Вечно голодный студент 2

Глава вторая Еду в Абакан!

*Российская Федерация, Кемеровская область, санаторий «Романтика», 18 октября 2026 года*

— Пей, — приказал Проф, поставив перед Галей вновь наполненный стакан.

Она подняла стакан с самогоном и осушила его залпом.

— Легче станет, но только со временем, — сказал Проф.

— Бухать — это не самый лучший способ справиться с горем, — произнёс Фазан. — По себе знаю.

Мы остановились в санатории, давно разграбленном мародёрами, а затем зачищенным рейдерами. Тут нет ничего полезного, кроме жилого пространства, в котором можно переночевать.

Тела родных Гали мы сожгли вчера, на безымянном холме в двух километрах к западу отсюда. Мы сделали это, чтобы животные не добрались до них — сейчас хоронить практически бесполезно, потому что мутанты почуют запах и разроют любую могилу. До зверопокалипсиса некоторые медведи разоряли кладбища, а сейчас и подавно…

— Ты как? — тихо спросила Фура.

Но Галя ничего не ответила. Взгляд у неё пустой, будто она уже не здесь — она ничего не говорит и мало ест. Ещё она практически не спит.

И я думал, что хуже, чем когда она рыдала всю дорогу, держась за холодные руки своих детей, не будет, но сейчас понимаю, что вот эта апатия выглядит гораздо хуже.

Кусок в горло не лезет…

Меня эта ситуация тряхнула чуть позже, когда мы ехали из города. Я был занят тем, что сидел на крыше и следил за местностью, а когда появилось свободное время, на меня накатило.

— Я выйду, подышу, — сказал я и покинул столовую.

Снаружи, на лавке, сидят Ронин и Щека. Они просто курят и молчат.

— Какой план? — спросил я и сел рядом.

— План-капкан, — усмехнулся Щека и сделал затяжку. — Крутить хоровод и дрочить…

— Нужно лететь в Москву, — произнёс Ронин. — Там у нас появятся шансы на выживание.

— Да какие шансы-то? — спросил я. — Там же было тринадцать с половиной миллионов населения! Даже если все уже померли, что вряд ли, они же все окрестности опустошили — там нет нихера!

— Вряд ли они все умерли, — покачал головой он. — Даже если выжило 10%, что пессимистичный прогноз, они что-то едят — скорее всего, все хранилища продовольствия взяты под контроль и выжившее население не голодает. А теперь самое главное — по всей стране разбросано множество хранилищ Росрезерва. И если где-то знают их координаты, то только в Москве.

— Мы уже доигрались с одним хранилищем, — сказал я, чувствуя, как в груди формируется гнев.

— И наше очко было проиграно и передано в зрительный зал, — кивнул Щека.

— Если не хотите лететь в Москву, то мы можем обосноваться в каком-нибудь селе на окраине тайги и жить, как аборигены, — улыбнулся Ронин. — Завести хозяйство, картошку посадить, дрова колоть — и жить себе припеваючи…

Я представил себе эту картину.

— А зверьё, в это время, будет переть на нас, — произнёс я.

— Ага, — кивнул Ронин. — И не просто переть на нас, а ещё и ускоренно эволюционируя, чтобы приспособиться к нам. И мы будем умирать, один за другим…

— Ну его, — сказал Щека, бросив окурок на землю. — Я хочу лететь в Москву. Не нравится мне сельская жизнь. В детстве я ездил в деревню к бабушке — там и без мутиков тошно. Да и я всё равно хотел поступать в Москву.

— Ты⁈ — скептически усмехнулся я. — Ха-ха-ха!

— А чего? — нахмурился он. — Не в МГУ, конечно, но в техникум какой-нибудь вполне мог. Может я и дотер, но не тупой — у меня были планы.

— Нам нужна цивилизация, — произнёс Ронин. — Лекарства от этой заразы нет и не будет, поэтому остаётся только адаптироваться к новым реалиям. А без цивилизации это будет сделать очень тяжело. Когда был город, вам ведь было комфортно поднимать уровни?

— В целом, да, — кивнул Щека. — Не жаловались.

