Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди

Ловушка для программиста

Работенка из области объектно-динамического программирования, — и плата за нее семь тысяч желтобаксов на бочку. Вроде замечательно, правда аванс в три тысячи получаешь только после демонстрации серьезных успехов в работе. Но пожить можно было пока у… самой Асии Раисовны, так что никаких квартирных расходов, она и одолжить могла на карманные расходы. Муж ее давно погиб в какой-то горячей точке, сражаясь, скорее всего, за неправое дело (грубая физиономия почившего, представленная на фотографии, выглядела откровенно бандитской), а сынки (на фотках небритые чмуры, хвастающиеся своими бицепсами-трицепсами) лет пять как обосновались в Османском халифат-союзе.

Господин Берг подумал и согласился, хотя точно не знал, кем приходится ему Асия Раисовна — двоюродной тетей или троюродной сестрой, а спросить было неудобно. Знал только, что ее девичья фамилия Бекмурадова, как и у бабки.

Асия Раисовна проживала в нехилой пятикомнатной квартире в доме-кукурузине на проспекте КИМа, ныне Якоб-Делагарди-авеню,[17] в западной части Хирвисаари.[18] Там господин Берг занял комнатку, где раньше, до своей кончины, жила большая сивая собака, оставившая свою шерсть на коврах и диване. Пса, между прочим, усыпили за пожирание пенсионера, который был соседом Асии Раисовны и большим занудой, по ее словам. Потом господин Берг обнаружил за батареей и разбитую ампулу от психопрограммирующего средства для бойцовых псов.

С понедельника, как и принято, господин Берг явился на работу в красивое здание, словно сделанное из золотистой фольги, на улице Гороховой, то есть Рижского мира.[19] Но вместо дешевых аутсорсовых задач, вроде учета столов и стульев в офисах, его ожидал ребус. Директор фирмы «Сайкотроникс», прозываемый Виталий Магометович, «порадовал» нового работника нестандартным заданием. А был шеф представительным мужчиной с породистым носом шейха и аккуратной бородкой, и в каждом жесте его сквозила нешуточная значительность. Казалось, он должен потратить на тебя, максимум, движение левой брови или правого мизинца.

Помощник директора сбросил готовые программные модули и объекты на предоставленный господину Бергу «Калимантан», мощный компьютер с параллельными процессорами и фотомолекулярной памятью — первоклассного индонезийского производства, а не какой-нибудь «черной» африканской сборки. На южноазиатских предприятиях вся электроника, фотоника и спинтроника изготавливалась работницами, подчиненными через нейроконнекторы управляющему серверу: ручки — женские тонкие, а команды — компьютерные четкие. Ну, а прибыли делили между собой калифорнийские кибербароны, скупившие и присвоившие патенты на все виды передового хардвера (кто не хотел отдавать «ноу-хау», тот получал психопрограммную инъекцию наноразмерной иглой прямо в мозг и становился послушным мальчиком).

Поставленная шейхом Магометычем задача решалась лишь методами субъектного динамического моделирования. Господин Берг владел этим оружием, выкованным в подвалах «Мумбайсофта» — а мастерство, как говорится, не пропьешь, — так что из столкновений со всякими головоломками нередко выходил победителем. Поэтому он и сейчас смело кинулся на амбразуру, хотя далеко еще не понял, с чем, собственно, воюет. Как ему вскоре показалось, фирма балуется с не очень легальными биотехнологическими делами. Ну, а ему, собственно, какое что.

Когда господин Берг начал заниматься моделью, через СМИ пошли сообщения о террористических атаках в ОПГГ и ингерманландской зоне. Почти год пресса, управляемая Пятью Братьями, валила всё на русских националистов, руссистов, запушкинцев. Особенно много визгу было в СМИ соседних стран — ясновельможной Польши, Финляндии и прибалтийских карликов — те живописали происки Москвы, которая «как известно, стала в последние годы гораздо агрессивнее, восстановив свой военный и диверсионно-разведывательный потенциал после неудач двенадцатилетней давности». Международная общественно откликалась и спешила на помощь «молодым демократиям». Натовские пискиперы посылали свои дроны, чтобы убивать «террористов» по ту сторону российской границы, русские поднимали в воздух стаи антидронов, снабженные общим, конечно, же «тоталитарным» искусственным интеллектом. Наконец тульские умельцы выковали БПЛА «Сирин», способную перепрограммировать натовские машины прямо на лету и уводить их обратно, после чего те обрушивали свои бомбы и ракеты на штаб-квартиры западных банков и корпораций. На этом война дронов закончилась и «свободная пресса» стала реже называть террористов руссистами, иногда уже моджахедами, фидаями и джихадистами, но еще твердила, что они подсылаются Москвой, Пекином или, на худой конец, Тегераном, союзником Москвы и Пекина. Хотя командование джихадистского «Международного объединения джамаатов» все чаще намекало — станет хуже или лучше, зависит именно от него.

Моджики-моджахеды любили захватывать глухие деревни и забубенные рабочие поселки, чтобы, в ходе последующего боя за освобождение, те были бы дотла уничтожены. Самих моджиков уничтожить было трудно, видимыми они становились только после смерти, а по жизни являлись невидимками, и секрет их невидимости оставался неизвестным. Впрочем, в аккуратных корпоративных кварталах с коттеджами и кондоминиумами, где обитают сертифицированные «северные европейцы» и менеджеры-амраши, ни одна лишняя пылинка не падала на газоны. Их доблестно защищали корпоративные ЧОПы и «голубая полиция», пискиперы и охранная робототехника. Получалось, что могучая джихадистская организация, выступающая вроде за социальную справедливость, упорно косит не богатых «сертифицированных европейцев», не амрашей и распов, а никому не нужных совков. Из-за этого сообщения об очередной бойне стали занимать в потоках новостей, изливаемых Пятью Братьями, не более двух-трех строчек.

Но еще год спустя «европейские джамааты» вдруг провели военную операцию в Ландскрона-Сити. Впервые за двенадцать лет джихадисты открыли пальбу не в полузаброшенном селении и не в задрипанном городском гетто, а в шикарном новом центре ОПГГ. Голубая полиция не выдержала внезапной и мощной атаки невидимых боевиков, так что, потеряв несколько бронемашин, покинула район к западу от Фридом-Билдинг. Однако и моджики не стали дожидаться появления подразделений ООН, испарившись незнакомо куда… Затем пошла волна операций «сил джихада» в Европе, где они действовали еще более решительно, чем в ОПГГ. Во Франкфурте-на-Майне они легко заняли деловой район, рассадили робоснайперов на большей части лондонского Сити, заминировали бизнес-кварталы еще в десятке больших европейских городов. Толпы менеджеров и стада клерков бежали от опасности, роняя на землю гаджеты и проджекты, но по пути их косили пули автоматических снайперских систем и осколки прыгающих мин. А официальные СМИ все искали связи между внезапно всплывшими джихадистами и азиатскими диктатурами, то бишь московитской и пекинской, а также просили не отождествлять террористов с активистами демократических революций, преобразивших лицо Ближнего Востока, Северной Африки, Центральной Азии и Кавказа. Известно же, что именно «диктатуры» спят и видят, как выхватить тот или иной город или страну «из объятий свободного мира, чтобы затем погрузить в рабство». (Шутники-леваки добавляли: чтобы принудить каждого работать, получать зарплату, не заниматься проституцией, не колоться наркотиками, не продавать собственные органы.)

Было ли это интересно товарищу Майкову… пардон, господину Бергу? Нет, он не желал интересоваться политикой, да еще льющейся из аналов Пяти Братьев. Товарищ Майков хотел получить деньги, честно заработанные мозолями на заднице, забрать семью из Брюсселя и поселиться с ней на Алтае или хотя бы в Вологде. Впрочем, вместо этого, господин Берг нередко желал закрутить с какой-нибудь с длинноногой потаскухой и через цепь ресторанов и отелей отправиться с ней на Майорку. Может так, сперва, в роли господина Берга повеселиться с блондинкой на Майорке, с брюнеткой на Ибице, а уж потом, в образе товарища Майкова, забрать семью и на Алтай…

В новостях программиста Берга интересовала только ерунда, вроде сообщения о массовых операциях по перемене пола, с женского на мужской в Индии, с мужского на женский в Европе, а также об искусственном ускорении умственного развития одного барана и одной козы с помощью диффузного нейроинтерфейса, в результате чего баран возглавил движение, призывающее волков обратиться к вегетарианству, а коза стала защищать права парнокопытных дам от козлиного насилия.

До политики было ли господину Бергу, если он только что создал особые программные объекты, именуемые субъектами (за способность к самопрограммированию) и лишь теперь стало стопроцентно ясно, какую несуразную задачу поставил Виталий Магометович.

Некий объект, приходя в активное состояние, начинал вести себя как тридцать тысяч независимых субъектов. Однако основные параметры субъектов продолжали составлять, понимаешь, динамическое единство, изменяясь по совместным, то бишь интегральным функциям. Аргументами этих заковыристых функций выступали почти случайные воздействия, приходящие из хаотической «внешней среды», а целевой функцией являлось уничтожение максимального числа сотоварищей.

Почему-то к описываемому объекту приклеилось у программиста Берга прозвище — ЯЙЦО. Уж больно оный напоминал яйцо какого-то монстра, из которого проклевывается тьма мелких пронырливых злобных гадов.

Каждый день вел программист Берг незримый другим людям бой, который начинался фактически еще до начала рабочего дня.

На работу он ездил наиболее безопасным маршрутом на метро до станции «Ханско-Крымская» (ранее Сенная Площадь). Питерская подземка встречала господина Берга пискиперами-финнами, которые высовывали из-за бетонных глыб чек-пойнта дульные части своего оружия — автоматы у них были с изогнутыми стволами, так что самому солдату выглядывать было не обязательно. А в вестибюле стояли цепями полицейские-окси, импортированные в количестве пяти «auxiliary bataillons» из Эстонии и Латвии. Эти были закованы в шлемы-горшки и бронежилеты-макси, а в руках сжимали детекторы ВВ и ОВ,[20] похожие на алебарды. В общем, окси в своих макси смахивали на пеших кнехтов, пришедших с утра пораньше на Чудское побоище. Полицейские наставляли на тебя стволы, пока детекторы искали металл и вынюхивали ароматы пластиковой взрывчатки. Иностранцам помогали здоровенные ротвейлеры немецкого производства, также облаченные в доспехи.

Тем не менее взрывчатка рвалась, а яд травил, когда хотел. Когда того хотели джихадисты.

Взрывные устройства могли быть боеголовками небольших киберов, так называемых «тараканов», которые проникали в подземные и надземные помещения через шахты лифтов, вентиляционные колодцы, трассы водопроводов и канализации. Самое забавное — самодвижущиеся взрывные устройства почти ничем не отличались от детских игрушек «хексбагз» южноазиатского производства.

ВВ и ОВ могли быть начинкой шахидов. Смертникам закачивали жидкие взрывчатые вещества в закупоренные участки кровеносных сосудов или толстого кишечника, заодно вшивали под кожу кремнийорганические детонаторы. Случалось, что адская машинка помещалась на месте удаленного левого полушария мозга. Подрывники с такой, с позволения сказать, головой, не были ни исламистами, ни джихадистами. Они сами относились к числу жертв: их хватали в пролетарских гетто на окраинах Питера или где-нибудь в России; им проводили резекцию, имплантацию, затем программирование мотивационной памяти. После потери центров аналитического мышления хватало коротенькой психопрограммы на десять строчек с хорошим фармакологическим закреплением. И вперед, на смерть, с улыбкой во весь рот.

Именно так взорвал вагон метро солдат-срочник, украденный где-то под Иркутском. Что дало начало очередной истерике в прессе ОПГГ и балтийских стран насчет того, что за джихадистами стоит Москва. Прибалты и ингерманландцы упорно именовали Россию Москвой, хотя в это время страна уже имела вместо одного центрального города линию из семи городов вдоль Большой Трансроссийской Магистрали, которые и выполняли правительственные функции…

Господин Берг выходил на станции «Ханско-Крымской», украшенной сценами набегов «вольных крымских воинов» на «деспотическую Московию», — стереоскопические джигиты уводили с собой радостных беловолосых дев, — бесшумно плевал на бюст хана Девлет — Гирея, продевался сквозь кольца терагерцевого сканера и через минуту оказывался на эстакаде сабвея. Помимо рамочного рентгеновского сканера там опять-таки стояли рядком полицейские-окси, которые тыкали в пах каждому садящемуся в вагон пассажиру сенсором биоопасности, имеющим вид серпа. А еще пассажиров обнюхивали нервные доберманы, которые любили грызть ботинки и жевать штаны. У некоторых личностей окси требовали чип-паспорт, который совали в сканирующий мобильник для сличения с базами криминальных данных. Попавшие в салон пассажиры обреченно ждали, когда закончится досмотр остальных.

