В Россию с любовью

Глава 5 Сказочник

Глава 5 Сказочник

«Того, кто знает, что такое сказка — не обманешь!»

Антуан де Сент-Экзюпери

— Спасибо Ксюш! Ты моя спасительница!..

Девочка, напряжённо водившая мне по груди руками заулыбалась.

— Ты на Масу не злись. Она холосая.

— Знаю. Я ж её сам попросил, забыла?

— Не-а. Но она тебя сильно побила.

Мелкая прикасалась к телу ладошками, и в этом месте боль утихала. Тело, представляющее собой сплошной синяк, возвращало обычную консистенцию. Гематомы реально быстрее расходились! Не мгновенно, но к утру буду как новенький. С ушибами и растяжениями сложнее, но и они пройдут значительно быстрее, чем естественным путём. Всё-таки магия — это хорошо, и ещё лучше — когда твоя младшая сестра — целитель.

— Нет, бьют — это когда серьёзно, — высокопарно заявил я. — Например когда на улице в подворотне ханыг встретишь.

— Кого?

— Группу агрессивно настроенных сограждан, желающих осуществить передел имущества: чтобы твои вещи стали их вещами… — Господи, кому я это рассказываю? — В общем, не важно. Когда люди ненавидят друг друга и хотят искренне доставить друг другу неприятности — это драка. А всё, что по договорённости — это спорт. У нас был спорт, мы ж договорились об этом заранее.

— Но ты злился. Сильно. Тётя Настя за тебя боялась дазе. И Масе плислось тебя побить. А ты вставал и вставал, и есё хотел длаться.

— Во-от! — потянул я, назидательно подняв вверх палец. — Значит, сам себе злобный Буратино, раз сам хотел.

— Булакто? — не поняла она.

— А, ты ж не знаешь. Сказка такая есть… Была… Да, наверное где-то есть, но я не помню, где дел ту книжку, в которой её читал, — выкрутился я. С Ксюшей это сработает. — Хочешь, и её расскажу?

— Давай.

— Только сначала про Элли закончим? Чего ж мы будем со сказки на сказку прыгать? Там продолжение есть, как один злой человек делал волшебных деревянных солдат. Продолжим?

— Давай! Канесна! А потом новую.

— Только не забываем, что уважающие себя царевны перед тем, как слушать сказки, должны самостоятельно, без помощи слуг, а то какие же они царевны, убрать игрушки, — окинул я взглядом детскую, в которой мы и находились, покрытую ровным слоем того, чем играют юные принцессы… ЛЮБЫЕ юные принцессы. Кубометра два или три всякой всячины, от плюшевых мишек с мой рост и всяких собачек, до кукол и матрёшек, и домиков для них, вполне вменяемого уровня качества. И детский велосипед в виде машины «Яуза», на педалях, в центре построения. Машинами этот вид техники называю только я, сам для себя, остальные говорят «самобегающие кареты», или «самобеги». Юная царевна любит в такой кататься, но сейчас приелось — машина выполняет роль домика, в котором живут плюшевые собачки и мишки из условной банды «синих» — в их окрасе много синего цвета. Которые враждуют с бандами «жёлтых» и «красных», живущих в других углах комнаты.

— Слазу после узина убелу. И слазу ласскази!

— Договорились!

Как начал рассказывать сказки? Да случайно так вышло. Всё же она моя спасительница, как и Машка. И как только выпутался из постельного режима — начал бродить по окрестностям, изучая дворец, да и в целом весь кремль, где и встретил её. Внутри крепости меня пускали везде, кроме особо охраняемых объектов типа арсеналов и канцелярии царицы, а за ворота не зайду — стена, и её по той же причине тоже везде пускали, пусть и под присмотром. И мы встретились, лазая по Тайницкой башне, что почти напротив её окон. Юная царевна тут одна, других детей во дворце нет, скучно. Дети служанок живут за пределами кремля, тут не махровое средневековье, с этим строго — сейчас кремль по сути военная база с домом правителя. Вот и она, как и я, устав от пусть и моря, но приевшихся игрушек, искала приключений на задницу.

