Вечная Война: Окольный путь (СИ)

Глава 28 Золотой свиток

Мирвин уже и не помнил, чтобы он когда-то не мог заснуть. Стоило ему выбросить все мысли из головы, как сон мгновенно одолевал его, но сегодня все было по-другому. Блеклый полумесяц, окутанный дымкой, уже несколько часов зиял на черном небосводе, а старый монах все не мог сомкнуть глаз.

Причиной его бессонницы был брошенный ему вызов. Больше восьмидесяти лет Мирвин обучал искусству иянг, но никто и никогда не сопротивлялся его учению так, как это делал Лидерк. Что бы Мирвин ни говорил, Лидерк все равно делал по-своему — то есть неправильно.

Через три недели упорных занятий «по старой программе», Мирвин решил, что пора Лидерку перейти к настоящим тренировкам, тогда-то и началось настоящее испытание для обоих.

Первым, что Мирвин потребовал от своего ученика, было успокоить беркута.

Однажды утром Лидерк, как обычно, взбирался на склон. В последнее время ему это стало даваться намного легче, поэтому Мирвин нашел где-то в деревне мешок и насыпал в него камней.

— Теперь будешь подниматься с ним, — сказал он и толкнул мешок к Лидерку.

Лидерк не стал спорить, он поблагодарил богов, что к мешку пришиты лямки, и послушно таскал его за спиной при каждом подъеме и спуске.

Добравшись до выступа на самой вершине склона, Лидерк ухватился за него и подтянулся вверх. Он заполз на склон и около минуты лежал на животе, пока не перевел дыхание, лишь затем он встал и сбросил мешок с плеч.

— Что это такое?! — спросил он, не успев сделать и шагу. Перед ним стоял Мирвин, а на его руке сидела огромная коричневая со светлыми пятнышками птица.

— Это беркут, — ответил Мирвин. — Он прилетел сюда на рассвете и кружил над склоном, перелетая с одной скалы на другую. Я назвал его Фиссэм, на языке тирольдов это значит «ранний».

Лидерк приблизился, чтобы получше разглядеть птицу. Вблизи она оказалась просто огромной, как две с половиной головы его учителя. Большой закрученный клюв разделял два меленьких хищно-глядящих черных глаза, а длинные когти птицы так плотно завернулись вокруг руки Мирвина, что, казалось, беркуту хватит малейшего движения, чтобы отсечь ее. И, тем не менее, Фиссэм послушно сидел на руке монаха, любопытно разглядывая все вокруг.

— Сегодня ты будешь тренироваться с ним, — сказал Мирвин, когда Лидерк попытался прикоснуться к птице.

Тот сразу же замер.

— Как? В каком смысле?

— Птицы превосходно чувствуют внутреннее состояние всех живых существ, — сказал Мирвин, поглаживая голову беркута средним пальцем. — Даже на большом расстоянии они могут уловить страх, злость, беспокойство или враждебность. Стоит тебе приблизиться к птице, когда твой разум будет возбужден — и она тут же упорхнет, но если ты будешь спокоен — у нее не будет причин бояться тебя, и птица останется на месте.

— Так что же мне делать с этим беркутом?

Мирвин подставил ладонь Фиссэму и тот перешагнул на нее.

— Вот, — монах выпрямил руку Лидерка и посадил птицу на нее, — стой так и не дай Фиссэму взлететь.

— Как же мне это сделать? — спросил Лидерк, когда Фиссэм бросил на него свой надменный взгляд.

— Я же только что сказал — успокойся и не нервничай, Фиссэм тоже почувствует себя спокойно и останется на месте. Только руку не напрягай, иначе его когти тебе ее изувечат.

Мирвин сделал два шага назад, и Лидерк с Фиссэмом остались один на один. Прошло не более четырех секунд, прежде чем беркут расправил свои широкие крылья и взмыл в воздух, оставив глубокий порез на руке Лидерка.

Лидерк согнулся пополам, схватившись за руку; на землю упало несколько капель крови.

— Гмх-х!!! — зарычал он, плотно сжав скулы. — Ваша птица рассекла мне руку!

— Ну кто ж тебя просил его пугать? — Мирвин покачал головой и выставил руку вперед. — Фиссэм! Фиссэм! — беркут сделал несколько кругов над ними, а затем приземлился прямо на руку Мирвина. — Я же велел тебе успокоиться.

— Я и был спокоен! — фыркнул Лидерк. — А эта дурацкая птица чуть не оторвала мне руку!

— Ты напугал Фиссэма, Лидерк, — поучительно сказал Мирвин, — и получил результат.

— Я ничего не делал!.. — пытался возразить тот, но Мирвин прервал его.

— Если ты хочешь когда-нибудь научиться управлять процессами мозга, запомни: все что происходит вокруг, происходит из-за ТЕБЯ. Уайдер ведь учил тебя, что само наше существование — результат тысяч и тысяч различных процессов, и все они, будь уверен, оказывают влияние на окружение.

Ты начал нервничать, когда Фиссэм сел к тебе на руку, и он ощутил это. У животных обычное дело нападать, когда им страшно, поэтому, ощутив твой страх, Фиссэм решил, что ты собираешься напасть на него, и упорхнул, чтобы обезопасить себя. Так кто же виноват в том, что ты получил эту рану?

«Вы», — подумал Лидерк, — «вы и ваш… Фиссэм».

Мирвин позаботился о ране Лидерка. Казалось, одно его прикосновение заставляет плоть срастаться, и уже через несколько часов на месте глубокого кровоточащего пореза осталась лишь длинная корка засохшей крови.

Чтобы подобное не повторилось, Лидерк обвязал плотный мешок поверх руки, тот самый в котором он нес камни на вершину склона. Однако беркут быстро с ним расправился. Едва Лидерк успел протянуть к нему руку, он растопырил крылья и издал громкий пронзительный крик. Лидерк заметил только, как несколько коричневых перьев закружили перед его лицом, в тот самый момент Фиссэм уже взлетел не менее, как на десяток саженей вверх, держа в когтях ошметки серого мешка.

