В Россию с любовью

Глава 17 Самый лучший день

Глава 17. Самый лучший день

— У вас повреждение мозга. Вы обречены хорошо себя чувствовать до конца жизни.

(«Доктор Хаус»)

Кроме оладушков новоявленная крёстная дала с собой банки со сметаной и мёдом. Банки закручивающиеся, стандартные-привычные, какие были и в мире «я». И авоську сообразила. Самую, блин, обычную сетку-авоську! Имеющий большее сродство с памятью «я», чем царевича, я обалдел настолько, что ничего не мог вымолвить, молча взял и поблагодарил.

Уходя, не удержался:

— А можно мне… Фотографию. Такую же? — Кивнул на лежащие на столе папки. — Где вы четверо?

— Сделаю копию, размножу — тогда. — Матушка смутилась. — Эта единственная. Точнее, единственная у меня. У Иры и Насти свои есть.

— Но они вряд ли в этом признаются, если спрошу?

— Понимающий мальчик. — Она грустно вздохнула. — Не цепляйся за прошлое, Саша. Не важно, кем был твой отец. Любой из твоих отцов. Важно кто ты, и что несёшь в этот мир. Понимаешь?

Я кивнул.

— Каждый из нас сам по себе бог. Демиург. Мы такими созданы, мы — дети божьи, а дети всегда похожи на родителей. Но люди не хотят осознавать это и придумывают законы, за которые цепляются. Будь собой! Раз тебя для чего-то послали, то явно не для того, чтобы ты притворялся тут своим.

— Но ты ж сама говоришь, юродивый?

— Юродивый если будешь кичиться, что ты — не такой, — покровительственно улыбнулась она. — Что лучше. Если начнёшь порядки под себя переписывать. А ты не кичься! Наоборот, влейся. Внеси в этот мир того, чего здесь нет — тебе самому тут жить.

— Сделать мир лучше?

— Да. Даже Ира поймёт и оценит. Она умная, грамотная, и в людях разбирается. И тогда тебя примет. Не надо прогибать всех под себя, есть другие пути, и они куда эффективнее. Используй те знания на благо, и господь оценит.

— Спасибо, крёстная. — Я в пояс поклонился.

— Иди уж. — Она меня перекрестила. — До следующего воскресения. И это… Как и сказала, раз ты память потерял, я тебя ещё раз покрещу. Тебе два года до совершеннолетия, буду тебе в них наставницей. Это не мне надо — я и так дала обет господу, когда вас с Марьей маленькими крестила, это для тебя, чтобы ты поддержку чувствовал. Можешь отказаться, я пойму, ибо раз покрещенное таковым остаётся, не важно, терял ты память, или нет. Я так и так твоя крёстная. Но если повторить… Тебе легче принять будет, что ли?

— Я не против, матушка Елена. Давайте так и сделаем.

Она крестила царевича Сашу. Который ушёл. А теперь окрестит и того, который «я». И уже не отвертимся ни она, ни я — по любому она станет моей крёстной и наставницей. Не самый плохой выбор покровителя.

И вот я стою на пороге самого большого православного храма Москвы, а, возможно, России. Смотрю на почти полуденное мягкое ласковое сентябрьское солнце. Служба окончена, или почти окончена, люди массово покидают эту обитель всевышнего — радостные, сияющие, расходятся по своим делам. Женщины снимают платки — как и в мире «я» они вышли из моды, сейчас непокрытая голова признак самостоятельности у женщин, зрелости, тогда как раньше было строго наоборот. В толпе много мужчин. И не скажу, что они такие тут прям все забитые. Люди. Просто люди — людской поток из мужчин и женщин, просто женщин больше количественно. Да, мужчины слабее. Но они заняли свою нишу, на которой успешно существуют. Мне открытым текстом сказали: в семьях, где детей воспитывают мужчины, дети конкурентнее, чем если воспитанием занимается одно бабьё, и это не просто так. Они стали домохозяинами, но остались авторитетными наставниками детей, опорой для своих дам, тылом, и, главное, арбитром в семье. Особенно если в оной семье несколько женщин, и их надо помирить, а их сто процентов надо помирить, ибо что это за женщины, если они не поссорятся? Этот мир не хуже, мир ДРУГОЙ. И матушка Елена права, надо научиться принимать его, и найти тут своё место. Поставить себя здесь, не прогибая, но и не прогибаясь. Знать бы ещё как это сделать…

— Поладили? — спросила подошедшая Горлица.

