Ваше Сиятельство 13

Глава 12 Опасная дама в красной «Электре»

— Граф, ты забылся⁈ Я не принадлежу тебе! Как ты смеешь так со мной, да еще перед этим виконтом! — негромко, но раздраженно произнесла она.

— Правда, не принадлежишь? Я думал то, что ты говорила мне в эйхос стоит немного больше, чем несколько раз сделать друг другу приятное в постели. Если ошибся, то прости — зря поднял этот вопрос. Пойду, меня ждет Ольга, — я повернулся, зная, что англичанка меня сейчас остановит.

Ее волнение выдала не только напряжение в ментальной ткани, но и голос, переставший быть властным, как несколько минут назад:

— Я тебя не отпускала, Елецкий!

— Все-таки хочешь поговорить? Так говори, — я остановился. — Расскажи, как ты все это представляешь? Мне очень интересно: ты будешь говорить сладкие слова мне, а потом в твоей спальне будет появляться кто-то другой, например Бабский.

— Не смей говорить так! — ее голос стал еще тише и дрогнул.

— Ты помнишь нашу последнюю встречу? Ту самую, когда я уходил от тебя через окно. Я помню каждую мелочь в тот вечер и ночь. Особенно хорошо помню слова, которые я услышал от тебя в эйхосе, когда уходил. Ты сказала… — я выдержал паузу, затем произнес точно то, что сказала в ночном сообщении императрица: «Я тебя люблю!.. Приходи почаще! Пожалуйста!». Так же, ваше величество? И я знаю, что ты говорила моей матери.

— Я тоже все помню. Очень хорошо помню, — она обмякла, подняла со стола колье, подаренное поручиком, перебирая его в пальцах. — У тебя есть Ковалевская и еще несколько женщин.

— У тебя есть маркиз Луис Этвуд и, наверное, кто-то еще. Только в этом мире, моя дорогая, волей верховного бога мужчинам позволено чуть больше. Сейчас ты для меня не императрица, а женщина, — я взял ее руку и притянул к себе.

— Просто женщина. Елецкий, ты умеешь уколоть. И я сейчас не пойму, приятно мне это или нет. Но мне точно приятно, что тебя тронуло это… С Бабским. Очень приятно, что я могу тебя так зацепить, — Глория усмехнулась с едва заметной горечью. — Я не должна перед тобой объясняться, но хочу, чтобы ты знал, как вышло с виконтом. Он приходил ко мне от Коллегии. Его кто-то там назначил ответственным за надежность ментальной защиты моих покоев. Он мне нравился: веселый, необычный, милый. Я видела, как он на меня смотрит. В общем, вышло так, что он поцеловал мне руку. Я сама его к этому подтолкнула, сказала, чтобы он был со мной мил и как-то это проявил. Его смелости хватило поцеловать руку, но не просто так, а горячо с явным мужским желанием. Потом я позволила поцеловать колено, потрепала его кучерявые волосы и позволила поцеловать выше.

— Глория! — я заглянул в ее глаза, смелые, с синим отливом. — И дальше? Позволила еще выше?

— Разве в этом есть что-то странное? Тем более для женщины, муж которой стар. Я не могу и не хочу быть всегда императрицей. Мне хочется быть женщиной. В отличие от многих других такую роскошь я могу позволить себе не часто. Ты этого не в состоянии понять, — она уронила колье на стол.

— Нет, я понимаю. Очень понимаю тебя, — я кивнул, хотя прежний Елецкий протестовал во мне.

— Представь, мне нравилось внимание Бабского. Нравилась его робость, его трепетность. Нравилось, как он все это делает. Я позволяла ему ласкать меня там, всякий раз, когда он приходил, — произнесла она. — Тебя это разволновало?

— И он тебя ни разу не взял по-настоящему? — я будто не заметил ее вопрос.

— Взял, но это было задолго до тебя. Когда появился ты, у меня с ним ничего не было. Я к нему не относилась серьезно. С тобой все иначе. Пойми это, прежде чем обвинять меня. Еще раз говорю: с ним у меня нет ничего серьезного, просто немного удовольствия. Удовлетворен, ревнивец? — она мягко улыбнулась.

— Поцелуй меня и признай, что ты виновата, — я обнял ее, положив руки ниже талии.

— Я не виновата, — все еще улыбаясь, императрица покачала головой.

