Ваше Сиятельство 13

Глава 11 Робость боевого пуделя

Я поднял рюкзак, до сих пор лежавший рядом с диваном, и расстегнул основной отсек, из которого выпирали керамические таблички — те самые, что предназначались для Глории.

— Оль, прости, ты неправильно меня поняла. Вопрос вовсе не в недоверии, — сунув руку в рюкзак поглубже, я нащупал футляр с Ключом. — Я всего лишь хочу перестраховаться, — продолжил разъяснять я. — Люди герцога Уэйна наверняка привлекут сильных менталистов. Они попытаются выяснить, где мы прячем Ключ. Менталисты будут искать подход к каждому, кто так или иначе близок со мной. Эти чертовы менталисты из кожи будут лезть, чтобы считать информацию, добыть ее каким-либо методом сканирования, которых много. Если ты будешь знать, где находится Ключ, то есть риск, что они через тебя выйдут на эту информацию так, что ни ты, ни ваша княжеская охрана знать не будете. Насколько мне известно, здесь, в Багряном дворце и тем более в поближе к Денису Филофеевичу стоят серьезные ментальные щиты — я из чувствую, поэтому эту информацию правильнее будет доверить только Денису Филофеевичу. Понимаешь? Здесь не на что обижаться, — я поймал взгляд Ковалевской.

— Сразу надо было говорить, Елецкий! А не выводить меня на эмоции! — Ольга Борисовна встала. — Ладно, выгоняйте меня — я согласна. Где подождать?

— Ольга Борисовна, в библиотеке, пожалуйста, — Романов указал на узкую дверь между двух шкафов. — Надеюсь, Александр Петрович быстро пояснит мне суть своей затеи.

— Буду краток: у меня два Ключа Карен Туам, — сказал я, когда Ковалевская вышла, и положил на стол перед цесаревичем футляр с подделкой и сверток с настоящим. — Один, разумеется, подделка. Предлагаю отдать его как бы на хранение графу Варшавскому. Можно не говорить, что это подделка, можно сказать — тогда у Елисея Ивановича появляется шанс выйти на вражескую агентуру, если та в свою очередь выйдет на Ключ. Это уже дело вашего конфидента — он человек умный, не мне его учить, как поступить с подделкой, которая тоже способна сослужить полезную службу для нашего Отечества. А этот, — я положил ладонь на драгоценный сверток, — предлагаю тайком и как можно раньше переправить на базу «Сириуса». Сдать на хранения в оружейные камеры, но только так, чтобы ни одна живая душа не знала, что это такое. Могу отвезти туда Ключ сам или вы отправьте надежными людьми, не посвящая их в содержимое груза.

— Что ж, мне нравится. Разумно. Очень правильное решение. Так и сделаем. Подделку вы отдадите Варшавскому сам и, пожалуй… — Романов задумался, прикурил потухшую сигару. — Все-таки скажите ему, что это подделка. Пусть об этом знает только он и те люди, круг которых он определит. Это будет полезным. Может в самом деле, кто-то из серьезных британцев на это клюнет. Это, — он указал на черный сверток, — пусть будет пока у меня. Сегодня же с соблюдением всех предосторожностей отправлю на базу «Сириус». Тем более туда вечером вылетает граф Мельников по вопросу перевооружения. Вам, Александр Петрович, туда тоже придется лететь через несколько дней, поскольку вы близки к завершению работы над переводом. Потребуется снова набирать команду. Полагаю, в этот раз, в силу особенностей предстоящей экспедиции, она будет намного более многочисленна, и вы со мной согласитесь, что малой группой вам на Шри-Ланке не справиться.

— Возможно, — согласился я. — Возможно выйдет что-то вроде войсковой операции, но тогда для нас неизбежны серьезные политические трения с Семицарствием, шри-ланкийцами и, конечно, бритишами — ведь они везде.

— Везде. Даже в вашей лондонской команде, — Романов довольно улыбнулся, намекая на Элизабет. — И даже рядом со мной во дворце, — теперь он, наверное, имел в виду, Глорию. Надеюсь, он не знал о моих не во всем приличных связях с ней, иначе слово «бабник» от него не звучало бы так простодушно.

— Под эту большую команду снова будут списки рекомендуемых? — усмехнулся я.

— Снова возьмете Бондареву? — встречно спросил цесаревич.

— Не знаю. Вопрос открыт. С одной стороны у меня принцип: я не бросаю доверившихся мне людей — своих людей, с другой… нужно сначала понять, эта история с мнимой беременностью пошла от нее или у ее истоков стоит кто-то другой. И если от Наташи, то сначала понять, почему она так сделала, — я снова втянул ноздрями дым его сигары — мне нравился этот аромат.