— Да. — Я скупо кивнул. — Но не сразу. Она и правда моя крёстная?

— А ты не знал? — удивилась и улыбнулась мамина пассия.

Я пожал плечами. Теперь уже не важно, знал или нет. Важно только будущее, а не прошлое.

— Кроме того, что она крёстная, она ещё и патриарх всея Руси, Саш, — добавила тётка. — И если что, между Русью и тобой выберет Русь. Мать это понимает, и только потому прислушивается к её словам и советам — не станет она тебя покрывать, если ты реально не то натворишь. Так что не наглей, и будь осторожен.

— Да понял я. — Я нахмурился, ибо обалдел от этих слов. Тётка только что показала, что на моей стороне. Она тоже раб лампы, но показала, кому принадлежат её личные симпатии. И надо быть за это благодарным.

— Ладно, раз меня выпустили… Кстати, всё в силе? В последний момент никто ничего не передумал? — на всякий случай уточнил я.

— Н передумал, — покачала головой она. — Экий ты недоверчивый!

— Даже если ты параноик, это не значит, что за тобой не наблюдают! — выдал я неведомо откуда пришедшую мудрость. — Тогда вопрос номер один. Как мне себя вести, чтобы не подставлять твоих девочек?

— В каком смысле? — не поняла она. Вот вообще не поняла, о чём я — не привыкла, что Саша задаёт такие вопросы. Как и Маша, и Женя, и Оля. Но две последние в силу возраста обладают достаточны опытом и практическим пониманием работы своих телохранов. А я — выпендрёжник и истеричка.

— Как проходит процесс моей защиты? По какой схеме вокруг будут расставлены твои девочки, на каком расстоянии? Что я могу делать, чего нельзя ни в коем случае? Чтоб я нечаянным поступком не обломал вам малину.

— Ну, знаешь, Саш… — Она была поражена. Не ждала такого от изнеженного капризного Годунова. — А может тебе не задаваться такими вопросами, а просто слушаться?

— так я и собираюсь это делать. И всё же, что по схеме? — Я был сама серьёзность.

— Да в общем, схема охраны тебя заботить не должна, это мы про меж себя решаем, — сдалась она и показала прикреплённую к воротнику кителя рацию. — Ситуация постоянно меняется, какая-то одна стандартная схема в один момент просто не сработает. Но вокруг тебя постоянно будет четверо. Расстояние — по обстоятельствам. Периодически буду их менять — примелькаются, но ты, наверное, их заметишь. Просто не делай им жизнь сложнее, этого достаточно, мы оценим. Что не делать? Не делать резких движений, которые нельзя просчитать. Например, не надо неожиданно бросаться и бежать куда-то. Или не стоит начинать, например, драку. Ударишь кого-то, тебя стукнут в ответ, и дух вышибут — а мы не успеем, ибо не всемогущи. И вообще, никакой агрессии. Ты мужчина, царевич, нельзя тебе быть агрессивным. Ещё нельзя есть непроверенную еду, а здесь, как понимаешь, вся еда непроверенная.

— И мороженку тоже нельзя? — нахмурился я — впереди по курсу, прямо возле арки Пречистенских ворот, стояла тележка, короб-холодильник по продаже мороженного. Некоторые вышедшие из храма люди решили поступить как и я, и организовали очередь, делая мороженщице кассу. Воскресенье, праздник же. Пока ещё тёплый сентябрь, солнышко светит… Почему нет?