— Все равно кое в чем виновата. Признай. Меня это дразнит, — настоял я, слегка сжимая ее ягодицы.

— Хорошо, я виновата. Прости за измены. Это было так сладко, — ее губы припали к моим, а ладонь нащупала мой член. — И стало еще слаще от мысли, что тебя это разволновало.

— Обещай, что это не повторится, — прошептал я, она меня заводила все сильнее.

— Не обещаю, Елецкий! Смирись. Люби меня такой, какая я есть, — ее губы обожгли мои, а ладонь сильнее сжала холмик в моих брюках.

— Какая ты развратница! — с легким раздражением выдохнул я. Если бы не Ольга, дожидавшаяся меня, я бы не сдержался — подхватил Глорию на руки и сделал бы несколько шагов вправо, чтобы там уронить на диван.

— Хочу тебя… — потираясь о меня, прошептала Глория. — Прямо сейчас хочу.

— Прости, не могу так. Здесь Ольга. Это будет подло по отношению к ней, — я поцеловал императрицу и отпустил.

— И к Филофею подло… Ты прав. Я совсем голову потеряла, — она вздохнула, отходя на шаг. — Я не должна такого даже думать. Зови сюда Ковалевскую. Хотя нет, постой. Эти Таблички, спасибо за них. Спасибо, что помнил о моей просьбе и постарался. Но увы, они теперь для меня бесполезны. У Луиса больше нет шансов занять британский престол.

— Отчего так? Он же был почти в фаворитах и все по-прежнему ждут смерти прямого наследника, — я не следил за развитием событий в борьбе за корону на Альбионе, но, насколько мне помнилось, прогнозы самой Глории, насчет будущего восхождения на трон маркиза Луиса Этвуда, были куда более оптимистичными.

— Круг Семи Мечей подтвердил: право герцога Гилберта приоритетно. Они нашли древние родовые грамоты, подняли записи в архивах Манчестера. Так что увы, Луис вместе со мной в печали. Как-то все очень плохо складывается в последние дни для меня и моего сына. Я даже не уверена, что теперь пожелаю вернуться в Лондон, — пальцы императрицы погладили выпуклые знаки на древних табличках.

— Герцог Гилберт — близкий друг нашего заклятого «друга» герцога Уэйна, я правильно понимаю? — уточнил я, вспоминая ту пеструю информацию о связях Уэйна.

— Да, давний друг. Теперь их союз еще крепче. У Энтони Уэйна нет шансов занять престол, но у него огромные деньги и тайная власть. У Ричарда Гилберта теперь имеется приоритетное право. А дни наследника сочтены. Он вряд ли протянет и пару месяцев, — Глория печально глянула на меня.

— Грустишь по Филофею? — спросил я, накрыв ее ладонь.

— Да, — ответила она и добавила. — Это честно. И еще беспокоюсь о своем будущем. Не столько своем, сколько волнуюсь за будущее Эдуарда. Ему нет места в России. Скажи мне… Ты не обманул в том, что Ковалевская знает о наших отношениях.

— Нет. У меня от нее нет секретов. Я могу что-то недоговаривать, не вдаваться в подробности, но главное она знает, — я ожидал, что она именно сейчас потребует позвать Ковалевскую.

Так и вышло.

— Ты очень, очень необычный человек, граф Елецкий. Или маг Астерий — не знаю, как правильно… — императрица помедлила, потом сказала. — Пригласи свою невесту. Я должна с ней поговорить.

— Зачем, дорогая? Ты же знаешь, для Ольги встреча с тобой не будет приятной. Я не хочу портить ей настроение. Ей и так сегодня досталось из-за инцидента с Рыковым, — заметил я, все еще ожидая, что Глория спросит и о скандале недалеко от приемной цесаревича.

— Все-таки пригласи. Обещаю, что я ей не испорчу настроение. Скорее, наоборот — я ее немного успокою. Хочу коснуться прошлого, где было много непонимания с ее семьей. Полагаю, у нас может быть какое-то примирение, и для этого, лучше всего мне поговорить именно с Ольгой. С Ольгой, а не с князем, — утвердилась императрица. — И еще, поскольку она знает о наших отношениях, я постараюсь объяснить ей, что я никаким образом на тебя не претендую.