«Ула! Блатик выздоловел!» — кинулась она в объятия. А братику и самому скучно — мне тогда ещё ничего не разрешали, только ходить, читать и смотреть телевизор. Вот и стал играть с нею — не самое плохое времяпровождения.

Это ведь не так и сложно, играть с шестилетней девочкой в куклы. Правда у нас раз за разом выходило, что куклы делились на группы по какому-нибудь признаку (цветовому, видовому, или «плюшевые против деревянных и пластмассовых»), занимали условные крепости вроде «Яузы», а потом друг с другом дрались. И она у меня всегда «случайно» выигрывала, но игры девочке «зашли», и отпускала она вашего покорного слугу с неохотой.

Однажды после ужина мы задержались в игровой, когда вошла служанка и сказала:

— Ваше царское высочество, царевичу Александру пора.

— В смысле? — не понял и недоумённо нахмурился.

— Её высочество царевна Ксения будут читать сказки, и спать, — спокойно объяснила она мне.

— А я тут при чём?

— Ваше высочество, мы собираем игрушки, и я буду укладывать девочку, читать ей в постели. Вы будете мешать.

— Да? — Озадачила. — Почему?

Что мне нравится в кремлёвских служанках — это профессионализм. Ту же Женьку я могу вывести из себя. А такую, как она — замаюсь выводить. Они всегда предельно собраны, безэмоциональны и уравновешены, и готовы повторить нужное сто раз без психов и нервов. Таких бесполезно троллить, и ещё бесполезнее качать права. Но правды то я добиться могу?

— Ребёнка нельзя будоражить перед сном. Надо настраивать его на сон, успокаивать. Книга сказок и есть такое средство. Пока дети слушают, их биоритм становится тише, бурное настроение проходит, и сон наступает быстрее.

— А что читаем? — повернулся я к Ксюше.

— Малью Цалевну и Косея Бесмелтного! — не понимавшая напряжения между мной и нянечкой радостно ответила высочество.

— А давай я почитаю?

— Но ваше высочество… — Это нянечка мне. Недоумённо нахмурилась. — Но как же…

— Так, Ксюш, посмотри внимательно, — снова повернулся я к сестрёнке. — Скажи, у меня глазки есть? — Пальцем ткнул себе в лицо, на один глаз, потом другой.

— Есть, — деловито кивнула девочка.

— А рот? Рот тоже есть? — Ткнул себе и в эту часть лица.

— Тозе есть, — согласилась она.

— Во-от! — А это уже служанке. — Значит, я смогу почитать ребёнку книжку.

Та подумала, но сдалась. Видно царевич периодически играл с младшей сестрой (это диссонанса не вызвало), но читать ей до сего дня ни разу не сподобился. Она не была против, просто «зависла» от того, что ситуация выбилась из шаблона.

— Конечно, ваши высочества. Но, Ксения, всё только после того, как уберёте игрушки!

— УберёТЕ? — с улыбкой переспросил я. Нянечка не смутилась, расплылась в пакостной ухмылке в ответ.

— Ну, вы же вместе играли? Всё честно.

Так я стал сказителем.

Когда только очнулся, ещё будучи в постельном режиме, быстро раскусил главную идею местного телевидения — оно было сто процентов ориентировано на женскую аудиторию. Сопли, любовь, любовь и сопли везде и отовсюду, в любой передаче, без внятной логики. Потом новости. И опять сопли. По любому каналу, переключать бесполезно, да и их всего шесть. А, ещё кулинарные передачи — кстати, судя по выходу в прайм-тайм (господи, и это слово от «я») — весьма популярные, но тоже «не мои». Каюсь, разумеется, тут есть и спортивные передачи! Очень интересные и массовые. Художественная и спортивная гимнастика, например. Или водное поло. Тут как раз в июне чемпионат мира по водному поло в Италии проходил, наши в битве за бронзу проиграли колумбийкам, страна от горя на ушах стояла. Плавание и лёгкая атлетика — тоже популярны. Ах да, фигурное катание! Королева зимнего спорта. Но сейчас, в конце лета, сезон ещё не начался, так что тут пока мало картинок. И никакого футбола, хоккея или баскетбола! Волейбол есть, и классический, и пляжный, но из знакомых «я» командных, пожалуй, это всё. А из незнакомых — что-то типа регби, или даже больше на американский футбол похоже — супержёсткий суперконтактный спорт, где все играющие дамы (исключительно дамы, сильные одарённые) рубятся почище титанов реслинга. Без травм ни один матч не обходится, при том, что защитные фигуры и поля игроки создавать могут, нельзя лишь пуляться в других. Не моё, не люблю такой типаж женщин, хотя именно этот спорт, лаконично называющийся «игрой в мяч», самый популярный в стране. В общем, к ящику я быстро охладел и принялся за стоящие в комнате книги. Коих было не много, в большинстве учебники.