— Мороженку можно, — уверенно кивнула тётка. — Оно заводское, запакованное. Но только которое ты сам купил, тем, что угощают, нельзя, даже если угощают запакованным. Можно сесть в кафешке, но предварительно маякнёшь мне — подтвержу. Нельзя покупать и есть булочки с рук, всякие ватрушки, кренделя, сосиски в тесте и прочее. И нельзя есть то, что тебе просто дают другие, угощают, даже если это заводское мороженное, но не купленное тобой. Тем более, у тебя ещё пакет с оладьями — там судя по виду неплохо так, а зная, как Ленка печёт, я б их не променяла ни на какие сласти мира. — Она грустно усмехнулась, вспоминая что-то своё. Я же мысленно согласился — повар, во всяком случае по печёностям, крёстная от бога.

— Теперь что можно, — продолжила наставница по боевой подготовке. — Можно слушаться. Можно общаться с людьми. Но ни в коем случае не вливаться в толпу. От любой толпы держаться как можно дальше! Толкучка — это приговор для нас, телохранов, мы не сможем уследить там за ВСЕМ. Так что скопления людей просто обходишь. Далее, если хочешь подать знак тревоги, чтоб мы обратили внимание, вытягиваешь руку куда сможешь, если незаметно, то в идеале вниз, и сжимаешь вот так.

— Вот так. — Я повторил жест за ней.

— Это называется «пальцовка». Их много, но конкретно эта означает, что ты обнаружил какую-то опасность, но не можешь пока сказать, какую. И мы должны напрячься и как можно быстрее двигаться к тебе выручать, не делая из этого шоу.

— А если совсем скирда? — нахмурился я.

— Тогда просто ори и беги. Сделаем, что сможем — для того и идём с тобой.

— В общем, ничего сложного, — кивнул я. — Могу идти?

— А я тебя держу? — Она лукаво улыбнулась. Тем, что сам напросился на лёгкий инструктаж, я поднял себе рейтинга в её глазах. Надо налаживать с тёткой отношения, не чужие, оказывается, люди…

Свобода! Как долго я о ней мечтал! Как долго хотел вырваться за пределы крепостных стен! И вот, наконец, я тут.

Стоять в очереди за мороженкой не стал, да и опасение толпы, собравшейся вокруг тележки, сыграло роль — я и сам не хотел туда, где людно. Любая из барышень, мимо которой проходил, может зашибить насмерть, просто случайно — это раздражало и мотивировало находить изысканные траектории движения. Я пока не готов драться с реальностью — меня шестилетняя Ксюша может победить. Арка станции метро «Пречистенская», на том же месте, где в другом месте «Кропоткинская», и вход в которую также с закосом под ворота, правда внешне отличающаяся от той, что в памяти «я». Не триумфальная арка, но и не ворота — что-то между. А вообще красиво, стильно. Поймал себя на мысли, что города разные, разное количество населения в них, и, разумеется, размеры, но многие названия здесь такие же, хотя не имеют никакого отношения к тем, что сформировались у нас. У некоторых общие корни, например наша «Воздвиженка» здесь «Крестовоздвиженская», по названию монастыря. Но есть улицы, которые называются одинаково просто так, и я не смог понять почему. Интернета же, как и персональных компьютеров, чтоб уточнить, тут нет. Тот же Новицкий бульвар, по которому пойду — с какого перепугу они одинаково называются? Или Тверской? Никитский? Или же Сивцев Вражек, маленькая боковая улочка, которая сыграет большую роль в моей жизни, правда, ещё не скоро, и на тот момент я об этом не знал. Он мог назваться и Троицким Вражеком, и даже Подьяческим, а видишь как… Правда Новый Арбат тут — Новая Смоленка, а Арбат один, «старый», без приставки. Зато как и у нас — сугубо пешеходный, и где логика? Пока в размышлениях об улицах далеко уходить не буду, и озвучиваю только то, что прочитал в ликбезе для туристов, который принесла тётка Настасья, когда попросил, видя, что за пределы стен меня пускать не собираются.