— Согласен, — подтвердил я. — Да, окей — ты прав, Ронин.

— Ронин… — произнёс он. — Красиво звучит…

— Кстати, как думаешь, кто победил в городе? — поинтересовался Щека.

— Это неважно, — покачал головой Ронин. — В любом из исходов городу конец. Военные победят — голод будет, КДшники победят — голод будет. Ни о каком развитии и укреплении рубежей и речи быть не может. Я думаю, останется пара тысяч человек, но и их, в конце концов, сожрут, со временем. Либо животные, либо свои…

— А у города вообще был шанс? — спросил я. — Или вы действовали, потому что не могли иначе?

— Да, был, — кивнул Ронин. — Компетентные кадры были, запасы были, КДшники выполняли свою работу — даже стену почти завершили. Нам нужно было лишь продержаться до весны. Не продержались.

— А что весной? — спросил Щека.

— У полковника Белогурова был план — расширить стену на весь город, — ответил Ронин. — И дальше, и дальше — всё это было бы посевными площадями, которые были бы защищены от животных и иных вредителей. Вы же видели поля в «дикой» зоне — всё давно съедено или растоптано. Наш план предусматривал устойчивое сельское хозяйство, разведение скота и птицы, а также постепенный охват новых территорий. Это было бы тяжело, но вполне осуществимо. Увы.

— Да, увы, — кивнул я.

— Жаль, ёб твою мать… — произнёс Щека. — Просрали будущее, короче говоря…

— Да, просрали, — согласился Ронин. — Белогуров был неплохим мужиком — в штабе вообще предлагали изгнать часть населения из города, чтобы продовольствия точно хватило на зиму. Но он отказался. Он понимал, в отличие от остальных, что чем больше населения переживёт зиму, тем легче будет восстанавливаться весной. Но он сделал ставку на хранилище Росрезерва — он был уверен, что мы просто не могли не найти хоть одно. И мы нашли. Эх, сука…

— Так куда конкретно мы едем и почему? — спросил я у него.

— Мы едем в Абакан, — ответил он.

— Еду в Абакан! — пропел Щека и засмеялся. — Ха-ха-ха!

— Хах-ха… — посмеялся я. — А там что?

— Посмотрим аэропорт — если ничего не осталось, то поедем в сторону Красноярска, — ответил Ронин. — Вокруг него много аэродромов — есть шанс, что на них остался хоть один Ан-2. Если найдём исправный, то полетим в сторону Москвы, а там будем действовать по ситуации.

— То есть, просто полетим? — нахмурился я.

— Нет, конечно, не просто, — с улыбкой покачал головой бывший майор госбезопасности. — Фазану нужны карты, чтобы составить маршрут — на месте найдём всё. И не решён вопрос с топливом — возможно, удастся долететь до военного аэродрома Дальнего, что возле Канска. Там топливо точно есть — эвакуировавшиеся лётчики просто не могли выкачать всё.

— Вот хорошо, что мы взяли тебя с собой, — сказал Щека. — Вроде, недолго проговорили, а я уже чувствую себя обнадёженным…

— Это потому, что у него есть хоть какой-то план, — ответил я ему. — Может, он и говно, но хоть какой-то — у меня до сих пор нет альтернативных идей, кроме как жить на окраине тайги и мочить мутиков.

— Это же вообще говно идея, — поморщился Щека.

— Я об этом и говорю — на фоне этого, план Ронина звучит, как Стратегия социально-экономического развития Российской Федерации, — улыбнулся я. — То есть, сомнительно, но окей.

В университете, около двух лет назад, писал курсовую на тему этой Стратегии — как будто в другой жизни было…

— Кстати, раз мы стали так близки и старая жизнь больше не имеет значения, а ты ФСБшник… — произнёс Щека, обращаясь к Ронину.

— Бывший ФСБшник, — поправил его тот.

— Ну, да, — кивнул Щека. — Раз всё уже неважно, скажи: правда ли, что вы читали чаты мессенджеров и видели всю историю браузеров?

— После зверопокалипсиса или до? — уточнил Ронин.

— Да, — улыбнулся Щека.