— Это будет очень благородно с твоей стороны, — согласился я. Мне даже в голову не могло прийти, что Глория переступит через себя и пойдет на такие шаги. Неужели, ей так припекло с последними событиями в Британии, что она спешно пересматривает планы на свое будущее? Снова в голове возникло много вопросов. Однако, прежде чем позвать свою невесту, я решил спросить англичанку о том, что собирался расспросить еще перед вылетом в Лондон. — Позволь еще один отвлеченный вопрос. Насколько я знаю, при Верховной Коллегии магов есть служба, что-то вроде разведки. Кажется, называется Бюро Магический Слежений. Они на тебя работают?

— Дорогой мой, тебе это не обязательно знать. Какие бы ни были у нас с тобой добрые отношения, я не могу говорить тебе совершенно все. Знаю, у тебя еще больше тайн, которые ты не спешишь выложить передо мной. Например, твои закрытые для всех вопросы с цесаревичем. Один из которых «Сириус», — англичанка лукаво покосилась на меня, давая понять, что о секретном детище цесаревича ей многое известно. — И я даже не пытаюсь расспрашивать тебя об этом, понимая, что есть обязательства по неразглашению.

— И все же, разведка Коллегии касается непосредственно меня. Мне кое-что важно понять, — настоял я.

— Хорошо, маг Астерий, там есть мои интересы. И не только мои. Но смею заверить, чтобы убрать все прежние подозрения: мои интересы не идут в разрез с интересам нашей империи. Это большей частью вопросы моей власти и осведомленности. Прежде они для меня были важны, теперь… — она пожала плечами. — Даже не знаю, что будет теперь.

Мне показалось, будто в ее глазах появился пепел, сама она уже не казалась молодой не по годам. И во мне шевельнулась жалость к Глории. Почти каждый знает ее, как властную стерву, в достижении своих целей, часто поступающую жестоко. Но я знал иную сторону Глории с тех пор, как она открылась мне.

— Дорогая, я помогу тебе. Поверь, я не бросаю своих женщин, — я вернулся к императрице и обнял ее. — Если потребуется, постараюсь отстоять твои интересы перед Денисом Филофеевичем. Ты знаешь — он не жестокий человек. Он не будет сводить с тобой счеты. По этой разведке магов Коллегии еще кое-что хочу спросить: Бабского в мою группу они подсунули по твоему указанию или он целиком их человек?

— По моему. Он предан мне. Он и еще некоторые из Коллегии. Я пожелала, чтобы Бабский и еще кое-кто участвовал в твоей лондонской операции. При этом мое желание совпало с желанием некоторых архимагов. Если так важно, могу назвать их, — Глория строго смотрела на меня. — Еще знаю, что они оказывали на тебя ментальное влияние, чтобы ты сделал нужный выбор в свою группу.

— Ух, ты как интересно! Среди них, кто об этом всем беспокоился, Рыков, верно? Знаю точно, что его инициативой было включить Бондареву в мою группу, а Бабского так, чтобы он следил и за мной, и за ней, — сказал я то, что успел выяснить прежде. Глория как-то неуверенно кивнула. И я спросил еще: — Ты можешь узнать, кто пытался меня опорочить, отчего Рыков так орал возле приемной цесаревича?

— Елецкий, могу точно сказать одно: у Рыкова свои интересы — интересы, основанные на высоких правах и возможностях Верховной Коллегии. Ты для него — враг. Враг прежде всего потому, что ты от независим от Коллегии. По их мнению, любой маг должен вести свою деятельность лишь под началом Совета Семи и согласовывать работу с ними. Они не обращают внимания на всяких мелких магов, практикующих частным образом, но ты взлетел так неожиданно и высоко; ты весь сияешь от славы и внимания — вот это их особо задевает. Ты враг им потому, что так много умеешь, делаешь то, что для многих невозможно. И еще Рыков наивно думает, что ты для меня тоже враг. Но ты для меня… — губы императрицы снова коснулись моих. — Ты сам знаешь, кто ты для меня. Я знаю, что Рыков, Змеев и еще кое-кто из Совета Семи, придут искать моей поддержки, чтобы найти на тебя управу — так сказал мне один осведомленный человек. И они до глупости уверены, что в этом вопросе я буду на их стороне. Хотя, теперь Бабский знает, кто ты для меня. Скорее всего он это донесет до того же Рыкова, и они поймут, что с моей стороны поддержки им не будет. Я могу запретить Бабскому говорить о нашей связи с тобой.