— Ну хотя б какой путеводитель туристический!..

Путеводитель она и принесла. И не один — четыре разных, причём один на немецком языке, который мой второй, я билингва (сам в шоке, но это реально так, und es ist fantastisch!) И карту города, правда только на русском. Оттого и блещу познаниями, ибо зачитал ликбез за пару месяцев заточения до дыр. Правда знаю я так хорошо только самый центр города, без рабочих окраин, исключительно места, где гуляют туристы и богатые горожане, но пока мне иного и не надо.

В общем, Бульварное Кольцо и тут кольцо, и история хоть и похожа на ТУ, но в деталях отличается. Общее с другим миром то, что тут тоже до середины тысяча семисотых годов стояли стены (честно, до каких стояли ТАМ не знаю, но подозреваю, что достаточно долго, ибо крымскую угрозу купировали как раз середине тысяча семисотых, при Катьке, а до этого татарва теоретически могла и до Москва дойти — до этого же доходила, а значит куда без стен — пусть стоят, кушать не просят). Внутри этих стен был Белый город, осколок древнего Средневековья, снаружи — Земляной, тоже осколок Средневековья, но позднего, ближе к границе Нового времени. Земляной город шёл от будущего Бульварного кольца до самого… Та-дам, кольца Садового, который представлял собой насыпанный в качестве укреплений большой сплошной вал. Целая сеть валов! Насыпаны они были, похоже, очень-очень давно, как бы не при первых Годуновых, если не ещё раньше, ибо Москва уже тогда была мегаполисом, а строить из камня стену такой протяжённости по нашим скудным северным финансам — так себе затея. Да и второй немаловажный фактор — появившиеся и применявшиеся массово пушки обнуляли любое каменное строительство. Маршал Вобан не даст соврать, Европа уже переходила на низкие массивные бастионы и звездообразные форты, а стены замков от ядер складывались, как картонные. Так что вал был всяко лучше, чем стена, и гораздо дешевле. Ну, а после Кометы строить укрепления стало бессмысленно и подавно.

После того, как Ксения Годунова установила мир в стране, эти валы и стены по сути и не использовались, а когда её дочь и внучка нагнули полек, «отжав» у них вначале Полоцк и Вильно, а в следующем веке и Варшаву прибрав, валы уже точно оказались без надобности и пришли в запустение, и их растащило на сройматериалы местное население. Однако камень стен так просто не растащишь, а стена мешала. И её, собрав волю в кулак, таки демонтировали, организовав на этом месте зону для гуляния богатого населения, которое как раз в это время и кучковалось сих краях, ибо близко к центру. Русь представляла собой архиклассическую боярку, и прорва князей и прочих аристократов должны были иметь резиденции как можно ближе к царице, и это не считая богатейших купцов и купеческих гильдий, которые также должны иметь статусные столичные резиденции. А вот из Кремля тогда как раз всех «левых» попёрли; кремль — это личная вотчина и дом царской семьи, «подите прочь — вон, Белый город весь ваш». Из кремля даже монастыри выселили! Монастыри, Карл! Ибо нефиг. Патриаршьи палаты оставили, но патриарх съехала в ХКС, а в остальном даже церкви не пожалели — по камешку разобрали, переписали очерёдность сборки, перевезли на новые места и заново собрали. Остались только те церкви в Кремле, которые своим видом статус придают, их всего шесть, а было около двух десятков, если не больше.

Так что спрос на элитную недвигу в этих краях был, а знать любит красивые места для отдыха. Вот и решили сделать одновременно и улицу, и рекреацию, размером с полукольцо бывших укреплений — проложили бульвары, с аллеями и фонтанами, замостили брусчаткой, и вот уже двести пятьдесят лет мы ими пользуемся.