И знаете, листая их, о#ренел знатно! Все тексты были написаны на… Скажем так, старорусском. Это слово приходит в голову, хотя пока не помню, когда старорусский стал новорусским и почему. Так вот, тут в конце почти каждого слова стоял твёрдый знак, в некоторых словах вместо «е» стояла буква «ѣ», а вместо «и» — тоже «и», только с точкой: «і». Ещё встречались буквы «ѳ» и «ѵ», они же «фита» и «ижеца», но их было мало. Но встречались. Однако подавляющее большинство отличий — это вал твёрдых знаков, только они цеплялись за взгляд и реально мешали!

Но стоило вчитаться, диссонанс прошёл. Текст устаканивался, уложился в голове, и я переставал замечать, что читаю на незнакомом алфавите. Хотя незнакомом ли? Царевич им свободно владел, а у меня башка от него, со всеми внутренностями.

Так что когда Ксюшина нянечка протянула книгу сказок, огромный талмуд в кожаном переплёте, с просто очешуенными по красоте картинками… Я и сам поплыл. Такого шедевра не держал в руках — «я» чётко дал это понять, а память царевича молчала. И смог с места в карьер начать чтение, совершенно не замечая, какой алфавит использован. Кажется, я теперь словно урождённый билингва, для меня нет разницы какой алфавит, на обоих могу читать и писать, главное не забыться и не написать на автомате то, что местные не поймут.

Книжка была зеркальными сказками про Ивана-царевича, только для девочек. «Марья-царевна и серый Волк», «Сказка о живой воде и молодильных яблоках» — там Марья Царевна воровала яблоки у сказочного синеглазого принца, имеющего, капец какая роскошь и какие понты, дружину из тридцати богатрыей-мужчин! Которые, прокачанные на химии живой воды могли победить любую одарённую. И сам царевич, выращенный на живоводяном допинге, был тот ещё монстр. Но и у него в бою с Марьей ножка подломилась… А дальше по канону. Марью-царевну убивали непутёвые старшие сёстры, не доставшие яблок и воды, просидевшие в подвале работорговцев, пока Марья их не освободила. Сговорившись, как разделят власть, когда приедут к матушке-царице. В общем, всё-всё как в отголосках памяти, подкинутых «я»… Только про женщин. В смысле одарённых — царевна-богатырша пулялась фигурами не по детски, без всякого лука и стрел.

А в следующей сказке самого Кощея победила. Да он, собака сутулая, был бессмертным, пришлось ей позорно ретироваться в поисках сундука с зайцем, уткой и далее по списку с инвентарными номерами, но опять же, если владеешь фигурами — у тебя автоматически крепче тело, в случае опасности создаёшь вокруг себя что-то вроде защитного поля, и фигачишь сгустком непонятной, но опасной энергии метров на сто без костылей вроде пищалей, луков и арбалетов.

А ещё позабавила сказка про Алёну-царевну (хоть какое-то разнообразие, а то всё Марья да Марья), стрелявшую, о ужас, девочки, из лука! Вместе с сёстрами, по городу, с центральной колокольни. Ага, в поисках мужей — на чей двор стрела залетит. У Алёны стрела на болото залетела. Она девка была эмансипированная, продвинутая, мужа не хотела — не нагулялась, а потому и выстрелила так, чтобы снаряд за линию стен ушёл. А после, обрадованная, что откосила от брака, взяла первого попавшегося шкрека, который сдуру держал во рту её стрелу, и предъявила матери — вот, мол, избранник мой, стрелу поймал. А та за#упилась, встала в позу и сказала: «Ах, счастье какое, что ты хоть его-то нашла! Владыка — венчай!»

