В начале перемен

Глава 1 В которой наши герои пытаются найти Ольгу и хулиганят в Иерусалиме

Андрей недоуменно слушал короткие гудки. Что-то пошло не так. Телефонный звонок Ольги оборвался так же неожиданно, как и возник. Он нажал повторный вызов и услышал, что «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Почему-то в груди возник спазм, сжалось сердце. Задохнулся, а когда выдохнул, понял, что боится. Сроду он не испытывал столько приключений зараз. Честно говоря, изрядно надоело болтаться в компании, которая привела бы в восторг психиатров. Впрочем, и сам стал таким же. Видимо, сумасшествие заразно.

Подруга ушла на пару часов, потом позвонила, голос был странный, сказала, что в Лас-Вегасе, и вызов сбросился.

И какие мысли это вызывало? Дурацкая шутка? Нет.

О том, что у телефона могла кончиться зарядка? Не угадали.

Что Ольга могла элементарно напиться и нести околесицу? Опять мимо.

Откуда-то из глубин мозга поднималось ощущение кошмара. Как в детстве. Когда бука лез из шкафа в полной темноте. Протягивал свои когтистые лапы. И от этого не скрыться, даже если накрыться с головой одеялом.

С Ольгой случилось нечто очень плохое. И было понятно, что не стоило тешить себя надеждой, мол, всё обойдётся. Надо что-то делать, потому что иначе ночной кошмар придёт ко всем.

В таких случаях он вспоминал свою бабушку, маленькую седую женщину, которую восторженно любил. Она знала ответы на все вопросы, понимала то, что он не открывал никому.

– Ты суетишься на пустом месте, – сказала бы она. – Не произошло ничего страшного, а уже пугаешь сам себя. Девушки часто совершают нелогичные действия. Прерывают телефонный разговор. Лепечут ерунду. Подумаешь, сказала, что в Лас-Вегасе. Могла просто обмануть.

Что бы он ответил? Принялся по-детски убеждать:

– Ольга не такая, как другие.

Бабушка бы утомленно покачала головой:

– Опять влюбился?

– Наверное.

– А кто её родители?

– Не знаю.

– Она из приличной семьи?

– Не знаю.

– А что ты о ней знаешь?

– Она колдунья.

– Это о многом говорит.

Старушка была реалисткой до мозга костей. Не любила восторженных теорий, будь то вера в Бога или в светлое коммунистическое будущее. «Вокруг нас то, что мы сами создаём», – говорила она.

– Ба, ты не понимаешь. Последние несколько месяцев я погрузился в волшебный мир.

– Понимаю. Но почему этот вызывает у тебя страх?

«Почему?» – повторил себе вопрос Андрей. Он огляделся.

Мимо топали карлики и вурдалаки, скелеты дребезжали остеохондрозными костями, стайка галдящих ведьм оставила на велосипедной парковке свои мётлы. Все торопились успеть на очередное аутодафе согласно вывешенному у мэрии списку мероприятий.

Отвечать бабушке было всегда сложно. Требовалось говорить правду, а не то, что выглядело как правда. Она удивительно чувствовала фальшь.

– Потому что вокруг нас толпятся не только обычные безумцы, но и невидимые сущности иных измерений. И они крайне опасны.

Наверное, сейчас она провела бы ему рукой по волосам:

– Откуда ты это знаешь? Потому что так сказала твоя Ольга?

Тогда бы он обиделся, убежал и полчаса прятался, чтобы появиться и спросить как ни в чём не бывало:

– Ба! Мы пойдём гулять?

– Поборол свои страхи?

– Не знаю.

– Все страхи внутри нас. И вся сила там же. Лишь твои поступки говорят, кто же победил.

Он набрал номер Максима. Слава богу, тот ответил почти сразу.

Андрей зачастил:

– Послушай, только что звонила Ольга. Очень странно. Сказала, что находится в Лас-Вегасе. По-моему, меня не узнала. Но голос точно её. И связь почти сразу прервалась.

– Она не может быть в Америке. Мы же расстались пару часов назад.

– Не поверишь. Я подумал то же самое.

– Погоди, дай сообразить. Ты перезвонил?

– Естественно. Но её телефон вне зоны доступа. У меня плохое предчувствие.

– Успокойся. Сейчас без четверти десять. Давай встретимся в холле гостиницы. Через пятнадцать минут.

– Это значит в десять?

– Да. Не волнуйся ты так. Я позвоню Вадиму.

Андрей вновь слушал короткие гудки. Они звучали потерянно.

Вадим с Максимом уже ждали, когда он вошёл.

– Мы связались с Анри. У нас у каждого встроенный чип, не потеряешься. Так вот Ольги здесь нет. И в Лос-Анджелесе тоже. И вообще на Земле.

Вот! Так и знал! Не случайно целый день было ужасное предчувствие.

Он прикрыл веки и услышал:

– Даже если бы она умерла или была убита, чип бы давал сигнал.

Андрей открыл глаза:

– Значит, жива?

– Будем надеяться. Ольгу непросто убить. Многие пытались. Чип не будет давать сигнал из потустороннего мира. Но никогда не слышал, что бы оттуда можно было позвонить по телефону. Бред какой-то.

Похоже, в этой ситуации житейская искушенность Андрея не работала. Здесь действовали свои правила. Они сражались с чем-то безымянным и непостижимым. И только сейчас он понял, что за этой сумасшедшей игрой могут стоять вполне реальные опасности.

Он прикипел к Ольге. Нравилось, что она не пыталась чем-либо привлечь, привязать к себе. Не пыталась переделать его, как принято у большинства женщин. Занималась своей работой, просто разрешая ему быть поблизости и по возможности не мешать. У него был выбор: следовать за ней или нет, что-то менять в себе или оставаться таким, как есть. Рядом с ней чувствовал себя подростком, несмышлёнышем. Ольга вела себя с ним, словно бабушка с внуком. И почему-то это оставляло в душе ощущение счастья.

Максим положил на стол карту города:

– Андрей, ты последний видел Ольгу. Отметь точку, где вы расстались.

Карта была непонятная, на французском языке. Наконец с грехом пополам нашел переулок между стеной и входом в музей. Поставил жирную точку. Ручка была с красными чернилами, отчего знак получился многозначительным.

– Там еще вход в музей недалеко, – добавил он.

– Что она сказала?

– Ты же её знаешь. «Гуляй», – сказала.

Вадим нахмурился словно переваривая новую мысль:

– А ведь ты и вправду видел её последним. Может, вы с Ольгой разыгрываете спектакль. Придумали что-то… Шутки шутить вздумали.

Андрей не стал пугаться. Ну их, этих боевых магов, в жопу с их яростью. Ольга бы сказала: «Тупят». Поэтому и злятся.

