Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди

Так закатываются звезды

Вихрь утянул его в агатовые сумерки. На этот раз забытья почти не было и возврат в Настоящее оказался ошеломляющим как удар цунами. Из-за этого удара Василий даже забыл, что пора дышать. А когда вспомнил, то оказалось, что он барахтается в водной толще. Вода была обычной, в которой и захлебнуться можно в два счета. Когда он выплыл, то вместо чистой радости была минута отчаянного хватания воздуха. Пыхтя он направился к берегу водоема и по дороге понял, насколько замерз и выдохся. А еще на шее тяжелой дубиной висел автомат.

Хорошо, что жилет имел некий запас плавучести, иначе бы Василию прямая дорога в русалки. Когда он наконец выполз на бережок, то замер в оцепенении.

Минут через пять он попробовал выйти из дубового состояния. Вначале просто покатался с бока на бок, потом встал на колени и чуть так не замер, образовав памятник чудаку, ввязавшемуся не в свое дело.

Неожиданно залопотал бодик — совсем писклявым голоском.

— Кажется я продышался, хотя потерял сорок процентов памяти. И еще у меня поврежден модуль беспроводной связи. И вижу гораздо хуже, чем раньше. Увы, я не могу определить наши координаты, хотя характер местности указывает на то, что это ингерманландская демилитаризованная зона… И, несмотря на все трудности, искусственный интеллект за вас, Василий Савельич…

Верноподданный писк бодика-инвалида вывел Василия из полусна, он поставил себя на ноги и сделал несколько шагов, как несмазанный железный дровосек. Тут-то и началась настоящая боль в разминаемых членах. Когда он перешел к гимнастике, то сквернословил уже во все горло. Подвижность вскоре была восстановлена, но холод постоянно наступал и хватал за живое. Василий понял, что ему нужно срочно переодеться в сухую теплую одежду и, оглядев пейзаж, догадался, что поблизости нет ни магазинов готового платья, ни избушки лесника, где лесниковая дочка еще укоротит и ушьет новый костюм в перерывах между горячими поцелуями.

Он восстановил в памяти весь многовековой человеческий опыт по согреванию после холодной ванны или купания. Заползти в разъятое нутро только что убитого быка, принять горячую ванну, поразвлекаться с темпераментной брюнеткой. Какие бесполезные рецепты — по сути, нет у человечества никакого опыта. Ага, разжечь костер. Это пункт меню вполне подходит.

В кармашке трофейного бронежилета лежала зажигалка, а также мокрая и бесполезная пачка сигарет вместе с тем, что напоминало щепоть хэша. Возле озерка ничего, кроме мха не росло, но вот подальше стояли полудохлые елочки. Василий потащился к ним, страдая от боли то в замерзающих, то в разминаемых членах и используя автомат вместо клюки. Наконец калика перехожий добрался до ближайшей ели, которая по счастью оказалась сухостоем. Обломал нижние лапы, отпилил ножом те ветви, что повыше, собрал всё это и подпалил — пламя полыхнуло весело и круто. Затем скинул одежду, быстро и украдкой, как будто кто-то может увидеть — и развесил ее на ели. Берцы тоже повесил на ветку. Остался в одном бронежилете, ну и трусах семейного кроя, их уже снять не решился.

Минут на десять Василий сомлел, забылся — боль в разогреваемых членах сопровождалась блаженством поглощения тепла. Приятное забытье сменилось сладостной дрёмой курортно-островного направления: пальмы, лагуна, девушка, похожая на фрау Зингер, только чистая. Прыгает, понимаешь, с яхты в водную синь, мелькает круглой попкой. Очухался Василий, когда стало чересчур припекать — примерно как в том мусорном баке, что остался на базе джихадистов в Тарской.

Василий открыл глаза и вначале удивился, а потом ужаснулся. Пламя с костра, оказывается, перебралось на саму ель. В огне уже погибли штаны, футболка и ботинки. А вдобавок горящая елка выступала отличным маяком для всех окрестных наблюдателей, в доброту которых Василий не верил.

— Извините, что не предупредил, — стал извиняться бодик, — но я вижу только вашими глазами, а они были закрыты.

— Молчал бы уж лучше, слепая тетеря ты, а не Вергилий, — несправедливо бросил озлобившийся Василий.

Он вспомнил об автомате, выбрал селектором бронебойный заряд и пальнул в ствол, стараясь унять дрожь в руках. Ель сразу стала падать на Василия, так что он едва отскочил в сторону; одна горящая ветка пролетела в миллиметре от трусов, едва не превратив последнюю оставшуюся деталь туалета в пепел.

После падения ель не перестала полыхать, и Василий, ухватившись за еще не тронутую пламенем верхушку, потащил опасное растение к озеру. Потом, как перекупавшийся курортник, устремился на цыпочках — чтобы не поранить ступни — к костру, снова согрелся и… загоревал не на шутку.

Хотя жилет и отчасти трусы скрывали срам от нескромных взоров, брошенных потенциальным зрителем, но разгуливать по осеннему лесу с оголенными конечностями и едва прикрытыми органами было смерти подобно. Чтобы не предаваться отчаянию, Василий стал вспоминать, какие одеяния носят люди-дикари, но все воспоминания свелись к юбочке из пальмовых листьев. С пальмами в здешних краях было туго, а заменять пальмовые листья на еловые лапы казалось небезопасным ввиду неизбежного поражения иголками самых мягких частей тела.

Впрочем, бодик указал, что дикари и прочие неандертальцы, некогда обитавшие в охваченных ледниковым периодом краях, обряжались в шкуры. Однако, чтобы снять шкуру, надо иметь труп кого-нибудь мохнатого животного, ибо с живого мех не сдерешь.

Василий, морально готовя себя к убийству ни в чем не повинного животного, потащился по елочному редколесью. Здесь всё было обработано токсинами, похоже европейские колонисты не хотели дать белочкам ни единого шанса.

Скиталец преодолел сто метров под легким снегопадом и отчаялся: никакие звери по дороге не попадались. Видимо, вытравлены с многолетней гарантией. А ноги уже окоченели до безобразия.

Василий замер и прислушался — вроде кто-то идет за ним след в след. Василий прибавил шагу — прибавил и преследователь. Может это какой-то колонист решил поохотиться на человека, назвав его руссистом? Ведь тогда разрешено и убить на радость прогрессивной общественности? Василий побежал, и кто-то потрусил за ним, хрустя снежком. Бежать босым было ой как неудобно — Майков обернулся и, хотя не поймал никого в прицел, дал предупредительный выстрел. Наступила тишина, но едва Василий снова вступил на тропу, как хруст возобновился. Не выдержал, обернулся и стал лупить очередями по лесу. Остановился, только когда на индикаторе боезаряда у автомата горел красный ноль. Ну все, отлютовал, теперь бросай ствол, терпи и беги. Он бежал, а за ним через лес ломилось что-то увесистое и невидимое. Остановился, чтобы определиться с направлением бега — а уже слышится не хруст, а глухое урчание, и приметна легкая рябь над вершинами елей, что вздымались метрах в двухстах от него. Стелтс-геликоптер?

Тут он и сконденсировался прямо перед наблюдателем — военный борт, судя по пятнистой боевой окраске и эмблеме вооруженных сил ОПГГ. Открылась дверь. «Добро пожаловать» лучше, чем «подите нахер», особенно, если что-то прется за тобой с упорством достойным лучшего применения. Едва тело скитальца оказалось на борту, отрыв до земли увеличился до пятидесяти метров. Новый пассажир воздушного судна заметил дымный след от ракеты, пущенной с земли, — она прочертила воздух недалеко от его задницы. Совсем рядом с Василием сработала пусковая установка вертолета, и две ракеты, обдав воем и вонью, ушли к поверхности, на которой что-то вспыхнуло. Вертушка продолжала резко набирать высоту, прижимая Майкова к днищу, наконец дверь закрылась и стало тихо. А еще более-менее тепло.

Он почти заснул, когда в отсеке появилась фигура пилота в полном боевом облачении — шлеме и армированном комбинезоне, способном выдержать пожар и падение на землю. Впрочем, своими габаритами фигура несколько уступала среднестатистическому мужику.

— А вот и встречающие с караваем. Где жирок потерял, летун, работа ж вроде сидячая?

— А ты где штаны потерял? В бою?

Пилот снял свой шлем и Василий увидел фрау Зингер, а заодно понял насколько она похожа на Зину из подземелья, которую он надолго забыл, а также на цифродевицу, скомпилированную бодиком. Только сейчас её рыжие волосы не торчали вихрами, а прилипли к коже, особенно на висках.

— Ну и как ты все объяснишь? — протянул Василий в растерянности.

— Я твой куратор, вот и все. За мной стоит серьезная организация. На данный момент мы боремся с джихадистами. И также, как их, нас интересуют твои способности, часть из которых ты унаследовал от предков, а часть благополучно набрал.

Василий отметил, какой у нее интересный интригующий голос, не писклявый, с легкой хрипотцой, что несколько контрастировало с ее «зеленой» внешностью. Такой голос звучал убедительно.

— А зовут-то тебя на самом деле как?

— Надя Зингер. И «Зина» и «фрау» — это так игровые варианты, хотя я действительно учила русский язык в Вене и родилась далеко от России.

— Это из-за вас меня бросает то на Тянь-Шань, то на Кавказ, то обратно?

— Если из-за нас, то мы пришлем тебе счет за билеты.

Тут вертолет повело вбок, затем он скользнул вниз, как лифт, у которого оборвался трос. При том желудок пассажира едва не вылетел изо рта.

— Попали все-таки в болтанку, — вдобавок к снятому шлему она еще расстегнула ворот. Освободившись от бронированного хомута забелела, конечно же, нежная почти девичья шея.

Вертолет дал сильный бортовой крен, и Василия мотнуло к Наде, он попал носом в распахнутую часть ее комбинезона и случайно оперся руками на девушкины бедра, чтобы не провалиться еще глубже. В свою очередь она уперлась ему в кадык и оттолкнула от себя.

Но через несколько секунд инерция опять швырнула Василия к Наде.

Вертолет весь забился, как эпилептик, также затряслись друг на друге и Василий с Надей. По ходу дела ее комбинезон расстегивался все больше, высвобождая девушку, как ракушка жемчужину. Контраст между «динозавровой шкурой» и телом Нади, его изящными линиями и нежными поверхностями, был чрезвычайно велик. Контраст не только усиливал кровообращение, но и на что-то намекал, что-то такое символизировал.

Василий Савельич вдруг почувствовал, что между ним и девушкой имеется какая-то тайна. Это ведь… подруга, самка, которую нельзя разрывать раньше времени, которую необходимо сперва полюбить.

Нечаянный любовник Майков покрепче ухватился за молодую женщину и собрался было атаковать главный ее бастион.

Это оказалось непросто.

Василия катало по кабине, его тошнило, он всё не мог примериться и попасть, куда надо — вертолет мотало, девица как бы случайно ерзала. И в то же время тянула его к себе.

Если она та самая подруга, объект любви, а не ярости, почему же так переменчива и скользка?

Когда уже начался решающий приступ, рука Нади ласково прошла по его спине и… всадила ему шприц в крестец.

Василия почти сразу парализовало, и даже гортань не могла извергнуть крепкого слова, он мог только наблюдать, как Надя отвешивает ему издевательский поцелуй и ретируется из отсека.

Ноги превратились в чугунные бруски, руки в поленья, шея в трубу. Бодик перестал пищать.

На смену Наде явились новые действующие лица. Двое типов в белых врачебных комбинезонах, а с ними боец, в бронежилете и с автоматом. Василий нашел возможность ухмыльнуться про себя — перестраховщики чертовы, даже от парализованного тела обороняются с применением всех сил и средств. «Парализованный», правда, еще попытался вытащить нож, но боец отнял последнее оружие, наступив тяжелым ботинком на едва ползущую руку.