И матриарх под шумок повенчала. Царица же, с матушкой-государыней не поспоришь. Так что отличия есть, но косметические. После оказалось, что шкрек — заколдованный Иван-царевич из сказочной страны. А потому, что магией владел, правда не боевой, а бытовой, домашней. Старательный паренёк, смог для этой дурёхи эмансипированной и коврик за ночь расшить, и пирог испечь, даром что Алёна девушка, ни икса не умела по хозяйству! Ну и далее по канону, но, как и сказал, зеркально. Это я коротко пробежался, но если читать сплошняком — то внутри очень много мыльной воды: эмоции, переживания, слёзы разлуки… «Ты меня любишь?» «Конечно, я тебя люблю!» «Ты будешь ждать меня?» «Ве-ечно!..» Короче, ЛыР, женское чтиво, только для совсем маленьких девочек. За мужчин даже обидно стало — безынициативные, пассивные, а даже тот, кто магией обладает — не боевик, а пекарь тортов и расшиватель ковриков. А ещё они ОЧЕНЬ сильно любят своих царевен. И, разумеется, до гроба верны, только на руках не носят — считаются слабыми для этого. По мне — какие-то слуги, рабы, разве что без БДСМ, мне такие мужчины не симпатичны. Но это мне, потерявшему память, а с нею и моральные императивы, по которым жил ранее, на кого смог воздействовать объективно пришлый «я». А тут свой мир, свои порядки; люди живут так не одну сотню лет, привыкли и не видят в таком ничего плохого. Им всё нравится, их всё устраивает, понимаете? И не мне, чужаку-попадану «я» его судить и охаивать — вот главная мысль, которую вынес из сказок.

Кстати, Машка поначалу кривилась, дескать, ты, и ребёнку сказки? Но после стала захаживать и слушать. Эдак задумчиво — ей даже понравилось, девчонки в любом возрасте девчонки. И даже стала по возможности раньше приходить, сразу после вечерних тренировок, чтобы ещё и в куклы с нами поиграть успеть.

А совсем недавно, буквально две недели назад, когда Ксюша по привычке попросила читать перед сном, у меня не было настроения, и я честно сказал:

— Девочки, не хочу. Устал от этих сказок. Там ведь одно и то же: везде одна Марья-царевна, супербогатырша, всех побивахом. Сказки под копирку. Давайте другое что-то почитаем?

— Что другое? Это же сказки! — нахмурилась Машка. — Они все такие.

— А про эту… Рапунцель? Красную шапочку? Белоснежку? — сделал я предположение.

— Это не наши сказки, — покачала Машка головой. — Но если надо — поищу, должны быть. Только уверен, что они будут лучше? — ехидно оскалилась она.

А вот тут в глаз, а не бровь. Если уж про царевну-лягушку так испоганили оригинал, то Белоснежка уж точно лучше не будет. Да и Красная Шапочка — даже боюсь представить, что нас ждёт на её страницах.

— А ты знаес длугие сказки? — оживилась мелкая. — Не такие?

— Знаю, — кивнул я.

— Ласскази! — запрыгала она.

— Легко! Как только игрушки телепортируются на своё место — так сразу!

И вот мы сидели на ковре (не знаю почему, но мне было удобнее рассказывать сидя на полу рядом с её кроватью, а она лежала выше и рассматривала через плечо картинки), с пристроившейся рядом с Ксюшей Машкой. Я, сломавший голову, что бы такое замутить, чтобы не выглядело чем-то эдаким, решил не мучиться и пустить процесс на самотёк, рассказав то, что просилось первым.

— Далеко-далеко отсюда… В Америке, в Луизиане, — быстро локализовал я местность под здешние реалии, — в крае под названием Канзас, жила-была девочка Элли. Она была дочерью фермеров-переселенцев с юга, пришедших сюда распахивать степь и сеять хлеб, и жили они небогато. Настолько небогато, что у них даже домика не было — только старый фургон, с которого, чтоб не уехал, сняли колёса. В нём они и жили, и спали. Отец, Джон… Жуан… — в здешнем Канзасе жили французы, немного испанцев, а вот англоговорящих совсем чуть-чуть, — … весь день работал в поле, а мать, Анна, хлопотала по хозяйству.