Мирвин приложил уйму усилий, чтобы примирить Лидерка с Фиссэмом, но все они пропали даром. Тогда он решил изменить подход к тренировкам.

К тому времени они с Лидерком уже не жили в деревне, а уютно разместились в неглубокой пещере у подножья склона. Спали они на сене, которое Лидерк натаскал из Деркаста, а едой им служили дикие ягоды: Мирвин показал Лидерку несколько мест, где их можно найти.

Лидерк предложил поселиться на вершине склона, чтобы не нужно было каждое утро взбираться на него, но Мирвин наотрез отказался.

— Мне сто двенадцать лет, а я каждый день поднимаюсь на него! — сказал монах. — А ты молод и полон сил, для тебя это должно быть не сложнее, чем ложку ко рту поднести.

Прочие доводы Лидерка напоролись на подобные аргументы, поэтому ему пришлось перебраться в пещеру у подножья и каждый день карабкаться наверх.

— Сегодня на склон не взбирайся, — однажды утром сказал Мирвин.

Все еще сонный Лидерк был слегка ошарашен таким указанием.

— То есть, тренировки сегодня не будет? — робко спросил он. Должно было произойти что-то действительно важное, чтобы Мирвин отменил тренировку.

— Я этого не говорил. Просто сегодня я дам тебе особое задание.

— Я не совсем понимаю, — сказал Лидерк, подавшись вперед, словно пытался расслышать какой-то скрытый смысл в словах Мирвина.

— Ну, так не перебивай и дай мне объяснить! Сегодня ты пойдешь в Деркаст, в одном из тамошних домов я оставил кое-что для тебя. Пергамент… я написал на нем изречение мастера Кафзиэля, которое когда-то давно прочитал на первом золотом свитке.

— З-золотом свитке?

— Да. — (Если совет мастера не поможет тебе, то я уже и не знаю, что с тобой делать). — Но я должен тебя предупредить…

Лидерк был уже у самого входа в пещеру. Мысль, что он увидит пусть даже маленькую часть трактата мастера Кафзиэля, не только мгновенно прогнала сон, но и придала ему сил, много сил.

— Да, что там? — спросил он, подпрыгивая от нетерпения.

— Ты ведь видел искусственный водоем, который тирольды вырыли у восточного склона?

— Это к нему ведут ручейки с дождевой водой? Да, видел.

— Хорошо. Дело в том, что вчера вечером случилась беда, в почве на дне водоема образовалась большая трещина, из-за чего вся вода ушла под землю.

— Вы думаете, она может подмыть участок, на котором стоит деревня?

— Нет, насчет этого можно не волноваться. Почва там намного плотнее, к тому же воды в этот раз собралось не так уж много, да и немало ее уже успело испариться…

— Так в чем же проблема?! — Лидерк начинал терять терпение. Сначала Мирвин обещает ему золотой свиток, а затем отнимает его время какими-то глупыми рассказами о тирольдском водоеме.

— Проблема в том, Лидерк, что для тирольдов это не простая вода. Они верят, что ее послали им Великие Предки, а значит, она обладает волшебными свойствами. Они орошают этой водой свои дома, купают в ней детей, даже готовят на ней особый отвар, который придает им сил, как они утверждают. Для них этот водоем — святыня.

— Хорошо, но какое отношение все это имеет ко мне?

— Они думают, что ты во всем виноват.

— Что?! Почему?

— Я им сказал.

Выражение лица Лидерка менялось с неимоверной быстротой. От испуга, изумления и растерянности до страха, укора и озлобленности.

— Зачем… зачем вы это сделали? — На какое-то мгновение Лидерк даже решил, что Мирвин просто захотел пошутить над ним: будь это правдой, он не говорил бы с таким спокойным лицом.

Но старый монах его не потешил.

— Это твоя тренировка, — сказал он. — Отправляйся в деревню и скажи им, что твоей вины здесь нет.

— Но как? Я ведь даже языка их не знаю.

— Ну, так в этом же и суть. Мало было бы толку, если бы ты просто пошел и поговорил с ними. А так тебе придется найти другой путь объясниться с ними, тебе придется заставить их понять тебя.

— Это невозможно, — немного грубо сказал Лидерк. — Как объясниться с тем, кто мало того, что не понимает ни одного твоего слова, так еще и зол на тебя?

— Ты же пытался поладить с Фиссэмом, а он ведь птица. Он не просто говорит на другом языке, его понятие речи совершенно отличается от твоего, и, тем не менее, ты сумел добиться некоторых успехов, пусть и незначительных.

Через одежду Лидерк нащупал шрам на правой руке, оставленный ему Фиссэмом в день их знакомства. Это был самый большой его шрам, но далеко не единственный, Фиссэм позаботился, чтобы Лидерк никогда его не забыл.

— Эх, — почесал лысину Мирвин, — раз уж ты так хочешь… «тфэжоц». Это значит — «привет».

— И все?

— Это даже больше, чем тебе нужно. А теперь иди! Найди пергамент, прочитай, что там написано. Убеди тирольдов, что ты не причастен к их трагедии и возвращайся. Если справишься — научу тебя, как концентрировать и рассеивать внимание другого человека, если нет — всю следующую неделю будешь учиться терпению, лазая по склону.

— Скажите хоть, где именно находится пергамент, — умоляюще произнес Лидерк.

— Спроси у местных, кто-то из них должен знать.

Больше Мирвин ничего не сказал. Разминувшись с Лидерком у входа в пещеру, он запрыгнул на небольшую скалу, выступающую из более-менее гладкой поверхности склона возле пещеры, и начал подъем на вершину.

Немногим более минуты Лидерк стоял в растерянности, безмолвно глядя на мелкие трещинки на одном из валунов, которые образовывали собой узор, похожий на вспышку молнии.

Когда он все же вышел и беглым взглядом окинул склон, Мирвин уже успел затеряться среди этой серой глади, а возможно, даже достиг вершины.