Если говорить так прямо честно, то современная Москва хоть и вылилась за пределы Садового кольца, которое и здесь превратили в Садовое — на месте вала вокруг построенной на его месте дороги посадили кучу деревьев. Но ушла недалеко — примерно (навскидку) до границы ТТК. Плюс/минус, конечно, не всё здесь копия того, что там. Но вот зоопарк, находящийся на Пресне (просто Пресне, но, блин, и тут он на том же месте!) располагается на самой окраине Москвы. Зоопарк, Пресня, это ОКРАИНА, Карл! Tierleben sind wichtig!

А вот МГУ тут не на Воробьёвых горах, на которых здесь соседствует аж десяток разных монастырей, переехавших сюда из многих мест, и большинство — из Кремля; МГУ тут в селе Преображенском, где раньше была царская усадьба, переданная Софьей Второй для оного заведения. Та усадьба, похоже, в которой не-жил в этой истории Пётр Первый, в которой не-играл в солдатиков с потешными полками, не-ставшими после лейб-гвардией династии Романовых

А ещё Новодевичий монастырь, куда едут свадьбы пофоткаться и повесить замочек на мостике, это ТОЖЕ ОКРАИНА. Угу, элитные, блин, Хамовники, которые в метре от Кремля, здесь район уже не княжеско-боярский, хотя, буду справедлив, ещё не рабочий. А вот Шелепиха, рядом с которой где-то в неизвестно насколько далёком отсюда месте строят адские высотки Москва-Сити, считается пригородом. Там расположен полигон Кадетского Корпуса. Это такое учебное заведение под патронажем царской семьи, где из дворянок готовят офицеров комитатов, полевой армии. То есть грубо говоря, войска первой очереди, мобильные, постоянно использующиеся, как правило для охраны границы. Ибо армия в полном смысле слова — это боярское и дворянское ополчения, собираются во время войны. Саму границу держат боярские роды, получившие там землю, но сами они, без поддержки, удержать ничего не смогут, отсюда и были организованы комитаты, по примеру армии позднего Рима. Верная опора царской семьи, правда, все боевые части расположены далеко от столицы — компромисс царской семьи и аристократии. И в Шелепихе находится главное учебное заведение, куда может поступить любая одарённая, и стать офицером, тут же получив личное дворянство, если не имеет потомственное (которое также автоматически подтверждается). И, соответственно, чтобы тренировать магию, магические фигуры, как здесь называют «плетения» — проявления дара, и нужны огромные территории за городом.

Почему я так подробно про Кадетский Корпус распинаюсь? А потому, что впереди меня шли две очень, очень-очень классные чиксы в форме оного корпуса. Серое с зелёным, аккуратные кители, лычки, курсантские погоны… И симпатичные серые береты с помпончиками. Девочки не слишком высокого роста, но коренастые, впрочем, при этом женственные, и очень даже милые. Серые форменные брючки со стрелками ножки прятали, но тут в принципе никто не носит мини, так что лицезреть голые ножки в этом мире задача сама по себе непростая, и лучше уж брючки, чем платья в пол — приятнее работает фантазия.

Девочки увидели моё к ним внимание, остановились, зашушукались. Чему-то своему засмеялись — оценили симпатичного и явно знатного мальчика (я одет в «простой» камзол только по меркам царской семьи; среди окружающих это «простое» как «Порш Кайен» среди «Лад Приор»). Я как раз прошёл арку Пречистенских ворот и глазел по сторонам на абсолютно всё, сравнивая, что вижу с тем, что никогда не видел, но знаю. И сравнение было интересное. Но я только вышел на свободу, делаю первые шаги, и, решил, что успею, пока не буду торопиться и с кем-то знакомиться. И под взглядами двух курсанток медленно двинулся в сторону следующей точки с мороженным, которых на Бульварном Кольце, видно, немало.