Не стал отвечать, а сидел спокойно, рисуя линии на свободном куске карты.

Максим положил руку на плечо Вадима:

– Не валяй дурака. Он тут точно ни при чём.

Андрей и здесь не прореагировал. Смерть не самое худшее. Самое противное – неизвестность, которая прячется за ней. Красные линии покрывали бумагу, переплетались. Овалы и арки наползали друг на друга. Показалось, что чьи-то внимательные глаза заглядывают ему в мозг. После случившегося с Ольгой можно ожидать проблем с каждым из нас. Почему спутники не удивляются, что до сих пор живы? Может быть, как раз это их и злит. Вон глаза Вадима давно мертвы. Хотелось крикнуть, стукнуть кулаком по столу, потребовать разумных действий, а не пустых придирок друг к другу. Но он только машинально водил ручкой по бумаге.

В голове туманилось, всё перемешалось: дурацкая красная корова, изгиб Ольгиного бедра, Лас-Вегас, где он никогда не был… Рука двигалась автоматически. Линии ложились друг на друга.

Максим заглянул в рисунок. И вдруг, словно осенённый, попросил:

– Ну-ка дай. Что ты рисуешь?

– Просто линии.

– Ни фига себе линии. Ничего не напоминает? – Он перевернул листок.

Вадим молчал. Андрей тоже. На листке была нарисована типичная калюка-малюка. Эмоциональность приятеля казалось странной.

Максим схватил планшетник и минуту что-то искал, двигал пальцами, меняя размер изображения. Наконец показал фото и наложил на него рисунок Андрея. Удивительно, но линии и даже красный цвет совпали безукоризненно. Подпись под фотографией гласила: «Монумент Александра Колдера в Иерусалиме, называемый „Красная корова“. Высота семь метров. 1976 год».

Максим развеселился:

– Всё-таки ты гений, Андрей. Вот дурак дураком, а гений. Вадим, ты заметил, что уже не раз именно он находит ключевые подсказки?

– Давно заметил. Это-то и подозрительно.

– Просто у гениев особые отношения с мирозданием. Ты видел раньше эту скульптуру?

Андрей с удивлением сравнивал фотографию на экране со своей мазнёй. Бред сивой кобылы, нет, скорее красной коровы. Ну вот! Теперь и не порисуешь самостоятельно. Кругом дьявольщина. Когда-то рисовал для коммунистов, потом для олигархов, теперь заказчиками стали черти полосатые. Повышение статуса? Он помотал головой, чтобы утрамбовать взъерошенные мысли, и произнёс:

– Никогда не знал, что Колдер создал такую гигантскую скульптуру. Он делал в основном мобильные конструкции из проволоки. Они сами шевелились вследствие неустойчивого равновесия. Там еще трюк какой-то был с шариком, который исчезал. Говорят, его потом использовали фокусники.

Максим откинулся в кресле:

– Как думаете, может ли быть случайным совпадение бессознательно нанесённых линий и реального монумента, который к тому же называется «Красная корова»?

Андрей понимал, что вопрос риторический. Поэтому промолчал.

Вадим недоверчиво изучал изображение, несколько раз перевернул листок вверх ногами. Наконец спросил:

– Что ты говорил про исчезающие шарики?

Андрей замялся. Когда Вадим задавал вопрос, это звучало неприятно и хотелось ответить точнее.

– Не знаю, насколько это правда. Знакомый скульптор рассказывал, что Колдер занимался магией. И шарики исчезали на самом деле. Вроде проваливались в другое измерение. Думаю, втирал байки.

– Это произведение автор сделал перед смертью, – тихо произнёс Максим. – А если твой приятель не врал?

– Моя бабушка говорила: «Если бы да кабы, во рту росли бобы».

Вадим вновь взглянул на Андрея мёртвыми глазами серийного убийцы.

Андрею нравилась собственная невозмутимая отважность. Чувствовал себя суперменом, как и они. С кем поведёшься. Он даже задумал было засвистеть, но решил всё же не зарываться.

Максим продолжал настаивать:

– Пункт первый: нам что-то пытаются подсказать неизвестные силы. Пункт второй: Колдер занимался магией. Пункт третий: его скульптура называется «Красная корова», она точь-в-точь изображена на рисунке Андрея. Пункт четвёртый: Ольги нет в этом мире, но она же звонила откуда-то. Значит, есть где-то ещё. Если предположить, что шарики действительно исчезали из этой реальности, то иерусалимская скульптура может быть порталом в иной мир. Может быть, туда, где находится Ольга. А возможно, кто-то помогает нам искать пепел и подсказывает дорогу. Барон мог ошибиться, и нам дают другую верную наводку.

Вадим упрямо качнул головой:

– Если бы монумент был порталом, в этом месте исчезали бы сотни людей ежедневно.

Андрей поднял руку, как на уроке:

– Может быть, нужны какие-то специальные условия.

– Какие же?

– Полнолуние, например. Время суток определённое.

Вадим поморщился:

– Всё это гадание на кофейной гуще. Можно еще гематрию фамилии скульптора подтянуть или год установки скульптуры. Ерунда!

Максим досадливо махнул рукой:

– Мне кажется, в этом что-то есть. Андрей, ты рассказывал про фокусы с исчезающими шариками. А детали помнишь?

– Кажется, это проделывали в каком-то цирке. Зрители ощупывали металлическую конструкцию. Вроде была вспышка пламени. И исчезновение.

– Вот. Вспышка! Для того чтобы портал сработал, нужен огонь. Ведь в Библии говорится, что корову надо сжечь. Ну что, друзья, подожжём красную корову Иерусалима!

Вадим заговорил медленно, словно пережёвывая мысли:

– Идея интересная. Хотя может оказаться, что ничего не получится, и мы будем иметь дело с местными спецслужбами.

– Ну и что? Ты же справишься с армией.

– Я не буду развязывать войну на Ближнем Востоке из-за сомнительных рисунков этого гениального парня.

– Вадим, кончай бурчать. Ольга или пепел. Оба варианта нас устраивают. Кстати, она бы тебя спасала, даже если пришлось немного пошуметь.

– Думаешь?

– Уверен. Истинно говорю.

– Ты думаешь о женщинах лучше, чем они… Ладно. Можно попробовать. Ночью, когда нет людей. Там везде видеокамеры. У нас будет максимум пару минут, чтобы облить бензином огромную скульптуру, поджечь и войти в портал, если он существует. Может оказаться, что портал не откроется, потому что требуются еще какие-то условия. Например, сплясать надо или спеть…

– Знаешь, я полагаю, если что-то и понадобится, нам подскажут. В конце концов, я же с вами, и должно повезти. Удача – верная мне особа!

– Хорошо, летим в Израиль. Похулиганим, – подвёл итог Вадим.

