исключено, что они хотят заманить его, чтобы убить. Стоит ли рисковать своей бесценной жизнью ради какого-то карфагенского судна?

— Эти мошенники хотят видеть тебя у себя на борту, — произнес Джейми с издевательской усмешкой.

— Мало ли чего они хотят, — отозвался Тобиас заносчиво. — Если им надо переговорить, пусть поднимаются ко мне. Так им и скажи.

Он видел, что предводитель пиратов внутренне потешается над его нерешительностью. Рассмеявшись, Джейми кивнул одному из своих моряков, и тот, выступив вперед, перевел слова Тобиаса карфагенянину. В ответ карфагенянин быстро залопотал что-то, опять показывая на Тобиаса.

— Двигай сюда, мой адмирал, тут нас ждет золото, — сказал Джейми и, видя, что Тобиас колеблется, добавил: — Барка сказал этому ублюдку, что, если они попытаются выкинуть что-нибудь, мои люди вырежут у них глаза и запихают им в глотку. Они настаивают, чтобы ты спустился сюда, но если ты боишься…

— Иду.

Обернувшись, Тобиас заметил Джима Хинсена, единственного, кто дезертировал из 35-го полка вместе с ним. Джим стоял у борта, с жадностью глядя на золото.

Он никак не мог решить, умно ли он поступил, взяв с собой этого человека. Хинсен держался подобострастно и рабски повиновался любому требованию Тобиаса, но капитан не мог отделаться от ощущения, что тот что-то замышляет. Пока прохвост целиком зависел от него, его можно было не опасаться, однако Тобиас подозревал, что Хинсен слишком хорошо изучил устройство судна и искусство его вождения, хотя и утаивает свои знания.

Тобиас покосился на свою команду, столпившуюся на палубе. Несомненно, в их глазах Джейми со своим бахвальством уже выиграл у него не одно очко. Тобиас выругался про себя и перешагнул через леер. Дождавшись, когда судно приподнимется на волне, он прыгнул на его палубу, едва не свалившись в воду, — и свалился бы, если бы несколько гребцов не подхватили его и не втащили на борт.

Один из карфагенян сделал шаг вперед и опять что-то быстро заговорил, указывая на крышку палубного люка.

Тобиас взглянул на Джейми, ответившего ему беззубой ухмылкой.

— Мошенник говорит, чтобы ты спустился. Там для тебя приготовлен какой-то сюрприз.

Тобиас почувствовал, как холодок пробежал у него по спине.

— Черта с два.

— Абсолютно согласен. Если они хотят что-то показать, пусть тащат это на палубу. — Обернувшись к карфагенянину, он перевел ему эти слова.

Тот пожал плечами и, подойдя к люку, открыл его. Тобиас нервно оглянулся на моряков, стоявших на палубе его судна.

— Держать под прицелом этот люк! — скомандовал он и достал собственный револьвер.

Из люка стала медленно выбираться какая-то фигура. Карфагеняне как один попадали на колени.

Тобиас со свистом втянул воздух.

Сначала он увидел остроконечный шлем, а затем фигура выпрямилась во весь рост, не менее восьми футов.

— Тугарин! — прошептал Тобиас и трясущейся рукой взвел курок револьвера. Джейми, побледнев, попятился и разжал кулак с монетами, которые со звоном посыпались на палубу. Несколько штук скатилось за борт.

Великан глядел на Тобиаса, обнажив желтоватые зубы в зловещей ухмылке. Его накидка из человеческой кожи шуршала и трепетала на ветру. Черные, как уголь, глаза смотрели на Тобиаса ястребиным взглядом – жестко, бесстрастно, высокомерно.

— Это ты дезертировавший янки Тобиас?

Ошеломленный Тобиас ничего не мог произнести в ответ.

— Тугарин! — прошептал он опять, отказываясь верить собственным глазам.

— Мерк, а не тугарин! Тугары – слабаки, которые годятся разве что на мясо. Я оповещатель мерков, и меня послали за тобой.

Тобиас в ужасе попятился; револьвер трясся в его руках. Джейми, пригнувшись, вытащил из ножен саблю, но оповещатель лишь разразился смехом.

— Отзови своего пса, Кромвель, — произнес он по-русски. — Нам надо поговорить.

— С тугарином?! — пролепетал Тобиас. — Черта с два.

— С мерком! — рявкнул оповещатель, но затем выражение его лица смягчилось. — Выслушай меня, Кромвель, командир корабля, что плавает по морю без парусов. Мой кар-карт приказал разыскать тебя, если даже для этого понадобится избороздить это море вдоль и поперек. Выслушай волю кар-карта Джубади, правителя великой срединной степи. Он хочет заключить с тобой договор.

— Договор?

— Можешь называть это союзом, — усмехнулся посланец.

— Союзом против кого? — спросил Тобиас, чувствуя себя уже немного увереннее.

— Договор заключается в следующем. Мы освобождаем тебя и всех твоих сторонников, как и карфагенян, от пищевой повинности. Для тебя приготовлено место в их городе, где ты будешь жить. Научи нас, Тобиас Кромвель, — нас и карфагенян, — своим методам ведения войны, и мы поставим тебя над всеми остальными людьми. Сослужи нам службу, и от имени властителя мерков ты будешь править царством под названием Русь.

Не в силах произнести ни слова, адмирал Тобиас Кромвель опустил револьвер и улыбнулся.