— До — выборочно, — ответил Ронин. — Сквозное шифрование усложнило работу, но не лишило её смысла, поэтому, с некоторыми ухищрениями, мы могли получить доступ к мессенджерам конкретного человека. А вот браузеры — безоговорочно да. И Tor, если очень надо, тоже, но очень выборочно.

— Tor тоже⁈ — выпучил глаза Щека. — А как?

— Ну, не так, как ты думаешь, — улыбнулся Ронин. — Провайдеры сообщали нам о самом факте входа. И если было очень нужно, то мы могли начать отработку человека, если он был подозрительным — тогда мы узнавали всё косвенными методами.

— А после зверопокалипсиса? — спросил я.

— Мы видели абсолютно всё, что вы писали в интранете, — ответил Ронин. — А ты удивлён?

— Вообще не удивлён, — улыбнулся я. — Кстати, ты говорил, что вы считали Щеку маньяком — почему?

— Он знает, почему, — усмехнулся Ронин.

Смотрю на Щеку, а тот смущённо отворачивается.

— Пусть это останется нашей с ним тайной, — предложил Ронин.

— Всё, ладно, забыли, — махнул я рукой. — Более того, я не хочу это узнавать.

Лицо Щеки облегчённо разгладилось.

— На всякий случай: 0% осуждения, 100% понимания, — сказал я ему. — Я знаю, что ты хороший человек.

— Спасибо… — слабо улыбнулся Щека.

«Наверное, трапов (1) всяких смотрел», — предположил я.

На улицу вышел Проф.

— Приглядывайте за Галей, — тихо сказал он. — Мне не нравится её состояние.

— Будем, — кивнул я.

— А с другой стороны… — начал Щека.

— Ни с какой стороны, — перебил его Проф. — С таким практически невозможно справиться в одиночку — ей очень нужна наша поддержка.

— Да, я понял, — кивнул Щека. — Окажу поддержку, как смогу.

— Я тоже постараюсь поддерживать её, — пообещал я.

— А я в этом не силён, — покачал головой Ронин.

— А от тебя и не требуется, — сказал ему Проф. — Ты, пока что, не влился в наш сплочённый коллектив, как и Лапша с Фазаном. Это пройдёт, со временем.

— Знаю, — кивнул Ронин.

— Щека, Студик — вы на часах, как только стемнеет, — сказал Проф. — Через четыре часа вас сменим мы с Фурой. Я спать, а вы на позиции.

— Окей, — кивнул Щека.

— Понял, — кивнул я. — Я тогда на крышу…

Вскарабкиваюсь на крышу, подстилаю под жопу каремат, активирую ИК-зрение и начинаю следить за окрестностями.

Кругом серый и холодный лес, никаких признаков тепла — это уже ассоциируется у меня с чем-то положительным. Все хорошие источники тепла внутри, а любое тепло снаружи — это, почти со 100% вероятностью, враги.

Открываю интерфейс и просматриваю его фоном.

За 30-й уровень был выбор из трёх способностей, но там оказалась всякая дичь, вроде отращивания дополнительной пары верхних конечностей или формирования бронезащиты из жира. Такое мне не в кассу, поэтому я выбрал усиление «Гликогенового рывка», как и планировал.

Нажимаю на него и вновь перечитываю описание, не забывая отслеживать любые тепловые изменения в окружающем пространстве.

— «Форсированный гликогеновый рывок»

Описание: организм носителя способен мгновенно мобилизовать запасы энергии, выбрасывая гликоген в кровь и перерабатывая его с максимальной скоростью. Кратковременный «энергетический шок» даёт мышцам дополнительные силу и скорость, а буфер молочной кислоты позволяет игнорировать перегрузку.

Эффект:

Спринт на дистанцию до 40–50 метров за несколько секунд.

Прыжок — до 6–7 метров в высоту или 10–12 метров в длину.

Расход:

585 килокалорий за активацию.

Примечание:

Доступна неполная активация — короткий рывок или усиленный прыжок за 161–273 килокалории.

Применение способности блокируется при отсутствии запасов гликогена.