Наконец некогда изящный вагон с доваренными бронещитами тяжело двигался в путь — если произойдет взрыв, то дополнительная защита не позволит ему разлететься на высоте ста метров над уровнем города, хотя, конечно, при таком раскладе пассажиры внутри него превратятся в яичницу. Но господин Берг больше думал о том, почему кассовый аппарат, скромно мигнув красным глазком, не выдал ему положенную сдачу. Или о том, какие окажутся формы у той потаскухи, с которой он отправится на Майорку, когда с работой будет покончено. Умом ему нравились «яблочки», а сердцем «дыньки»…

После всех дорожных мероприятий тот досмотр, который учиняли ему в фирме «Сайкотроникс», не казался столь уж противным. Те же детекторы, которым шарил по телу робостраж. Он же проверял флэшки, которые программист Берг иногда притаскивал с собой — обратной дороги им уже не будет.

Господин Берг быстро смирился с тем, что фирма Виталия Магометовича занимается какими-то левыми делами. Моральный ущерб будет компенсирован материальным наваром, запрет работать на дому спасет от обвинений в воровстве фирменного софта, а полиции в данном на господина Берга наезжать бесполезно. Он самый простой исполнитель, да и в ОПГГ разрешено всё, за исключением того, что может вернуть Питер обратно в Россию.

Программист Берг торчал у компьютерного монитора по двенадцать часов в день — безропотно, как курочка на жердочке. (Некоторые зеленые программеры работают в виртуальном режиме, но это не для серьезного дела.) Бимоны и цифровые перчатки господин Берг надевал не более чем на пятнадцать минут, чтобы помахать мечом в Куликовской битве или саблей в сражении при Молодях.[21] Игры эти нельзя было выводить на обычный экран, только в виртуальное окно,[22] чтобы никто не заметил; они были запрещены в ОПГГ (где, по идее, разрешено всё), как подрывные руссистско-националистические. Господин Берг позволял себе позабавляться лишь раз в день, во время обеденного перерыва, после употребления всяких кебабов, бешбармаков и прочих восточных харчей, от которых потом страдал живот. Впрочем, если запить пивом, то ничего.

Так называемое «Яйцо» состояло из трех подсистем, сильно отличающихся по своим задачам. Программист Берг прозвал эту тройку — «желток», «белок» и «скорлупка». И в каждом из тридцати тысяч конечных субъектов, на которые делилось большое «Яйцо», присутствовали все подсистемы.

Субъекты соединялись, дробились, стирали друг друга и изничтожались «белым шумом»,[23] но никак не желали составлять гармоническое единство.

Каждое утро господин Берг бодро хватался за дело, настраивая себя на близкую победу, но уже после обеда сникал.

В прежние времена, если у него что-то не клеилось, Василий Савельевич бросал чертову работу и отправлялся прошвырнуться. А там, глядишь, решение созрело само по себе и осталось только победно ударить по клавишам. Но сейчас программист Берг был прикован к этой гнусной комнате с портретом какого-то Джинна Хотабыча на стене, к этому мягкому стулу, принимающему форму тела, к этому огромному экрану.

После девяти вечера произошел бы, конечно, разогрев, однако именно в это время работа в фирме железно прекращалась. И ни дисков, ни карт памяти, ни даже записочек на бумаге вынести с собой нельзя. На выходе, помимо детекторов и робостража, встает еще и охранник-качок — буравит глазками и шарит по карманам.

Кстати, по выходу с работы господин Берг всегда начинал мучиться головной болью и ему совсем не хотелось раскидывать болящими мозгами по поводу программистских трудностей. Он предпочитал остаток дня провалять дурака.

С отдыхом тоже обстояло не блестяще, потому что психика катилась вниз еще быстрее, чем соматика. Пить было не с кем, все товарищи канули в лету, кто в «Элизиум», кто продал органы и помер. А о том, чтобы на бабу вскарабкаться, Василий Савельевич и думать прекратил давным-давно. Во-первых, он все еще числил себя в категории женатиков. Во-вторых, оправдывал свою робость тем, что в ОПГГ свирепствует новая форма гриппа, завезенная секс-туристами из Бангкока, самая скоростная. Смерть наступает в результате внезапной дефекации, вызывающей инсульт. (Представьте-ка себе, много ли благородства в обосранном покойнике?) Возбудитель — робовирус с искусственным генОмом, один из тех что регулярно появляется в Юго-Восточной Азии, а потом расходится по всей Евразии, передаваясь половым путем или через компьютерную мышку. У робовируса последней модели в цепочке нуклеотидов прочитывалась торговая марка «Ведер геномикс» — явная промашка производителя, работавшего на ЦРУ.

Растирая ладонями ноющие виски, господин Берг возвращался домой. Лучше это было сделать до одиннадцати часов. По улицам уже густо разъезжали БТР с пискиперами и БМП с окси, через каждые два метра чернели патрули «Блюуотер», голубой полиции, — наемной армии губернатора Гольдмахер, в которой преобладали выходца из этномафий. В темноте звучали звуки горных и пустынных песен, мелькали светлячки кальянов, над городом барражировали натовские ударные вертолеты, имевшие мандат ООН на создание «бесполетной зоны». «Сиуксы» шарили прожекторами по крышам домов и можно было лишь догадываться, когда какому-нибудь из америкакесов захочется пострелять по «ред рашенс». В самом деле, после одиннадцати господин Берг не раз слышал выстрелы. То ли действительно у пискиперов шалили нервишки, то ли выходили на ночную работу таинственные снайперы. Но к тому времени он уже был на квартире у Асии Раисовны.

Долгое время он отказывался от ее харчей, обходясь сосисками и пиццей, но гастрит не дремал, угрожая смертью, поэтому пришлось перейти на домашние супчики хозяйки. После ужина добрая тетушка, порасспрашивав господина Берга о том о сем, уходила в одну из своих светелок, а он отправлялся дымить табаком в свою комнатку. Поначалу пиво целым бидоном и снотворное давали ему возможность заснуть мертвецким сном, но потом сон становился все менее доступным. Наркода же он избегал, потому что тот вёл к тяжелому бодуну, вышибающего из рабочего ритма. Так что приходилось терпеть бессонницу. И даже накачавшись пивом, обалдев от снотворного, насмотревшись на вихляния армированных гелепластиком певичек на стереоэкранной стене, он сидел и думал о том, что прожил жизнь зря. Где-то к трем утра он доходил до ручки и тупо созерцал обстановку комнаты: ковры с причудливыми арабесками, медные кувшины, вазы, чаши, кубки и даже масляные лампы. Здесь было много всяких восточных сосудов старинной работы и они сильно притягивали внимание. Стояла и клетка с птичками-корольками, забуревшими от табачного дыма.

Может, поэтому наваливавшиеся после трех ночи сновидения были малоприятные. Ему снилось, что он летает бесплотной тенью среди таких вот сосудов. А в каждом из них — сгущенная тьма, в которой время останавливается навсегда, и едва окажешься поблизости, она захапает тебя. Это во-первых. А во-вторых, особенно после пива, снилось, что он заточен в каком-то из этих сосудов уже добрую тысячу лет и не может шевельнуть ни одним своим членом, хотя по страшному хочет попИсать. Вначале он еще пытается выкарабкаться, но затем… струя, пущенная им самим, заливает его с головой, и он, в самом деле, просыпается на мокрой простыне. Позорище такое, приходилось потом, втихаря от тети Асии, застирывать в ванной. И в третьих, иногда он оказывался в клетке для корольков, причем разбухшим, отечным, рыхлым, прижатым к ее прутьям. К нему приближалось что-то похожее на тучу, а потом это оказывалось лицом Асии Раисовны. Василий-из-сна просил его выпустить, жаловался, что все члены его отекли и болят, но голос просящего напоминал хлюпанье спелой груши на зубах, а ласковое воркованье тетушки Асии — грохотание танка «Абрамс».

В восемь звонил будильник. Господин Берг долго ворочался в кровати, пытаясь выдавить из жил тягучие, клейкие остатки сна, слушал, не вникая, бубнеж сетевого радио про очередные теракты. Асии Раисовны уже не было дома, поэтому он заглатывал порцию сосисок и пол-литра кофе с тонизирующими таблетками. По синапсам проплывал кофеин под ручку с адреналином, появлялось фальшивое воодушевление и господин Берг поспешно бросался в пассажиропоток, промывающий ОПГГ…

В одну из таких утренних поездок, когда он, как обычно, настраивал себя на борьбу с программным Яйцом, в глаза вдруг бросилась одна фигурка.

Поезд в это время остановился на станции «Музей Маннергейма» (бывшая «Василеостровская») и почему-то застрял. Или откуда-то выбежали самонаводящиеся кибертараканы, или кто-то вспорол себе живот, выпустив оттуда кубометр ОВ. В общем, вынужденная остановка затянулась минут на десять.

Двери были уже закрыты, вдоль вагонов прохаживались голубые полицейские в своих шлемах-горшках, помахивая тизерами-угомонизаторами. А на платформе накапливался народ, заполняя место, не занятое многочисленными бюстами Маннергейма и изваяниями финских солдат со свастиками на касках. Среди толпящегося там малоразличимого люда господин Берг приметил девицу. Никакой тебе радужной или зеркальной шевелюры, ни стереоскопического маникюра, ни голографического тату, ни колготок-экранов типа «сейчас покажу», ни какой-то другой фотоники. Обычная такая одежонка, если точнее совсем немодная в ОПГГ — сарафан, ситцевая кофточка, почему-то без куртки или пальтеца, несмотря на осень… Но главная особенность девушки заключалась в другом — она смотрела на него! Впервые за последние двенадцать лет девушка (не имеющая к тому ж никакого материального интереса) обратила свое внимание на его персону. Господин Берг подумал естественно о том, не вылез ли у него конец рубахи из расстегнутой ширинки и не забыл ли он смыть зубную пасту со щеки, однако большая зеркальная задница соседки по вагону показала, что ничего экстраординарного с ним не случилось… Короче, господин Берг отозвался взглядом. Может потому что девица напоминала жену, если не фигурой — Маша-то поплотнее будет, — то темно-рыжими волосами и какой-то гордой линией губ. А потом господин Берг заулыбался во весь рот, ну и молодайка тоже. В конце концов он так разошелся, что стал изображать голубого полицая, вышагивающего в своем горшке мимо вялого, как белье на веревке, народа (голубой, конечно же, этого не заметил). Девушка откровенно смехотнула. Господин Берг еще больше расшалился. Стал корчить рожи, показывая какая физиономия у полицейского под забралом. Молодушка до того развеселилась, что даже приставила кулачок к своему смеющемуся рту.

Господину Бергу страшно захотелось, чтобы в тоннеле метро еще что-нибудь взорвалось или пустило ядовитую вонь, а тогда двери вагона открылись бы, ну и… О нарушении заповеди «не прелюбодействуй, а то козлом станешь» он даже не думал, а вернее не мечтал. Просто хотелось постоять рядом с приятным существом противоположного пола, далеким от пенсионного возраста. Но, увы, ничто больше не взорвалось и поезд двинулся по рельсам. А девушка, хоть и не провожала господина Берга клейким взглядом, однако посмотрела напоследок как будто даже с сожалением.

И всё утро на работе господин Берг вспоминал этот взгляд, отчего динамическое моделирование вызывало меньший интерес, чем обычно. Особенно раздражал «Джинн Хотабыч» на стене, который сверлил программиста буравчатыми глазками профессионального подрывника. Василий даже перевесил настырного старца лицом к стене (портрет на следующий день вообще исчез со своего поста.)

Однако именно в этот день случались моменты, когда казалось, что все уже склеивается, надо только утрясти трое-четверо параметров, но «белый шум» в считанные секунды увеличивал их количество до двадцати-тридцати и поиски алгоритма начинались снова.