— Как на тирольдском сказать «извините»? — крикнул он, хотя лучше, чем кто-либо другой, знал, что ответа не последует.

Выбора не осталось. Медленным шаркающим шагом Лидерк направился в Деркаст. А зачем торопиться туда, где с него кожу содрать готовы? Стоило ему только вспомнить о том, какие огромные эти тирольды, как ноги у него начинали заплетаться.

Около пяти минут ушло у Лидерка на то, чтобы преодолеть тропинку в сто пятьдесят саженей, ведущую на юг. Затем он спустился в небольшой овраг, миновал рощу колючих кустарников и наконец оказался у северо-западного края Деркаста.

Лидерк не заметил никаких перемен в деревне. Те же шалаши, беспорядочно разбросанные между узенькими, теперь сухими, каналами, те же люди, торопливо блуждающие между ними, даже запах влажной глины и обработанных шкур словно разносил спокойствие вокруг.

«Может, они не так уж и сильно огорчились из-за водоема», — понадеялся Лидерк. Но не успел он показаться в деревне, как все его надежды обернулись прахом.

— Хнацеси! — яростно кричали ему вслед.

— Долдаксэн! — это слово нравилось Лидерку меньше всего, так как у говоривших его глаза наливались кровью.

У всех, кто видел его, на лицах отражались презрение и гнев. Тирольды плевали перед ним, выкрикивая какие-то проклятья, толкали его, а некоторые, преимущественно дети, даже бросали в него камнями и глиной.

Лидерк не знал, что ему делать. Они даже друг друга не слышат, как же ему донести что-либо до них?

Он шел мимо проклинающей его толпы с низко опущенной головой. Лучше не встречаться ни с кем взглядом, пусть себе кричат, пройдет немного времени — и они успокоятся.

Но время шло, а ситуация в деревне только накалялась. Тирольды все чаще позволяли себе толкнуть или ударить его, а один старик с седой бородой схватил его за руку и повалил на землю.

Лидерк не сопротивлялся. Он понимал, что если начнет отмахиваться и отбиваться, то все резко станет хуже. Но ведь и так оставлять дело нельзя.

— Я не трогал ваш водоем, — как можно более выразительно произнес Лидерк, когда встал и отряхнулся. — Мирвин сказал неправду, я здесь ни при чем.

— Едэфимхж! — прогремел старик указав пальцем в сторону.

Лидерк предположил, что это слово значит «убирайся» или нечто подобное, потому что направление, указанное стариком, было кратчайшим путем из деревни обратно к северному склону.

Лидерк замотал головой.

— Я не могу уйти сейчас, — извиняющимся тоном произнес он. — Мирвин оставил где-то здесь пергамент, там он написал кое-что для меня.

Лицо старика, как и лица остальных, нисколько не переменились. Все они кричали, плевались и грозили ему кулаками. И в глазах каждого Лидерк, как никогда отчетливо, видел ненависть.

— Мне жаль, что так вышло с вашим водоемом, но я не причастен к этому, — снова сказал он.

— Едэфимхж тфабь, тфанпжцым долдаксэн! — услышал он в ответ. — Охпэ цы со емйовь, ры линэйиор цодж нирсжрэ э хдфахэр х жофвэсы си фихцофлисэо хцофжяцсэнаж!

«Мы не сможем понять друг друга, — осознал Лидерк, — мои слова для них звучат такой же бессмыслицей».

Тогда Лидерк решил испробовать другой подход. Он встал перед толпой и низко склонил голову. Что это значит, должно быть известно каждому человеку на свете, на каком бы языке он ни разговаривал и в каких бы краях ни жил. Лидер смиренно просил прощения за то, в чем не было его вины.

Но тирольды, судя по всему, не захотели простить его. И трех секунд не простоял Лидерк с опущенной головой, как комок плотно спрессованной глины прилетел ему на макушку. С мерзким звуком глина разлетелась в стороны, раздирая кожу на голове. Так Лидерк понял, что его извинения тирольдам не нужны.

Но что же им тогда нужно? Им нужна вода из их водоема, но, как бы Лидерк ни старался, он не сможет им ее вернуть. Ни одно его слово, никакое извинение не заставит землю вернуть священную воду в водоем.

Но ведь гнев тирольдов тоже этого не сделает! Они могут сколько угодно кричать, ругаться, бросаться камнями… даже если они убьют его, в их водоем не прибавится ни капли.

Лидерк смотрел на разъяренную толпу перед ним, на людей, которые проклинали его с такой яростью, с какой не проклинали, наверное, даже имперских лордов, когда те убивали их родных в долине и морили их голодом. Он смотрел на них, и слезы наворачивались ему на глаза… слезы жалости.

Их ярость вызвана не обидой, понял Лидерк. Не гнев заставляет их нападать на него… это отчаяние. Как иначе объяснить, что они так легко поверили в то, что это его вина? Даже если они и знают, что Мирвин монах, Лидерк очень сомневался, что тирольды понимают, что это значит. По крайней мере, ему было трудно представить, как Мирвин часами объясняет собравшимся вокруг него тирольдам принципы управления природными процессами.

Нет… Мирвин мог обвинить кого угодно в произошедшем, хоть Фиссэма, и тирольды поверили бы ему. Страх и отчаяние заставили бы их поверить. Страх перед их богами и отчаяние перед тем, чего никто из них не может изменить. Будь у них возможность все исправить, разве тратили бы они время на то, чтобы плевать Лидерку под ноги?

Лидерк сделал несколько неуверенных шагов в сторону толпы. Проклятья и упреки полетели в него с новой силой.

«Их так много, — подумал Лидерк, — так много совершенно разных людей, но всеми ими движет одна мысль, одно чувство». Ему вдруг вспомнились слова наставника Уайдера: «Весь мир — это одна большая вещь, которая постоянно меняется, благодаря чему разные ее части имеют разные свойства». Много людей стояло сейчас перед ним, но все они объединились в одно целое, одна мысль двигала ими всеми… одна на всех.