Помимо того, что мне было очень хреново, когда я выбрал усиление, дополнительной ценой стало то, что мои ноги теперь покрыты мышцами, которые выделяются на фоне остального тела своим чрезмерным развитием. И есть у меня подозрение, что если я как-то наберу пару-тройку десятков килограмм, всё остальное тело расплывётся, а ноги останутся в таком же атлетическом состоянии.

Из плюсов: можно почти мгновенно запрыгнуть на двухэтажное здание, а также очень быстро и существенно разорвать дистанцию с противником.

Из минусов: уже упомянутая сомнительная эстетика при некоторых условиях, а также возросшая цена за применение.

Что-то мне подсказывает, что гликогена всегда будет не хватать, поэтому усиление пусть и хорошее, но не однозначно хорошее…

Вижу в небе филина, ночного охотника, который бесшумно спланировал в сухую траву и прикончил полёвку, за которой я уже давно приглядываю.

Практически у всех мутантов наблюдается тенденция к увеличению размеров — филин, например, весит не меньше 6–7 килограмм, а полёвки что-то около 200–250 грамм.

Как писали в интранете, более нам недоступном, это создало нешуточную нагрузку на сложившуюся экосистему, что и вызвало все эти катастрофические сдвиги. То есть, укрупнившиеся животные больше едят, еда кончается быстрее, поэтому они вынуждены переходить на альтернативы.

Для природы это не конец света, потому что такое уже случалось, далеко не один раз, но это не значит, что всё происходящее нормально и всё наладится.

Не наладится — всё будет иначе, но точно будет.

Оптимистический прогноз звучит так: какие-то виды вымрут, какие-то сильно сократятся в численности, а затем установится новый баланс, который возникнет, когда природная «гонка вооружений» упрётся в свой практический потолок.

Пессимистический прогноз же кажется мне более реалистичным: никакого практического потолка у этой «гонки вооружений» нет или он находится так высоко, что планета просто не успеет его достичь, прежде чем большая часть видов вымрет.

Но плевать на это — мы не доживём до часа стабилизации, потому что даже просто жить нынче стало слишком опасно.

Меня больше беспокоит это тревожное чувство, которое я назвал «ощущением неприкрытой жопы».

Раньше всегда был Новокузнецк, в который мы возвращались, чтобы наесться и выспаться, принять ванну, сходить в сауну или просто почитать что-нибудь в интранете.

Теперь ничего этого нет, некуда возвращаться. И это меня, мягко говоря, ебёт. Прямо в самый мозг.

Нужно как-то примириться с этим ощущением, но я, пока что, не понял, как.

«Ронин прав — нужно в Москву», — пришёл я к выводу. — «Если там сохранилась хоть часть населения и была достигнута стабильность, то мы точно сможем найти себе тёплое местечко, чтобы всё вернулось на круги своя».

Других мест, где можно приткнуться и жить, как люди, насколько мне известно, рядом с Кемеровской областью нет — да даже с Москвой ещё ничего не понятно. Может быть, таких мест вообще больше нет…

«Подальше от морей и океанов, подальше от лесов, подальше от степей, не на крайнем севере, без масс животных — Москва подходит под это описание лучше всего», — подумал я. — «Там же сплошь бетонные джунгли, в которых очень тяжело жить любым животным, кроме людей. Да и людям…»

В лесу передо мной мелькнуло белое тепловое пятно. Из-за деревьев показался лютоволк.

— Лютик, север, — сообщил я в баофенг.

— Принято, — ответил Проф.

Но лютик не стал задерживаться на виду и быстро отступил в лес.

— Ушёл обратно в лес, — сообщил я. — Продолжаю наблюдение.

— Принято, — ответил Проф.

Всё-таки, хорошо, что все мы снова вместе…

Вместе мчим в неизвестность, с неопределёнными шансами на успех, с ежедневным риском сдохнуть бесславно, а также без внятной цели.

«Было бы гораздо проще жить, будь у нас великая и заведомо невыполнимая цель», — пришла мне в голову мысль. — «Например, героически спасти мир и вернуть всё, как было раньше».

Лютик исчез и больше не появлялся. Может, решил не связываться, а может, затаился, чтобы напасть, когда станет темнее.