К исходу рабочего дня у программиста Берга сложилась твердая уверенность, что вся задача эта — лабудовая, то есть бессмысленная и беспощадная, что труды рук его напрасны и что фирма эта — просто бандитская «крыша»; здесь программированием прикрывается отмывание денег какого-то настолько грязного бизнеса, что даже в ОПГГ его надо маскировать. И вообще это плохо для него кончится — ведь он лишний свидетель.

Вернулся господин Берг домой в очень плохом расположении духа, поэтому стал пригоршнями бросать в пиво амфетаминовые «колеса». Врубил погромче музон, психотронную группу «Лоботомия». А потом добавил наркод, к которому старался не прикасаться со времен побега в Камышинский. (Во время визита в Петронезию, где разноцветные нейропилюли с оральными наркоинтерфейсам лежали ведрами, все же не удержался, купил одну штучку.)

Как проглотил дозу, стало ничего себе. Забылись и молодка с платформы, и подозрения по поводу фирмы, и пронзительный старичок в рамочке. Змейки на обоях танцевали веселый танец, а из углов выглядывали гномы, которые лопались, если попадешь плевком. Лишь бы не затошнило после принятия всего этого набора. Он помял руками купленную намедни игрушку — «умный пластилин». Если ты придашь ему более или менее приемлемую форму, то дальше он уже сам поможет начинающему скульптору и дооформится. Господин Берг собирался вылепить кораблик, но опять получилась девушка. И хотя пластилиновая барышня была «ню», с длинными белыми волосами а ля Лореляй (которые еще колыхались будто на ветру), перед внутренним взором ярко предстала метрошная незнакомка. Темнорыжие волосы, подстриженные «под пацанку», легкие ножки, до щиколотки выглядывающие из-под сарафана, расстегнутая до второй пуговки кофтюля. А вот и наркод посодействовал, пластилиновая девушка превратилась в эту самую рыжую, только высотой в двадцать сантиметров. Вот зараза, изыди, чертова дюймовочка, изыди.

Господин Берг размахнулся и засандалил пластилиновой девушкой в стену. И надо же — прилипла, правда превратилась в бесформенный ком. Неудачливый программист подумал, что неплохо бы достать из шкафа «Конструктор юного сексиста», который он купил намедни за двести йеллобаксов, одолженных у тети Асии, но до сих пор стеснялся распаковать. Любой умелец мог при желании собрать из пластиковых деталей подобия женских гениталий, заполнить их водой, воткнуть в розетку, чтобы нагрелись и зашевелились, а затем использовать извращенческим образом. С наркодом, наверное, даже не почувствуешь разницы между пластмассой и настоящими женскими телесами. Он уже было протянул руку к большой коробке с надписью «Я — твоя», как в комнату вошла Асия Раисовна. Наверное, она постучала, но господин Берг из-за наушников не услышал. Впрочем, он сразу вытащил лишнее из ушей и постаралась пригладить волосы, всклокоченные и изрядно поредевшие за время работы в «Сайкотроникс».

— Ну что с тобой творится, Вася? — ее голос был стопроцентно заботлив. — Во-первых, надо меньше курить…

Она пригасила свет, чтобы комната была менее заметна шальным снайперам и распахнула окно, за которым летели к земле толпы капелек с радиоактивным цезием — привет от снесенных народным восстанием нигерийских атомных станций, — заодно выкинула наружу неоконченную пачку сигарет.

— Во-вторых, пить и есть надо вовсе не эту гадость.

— Ну, пить пророк запретил, — криворото усмехнулся горе-программист, — учитывая принятый в то время гарем, это можно понять.

— В-третьих, не говори того, чего не понимаешь. У них в первую очередь был духовный брак.

— Ну, это само собой и вообще я тут лишнего сболтнул. В любом случае, пророка Мухаммеда уважаю, он был за равенство и братство, не то, что некоторые… Может, мне в церковь сходить, покаяться, исповедаться, причаститься?

— Зачем в церковь, не надо никакой церкви, — заторопилась женщина.

— Асия Раисовна, я вам, наверное, надоел, завтра съеду, сниму комнату поближе к этой чертовой работе, пусть уж шеф, наконец, мне чего-нибудь заплатит, пока я чего-нибудь не испортил. Шучу, естественно. Но по правде, достала меня уже эта работенка, слишком много неопределенностей и ограничений, будто я сам подопытный кролик. Обменял бы с удовольствием такое программирование на лесопилку.

— Зря ты со мной не делишься, Вася, я же тебя вроде и подбила на это дело. Думаю, что ты справишься, не зря Виталий Магометович в тебе сразу что-то такое разглядел.

— Что-то такое разглядел, а вот экзистенциального кризиса так и не увидел.

Асия Раисовна явно не врубилась.

— Ну, экзистенциальный… связан с общим недовольством тем, как устроен мир. Как-то не так устроен мир, правят им… вампиры и лгуны.

Господин Берг поморщился, потому что подступила тошнота и голова загудела.

— Миром значит недоволен, однако пользуешься им, пиво дуешь за троих, амфетамины и снотворное лопаешь, вот даже «конструктор юного сексиста» купил, думаешь я не заметила. А может просто перебрал ты, Васенька? Это так по-русски. Вон весь в каких-то красных узорах, — несмотря на неодобрительные слова, действия ее были ласковые.

Она подошла к нему и запустила свои чистые пальцы в его засаленные волосы. Вначале кожа головы зачесалась, но ладони были мягкие, теплые и как будто успокаивающие. Господин Берг прикрыл глаза и открыл их, когда действительно полегчало. Перед глазами были и шея, и грудь Асии Раисовны в значительно расстегнутом халате. Немалые округлости спокойно лежали под тонкой тканью, слегка натягивая ее в районе сосков. Зрелые выпуклости не очень юной, но хорошо сохранившейся женщины, не вылезающей из косметических салонов, где ее регулярно колют стволовыми клетками. Хотя и зрелые, но эластичные, упругие и т. д. Зачем это, зачем? Отвали, дура.

А при повороте глазных яблок вниз были видны ее коленки, конечно, круглые и гладкие.

Господин Берг сглотнул слюну — где-то гурьбой побежали гормоны — более того, в нижней части живота, вне зависимости от сознания, оживились плоть и кровь.

Ни-зя, ай-ай-яй. Она же как будто родня и бабище приличного возраста.

— Ну, прижми головушку, так лучше будет, — Асия Раисовна как будто не чувствовала опасности момента. Или словно провоцировала ее.

Дурная голова господина Берга одним виском склонилась на ее грудь, как на подушку, рука Асии Раисовны потерла другой его висок.

Лежать на теплом и пухлом было приятно, от ее ладони шла какая-то легкость вначале без эротического фактора, потом все более возбуждающая. Из мозга, глаз и жил уходила тяжесть, сменяясь электричеством.

Прямо перед носом оказалась прикрытая одним лишь слоем мягкой ткани выпуклость соска. Рука его инстинктивно легла на талию Асии Раисовны — так было удобнее прислоняться. Ее халат еще больше распахнулся, его щека заелозила по голой коже во впадине между двух известных по всей планете выпуклостей. Желание прислониться сочеталось с нарастающим желанием присосаться, войти, проникнуть, вклиниться, ворваться. Потом разорвать и взорвать. Но это второе желание было как будто не его, оно словно отражалось в нем. А источник был пока далеко.

На какое-то мгновение он увидел это «далеко». Лиловое небо над ним и пучащееся болото гиацинтового цвета под ним. Любовь — это смертельный поединок. И тот, кто победит, устроит из трупа побежденного любовника уютное гнездо для пожирающих друг друга лярв. Те личинки и личинки личинок, которые уцелеют, прогрызут высохшую оболочку и вылезут наружу в Большой мир, чтобы встретиться, может быть, через сто лет. Но опять-таки для войны.

Господин Берг, словно заразившись желаниями далекого мира, с каким-то звериным урчанием опрокинул Асию Раисовну на диван, и халат ее услужливо разошелся, оголив добротную мякоть.

Зверь поднял голову к лиловому небу и заревел.

И тут Асия Раисовна вылетела из его комнаты, как воздушный шарик под порывом ветра. Изрядно струхнула, наверное.

Пришел стыд. И полный срам. Он хотел было немедленно валить с ее квартиры, но потом подумал, что совершенно выдохся и лучше вздремнуть часок.

Однако спал господин Берг хорошо и долго. Утром он нашел на кухонном столе завтрак, приготовленный для него Асией Раисовной. Она не обиделась. И даже оставила на столе записку: «А я всё забыла»…

На работе для воссоздания динамического единства все еще предстояло согласовать с десяток параметров, но теперь он уже уловил суть. Тридцать тысяч дочерних субъектов действительно напоминали мелких гаденышей, которые беспрестанно дерутся меж собой и выедают тело родителя, однако стремятся СОВМЕСТНО повышать ПОТЕНЦИАЛ ВЫЖИВАЕМОСТИ.

Наконец удалось применить методы сложно симметричного моделирования, разработанные Новосибирской школой, и вот уже забрезжило динамическое единство субъектов.

Чтобы предотвратить разрушение всего объекта под воздействием непредсказуемого «белого шума», господин Берг усложнил модель, внеся взаимодействие в поведение субъектов. Теперь при сколь угодно опасной атаке хаотической внешней среды погибали не все лярвы, а только более уязвимые и слабые. Остальные особи выдавливали обреченных на периферию, повышая потенциал выживаемости всего сообщества.

В тот день, когда началась заварушка в Антверпене, господин Берг завершил основную часть работы. Впрочем, забугорные коллизии не приковали его внимания, он даже не заметил, что его семья живет совсем неподалеку от того места, где состоялась вспышка джихада. Господин Берг скорее беспокоился о том, как будет тратить деньги, каковые предстояло получить по завершению главного этапа работы.

Главный этап завершился еще до обеда. Но господина Берга заставили ждать до конца рабочего дня. Почему не подождать, отчего не попревращать мечты в четкие планы-графики близкого отдыха? И даже бубнеж сетевого радио не был помехой сладким мыслям. А после обеденного перерыва оно вовсю гудело о том, что Ландскрона-Сити переходит под контроль террористов, которые удачно использовали данную им передышку, что пискиперы под их натиском покинули еще несколько офисных зданий, что боевики используют захваченные банковские документы и носители финансовой информации в своих целях, что начинается новая фаза экономического кризиса. Но господин Берг был спокоен, несмотря на все запугивания. Он знал, что йеллобаксы ни при каких потрясениях не пострадают — катаклизмы только заставляют людей скупать желтопузиков. Сетевое телевидение показывало взрывы и пожары, бегущих нонкомбатантов, патрули голубой полиции, выдвигающиеся на бронетехнике, однако никаких солдат в ходе боестолкновения, никаких пленных и убитых, словно бились невидимки. Собственно и сообщалось, что пискиперы носят камуфляж с отрицательным индексом преломления света, имеют стелтс-покрытия их боевые машины, а боевики невидимы уже на органическом уровне. Пока необъясненным образом их тела могут «уходить» от света, или, как объясняют некоторые ученые, способны «разрывать», а потом снова «склеивать» световой поток…

Из офисного же окна было видно лишь то, что Ландскрона-Сити затянут, как сетью, разноцветной дымкой. Из-под этой пелены порой доносился грохот, напоминающий игру на бас-гитаре с очень приличным усилителем. Господин Берг, знакомый не понаслышке с тем, как Пять Братьев промывают мозги — виртуальные войны превращают в настоящие, а настоящие в виртуальные, — пока не беспокоился.

Гораздо больше его взволновало то, что в конце рабочего дня ему кинули лишь тысячу желтодолларов, а еще пару тысяч, покрывая старые долги господина Берга, фирма перечислила прямо на счет банковского коллектора. В итоге, получилось прилично меньше аванса, указанного в контракте. Выданная на руки сумма вряд ли могла возместить понесенный морально-психологический ущерб, да и долги тете Асии надо отдавать. В общем, господин Берг вспыхнул и задымился.

Недовольный программист грозно завис над бухгалтершей, но та скромно объявила, что лишь выполняет поручения шефа, у которого имеются некоторые претензии к отработке контракта. Господин Берг несколько стух, поскольку понимал, что, следуя букве договора, его можно прихватить сотней различных способов. А черноокая красавица-секретарша с удовольствием прощебетала, что шефа сегодня уже не будет, да и завтра, в пятницу, тоже. Сами понимаете, у правоверных выходной. Так что, до понедельника.