— Не надо. Бабский не скажет. Теперь это мой человек. Я на это надеюсь, — ответил я и поторопился: — Прости, обещал Ольге, что не задержусь у тебя долго. Она, наверное, там вся извелась.

— Зови Ковалевскую, — подтолкнула меня Глория. — Потом поговорим об угрозе для тебя со стороны Верховной Коллегии. Уверяю, здесь я могу быть тебе намного полезнее, чем Денис Филофеевич. Он просто не знает, как там все устроено. Кстати, Бондарева точно не беременна от тебя?

— Нет. Обещаю, — отозвался я по пути к двери.

Когда я вышел, то увидел Ольгу, сидевшую уже на другом диване. Рядом что-то энергично объяснявшего ей Бабского. Элизабет беспокойно расхаживала по залу.

— Ольга Борисовна, прошу! Ее величество желает вас видеть! — позвал я, не отходя от караульных гвардейцев.

— Я не пойду! — Ковалевская встала.

— Оль, — я быстро подошел к ней, взял ее под руку и, уводя от Бабского, зашептал: — Оль, пожалуйста, так надо. Я обещал, что тебя приведу, она в свою очередь пообещала, что этот разговор не станет для тебя неприятным. Полагаю, она хочет замять прошлое, может в чем-то извиниться перед твоей семьей через тебя. Уступи мне и ей, и прошу, будь снисходительной.

— Правда? Как-то очень не похоже на Глорию то, что ты сказал сейчас, — Ковалевская, нахмурив брови, глянула в сторону двери в покои императрицы.

— Правда, — заверил я. — Вспомни наши прежние разговоры о ней. Ведь ты сама знаешь, что там не все однозначно, и у Глории тоже есть своя правда.

— Хорошо. Но если мне что-то не понравится, я сразу уйду, и даже ты меня не остановишь, — убрав мою руку, Ковалевская решительно направилась к покоям ее величества.

Я успел предупредить караульных:

— Ее величество ждет княгиню! — и вошел следом за своей невестой.

Мы прошли в комнату, в которой я только что общался с Глорией. На столе по-прежнему лежали Таблички Панди и драгоценное колье, подаренное виконтом.

— Здравия ваше императорское величество, — с небрежностью сказала Ковалевская.

— Проходите, Ольга Борисовна. Понимаю, вы не стремились видеть меня, но иногда наступает такое время, что людям есть о чем поговорить и их разговор может стать взаимно полезным. Присаживайтесь, — Глория указала на диван и стоявшее рядом кресло, затем неожиданно обратилась ко мне: — Александр Петрович, оставьте нас наедине.

— Ваше величество, я бы хотел присутствовать. Ольга Борисовна без меня может почувствовать себя неуютно, — возразил я, не ожидая такого поворота.

— И все же я попрошу. Мне придется тронуть некоторые вопросы, касающееся прошлого, которого вы можете не знать. Быть может Ольга Борисовна не пожелает говорить о них при вас. К тому же это разговор двух женщин, в котором не всегда должен присутствовать мужчина, — настояла англичанка.

— Оль? — я вопросительно глянул на Ковалевскую.

— Идите, граф, — холодно сказала она и присела в кресло.

Пока я шел к двери, они молчали. Оставалось надеяться, что их беседа будет проистекать мирно, и Глория не потреплет нервы Ковалевской, которая сегодня пережила из-за меня много неприятного. Пока Ольга была занята, я решил воспользоваться помощью Бабского в поисках Бондаревой. Он меня понял, еще до того, как я обозначил цель, но, прежде чем преступить, сказал:

— Зачем же вы так при императрице, Александр Петрович⁈ Я был готов под землю провалиться!

— Нормально все. Она очень понятливая женщина. Я немного подшутил над тобой — ты же любишь шутки. Кое-что выяснил с ней, — я примирительно улыбнулся, достал коробочку «Никольских» и тут же спохватился: курить здесь нельзя.

— Ничего себе шуточки! Она ругалась, кричала на вас? — не унимался поручик.

— Нет, успокойся, Сэм. Я не понимаю, чего ты ее так боишься. Пуль не боишься, не боишься злых бритишей, а ее боишься, — я глянул на Элизабет, слушавшую в пол-уха наш разговор, она улыбнулась и отвернулась.