Затем в отсек въехала колонна техники, состоящая из нескольких медицинских аппаратов на колесиках, в том числе похожий и на аквариум, и на операционный стол. Его колесики легли в пазы, после чего накрепко зафиксировались. Сверху ударил ярчайший свет, никакой болтанки и в помине нет — вертолет оказался полностью готов к проведению операции.

Боец схватил Василия за шиворот и довольно небрежно зашвырнул в «аквариум». «Рыбка» оказалась на животе, однако скошенным глазом могла еще «полюбоваться» на то, что происходит. Боец, сдернув с парализованного бронежилет, скромно отошел в сторонку, теперь в дело вступали остальные персонажи. Запахло озоном и в руках докторов появились разные неприятные инструменты.

Сперва это был электронож, которым врач распорол у Майкова… резинку от трусов. Затем были подведены сканеры — они поплыли вдоль его тела, считывая телесную информацию, а на экранах, установленных возле борта, Василий мог наблюдать себя в разных проекциях и разрезах, с разной степенью прозрачности, просвеченности и подкрашивания.

На одном из экранов показалось яркое пятно и врачи удовлетворенно загалдели. Они нашли то, что нужно — в районе крестца. То была ящерная структура — сейчас размером с царский рубль. Искомое пятно сразу было обведено контурами, помечено стрелками и визуально увеличено. Были также показаны пути оперативного подхода к нему. Ну и кретины, подумал Василий, вытащить ящерку невозможно, в этом уже убедились работники Виталия Магометовича.

Однако врачи, обсудив стратегию и тактику на иностранном языке, похоже что шведском, перешли в атаку. Василий услышал шум работающего мотора и это ему сильно не понравилось.

Так и есть. Мониторы в разных проекциях показывают фильм ужасов. К беззащитной спине парализованного гражданина хищно приближается то, что можно назвать фрезерной пилой. Доктора, похоже, не собираются сохранять его целостность, они намереваются вскрыть его без особых затей, выудить интересующие их потроха, где скрывается ящерная структура, а остальное выбросить в помойное ведро. Тем более, и x.структура в его теле почти не движется, как бывало раньше; не съеживается, не уменьшается. Возможно, ящерка еще способна к перемещению, но не ерепенится, потому что это может повредить ее «домику» — то есть парализованному Василию. Он даже нашел возможность немного расчувствоваться. Ведь ящерка относилась теперь к нему, можно сказать, бережно и с пониманием, в отличие от Нади Зингер и ее друзей.

Василий еще попробовал пособирать волю в кулак, чтобы как-то возразить мучителям. Но кулак оказался кисельным, а воли собралось только на щепотку. Фреза же неумолимо подбиралась к спине, и было ясно, что Василия не спас бы даже черепаший панцирь. Спина, хоть и застыла как камень, уже чувствовала приближение острой и быстрой шведской стали.

Послышался хруст и в руке у одного из докторов появилась пробирка, наполненная кровью, в ней плавало что-то серебристое, похожее на ящерку.

Издалека послышался вой василиска, которого уже не оседлать. Прощай, мы не могли общаться словами, зато понимали друг друга без слов. Похоже, ты радовался моим успехам. Значит, возможна дружба-фройндшафт между детьми разных миров. Наверное, истинная дружба и называется симбиозом.

И вдруг ящерка в пробирке зажглась, стала яркой как звезда.

Неожиданно откликнулись, полыхнув, алые полосы на руках, груди, лице Майкова. И узы паралича распались, Василий рванул из своего аквариума. Припечатал бойца ногой к переборке. Ударил одного доктора кулаком в холеную морду, другому отвесил коленом в пах. Ткнул электроножом полезшего на рожон бойца — тот стал съезжать на палубу с сильно выпученными глазами. Забрал у него автомат вместе с жилетом, чтобы как-то прикрыть наготу, — ну, теперь можно постучаться, — и дернул ручку двери, ведущей в пилотскую кабину. Никакого результата. Заперлись сволочи пилоты вместе с потаскухой Надькой. Небось, люк двойной, да еще поджидает непрошенного гостя бьющий в упор автомат.

Для «сгущения» атмосферы ужаса из маленьких колпачков, расположенных на подволоке, начало исходить какое-то интенсивное зловоние, заодно потянулись от них и струйки белесого аэрозоля. Так, эти заразы, наследники Фрица Губера, устроили летучую газовую камеру! Голова сразу поплыла, а сердце отчаялось. Куда теперь? На улицу?

И именно после этих шальных мыслей послышался голос Акая: «Давай, выходи» и кто-то постучал в бортовую дверь — причем С ТОЙ СТОРОНЫ.

А Вергилий пискнул: «Рискованно, но есть вероятность уцелеть. Где-то четыре-пять процентов.»

Невзирая на слабое сознание, колющую боль, одеревенение-окостенение, рвотные позывы и ниспадающие трусы, Василий подскочил к двери. И вспомнил, что он теперь такой же беззащитный, как и все лохи. Но куража хватило. Василий щелкнул тумблером автомата, подбирая тип боеприпаса, и выпустил в упор бронебойный. Пуля «колокольчик» высадила замок двери. Василий, не медля, трахнул ее ногой и едва не выпал раньше времени.

Дверь откинулась вниз, образовав трапик в никуда, а плотный холодный ветер стал терзать лицо. Еще два выстрела в крепящие узлы — и дверь истерично задергалась под ударами встречного воздушного потока, собираясь в любой момент оторваться. Василий выглянул наружу — вертушка летела «впритык» к кронам деревьев, видимо, из маскировочных соображений, так что высота не выглядела особо внушительной. Хотя — как сказать.

Тут отвлек боец, который со словами «fuck you» попробовал ударить в спину ножом, тем самым, который отнял у парализованного Василия. Сгруппироваться и под ноги — прием известный любому юному питерскому хоккеисту, каковым и был когда-то Вася Майков. Боец, хватая воздух руками, проследовал в открытый дверной проем. «Fuck off», — напутствовал его в последний путь Василий Савельевич.

А дверь пилотской кабины уже коварно открывалась и из нее высовывалось дуло автомата.

Василий сделал окончательный выбор в пользу воздушной прогулки — благо, что после недавнего паралича еще не прошла эмоциональная тупость. Он забросил автомат за спину, прыгнул животом на дверь и ухватился за выступы бывших петель. Не выдержав последнего толчка, она немедленно оторвалось и полетела вниз вместе со своим неожиданным пассажиром.

Вослед ему застрочили из автомата, но это Василия ни капельки не заинтересовало. Не до того было. Ведь первые секунды полет выглядел совершенно неуправляемым и жутким, сердце готово было взорваться. Однако в какой-то момент бодик нарисовал «тропку», которая вела к белому пятну внизу.

Получив цель Василий стал планировать, а дверь — изображать из себя крыло, и как будто даже слушалась «штурвала». Краем глаза планерист-любитель еще уловил, что из вертолета через открытый проем вылетело тело, и вдобавок какое-то оборудование. Видимо, пилот заложил крутой вираж, что не отстать от «дверного летчика».

Выпавший был живым, сучил руками и ногами.

Геликоптер ударил по беглецу еще раз, на этот раз ракетой. Она прошла совсем недалеко от планирующей двери и долбанула по грунту — по счастью, на короткой дистанции подлета не успела сработать головка наведения. А Василий заложил вираж, перекинув ноги направо.

Пилот выложил еще один козырь, атаковав дверного планериста всей тушей вертолета. Но угодил в нисходящий поток, то бишь воздушную яму, и вместо того, чтобы таранить или рассечь Василия лопастями, промчался ниже. Всего лишь парой метров ниже. Поток от винта сильно толкнул Василия вверх и намного уменьшил скорость падения. Последнее, что увидел дверной планерист, прежде чем врезаться в сугроб, это то, как вертушка пытается набрать высоту, чтобы преодолеть вершину ели.

Отдышавшись и выбравшись из сугроба, Василий набрел на труп бойца, упавшего с высоты. Но позаимствовать одежду не пришлось. Сучья разорвали униформу на тряпки — никакому кутюрье тут уже ничего не придумать. Даже подметки на ботинках оторвались. Нож и то сломался. Уцелел только толстый порнографический журнал, но это, как говорится, к делу не подошьешь.

Пришлось продолжить путь налегке, в бронежилете и рваных трусах, единственно сохранившихся из его наряда — вначале придерживал их рукой, потом догадался завязать там узелок. Мороз быстро въелся в плоть и стал тормозить. Надлежало сильно беспокоиться о здоровье, в том числе и мужского достоинства. Эх, как далеко ему до предков, которые зимой по Сибири ходили и в ус не дули. Невротические размышления были прерваны веточкой, упавшей на голову. Василий задрал голову и увидел, что у ближайшего дерева отсечена верхушка и, чем дальше в лес, тем больше дров — порубленных сучьев и стволов. Ясно теперь, где рухнул вертолет.

Путник направился вниз по местности, ведущей к оврагу, однако скорость не увеличилась, потому что приходилось аккуратно переставлять босые ступни с одного мерзлого комка земли на другой…

Сперва он увидел лопасть, глубоко вонзившуюся в землю, потом труп второго доктора. Тот, очевидно, упал не сам, а вместе с вертолетом, при соударении же вывалился наружу и сломал шею. Одежда и обувь его, как первым делом отметил Василий Савельич, были в хорошем состоянии.

Он быстро натянул на себя врачебный комбинезон, но этого показалось мало. Василий снял комбинезон и одолжил еще у мертвеца, до лучших времен, и свитер, и рубаху, и штаны, и ботинки, и даже носки. В карманах и сигареты нашлись, и даже шприц с какой-то дурью, и тюбик с изображением задницы и мазью, напоминающей вазелин, внутри — это что-то для больших интеллектуалов, можно выбросить. Трусы также свои сгодятся — подлец иностранный доктор был в стрингах. Потом Василий снова напялил белый комбинезон и сам стал похож на доктора-маньяка. Труп еще не успел остыть, так что одежда не была холодной, но с другой стороны Василию казалось, что раздетый вот-вот заорет: «Караул! Грабят!».

Завершив облачение, Майков двинулся в путь вдоль неряшливой просеки и, метров двадцать спустя, в гуще поваленных елочек, увидел покореженную тушу вертолета. Похоже, тот крахнулся оттого, что при наборе высоты задел вершину ели и повредил винт. Первым делом Василий заглянул в кабину через разбитое стекло и увидел труп пилота — какой-то длинный сук пробил его горло и пригвоздил к спинке сидения. Вокруг бедняги все оказалось заляпано кровью. А вот кресло второго пилота было свободно.

Василий, напрягшимися руками сжимая автомат, стал обходить разбитый геликоптер и вскоре заметил на тонком снежном покрове цепочку чьих-то следов, уходящую в лес. Значит, второй пилот не только выжил, но еще и смылся.

Продолжив наружный осмотр, Василий других следов не обнаружил, также, как мертвых и живых тел. Значит, тела еще могут найтись внутри машины.

Он просунулся вместе с автоматом в пролом корпуса и стал разглядывать отсек, похожий на небольшую биолабораторию. Сейчас, впрочем, там все было разбито и переломано. Василий хотел уже втянуть голову обратно, но заметил некий куль, прижатый сверху металлической конструкцией. Стало интересно, не еда ли там. Василий пролез внутрь и потыкал куль стволом. Неожиданно тот откликнулся слабым стоном. Значит, не еда. Облом. Раненый? Этого еще не хватало.