— У вас хороший принцип. Человек может ошибиться, и мы должны иметь великодушие, чтобы простить. Записать человека во враги легко, особенно если не разбираться с причинами его поступков, куда труднее найти настоящего друга, — Романов глянул на часы. — На этом, ваше сиятельство, вынужден закончить. По любым важным вопросам обращайтесь прямо ко мне в любое время — номер эйхоса у вас есть. Сейчас все же передам вас Варшавскому, — он потянулся к кнопке говорителя, и я в этот раз не стал его останавливать.

— Елисей Иванович, зайдите, пожалуйста за графом Елецким, — сказал цесаревич, наклонившись к ребристому микрофону говорителя, подняв взгляд ко мне, добавил: — У вас там сейчас будет награждение — я зайду на минутку, поздравлю. И дальше уже решайте вопросы с Варшавским. Сразу очертите для него контуры предстоящего на Шри-Ланке, чтобы мы могли правильно спланировать эту операцию.

У Варшавского мы просидели больше часа. Сначала было награждение. Всем нам вручили по ордену «Святой Орел Империи» первой степени — это одна из самых высоких имперских наград. Увы, нефритовая шкатулка с орденом для штабс-капитана Бондаревой осталась лежать на столе Варшавского, рядом с Наташиным эйхосом, запечатанным в пакет. К орденам прилагалось солидное денежное вознаграждение, которое больше всех обрадовало Стрельцову. На этом сюрпризы для моей чеширской кошечки не закончились. Елисей Иванович вручил ей удостоверение, в котором значилось, что отныне Стрельцова Елизавета Борисовна — лейб-агент особого назначения при Четвертой Имперской Канцелярии.

Элиз, получив жетон и удостоверение, бегло прочитав несколько строк, с радостным недоумением повернулась ко мне. Я взял из рук Стрельцовой новый документ, прочитал тоже и спросил Варшавского:

— Елисей Иванович, как это понимать?

— Никак. Это не нужно никак понимать, — отозвался Варшавский. — Госпожа Стрельцова как была под вашим началом, так и остается. Документы, должность — это как бы формальность, но формальность полезная прежде всего для самой Елизаветы Борисовны. Уж, согласитесь быть на службе у императора, это не только почетно, но и, прямо скажем, выгодно. Она будет числиться как агент при Четвертой Имперской Канцелярии, кстати, как и вы, Александр Петрович. Но ваши документы будут оформлены несколько позже ввиду того, что есть бумажные проволочки на стороне Трубецкого. Кстати, обходной-то вы там не подписали.

— Так мне его никто не давал. Я же сдал форму, писал там рапорт Бердскому, — несколько рассеяно ответил я. Поскольку для меня эта волокита не имела никакого значения, я не слишком помнил детали бумажной возни в мое последнее посещение «Сириуса».

— Желательно это исправить, как будет у вас время, — сказал императорский конфидент и открыл сейф, чтобы убрать эйхос и личные вещи Бондаревой.

— Елисей Иванович, может я передам Бондаревой ее вещи, эйхос и орден могу вполне торжественно вручить? Мне все равно туда лететь, подбирать команду и этот, как его, обходной… — предложил я, поймав недовольный взгляд Ковалевской и многозначительную ухмылку Бабского.

— Я бы подумал, что вы после этого инцидента и говорить с ней не пожелаете, — он скрипнул тяжелой дверью сейфа, открывая ее шире. — Эйхос и ее оружие передать вам не имею права. Орден пусть вручает Бердский или Трубецкой — уж как они сами решат. На этом, господа и милые госпожи, все — самая приятная часть закончена. Теперь перейдем к части не столько приятной, сколько интересной. Ей займемся наедине с вами, Александр Петрович. Или желаете включить кого-то в обсуждение планов по предстоящей экспедиции?

Планы по организации миссии на Шри-Ланку я обсуждал с Варшавским без свидетелей. Хотя скрывать наброски нашего замысла не было необходимости, Ковалевская сама проявила инициативу и увела за собой Элизабет с Бабским.

Разговор с Елисеем Ивановичем не был долгим, поскольку пока не имелось никакой конкретики. Я лишь в общих чертах обрисовал ему требования к вимане, которая нас доставит на остров, а также пожелания по оборудованию, вооружению и составу экспедиционной группы. Все это он записал в блокнот, уточнил по срокам. Прежде чем расстаться с ним, я довел до императорского конфидента, что Ключ Кайрен Туам, переданный ему, ненастоящий. И пока изумление не сползло с его лица, объяснил ему причины. Где будет храниться Ключ настоящий, я говорить не стал, и на этом мы расстались.