Лидерк еще немного приблизился к толпе, и ему навстречу полетели камни и глина. Люди так громко и яростно кричали, что забрызгивали друг друга слюной. Лидерк никак на это не реагировал. Маленькие, точно детские шажки, делал он, все приближаясь к толпе, а та все продолжала кричать.

Незаметно для самого себя Лидерк изменился в лице. Его большие зеленые глаза больше не выражали сожаления, а тонкие бледные губы не сжимались от обиды. Его лицо стало подобным тем, что высекают из камня, таким же непроницаемым и отрешенным.

Еще один шаг. Теперь от толпы его отделял всего один сажень. Люди, оказавшиеся к нему ближе всех — попятились. Огромная толпа смотрела на тщедушного юношу, и никто из присутствующих не мог понять его мыслей. Внезапно загнанный в угол, отчаявшийся человек изменился прямо у них на глазах. Никто больше не мог повлиять на него, и вся эта толпа из нескольких сотен кряжистых горных людей оказалась бессильной перед одним Лидерком.

Для него же все оказалось в точности наоборот. Чем больше ему удавалось успокоить свой разум, тем лучше он чувствовал людей, стоящих перед ним. Вскоре он буквально видел каждого насквозь. Мысли и переживания каждого стали для Лидерка так же ясны и очевидны, как если бы они звучали в его голове. На какое-то короткое мгновение Лидерк даже удивился, что не замечал этого раньше. Он сделал последние три шага, разделяющие его с толпой, которая к тому времени уже совсем стихла и лишь беспомощно наблюдала за невидимыми для глаза, но такими ощутимыми действиями Лидерка.

Каждый третий среди толпы не мог находиться так близко к Лидерку и неуклюже пятился назад, стоило тому хоть немного приблизиться. Каждый второй опустил голову и уставился в землю, боясь встретиться с его отрешенным взглядом. Но даже те, кто по-прежнему стояли прямо и решительно смотрели вперед, внутри боролись со страхом… и Лидерк чувствовал это, сейчас он чувствовал все.

Из тех немногих, кто не дрогнул и не подался назад, Лидерк приблизился к седобородому старику, тому самому, который толкнул его на землю ранее. Старик, хоть и сутулый, но на голову выше Лидерка и не менее, чем в два раза шире, напряг всю свою волю, чтобы сдержать дрожь в теле, когда Лидерк положил ему левую руку на плечо.

Какое-то время они лишь безмолвно смотрели друг другу в глаза. Лидерк не улыбнулся и не оскалился. Слеза не скатилась по его щеке, и глаза его не округлились от страха. Лишь несколько раз он еле заметно кивнул, прежде чем снять руку с плеча старика, и, по своей воле или нет, но старик ответил тем же.

То, что произошло дальше, Лидерк рассказывал Мирвину, не в силах сдержать своих эмоций.

— Они просто начали расходиться! — говорил он, размахивая руками во все стороны. — Еще несколько минут назад они готовы были меня заживо похоронить, а затем просто разбрелись в разные стороны. Будто… будто они просто забыли обо всем! Никто после этого на меня даже не взглянул и…

— Что ж, очень хорошо, — прервал его Мирвин, так как Лидерк, похоже, слишком увлекся своим рассказом, чтобы останавливаться. — Сегодня ты сделал свой первый шаг к постижению тайн управления мозгом. Как видишь, человеческими мыслями и чувствами очень легко управлять, даже если ты еще не можешь влиять на мозг непосредственно.

Лидерк задумчиво почесал затылок. Он перенял эту повадку у Мирвина, как и многие другие его привычки.

— Честно говоря, — боязливо начал он, — я не могу с уверенностью сказать, что смог бы повторить это еще раз. Я видел… или чувствовал мысли тех людей, но, то, что я сделал… я не знаю, почему они отреагировали именно так. Я не пытался успокоить или напугать их, я просто… просто…

— Просто успокоил разум, — закончил за него Мирвин. — Ты нашел пергамент, что я для тебя оставил?

— Нет, — виновато ответил Лидерк. — Я обыскал всю деревню, заглянул в каждый дом, но…

Мирвин понимающе кивнул, и достал из рукава светло-коричневый сверток.

— Держи. Думаю, теперь тебе можно его прочесть.

Лидерк выглядел несколько ошарашенным и… оскорбленным.

— Так он все это время был у вас?

— Ну разумеется! То, что там написано, имеет очень глубокий смысл. Если бы ты прочел это слишком рано, то это могло навредить тебе, вместо того чтобы помочь.

— Но зачем же вы сказали, что оставили его в деревне?

— Так я был уверен, что ты пойдешь туда, а значит — столкнешься с обозленными на тебя тирольдами.

Лидерк уже собрался состроить обиженную гримасу, но забыл обо всем, едва Мирвин протянул ему пергамент.

Трепетно развернув его, Лидерк увидел немного смазанные написанные углем слова.

— Я позволю себе прокомментировать слова мастера, — сказал Мирвин, заметив, что глаза Лидерка перестали двигаться. — Говоря о том, что нужно уподобиться воде, он говорит о том, что нужно успокоить разум, позволив происходящему вокруг касаться тебя, но не влиять. Именно это ты и сделал сегодня в деревне. Ты позволил тирольдам выплеснуть их гнев и обиду, но остался непоколебим к этому. Почувствовав, что они не могут тебя задеть, они невольно испытали страх, который заставил их забыть об остальных переживаниях, а когда ты дал им понять, что он беспочвенен, они вернулись к своему привычному состоянию. Многие из них, я уверен, завтра даже не смогут внятно объяснить то, что произошло сегодня.

Лидерк смотрел на него слегка растерянными глазами, изредка опуская их, чтобы перечитать какую-то фразу на пергаменте.

— Так просто… — вырвалось у него.

Худощавое лицо Мирвина растянулось в широкой улыбке.

— В этом ты прав, — сказал он. — Многие люди часто проделывают то, что ты сделал сегодня, даже не осознавая этого.

— Как? Что вы имеете в виду?