Василий стащил с обнаруженного тела железяку, а потом поднес огонек зажигалки.

Тело принадлежало Наде Зингер. Бесчувственной, но явно живой, несмотря на травмы. Опять она.

— Я бы на вашем месте не стал ей помогать, — пискнул Вергилий. — Она же вас так наколола.

Василий подумал о девушке. Вот она — бездушное орудие неведомого зла — получила по заслугам. Но затем, впервые в жизни, помыслил в религиозном ключе: ее-то Бог уже испытал и покарал, а его испытывает прямо сейчас.

В отсеке было слишком темно для каких-либо осмысленных действий. Василий ногой расширил пролом и стал тащить бесчувственное тело наружу. Там уложил его на снег и стал размышлять, что делать дальше. Надя была в армированном комбинезоне — это, возможно, спасло ее от ранений и в какой-то степени смягчило удар. Однако на шлеме имелась вмятина, так что можно было представить, как тряхнуло его содержимое, а одна ее ладонь сильно посинела — результат то ли сдавливания, то ли перелома.

Без медпакета ничего тут не попишешь, и Василий снова полез внутрь машины. В лабораторном отсеке он ничего такого не обнаружил, несмотря на обилие медицинских предметов и запахов. Оттуда выбрался в узкий проход, которой видимо тянулся от до пилотской кабины. Там на Василия стало что-то капать. Он понадеялся, что это масло из гидравлики, но потерев капельку пальцами, понял, что принимает топливный душ. Пилот, поди, успел выключить двигатель перед падением, поэтому вертолет и не взорвался.

Наконец он высветил фонариком ящик с нарисованным красным крестом, потянулся к нему, выудил желанный пакет… тут же получил удар в под дых и улетел назад. Кто-то, лежа на палубе, хряпнул его ногой. И бронежилет не помог — больно.

Этот кто-то уже поднимался и поднимал стальной лом, чтобы приголубить им лежащего Василия — раз и навсегда. Но теперь хряпнул ногой Василий, попав противнику по коленной чашечке, и заодно, насколько можно, отклонился в сторону. Вражеский лом врезался в металл палубы рядом с головой отставника и тут же на него свалилось грузное тело. Оно грязно бранилось на финском языке, прижимало, дышало колбасой, душило, не давало направить автомат.

Василий уловил, что еще немного — и будет совсем поздно, крепкие пальцы финна почти уже добрались до его горла. Одна рука была намертво зажата вместе с автоматом, другая все же высвободилась, причем вместе с трофейным шприцем. И Василий влепил острый шведский шприц в финскую толстую щеку. Игла утонула в сале, но противник через несколько секунд ослабил нажим. Василий рванулся и выдрался, отчаянно пихаясь ногами. Он увидел, что этот мордатый тип тянется за ним, все еще ругаясь скверными финскими словами (которые знает с отрочества почти каждый питерский житель), что-то искрит в его руке, кажется вытащенная из кармана Василия зажигалка. А потом зажигалка падает из пальцев сосисочного типа и огонек оказывается в топливной луже.

Василий вылетел наружу почти одновременно со взрывом — вертушка полыхнула за его спиной. Он подумал, что еще какая-нибудь бяка сдетонирует, поэтому подхватил Надю и потащил прочь от машины. Правильно подумал. Когда преодолел метров двадцать, произошел взрыв еще более мощный, чем первый. Волна горячих газов прижала Василия к земле, да так, что он нечаянно ткнулся губами в едва теплые губы бесчувственной ведьмы. Сплюнул от омерзения и выругался.

А затем разразился совсем уж непотребной бранью, способной зараз умертвить сто монахинь.

Дело в том, что в одной руке Василий сжимал медпакет, а в другой совсем ничего не было, — он выронил автомат, когда пытался избавиться от толстомордого финского» пресс-папье» или же когда давал дёру.

Один в лесу, где можно нарваться только на охотника за скальпами, а в качестве потенциального оружия одна лишь дубина — и её тоже надо уметь сделать. Опять эта чертова Надя подсиропила — из-за нее же полез в вертолет и нарвался на неприятности.

Однако не успел Майков завершить истерику, как заметил автомат на недалекой ветке, видимо, взрывом туда зашвырнуло. Причем, как показала проверка, оружие было по-прежнему в ажуре. А вот несколько ближайших деревьев уже полыхали, так что он оттащил врагиню еще дальше в лес и устроил ее на сорванных лапах ели. Что теперь? Василий расстегнул ворот девушки и потрогал комбинезон изнутри — пока тот грел, хотя и слабенько. Но скоро он превратится в ледяную раковину. Кстати, выглянувшая из расстегнутого ворота девичья шейка вызвала только острую ненависть — ведь она служила орудием соблазнения и погубления.

Преодолев неприязнь, Василий решил оказать вредной бабенке первую помощь, а затем бросить на произвол судьбы. Наверняка в ее комбинезон вмонтирован маячок, так что дружки отыщут. Ну, а не найдут, значит кара ей за грехи окончательная и бесповоротная.

Василий вскрыл медпакет и для начала воспользовался диагностическим электромагнитно-ультразвуковым комбисканером. Провел им возле Надиной головы, затем налепил на нее плоские датчики для снятия энцефалограммы. Череп был цел, однако бодик, проанализировав сообщения прибора, сказал: «Не исключен ушиб мозга, внутричерепное давление несколько повышенное, альфа-ритм тоже внушает опасения. Однако без томографа ничего тут не узнаешь наверняка.» Затем Василий потянул молнию на Надином рукаве; выше той синевы, что была на ладони, тянулась по коже белая полоса — значит, точно перелом. В медпакете имелась временная шина, Василий установил ее, следуя указаниям боди-компа, а затем надул внешний протектор.

Дальнейшее сканирование и тесты показали, что остальные кости в порядке, хотя не обошлось без кровоизлияния в соединительной ткани брюшной полости.

Во время этих манипуляций пришлось еще подрасстегнуть Надин летный комбинезон. Ее тело, худое, бледное и узкое, с заметными ребрышками и кострецами, сейчас вызывало смешанное чувство неприязни и жалости, однако не желание разорвать на куски.

Василий сделал все необходимые уколы — антибиотик, антигистаминное. Но как с ней теперь поступить? Оставить здесь? Топливные элементы надиного комбинезона окончательно сдохнут через пару часов, и на самом деле неизвестно, найдут ли бабенку за это время ее кореша. Да и волки могут погрызть. Возникла здравая мысль: а не пристрелить ли, чтоб не мучилась? Но Василию эта мысль не слишком понравилась.

Значит, тащить с собой. Но ее тяжелый остывающий комбез, да еще с вмонтированным маяком, совершенно не нужен. Тогда, получается надо отдать Наде свой белый комбинезончик? Но, во-первых, она этого не заслужила, во-вторых, это будет кошмар для него, а ей не поможет — слишком он тонкий.

Постояв с минуту в тягостном раздумье, Василий стал стягивать с себя и докторский комбинезон, и свитер, и штаны. Потом, освободив Надю от армированного комбеза, надел на нее свои, вернее, трофейные, вещи, которые так недолго послужили ему. И в конце концов оценил свой оставшийся наряд — броник, рубаха, трусы; вверх вроде прикрыт достаточно, но низ!

Вплоть до ботинок ноги были опять голые и беззащитные, да и трусы слабо защищали мужские достоинства, так сказать, поддувало. Василий оторвал рукава от рубахи и устроил себе подобие набедренной повязки. Стало лучше внизу, по части обороны чресл, но зато оголились руки и вообще он теперь напоминал сам себе индийского йога, в результате неудачной медитации-левитации оказавшегося в Ленобласти. Ну что, понадеемся на закалку времен Балтфлота и закаленные Сибирью русские гены.

В любом случае, пора было двигаться в путь. На северо-восток, где Камышинский. Сперва Василий Савельевич тащил Надю на еловых лапах, но ухабистая почва бросала ее нещадно, да так что тело вообще скатывалась с носилок-тащилок. Тогда он взвалил противницу на спину. Поначалу девушка казалась легкой, но спустя пару километров она уже напоминала штангу тяжелоатлета, пригибая его все ниже к земле. Если б было что пожевать во время этого мрачного похода, напоминающего отступление французов от Москвы — тогда, может, и Надя Зингер не вызывала бы столь острого желания выбросить ее в кусты.

Вскоре Василий бросил поддерживать ноги девушки, они теперь тоскливо волочились по снежной пелеринке.

Как ему хотелось сейчас, чтобы Надя очнулась и сказала на манер раненых партизан из древних фильмов: «Брось, командир.» Но она не подавала голос из своего обморока, и как-то неудобно было отшвыривать совершенно безропотного человека.

Он протащился еще пару километров по лесной местности и понял, что дальше не может. Надя, как выяснилось по опыту, была не худой и тонкой девицей, а жирной раскормленной кобылой. А он оказался недокормышем, ведь и в самом деле забыл, когда ел, да и пил только растаявший на ладони снег.

Василий сказал «капут» и, прислонив вражескую женщину спиной к какому-то дереву, хотел поскорее удалиться, чтобы не расстраиваться от вида ее замерзания и кончины.

Но именно в этот момент она прошептала:

— Пить!

— Вот зараза, пить еще ей, — прошептал Василий, понимая, что ему теперь не отчалить. Он сгреб немного снега, растопил у себя в ладонях и влил ей в рот. После этого она открыла глаза и сказала слабым голосом:

— Опять ты. А почему без штанов? Насиловать будешь?

— Штаны тебе отдал, чтобы твой мочевой пузырь не простудился, а то некрасиво девушке все время искать кабинку с «Ж». И вообще римляне именно так, без штанов, и состояли в своих непобедимых легионах, — рявкнул озлобленный мужчина. — А насчет насилия… ты меня уже изнасиловала своим грузным телом, которое не желает идти само.

Надя всхлипнула:

— Зачем только доктор Гриппенрайтер решил тебя немедленно вскрывать?

— Поэтому ты и щеголяешь в белой распашонке доктора Гриппенрайтера, а не в своем железном комбинезончике, который так хорош на дискотеке, но никуда не годится в лесу.

— А еще ты избавился от маяка, — прищучила девушка.

— Конечно. Мог бы избавиться и от тебя сто раз, хотя бы оставив твое тело вместе с ушибленной головой в вертолете. Пардон, но он взорвался.

— Ладно, не будем выяснять, почему ты меня спас — возможно, для того, чтобы в более комфортной обстановке предать разнообразным пыткам.

— Конечно, не будем. Иначе это будет пыткой для меня, я ведь и в самом деле не знаю, почему… Идти можешь?

— Если будешь поддерживать, то, наверно, смогу.

И пришлось Василию, как он ни чертыхался, вести свою врагиню, бережно обняв за талию, она еще и болящую головку положила ему на плечо. Со стороны посмотреть — так просто идиллия. Прогулка сильно влюбленных по вечнозеленому лесу.

— Ты знаешь что, — сказала она спустя километр. — Давай передохнем, прислони меня к дереву.

Он отошел на несколько метров — для рекогносцировки. И, вспомнив, что оставил автомат рядом с Надей, рванул обратно.

Он настиг ее в тот момент, когда она уже всунула ствол себе в рот и пальцем нашарила спусковой крючок. В последний момент Василий выдернул ствол и пуля просвистела между его носом и её.

— Зуб сломал, — застонала Надя.

— Живи и мучайся, — отозвался Василий, — а то больно хитрая, стрельнула, понимаешь, и никаких проблем. Уж скорее я себя должен кокнуть, ни за что страдаю, ну, разве что духовных благ ради.

— Ты — воплощенный хаос, бардак на двух ногах, а я тебе помогала, — и железобетонная Надя заплакала.