Андрей подумал, что всего пару месяцев назад Ольга вытащила его с того света. Рискнула собственной жизнью. Пора отдавать долг.

События вновь завертелись с бешеной скоростью. Он уже начал привыкать. За последние несколько месяцев летал самолётами чаще, чем за всю предыдущую жизнь.

Аэропорт Марселя обнял сухим кондиционированным воздухом, который вскоре сменился густым, как кофе, ароматом земли обетованной.

К ночи они уже стояли на одном из холмов Иерусалима перед подсвеченным прожекторами гигантским монументом. Он распластал свои щупальца и арки, как свирепый паук с массивными красными лапами. В холодное тёмное небо уходили металлические плоскости и балки. Не наблюдалось никакого сходства с коровой, если, конечно, она не с Марса. Или из преисподней.

– Жуть! – сказал Максим.

– Произведение искусства должно вызывать эмоции, – подтвердил Андрей.

– Осмотр закончили. Работаем, – коротко приказал Вадим.

Огни города образовывали небольшое пятно реальности. Виднелись здания, уличные фонари. Лишь с одной стороны, за смотровой площадкой, тёмным пятном затаилась темнота, откуда отчаянно сквозило. Что-то подсказывало: там домов нет, лишь провал куда-то в неизвестность. Может быть, там пряталась глубокая долина или пропасть.

Было холодно, от дыхания шёл пар. Жёлтые огни человеческого жилья перемигивались с небесными фонариками. Вот с неба торопливо упала звезда – спешила на свидание.

Вадим вынул из недр багажника и дал каждому садовые опрыскиватели. Баллоны были уже заправлены бензином.

– Ты, гений, поливаешь переднюю массивную часть. Мы с Максимом работаем с задними лапами. Будем считать, что у нас две минуты. Быстро пошли.

Андрей очумело разглядывал инициалы скульптора, выдавленные в металле: «А. С.» – Александр Колдер. Но английские буквы совпадали с русскими «А. С.», и это была его собственная подпись: Андрей Соркис.

Думать было некогда. Несмотря на то что еще днём Вадим несколько раз показывал, как действует опрыскиватель, Андрей замешкался. Сначала щедро полил собственные кроссовки. Если попадёт искра, то, скорее всего, загорится он сам. Быстро сдёрнул обувь с ног. Асфальт не казался морозным – наверное, за день накопил тепло. Босиком стоять было даже приятно.

«Что мы делаем? Нас даже в полицию не заберут, а прямиком отправят в психушку».

– Чего мечтаешь! Работай! – расслышал крик Вадима.

Нажал помпу. Теперь всё удалось. Бензиновая вонь заглушила ночные запахи.

– Тридцать секунд, – скомандовал Вадим.

Андрей торопливо принялся орошать металлические балки. Вдруг сообразил, что не покупал спички. И спутники вроде бы тоже. А может, и нет. Пока взвинчивал себя, услышал новую команду:

– Готовы?

– Да! – крикнул Максим.

– Нет! Кажется, я спички забыл.

– Закончил, спрашиваю?

– Вроде.

– Все отошли.

Только сделал несколько шагов, как скульптура вспыхнула сразу в нескольких местах. Огонь мгновенно охватил конструкции. В лицо пахнул жар.

– Одна минута. Быстро входим в арки. Ты почему босиком? Ну ты козёл…

Максим уже пробежал под главной, затем под боковой. Ничего не происходило. Андрей тоже попытался пройти, но под ногами оказались горящие капли. Он обжёгся, подпрыгнул, отскочил в сторону. Увидел узкую щель. Здесь под ногами ничего не горело. Пролез, опять обжёгся, теперь рукой. И вдруг понял, что запаха бензина нет, но и воздуха тоже.

Он очутился в ледяной воде, на немалой, судя по давлению, глубине. Андрей с рождения не любил тонуть. Судорожно замолотил ногами и руками. Вода и сама охотно выталкивала его пухлое тело прочь, туда, где сиял яркий свет.

Через мгновение пробкой выскочил на поверхность. Вокруг был яркий день.

Обнаружил себя посередине крохотного озера. Со всех сторон грозно нависали отвесные скалы, но между ними виднелась пологая лощина. Поставь лежаки, и будет пляж. В два гребка оказался на берегу. Окоченелый и ошалевший. Воздух был довольно тёплый. Цикады стрекотали свои рэперские речитативы. Раскидистые кроны деревьев образовывали зелёные шатры. Никого. Содрал ледяную одежду и принялся выжимать воду. Как вдруг услышал деликатное покашливание.

Рядом неведомо откуда появилась симпатичная девушка. Пожалуй, для современного взгляда на девичью красоту она была пухловата. Ряд приятных округлостей выдавался самым соблазнительным образом.

«Выдающаяся красотка!» – пришло на ум Андрею, который находил массу достоинств в любой даме. Он с интересом разглядывал незнакомку.

Синее платье пышными складками спадало до земли, оставляя открытой белую шейку, украшенную нитками чёрного жемчуга. Русые волосы убраны под бордовую шапочку. Розовые щёчки, надутые губки. Большие глаза были слегка прикрыты, словно их хозяйка стеснялась.

– Вода Воклюза слишком холодна, – сказала девушка. Слова прозвучали как стихи или пароль.

– Мне бы в сухое переодеться…

– Хитон поэта вам бы подошёл.

Андрей очень надеялся, что это был вопрос.

– Ещё как подошёл, – поспешно согласился он. – Хотя я не поэт, а скульптор.

– Как это славно, – молвила девушка, протягивая одежду, невесть откуда появившуюся у неё в руках.

Ветер коснулся глади озерка, и оно покрылось рябью гусиной кожи.

До чего же холодная вода!

Накинув плащ, герой приосанился. Всё-таки общение с прекрасным полом у него всегда выходило неплохо. Он почти мгновенно просох и согрелся. Наверное, потому что девушка была такой, от которой делается жарко.

– Андрей, – поклонился он.

– Лаура.

Имя отозвалось где-то в сознании. Вспомнил:

Такие имена встречаются нечасто. Одежда дамы сильно смахивает на средневековую, а может быть, такая и есть. Андрей уже ничему не удивлялся.

Окружающий мир уже давно перестал быть нормальным.

Его бабушка никогда не читала фантастику. Может быть, поэтому не верила в сверхъестественное. Считала фокусников циркачами, целителей – шарлатанами. На всё имела рациональное объяснение. Что бы она сказала сейчас?

– Рада, что ты наконец прочитал сонеты Петрарки.

– Вдруг та самая Лаура!

– Опять влюбился?

– Ничего подобного. Почему стоит только встретить девушку…

– Кто её родители?

– Ба! Прекрати. Это же Лаура, возлюбленная Петрарки.

Улыбка у старушки была чуть заметна, как у Моны Лизы.