Мирвин отошел немного в сторону и сел на небольшой камень на краю склона.

— Взять, к примеру, бардов, — начал он. — От их умения привлечь внимание людей к себе зависит их достаток. Ведь не важно, насколько хорошо поет бард, если его никто не слышит, верно?

Лидерк кивнул.

— Глашатай, стоя на площади, не просто оглашает приказ своего господина, — продолжал Мирвин, — его задача заставить людей слушать его, а хороший глашатай еще и сумеет убедить их в том, что новый налог — это хорошая новость.

То же самое касается и командиров, воодушевляющих свои войска перед боем, и посланников, ведущих переговоры между собой, от лиц их правителей. Все они, так или иначе, пытаются управлять процессами мозга других людей, но делают они это косвенно. Я же, покажу тебе, как влиять на мозг человека напрямую.

Лидерк так обрадовался, что не смог сдержать смех. «Наконец-то, — думал он, — наконец-то пришло время настоящих тренировок». Больше не будет лазаний по склону, хождений на руках и таких болезненных спаррингов с Мирвином. Теперь он может забыть о тех издевательствах и начать изучать настоящий иянг.

Но вскоре такая жизнь приелась Лидерку. Всю следующую неделю он сидел на склоне и корчил рожи. Мирвин велел ему вызывать все эмоции и чувства поочередно, и Лидерк, как мог, пытался это сделать. Легче всего ему удавалась скука. Уже после третьего дня таких занятий Лидерка не покидало это гнетущее чувство, но Мирвин не обращал на это никакого внимания.

— Чтобы понять, как вызывать эти чувства у других, ты должен в совершенстве изучить их в себе, осознать, что происходит в твоем мозге когда ты злишься, радуешься или грустишь… Когда поймешь это, я покажу тебе, что делать дальше. — Таков был стандартный ответ Мирвина на все жалобы Лидерка, и тому ничего не оставалось делать, кроме как продолжать занятия.

К концу недели Лидерк возобновил тренировки с беркутом. Он был удивлен, насколько послушной стала эта птица. Никаких больше порезов и царапин, никаких резких взмахов крыльями перед глазами и пронизывающих криков… Фиссэм теперь сидел на его руке так спокойно, что можно было принять его за отменно изготовленное чучело, если бы он не вертел все время головой.

Еще большим сюрпризом для Лидерка стали его внутренние ощущения. Каждая эмоция и каждое чувство, зарождающееся в нем, будто бы спрашивало: «Можно мне проявиться?». И если Лидерк отвечал: «Нет», оно так и оставалось в глубинах его подсознания, не смея вылезти наружу.

Мирвин тешился, глядя на успехи Лидерка, и в который раз поражался той мощи, что оставил после себя мастер Кафзиель. «Прошло уже не меньше семисот лет с тех пор, как мастер ходил среди этих гор, — все думал Мирвин, — а его сила, его непревзойденное бессмертное мастерство, его дух и по сей день питают жизнь в этих землях».

Следующим, о чем Мирвин поведал Лидерку, были воспоминания.

— Ты начинаешь понимать, как работают чувства, — сказал он, — это хорошо, но сами по себе чувства — только своего рода вспышки, порожденные твоим разумом. Лишь первый из множества слоев в работе мозга.

— Но разве я не могу управлять мыслями людей, вызывая в них определенные чувства? — пожал плечами Лидерк.

— Можешь… но это будет грубое вмешательство. Это все равно, что топором колоть орехи, с одной стороны, можно и так, но было бы лучше, если найти инструмент поудобнее. Кроме того, таким путем ты не добьешься высокого уровня контроля. Чувства человека, как я уже сказал, похожи на вспышки, поэтому направлять их в нужное тебе русло очень непросто.

Глядя на его озадаченное лицо, Мирвин ожидал вопроса, но Лидерк только смотрел на него и продолжал чесать гладковыбритый затылок.

— Чтобы добиться лучшего контроля, — продолжил Мирвин, — нужно воздействовать на более тонкие слои, например, память.

— Память? — опешил Лидерк. — Разве можно повлиять на память другого человека?

Мирвину ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть.

— Можно, Лидерк, — устало ответил он. — Запомни это хорошенько.

Мирвин сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем продолжить.

— Запоминая что-либо, ты задействуешь определенные процессы мозга, как и при любом другом действии, — продолжил он. — Твой мозг сам решает — какие воспоминания для тебя важны, а какие нет. Важные он сохраняет, лишние — выбрасывает; но, как и на все прочие, на этот процесс тоже можно повлиять. И легче всего это сделать через эмоции.

По растерянности на лице Лидерка Мирвин догадался, что он не понимает его слов.

— Если ты попробуешь вспомнить что-нибудь, — не сдавался Мирвин, — то первым делом испытаешь то самое чувство, которое ощущал, когда переживал это событие. Обычно человек не замечает этого, так как чувство проявляется меньше, чем на миг, но ты должен уловить.

Если сможешь вызывать воспоминания, не затрагивая чувств, то тебе ничего не будет стоить «перекрасить» любое событие в памяти человека. Ты сможешь худший день его жизни превратить в праздник, а день его свадьбы, например, заставить вспоминать в холодном поту.

— Так вы, проделали с Инхаром нечто подобное? — спросил Лидерк.

— Даже проще. Я вызвал у него воспоминания о вашем знакомстве и о вашем задании, а затем просто притупил те чувства, которые возникали у него с этими воспоминаниями. И теперь, даже несмотря на то, что он все помнит, он просто не видит причин, по которым ты должен идти с ним.

— И что… он так и останется таким навсегда?

— Нет. Это зависит от силы его разума, но рано или поздно он снова будет думать, как прежде. Даже если полностью заменить или стереть у человека какое-то воспоминание, он все равно может снова все вспомнить, особенно если его разум силен.

Именно по этой причине я не могу эффективно воздействовать на других монахов против их воли. Даже если они и не чувствуют процессы мозга так хорошо, как я, их разум достаточно силен, чтобы осознать неестественные перемены.