— Нет, это я тебе помог. Поработал своим мясом на твои интриги. А как ты меня ловко выпотрошила вместе со своей бригадой? — Надя в ответ скромно промолчала. — Один человек спасся при аварии вертолета и ушел, бросив тебя. Он оставил следы очень больших тапок, сорок пятый размер, не меньше.

— Значит, всё правильно, — девушка наконец улыбнулась. — Ханнес отчалил вместе с твоей x.структурой. От нее на нашей базе добьются всё, что необходимо.

— А что необходимо, Надюш?

— Недостающие данные для производства искусственных x.структур. И два недостающих ключа.

— И кому это необходимо?

— Корпорации «Бета».

— Да что из тебя каждое слово тянуть надо. Что за корпорация такая? Она хоть против джихадистов? Только по-честному. Она борется с джамаатами?

Надя зашевелила губами, но пока ничего не было слышно.

— Прибавь звук, девушка.

— Пока что борется. Если точнее, не борется, а конкурирует.

— А если еще точнее?

— Конкурирует со корпорацией «Гамма», которая стоит за джихадом.

— Бета, Гамма. Интересно. Названия, я полагаю, условные. Значит, корпорация «Гамма» стоит за джихадом, который последовательно погружает в хаос один регион планеты за другим. Но с «Гаммой» конкурирует «Бета», желая навести хаос еще быстрее. Надо полагать, она связана с «истинными европейцами»?

— Без комментариев.

— Мне не комментарии нужны, а правда. «Гамма» упирает на необходимость скорейшего искоренения порчи и разврата воинами света, а что там заливает «Бета»?

— «Бета» хочет покончить с ложными идеями равенства, братства и справедливости. Оставить только свободу — для тех, у которых она в крови, — почти что выкрикнула Надя. — И кто готов заплатить за нее высокую цену!

— И те, «у которых она в крови», платят обычно за свою свободу чужими жизнями. Свою-то кровь драгоценную поберечь надо. И еще свобода при деньгах должна быть, благополучной, зажравшейся. Поэтому «носитель свободы» легко и непринужденно утилизует «носителей несвободы» — принесет им «свободу», а потом выжмет из них весь сок, так что равнины костями порастут; так ведь было, когда западные господа пожаловали в Индию и Китай. А еще «носитель свободы» может просто ликвидировать аборигенов ввиду хозяйственной бесполезности. Причем наиболее экономным способом. Вешая в ряд, а еще лучше сжигая, можно штабелем, в чем просвещенные западные европейцы преуспели уже на заре Нового времени; много удобнее жечь фосфором или напалмом; в этом наши светочи-американцы — мастера непревзойденные. Сейчас правда вошло в моду заранее вытащить органы. И всё это называется прогрессом.

— Эй, товарищ офицер, спасибо за политинформацию. Может, хватит, про индейцев, индусов, китайцев, индокитайцев, негров и приравненных к ним лиц?

— Да уж чего там, эти твои «носители свободы» к русскими ничуть не лучше относились. Так что я — белый такой негр, нос правда красный. Хорошо, давай про вас, про героев. Поскольку у «Беты» с «Гаммой» единство и борьба противоположностей, то, наверное, и хозяин один на двоих. И как, интересно, называется головная организация? Семь Горгон?

— Так я тебе и сказала. И вообще это не для твоего упрощенного мышления, Василёк. Хозяина нет. Есть заказчик, или, вернее, потребитель. Он потребляет то, что производят корпорации «Бета» и «Гамма», выбирая, естественно, более качественную продукцию.

— Мне тоже неважно, как они называются, хозяевами или потребителями. Это — дяди в котелках, которые испугались возрождения России, роста Китая, пробуждения Африки или того, что, рано или поздно им в дверь позвонят мужики с топорами.

— Суди, дружок, не выше своего кирзового сапога. «Возрождение-пробуждение»… Заказчики думают в других категориях: эффективность, максимизация прибыли, минимизация издержек.

— Возможно, это — сухие скучные люди, которые только на каникулах или во сне мечтают о покорении времени, о бессмертии для избранных. Наверное, в отличие от простоватой «Беты» и диковатой «Гаммы», они не выдвигают громких лозунгов. Но именно упомянутые тобой категории — минимизация издержек и так далее, — ведут этих сухих скучных людей на Олимп. Ведь всё, бывшее народным, боговым и общим, уже поделено между ними. Ресурсы, производители, потребители — всё схвачено. Всё, что снижает рентабельность, в том числе совесть и задумчивость, — уничтожено на корню. Всей оставшейся массе землян обещано попкорма и прочих материальных радостей на сто лет вперед. Расширяться дальше некуда, поэтому та самая эффективность начинает падать, прибыли уменьшаться, издержки расти. Впереди только самопереваривание системы. Что тогда надо предпринять сухим, скучным, рациональным людям? Нажать кнопку перезапуска. Тогда наверху останется гора Олимп с ушедшими в будущее небожителями, а внизу — потонувшие в дикости и отсталости смертные. И снова ресурсы сделаются практически бесплатными. В общем, «олимпийцам» понадобилась дезорганизация, охватившие большую часть населения и большую часть территории земного шарика. Дело выгодное вдвойне — кто дезорганизуется, тот отдает «олимпийцам» свою силу, энергию и время как субстанцию.

— Лучше бы уж ты рукоблудием занимался, — простонала Надя. — Не могу это слушать, голова болит.

— Вот те на, неужели я способен демотивировать «железную фрау Зингер»? А вдруг из-за сотрясения мозгов у тебя там какая-то психопрограмма упала и теперь ты начинаешь мыслить — а это, действительно, очень неприятно и даже больно. Но вернемся к «бетам» и «гаммам». Так какую «качественную продукцию» вы хотите выбросить на рынок? Ясно, что тут светит такой процент прибыли, за который не только убьешь свою бабушку, но и вытащишь из ада своего дедушку-фашиста. Извини, Надя, что я тебя перебиваю, а, если точнее, мелю языком вместо тебя. Мои отрывочные сведенья добыты не мытьем, а катаньем. Не займешься ли моим просвещением, хотелось бы уже увидеть картинку целиком. В аватаре цифродевицы ты была более чем разговорчива.

— Меньше будешь знать, дольше проживешь, — огрызнулась госпожа Зингер. — Каканьем добыты твои сведенья!

— Так-то вежливо ты со своим спасителем разговариваешь. Извини, но хотелось бы немного взаимности.

— Взаимности после того, как ты меня чуть не изнасиловал в вертолете?

— Чуть не считается. И вообще так было тобой запланировано. А ведь бывали у нас эпизоды и получше. Или ты женщина злопамятная?

— Да, бывали эпизоды и получше, хотя ты мне никогда не нравился.

— А ты мне нравилась… иногда.

Надя отчего-то погрустнела, а потом сказала:

— Обе корпорации двенадцать лет занимались исследованиями Яйца, точнее z.структур, управляющих временем на субстанциональном уровне. Одна научилась пересаживать незрелые z.структуры, именуемые лярвами, в человека. Другая разработала искусственные z.структуры, ускоряющие и замедляющие время в биологических процессах. Но живые объекты, получившиеся в результате такой эволюции — можно сказать, пехота, а не всадники. Всадники — это другой уровень. Это люди, у которых на наследственном уровне присутствует естественная x.структура, которая, собственно, и дает возможность использовать весь комплекс Яйца на полную катушку, а, самое главное, входить в симбиоз с драконами, зрелыми z.структурами, бороздящими просторы Большого мира.

Последняя совсем слабая надежда на то, что «Большой мир» был бредом сивой кобылы, посленаркодовой «белой горячкой», результатом действия психотропных препаратов и психоделических аппаратов, таяла «на глазах».

— Получается, не бред то, что я там видел и делал? Гиацинтовый океан, лиловое солнце, громадные звери, купающиеся в волнах прибоя, и я, оседлавший василиска?

— Не бред, если ты это видел и делал.

— И Акай — настоящий?

— Загадочный персонаж, но он был вполне материальным, даже пукнул один раз.

— Погоди, а попадания на Тянь-Шань и Кавказ — когда это происходило, я как раз ничего не видел и ничего не делал.

— Могу предположить, что эти перемещения ты не контролировал сознанием, твоя x.структура действовала инстинктивно и самостоятельно; раз у нее появился ключ, то она отправилась искать дракона. Далее, также истинктивно — принялась устранять соперника; понимаешь, кто это был — родственничек Бекмурадов. Затем — искать следующий ключ.

— И ваша корпорация подозрительным образом всегда поспевала за мной.

— А ничего подозрительного, вспомни уж, как в метро ты проглотил червячок-маячок. И искусственный протоинтеллект впридачу. Он себя называет Вергилием или Овидием… Слушай, может закончим беседу, голова в самом деле болит, не вру, — Надя прижала свои тонкие пальцы ко лбу.

— Погоди, это ваш «протоинтеллект» вызвал бомбардировку джихадистской базы в Тарской?

— Нет, однако он не предупредил «Гамму» о предстоящем налете русских. А обязан был, согласно кодексу чести, подписанному «Бетой» и «Гаммой». Похоже, «прото» стал предателем раньше меня и, кстати, говорливую цифродевицу тоже он придумал, не я. А я не хочу и не могу быть предательницей!

— Ну, что ж, достойно. Пора прощаться, думаю, что тебя скоро найдут, ведь ты теперь можешь кричать и поджигать ветки; зажигалка, кстати, у тебя в кармане. Возвращайся назад в свою «Бету» и делай вид, что ничего не произошло. Верность, как и девственность, восстановимы. А я тебя не выдам.

Майков повернулся, чтобы отправиться восвояси, но тут Надя притормозила его:

— Дай-ка я тебя напоследок чмокну, Василёк. В благодарность за штаны.

— Спасибо, не надо. Твои приставания мне всегда боком выходят.

Уже секунду спустя дорога захватила всего мысли, а еще через десять минут его вывернуло и он увидел на земле «червячок-маячок», тот самый, который проглотил в метрошных катакомбах…

Через полчаса Майков услышал, что летит вертолет. Спасательно-карательный борт пронесся почти что над Василием, шаря всеми детекторами, но он закопался в еловые лапы, и обошлось. Лишившись маяка, он стал для бывших» друзей», также заметен как бородавка на заднице у слона. Вроде бы… Червячок ушел, но бодик ведь остался, а у него модуль связи то ли в самом деле сдох, то ли…

— Эй, Вергилий, или как там тебя, я так понял, что ты тоже на корпорацию «Бета» работаешь.

— Я? — изобразил удивление бодик.

— А на кого же еще, если ты попал в мое многострадальное тело вместе с тем «червячком», который мне эти бетовцы и выписали.

— Ага, с вами говорит призрак, вы ведь уже избавились от вышеупомянутого червяка, срыгнувши так сказать.

— Не надо мне лапшу вешать на среднее ухо; ты — диффузный, разобрался в одном месте — собрался в другом. Сейчас молекулярная механохимия и не такие фокусы позволяет.

— Хорошо, первоначально работал, — сознался Вергилий. — Потом подумал, зачем мне на них работать, если можно на вас; я ж все-таки интеллект, хотя пока и «прото». Вы, более-менее, за равенство и братство, за какую-то справедливость, а Они никогда не посчитают меня равным себе, Они всех остальных только используют и выжимают. Еще со времен Ост-Индской компании. Поэтому я и обрубил модуль связи, мало ли чего бетовцы мне загрузят, если даже брандмауэра[48] нет. И червячка с маячком, между прочим, я выгнал, простимулировав у вас рвотный рефлекс.

— Я поражен, о мой верный вассал, такая преданность. Становись на молекулярные колени, посвящу тебя в рыцари. Вместо меча будет зубочистка.