— В вопросах отдыха я солидарен сразу с тремя религиями, — известил господин Берг. — Так что, в самом деле, до понедельника.

Когда он проносил свое тело сквозь контроль на выходе, мозги сжало спазмом. А когда господин Берг вышел на улицу и прошел метров двадцать, не более, свет вдруг ушел из глаз, оставив весь мир во тьме. Последняя мысль была о деньгах, лежащих в заднем кармане брюк.

Очнулся он, потому что было жестко и холодно. Вскоре господин Берг понял, что лежит на каталке в каком-то мрачном холодном помещении со стенами из бетонных блоков — то ли в приемном покое, то ли в морге.

Щека сильно болела, господин Берг дотронулся пальцем — что-то липкое, наверное кровь, текущая из рассеченной кожи, или… фу, даже страшно подумать. Потом рука трепетно метнулась к заднему карману брюк — о, блин, хорошо-то как, — деньги все еще лежали там тугой пачкой.

Здесь было радио, которое щебетало, что террористы блокировали на подходе к Ландскрона-Сити крупное подразделение пискиперов и сейчас применяют для его уничтожения умные миниракеты с расщепляющимися боеголовками, что колонна бронетехники под флагом окси не смогла пробиться на помощь окруженным и отступила, понеся большие потери, что правительство Османского халифат-союза открещивается от причастности к снабжению боевиков оружием и всё валит на Москву и Пекин, что боевики вообще-то прибыли как туристы из новых исламистских государств, чье образование Запад поддержал авианосцами двадцатью годами ранее, что, по непроверенным данным, один из полевых командиров, именуемый Мехмет Айдин, получил ранение во время последних боев.

Еще радио сообщило, что в Атлантическом океане затонуло судно, перевозящее десять тысяч тонн творений скульптора Цементели, в том числе конный памятник «Голдману-Саксу»,[24] а в Папуа-Новой Гвинее террористы съели французского посла. Причем, по ошибке, приняв его за американского.

Господин Берг стал слезать с каталки, но тут его остановил грубый голос:

— Лежать. Щас полицаи придут, они тебя оформят, — голос принадлежал квадратному санитару, лениво выдувающему большие зеркальные пузыри из здоровенного комка баббл-гам, катающегося у него в пасти. — Будут кокументы в порядке, сможешь слинять, если нет — они тебя повяжут самозатяжками и станут твою морду лечить у себя в застенке.

— Спасибо, я свою морду лучше сам полечу.

— Лежи, я сказал.

Полицейские пришли через час. С Василием всё обошлось — банковский коллектор, получив часть долга, пока что убрал его из красного списка «невыездных должников», а в базе «врагов демократии» он под новым именем Берг еще не значился. Однако какого-то лежащего неподалеку гражданина полицейские сбросили с каталки, невзирая на его бинты и гипсы, сковали вдоль и поперек кандалами-самохватами и потащили с собой. Экранчик полицейского компа показал, что у калеки очень-очень большая задолженность и его заждался Элизиум.

— Ну что, линяешь? — уточнил санитар. — В больнице оставаться не советую, нормальной страховки у тебя нет, значит попадешь в подвал, где бомжи обосанные. До понедельника никто тобой заниматься не станет, только денежки будут высасывать, а до той поры и так все живет. Жрачка у нас, для таких как ты неотстрахованных, хилая, потому отожраться не надейся.

— По тебе не видно, что хилая, скоро уже ряха треснет, — почти мысленно произнес господин Берг и побрел на выход.

Когда он был у самой двери, слова санитара заставили его оглянуться и встрепенуться.

— Эй, мужик. Двести «йеллов», кстати, я у тебя взял. За охрану так сказать.

— Как это двести, какую-такую охрану? — сглотнув возмущение, спросил господин Берг.

— Ну, лежал же ты здесь словно куча, а я тебя сторожил, чтобы никто твое достояние не спиздил. Тут вообще такое творится — яйца могут оторвать, едва зазеваешься. Знаешь, сколько сейчас органы стоят на бирже?

Господин Берг потрогал свои органы и поежился, но потом даже повеселел из-за того, что так дешево отделался — всего парой сотен желтопузиков.

Было около часа ночи. Когда он подходил к станции метро «Дудаевская» (бывшая «Достоевская»), его замел патруль «Блюуотера». Голубые полицейские просветили и просканировали его на предмет ОВ, ВВ, устройств типа встроенного в прямую кишку гамма-излучателя. Бравые «голубые» явно искали повод утащить первого встречного в застенок. Но все же отпустили, когда Василий оторвал от сердца еще 200 мозолистых йеллобаксов — хлопцы в шлемах-горшках были по счастью не из Прибалтики, а из под Житомира, жадные, но не вредные.

С удобством располагаясь на сидении в вагоне метро, господин Берг был уверен, что на этом его мытарства закончились. Вокруг в массе своей сидели не севропы и не амраши, — те пользовались скайвеями — а родные русаки с добавлением китайских туристов. Так оно и казалось до поры до времени. Но неожиданно, на переходе между станциями «Проспект Бжезинского» (бывший «Невский проспект») и «Музей Маннергейма», поезд встал и тут же погас свет. Стало донельзя жутко, однако вскоре зажглись маленькие красные лампочки аварийного освещения. А потом послышался шум. Как будто кто-то открыл очень большой водопроводный кран с насадкой аэрации. И господин Берг вспомнил, что над ними Нева, в последние-то годы терроризм вырос, а подземные коммуникации остались прежними — зачем в них вкладываться, ведь приличные люди ездят на своих авто по скайвеям, а туристы по сабвеям. Единственное усовершенствование — вагоны были обмазаны нанопластиком, который в случае опасности затягивал щели, придавая герметичность…

Мощный поток воды захлестнул поезд, заставив его запрыгать, а стоящих и даже сидящих пассажиров попадать. Лишь немногие женщины смогли тоненько закричать, еще несколько слабонервных описалось со страха, а кто-то даже обкакался, сильно ухудшив качество замкнутого пространства.

— Донт уорри, Раша, — произнес военный в чине американского майора, видимо случайно, после визита к даме, оказавшийся в метро. — Америкэн арми с вами. Улибайтес!

Мужественный миротворец поднес фонарик к одному из иллюминаторов свежеспущенной подводной лодки. За стеклом как раз проплыл труп, у которого голова была пробита мобильником.

— О, май год, — бодро произнес бывалый военный, вселяя уверенность в остальных пассажиров и рассказал уже по-английски (однако господин Берг понял, о чём speak), что дескать, бывает так, что голова в одном месте, а яйца, за три километра остались, но демократия всё равно побеждает.

Наконец по поезду пролетел голос машиниста.

— Господа граждане ОПГГ и гости нашего города, со станцией связаться не могу, но воздуха в каждом вагоне хватит на шесть часов не слишком активного дыхания. Так что, господа граждане, не портите со скуки атмосферу.

Уже через три часа некоторые пассажиры потеряли морально-психологическую устойчивость, покраснели и стали делать вид, что задыхаются. Пискипер начал показывать, как можно дышать по минимуму, одними порами кожи.

Но через четыре часа майор потянулся за кольтом и хотел перестрелять этих «комми», чтобы для истинного носителя демократии, такого как он, осталось больше воздуха. По счастью сидевшая рядом баба ударила его по голове кошелкой, в которой явно находилась сковорода, «отдохни, сердечный», и американец надолго отпал.

Через шесть часов воду из тоннеля еще не откачали, но подали воздух по шлангам. Полное освобождение состоялось только в воскресенье вечером. Пассажиров-подводников, пострадавших в результате то ли аварии, то диверсии, развозили по домам новенькие автобусы, показанные телевидением на фоне губернаторши, толкающей бодрую речь насчет того, что «демократия опять победила».

И вот, наконец, робостраж отсканировав радужку господина Берга, отпер дверь подъезда. Неудачные «выходные» подходили к концу. Однако, едва он вошел, на его плечо легла тяжелая рука. Господин Берг обернулся и увидел человека совершенно определенной наружности. Бугры стероидных мышц, рядом с которыми двигались тросы мускульных имплантов, выдавали в нем Робин Гуда 21 века, то есть цивилизованного рэкетира, который бьет и грабит бедных в пользу богатых.

— Василий Савельич, нам надо пообщаться, — произнес человек с акцентом, хорошо знакомым старшему поколению по фильмам про «Покаяние», внушительно перекатываясь массивным телом с носок на пятки. — Ваши доходы резко увеличились, господин Берг. Нам это известно и не надо скромничать. Деньги могут стать злом, могут испортить вашу личную жизнь, но мы знаем, как сделать так, чтобы вы получали от них одно удовольствие.

— Кто это «мы»?

Человек поднес к лицу господина Берга большой кулак, опушенный жесткими темными волосками, но не для того, чтобы напугать. Кулак служил визитной карточкой, на большом пальце была голографическая радужная татуировка, изображающая сидящего на кафедре орла с буквой «П» в когтях. Такую татуировку не стоит подделывать, за фальшивку в тюрьме убивают заточенной ложкой, а на воле гранатой, но в любом случае сдирают кожу с ложным изображением.

— Профессора? — на всякий случай уточнил господин Берг.

— Они самые.

Господин Берг знал, что в этой могущественной банде, называемой также университетской группировкой, состоят даже самые настоящие профессора, и полным полно бакалавров гуманитарных наук, которым не хватило место на преподавательской и медийной работе. Одно время в университеты и институты шли, по велению губернатора и хотению международной общественности, представители всех угнетенных российским режимом народов — «жертвы режима» ордами спускались с гор и выходили из пустынь. Но научной работы на всех не хватило, да и может скучновата она оказалась. Бакалавры с крепкими кулаками не смогли превратиться в ЧОП, — остальные бандформирования не поделились территорией, — поэтому цапают всё, что плохо лежит, по всему городу.

— Мы возьмем вас вместе с вашими доходами под нашу охрану, — рэкетир неожиданно распахнул кожаную куртку, оголив тело, однако это действие не относилось к разряду эротики. Он нажал на сенсорные кнопки, расположенные около пупка, и на экране, напыленном на волосатую грудь, сразу возник готовый договор между г-ном Бергом и некоторым ООО с названием «Кафедра».

— Мы, Василий Савельевич, даем защиту от криминального мира, наездов то есть, обеспечиваем надежное обращение ваших денег, эффективное их вложение, своевременный возврат выданных вами займов, получение вами кредита под разумные проценты. Ну и так далее, полный сервис. Мы защитим вас от кредиторов, связанных с системой «Элизиум». Примерный перечень кураторских услуг я вам сейчас распечатаю.

Из прорези гибкого принтера, затесавшегося в складках бандитского живота, вылезла небольшая бумажка. Университетчик развернул ее — она была сложена вчетверо и оказалась в итоге нормального формата А4, даже без заметных сгибов.

— Во сколько мне обойдутся ваши, так сказать, услуги? — вяло спросил господин Берг, вертя в руках бандитский перечень.

— Двадцать процентов от каждого денежного поступления, учитывая доход последних трех лет. Сегодня вы можете не расплачиваться, хотя скажу, что потом это будет дороже. Мы берем полупроцентную пеню в день за отсрочку. Другие подобные организации, кстати, до одного процента. Мы же уважаем деньги наших клиентов. Так вот, в случае задержки выплаты, через месяц первое физическое предупреждение, через два месяца — последнее.

Господин Берг сразу представил свой расчлененный труп, валяющийся в мусорном баке вперемешку с гнилой рыбой и использованными музыкальными кондомами. Неприятное зрелище.

— Но расписаться нужно сейчас, — неторопливо распорядился университетчик. — Приложите указательный палец прямо к экрану, у него сканирующая поверхность — и это будет вашей подписью под договором.

Господин Берг растерянно посмотрел на палец и, не найдя ничего лучшего, почесал им в ухе. Затем пробовал проскочить к лифту, но «профессор» заслонил дорогу как шкаф.