— Глория тоже бритиш, — полушепотом открыл мне «секрет» Бабский, теперь в его глазах появилась веселая искра — шутил, значит прежние страхи его отпустили. — А если серьезно, сам не знаю причин, — продолжил он. — Меня при ней охватывает волнение. И нравится она мне, если честно. Как женщина. Очень нравится.

— Ревнуешь ее ко мне? — я прищурился, забавлял меня этот пудель. И в то же время нравился — неплохой он парень.

— Да. Но вы — это вы. Вы почти как бог. Не имею права ревновать, но есть такое, — пояснил виконт.

— Ладно, как-нибудь еще поговорим о ней и о всех нас. Сейчас займись поисками Бондаревой — на данный момент это самое важное, — попросил я и, оставив поручика на диване, направился к Элизабет.

— Какой беспокойный день, мой демон. Сочувствую, — баронесса вместе со мной отошла к приоткрытому окну, из которого виднелся залитый летним солнцем сад.

— Увы, прежде всего для Ольги. Она слишком волновалась, пока меня не было? — спросил я, глядя на дворцовый сад, и оперся на подоконник.

— Возмущалась, что тебя долго нет. Говорила, мол, ты обещал с императрицей поговорить быстро, а сам… Но не так чтобы слишком. По крайней мере не ругалась. Ее Бабский успокоил, сказал, что серьезные вопросы, связанные с Лондоном. Хочешь отвлечься? — баронесса слегка, будто невзначай толкнула меня бедром: — Ленская где-то здесь во дворце — прислала мне сообщение, очень хочет тебя видеть.

— Дорогая, не сейчас, — я покачал головой — уж встреча с Ленской сегодня была совсем неуместна.

— Так она предлагает встретиться завтра нам втроем или послезавтра — когда у тебя будет время. Саш… — Стрельцова прижалась ко мне, одновременно поглядывая на коридор и караульных гвардейцев. — Помнишь, как было, когда мы с ней вдвоем, и ты в постели. Тебе же понравилось. Мне хочется повторить, это так… у меня мурашки. Как вспомню, — она прижалась еще сильнее и своим особым томным голосом с английским акцентом добавила: — Мурашки там….

— Элиз! Ну-ка не дразни меня сейчас! — моя рука скользнула по ее животу.

— Ваше сиятельство! — подал голос Бабский. — Она здесь!

— В смысле? — прервав разговор со Стрельцовой я направился к поручику. — Бондарева здесь⁈

— На дворцовой стоянке, — поручик глянул на экран своего эйхоса, с мерцавшей на нем картой. — Очень похоже, что она рядом с вашим «Гепардом». Насколько я помню, он стоит здесь, — Бабский постучал пальцем по экрану. — Может, она вообще сидит в вашем «Гепарде»?

— Я побежал туда! Элиз дождись Ольгу! — попросил я Стрельцову.

— Пусть Бабский дождется! — не согласилась баронесса. — Саш, это может быть ловушка магов! Я должна быть с тобой!

— Хорошо, идем, — я решил поддаться ей: все-таки моя чеширская кошечка редко вступает в споры и ей надо иногда уступать. — Леш, дождись, пожалуйста, Ольгу Борисовну! Если выйдет до моего возвращения, идите к стоянке!

Мы почти бегом направились к выходу. На ступнях большой мраморной лестницы, выходящей из дворца, я замедлил шаг, частично перенося внимание на тонкий план, сканируя. В первую очередь искал магов. Они были в саду и на парковке: справа в черном «Елисее», и прямо ближе к фонтану и еще у стелы, но интуиция пока не стала тревожным звоночком. На всякий случай я активировал магический щит в левую руку и быстрым шагом направился к своему «Гепарду». Не доходя до него шагов тридцать, я почувствовал Бондареву. Она сидела в новенькой красной «Электре» на заднем диване. В салоне был еще кто-то. Эта «Электра» припарковалась через три эрмимобиля от моего «Гепарда» явно не случайно. Видимо Бондаревой не составило труда определить, где находится именно мой эрмимобиль.

— Спокойно, Элиз. Все хорошо. Она здесь, — сказал я Стрельцовой, чувствуя, что англичанка слишком взволнована.

Замедляя шаг, я миновал «Гепард» и пошел к «Электре». Когда до ярко-красного эрмимобиля осталось пять шагов, дверь открылась и появилась Бондарева. Лицо менталистки украшали черные очки и большой лиловый синяк. Губы опухли, похоже на них еще были следы крови.