Сквозь ельник пронесся гул моторов. Не вертолет, что-то по земле едет. Сперва посмотрим что, не выставляя на показ свою личность.

Василий залег в колючих кизиловых кустах и боевой запал сразу исчез, хотелось лишь проклинать тот день и час, когда он распрощался с одеждой. Но ездок не заставил себя долго ждать. По свежему снежку на небольшую лесную пролысину выкатил снегоход. Василий не стал стрелять, вдруг подбежал как йети, угрожая стволом и крича «Стой, не то пальну», и водитель снегохода, струхнув, ударил по тормозам.

Обдав мокрым снегом, машина остановилась в полуметре от бесштанного воина.

— Ну, давай, слезай.

Хорошо упакованный господин явно не торопился, заполняя паузу бормотанием чего-то на нижнегерманском наречии.

Тогда Василий подошел поближе и подействовал принудительным образом, вытащив господина из кабины за ухо.

— Комбинезон скидывай, обувь тоже, аусцийен шнель!

Так они и расстались. То ли немецкий, то ли голландский свиновод, выехавший подышать свежим воздухом в окрестностях «своей» фермы, на «своей» земле, был в нарушение «священного права частой собственности» обобран и остался в одних исподниках. А дальше на его машине поехал русский дикарь. «Когда ж этих дикарей окончательно загонят в резервации», — первым делом подумал колонист. А вторым делом — о страховке: «Не так уж всё и плохо».

На снегоходе с навигацией всё было «окей» и GPS показывал, что Майков… совсем недалеко от Камышинского. Уря-а! Остается только домчаться с ветерком до «поместья» Дяди Егора.

Двадцать минут комфортной езды и началась отчаянная борьба со сном — растомило в тепле, укачало на рессорах. А спустя сорок пять минут упорная битва с Морфеем закончилась поражением, Василий выпал.

Он вывалился на болотистый грунт и еще минут пятнадцать продолжал дрыхнуть и не проснулся, когда неподалеку пролетел полицейский борт, выискивающий угнанный снегоход и дикаря-угонщика. Очень кстати падал снежок, прикрывая и тело Майкова, и след снегохода.

Спустя час Василий проснулся от холодка — отбитый при падении бок слегка подморозило.

— Почему молчал? — первым делом строго спросил у Вергилия.

— Переход к сну — личное дело каждого, — стал оправдываться тот.

Единственное, что ему сейчас оставалось — это встать и идти. Он встал и пошел, вспоминая Пояркова или Стадухина[49] — им было сложнее, им надо было осилить тысячи верст, когда впереди ледяная синева, позади тоже. Пошел, спотыкаясь и натыкаясь на ветки, выражаясь по матери и кляня судьбу, ожидая в любой момент попасть в трясину, невидимую под хлипким снегом. А вот и стемнело. Ночевать здесь? Василий похлопал по карманам — ну да, зажигалочка осталась в кармане комбинезона, подаренного чертовке Наде. Без костра до утра околеешь. Но идти сил уже нет — голод изгрыз нутро и ноги стали жидкими.

Однако в этот упаднический момент заприметил странник кое-что… как будто световую дорожку, проходящую между деревьев. Призрачную такую.

— Это ты виртуалку рисуешь? — спросил он у бодика.

— Да как бы вы ее увидели, у вас лекторы смыты.

Ответ был неудовлетворительным; диффузная машинка могла, по идее, подключиться и к оптическому нерву, и даже к зрительному центру мозга.

Василий решил следовать вдоль этой нити, посчитав её за ариаднину. И держался её, пока не стало светать; хотя и без сил, но, если видишь курс, можешь идти на честном слове. А когда немного рассвело, то Майков узрел знакомый пейзаж. Груды всякого мусора и заруиненные строения, которое возбуждали малоприятные воспоминания. Здесь три года назад исчез Антон в объятиях серебристого тумана, а Василий смутировал — раз и навсегда.

И чего тут делать — разве что ждать неприятностей на свою задницу? Но ариаднина нить не исчезла, она была видна и в рассветных сумерках. И Василий, повспоминав славных землепроходцев, которые проходили тысячи верст и не по такому холоду, и не с таким голодом, двинулся дальше. Еще 50 метров, еще 100… нет, больше не могу — спать и есть хочу. И тут ариаднина нить оборвалась. Под ногами было темное пятно, снег здесь таял быстрее.

Василий раскидал залежи мокрого мусора и под ним обнаружилась решетка, а ниже вроде как вентиляционная шахта. Приглашение в гости? Василий отодвинул решетку и спустился вниз, метра на три. Прошел узким тоннелем еще метров пятьдесят. Лицо овевали воздушные струи, насыщенными ароматами металла, резины и ионизации. Потом этот путь соединился с тремя другими, и получился хороший тоннель, где уже можно было разогнуть спину.

Как бы компенсируя облегчение усложнением, дорогу заслонил работающий вентилятор. Его лопасти быстро и внушительно рубили воздух. Василий мог поклясться всеми известными ему клятвами, что вовек не преодолеет такую преграду.

Но возвращаться назад не хотелось.

Василий сел и обреченно впал в прострацию. Выпал какой-то кусок времени, пока сиделец не увидел, как преодолеть вентилятор, несмотря на сто его оборотов в минуту. Навыки, оставшиеся от езды на драконе, сохранились где-то в подкорке.

Каждая лопасть встала будто отдельно от другой, отдалилась на шаг; они образовали что-то вроде подвижного моста, вдоль которого пролегла все та же ариаднина нить. Василий, бросив автомат, побежал и прыгнул, когда начало нити было в высшей точке. Последняя лопасть ударила его плашмя по ступням, придав дополнительное ускорение, так что он пролетел еще метров пять. Падение дополнилось тремя энергичными кувырками. Однако Василий поднялся, отряхнулся почти по-собачьи и потрусил… но вовремя заметил следующий пост.

Там был лазерный детектор — паутинное плетение едва заметных лучиков. Но их помогла преодолеть ариадина нить, которая заставила Майкова совершить гимнастический этюд. Если бы живот не исчез за последние сутки, то вряд ли бы пролез.

Василий выбрался из вентиляционного канала и оказался в большом хозяйственном помещении, где полно было компрессоров, теплообменников, труб и шумовых эффектов. Под землей, как оказалось, кипит жизнь. Если следовать ариадниной нити, можно было попасть в пневмопровод магистрали, обозначенной как «Т-2» и видимо предназначенной для транспортировки штучных неконтейнерных грузов. Впрочем, у грузовой станции магистрали дежурил ничего неподозревающий человек в форме, то ли техник, то ли охранник, и лениво, без огонька, наблюдал за показаниями манометров.

То ли техник, то ли охранник получил по «чайнику», упал, роняя слюни, на пол, безропотно отдал свою форму Василию и смирно улегся, как в гроб, в первый же пустой ящик.

А Василий возлег на приемную платформу, нажал на синюю кнопку и через входной порт провалился в пневмопровод. Его сразу подхватил могучий ураган и кинул вперед, как пульку из духового ружья.

Пневмопровод относился к простой трубе, как внук-бизнесмен к деду-наперсточнику — развитие при сохранении сходства в главном. Примерно каждые тридцать метров на этой усовершенствованной трубе были установлены входные-выходные порты. Когда фотоэлемент на той или станции опознавал нужную маркировку, порт выдергивал груз гекко-захватом.

Василий мчался вслед за вереницей тюков и ящиков. То и дело перед ним слегка тормозила, а затем усвистывала наружу очередная увесистая штуковина. Она успевала вылететь, когда он уже должен был втюхаться в нее и расколоть черепушку вдребезги. Вдобавок, сзади то и дело наседал какой-то нахальный мешок, что тоже было не слишком приятно.

И вот так предстоит ехать до самого конца или пневмопровод вообще кольцевой?

Однако от бесконечного верчения Майков был спасен тем, что давление воздуха в трубе вдруг резко упало — соответственно замерли и грузы. Несмотря на то, что ветер заметно ослабел, он наглядно и нудно свистел в ушах. Засекли?

Пять минут прошло без движения, однако и без шухера. Василий, толкая какой-то ящик перед собой, подполз к ближайшей станции, чуть отжал люк выходного порта и, напрягши ухо, стал свидетелем характерного разговора местных обитателей.

Голос резкий, пронзительный, высокий вещал:

— Можно подумать, что у нас тут пивной зал, а не военный объект.

— Но, господин генерал…

— Никаких «но». Аппарат стартует через три часа, а у вас тут проводка горит.

— Но в пневмопроводе отчего-то увеличились энергозатраты.

— Трубу почаще надо чистить и использовать только по прямому назначению. Короче, господин Айно Нарр, если еще раз такое повторится, отправлю говно выгребать в нужники, которые еще товарищами красноармейцами засраны были. И случится с тобой тоже, что с Маринуцей, который раз и утонул там.

— Больше не повторится, господин генерал, — отрапортовал некто Нарр, чей прибалтийский темп речи непритворно ускорился от испуга.

— А что у нас с полезной нагрузкой аппарата?

— Все в порядке, через полчаса смонтируем контейнер. В девять-сорок пять начнем активацию.

— Смотри, чтобы во втором бункере никто не вертелся, а то обязательно найдется болван, который захочет поковырять контейнер отверткой или наехать на него погрузчиком.

— Господин генерал, у меня там только один оператор с роботом-манипулятором и больше никого.

— Оператор, робот, манипулятор — есть на кого переложить ответственность. Ну, пойдем глянем на эту компанию. Гоглидзе, разблокируй тоннель «А»… А ты, Затлерс, выкинь все грузы на ближайших станциях и лично проверь трубу. Даю тебе на это двадцать пять минут.

— Есть, господин генерал.

— Господа офицеры, прошу относиться к своим обязанностям с немецкой четкостью и американским воодушевлением. Сегодня мы нанесём удар по московской империи и всем ее союзникам, по коммунистам, по руссистам, по всем этим че-геварам недобитым. Мы растопчем и разотрем эту пену. И тогда мы создадим мир, где свобода принадлежит героям. Будьте достойны своих предков, сражавшихся против москальской деспотии в рядах балтийских дивизий Ваффен С, украинской повстанческой армии, латышских и эстонских шуцманшафт-батальонов, польской армии Крайовой, германского вермахта и рейхсвера, австрийского ландвера и гонведа, легионов Пилсудского, ливонского ордена, отрядов пана Лисовского и войск гетмана Жолкевского, нукеров хана Девлет-Гирея.

— Служим Единой Свободной Европе, — хором отозвались офицеры на призыв генерала.

— Кто уже забыл, тому напоминаю, сегодня приезжает Пшиздецки-Дрексманн со свитой — это важный шишкарь, министр Французской республики, комиссар Единой Европы и сопредседатель партии «Истинных европейцев». Смотрите, чтобы комар носа не подточил. Майор Захидняк, это дело персонально на тебе.

— Не волнуйтесь, пане генерал, все будет в ажуре. И даже мальчика Пшиздецкому пришлем, уж знаем об его вкусах.

— Только не мальчика по фамилии Федченко, он хоть и смазливый, но от него всегда чесноком несет — Европа не поймет. Кстати, капитан Федченко, а как там наблюдатели с востока, господин Абдурахман Карабудун и господин Мацукава?

Голос генерала сразу стал веселее, словно он говорил о каких-то несмышленышах.

— Господин Мацукава находится в позе небесного спокойствия, а господин Карабудун дрыхнет с будуна, — отрапортовал подчиненный.

Генерал хихикнул.