— Ай, дорогой, не будем ссориться. Нам ведь еще долго работать вместе — я ваш личный куратор. И я не хочу хоронить вас в скором времени. Честно говоря, не люблю я этого. Вот вчера провожали одного приятного господина гражданина в банк органов, кстати неплохого программиста. Нелепая случайность произошла с ним, такая нелепая, вдруг его зажало между двух дверных створок на выходе из лифта, а кабина еще поехала и… хрясь — готовы две половинки, лечить уже нечего. — «Профессор» слегка засопел, похоже, вспоминаемая сцена доставила ему эстетическое удовольствие. — Хорошо развалился господин гражданин, ровно пополам… Мы вообще люди гуманные, господин Берг, но в случае отсутствия взаимопонимания, можем сообщить ваши координаты родственникам некоего Юнуса — а вы им известны как старлей Майков — и, я думаю, они проводят вас на тот свет в виде мелко нарубленной баранины. Печально — «он не пришел кудрявый наш певец». Уж лучше мы вас лет через двадцать культурно проводим на пенсию.

И господин Берг решил не сражаться с непреодолимой силой.

— Ладно, давайте ваш экранчик. Но учтите, деньги портят людей, особенно чужие.

Пришлось нажимать на кнопочку, расположенную на теле «куратора». Тот не застеснялся.

— Я понимаю ваши чувства, господин Берг. Вот вам, для укрепления атмосферы сотрудничества, маленький подарочек от нашей, так сказать, «кафедры».

«Профессор» учтиво вручил новому подопечному говорящую конфету в виде «девушки твоей мечты». Конфета нашептывала: «А как насчет облизать», опять напоминая Василию о манящей незнакомке и, в противовес словам рэкетира, только усилила горечь обиды.

— А если меня захотят «защитить» еще какие-нибудь другие бандформирования?

— Посылайте ко мне. Так и скажите: а пошел ты к Соросу. Это мой художественный псевдоним.

И бандит прошел на выход мимо робостража, нисколько не опасаясь разоблачения…

Пока господин Берг поднимался с первого этажа, он из пожухлого листика превратился в яростно негодующего монстра. Уже в прихожей он заметил, глянув в зеркало, что его лицо украсила красная сетка прожилок, а глаза порыжели. Опять, опять!

Не снимая куртки и ботинок, он прошел на кухню. Асия Раисовна колдовала у плиты.

— Устал, котик, — проворковала она, нисколько не обращая внимания на его «полосатость». Более того она просунула ему руку под куртку, а затем и под футболку. Где-то далеко заревел разгоряченный зверь и его желания отразились в господине Берге. Левую руку он положил на тугую нижнюю полусферу бабенки, другой опрокинул в рот рюмку «Абсолюта», кинул туда же котлету прямо со сковородки. Затем бесцеремонно и грубо ухватился правой рукой за вторую нижнюю полусферу Асии Раисовны, оставляя жирные следы на ткани халата. Ну и потащил хозяйку к столу.

— Да, остынь, остынь, рыжеглазый, — шептала она, — поешь сперва, вся ночь впереди. — Но сама требовательной рукой вползала ему в штаны.

Он кинул ее на обеденный стол, как кусок мяса, опрокинув заодно несколько стаканов, сам залез следом. Ладонь попала в блюдо с патиссонами, голова женщины оказалась в соусе. Он едва не ворвался в «приемный покой», как вдруг сквозь ставшую зыбкой стену кухни увидел самку дракона, выедающую разъятые внутренности самца. Господин Берг, намотав волосы Асии Раисовны на руку, протащил женщину лицом по пролившейся сметане, хлестнул пару раз большим огурцом по заднице, и, вытерев ладони об ее шелковый халатик, отправился в свою комнату. Да и свои любимые сосиски не забыл захватить.

Чтобы не вспоминать недавнее озверение, господин Берг стал блуждать по ньюс-серверам. Леваков, вещавших с плавучих платформ в Балтийском море, видимо, всех утопили, а сайты, принадлежавшие Пяти Братьям, переживали из-за того, что наблюдается сильный отток капитал с фондового рынка: индекс Доу-Джонса упал за три дня на девять пунктов, а ДАКС на целых пятнадцать; соответственно резко подскочили цены на золото, платину, чипы с искусственным микроинтеллектом и гелий-5. А радовались тому, что миротворческие силы снова контролируют Ландскрона-Сити. Однако вот разминирование затруднено сильным насморком — на вооружении у террористов появилось лазерно-вирусное оружие. Узконаправленный луч может нести «на себе» вирионы и буквально проталкивать их через разные преграды. Подразделение голубой полиции, несшее патрульную службу на улице Правозащитницы Алексеевой, было выведено из строя наведенным ринитом… А вот это уже интереснее, ЦРУ обнаружило, что на русском оборонном предприятия в городе Екатеринбурге изготавливаются киберимпланты, способные придавать диверсантам невидимость…

Вранье — дело прибыльное; смысл выступления америкакесов понятен, перевести стрелки на Россию, начать борьбу против «утечки опасных технологий», наслать инспекторов вперемешку со шпионами; в общем, ковырять щель, пока не получится влезть в нее грязными ногами.

Ньюс-серверы продолжали катить на Москву, но господин Берг уже вырубился — и во сне он видел пляж в Анапе, лет так двенадцать назад, когда еще не было никакого ОПГГ — под вечер, без зноя, а вокруг все свои, где-то неподалеку жена Маша, совсем еще не стерва, баюкает младенца-сынка, ничто не угрожает, никто ничего не требует…

В понедельник Виталий Магометович появился на работе с перевязанной рукой. Это выглядело странным, вряд ли такой солидный муж катается на роликовых коньках.

— Никто не зажимает деньги, — стал неторопливо объясняться шеф. — Вы сейчас на верном пути, в хорошем рабочем состоянии, и мы просто боимся, что большие суммы могут вывести вас из равновесия и даже ввергнуть в неприятности, что также помешает нормальному завершению нашей общей работы.

— Виталий Магометович, ежели вырисовывается такая забота о человеке и труженике, то, может, избавите от Сороса, который очень интересуется моими доходами.

Босс проявил максимум внимания и сразу пригласил в кабинет господина, представившегося детективом Саидом Бекмурадовым — родственник тетушки Асии, что ли. Выглядел тот вполне солидно — квадратная фигура, на глазах вместо бимонов более модерновые лекторы,[25] оттого радужки на вид черные, без зрачков, а в них то ли искорки, то ли цифирки прыгают. Шрамы на лице, на левую руку или протез перчатка натянута — богатое, значит, прошлое. А еще Бекмурадов кого-то напоминал…

— Так кем назвался этот бандит и как выглядел?

Выслушав жалобу, шеф торжественно пообещал, что означенный Сорос и другие университетчики больше никогда не появится на горизонте. И вообще программист Берг будет до конца дней как сыр в масле кататься. Будущий «сыр» почти что даже поверил.

Впрочем, когда вечером господин Берг уходил с работы, в голове роились совсем иные мысли. О том, что его держат на крючке. Ему не отдают деньги, чтобы он не дал деру. Он не дает деру, потому что ему не отдают деньги. Опять привиделся бак по производству биодизеля с гниющей килькой и трупом в собственном соку. Надо разорвать порочный круг и не ждать момента, когда к нему в подворотне подвалит Сорос или на темной улице схватят за горло родственники Юнуса.

Ехать надо прямо сейчас — как-никак немалая сумма в кармане, да и Берга-Майкова пока что вымарали из красного списка банковского коллектора. Немедленно отваливать. Сейчас прямо на вокзал имени Пилсудского,[26] тот, что ранее был Варшавским. Сперва, куда угодно, только бы из ОПГГ. Потом семью разыскивать…

Господин Берг вышел на станции «Проспект Бжезинского» и двинулся на другую сторону платформы, чтобы отчалить к вокзалу.

Всего два шага — и господина Берга скрутило. Ударило по всем болевым точкам, вызвало нехватку воздуха и тошноту. Вдобавок и кровь хлестнула из носа, как из сифона. Господин Берг понял, что еще пара шагов в нужную сторону и он заорет от боли. Он повернул назад и боль стала униматься. А когда сел в поезд, идущий в прежнем направлении, то начал приходить в себя.

Было ясно, что Виталий Магометович нашел способ привязать его к колышку. И жаловаться бесполезно, некому. Наверное среди ста пунктов договора есть такой, который указывает, что до полного исполнения всех обязательств господин Берг технически лишен возможности покинуть ОПГГ.

Господин Берг всегда считал, что жевание очень помогает нервам. Поэтому вынул говорящую конфету «девушка твоей мечты», подарок «профессора», и сунул ее в рот. Та сладострастно застонала, но он едва не сломал об нее зуб. Внутри конфеты находилась ампула. Господин Берг осторожно развинтил ее и увидел характерную пилюлю ядовитого цвета. Да, запах и вкус тот самый. Это — наркод. Похоже, рэкетиры неплохо знают его скрытые желания… Нет, заглатывать наживку не будем. Господин Берг вдруг успокоился, почувствовав, что, помимо этого лукавого мира, есть другой, более объемный и важный.

На станции «Европейская» (бывшая «Приморская») программист Берг отличался от других пассажиров, идущих к эскалатору, только своим бледным видом. И отужинал мирно, хотя Асия Раисовна активно вертелась перед ним, причем было заметно, что под новым шелковым халатом нет даже трусиков.

Потом господин Берг отправился в свою спаленку и даже ухитрился заснуть. Но коварная баба, конечно же, проникла в его комнату. Когда он проснулся, она уже сидела на нем и теребила его чресла.

Его руки стиснули буфера Асии Раисовны, еще немного — и брызнула бы кровь, но тут страшная картина вспышкой осветила его мозг.

Желтые яростные фонтаны вздымаются к косматому лиловому небу, словно пытаясь вонзиться в него. Он распростерт на гиацинтовой зыбкой поверхности, а самка оседлав его, закогтила когтями шести лап, подрезала челюстеруками, придушила двумя хвостами и готова пропороть трехрядками челюстей, чтобы отложить в него свое начиненное хищными лярвами яйцо…

Господин Берг заорал и выскочил из-под упругих телес искусительницы.

Она разочарованно отправилась к себе. А он спал как никогда спокойно за последние пару месяцев и через окно его баюкала своими нежными лучами Луна.

На следующий день динамическая модель уже жила, ее самопрограммирующиеся субъекты, состязаясь или сотрудничая друг с другом, наращивали полезные навыки. Они все более умело противостояли воздействиям внешней среды и уже пробовали совместно использовать ее, переходя на новый уровень сложности.

Но когда господин Берг брал передышку от своего трудового штурма, в голове начинал настойчиво звенеть вопрос: «Что это?». Если это не игрушка, не бессмыслица, прикрывающая отмывание денег, не биотехнологический проект, тогда что? А не являются ли самопрограммирующиеся субъекты, которых он смоделировал по воле Виталия Магометовича… каким-то цифровым представлением тех самых лярв из его видЕний?..

Вечером на станции «Музей Маннергейма» господин Берг заметил ту самую девушку, что намедни улыбалась его кривляниям, — практически в тот момент, когда двери уже закрывались. Не думая о последствиях, он рванулся и успел выдраться из сжимающихся створок, потеряв при том половину пуговиц, в том числе весьма важную — с самой ширинки.

Молодка еще не заметила рвущегося к ней навстречу господина Берга, когда боль уже оглушила и остановила его.

Что делать? Позади очень вероятный капец. Но еще один шаг вперед и тоже кранты. Что выбрать, вероятный капец или немедленные кранты?

Господин Берг все-таки шагнул вперед.

Девушка подхватила его, когда он уже падал, ведь всё тело вопило от боли.

Она чем-то попрыскала ему в лицо, отчего сразу полегчало, боль отступила, и на смену ей пришла прострация.

Девушка потащила его по платформе и вскоре они оказались за массивным автоматом по продаже дрянного кофе. В руке ее засиял лазерный скальпель, господин Берг даже охнуть не успел, вернее только крякнул, как она уже рассекла ему кожу на лице. Крякнул скорее от неожиданности, анестетик заблокировал рецепторы и превратил боль в давление. Девушка поднесла к физиономии господина Берга инструмент, похожий на клещи, и что-то хрустнуло. Затем машинка размером с электробритву, слегка пискнув, впилась в разрез и стала быстро его зашивать. Операция закончилась наложением бинта-регенератора. Заняла она не более минуты.

— Ну вот, маячок вместе с нейроконнектором снят с твоей скуловой кости, — на ладони девушки лежала крохотная пластинка с двумя тоненькими ножками. — Такой приборчик хорош для косвенного контроля, может обеспечить не только болевой удар, но даже и летальный исход.