— Отец в поле? — удивилась Машка. — Кто его туда выпустил?

— Они были ОЧЕНЬ бедные! — привёл я самый серьёзный аргумент, и других придумать не мог. Только это может заставить мужчин работать, а не хлопотать по хозяйству. — Там вообще без вариантов.

— А других зён отцу мама не взяла? — спросила Ксюша. — Она зе пелвая, да?

— Конечно, первая. И пока единственная. Не успела, наверное, — пожал я плечами.

Машка задумчиво покачала головой. Такая картина в её голове не укладывалась.

— Наверное, они так сильно любили друг друга, что им никто не был нужен? — предложила она свою версию… Которая вдруг чётко встала в картину мира. — Элли же уже много лет?

— Примерно восемь. — Я и не помнил, сколько лет Элли, надеюсь, попал. — Да, наверное, любовь — сложная штука. Хоть иногда и не практичная. Но на то она и любовь. И родители очень любили друг друга, и свою пока единственную дочурку…

— … Рядом с ними жил старый Рольф, который вырезал игрушки из дерева, которые раздавал окрестным детям. А ещё близнецы с соседней фермы по имени Дик и Боб.

— Аж два мальчика! — удивлённо воскликнула Машка.

— Ну близнецы же! — Я ей подмигнул. — Чего далеко ходить, у нас пример близнецов в этой комнате.

Заулыбалась.

— Элли часто ходила в гости к ним на ферму, и…

После картины жизни в серых и скучных, но любимых и близких героям степях Канзаса, шла история про злую Гингему, наславшую ураган. Про то, как девочка Элли кинулась за пёсиком Тотошкой и оказалась в Волшебной стране, и что из этого вышло. Рассказывал я неспешно, уделяя внимание деталям — для правдоподобности. Быт и жизнь жевунов, которым тоже пришлось прописать матриархат. Диалоги со Страшилой — там есть к чему прицепиться. Людоед. И прочее прочее-прочее.

— А поцему она его не удалила фигулой? — спросила Ксюша, когда я дошёл до сцены с похищением.

— Так это ж волшебная страна! И людоед — тоже волшебник, пусть и не такой сильный, как Гингема и её сёстры. Иначе представь, как может человек стать таким огромным и сильным? Да его фигуры не берут просто! Во всяком случае, фигуры такой, как Элли.

— А-а-а-а… — Отмаз засчитан.

А саблезубые тигры оказались просто слишком огромными, потому и их фигуры не брали. Но моя Элли вдруг оказалась не настолько уж и беззащитной, и это… Практично, смею сказать! Мне даже такая Элли понравилась.

Так и продвигались, неспешно, смакуя, с деталями. И обеим девочкам нравилось — не оторвёшь. Первый вечер моего чтения служанка выгоняла меня буквально силой, пользуясь тем, что не подотчётна, она в другой вертикали подчинения. А утром Оля отчихвостила и обязала кровь из носа, но заканчивать в десять, и ни минутой позже.

— Классная сказка, — прошептала Машка после первого вечера с Волшебником Изумрудного города в новой редакции, шедшая со мной из спальни Ксюши в молчании и задумчивости. — Где ты такую читал? Я у нас её не помню. Но я вообще в детстве сказки не любила.

Я пожал плечами. Ибо не знал, где. Очень далеко отсюда, и в километрах это не выразить. Но на периферии сознания всплыла картина, где я читаю эту сказку… Девочке. Точно такой же, как Ксюша, светловолосой и голубоглазой, только лежащей в более простой кроватке, но также заглядывающей через плечо мне, сидящему на полу, чтобы посмотреть картинки.

От этого сердце защемило. Она осталась где-то там, и ей больше никто не почитает ТАК…

Но я тут. И я жив. А значит подарю любовь к той девочке Ксении, и пусть хоть весь мир провалится в Тартарары!