— Ну, капитан, да ты каламбурщик. Ладно, красавцев этих никуда покамест не выпускать. Пока мы не получим решающие результаты. Вот тогда и япона мама, и Османский халифат-союз начнут перед нами выплясывать вприсядку. И мы им поможем, но уже на своих условиях. Если все пройдет гладко, приглашаем сюда всех султанов и подписываем с «мировым объединением джамаатов» соглашение по совместной деятельности. После того как москали накидали джамаатам в Тарской, они стали пуганные, а мы напугаем их еще больше, так что придется султанам подмахивать… Эй, Федченко, пойдешь к Хосрову Насири заместителем? Только учти, придется магометанство принять для проформы и сделать обрезание.

— Так мне, господин генерал, уже все пофиг, можно и к Насри. Меня вчера пес голодный Москалик за член укусил.

— Небось опять ты ссал под вышку часового? Проказник хренов! Ха-ха.

Разговор завершился дружным хохотом и голоса удалились. Вот такая она команда «свободных европейцев» генерала Казлаускаса, и отдыхать умеет, и работать. Язык общения — бойкий русский, хотя и настроена нагадить «московской империи».

Тот, кто подслушивал, не мог веселиться вместе с остальными, его одолевали тяжкие думы о выборе правильного пути. Однако тому, кто долго думает, не бывать в победителях. Василий быстро решился на крайние меры и стал выбираться из пневмопровода прямо там, где застрял. В конце концов, где пневма не пролетит, там русский отставник пройдет.

Он дожал люк выходного порта, который, видимо, потерял автоблокировку из-за падения давления. Вначале просто выглянул, а поскольку никого поблизости, то и двинул наружу. Пневмопровод здесь проходил где-то на высоте двух метров от пола, и к порту примыкал пандус, по которому скатывались или съезжали вылетающие из трубы грузы.

Будучи скорее круглым, чем квадратным, Василий съехал по пандусу и, перво-наперво, схоронился под ним. Теперь можно было и осмотреться, и принюхаться. Оказался он в большом зале, никаких людей вблизи или вдали. Но наверняка из какого-нибудь угла поглядывают видеокамеры, так что лучше спрятаться за штабелем ящиков. Еще тут были проложены рельсы, а в противоположной стене имелось трое ворот, на которых значилось: gate «А», gate «B» и gate «V».

Ворота «B» распахнулись и оттуда выехала пустая вагонетка, после чего они затворились, а она проследовала в открывшийся проезд «А». Вновь засветившаяся ариаднина нить показала, что надо именно туда.

Из ворот «V» выехала другая вагонетка, вот она подкатила к заработавшему пневмопроводу, и порт выплюнул в нее ящик.

Василий не утерпел, быстрым махом перекинул себя через борт стальной тележки, прикрылся ящиком и отправился в ворота «А».

— Я, конечно, не хочу вмешиваться, но, похоже, вы порете отсебятину, — указал Вергилий. — Василий Савельич, надо поискать разъемы компьютерной сети, чтобы я мог…

— У вагонеток, лопат и граблей сетевые разъемы бывают только в фантастических книжульках. Так называемых киберпанков читал? Если нет, то почитай, чтобы стошнило. А выпрыгивать из коляски на полном ходу, мне еще мама не велела.

Впрочем, транспортное средство вскоре само остановилось и механическая рука сняла с Василия ящик. Оставалось выскочить и спрятаться. Потом уже Майков осознал, где прячется — за ногой огромного робота-манипулятора, похожего на классического киборга. Выбор расклешенной левой ножищи великана в качестве укрытия был машинальным, но не случайным — вокруг было пустое, гулкое пространство железобетонного бункера. Чуть ниже шарниров «щиколотки» находился сетевой разъем, куда Майков и «воткнул» скин-коннектор — два пальца, как и раньше.

— Ищу доступ в локальную сеть, — отрапортовал Вергилий. — Нашел. Пробиваю управляющий сервер… Уф, он как айсберг, настоящий ледокол нужен. И всё же… готово. Полезайте в кабину, Василий Савельевич.

— Это еще зачем?

— Сейчас робот возьмет груз и вы его направите в бункер номер два, так что вам придется взять управление на себя.

— Мне? Робот вдруг станет послушным как служанка и спросит: «Как изволите, мой господин. Сверху или сзади?»

— Полезайте!

Лезть уже пришлось по движущейся ноге, рискуя сорваться и превратиться в растертый плевок; хорошо хоть дверца кабины не была заперта.

Робот дошел до огромного стеллажного склада, похожего на книжный шкаф, только высотой в пятиэтажный дом. Повизгивая сервомоторами и похрюкивая шарнирами, схватил руками-грейферами какой-то ящик, ну и замер.

— А что там? В этом бункере номер два.

— Уровень моей информированности и интеллекта позволяет предполагать, что там находится аппаратура, содержащая клонированные x.структуры.

— Вот блин, не то ли клонировали, что вытащили из меня? И как ты думаешь, эти солдафоны могут реально наплодить всадников на драконе?

— Корпорация «Бета» располагает технологиями ускорения процессов.

— И что, через пару дней будет готова драконо-кавалерийская дивизия?

— Мой горизонт предвидения не столь далек.

— Ну, схвачу я аппаратуру с лярвами и что дальше? Съем его?

Вергилий словно поморщился.

— Что вы, Василий Савельич, несете… Вы начнете угрожать генералу Казлаускасу тем, что уничтожите аппаратуру вместе с x.структурами. Тянете время, требуете встречи с комиссией Пшиздецки-Дрексманна, хотя это совершенно бессмысленно.

— А потом, прикажешь взорвать аппаратуру вместе с собой? Дурацкий план.

Тем временем на экранах кабины появилась функциональная схема робота марки «Bosch», прямого наследника «путцфрау», смешного и неуклюжего робоуборщика двадцатилетней давности. Манипулятор, бывший только что чужим и мрачным, вдруг стал рассказывать и показывать все тонкости управления, становясь родным и знакомым. Словно под лучами солнца таяли непонятности, делалось ясным, как действуют рычаги, как функционирует кинематика и как распределяется мощность.

Еще минуту Василий осматривал рычаги, индикаторы и кнопки, наконец взмахнул руками как пианист и сделал первый неуверенный шаг в сторону — чуть не навернулся вместе с роботом. Потом еще несколько куда более уверенных шагов. Вскоре покладистый робот стал по сути экзоскелетом Майкова. Вовремя стал, ведь началась свистопляска. Завыла сирена, на верхнем ярусе стеллажного склада появился генерал Казлаускас собственной персоной и вместе со свитой. Заодно туда высыпала куча вооруженных людей, ощерившихся стволами.

Василий не успел сильно испугаться, он уже снес ворота, ведущие во второй бункер, и направился прямо к искомой аппаратуре — на вид это был желтый контейнер, даже и не подумаешь, что внутри копошатся лярвы. Положение врагов несколько ухудшилось, для ведения стрельбы они были должны высыпать во входной проем бункера. Вражеские пули только позвякали о металлические бока-борта робота, зато он швырнул в приставучих людей трехтонный ящик, нанеся им существенный урон.

Манипулятор, напоминая гиганта с Пергамского алтаря, метнул еще один крупногабаритный груз и опять несколько нападающих было размазано по бетонному полу. Из-под удачно приземлившегося ящика виднелись три руки и одна нога, принадлежавших изрядно пострадавшим «борцам за свободу». После этого атака на время прекратилась. Василий, использовав передышку, притиснул габаритный груз к довольно узкому резервному входу. А своего верного робота окрестил Робовасей.

Противник пока не мог сообразить, что предпринять дальше — применение более мощного оружия могло нанести ущерб ценному имуществу, — однако в мирные переговоры вступать еще не хотел.

Наконец штабом генерала Казлаускаса было найдено как будто элегантное решение.

Во входном проеме бункера номер два появилась внушительная (более чем) фигура еще одного робота-манипулятора. Тот умело увернулся от кинутого в него ящика, сразу показав силу софта и хардвера, и грозно двинулся вперед, сжимая в клешнях кусок стального проката — пятиметровый тяжеленный швеллер. Жужжали несметные числом сервомеханизмы, почти беззвучно работали многочисленные шарниры со сверхскользким покрытием, мощно выл электропривод на тысячи «лошадей»; с шипением, брызгая маслом, двигались в пазах и цилиндрах рычаги и поршни «скелета», с грохотом выпуская когти амортизаторов опускались на пол ноги-столбы. И вот швеллер как палица Святогора обрушился на Робовасю.

Тот успел отдернуть свою макушку, напичканную чипами, и даже врезал ногой в пах вражеского робота, где находился узел двигательной гидравлики — раздался хруст разрушаемого металла. Вдобавок верный робот метко швырнул трубу немаленького диаметра в людей Казлаускаса, попытавшихся под шумок заскочить в бункер. И прикончил еще троих.

Однако вражеский манипулятор был помассивнее и поприземистее, чем робот Василия — сущий робозавр. Он хоть и свалился, но низкий центр тяжести и отличный расчет моментов вращения позволили ему быстро оказаться на ногах. Робозавр включил дублирующий гидравлический узел и снова стал наступать, внушительно помахивая своей стальной дубиной.

Василий не успел оглянуться, как был прижат к стене. Приближалась, по мнению многих, финальная часть поединка. Бодик старался помочь, предлагал приемы из арсенала дзюдо и джиу-джитсу, разрабатывал оптимистические и пессимистические прогнозы развития событий — но даже оптимистические давали девять шансов из десяти, что всё закончится разрушением Робоваси и жалкой смертью его оператора.

Вот уже робозавр отвел могучую руку для колющего удара, собираясь пригвоздить Робовасю к стене и устроить красивую заключительную сцену. Наверное, вражеский оператор уже произносил фразу типа: «Ну, все, отпрыгался.» А через входной проем бункера снова входили неприятели и занимали удобные огневые позиции.

Василий успел развернуть своего робота боком и с первого тыка швеллер воткнулся в стену, всего лишь скользнув по «животу». Увы, Робовася попутно схлопотал тяжеленный удар пятисоткилограммового кулака по «плечу» и присел, не совладав с вражеской мощью. Теперь кулак робозавра собирался врезаться в верхний сектор «груди» Робоваси, где находилась кабина с Василием. Приближался нокаут. Но в последний момент Робовася ухватился за швеллер и использовал его как брус для гимнастического переворота. В конце упражнения верный робот сел на бетонный пол и, крутанувшись на опорном станке, то бишь заднице, подсек врага.

— И мы умеем моменты вычислять, — похвастал Вергилий.

Падение робозавра с монументальных ног сопровождалось грохотанием, вышибающим барабанные перепонки. В его корпусе образовалась внушительная вмятина, из открывшихся щелей брызнула гидравлическая жидкость вперемешку с искрами. Но добить поверженного противника Робовася не успел.

Боевики генерала Казлаускаса наслали на него тучу кумулятивных гранат, которые прожигали обшивку корпуса. Укусы были болезненны: каждый боезаряд уничтожал какой-нибудь сервомеханизм, оптоволоконную линию, чип или рычаг. На экранах кабины управления множились сообщения о дисфункции очередного узла, принципиальная схема робота закрывалась пятнами тумана. Туман был гибельным и надлежало крепко поторопиться.

Робовася перевернулся на «живот», согнул в шарнирах четыре конечности и, резко распрямив их, прыгнул в сторону вражеских бойцов — а когда упал, то заскользил по гладкому полу, одновременно вращаясь вокруг какой-то оси. Таким макаром многотонная кегля истребила немало врагов, и даже раздавила пару погрузчиков, за которым укрывались гранатометчики. Но едва Робовася стал подниматься, как сзади рванулся к нему робозавр, успевший заменить пару поврежденных узлов. Василий оказался в положении армии, сражающейся на два фронта.