— А когда мне его поставили? — только и смог произнести господин Берг оцепеневшими губами.

Девушка не удержалась от хмыканья.

— Очевидно, твой наморщенный лоб выражает мучительное раздумье. А хлопался ли ты оземь без чувств, была щека потом разбита?

— Да… была.

— Так нечего и лепетать «когда».

Девушка находилась рядом с ним, совсем близко, так хотелось взять ее изящную, но умелую руку, которая только что избавила его от мучений. Сейчас целительница не казалось слишком юной, скорее молодой дамой, не торопящейся созревать сообразно годам.

— А вы, получается, об этой «закладке» знали? — справился господин Берг, — медицинские инструменты-то у вас при себе были.

— Догадывались, — скупо отозвалась молодая особа. Сейчас она старалась не смотреть на собеседника, как будто случайно оказалась рядом и вообще не причём.

— А кто это «вы»? — не мог не спросить господин Берг, понимая, что опять имеет дело с таинственной организацией.

— Много будешь знать, голова отвалится, — девушка явно не хотела поддерживать беседу на скользкую тему.

Она вдруг подхватила господина Берга под руку и провела по платформе до самого конца. Едва просвистел поезд, незнакомка прыснула спреем и облачко аэрозоля, искажающего свет, заслонило их от взглядов толпы. Они спустились в тоннель и остановились в полумраке рядом с путями. Ситуация стала еще более сюрреалистической.

— Ладно, перекурим и назад, — натужно пошутил господин Берг.

Девушка надела бимоны, затем отозвалась:

— У нас есть минута.

— А если чуть больше пообщаемся, мама нашлепает?

Вместо ответа девушка повела его прямо по путям, отчего господин Берг почувствовал себя крайне неуютно. Особенно это чувство усилилось, когда послышался шум идущего навстречу поезда. А не сектантка ли она, ищущая напарника для совместного самоубийства? Еще немножко и Василий сдрейфил бы самым позорным образом. Впрочем, девушка уже остановилась возле едва заметного люка в стене тоннеля, направила на него руку и сезам открылся.

Незнакомка стала чуть более знакомой, когда ее круглая попка оказалась на уровне глаз Василия — она первой нырнула в боковой тоннель ремонтного предназначения. И едва беглый программист последовал за ней, как сзади массивным вихрем пролетел поезд. Девушка еще раз махнула рукой и люк затворился, обрезав шум.

Оказались они в трубе, где и не разогнуться полностью. Господин Берг снова подумал о том, насколько подозрительна эта подземная прогулка. А девушка сказала неожиданно твердым даже металлическим голосом, не терпящим ни малейших возражений:

— Ты пойдешь вперед.

— Но я не знаю, куда, — залепетал господин Берг, ощутив напор превосходящей воли и свою морально-психологическую нетвердость. — Я ж там не был.

— Я буду тебе подсказывать. Вот фонарь.

Господин Берг еще больше усомнился в незнакомке. «А вдруг хочет выстрелить в затылок?»

— Ну и дурак, — сказала она, показав, что неплохо угадывает мысли. И господин Берг заставил себя думать, что она просто не хочет выставлять свой задок напоказ.

Труба, в итоге, привела их в коридор весьма запущенного вида, где сверху капало, а снизу активно текло.

Коридор сделал три поворота и два раза разветвился — идущий незнамо куда мужчина уже смирился с тем, что ни за что не найдет дорогу назад. По сторонам, где посуше, особенно по выщерблинам стены, пробегали крысы. Ниже ползали мокрицы. Целый зоопарк. Поток воды, в котором господин Берг мочил ноги, становился то бурнее и глубже, то спокойнее и мельче. Пару раз мужчина проваливался чуть ли не по мотню. А сопровождающая особа шла почти бесшумно, проявляя себе лишь подталкиваниями. Иногда по подземелью проносились мрачные трубные звуки, напоминающие о песнопениях сатанистов. Господин Берг снова подумал о злоумышлениях сектантов. Говорят, сатанисты кладут свои черные требы в самых глубоких подземельях и обязательно приносят в жертву человека, которого так или иначе заманивают в свое логово. И хотя в ОПГГ свобода религии, сатанисты не хотят приносить человеческие жертвоприношения при свете белого дня — им дорогА мрачная эстетика катакомб. Господин Берг уже собрался согнуться и сымитировать расстройство желудка — чтобы пропустить потенциальную сатанистку вперед, как вдруг некий кусок стены повернулся вокруг какой-то оси и открылся вход. Достаточно было сделать широкий шаг через глубокую лужу, чтобы оказаться в помещении.

Это был светлый, чистый, обставленный, современный офис, неизвестным образом оказавшийся во глубине метрошных катакомб. В нём, обложившись компьютерными мониторами, сидел человек ухоженного вида, типичный метросексуал. Он, неторопливо повернувшись к вошедшему, распорядился не без брезгливости:

— Обувь снимите и поставьте на коврик, чтобы грязь не размазывать. Брюки тоже, дама отвернется. Повесьте их вместе с носками на радиатор. Наденьте халат, а потом садитесь вот сюда, господин Берг. Или вас лучше товарищем Майковым называть?

— Называйте меня груздем, который полез в первый встречный кузов.

Василий Савельевич послушно выполнил все указания и плюхнулся в модерновое кресло, которое сразу выложило его тело в правильную позу и стало слегка покачивать. Дико смотрелись неухоженные мозоли на больших пальцах голых ног, образовавшиеся вследствие ношения обуви не по размеру. Собеседник-то был в красивом двубортном костюме и дорогих полуботинках, весь выглаженный-вылизанный, а «незнакомка», как и прежде, в туфельках-лодочках и чистых джинсиках — словно никакая грязь подземелья ни коснулась ее.

— Неплохо вы устроились, — сказал Василий Савельевич, чтобы немного разрядится.

— С нами сотрудничает пара лучших диггеров. Но мы не так уж оторваны от поверхности, как может показаться. Всё знаем, что там наверху. Над нами, к примеру, сейчас проходит поезд сабвея, — уверенно заявил приличный господин.

— Откуда знаете? — поинтересовался Василий Савельевич.

— Как можно было догадаться, я это на экранах вижу. Притом никаких видеодатчиков мы на поверхности не держим, ограничиваемся анализом колебаний грунта. И, тем не менее, нам доподлинно известно, что делается на участке улицы длиной в сто метров и даже пролетают ли над ней вертолеты или самолеты. К примеру, сейчас над нами остановился полицейский джип и из него выпрыгнуло двое окси.

Человек отклонился в сторону и дал Василию Савельевичу увидеть на экране изображение улицы — трехмерное и детальное, с несколько схематичными контурами движущегося транспорта.

— Здорово. Ну и что я вам буду должен за экскурсию? — осторожно справился Василий Савельевич. — Надеюсь, у вас твердые цены и скидка для работников творческих профессий.

— Вы должны будете вернуться обратно и более ничего. Если точнее, вернуться на работу, в свою фирму.

Василий Савельевич напрягся и спинка кресла оперативно принялась массировать его спину — со всем прилежанием.

— Обратно в чертову фирму козлобородого сатаноида? Вот те на. Это после всего… того, что у нас было с этой девушкой. Она же форменным образом похитила меня.

— Мы исправим эту ошибку. Ей просто показалось, что вам нужна скорая помощь, — ухоженный господин полуотвернулся на своем крутящемся стуле, показывая, что время дискуссии уже окончено или еще не подошло. — Вы немедленно вернетесь обратно, потому что мы вас не желаем спасать бесконечно. И завтра утром вы, как ни в чем не бывало, отправитесь в офис «Сайкотроникса».

— И они спросят: «Где ты был, дорогой? И что у тебя за шрамик на морде лица?»

— Скажете, что вам это совершенно неизвестно. Мол, стал случайно добычей каких-то бандюков, возможно вольных охотников на органы, те хотели утащить мозжечок, стали ковырять, но тут появились случайные граждане и криминальные элементы разбежались.

— Почему вы считаете, что мое начальство верит устаревшим сказкам в стиле братьев Гримм? Кого могут вспугнуть случайные граждане, если у потрошителей договор с местным ЧОПом.

— Ну, осовременьте как-нибудь, — довольно легкомысленно отозвался собеседник.

— А если они сказок вообще не любят?

— Не волнуйся, мы тебя не бросим, — наконец вмешалась девушка, которая успела — пока Василий общался с офисным работником — снять бимоны, навести макияж, выпить кофе и, прочитав кипу распечаток, кинуть их в мусорную машинку, которая переделала их в пачку чистой бумаги.

— Теперь мы будем всё время следить за тобой, — добавила она.

— Как? Тоже пришпилите «жучок»?

— Не будь занудой, Василий. Узнаешь, когда придет время..

— А всё-таки, что тут у вас за контора? — снова задал Василий Савельевич наболевший вопрос. — Вы из…?

Дурновоспитанная девушка опять отмахнулась от ответа.

— Считай, из КВД.[27] Штаны-то ты уже снял.

— Тогда мне надо помочиться в баночку. Вон та ваза сойдет?

— Мы — ангелы- хранители, — снова вступил в разговор элегантный мужчина, а сам-то похож не на ангела, а на менеджера, для которого ничего цифирек не существует. Если цифирьки сойдутся удачно и покажут прибыль, то в конце года отдых на престижной Ямайке и обслуживание под пальмами по высшему уровню.

— А мне не надо знать, как зовут ангелов? — задался вопросом Василий Савельевич. — Ну там, Гавриил, Рафаил. Или Сатанаил? Я всегда думал, что говорить «эй, ты» — невежливо.

— Чтобы не говорить «эй, ты», называйте меня Лео или Лев Константинович, как уж вам удобнее, а вот ее, конечно же, Зина… Теперь о том, что нас интересует. Ваша фирма. Вы уже поняли наверное, что она непростая, с гнильцой. Особенно нас беспокоит ее директор.

— А, Виталий Магометович.

Лео, который Лев Константинович, тут же что-то ввел в компьютер. Он пользовался виртуальной клавиатурой и длинные его пальцы как бы пробежали по воздуху.

— Василий Савельич, вы каждый день видели его на работе в последнее время?

— В четверг был только до обеда, в пятницу вообще отсутствовал, так что я узрел его лишь сегодня, кстати, при перевязанной руке. Может, человек с велосипеда упал?

Лев Константинович и Зина едва заметно переглянулись.

— Слушайте, мне наверное что-то будет, если я стану отвечать на подобные вопросы, — забеспокоился Василий Савельевич.

— Если не станете отвечать, точно будет. К примеру, получите постоянную прописку в одном из этих коридоров, — сказал Лев Константинович без всякой стали в голосе, совершенно буднично и легко. Стало ясно, что когда дело требует, послаблений он не дает. — Тут много бездокументных костей валяется, начиная от питекантропов и кончая современными умниками. Ладно, мы отвлеклись. В каком году, Василий Савельич, вы демобилизовались?

— Это так называется? Выпихнули со службы, когда ОПГГ тут настал, двенадцать лет назад, — изложил не без эмоций Василий Савельевич.

— Да, верно, — согласился с его сведениями собеседник. — Всего двенадцать лет назад вы были боевым офицером. Насколько нам известно, у вас проблемы с трибуналом по Кавказу.

Столь глубокая информированность непонятных людей внушала тревогу. «Куда же я вляпался, убегая от одной беды попал, что ли, в другую, — подумалось Василию Савельевичу, — случаем это не розыскная фирма, которая работает на гаагцев?»

— Ты чего напрягся так? Мы не оттуда. Что говорится, одобряем, но не участвуем, — успокоила Зина.

— Не знаю, что вы там одобряете. Я воевал против врага, кто режет, взрывает и грабит людей за то, что у них иная вера.

— Так что с оружием вы справитесь, — заметил Лев Константинович.

— Да не надо мне уже никакого оружия, навоевался. Я просто хочу, чтобы от меня все отвязались: и злоеб… трибуналы, и адвокаты, которые тихой сапой карманы мне обчистили, и те типы, которые хотят отправить меня в Элизиум, и Виталий Магометович, чтоб я мог наконец свалить из этой, так сказать, «страны с неограниченными возможностями» куда-нибудь в Вологду.

Собеседник впервые усмехнулся. Похоже, он знал о дальнейшей судьбе Василия Савельевича гораздо больше, чем сам Василий Савельевич.