Когда я вышел, желание связаться с Бондаревой во мне разыгралось с новой силой. Остро хотелось прояснить что же это такое было сегодня в зале дворца, недалеко от рабочего кабинета Дениса Филофеевича. Но, увы, эйхос Наташи по-прежнему оставался у Варшавского. Сама она то ли была еще в Москве, то ли успела вылететь на базу «Сириуса». Можно было отозвать в сторонку Бабского и попросить его обнаружить баронессу экзоментальным сканированием, однако не хотел давать ему такое поручение при Ольге. Решил вернуться к этому вопросу позже, может отозвать поручика под предлогом перекура. Алексей не курил, он мог обратиться к нему ментально и увести за собой.

Сейчас передо мной стояла чуть иная цель: визит к Глории. Хотя императрица сказала, чтобы я пришел к ней с Ковалевской, я решил сделать по-своему: оставить Ольгу с Элизабет в зале и зайти вместе с Бабским. Бабский отчасти знал о моем намерении и по этому случаю тихонько нервничал. Внешне он не подавал вида, однако, каким бы не был он хорошим менталистом, я уловил волну его скрытого беспокойства. Честно признаюсь, спектакль, который я затеял, был совершенно ненужным — несерьезно для Астерия заниматься подобной ерундой. Но мне хотелось, ведь если не баловать себя всякими глупостями, то жизнь может стать скучной.

— Елецкий, надеюсь ты там ненадолго. Не забывай, что вечером расстанемся и я улетаю как минимум дня на три, — напомнила Ольга Борисовна, когда мы приблизились к янтарному залу дворца.

— Оль, я не знаю, чего она от меня хочет. Мне нужно лишь передать ей таблички и задать несколько интересных вопросов, а вот что нужно ей… — тут я задумался, стоит ли говорить моей невесте, что Глория желала видеть ее. Все-таки такое желание со стороны императрицы выглядело странным и тревожным. Я решил сказать. Остановил Ковалевскую, придержав ее за руку и когда Бабский с Элизабет ушли вперед на несколько шагов, шепнул о необъяснимом пожелании Глории.

— Я не пойду к ней! Я не хочу с ней ни о чем говорить! Если будет настаивать, я к Денису обращусь! — вспыхнула княгиня.

— Оль, обижаешь. Отчего сразу Денис? Разве не я твой главный защитник? Во-первых, я постараюсь все повернуть так, чтобы тебе не пришлось заходить. Уточню, что ей нужно и как-то закрою этот вопрос. А во-вторых, если даже тебе придется с ней встретиться, то уж поверь, в обиду я тебя не дам, — заверил я, входя в янтарный зал.

— Я сама себя в обиду не дам! — отозвалась Ковалевская, раскрасневшись от волнения.

Кивнув караульным гвардейцам у двери в покои императрицы, я направился к другой двери, той за которой находился ее камергер — так советовала делать мне сама Глория. Постучал. Выглянул какой-то неведомый мне старичок в серебристом кафтане, за ним появился Эрест Павлович. Он сразу понял меня, кивнул и сказал:

— Сейчас, ваше сиятельство, доложу. Ее величество уже спрашивала о вас.

— Бабский, с вещами за мной, — распорядился я, когда дверь в комнаты камердинеров закрылась.

Не люблю я армейский язык, но он для многих понятнее. Вот и поручик браво вскочил с дивана, хватая рюкзак с табличками. Подчиняется, хотя он старше меня и по званию, и по возрасту, и формально не должен подчиняться — ведь лондонская операция окончена, группа распущена.

Вдвоем с поручиком мы остановились напротив высокой двери, покрытой золоченой резьбой. Сверкая аксельбантами, ее усердно стерегли два рослых гвардейца.

— Я точно там нужен, ваше сиятельство? — забеспокоился Бабский.

— А как же у самой императрицы без ее любимого пуделя? — с усмешкой отозвался я. Алексей Давыдович — хороший человек, но были у меня с ним кое-какие мелкие счеты. А я, мелочная душа, решил эти счеты сейчас свести. Честное слово, беззлобно, но для забавы. Пудель любит шутить, пусть оценит мой юмор тоже.

— Но это же как бы личное, — попытался возразить он.

— Сэм, ты чего, дрейфишь? Под вражескими пулями не дрейфил, а тут уже готов обосраться? Или тебя предварительно в туалет сводить? — я повернулся к нему и в этот момент высокая дверь открылась.