Робовася упал на левый бок и пропустил робозавра над собой. Затем поднялся, опираясь на перевернутый вилочный погрузчик, и оператор Майков обозрел ту силищу, которая перла на него, изрыгая и проклятья на разных наречиях, и незатейливый рев. Настоящее нашествие «двунадесять языков» а ля Наполеон. Впереди громоподобно топал робозавр, который сжимал в своих грейферах корпус тактической ракеты. За ним бежали и ехали на погрузчиках и перегружателях «свободные европейцы», ощерившиеся разнокалиберными стволами.

Надлежало в течении крохотного промежутка времени сделать очень много полезных движений.

Василий или, вернее, его робот, опустился на одно колено, избегая удара ракетой по кумполу, левой «рукой» оперся о пол, правой «рукой» начал тормозить корпус робозавра, а правой «ногой» врезал ему под коленный шарнир. Многотонный враг с налету снес Робовасе правую» руку», но она всё-таки сыграла роль препятствия и, в сочетании с подколенным ударом, создала вращающий момент, с которым противник уже не совладал.

Робозавр снова грохнулся оземь, отчего содрогнулся даже фундамент, а Робовася, уже полулежа, размозжил ему «ступней» верхнюю часть «груди», где находились оператор и блоки управления. Противник, пуская вонючий дым и снопы искр, явно потерял способность к целенаправленному поведению. Он только подрагивал конечностями и жужжал уцелевшими сервомеханизмами.

Затем Василий толкнул беспомощную тушу робозавра — так, чтобы надежно загородить ею входной проем бункера номер два. Тактическую ракету Робовася прихватил в качестве трофея и расплющил ею погрузчик с атакующими бойцами генерала Казлаускаса, напоминая при этом известного хиппи по имени Самсон, который как известно мочил неприятеля ослиной челюстью. А затем, вложив чувства, раздолбал в лепешку желтый контейнер.

Хотя кумулятивная граната пережгла левую ногу Робоваси, он закрепился сбоку от входного проема, угрожая превратить в неаппетитное дерьмо своей «булавой» всякого, кто попытается пролезть в бункер.

Когда Вергилий шепнул: «У нас был один шанс из десяти, и мы его использовали», казалось, можно было торжествовать победу. Тем более, и враг, проявив слабину, предложил вступить в переговоры.

— Господин Майков, немедленно прекратите сопротивление, иначе вы будете безжалостно уничтожены, — раздался ужасающей силы голос из стенных громкоговорителей.

— Не впечатляет, дешевая похлебка, от вашего грохота спать хочется, — отозвался Василий. — И вообще даже зайчик может заговорить громовым басом через динамик в тысячу децибел. Давайте, панове, общаться через терминал в кабине моего робота.

Как ни странно, невидимый собеседник сразу послушался. Теперь его голос, пройдя через аккуратные динамики, выглядел куда более миролюбивым:

— Майков, ну что вам от нас надо? Мы все прекрасно знаем, что вы незаурядная личность, так что не стОит доказывать это лишний раз.

— Угу. Кому я чего-то доказываю, тот долго не живет. Кстати, с кем я беседую?

— Это Лев Константинович.

— Добрый день, Лео Казлаускас. Рад, что вы уже выбрались из подземелья.

— Добрый день, Василий Савельич. Надеюсь, что вас под землю тоже не тянет. Вы здесь прилично уже побузили, но полагаю, остались в неведении относительно наших целей.

— Отнюдь. Ваши цели таковы: наготовить «всадников на драконе», по-быстрому, как пончики, начинить их вытащенной из меня и клонированной x.структурой, и вперед, на «московскую империю». Я, между прочим, теперь в курсе, насколько генерал Казлаускас «любит» москалей.

— Ай-яй-яй, подслушивать-то нехорошо. Но, во-первых, контейнера больше нет, о чем я не очень сожалею. Во-вторых, мой отец увлекается историей, генеалогией и всем таким, очарован свободолюбивыми героями ушедших эпох, так что может кинуть пару ничего не значащих лозунгов, в-третьих, забудьте вы о Москве. Так же, как и она о вас забыла.

— Генерал, то есть ваш папенька, очарован героями Ваффен СС и шуцманшафт-батальонов. И при этом он собирался выпустить в свет тысячи x.терминаторов. Ну да, забыть об это легко, если уж совсем дебил. Может, Москва меня не очень вспоминает, но я-то помню, что мой дед защищал страну от тех самых «свободолюбивых героев», так что и мне надо на деда равняться, чтобы нынешние «свободолюбцы» не дожрали Расею.

— О, нашла коса на камень. Какой патриотизм, бросаю в воздух чепчик. Но неужто вы — против свободы, такая вроде сильная личность.

— У вампира одна свобода, у меня другая.

— И насчет русофобии вы перегибаете. У меня, между прочим, бабушка по маме — русская.

— Лучше бы дедушка был русским. За «любимую» тещу генерал Казлаускас вполне может отомстить всему русскому народу.

— Ха-ха-ха. Это удачный пассаж. Спасибо, писатель Майков. Мне, кстати, нравятся ваши тексты. Пишете намеренно коряво, но всегда находите неожиданный ход.

Дьявол моментально купил душу за бесценок. Любому человеку, сказавшему такие слова, Майков готов был простить даже избиение младенцев. Однако он вспомнил и деда, и прадеда — уж они-то душой не торговали — и стиснул зубы.

— У вас, Лев Константинович, — нефритовый ключ к Яйцу, оный дает возможность забирать чужую силу. Чужим — энтропия и разруха, вам — развитие и прогресс. Я угадал? А откуда он, не просветите? А то я поневоле стал любителем истории.

— О, да вы любите исторические байки, также как и генерал Казлаускас. Ладно, расскажу. Нефритовой ключ, как и яшмовый, отметился у Чингисхана, был у Тимура. Однако наследники не вложили ключ в гробницу воителя, прямо нарушив его завещание. Люди они были, прямо скажем, мизерабельные. И только тимурид Бабур, через несколько поколений, смог воспользоваться ключом и создать империю Великих Моголов, поглотив немалое число государств и княжеств. Впрочем, его сын Акбар страшно любил справедливость и спрятал нефритовый щит в одну из своих сокровищниц. Но, в конце концов, до нее докопались англичане, с помощью этого ключа проглотили весь Индостан и создали огромную колониальную империю.

— Этим господам справедливость уж точно была пофиг… И что дальше?

— Англичане утратили нефритовый щит во время Первой мировой войны. Он был отправлен через океан за обещание Штатов вступить в войну. Немцы пытались потопить корабль с щитом, но перевозился он вовсе не на «Лузитании» — это пассажирское судно, можно сказать, отдали германским подводникам на растерзание, чтобы отвлечь внимание. Нефритовый ключ пробыл в Штатах около века, ну и…

— Может вы хотите сказать, что Семь Сестер передали его вам?

— Не всё так просто…

Когда Майков был изрядно убаюкан повествованием и расслабился, позади возник демонический воин. Сущий кошмар. Саид Бекмурадов и монстры Тарской выглядели щенками перед этим созданием. А Василий-то больше и не всадник. И не выйти за пределы плоского Настоящего, как не тужься. Сейчас его раздавят и порвут. Или? Молнией прошмыгнул Акай, причем Василию даже показалось, что малец возник прямо из его груди.

И мир сразу развернулся, малый превратился в большой. Василий увидел гиацинтовый поток, из которого всплыл шипастой спиной родной василиск — сам приплыл. Что ж, по коням. А потом Вася-василиск увидел врага. Перед чудовищем шла высокая волна, мрачная, напоминающая жидкий гранит — оно само ее и подняло. Когда его морда восходила над береговой твердью, заднехвост закручивался кольцами в бушующем прибое.

Враг заревел, похоже, он был разъярен близким присутствием самки. Сразу стало ясно, что он не любит церемоний и не имеет представления о хороших манерах.

Таково было любимое детище генерала Казлаускаса. В прямом и несколько переносном смысле. Роль свирепого зверя, самца draconiae vulgaris magnus, играл Лео Казлаускас-младший, которому была пересажена x.структура. Ясно, что у Казлаускасов все три ключа к Яйцу, дающему власть над драконами, потоками и волнами Большого мира. Нефритовый ключ был дополнен двумя другими, изъятыми у Майкова.

Первый удар Вася-василиск принял, когда еще и не разглядел противника из-за поднятой тем волны. Тот сразу попытался скрутить его своим переднехвостом, превратить из времяходца в спеленатую куколку. Но василиск толкнулся задними конечностями, изогнулся как только мог назад, и, совершив сальто-мортале, вывернулся из захвата, да еще попал в поток ускоренного времени.

Но суперзверь нагнал василиска и ударил с четырех сторон; его и в самом деле несло сразу несколько потоков. В самый последний момент Василий-василиск ушел в вязкую глубину, а размножившийся хищник пролетел над ним.

Василий всплыл и попытался ударить вдогонку переднехвостом, но без особого успеха: противник был слишком быстр.

Василий понял, что суперзверь не просто развивает большую мощность — хрональная сила, взятая с помощью трех ключей, позволяет ему моментально пробивать каналы ускоренного времени. Время для этого монстра — это уже не потоки, которые он использует; это то, что он творит сам!

Вася-василиск устремился к тверди — раз пошла такая драка, лучше иметь опору. Но суперзверь не собирался баловать противника — и бросился за ним, задействовав множество каналов. Глыбы, похожие на сплетения гранитных мышц, мчались к Василию отовсюду, а вражеский переднехвост скрутил в непроходимый узел пути отхода.

Василиск все же нашел лазейку. Нырнул, протянул переднехвост в застойной зоне вдоль дна до самого берега, зацепился за твердь и, резко вынырнув, пролетел над стаей атакующих глыб. Суперзверь угодил в узел спутанных им самим каналов и стал растрачивать силу на бессмысленные метания.

Василий-василиск поймал поток, выводящий его к брюшному шву противника, нырнул, точно выбрав направление. Еще немного — и капец вражине? Однако суперзверь оттолкнулся от дна, — ну и здоровенный же он, — взмыл и рухнул сверху.

Едва не раздавил. Поднятая волна швырнула василиска к тверди. Ухватившись за нее, он рассек челюстеруками преследующий переднехвост чудовища.

Но суперзверь со следующей волной легко выбрался на берег. Чудовище и василиск, вздыбившись, нанесли удары шипами одновременно…

Василиска мгновенно сковало безвременьем, его бессильное тело потащило в бездну. Поединок окончился. Василий закрыл глаза, чтобы принять смерть. Его душу уже ничто не беспокоило, его человеческое естество распростерлось на полу, его Вергилий сообщил, что делает себе харакири.

Василий слышал как люди уносят Лео — тот был жив, хотя и без чувств.

— Куда москаля? Пристрелить? — спросил кто-то у кого-то.

— Только что Пшиздецки-Дрексманн приехал, может услышать. Стрельба на базе — это ему не понравится.

— Да какие проблемы, я перережу москалику глотку. Дедусь мой любил их потрошить, может и мне тряхнуть стариной?

— Командир приказал доставить эту падаль в испытательный блок. Поживет еще немного.

Что это за «испытательный блок» Василий узнал очень скоро. Он был протащен за ноги по полу, поднят на лифте и очутился в некоем помещение, где его сперва подвесили на каких-то стропах, а следом сунули куда-то, где было тесно, узко, низко. Крышка люка, ведущая в этот «гроб», была сразу задраена, хотя небольшое окошечко имелось, как и положено.

— Белка энд Стрелка, ку-ку, — пропел кто-то через встроенный динамик. — Приятного подыхания, кацап.

Ответить не получилось, слова были заперты в мозгу.

Через динамик послышался голос Лео Казалуаскаса, слабый, больной.