– Тогда я знаю её семью. Кстати, её праправнуком будет тот самый маркиз де Сад.

Андрей понимал, что это правда, в литературе бабушка разбиралась лучше, чем в вязании.

– Ну и пускай хоть Гитлер. Она мне совсем не нравится. Поэт явно преувеличивал её очарование.

– Что есть красота?

Во время разговора бабушка откидывала седую голову, прикрытую белой шляпкой.

Не на все вопросы есть ответы. Красота загадочна и необъяснима. Особенно женская. В Средневековье почитались пышные, дебелые и пахучие дамы с лесистой порослью в особо интересных местах. Сейчас любят чисто вымытых, бритых, загорелых, высоких и подтянутых спортсменок с африканскими губами. Интересно, кто засовывает в головы людей такие прямо противоположные идеалы?

Всегда лучше расставить точки над «i».

Он повернулся к Лауре.

– Это вы? – спросил прямо.

– Да, я, – честно ответила та.

У Андрея даже голова закружилась. Вот он, идеал возвышенной любви, воспетый Петраркой. Кстати, всё сходится, тот жил где-то около Авиньона, в местечке с похожим названием. Как она сказала? Воклюз. Вроде бы так и есть.

– Вы, верно, кого-то ищете?

– Девушку по имени Ольга.

– Пойдёмте со мной.

Он позволил увести себя вверх по склону. Там начиналась каменистая тропа с чернильными пятнами теней. Деревья спустили рукава лиан. За зелёной стеной бурчал невидимый ручей. На жарких камнях застыли ящерки, бедные родственники драконов.

– Осторожно. Можно споткнуться.

– И умереть?

Лаура не ответила, лишь засмеялась мягким завлекающим смехом.

Они вышли на поляну. Лёгкий ветерок трепал кроны, а густую траву расчёсывал косыми проборами. Вокруг сгрудились скалы, разглядывая то, что находилось в центре – столы, накрытые белоснежными скатертями. За ними сидели мужчины и женщины. Хрустальные бокалы с напитками покоились перед каждым. Но люди застыли неподвижно, погружённые то ли в грёзы, то ли в думы. А может быть, в разновидность смерти.

Свет солнца казался чересчур ярок для этой безмолвной компании. Пение птиц и жужжание насекомых звучало слишком живо. Сюда подошёл бы полумрак, полный смутных видений и беззвучных движений неведомых существ. Здесь не должно было быть ничего осязаемого, лишь тень ветра да шаги сна.

Андрей растерялся. Что это? Загробная вечеринка с мертвецки пьяными покойниками?

Захотелось оказаться в набитом людьми торговом центре. Выпить пива, поболтать с весёлыми девчонками, избалованными мужским вниманием. И совсем не потому, что на лужайке за столами отдыхали трупы. Причина была в том, что события мчались вперёд и, похоже, не собирались останавливаться даже на короткую передышку. А нервная система уже на пределе.

Он всегда удивлялся хладнокровию своей бабушки. Как умудрялась она никогда не раздражаться? Разве человеку это возможно? Большинство взрывается при первой возможности, скрывая за криком собственную неуверенность, ложь, страх, слабость. Он любил мысленно разговаривать с ней, даже став взрослым. Со временем это вошло в привычку. Может быть, это была своеобразная молитва. Во всяком случае, ответы на свои вопросы он получал.

– Знаешь, ба, похоже, Лаура подрабатывает выпасом зомби.

– У всех свои скелеты в шкафу.

– И у тебя?

– У меня нет. Видишь, шкаф забит книгами.

– Мне всё это не нравится.

– Что? Лаура? Зомби? Или ты боишься выглядеть нелепым перед другими? Вадимом, например?

– Почему я постоянно влезаю во всякое дерьмо? Тысяча человек пройдут, а я наступлю, и непременно в новых кроссовках.

– Так уж устроено: хочешь сделать что-то хорошее, вляпайся в грязь. Чистенькими ходят лишь жулики да политики.

– Мне кажется, это не трупы и даже не призраки.

– Боишься?

– Нет. Дело не в этом. Призраки должны быть бесплотными. Этих, думаю, можно потрогать.

– Попробовал.

– Не хочу. Бр-р-р. У них холодная липкая кожа…

– Ну так не трогай.

– Почему Лаура сказала, что здесь я найду Ольгу?

– Она так не говорила. Просто ты это знаешь…

Андрей ощутил дрожь, неприятно пробежавшую по телу. Да, он действительно знал, что Ольга здесь, такая же холодная и неподвижная, как и все остальные.

Лаура, прищурившись, проследила за его взглядом:

– Не бойтесь, это мои гости. Они ждут. Иногда столетия.

Да. Гости, которые очень засиделись. И похоже, не собирались уходить.

Время застыло на этой поляне, прикрыло веки, отдыхало, растянув секунды в года.

– Они все живы?

– Конечно. Тут есть ваша дама?

Он быстро пробежал глазами. Людей немного. От силы человек тридцать. Мёртвые глаза, смотрящие внутрь. Погружены в себя, в неведомую мглу, где тьма рассказывает им сказки. Что они видят в своих грёзах?

Вдруг замер. Так и знал! Даже во сне такого не привидится. Ольга сидела за третьим столиком справа. Её лицо казалось совершенно безучастным, отчужденным и таким же призрачным, как у всех остальных. Глаза чуть прикрыты, словно от яркого света. Руки плетьми лежали на столе. Дыхание не заметно. Но на коже нет признаков распада, тления, порчи. Ничего, что бы указывало на необратимость.

– Это та, которую искали?

Андрей кивнул. Когда не знаешь, что делать, не спеши совершить оплошность. Время, как сорная трава, чем-нибудь да прорастёт.

Что делать? В этом сумасшедшем мире, куда его забросило несколько месяцев назад, требовалось постоянно принимать невероятные решения. Но какие? Он же не маг вроде Вадима. Не супермен, как Максим. Просто обычный человек. Когда-то читал «Властелина колец» и Гарри Поттера, но вряд ли это можно было бы зачесть как серьёзную теоретическую подготовку. Ведь с детства любил приключения. Теперь их с избытком. Даже слишком. Много шоколада вызывает тошноту.

Он уже не спал нормально несколько дней. Всему требуется передышка, даже событиям. Тело, словно заботливая мать, просило: «Остановись, отдохни, закрой глаза. Хоть на несколько минут». Разум, будто строгий отец, требовал: «Включись. Не расслабляйся. Спасай подругу. Время подвига!»

Он чувствовал, как жар разлился по лбу, плечам, спине. Надо действовать. Как? Элементарно! Схватить Ольгу и убежать. Куда? Прыгнуть в озеро и утопиться обоим.

– Я могу забрать свою девушку?