— Надо еще потерпеть, любезный. Вы влипли в очень плохую историю. Девять шансов из десяти, что вы выйдете из нее вперед ногами, «на щите», а один — что на своих двоих, «со щитом». И этот шанс обеспечиваем вам только мы. По-моему, грех им не воспользоваться.

— Вы сможете переправить меня в Россию?

Собеседник усмехнулся во второй раз.

— Мы никак не связаны с упомянутой вами страной. Но мы поможем вам реализовать ваши желания. Хотя кое-что потребуем взамен. Мы не Красный Крест или Санта-Клаусы, поэтому выгода должна быть взаимной, как и доверие.

— Ага, значит, я вам должен верить. А Виталию Магометовичу не должен? Во что он меня втянул?

— У нас еще нет достаточной информации, — сказал Лев Константинович, — но думаю, что дело не в задании, которое вы исполняете, а в вас самих.

— Блин, что же это за заговор такой? Получается, и Асия Раисовна в нем участвует?

— Эта ханума — подельница твоего Виталия Магометовича, — жестко, как будто даже с ноткой ревности, сказал Зина.

— Но она ведь родственница моей бабушки, не наврала же.

— Бекмурадовы прокляли и забыли твою бабушку за то, что она осмелилась выйти за русского, и никогда с ней не общались.

— Это почему прокляли? Чем старушка-то перед ними провинилась?

— Во-первых, тогда она не была старушкой. А во-вторых, надо еще знать, кем был твой дедушка.

— Советский офицер, в Отечественную погиб, ну, а Бекмурадовы вообще партийцы. Был, правда, мой дедуля родом из казаков Сибирского линейного войска, папа его — вообще есаул. «А есаул догадлив был. Он сумел сон мой разгадать», — слышали, наверное. Прадед, конечно, и туркестанских баев бил, и Хиву с Кокандом брал. Ну, так это ж Средняя Азия, а Бекмурадовы вроде с Кавказа.

— По нашим сведениям, они как раз родом из Средней Азии, и только после революции перебрались на Кавказ.

— Тест показал, что вы принимаете наркод, — бросил Лев Константинович как бы невзначай. — А как давно?

— С тех пор, как русаков стали топить, а всю нормальную работу отдали этим сертифицированным козлам, севропам, распам, амрашам, — сказал Василий Савельевич и заозирался, словно ища поддержки.

Едва договорил, Зина поднесла ему на блюдечке прозрачную таблетку и стакан воды, чтобы запить.

Он взял стакан и тут заметил, что таблетка слегка шевелится.

— У меня что, своих глистов мало? Я не брезгливый, но эту дрянь хавать не буду — заупрямился Василий Савельевич, — тогда уж прямо расстреливайте.

— Эта пилюля — твоя жизнь, — довольно патетически произнесла Зина. — Во-первых, она — твой маячок, с его помощью мы сможем следить за тобой, чтобы оказывать помощь в критические моменты. Во-вторых, эта таблетка будет купировать воздействие наркода или любого другого нейроинтерфейса на твою психику. В то же время, врагу нашу таблеточку обнаружить очень непросто, потому что она перемещается у тебя в кишечнике на манер ленточного червя.

— Порой друзей надо бояться больше, чем врагов, — риторически произнес Василий Савельевич и заглотил пилюлю.

В животе, как ему показалось, сразу что-то заползало, а Лев Константинович проверил через компьютер, прошел ли устойчивый сигнал от маячка.

Подземный менеджер кивнул. Это означало, что сигнал есть и время аудиенции истекло. Василий Савельич одел просохшие штаны, носки и туфли, сказал «до свиданья» в спину занятого делами Льва Константиновича. Зина провела Василия Савельевича обратно коридорами да туннелями метрошных подземелий и, в конце концов, вывела на платформу.

— Ну что, пора прощаться, — сказал он с некоторой грустью, озирая потеки грязи на штанах. Опять уляпался.

— Пора, — довольно охотно произнесла девушка. В ее руке появился какой-то баллончик. Раздалось пшиканье, в нос мужчины ударил резкий запах и… свет вдруг потек струями, а когда снова стал обычным, то Василий Савельевич увидел себя на платформе, одиноко качающегося посреди движущейся толпы. Он даже не знал, сколько вот так простоял среди толкающих его тел, под злобное шипение: «Застыл как памятник… Наширялся… Обоссался… Встал как хер поутру».

Часы показывали десять-сорок. Господин Берг помнил, что выскочил из вагона в восемь-тридцать. А потом что?..

Кажется, ему стало больно, дурно, плохо, потом наступила пустота. Значит, он простоял как столб, в умственной отключке, более двух часов. Кажется, он снова видел ту девушку, но так и не смог дойти до нее. Проклятье, непруха. Пальцы машинально помусолили лицо и нащупали новый шрам, крест-накрест лежащий на предыдущем. Вот те на…

По недолгому размышлению господин Берг решил, что упал, рассек щеку, отрубился, его снесли в медпункт, там накачали анестезией, зашили и вывели в придурочном виде наружу — дабы не загромождал тесное помещение. А что штаны мокрые — так это энурез проклятый. Или собачка сделала метку. Или уборщица-грубиянка плеснула из ведра. В общем, эти объяснения не хуже любых других.

И господин Берг снова вернулся к Асие Раисовне. От ужина не отказался, однако не стал реагировать, когда она, возникнув в его комнатке, начала принимать всякие вызывающие позы. Ее зрелые формы кружили перед ним в свете ночника словно две комнатные луны, колыхались и тряслись. Ящерка пыталась расправить свои конечности, но господин Берг обманул её. Он задвигался с Асией Раисовной в ритме вальса, отчего та доверчиво прижалась к нему. Однако соблазняемый потихоньку отвальсировал соблазнительницу за пределы комнаты, а потом быстро юркнул обратно, запер дверь и сдавил свою голову двумя подушками. Издевательское хихиканье над растерявшейся искусительницей пересилило воздействие звериного начала.

Вопреки обычному, утром его не ждал завтрак на столе. Перекусив на вокзале и опоздав из-за этого, программист Берг явился на работу несколько позже девяти, просквозил с невозмутимым лицом сквозь все детекторы и сел на свое место. Однако где-то час спустя секретарша отвела его комнату, которая находилась под кабинетом Виталия Магометовича, на полуподвальном этаже, о существовании которой господин Берг даже не догадывался. Женщина по-быстрому исчезла и можно было оглядеться. Стены без обоев, пол, что называется, цементный, узкие окна с опущенными жалюзи и всего один стул. Когда господин Берг хотел повернуться к двери, то кто-то, оказавшийся сзади, подвел его к этому стулу и аккуратным, но настойчивым нажатием усадил. После чего свет лампы стал есть глаза, а поток холодного воздуха от вентилятора начал неприятно трепать макушку. Всё в классических канонах. Спереди подошел человек, но в полумраке он был виден только как квадратный силуэт, напоминающий утес или надгробие.

— Меня зовут Саид Бекмурадов, мы с вами уже встречались. Напоминаю, я частный детектив, имеющий лицензию, и фирма «Сайкотроникс» попросила провести с вами беседу, так как у нее возникли сомнения в вашей лояльности. Господин Берг, где вы были вчера с двадцати-тридцати до двадцати трех? — спросил тот, кто находился спереди.

— В дороге. Я вышел из поезда на платформу, оттого что стало не по себе, упал, потерял сознание, меня отнесли в медпункт, а потом вынесли из него. Я снова вошел в поезд и поехал домой…

После этих слов господин Берг познакомился с цементным полом. Из-за сотрясения он не сразу сообразил, что тот, кто сзади, вышиб из-под него стул. На цементе осталось мокрое пятно, это выпали слюни изо рта.

— В следующий раз надо будет тазик подставить, — весело сказал тот, что сзади, и голос его был господину Бергу знаком. Горе-программист попытался встать, но пинок в зад снова опрокинул его на пол.

— Ну что, Васёк, теперь стало по себе?

От своей деятельности тот тип, что сзади, явно получал удовольствие, как иной человек от употребления вишневого варенья и персикового компота.

— Вот садюги, — прошептал господин Берг. — Зверолюди.

— Ошибаешься, — гоготнул тот, что сзади, — пока наша жестокость где-то на уровне современных первоклассников. Как там у классика, «то стан совьет, то разовьет и нежной ручкой морду бьет». И не зверолюди мы, а специалисты в сфере общения со лгунами.

— Есть немало способов быстро увеличить правдивость, — дополнил Саид Бекмурадов и шлепнул задержанного по затылку своей рукой, облаченной в перчатку. Оттого в голове у господина Берга раздался мелодичный звон. — Да только потом придется полгода на лечение потратить. На лекарства целое состояние уйдет. Ну как, вспомнил, где был с восьми-тридцати до одиннадцати?

— Я же говорю, в отключке был. Наверное упал и ударился, наверное, приехал медбрат из больницы для бедных родственников, наверное дал анестезию, когда зашивал щеку. Ну и амнезия с энурезом случились.

Сейчас весь лежащий организм от мошонки до фолликул сжимался в предвосхищении следующей атаки палачей. Плюс господин Берг испытывал моральную муку. Он понимал: имей, что сказать, обязательно бы выдал любому садюге. Лишь бы не ударили так, что на полгода в больницу.

— Амнезия-анестезия… вот сучара брехливая, — произнес тот, кто сзади. — Кажется, наш друг сейчас прищемит пальчики между дверей. Или голову.

— Не торопись, Зураб, — сказал «частный детектив». — Может, человек и не врет.

— Саид, какой же это человек? — оспорил человек с незнакомым именем Зураб и знакомым голосом.

Сейчас Саид встал полубоком и господин Берг с пола разглядел его даже лучше, чем в кабинете шефа. Ясно теперь, кого этот квадрат напоминает, того кошмарного воина из Тарской, который рубил саблей капитана-сибиряка. Прямо брат-близнец, и по чертам лица, и по излучаемой мощи. Эх жаль, что сейчас нет под рукой «эфки».

Господина Берга подтащили к креслу в углу, которое вначале не было заметно, или может появилось не сразу. На лоб, запястья, локти и щиколотки моментально легли захваты. Из какой-то панели вылез автоматический шприц с тепловым самонаведением и метко куснул в вену.

Через несколько минут господина Берга стало покачивать. Потом волна стала сильней, его будто сорвало с места и какое время страшно кружило, вызывая дурноту, но затем поток обернулся вязкой гущей, а там и вовсе затвердел. Господин Берг теперь не мог пошевельнуть ни одним членом, словно его замуровали в бетон. Он наверное бы испугался, но все чувства словно атрофировались.

«Интересующий отрезок памяти полностью промыт», — прорвался сквозь бетон чей-то трубный голос.

«Может, увеличить полосу возбуждения?»

«Ты чего, совсем мудак? У него ж от этого инсульт может случится.»

«Ну хотя бы смазать ему по роже. Уж больно привлекательная.»

«На свою будку лучше посмотри. Он уже на грани. Коротнет чего-нибудь в мозгах и получим идиота. А, может, шеф хочет из него сделать своего любимого сотрудника.»

«Глянь-ка. У него пошла спонтанная активация долгосрочной памяти. Какая-то психотравма сдетонировала.»

Бетон крошится, его словно сдувает ветром. Василий снова видит, как стреляет в боевика Юнуса, выглядывающего из темной комнаты, как змеечеловек ранит капитана Лялина. Василий тащит командира по саду, а следом стелился багровый шлейф. Ползучий сатаноид опять возникает на этом хвосте, змеится вдогонку. На этот раз Василий не перелезает через стену, а решает встретить опасность вместе с командиром, однако какая-то сила отшвыривает его. Воин-сатаноид снова рубит капитана Лялина саблей. Взрыв гранаты похож на бросок разбушевавшейся саламандры. От всей сцены остается лишь алое пятнышко, которое улетает вдаль. Наступает непроглядная ночь…

Бетон собирается снова и Василий кричит в стену: «Верните меня обратно, суки, я знаю, как вытащить Лялина».

Но когда снова настает день, подвергшийся психозондированию человек видит перед собой лишь Виталия Магометовича, строгого и спокойного.

— Вы нас разочаровываете, Василий Савельевич, — укоризненно молвил чернобородый господин.

— Но я действительно ничего не помню, хоть это было недавно! А что было давно, помню. Я, надо полагать, уволен? — со слабой надеждой спросил господин Берг.