— А как же я? — удивился Лидерк. — Вы же легко управляли мной.

Ради такого случая, Мирвин даже встал с камня и подошел к Лидерку.

— Ты, Лидерк, еще зелен как орех, — сказал он со смешком, после того как отвесил ему подзатыльник. — Я мог бы внушить тебе, что ты сейчас посреди глубокого озера, и ты бы «плавал» по этому склону до самого утра и еще удивлялся бы, почему я стою на воде.

Лидерку совсем не польстило такое отношение к нему Мирвина. Он полагал, что добился немалых успехов за то время, что тренировался здесь. Еще немного, и можно будет даже с наставником Уайдером потягаться, но Мирвин своими словами, словно ножом, его полоснул.

— И сколько мне еще тренироваться, прежде чем я перестану быть «как орех»? — слегка дрогнувшим голосом спросил он.

— Торопится нет смысла, — усевшись обратно на камень, ответил Мирвин. — Я изучал все эти процессы больше тридцати лет и хочу передать тебе все свои знания, пока у меня еще есть время. Можешь мне поверить, есть еще много чего, что тебе предстоит изучить.

Со следующего дня и на протяжении всей недели Лидерк занимался тем, что копался в своих воспоминаниях. Мирвин велел ему прокручивать в голове памятные события, а затем пытаться «перекрасить» их. К его удивлению и к еще большему удивлению самого Лидерка это задание далось ему довольно легко. Мирвин решил воспользоваться этим.

— Должен признать, с этим ты справился весьма неплохо, — сказал он Лидерку. — Теперь мы можем немного усложнить задание. Сейчас ты снова сконцентрируешься на каком-нибудь из своих воспоминаний, а я попытаюсь изменить его. Твоя задача — помешать мне.

Лидерк кивнул. От сильного волнения перед этой дуэлью у него даже лоб напрягся, а ладони начали потеть, но он, как мог, держал себя в руках, ведь ему выпал шанс показать Мирвину, насколько он продвинулся вперед.

Из всех своих воспоминаний Лидерк выбрал день, когда он впервые по-настоящему подрался. Именно в день, когда он с палкой напал на двух своих сводных братьев, Дея и Асира, он пережил сильный всплеск эмоций, что как нельзя кстати подходило для такой тренировки.

Лидерк сел на землю и скрестил ноги, Мирвин сел напротив него.

Долгое время они сидели так, и взгляды их были направлены друг на друга, но никто из них не видел того что было пред ним. Лидерк блуждал по своим воспоминаниям, стараясь как можно четче воссоздать тот день, а Мирвин, словно тень, следовал за ним, никак не проявляя свое присутствие в подсознании Лидерка.

Спустя некоторое время Лидерк очутился в том самом саду в Ротэме, где много лет назад подрался со своими братьями. Тот день был солнечным и очень жарким, но густая листва деревьев растущих вокруг, защищала ребятишек от солнца. Это был старый сад, который уже никому не принадлежал, и дети со всей деревни сбегались туда, чтобы полакомиться плодами фруктовых деревьев. Но Лидерк среди всей ребятни искал только двоих…

Мирвин наблюдал, как он идет босиком по мягкой зеленой траве и оглядывается по сторонам, высматривая кого-то. Около минуты он следил за ним, а затем решил внести первое изменение в воспоминание Лидерка: резкий порыв ветра сорвал все листья с деревьев в саду, и те стали похожи на умирающих, что тянут свои руки к небу, в надежде сыскать милосердие богов. Но Лидерк не заметил перемен. Он все так же шел по зеленой траве, на которой плясали тени от несуществующих листьев, а вокруг звучали радостные голоса детворы, хотя теперь Лидерк остался один в этом саду.

Мирвин раздосадованно покачал головой, но решил подождать еще немного, в конце концов, Лидер впервые столкнулся с подобным.

Он продолжал наблюдать за Лидерком, а тот продолжал искать своих братьев. Несколько раз Мирвин менял день на ночь и обратно, но Лидерк не замечал и этого, он был слишком увлечен своими поисками. И, даже когда Мирвин добавил в его воспоминание второе солнце и оторвал деревья от земли, заставив их повиснуть в воздухе, Лидерк по-прежнему оставался слеп к этим переменам.

Однако все изменилось, когда он, наконец, нашел Асира. Высокий светловолосый мальчик стоял к нему спиной и разговаривал с кем-то, кого Лидерк не мог видеть. Сначала Лидерк покрепче сжал палку и приготовился напасть, но за мгновение до рывка он оглянулся и оторопел… В миг он заметил и осознал все те неестественные изменения, что произошли сейчас, и его охватил страх. Палка выпала из его рук, сердце бешено заколотилось, и все вокруг затряслось и начало разваливаться… это Мирвин тряс его за плечи, чтобы он очнулся.

— Лидерк! Лидерк! — кричал он. — Очнись!

Через несколько мгновений пелена с его глаз исчезла, и Лидерк судорожно замотал головой, ухватившись за руки Мирвина.

— Все… все в порядке, успокойся, — мягко сказал тот. — Я должен извиниться перед тобой, я немного перестарался с изменениями… твой разум еще не привык к такому, из-за этого у тебя начался шок.

Лидерк круглыми от страха глазами смотрел на Мирвина и не мог понять, где он и что происходит. Он попытался встать, но ноги не послушались его, и Мирвину пришлось поддержать его за локоть, чтобы Лидерк не упал окончательно.

— Не нужно перетруждаться, — сказал он, поднимая Лидерка на руки, — на сегодня ты уже свою норму выполнил.