– Вам придётся подождать, месье скульптор. До аудиенции она не сможет покинуть это место.

– Аудиенции? С кем?

– С Всевышним судьёй. Но у неё хорошие шансы. Всё-таки египетская богиня Мерет.

Мозги у Андрея совсем вскипели. Как всё запуталось. Он помнил странную свадьбу в обители бога Гора. Они тогда крепко накурились какой-то дряни. Ольгу похитили. Потом попали внутрь пророчества Иоанна, которое оказалось то ли свадьбой, то ли просто балаганом. Он много пропустил, потому что катался на верблюде. Противном, вонючем. Когда это было? Кажется, в августе. Теперь каждый месяц был бесконечностью. А ведь совсем недавно жил обычной жизнью. Пил водку, лепил скульптуры для московских миллионеров. Участвовал в городском конкурсе. Может быть, прошлой жизни не существовало. Приснилось. Или наоборот. То, что происходит сейчас, затянувшийся сон.

Лаура протянула бокал:

– Хотите выпить напиток забвения, месье скульптор? Так и ждать будет легче. Бесконечность пройдёт незаметно.

Андрей подумал, как по-разному тянется время в иных мирах. Здесь никуда не торопятся. А на Земле, с нашими жалкими десятками лет жизни, мы несёмся вскачь, соревнуемся с судьбой. И злимся, когда проигрываем.

Если возможность разбудить Ольгу от дурмана? Что ей снится? Лас-Вегас? Чёрт, а где Вадим с Максимом? Они наверняка что-нибудь бы придумали.

Ему показалось, что тело отяжелело. Клонило в сон. Но ведь он же не пил из протянутого бокала.

Рядом с Ольгой есть свободное кресло. Может быть, усесться туда и всхрапнуть наконец всласть. Вдруг он понял, что будет видеть сны, которые, в свою очередь, станут новой жизнью. Кем он будет там? Королём или шутом? Богачом или нищим? Мысли делались тяжёлыми и вязкими. На душе стало спокойно. Какая разница? Жизнью больше, жизнью меньше. Сколько снов случается нам видеть? Тысячу? Десятки тысяч? И за что мы переживаем – за количество или содержание? Мы их даже толком не помним. Если представить, что во сне мы тоже видим сны, что вполне вероятно, то цепочка призрачных Андреев делается бесконечной. Забавно, что один из них сейчас рассуждает: спать или не спать? И думает: «Вот в чём вопрос».

– Поделитесь со мной вашими сомнениями, – промурлыкала Лаура. – И вы узнаете моё мнение о том, что лежит на дне этого мира. Прополощем и выжмем мозги досуха?

Андрей почувствовал, как во рту стало совсем сухо. Словно горло забито наждачной бумагой. Так бывает, когда храпишь с перепоя. Еще он был уверен, что не хочет знать правду, тайна бытия не тяготила. Наоборот, страшно было заглянуть туда, куда не следует.

«Всё могло бы быть намного хуже», – попытался он успокоить себя. Но понял, что такой ход мысли навевает лишь ужас.

– Я хочу уйти. С Ольгой.

Каждое слово давалось с трудом. Боялся говорить, поворачиваться к Лауре, делать любые движения, потому что в улыбке собеседницы таилось нечто древнее и страшное. То, что заставило галактики в ужасе разбегаться.

– Это невозможно.

Тени от листвы рисовали узоры на её лице и платье.

Со стороны озера раздался громкий всплеск, а затем послышался родной русский мат.

Лаура вздрогнула:

– Месье скульптор, если это ваши друзья, объясните им, что здесь не место для пикника.

Появились мокрые и злые Максим с Вадимом. Оба выглядели устрашающе. На одном из запястий Максима болтались наручники. Воздух вокруг них кипел. Птички замолкли и изумленно уставились на гостей.

Наконец новоприбывшие заметили Андрея и Лауру:

– В какой лавке продают сухие хитоны?

Лаура молча указала на стопку одежды на траве. Переодевались за кустом, оттуда слышался приглушённый разговор. Собеседники старались говорить тихо, но было понятно, что они спорят.

Андрей подумал, что Вадим, как всегда, предпочёл бы всех убить, а потом разбираться. А Максим балансирует на грани, когда волки сыты, овцы целы, а пастуху – вечная память.

К какому-то соглашению они пришли и появились весьма в благообразном виде, без наручников, похожие на древних философов.

Андрей немного церемонно познакомил присутствующих:

– Лаура! Мои друзья – Максим, Вадим.

– Очень приятно. – Толстушка слегка склонила голову, улыбнулась. Её рука дрогнула, видимо, собираясь быть протянутой для поцелуя. Но сразу застыла, убив намёк движения на корню.

– Мы тоже рады, – хмуро молвил Вадим, далёкий от светских манер. – Извините, нам с приятелями надо прогуляться.

Они отошли к потоку, напевавшему свою тихую колыбельную. Андрей чувствовал, что парни слегка раздражены и не способны оценить мозаику камней, песка, трав, кустарника. Они не видят, как солнечные лучики украшают картину золотистым орнаментом. Не замечают трепетного отражения в воде лесистых склонов, запаха мёда и фруктового мороженого.

– Чего задержались? С полицией сражались?

Вадим недовольно поморщился:

– Было дело. Ерунда. Ты лучше расскажи, что здесь происходит.

Андрей поспешил сообщить главное:

– Я нашёл Ольгу. Она здесь. То ли спит, то ли заколдована. Надо что-то делать. Сможете её расколдовать?

Максим тяжело хлопнул друга по спине:

– Успокойся. Мы специалисты по спящим царевнам. Один крепкий поцелуй…

Вадим не разделял всеобщего воодушевления:

– Давайте сначала и по порядку. Что за дамочка?

– Лаура.

– Это мы знаем. Ещё что-нибудь можешь сказать?

– Возлюбленная Петрарки.

– Понимаю, ты устал. Вода в озере ледяная, мозги скукоживает.

Андрей подумал, что не хочет ничего объяснять. Ему послышался тихий голос старой женщины: «Когда не знаешь, что сказать, задай вопрос сам». Бабушкины советы всегда помогали. Но сейчас он молчал, чувствуя неприязнь Вадима, беспричинную, затаившуюся диким зверем. Неужели парень ревнует бывшую подругу? Странно. Вроде бы давно проехали этот вопрос. Впрочем, дырку в воде не просверлишь. С правдой следует быть осторожнее – сорвёшь с человека маску, а это намордник. Плохое предчувствие сжало желудок и кольнуло в подреберье.

– Он просто романтик, – заступился за приятеля Максим. – Главное, нашли портал. Кто-то из потусторонних миров нам здорово помог.

Трава брызгала сотнями кузнечиков и звенела цикадами. Между цветов сновали мохнатые пчёлы. Похоже, у них здесь был вечный медовый месяц.