Дорога по центру была мощённая, но боковые дорожки, за аллеями справа и слева, отсыпаны мелкой гранитной крошкой. Или не гранитной. Короче, мелкие-мелкие камешки. Причём хорошо утрамбованные, и идти по такой дорожке было одно удовольствие. Вот на это удовольствие, спасаясь от взглядов симпатичных курсанток, я и свернул — всё равно мимо мороженого не пройду. Вокруг дорожек через достаточно большие для интимной беседы расстояния, но достаточно близко чтобы хватило как можно большему количеству людей, стояли лавочки. На самом деле при московской людности вечером, наверное, тут не сядешь, но сейчас гуляло не так много народа, и большинство мест отдыха стояло пустыми.

На большой дорожке по центру, деля её напополам, периодически разъединяясь, тянулись клумбы, усаженные разноцветными цветами. Даже в московском регионе в начале сентября тут всё пестрело от красок. То есть этим целенаправленно занимаются, на это выделяются немалые средства. А значит есть спрос и потребности. И я знал источник потребностей — женщины любят цветы, женщины любят краски. Женщины вообще любвеобильные создания.

Охранниц срисовал сразу — да они и не сильно-то скрывались. Две шли впереди метрах в пятидесяти по главной аллее, две позади метрах в тридцати и пятидесяти на главной и моей аллее соответственно. А ещё недалеко по главной почти параллельно мне шла сама тётка Настасья — лично контролировала процесс так сказать. Кстати, только сейчас понял, что карманных денег мне не дали! Дали утром те, что «проверили», которые сынки и дочки аристократии накидали «по-приколу» за концерт у кремлёвской стены. Ага, такие люди деньги могли оставить только и исключительно «по-приколу», я не льщу себе. Но и за то спасибо. Две с половиной тысячи рублей на ту ораву в принципе не так и много, даже если учесть, что скидывались не все. Просто представители ЭТОГО общества обычно не смотрят на номинал купюр — там были люди исключительно из высшего сословия страны. А вот почему родственнички не выдали обещанных карманных? Забыли? Или специально не дали, чтоб я ПОПРОСИЛ? Типа буду осознавать, кто в доме хозяин и от кого критически завишу? Или же пролюбили и тупо забыли про меня? Если честно, мне оба варианта не нравились, и я даже не знал, что хуже. Ибо забыть за главное моё чаяние, когда пойду гулять, ничем не лучше целенаправленного опрокидывания по принципу «поставить в стойло». Я бы сказал, «стойло» даже честнее. «На, сынок, и не забывай, что ты часть семьи». Да, завишу, мать его так, но подразумевается, что я всё-таки свой, сын и брат, а эта зависимость обоснована! Просто я должен слушаться, не надо выпендриваться, и всё у меня будет. А вот кто я для них, если о главном для меня за три последних месяца чаянии не грех забыть…?

— Привет, красавица! — улыбнулся я мороженщице, стоящей на перемычке главной и боковой аллеи. Тётка лет тридцати с хмурым выражением лица в униформе продавшиц — уличные торговки обязаны быть соответствующе одеты, или их лишат лицензии. В этом случае они как бы под защитой государства, их нельзя обижать — худо будет. И несмотря на общую скромность, униформа эта… Заводила воображение, почему — не знаю.

Тётка подняла на меня глаза, ни капли не улыбнувшись.

— Чего надо, мальчик?

— Чего-то ты смурная, тётя. — Я дорвался «до сладкого», до общения, и теперь держите меня семеро.

— А тебе какое дело? Смурная и смурная…

Был бы я постарше, она б нагрубила. Но я был дитём неразумным, на которое не стоит тратить эмоции.

— Да просто тепло, хорошо. — Я картинно потянулся и повернул лицо к солнцу. — Птички поют. Ляпота! Радоваться надо. И ты, красавица, вся из себя… А стоишь и хмуришься. Непорядок! — покачал головой. — А ну улыбнись!

— Мальчик, или отсюдова? — занервничала мороженщица, бросив взгляд мне за спину, и по лбу её пробежала морщинка — поняла, что это моя охрана, а значит и посылать по матушке меня тоже не стоит. — Тебе оно надо, какая я из себя?