— Ты видишь кого-нибудь, Студик? — спросил Щека по рации.

— Нет, — ответил я. — Думаю, он ушёл. А может, обходит нас — гляди в оба.

Шли часы, но никаких признаков враждебного присутствия я так и не обнаружил.

Санаторий был заброшен и разграблен довольно давно, поэтому животным тут делать особо нечего. А лютик — я думаю, он просто шёл вслед за нами.

Наша с Щекой смена закончилась. Из санатория вышли Проф и Фура, а мы пошли спать.

Завтра снова в дорогу…

*Российская Федерация, Республика Хакасия, село Балыкса, 19 октября 2026 года*

— Нужно ускориться, — сказал я, мечась взглядом по окружающей нас тайге.

— Мы делаем, что можем, — ответил Проф.

Дом на колёсах — это не лучшее решение, чтобы гонять на нём по грунтовкам в осенний период. Сегодня ночью прошёл ливень, размочивший дорогу до состояния густого киселя, поэтому мы только и делаем, что застреваем.

Я всегда на дозоре, как и Фура, а вот остальные выталкивают машину.

— Пока тихо, — сказала Фура. — Не слышу ничего подозрительного.

— Поднажмём! — воскликнул Щека.

Наконец, Клевер поддался и был вырван из грязи. Проф вырулил на относительно сухой участок, и мы сразу же рванули в машину.

Смотрю на небо и вижу стаю воронов, держащихся недалеко от нас.

Это умные твари, которые ничего не делают просто так, поэтому их наличие рядом — это точно не к добру. На людей они, обычно, не нападают, предпочитая более слабых существ или мертвечину, но если подвернётся удачный случай, они своего не упустят…

Захлопываю за собой дверь, и Проф жмёт на газ.

Наш душный и томный вояж продолжился.

Сажусь рядом с Лапшой, которая сразу же приобнимает меня и кладёт свою голову мне на плечо.

— Вороны о нас больше не забудут, — произнёс Ронин, решивший нарушить тягостное молчание. — Были сообщения от нескольких групп рейдеров, что некоторые стаи преследовали их до самого города, десятки часов подряд.

— А зачем? — поинтересовался Щека.

— Они ждут, пока кто-то не умрёт, — ответил Ронин. — Либо группа умрёт, либо какой-нибудь мутант. Они знают, что группы просто так не выходят и обязательно убивают кого-нибудь или умирают сами. В любом случае, это выигрыш для воронов.

— Умно, — улыбнулась Лапша.

— Да, это очень умные птицы, — кивнул Ронин.

— И они думают, что мы с кем-то сцепимся? — спросил я у него.

— Нет, — покачал головой он. — Они ЗНАЮТ, что мы, рано или поздно, кого-то убьём или, если нам не повезёт, умрём сами. Им остаётся лишь ждать.

— Выгодная стратегия… — произнёс Проф. — Ох, зараза… Придётся замедлиться — тут дорогу совсем развезло…

Это очень тяжёлый маршрут, с бесконечными грунтовками, которыми давно никто не пользовался, но это единственный адекватный путь в Абакан. Можно было, конечно, поехать сильно севернее, но это крюк почти на 1000 километров.

— Должно быть, это Балыкса? — спросил Фазан, указав на поселение впереди.

— Да, это она, — ответил Ронин. — Досюда не добиралась ни одна рейдерская группа, поэтому, если местные погибли быстро, мы можем добыть тут продовольствие.

— А если местные выжили? — спросила Фура.

— Очень вряд ли, — покачал он головой. — Взгляни вокруг — сплошная тайга.

— Студик, Щека, Фазан и Лапша — выходите сразу же, как остановлю машину, — приказал Проф. — Пойдёте на разведку, а мы поедем следом.

— Сегодня точно поедим нормальной еды! — воскликнул Щека.

— Ага… — сказал я.

— На выход! — остановил машину Проф.

Выбегаем и строимся в боевой порядок, как в старые добрые времена. Фазан и Лапша учились у тех же людей, поэтому знают рейдерские тактики не хуже, чем мы…

Взвожу СВТ-40 и ускоряюсь, чтобы создать дистанцию не менее 50 метров от остальных.