Вадим недобро смотрел исподлобья, и надо было изо всех сил стараться не отводить глаза.

– Не терплю, когда морочат голову. Возлюбленная Петрарки… Мы вообще-то здесь не в игрушки играем… – Наконец он перевёл взгляд на Максима: – Ты прав. Одни нас поддерживают, другие мешают. Не исключаю, что у наших врагов есть лазутчик. – Он опять уставился на Андрея: – Постоянно вокруг него что-то происходит. Может быть, нас сюда нарочно заманили, да еще Ольгу подсунули как приманку.

Они говорили между собой, не замечая Андрея.

Максим возмущенно возразил:

– Не валяй дурака. От него только польза. Скорее всего, пепел где-то тут.

– Уверен?

– Конечно.

– Ну-ну. Заведёт твой дружок нас в западню.

– Прекрати. Это абсолютная ерунда.

В атмосфере беседы возникла наэлектризованная пустота.

Андрею стало обидно, что его обсуждают, как неодушевлённый предмет. Кухонный тостер. Вадим считает, что бракованный, а Максим утверждает, что нормальный. Хрен с ним, пусть думают что угодно. Злило другое. Почему они не говорят о главном? Словно увиливают от самой важной темы. Разум возмущённо вскипел.

– Одну минутку. О чём вы спорите? Я не шпион из ада, и фиг с ним, с пеплом. Главное, мы нашли Ольгу.

Максим встрепенулся:

– Да, конечно. Так ты выяснил, что с ней?

– Лаура пояснила – ждёт особого, Высшего суда. Похоже, здесь какой-то потусторонний заповедник застывшего времени.

Вадим недоверчиво спросил:

– А пухлая дама здесь вроде начальника?

– Наверное, точно не знаю.

– Так, понимаю… Что-нибудь ещё знаешь про это место?

– Я знаю, – неожиданно сказал Максим. – Смотрю, всё вокруг знакомое. Несколько лет назад был на экскурсии во французской деревеньке Фонтен-де-Воклюз. Представляете, здесь всё точь-в-точь. И озеро, где мы только что купались. И тропинка, и скалы.

– Ну предположим, ты не ошибся. И что это значит?

– Точно, – поддержал Андрей. – Лаура упоминала Воклюз.

Он подумал, что сейчас они все вместе наконец сосредоточатся, быстро разберутся со всеми загадками и найдут способ расколдовать подругу. Наверняка ерундовая задача. Максим нравился Андрею, несмотря на предупреждение Ольги быть с ним осторожнее. «Его запредельное везение, – говорила она, – есть нечто расчётливое, сидящее в мозгу, может быть, даже без ведома хозяина. И это нечто постоянно выбирает максимально удачный вариант, который твой приятель безоговорочно принимает. То ли сам привык, то ли его так надрессировали в недрах спецслужб. Он останется в выигрыше, даже если все остальные погибнут. Просто нечаянно повезёт».

– Вот! Я и говорю. Здесь действительно жил Петрарка. Его дом сохранился… Понимаешь, Вадим?

– Нет.

– Так Андрей прав. Верую, потому что абсурдно. Это та самая Лаура.

– Ну и что?

– Ты же только что выдвинул целую теорию. Мол, Андрей лазутчик и морочит нам голову. А вот подтверждение, что всё не так.

– Почему?

– Потому, что он не соврал про дамочку.

– Мне бы твою уверенность.

– Давай по порядку. Это место – потустороннее отражение реального местечка в предгорьях Альп.

– Допустим. – В голосе Вадима слышалось сомнение.

Максим поднял указательный палец:

– В Воклюзе жил Петрарка и встречался с некой загадочной Лаурой. О которой потом стало известно всему миру. И это не может быть случайным совпадением.

– Ну предположим.

– Нет! Согласись, что Андрей не морочил нам голову.

– Предположим.

– Вадим!

– Я же сказал, допускаю, Лаура может быть той самой.

Андрей подумал, что злого мага не убедишь. Тот по-прежнему его в чём-то подозревает. Сам не знает в чём.

Максим вдруг увлечённо заговорил:

– Это в корне меняет ситуацию.

– С Ольгой? – спросил Андрей.

– С Андреем? – уточнил Вадим.

– С пеплом! – воскликнул Максим. И продолжил: – Объясню. История Лауры – сплошная загадка. На самом деле ничего не известно.

– Про неё тома книг написаны, – возразил Андрей.

Он был готов во всём поддержать друга, но не хотел, чтобы в анализе ситуации произошла ошибка. План спасения Ольги должен быть безукоризненным.

– Всё не так. Рассуждения об этой женщине – домыслы историков. Я после экскурсии вдруг проникся интересом и перелопатил кучу литературы. Сам не знаю зачем. Оказывается, вообще никто из современников её не видел. Неуловима, как ангел небесный. Или как демон.

Андрей ощутил холодок на спине. Насколько всё неслучайно в нашей жизни.

Уже много лет назад их приключения были кем-то предусмотрены. Максиму подсунули экскурсию, он заинтересовался персонажами. Теперь это очень в тему. Неужели всё настолько предрешено? Что же ожидает их дальше и почему возникает дрожь от одной мысли о будущем?

Максим продолжал:

– Вся любовь, описанная в сонетах, абсолютный фейк.

– Да ладно. Не разочаровывай. Помню, стоило с выражением произнести: «Щемящий отзвук вздохов не угас…» – и девушки сами прыгали в постель. Затем следовал контрольный выстрел:

– Андрей остановился, почесал затылок и продолжил: – Неужели враньё?

– Ты не понимаешь. Это совершенно детективный сюжет. О Лауре известно лишь из восторженных рассказов Петрарки. Друзья пытались познакомиться с таинственной девушкой. Безрезультатно. Она словно была невидимкой.

– Иногда из ревности прячут предмет обожания. Да и вообще, ведут себя как козлы. – Андрей покосился на Вадима.

– Не думаю. Но после смерти поэта обнаружились удивительные факты.

– В стихах?

– Нет. Всё намного таинственней. Главную информацию о Лауре Петрарка написал на заглавном листе старинной книги стихов Вергилия. Описал их встречу в церкви Святой Клары в Авиньоне, намекнул на биографию незнакомки, указал дату смерти. А потом начались домыслы. Через столетия историки предположили, кем могла быть таинственная возлюбленная. Нашли её семью, определили фамилию «де Нов». С каждым столетием информация обрастала новыми деталями. Сейчас пишут, что она была замужем, имела одиннадцать детей и умерла от чумы. Нашлись её портреты. Даже появились сведения, что она прапрабабка знаменитого маркиза де Сада.

– Наслышан, – подтвердил Андрей.