— Прошу, ваше сиятельство, — пригласил Эрест Павлович.

Я подтолкнул Бабского вперед.

— Ее величество только о вас распорядилась, — воспротивился камергер.

— Ее величество будет рада. Она с огромным нетерпением ждет нас двоих, — настоял я, уверенно проталкивая Бабского дальше.

«Ваше сиятельство, Глория в гневе бывает страшна!», — ментально застонал Бабский.

«Главное не навали ей кучу в покоях. В хранилище Уэйна можно — здесь нет!», — весело ответил я ему.

Вообще, не ожидал от боевого пуделя такой робости, да еще перед кем! Перед нашей общей любовницей! Как же все интересно поворачивалось! Наверное, многие меня не поймут, но я любою такие моменты — в них и раскрывается вкус жизни.

— Елецкий! Это что за самовольство⁈ Я приглашала тебя и Ковалевскую! — Глория появилась со стороны столовой в черном с золотыми узорами платье.

— Это сюрприз, ваше величество! Мы к вам с приятнейшим подарком. И вышло так, что мы с Алексеем Давыдовичем одновременно по вам соскучились, — сказал я, бодро направляясь к столу. — Сэм, не стой столбом, — я обернулся на сбитого с толка виконта. — Выкладывай подарок! Императрица ждет!

— Я тебе говорила, Елецкий! Много раз, говорила, как мне хочется тебя убить! — в глазах Глории первоначальное возмущение сменилось любопытством.

— Ваше величество, почти те же самые слова мне часто говорит сама богиня — Гера. Вы с ней очень похожи. Наверное тем, что обе божественны, — я заметил, как на губах англичанки заиграла улыбка. Ей понравился мой скрытый комплимент.

— Позвольте, ваше величество, для вас старался, — наконец подал голос поручик, стукнув о стол первой табличкой, вытянутой из рюкзака.

— Бабский! А тебе не кажется, что ты даже не соизволил меня приветствовать, как то положено? — Глория подошла к столу. — С Елецким мы сегодня виделись, с тобой еще нет!

— Извиняюсь, ваше величество! — поручик даже слегка побледнел. — Нижайше прошу прощения! Забылся! Здравия вам и всему императорскому дому!

— Выкладывайте, чем вы там меня решили порадовать, — Глория, стоя с противоположной стороны стола, разглядывала ложившиеся перед ней в ряд древние реликвии.

Полагаю, она догадывалась что это за таблички. Ведь ее осведомленность вряд ли слишком уступала осведомленности Дениса Филофеевича. Тем более у герцогини Ричмонд имелись свои надежные источники информации в Лондоне. Однако, я пояснил:

— Это те самые Таблички Святой Истории Панди. Мы с Алексеем Давыдовичем и прежде делали тебе, дорогая, кое-что приятное. Решили не изменять сложившийся традиции, и он, и я вместе делаем сейчас приятное, правда же? — я заметил, как изменилось лицо императрицы. Конечно, она поняла мой вполне прозрачный намек.

— Как ты смеешь, Елецкий!.. Как смеешь со мной так⁈ — Глория бросила короткий взгляд на Бабского, мигом ее глаза вернулись ко мне.

— А что не так? Разве мы собрались здесь не для того, чтобы отбросить лишние формальности и поговорить по душам? — спросил я, видя, как Бабский, отведя взгляд, ковыряется в рюкзаке, хотя все его таблички давно лежали на столе.

— Ты ему сказал, Бабский⁈ — взгляд Глории метнулся к поручику.

— Нет. Не он, — ответил я за виконта, которому этот разговор явно был не по душе. — Не надо обвинять Алексея Давыдовича. Это сказала Гера. Все та же распрекрасная Гера. И я чуточку все-таки маг: если требуется, умею вытягивать истину. Например, как было с Козельским.

— Бабский выйди! С тобой потом отдельно поговорю! — порывистым движением руки Глория указала на дверь.

— Позвольте, ваше величество, еще кое-что вам в дар… — виконт извлек из рюкзака что-то, завернутое в бордовый велюр. — И сразу ухожу… Сразу! — его пальцы торопливо развернули ткань, являя массивное золотое колье с красными камешками. — Специально для вас, ваше величество, из сокровищницы герцога Уэйна. Вещь не только красивая, но и древняя, магическая. Силу которой предстоит определить.

— Хорошо, Алексей. Спасибо. Сейчас оставь меня Елецким, — смягчилась императрица. — И поскорее!

Шаги Бабского стихли за моей спиной, и хлопнула дверь. Глория быстро обошла стол, остановилась напротив меня.

Вот он прекрасный момент истины.