Балыкса пуста и тиха, но оно совсем неудивительно. Селяне либо бежали, либо мертвы, но в пользу второго варианта говорит то, что у многих домов стоят машины.

— Может, тачку сменим, Проф? — предложил Щека через баофенг. — Тут точно есть внедорожники — поедем сразу на паре штук.

— А спать предлагаешь на улице? — спросила у него Фура.

— Тоже верно, — вздохнул Щека.

— Нам нужен внедорожник, — сказал Ронин. — Хотя бы для того, чтобы быстро вытаскивать Клевер.

— А он дело говорит, — сказал Фазан.

— Хватит болтать, — приказал Проф. — Продолжайте разведку.

Беседа сразу же прекратилась.

В ИК-спектре село тоже пусто — холодные здания и холодные машины…

Вроде, чисто.

Посреди села расположен высокий холм, поросший деревьями.

Это прямо неплохое место для горнолыжного курорта. Только вот ехать сюда, скажем так, некомфортно…

— П-с-ст, смотрите… — вышел на связь Щека. — Вон там, у того здания — Prado.

Переключаюсь на обычное зрение и рассматриваю синего цвета внедорожник, стоящий у здания сельской администрации.

— На ходу? — уточнил Проф.

— Скоро узнаем, — ответил Щека. — На вид — не бит, не крашен.

— Двигайтесь дальше, — приказал Проф.

Проходим через всё село и достигаем железнодорожной станции.

— О, поезд… — увидел я состав.

— Проф, мы видим поезд, — сообщил Щека. — Может, ну, это самое?

— У тебя есть удостоверение машиниста? — уточнил Проф.

— Нет, — ответил Щека.

— У меня тоже нет, — вздохнул Проф. — Это не наш вариант.

— Может, там есть инструкция в кабине? — предположил я.

— Не советую даже рассматривать этот вариант, — сказал Ронин. — У нас были неприятные инциденты с поездами — лосяши и свинопотамы склонны нападать на них. И, к тому же, многие железные дороги перекрыты брошенными составами.

Об этом я как-то не подумал — а ведь по рельсам гоняли многие тысячи составов, возможно, десятки тысяч…

И если сообщение остановилось, то все эти составы стоят где-то на маршрутах. Мне непонятно, что делать, когда наткнёшься на такой, пока будешь ехать на поезде.

Вот так будешь мчать по железной дороге на всех парах и не заметишь состав, стоящий во тьме…

«Но в „Метро“ же было иначе», — припомнил я старенькую игру категории «ААА». — «Они там всю страну на поезде проехали и даже в Казахстане побывали».

Мне кажется, что для них всё должно было закончиться на первом же составе, сгоревшем в ядерной войне, встреченном недалеко от Москвы.

— Вон тот мост ведёт к Абакану, если я верно всё понимаю, — указываю в сторону моста через Томь.

— Найдите подходящее место для опорного пункта, — приказал Проф. — Задержимся здесь максимум на два часа, а затем снова в дорогу. За дело!

Примечания:

1 — Трап — от англ. trap — «ловушка» — это человек, обычно биологический мужчина, который одевается, красится и ведёт себя так, что внешне воспринимается как девушка. Термин имеет шутливую коннотацию и распространён, в первую очередь, в интернете, но всякие пидоры и полупидоры, обычно, обижаются, когда это слово используется в их адрес. Иногда женоподобных челиков, которые, тем не менее, специализируются на женщинах, обзывают трапами, но это мало того, что некорректно, так ещё и неправда, потому что «трап» — это практически всегда «гомосек». Бывают, конечно, исключения, но всё равно, это нездоровая хуйня — трансвеститить и заниматься прочей асоциальщиной…

И, да: данный текст носит исключительно справочно-словарный характер и не является пропагандой ЛГБТ или любых иных нездоровых отношений. И чтобы ты знал, «Международное общественное движение ЛГБТ» на территории Российской Федерации признано экстремистской организацией, как, например, некоторые проекты Марка Цукерберга и все проекты Усамы бен Ладена.