Мирвин отнес Лидерка в их пещеру, где тот проспал весь день и всю ночь. Все это время Мирвин сидел рядом с ним и следил, чтобы у него не повторился шок. С тех пор Мирвин стал более трепетно относиться к своему ученику. Он и не думал, что может так сильно навредить человеку, просто исказив его воспоминания, хотя он никогда не влиял так сильно на обычных людей, только на монахов…

Не один десяток лет прошел с тех пор, как Мирвин волновался. Даже когда его выдворили из монастыря, он только ухмыльнулся, сказав: «Если настоятель настаивает — я уйду. Но как вы объясните ученикам, что единственный человек, который может научить их чему-нибудь, кроме того, как стирать рясы старших монахов — ушел?» Тогда его буквально вытолкали за каменные ворота монастыря, а Мирвин все продолжал улыбаться…

Но не теперь. Сейчас он не находил себе места, шагая взад-вперед и прислушиваясь к каждому стону Лидерка. Он не рисковал слишком сильно влезать в его подсознание, лишь в крайних случаях, когда Лидерк начинал что-то судорожно бормотать или издавать звуки, похожие на сдавливаемые крики, Мирвин позволял себе немного притормозить работу его мозга, но не более.

Пожалуй, это была самая долгая ночь в его жизни, но и она закончилась. Через час после рассвета солнце все же обогнуло восточный склон, и его теплые желтые лучи озарили маленькую пещеру ясным светом.

Первым, что увидел Лидерк когда очнулся, было бледное обеспокоенное лицо Мирвина. Лидерк и сам немого перепугался, все его воспоминания о вчерашнем дне были, словно в тумане, но он чувствовал, что произошло что-то нехорошее.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Мирвин, едва Лидерк успел открыть глаза.

Тот не торопился с ответом, отчего беспокойство Мирвина только нарастало.

— Голова… кружится — наконец произнес он. — Что… что произошло?

Мирвин положил правую ладонь на макушку Лидерка.

— Ничего. Не думай об этом. Теперь все хорошо, и это главное.

На мгновение Лидерк почувствовал нарастающее беспокойство, но оно тут же угасло.

Мирвин решил, что после такой неприятности лучше не подвергать Лидерка нагрузкам, поэтому весь день они бродил по горным тропам, и Мирвин рассказывал ему все, что сам изучил о работе мозга.

Лидерк для себя так и не смог определить — хорошо это или плохо. Он действительно чувствовал слабость и тяжесть во всем теле, хоть и не понимал, откуда они взялись. Но, с другой стороны, он уже так сильно привык к постоянному режиму тренировок, что сама мысль о том, что он пропустит целый день, вызывала неприятное зудящее чувство в животе. Но Мирвин заверил его, что «так надо», и Лидерку ничего не оставалось делать, как согласиться.

Они обогнули северный склон, и пошли на восток, вдоль серых обветренных скал, поросших лишайником и мхом. День выдался солнечным и довольно жарким, лето даже в горах остается летом.

Лидерк с любопытством разглядывал высокие горные пики, раскинувшиеся далеко на севере. На вершине каждой красовалась ослепительно-белая снежная корона, а у подножий, нередко можно было увидеть небольшие зеленые леса, состоящие преимущественно из елей.

Лидерк брел по песчаной тропинке, любуясь этой красотой и полной грудью вдыхая бодрящий горный воздух, пока Мирвин распинался перед ним, пытаясь объяснить строение мозга. Он упрощал свои разъяснения, как только мог, прибегал к самым нелепым сравнениям, пытался чертить схемы на песке, но все было тщетно. Лидерк продолжал мотать головой, показывая, что ничего не понимает.

На какое-то время Мирвин стих. Они оба молча шли по тропинке, греясь под летним солнцем, и созерцали то, что за многие века сотворила природа. Вскоре на их пути выросли грубые острые скалы, превращавшие тропу, по которой они шли, в тоненькую расщелину, в которую даже руку нельзя было просунуть.

Не говоря ни слова, Мирвин с места запрыгнул на одну из скал, а затем вскарабкался на вершину склона, слева от него. Лидерк последовал за ним.

Взобравшись наверх, он увидел захватывающую дух картину на северо-западе. Огромный вогнутый склон раскинулся на много верст где-то вдалеке у самого горизонта. В высоту он превосходил множество одиноких гор, расположенных в округе, а длина его была так велика, что конца не было видно.

Если присмотреться, то на самом склоне можно было различить несколько крупных обособленных утесов, частично покрытых снегом. Но на фоне общей картины эти тысячетонные глыбы казались щебнем, вылетевшим из-под подковы какой-то лошади.

— На том склоне начинаются Скалистые Холмы, — пояснил Мирвин. — Множество утесов, скал и гор, укрытых вечным снегом, вырываются из земли на каждом шагу, создавая собой сложнейший лабиринт. Говорят, невозможно миновать эту землю, если дух мастера Кафзиэля не позволит.

— И что, это правда? — покосился на него Лидерк.

— Конечно, нет! Но условия там и впрямь суровы. Раз в два-три месяца послушники из монастыря отправляются туда за особым целебным мхом, который можно найти на вершинах некоторых скал, но, кроме этого, они ищут в тех каменных лабиринтах заблудившихся претендентов и, если находят кого-то — ведут в монастырь.

Лидерк снова направил свой взгляд вдаль, пытаясь получше рассмотреть вершину склона. Он невольно представил себя блуждающим среди снегов, почувствовал, как холодный ветер пробирает его до костей и как суровые скалы смыкаются перед ним, заставляя нарезать бесконечные круги вдоль серых угрюмых гор.

— Почему мастер возвел монастырь в таком месте? — содрогнувшись, спросил Лидерк.

Мирвин почесал затылок.

— Не мне говорить, чем руководствовался мастер Кафзиель, выбирая место для монастыря, — ответил он. — Может, он искал уединения, а может, горные пейзажи просто пришлись ему по вкусу. — Мирвин отряхнул свою рясу от песка, попавшего на него, когда он взбирался на склон, и пошел в сторону небольшого отрога, растянувшегося в трех-четырех верстах на севере. Лидерк последовал за ним. — Нужно помнить, что мастер обладал такими способностями, что просто не замечал разницы между прогулкой вдоль берега и преодолением одной из самых суровых местностей Паратиса. За свои двести восемнадцать лет жизни он мог и забыть, каково это — быть обычным человеком.