– Тебе не кажется странным, что он испортил для этих записей дорогущую реликвию, которая передавалась в семье Петрарки из поколения в поколение? Неужели не мог найти другой подходящей бумаги?

– Романтик. Для любви ничего не жалко. Я такой же.

Андрей в глубине души понимал, что лукавит. Он не стал бы писать на скульптуре Родена биографию своей очередной жены.

– Я думаю, поэт понимал, что слова, написанные на антикварной рукописи, не пропадут со временем.

– Зачем же передавать потомкам информацию о Лауре?

– Ольга сказала бы: «Не тупи». Представь, что ты проницательный тип из детектива Эдгара По?

– Откуда мне знать. Ну, тогда… Может быть, зашифрованное сообщение.

– Теплее, ты не безнадёжен. Четырнадцатый век. Петрарка работал юристом при папском дворце в Авиньоне. Но вдруг бросил должность, положение, дом, друзей и уехал в дикую глушь на шестнадцать лет. Говорил, что тайно встречается с возлюбленной. Сочинял сонеты, посвященные свиданиям с дамой, которую никто, кроме него, не видел.

– Да, есть загадка.

– И вдобавок он поместил имя Лауры на старинном фолианте рядом с именем Вергилия. Здесь ключ к разгадке.

– Мне ни о чём не говорит.

Вадим запустил камешек в ручей, за ним второй и произнёс:

– Я вообще не понимаю, зачем ты это всё рассказываешь. Лаура, Петрарка, Вергилий. Нас заманили в ловушку. Причём здесь твоё увлечение историей?

– Вы оба не понимаете, потому что не пытаетесь мыслить, как средневековый человек, современник Петрарки. В то время имя Вергилия было на устах учёного мира. Но не как поэта, а как главного персонажа только что появившейся книги Данте «Божественная комедия». Там Вергилий – таинственный дух, проводник в загробный мир. Это будоражило умы.

– Ну вот, теперь еще и Данте затесался. – Андрею казалось, что приятель говорит не о том. Ольгу надо хватать в охапку. И очень быстро убегать.

Вадим задумчиво кидал камешки, а Максим продолжал:

– Петрарка в стихах тоже называет Лауру вожатой по небесным сферам.

Рассказчик остановился, давая собеседникам осмыслить сказанное.

Несколько мгновений все молчали.

Андрей вдруг понял, куда клонил приятель. Лаура была для Петрарки таким же загадочным пришельцем из иного измерения. Интересно, сообразил ли это Вадим? Впрочем, какая разница? Бабушка, помнится, говорила: «Не стоит относиться ко всему слишком серьёзно. Из жизни выбраться живым ещё никому не удавалось». Говорят, молчание – золото. Андрей попытался представить, что набрал полный рот воды. Но поперхнулся, и новый вопрос выскочил сам собой:

– Зачем Петрарка всё это выдумал?

– Был слишком честолюбивым, но и осторожным. Инквизиция не дремала. Реальное, а не вымышленное знакомство с существом из загробного мира – прямая дорога на костёр. Однако рассудил, что знакомство с потусторонней сущностью когда-нибудь в будущем впишет его имя в историю. И кстати, не ошибся. Слава пришла, но по иронии судьбы не за дружбу с Лаурой, а за стихи о ней. Всевышний юмор. Вадим, что молчишь?

– Складно излагаешь. Похоже на правду….

– Потому что и есть правда. Кстати, сам Петрарка не считал себя поэтом. Так и писал в дневнике. От безделья, мол, сочиняю вирши.

– Да, Максим, ты не зря съездил на экскурсию.

Вадим произносил слова, словно пережёвывал вязкую пищу. Желваки на скулах надувались и опадали. Кажется, злой маг считает, что в отсутствие Ольги его назначили руководить операцией. Он ошибается. Всегда главнее тот, кто назначает главного.

Андрей понимал Петрарку. Когда он сам вместе с Ольгой попал в загробный мир, то был потрясен. Связь с ангелом или демоном – крутой наркотик. Все, кто получают такой контакт, надеются приобрести нечто невероятное: вечную молодость, баснословное богатство. Тут не до жалкой службы при папе.

Интересно, если попросить у Лауры мировую славу или стать сильнее всех в мире? Всего-то несколько месяцев назад он отворил дверь, и теперь её не захлопнуть. В голове билась дурацкая фраза «Ситуация выходит из-под контроля». Кажется, из телевизионного сериала. Он не мог вспомнить из какого, но слова вызывали неприятный озноб.

Вадим неторопливо рассуждал:

– Но почему Лаура, существо из иного мира, приходила к Петрарке именно в Воклюзе? Что необыкновенного в этой глухой деревне?

– Волшебный источник. Именно тот, из которого мы вынырнули. С этим водоёмом всё очень загадочно. Озеро крохотное, метров десять в диаметре, но бездонное. Некоторые называют его тоннелем в Преисподнюю.

– Похоже, так и есть, – сказал Вадим.

– Да ладно, – удивился Андрей.

Он чувствовал, что в рассказе приятеля отдельные нити начинают сплетаться в цельный узор. Как вязанье у бабушки. Сняла две петли, накинула три. Если бы была возможность остановиться, подумать, разглядеть, не торопясь, а заодно и выспаться. Но время нагло бежало, и проблемы нетерпеливо выстраивались в очередь.

– Ну, не то чтобы совсем бездонное, но до сих пор до дна пока не добрались. Кто только не пытался измерить глубину. Даже команда Кусто.

– Кто?

– Жак-Ив Кусто. На сегодня достигли лишь отметку в триста пятнадцать метров. Далее идёт горизонтальный тоннель, который, скорее всего, вновь пойдёт вниз. В общем, загадка.

Андрею показалось, что он, как в детстве, опять затянут в сказку. Там обычный мир волшебным образом оказывался раскрашен самым невероятным образом. И не было ничего удивительного, когда простой Иван-дурак оказывался принцем. Тогда почему не поверить, что женщина Лаура могла быть небесным пришельцем? Завтра наука скажет, что иные параллельные реальности трутся вокруг нас, и предания старины глубокой перестанут быть уделом детей, а окажутся предметом истории. А Бабу-ягу, драконов и фей начнут изучать в лабораториях…

Максим словно продолжил его мысли:

– Читал несколько легенд об этом озере. Есть история про страшно некрасивую женщину-дракона, которая в силу своей толстоты похожа на шипастую черепаху с длинной змеиной шеей. В пятом веке эту дракониху прогнал святой Веран. Она улетела, но обещала вернуться. Есть другая легенда, возникшая спустя столетие. У источника появилась новая «хозяйка» – фея. Говорили, что у неё есть сундук с огромными алмазами.

Андрей вспомнил, что уже слышал похожее. Он прервал приятеля:

– Постой. Помнишь, на Лох-Несс тоже была женщина-дракон? Ольга с ней даже подружилась.