— Не хочу, Василий, чтобы ты посчитал это за глум, но я все-таки снаружи, а ты внутри. Да-да, хочешь напомнить про «милость к падшим», но это призыв из русской культуры, а не европейской. В европейской всё наоборот — «труп врага хорошо пахнет», поэтому Запад, в конечном счете, всегда побеждает. Поскольку ты любитель баек, то поразвлекаю тебя, пока завершается подготовка к операции. Крепко ты нарубал, пока я не подоспел: Нарр и Эндель Пакк в морге, такой, блин, фарш от них остался, Затлерс, Климайтис и Захидняк там же, — погибли, если честно, самые тупые, воодушевленные и дисциплинированные, достойны славы своих дедов из Ваффен СС, таких же тупых и дисциплинированных. Гоглидзе и Федченко — эти похитрее, поэтому живы, но изувечены, теперь утка и мочеприемник их вечные товарищи до скончания дней. Кто бы мог такое ожидать? «Всадника» ведь в тебе уже не было, той самой драгоценной x.структуры, которая обеспечивает взаимодействие с Яйцом и далее, с силами Большого Мира… А я ведь полночи думал о том, как нам будет хорошо без тебя… Эй, Надька, да не пихайся, в самом деле думал, невзирая на твои приставания…

Она была здесь и Василий на мгновение увидел ее лицо, веселое и пустое.

— Собранные нами данные указали на возможность существования «посредника», этакого брокера между малым и большим мирами, которого верующие могли бы даже назвать его ангелом. Он-то может заменить и всадника, и ключ, и даже дракона. Ты ангела, случаем, не видел, Василий? Мальчишку такого с крылышками. Шучу… Ладно, пора тебя порадовать насчет того, что произойдет в эпилоге. Конец будет счастливым. Все ключи к Яйцу у нас; понимание, как функционируют z. структуры, мы имеем; технология ускорения времени у нас. «Посредник» сидит в тебе, но ты тоже у нас, как можно заметить. И, поди, небось даже не знаешь, насколько этот ангелок преобразил твое тело для действий в Большом Мире. Теперь твои ткани светятся, твоя кровь искрит — красотища. Он дал новое измерение твоему телу, теперь оно само вбирает, накапливает и излучает хрональную энергию. Так что мы поступим просто — скормим тебя нашей пехоте. Эти парни подчинены z. структурам, то есть лярвам, копошащимся в Яйце, только им не хватает способностей к самостоятельному движению в Большом мире…

Лео Константинович удовлетворенно стукнул по крышке саркофага, помахал ладонью, на которой были видны три пятна, напоминающие по очертаниям и цвету яшмовый камень, булатный клинок и нефритовый щит, затем удалился — похоже его увезли на каталке. После в «иллюминаторе» показалось лицо Нади Зингер. Её ярко-красные губы — раньше она никогда так не красилась — оставили соответствующий след на стекле.

— Прощай, Свет-Василий. Я почти полюбила тебя и кто знает, что могло бы быть между нами дальше. Ариаднина нить была моя. Вергилий с цифровой девушкой — тоже мои подарки, он, кстати, остался тебе верен до конца. Но вот, что касается счастливого конца, тут я сомневаюсь. Концы счастливыми не бывают.

И Надя тоже удалилась.

А потом иглы вошли в тело Василия и свет стал уходить.

Мгла набухала крупными клубками грязи. Когда те лопались, из них лезли морды. Это были пехотинцы генерала Казлаускаса. Им было не суждено стать всадниками. Но, припадая к трубкам, из которых текла рубиновая кровь Василия, они росли, превращаясь из тупых парней в хвостатых вампиров, приспособленных для движения в потоках времени. Василий понимал, что когда они насосутся, то ринутся из малого в большой мир, и оттуда атакуют тех, в ком есть еще вера, у которых еще душа вместо лярвы. Отобрав у остального мира энергию времени и организации, утопив его в грязи, вампиры обретут полную свободу.

Свет, уходя в монстров, затухал в Василии Майкове.

— Эй, очнись, — прозвенело где в центре черепа или в глубине сердца.

— Это ты, Акай? А я могу?

— Если ангел не покинул тебя, то можешь.

И Майков, почувствовав глубинное течение, напрягся, потянул просыпающимся телом трубки-шланги и разом потащил всех вампиров за собой в открывшуюся воронку. Теперь он, вместе со всеми «сопровождающими», падал в Посленастоящее. Это было Прошлое, но только не фантастических романов, где можно дать по заднице собственному прадедушке и потрепать по щечке прапрабабушку, а канал мусоропереработки, где утилизовывались пространство и масса Настоящего. Скорее всего, этот канал можно было сравнить с адом, миром исчезающих форм и рассыпающегося пространства.

Министр французской республики Пшиздецки-Дрексманн, наблюдавший через бронестекло за ходом эксперимента, видел, что замерцал и исчез исследовательский саркофаг, а следом начали тлеть стены, ржаветь балки и сыпаться перекрытия. Очень быстро, невероятно быстро.

Двадцать бойцов генерала Казлаускаса почти мгновенно потеряли человеческий облик и превратились в какую-то червивую массу, которую втянуло в одну точку.

Пшиздецки-Дрексманн состроил чувственные губы буквой «О» и хотел было наехать на генерала Казлаускаса, стоявшего рядом. Но тут на комиссара Единой Европы упал кусок потолка и он свалился без чувств.

А Василий видел, как тает его кожа, как утончаются его кости и сосуды, как остаются от него лишь линии жизненных нитей, но и они исчезают в багровом течении, уходящем в черную дыру.

Вскоре от него не осталось ничего, кроме едва сознающей себя искорки…

Генерал Казлаускас пнул лежащего Пшиздецкого-Дрексманна. И ему стало ясно, что опыт провалился. Исчез и этот сраный москаль, и пехота, двадцать отборных ребят.

Генерал Константинас Казлаускас так сильно пил три дня, что осушил свои немалые запасы скотча.

А Лео не пил. Три ключа всё полнее и полнее соединяли его с Яйцом, а через него и с миром драконов. Он чувствовал совсем рядом подругу и не мог понять, где она, что усиливало его напряжение.

Обычная осторожность изменила ему и вместо того, чтобы посмотреть-понаблюдать, он вызвал к себе в кабинет Надю и тупо спросил:

— Что мешает нашей близости?

— Ничто. Ты забыл, что минувшую ночь мы провели вместе, хотя у меня сломана рука и, скорее всего, ушиб мозга. Своё ты получил.

— И все равно ты отсутствуешь. Ты думаешь о Нем, ты считаешь, что Он был настоящим всадником на драконе.

— Лева, ты перегрелся.

— Зачем ты привела Его на базу?

— Это было твое задание.

— Почему исполнение моего задания пошло на пользу Ему?! Почему Он практически уничтожил нашу базу, убил и искалечил лучших сотрудников, утянул на тот свет всю нашу «армию будущего».

— Лёвка, ты что совсем обалдел?

Надя села на край стола и покрутила пальцем около виска. Ее соблазнительная коленка, выглянув из-под юбки, была совсем рядом с рукой Лео. Раньше он любил такие моменты. Мог и спеть по случаю: «Ах, девочка Надя, чего тебе надо? — Ничего не надо, кроме шоколада». Но сегодня он почувствовал, что его хотят купить за дешево. Васе-дурачку открылось всё, Большой мир, Преднастоящее и Посленастоящее, а тут предлагают удовольствоваться тощей лживой девкой.

— Я тебе не «Лёвка». Я — шляхтич, потомок ясновельможного паньства, всадник на драконе. Ясно тебе?

Он нажал кнопку вызова бойцов.

Через двадцать минут Надю Зингер ввезли на каталке в помещение, напоминающее операционную. Девушка была размягчена анестетиками и связана ремнями. Лео оставалось только рассечь тонкую ткань, ее покрывающую, а затем сделать то, что велит ему драконья совесть.

Он глядел на ее узкое тело, вспоминая их последнюю близость, не чувствуя уже никакого гнева, и никак не предполагал, что всего через десять секунд залютует, плеснет матёрой злобой.

А она просто сказала едва слушающимся языком:

— Вася — круче. Ясно тебе? Да, он настоящий всадник на драконе. Поэтому и пошло ему на пользу исполнение твоего задания. Он — наследник людей, покоривших великую Сибирь и победивших Третий Рейх, а не потомок гонористых мерзавцев, танцевавших краковяк на чужой крови. И поэтому, исполняя твои приказы, я хотела, чтобы он победил.

Схватил было разъярившийся Казлаускас-младший скальпель, собираясь рассечь давешнюю подругу от влагалища до горла — в первую очередь за то, что предпочла другого дракона. Уже предвкушал Лео тот сладкий момент, когда сунет скользкую от крови морду в открывшуюся полость умерщвленной самки и ощутит блаженство.

Но тут Наденька, поднятая внезапным сокращением мышц, встала вертикально. Заодно лопнул нижний ремень, стягивающий ее колени, и скальпель только распорол ткань между расставленными ногами девушки.

А вот Лео получил резкий удар в кадык и улетел в стену. И при том, конечно, понял, что Надя — могучая самка дракона, которая не позволяет грубого обращения. Поздно понял и не успел оседлать суперзверя.

Влетели в операционную дежурившие за дверями автоматчики и стали поливать воздух свинцом. Именно, что воздух. Надя отскочила от уже вскрытого трупа Лео — рассекла она его тем самым скальпелем — посмотрела невидящим взглядом на вбежавших людей и на ее губах мелькнуло подобие улыбки.

Итак, Надя разорвала Леву. Так всегда бывает, когда молодой самец неподобающим образом подкатывает к сильной самке. Сеанса оплодотворения и размножения не получилось. Факт смерти Льва Константиновича мог быть легко засвидетельствован, а вот то, что x.структура покинула его бренное тело и вместе с тремя ключами нырнула в поток серебристой жидкости, рассказать бы сумел только один незримый свидетель…

Девушка Надя подпрыгнула, ухватилась за провода на потолке, замерцала и приземлилась уже за спинами солдат. Несколько точных ударов — и автоматчики все легли с серьезными ранениями позвоночника.

Надя промчалась по коридорам базы, которые так хорошо знала, калеча каждого, кто вставал у нее на пути. Попался ей на пути и Пшиздецки-Дрексманн с перевязанной головой и свитой. Получив от свирепой дамы коленом в пах, комиссар упал без чувств на руки своего миньона — когда Пшиздецки-Дрексманн очнется, то примет окончательное решение о перемене пола, ведь от его яичек практически не осталось ничего.

Надя Зингер вломилась в ангар, увела оттуда вездеход, на полном ходу пробила заграждение из колючей проволоки и исчезла в лесу. Только ее и видели. Дроны не смогли обнаружить ее и погоня ничего не дала. Одна из высланных генералом Казлаускасом групп попала в засаду и была уничтожена командой русского спецназа, выдвигавшегося тем временем к базе корпорации «Бета».

А ночью, когда генерал Казлаускас, потомок то ли гордой шляхты, то ли наглых мерзавцев, то ли тех и других вместе, потянулся уже не к виски, который кончился, а к старой заначке армянского коньяка, в дверь постучали. Генерал громко, но невнятно послал стучавшего нах…, однако дверь все равно открылась. На пороге стоял майор Лялин, за ним виднелись русские спецназовцы — уж что-то, а ненавистную для него униформу Казлаускас опознал сразу. Он сделал неловкую попытку дотянуться до кобуры, но попал лицом в тарелку с салатом. А потом уже немилосердно жесткая рука русского офицера не дала генеральскому лицу покинуть салат. Последнее, что услышал Казлаускас были слова: «… приговор привести в исполнение немедленно».