Ванька 8

Глава 40 Суд

«Вторую категорию», куда я попал, везут в Бордо.

Зачем? Почему? Одному Богу известно…

Ну, там я ещё не был.

В товарном вагоне, где я сейчас, ля-куртинцев — как сельдей в бочке. Ещё и двенадцать французских солдат-конвойных.

Все мы тут в тесноте и обиде.

Как в других вагонах? Наверное, не лучше.

Многие из моих попутчиков болеют. Сказались почти полное отсутствие продуктов питания в лагере в последние дни, бессонные ночи во время артиллерийских обстрелов, недостаток воды… Да, без воды было особенно плохо — ни попить, ни соблюсти элементарную личную гигиену.

Из еды в дорогу нам ничего не дали. Хорошо, французы-конвойные делятся с нами сейчас своими пайками, но это такой мизер…

Лечить мне наших солдат нечем. Так и едем.

Вот и Бордо. Тут ситуация и прояснилась. Судить на собираются.

Вызывают нас на суд сразу по несколько человек. Сейчас я сижу и жду своей очереди, а разбираются со старшим унтер-офицером первой роты второго полка Логачевым. Логачев в бригаде — человек уважаемый, помимо четырех георгиевских крестов и четырех медалей, он имеет французский крест «Круа де герр» и черногорскую медаль с надписью «За храбрость». Её ему подарил сам король Черногории Николай во время смотра русских войск.

— Какой роты? — задал вопрос председатель суда.

— Первой роты… — с достоинством отвечает унтер. Первая рота — это всегда почётно.

— Сколько лет?

Это-то ему зачем?

— Сорок два… — Логачев, наверное, самый пожилой среди всех нас.

— Взводный?

— Нет.

— Отделенный?

— Нет.

— Кто же?

— Никто, — ответы Логачева были весьма кратки.

— Ты же старший унтер? — опять следует вопрос от председателя.

— Так точно, — по уставу отвечает спрашиваемый.

— Чем же командовал?

— Сам собой. — улыбается унтер.

— Почему не вывел из лагеря своих людей?

Тупой какой-то председатель… Сказано же ему, что никаких подчиненных у унтера не было…

— Не было у меня никаких людей. Я — сам по себе.

— В каком взводе числился?

— В третьем взводе.

— Почему взвод не вывел?

— Узды не было… — опять улыбается Логачев.

— Прошу без шуток!

Морда у председателя покраснела. Кулаком он даже по столу стукнул…

— Попробуй сам, без узды-то, выведи… — подмигнул Логачев председателю.

— А почему сам не вышел из ля-Куртина?

— Приказов читать не умею, а не ушел потому, что не хотел, — отвечает Логачев.

— Сознательно не вышел?

— Сам не хотел…

Судьи не больше минуты совещались после ответов Логачева.

— Разжаловать в рядовые и отправить в Африку. — таково было решение суда.

Мля! В Африку!

Я чуть с лавки не привстал.

Я с Логачевым в одной группе — во «второй категории». Не думаю, что приговоры нам будут блистать разнообразием…

— А, почему крестов не лишили? — Логачев поднялся со своего места в полный рост.

— Не имеем права, — председатель суда бросил злой взгляд уже не на унтера, а на рядового.

— Если кресты забрать прав не имеете, значит и разжаловать не можете, — рассудительно заключил Логачев.

— Военно-революционный полевой суд имеет право только разжаловать! — уже чуть не кричал председатель.

— Нет, коли разжаловали, так берите и кресты!

Сказав это, бывший старший унтер сорвал с груди колодку крестов и медалей и бросил ее на стол председателю. Потом сорвал с себя погоны с нашивками.

Логачева увели под конвоем. Следующей была моя очередь.

— Воробьев! — чуть ли не прорычал председатель суда.

Я встал со своего места и занял место Логачева.

— Старший… врач полка? — запнулся голосом председатель.

— Совершенно верно, — я сопроводил свой ответ утвердительным кивком.

— Почему остались в Ля-Куртине?

— Больных там некому было кроме меня лечить.

— Приказ генерала Занкевича был до Вас доведен?

— Доведен.

Председатель военно-революционного полевого суда задавал вопросы, а сам по всем отдаленным уголкам своей памяти копался. Старший врач полка — не офицер, военный чиновник… Может его военно-полевой революционный суд классного чина лишить? Есть это где в официальных бумагах? Как поступить в этой ситуации?

Председатель суда свою должность всего второй день занимал. Был назначен с напутствием — всех разжаловать и к высылке в Африку приговорить. Это, что касается офицеров и унтеров, а что с врачом делать? Может, где-то и имелась на этот случай инструкция, но председателю суда она была не известна.

Председатель, и на себя, и на всех окружающих сейчас злился.

— Отправляетесь в Африку… Диких обезьян лечить…

Мне было указано на выход.

Куда я в сопровождении двух конвоиров и последовал.

Свои ордена я на стол председателю военно-революционного полевого суда бросать не стал. Кровью они заслужены. Пусть будут. Сильно карман они мне не оттягивают.