Солнце уже клонилось к западу, а Мирвин с Лидерком все шли на север. С наступлением вечера поднялся ветер, он свистел в расщелинах, выдувая из них песок и глину.

Лидерка все больше одолевала усталость. Даже обычная прогулка, затянувшаяся на целый день, могла утомить не хуже любой тренировки.

— Может, пойдем обратно? — предложил он наконец.

— Да, уже скоро, — ответил Мирвин, даже не обернувшись.

Они приблизились к месту, где недавно произошел обвал, о чем говорили свежие следы камней на земле. Среди многочисленных булыжников, беспорядочно рассыпанных под широким каменным склоном высотой около тридцати саженей, в землю глубоко зарылись три больших валуна. На одном из них расположился Мирвин, на другом присел Лидерк.

— Сегодня я многое рассказал тебе о человеческом мозге, — после недолгого молчания сказал Мирвин, — но много ли ты узнал?

Еще несколько недель назад Лидерк бы пристыженно потупил глаза, но сейчас он лучше контролировал свои чувства, поэтому просто ответил:

— Нет. То, что вы говорите, слишком замысловато для меня. Наставник Уайдер ничего не рассказывал мне о работе мозга, и сам я до знакомства с вами с этим не сталкивался.

Мирвин понимающе кивнул. В чем-то паренек прав, нельзя требовать от него слишком многого за такие короткие сроки.

Несколько минут Мирвин молча любовался алым закатом, а затем снова произнес:

— Что ж, давай попробуем еще раз. Помнишь, я говорил тебе, что твой мозг — это озеро?

— Да, — кивнул Лидерк.

— Забудь. Представь что твой мозг — это город. Кто главный в городе?

— Градоправитель, — ответил Лидерк, не совсем улавливая мысль Мирвина.

— Верно. Итак, градоправитель — это ты, твоя личность, твое «я», понимаешь?

Наморщив лоб, Лидерк кивнул.

— У градоправителя есть заместитель, — продолжил Мирвин, — в основном он занимается рутинными обязанностями, но может выступать и как глава города.

— Заместитель — это мое подсознание? — спросил Лидерк.

— Верно, — улыбнулся Мирвин. Похоже, этот парень не такой уж бестолковый. — Твои рефлексы, инстинкты, неконтролируемые страхи… все, что влияет на твое «я» против твоей воли.

Обычно человек не задумываясь перекладывает все обязанности на свое подсознание, но это далеко не всегда хорошо. На примере города это будет выглядеть так: градоправитель — он же твое «я» — целыми днями валяет дурака, пока его заместитель работает. К нему приходит с отчетами стража, сборщики налогов оставляют у него собранные деньги, он подписывает приговоры, что выносит судья, и даже хозяева складов и тюремные надзиратели отчитываются перед ним. В то время как градоправитель не только не вникает в жизнь города, но даже не требует отчетов своего заместителя. Чем грозит такая беспечность правителю города, Лидерк?

— Люди могут перестать считать его главным, если все вопросы будет решать его заместитель.

— Да, совершенно верно. Пройдет немного времени, и вся власть сосредоточится в руках заместителя, а когда градоправитель спохватится — будет уже поздно, никто уже не захочет признать его власть, и первым среди них будет тот самый заместитель. — Мирвин хрустнул пальцами, а затем уперся ладонями в колени. — Теперь скажи мне, Лидерк, что это значит в нашем вопросе?

Прежде чем ответить, Лидерк почесал голову, а глаза его нервно забегали, но спустя несколько мгновений он собрался с мыслями и сказал:

— Человек позволяет своему подсознанию контролировать большинство происходящих процессов. Чем дольше продолжается такое положение вещей, тем сильнее подсознание захватывает контроль, и в итоге человек полностью теряет возможность сознательно влиять на эти процессы.

— Он не только не может влиять, он перестает их слышать, — добавил Мирвин. — Такой человек теряет свою самую сильную способность восприятия, ведь если он не чувствует этих процессов в себе, то и в других людях тем более.

Мирвин широко улыбнулся, и хлопнул Лидерка по плечу. Пусть немного, но он все же смог втиснуть крупицу знания в его голову. И все же такими темпами они двигаться не могут, нужно что-то придумать…

— Что ж, Лидерк, — воскликнул Мирвин, вскочив с места, — теперь мы можем возвращаться.

«Наконец-то», — подумал Лидерк, и его лицо тоже озарила улыбка. Он так и не смог понять причину своей усталости, но теперь ему было уже все равно. Единственное, чего он сейчас хотел, так это вернуться обратно в пещеру и хорошенько поспать, тем более что солнце уже почти зашло, а путь назад не близкий.

— И еще кое-что, — вдруг сказал Мирвин, когда они уже шли обратно. — Думаю, ты все же был прав, когда сказал, что не следует совсем отменять тренировки на этот день. Резкий отказ от нагрузок тоже вреден для тела. — Он оглянулся вокруг, посмотрев на заходящее солнце, а затем на извилистую тропу между двумя песчаными склонами. — Небольшая пробежка поможет нагнать сон, а заодно прокрутить в голове все, что ты выучил сегодня, как считаешь?

— Ну, я… — замямлил Лидерк.

— Да, так и сделаем, — не стал дожидаться ответа Мирвин. — Я буду ждать тебя у восточного склона Деркаста. — Заметив кислую мину Лидерка, Мирвин насторожился. — Раз тебе нужна мотивация, я тебе ее дам. Если не появишься у склона до захода солнца, завтра весь день будешь ловить равновесие на скале у обрыва, стоя на руке.

Едва успев договорить, Мирвин рванул вперед так быстро, что Лидерк закашлялся от пыли. А когда коричневое облако осело на землю, его уже нигде не было видно. Только глубокие следы бросались в глаза на ровной песчаной поверхности.

Лидерк обреченно посмотрел на красное солнце и понял, что завтра ему предстоит тяжелый день. Он тяжело вздохнул и принялся бежать по следам Мирвина.