— Нет, — расстроил собеседник. — Ваша работа в нашей фирме еще не закончена. Мы нашли, что на ваше сознание было оказано серьезное внешнее воздействие. Хотя в вашем мозгу мы не обнаружили каких-либо электронных или киберорганических имплантов, вы могли быть закодированы фармакологическими психопрограммным средством или с помощью диффузного нейроинтерфейса, напоминающего хорошо известный вам наркод. Так что, извините, господин Берг, но вам необходимо пройти карантин, обязательность которого следует из пункта договора номер сорок три, говорящего о мероприятиях по подтверждению доверия. Не забывайте, Василий Савельевич, мы живем в правовом государстве.

Что такое карантин в «правовом государстве», становится доподлинно известно уже через пару минут. Какие-то абреки берут господина Берга под белы руки и спускают в самый натуральный подвал. Всё очень мрачно, жертва пункта номер сорок три ожидает, что её сейчас начнут растворять в ванне с серной кислотой и понемногу сливать в канализацию. Но нет, гуманизм побеждает, господина Берга просто приковывают наручниками к крепчайшей трубе, проходящей от одной стены до другой вдоль третьей.

Единственная мысль, каковая вертелась в голове Непрометея Прикованного, была жалобной: «Почему я такой несчастный? Одним — мерседесы со встроенными туалетами, курорты на Мартинике, блядки в Монте-Карло, внимание прессы, именование борцом за свободу. Другим — то по роже, то под зад, то наезд бандитов, то накат прогрессивной общественности, то негативный имидж, чтоб не жалко было мучить.»

Непрометей подергался на цепи, попрыгал на попе и на ногах, постучал каблуками по трубе. Пока всё безрезультатно. Поозирался. Помимо всякого неинтересного хлама в углу подвального помещения стоял какой-то массивный аппарат, похожий на помесь могильной плиты и автомата по продаже колы. Он явно работал, мерцал индикаторами, издавал негромкое, но напряженное гудение. Еще господин Берг заметил глазок видеокамеры, установленной совсем невысоко на тоненьком кронштейне. Впрочем, сейчас это хозяйство чуть ли не в каждом сортире монтируют — менеджмент интересуется, не слишком ли много времени сотрудник проводит на горшке, нет ли в этом проявления нелояльности к фирме.

Все, осмотр окончен, дальше пялиться было некуда. Настало время отдыха. Руки были свободны настолько, чтобы он мог залезть в карманчик рубашки — а там лежала доза наркода, подаренная Соросом, мучители почему-то не изъяли ее. Господин Берг заглотил ярко-желтую пилюлю, потом стал развлекать себя, вспоминая содержание статей из пятьдесят восьмого тома «Брокгауза-Ефрона». В конце концов, он вздремнул, так бывает, если очень неуютно и подсознание умнее сознания.

Когда он проснулся, то обнаружил, что массивный аппарат переместился в центр помещения, как это делают робопылесосы. А над ним, как бы на потолке, колышется зыбкое световое пятно. К тому же воздух между аппаратом и потолком будто сгустился. Господин Берг поморгал, но такое впечатление, что там прямо образовался столб серебристой жидкости, в котором искрятся сапфировые точки. Ага, это ж наркод подействовал, теперь грустить не придется. Господин Берг швырнул в столб осколок кирпича. И кирпич исчез, то есть вначале замерцал, потом распался на серебристые нити, которые словно втянуло водоворотом. А в потолке будто открылся люк и… оттуда стал спускаться человек, известный как Саид Бекмурадов. Без лестницы, без лифта, без какой-либо опоры, однако не падал, а плавно двигался вниз.

«Такой глюк мне совсем не по нраву, — подумал господин Берг. — Подарочек бандита, конечно же, бракованным оказался».

Играющие мускулы и желваки небритого лица ясно выдавали намерения «частного детектива». Он был настроен явно враждебно, как зверь по отношению к другому зверю, оказавшемуся на той же охотничьей территории. На лице его был отпечаток транса, но не пассивного, когда сопля из носу и улыбка до ушей, а агрессивного, боевого — который у малайцев прозывается «амок», в котором кавказские воины пляшут «зикр».

«Это, конечно же, глюк, — успокоил себя господин Берг, но тут же подумал. — А если не?

Тогда шансов на спасение маловато. Увы, узник мог перемещаться лишь вдоль трубы, от одной стены до другой, вдоль третьей. Господин Берг и побежал вдоль стены, понимая со стыдом, что поступает как неразумная тварь. Вот уже конец пути, глухой бетон, выплеск отчаяния. Отчаяние неожиданно переросло в ярость. Притом кипучую.

Где-то неподалеку была подруга. Так хотелось разорвать ее, вкушая блаженство, но между ним и ей стоял соперник, тупая помеха, которую следует уничтожить.

И тут подвал из объемного стал плоским, будто нарисованным на ширме, а за ним зашевелилась какая-то глубина. Далее проклятая геометрия Евклида, которая неумолимо обрекала Василия на гибель, потеряла свою незыблемость. Замкнутый набор плоскостей раскрывался. Ширма трескалась, пропуская струи серебристой жидкости, а за ней проступал облик другого, настоящего мира.

За истончавшей бетонной стеной господин Берг увидел свое отражение. Радужки глаз порыжели, физиономия вся в багровых полосах, задравшаяся рубаха показывает, что они бегут и по телу.

В крестце зашевелилась ящерка, ее конечности, удлиняясь, прощупывали потоки Большого мира.

А обстановка подвала быстро таяла, как лед под мощными струями теплой воды.

Вдох всем телом, подвал хрупнул как орех, растрескалась даже незыблемая стальная труба — и правая рука высвободилась.

А Саид уже рядом, наваливается — весь разукрашенный ярко-красной татуировкой, с радужками цвета граната-карбункула, с занесенным пудовым кулачищем; левая же рука, та, что раньше была в перчатке, оказалась здоровенной клешней. Василий, сжав правой рукой кольцо наручников, врезал обидчику в челюсть. Удар был хорош, Саид отшатнулся, повращал удивленными глазами, однако стал надвигаться снова.

А Василий почувствовал волну, она всё сильнее, и вот сорвала его с тверди, крутанула, швырнула. Стало жутко, будто он утопает, уже и воздух заканчивается.

Василий судорожно вздохнул, но, вместо того, чтобы захлебнуться, осознал, что можно не дышать, ему теперь не нужно дыхание…

Заплыв продолжался неизвестно сколько, вокруг были только неясные тени, но вот нечаянный пловец снова на тверди и взгляд сфокусировался. То, что казалось тенью, сконденсировалось в пучок серебристых нитей с рубиновым пятном посредине, потом они покраснели и стали сплетением кровеносных сосудов.

После дальнейшего прояснения Василий обнаружил себя в другом конце комнаты, а сплетение кровеносных сосудов сгустилось, в нем проросли сухожилия, нервы и кости, которых обкрутили толстые мышцы, все это оказалось обтянуто кожей и стало Саидом. Бекмурадов снова пошел на сближение со свирепым лицом и глазами-карбункулами. Эх, раньше надо было бить.

Однако едва страшила Саид приблизился к Василию, того сорвала с места новая волна и бросила в водоворот, в котором можно было захлебнуться, если бы надо было дышать.

«Мир гораздо больше, чем нам кажется», — переведя дух, подумал Василий. Большой мир — это океан, который мы ухитряемся не замечать. Океан, заполненный не водой, но может временем, субстанциональным, материальным временем.

Вначале всё происходило случайным образом. Волна подходила, когда хотела, сбивала с тверди и уносила, куда хотела.

Потом Василий стал работать головой и выбирать. Не взгляд различал волны. Но будто появился новый орган чувств. Он воспринимал движение потоков в новом мире, словно проникая в них щупальцами, а вот и мозг собирал картину воедино.

Море было гиацинтового цвета. Небо лиловым, с него светили фиолетовые солнца, а может они были лишь отражениями одного невидимого светила. Тверди не было видно, но она иногда ощущалась под ногами.

Вдох, вспышка, толчок, нырок и движение, надо поймать течение, оседлать волну. Тебя несет вперед, тянет вниз, затем ты всплываешь, преодолевая вязкость среды. Покуда хватает сил. Иногда подъем проходит легко, как будто снизу подталкивают восходящие потоки.

Но здесь он был не один. Саид Бекмурадов тоже рассекал гиацинтовые воды.

Имейся зрители у этого «спектакля», они бы видели, как два человека появляются и исчезают в разных местах подвала. При этом они гребут руками и отталкиваются ногами непонятно от чего и делают «бочки» с» иммельманами», как истребители, и «двойные тулупы», словно фигуристы. При этом один человек, крепкий и небритый, как бы преследует другого, сравнительно более щуплого, и пытается до него дотянутся.

Вот крепкий мужчина своим кулаком, размером с искусственный спутник, пытается приголубить более щуплого субъекта по загривку. Но более щуплый изгибается и срывается с места словно шпилька, выброшенная рогаткой.

Внушительный мужчина стремится следом, вот он тончает, исчезает и появляется снова, но почему-то вращается сразу вокруг двух осей. Мимо проносится более щуплый субъект, его положение немногим лучше. Он сучит ногами и машет руками, как будто это может сделать его полет управляемым. И в самом деле поражает атлета в голову.

Противоборствующие стороны меняют свои относительные размеры, то щуплый субъект становится мухой, витающей около зубов противника, то крепкий мужчина делается размером не больше шмеля и норовить ужалить врага в нос.

Но никакие зрители не узнали бы, что Василий уже подметил способ выходить из водоворота, раскинув руки и ноги. Вот он намеренно отдает себя вихрю. Противник принимает это за беспомощность, устремляется следом и уходит в неведомую глубину. Василий еще помогает ему ударом по макушке — в руке неведомо откуда взявшийся камень…

Василий замечает, что остался в подвале один.

«Привидится же такая чертовщина. Наркод третьей свежести, или те двое, что допрашивали — кабан Саид и скотина Зураб — накачали меня чем-то.»

Однако массивный аппарат лопнул одним боком и искрит, на полу валяется сорванная с кронштейна видеокамера, труба согнута и выдернута из стены, дверь раскрыта.

«Похоже, я еще психанул не по-детски и всё тут покрошил — человек же использует свою силу обычно лишь на двадцать процентов; значит, совсем я с тормозов слетел.»

Василий повернул и раскрыл зачесавшуюся ладонь. На ней… лежал камень, вроде обработанная яшма, с бордовыми прожилками, да еще с резьбой — древними письменами и знаками. «Это чего, он из пылесоса, то есть аппарата вывалился? И что мне с ним делать прикажете?». Словно откликнувшись, камень стал полупрозрачным, как медуза, и неожиданно растаял в руке, оставив на ладони только пятно, как будто от ожога. А если точнее, и растаял, и отлетел одновременно.

«Опять глюки усиливаются. Всё, это уже мне надоело. Хочу обратно в реализм!» Но страдать по реализму не было времени. Надлежало тикАть с первой космической скоростью. Программист Берг устремился в распахнутую дверь, нашел в коридоре лестницу, поднялся на этаж выше. А там к нему уже бежали люди. Василий заскочил в туалет, вышиб локтем стекло и выпрыгнул наружу, только оказался не на улице, а во внутреннем дворе.

Василий сделал несколько шагов и оглянулся, из окон в его сторону полетели белые ленты. Сейчас надо отпрыгивать и отскакивать, а силы совсем кончились. «Похоже, биополимерная сеть с самонаводящимися присосками», — успел подумать Василий. Мгновение спустя сеть обвила его и начала стягивать — он вспомнил скульптурную группу: Лаокоон с своими хлопцами, удушаемый змеями. Свободными остались только ноги ниже колен.

И вдруг весь воздух оказался засыпан серебристой фольгой, а неподалеку сконденсировался куб… похожий на стелтс-геликоптер с распахнутым бортовым люком.

Собрав последние силы, отставник в несколько перекатов достиг борта и запрыгнул внутрь.

Люк закрылся, оставив беглеца в гордом одиночестве и полном изнеможении внутри темного замкнутого пространства. Спасение? В этот момент куб стал заполняться жидкостью, светящейся и серебристой. Кошмар продолжался. Блин, да и геликоптер ли это? Василию казалось, что он уходит в водоворот, из которого нет возврата.