— Надо! — уверенно заявил я. — Когда такая красавица стоит, голову повесив, это удар для Мироздания! Такие красивые женщины должны дарить всем радость, показывая своё настроение, чтобы даже пролетающие птицы видели твою улыбку и говорили: «У этого мира есть шанс! Бог не напрасно его создал!» И я уже молчу о проходящих мимо! А вдруг среди них будет Тот Самый?

— Ой, боярич, ну и нафантазируешь же ты… — Дама «потекла», растекаясь юшкой. Кажется, даже покраснела. — Тоже удумал… Тот Самый! Знаешь, сколько лет его жду?

— А вот если будешь так стоять, словно грустное чучело на огороде, никогда и не дождёшься! Ну-ка, грудь выше! Ещё выше! Колесом! Губы лодочкой и в стороны! В стороны говорю! Улыбаемся! А про себя повторяй: «Какой замечательный день! Мне обязательно повезёт! Именно сегодня повезёт! На крайняк завтра!» Давай, вперёд! Говори!

— Вслух?

— А как же! Ты от кого-то хочешь скрыть, что ты счастливая?

— А я счастливая? — полное охренение и недоумение на её лице. Видно, с таким напором, да ещё и от мужчины, да ещё и сопляка, никогда не сталкивалась, и в какой-то степени её было даже жаль. Но я вышел на охоту, мне плевать.

— А разве нет? — «удивился» я.

— Так… Вроде нет… Пока… — Снова замялась.

— Так это пока. А если займёшься собой — будешь. Обязательно будешь! Повторяй, не слышу. Давай: «Мне повезёт!»

— Я… Мне повезёт! — произнесла она, капитулируя. Перед пацаном.

— «Обязательно повезёт».

— Обязательно повезёт!

— «Я красивая и обаятельная». Давай, повторяй!

— Я красивая и обаятельная!.. — Ей было конкретно не по себе, но через сюр ситуации тётка перешагнула, дальше будет легче.

— Во-от! И головку-то не опускай. Выше подбородок! Вот так, уже лучше. Теперь я вижу перед собой женщину, а не шмару всеми забытую. И без обид, я сам хочу, чтобы ты сияла.

— Ох, боярич, договоришься ты когда-то… — покачала она головой, но сердитость была напускная — я смог парой слов в корне переломить ситуацию с её восприятием. Поднял красавице не только настроение, но и самооценку. — А сам-то что? Не хочешь «тем самым» быть? — вдруг задорно подмигнула она левым глазом.

Так, ловушка. Ответы «да» и «нет» ведут в тупик. Значит, как обычно, идём кружным путём.

— Для кого-то буду… Но извини, детка, меня уже сосватали и через пару лет оженят. А я, как истинный кабальеро и мачо, не хочу давать прекрасным сеньоринам ложные надежды!.. — И я застрелял в неё глазами, словно из пулемёта. Я пародировал Кота-в-Сапогах, друга некого зелёного монстра по кличке Шрек, и в душе не знаю, кто это такие. Обрывок памяти всплыл, но далеко не в том объёме, как мне бы хотелось. Тот, судя по подсказкам памяти, был знойным мачо в шляпе и со шпагой, да ещё в сапогах. И плевать, что кот — наоборот, придаёт шарма. Сеньорита мороженщица передо мной снова «поплыла», впрочем, понимая, что я тоже играю. Но игра ей настолько зашла, что на ближайшие день-два с самооценкой у неё будет полный порядок.

— Тебе какое, знойный мачо-кабальеро? — заулыбалась она. — Выбирай любое, угощаю! Два? Три? Много не бери — горло заболит.

— А касса? — нахмурился я.

— Моё. Берём под реализацию. А я, уже сказала, угощаю. Так какое любишь? Клубника? Шоколад? Ваниль? Эскимо?

— А какое посоветует прекрасная идальга?

Однако, этот мир мне всё больше начинает нравиться!