– Да-да. Конечно, помню. Как такое забудешь.

Водный поток, что струился рядом по скалистому распадку, вдруг вскипел от интереса. Волна плеснула, закрутилась водоворотом, выбралась на песчаный берег. Её стеклянный голосок что-то тихо произнёс. Ветерок отозвался осторожным шёпотом. Скальные стены, заросшие мхом и лишайником, наклонились ближе, застыли, слушали. Огромные валуны выпятили глаза тенистых впадин под густыми папортниковыми бровями. Их гладкие лбы круглились, щеки бугрились россыпью могучих прыщей. Они тысячелетиями внимали тому, что творилось у подножия, знали много тайн и хранили в своих неведомых недрах.

– Так, теперь понять бы, что нам со всей этой информацией делать, – задумчиво проговорил Вадим.

Но понять не удалось. С ясного синего неба ухнула ослепительная молния. Раздался оглушающий грохот. Глаза ослепли, уши заложило. Андрей закрыл голову руками и упал.

Глава 2 В которой мы узнаем некоторые факты детства Андрея

Жизнь маленького Андрея была похожа на игрушечную зебру, нагло занявшую угол его кроватки, которой он периодически пытался отгрызть голову. Черная полоса на её шкуре сменялась грязно-серой, затёртой его детскими, далеко не всегда чистыми ручками.

Первым воспоминанием, которое сохранил его разум, было солнечное утро, большая кровать мамы и папы, на которую он был допущен по случаю праздника. Родители завтракали на кухне, и пространство постели принадлежало сейчас только ему. Воздух искрился. Золотистые пылинки плясали в солнечных лучах, и от каждого движения их становилось больше. Он радостно смеялся, потому что был счастлив. Вместе со счастьем пришло чувство свободы… одновременно с наполнением трусиков вязким и горячим. Запустил внутрь руку, нащупал тёплую кашу и с удовольствием приложил ладонь к стене. Получился красивый узор шоколадного цвета. Андрей занялся экспериментированием. Когда родители вошли в комнату, они увидели новое декоративное панно, созданное их сыном. Так начинался гений.

Страшную правду Андрей узнал в детском саду. Готовились к праздничному концерту. Детей наряжали в национальные костюмы и учили танцу, призванному показать дружбу народов СССР.

– Сереженька будет белорусом, Ванечка – украинцем, Анюта, наша красавица, – белокурой эстонкой… – Воспитательница с сомнением остановила взгляд на Андрее: – Соркис… Ну, что с тобой делать? Так и быть, будешь грузином….

И Андрею выдали черную бурку с огромной мохнатой шапкой-папахой.

Костюм Андрею понравился. Из бурки сразу же сделали палатку, куда забрался еще и друг Женька. Приятели с успехом отбивали попытки других несанкционированно воспользоваться укрытием. Возникла лихая куча-мала.

В итоге все были наказаны и репетицию пришлось отложить.

Андрей запомнил раздраженный и осуждающий взгляд воспитательницы и ее слова: «От вас, евреев, вечно одни проблемы».

Он попытался применить новые знания в кругу семьи. Мама была скульптором и часто водила сына с мужем в мастерскую, расположенную в кирпичном сарае посреди двора. В тот раз она с гордостью показала глиняную заготовку: «Защитники Малой земли».

В мастерской было тесно. Папа неуклюже зацепил руку человека, указывающего куда-то вперед в направлении атаки. Пальцы сплющились, и теперь казалось, что фигура показывает фигу. Мама заохала, засуетилась и принялась исправлять поломку. Папа виновато отскочил, попутно опрокинув еще какую-то заготовку. Хаос нарастал. И тут Андрей, пытаясь разрядить ситуацию и успокоить маму, произнес:

– От нас вечно одни проблемы.

Мама удивленно посмотрела на сына:

– От кого это от нас?

Андрею пришлось объяснять.

Его не ругали. Папа долго рассказывал древнюю историю народа. Привёл примеры выдающихся личностей. Андрей не знал почти никого из списка, но вдруг услышал знакомую фамилию.

– Даже Ленин? – с замиранием сердца спросил он.

– Наверняка, – заявил отец, – и Карл Маркс.

Андрей рассказал Женьке новость. Тот тоже решил стать евреем. Они гордо ходили целых два дня. Потом о новости узнали ребята постарше, доходчиво объяснили, что евреи на самом деле жиды, а для закрепления материала набили морду. Обоим. Даже Женьке, фамилия которого была Петров.

Невинно пострадавший Женька привел отца. Который, вместо того чтобы отлупить обидчиков, неожиданно добавил Андрею. Получив урок, мальчик понял: свою замечательную национальность следует скрывать так тщательно, как это возможно.

Но скрывать не удавалось. Новость разлетелась по двору, затем выплеснулась на соседние улицы, и скоро весь район знал, кто же такие на самом деле Андрей Соркис, и мать его, и отец… Несколько раз пацаны соседского квартала даже поколотили – без злости, скорее для порядка. Чем вызвали недовольство ребятни своей улицы: этот – наш, заведите своего и лупите на здоровье.

В своём квартале Андрея не били. Ведь он умел лепить из глины смешных человечков и научил мальчишек мастерить свистульки с телом зверюшек, которым надо было дуть под хвост.

Свой первый профессиональный заказ Андрей получил в шесть лет от только что вышедшего из тюрьмы Витька. Тот проводил большую часть дня во дворе, в тени больших тополей, на персональной лавочке около спортивных перекладин. В большой мозолистой ладони лениво перекатывалась бутылка «Жигулевского» пива. Иногда он бережно ставил сосуд с напитком, картинно снимал рубаху и неторопливо подтягивался. Как ордена, сияли наколки на могучих плечах и бицепсах.

– Эй, скульптор, а бабу можешь слепить? – спросил он у Андрея.

После ряда уточнений договорились, что Андрей сделает статуэтку размером с поллитровку.

– Но чтобы с подробностями, – напутствовал Витёк. – Рубль дам.

Первоначально Андрей планировал сделать копию с одной из скульптур мамы. Но, обследовав мастерскую, обнаружил, что сейчас там, кроме бюстов Брежнева и Ленина, ничего путного не имелось. А женщина, присутствующая в скульптурной группе «Покорители целины», Витьку вряд ли понравится. Закутанная в многочисленные юбки, она была похожа на завуча школы, которую все ненавидели.

Тогда в голову пришла блестящая идея.

Он подошёл к Наташе Смирновой, которая была уже взрослой, поскольку ходила в третий класс. Своей круглой выпуклой попкой она волновала воображение скульптора. У неё даже тень была изящней, чем у других.

Андрей объяснил, что получил хорошо оплачиваемый заказ и нужна красивая модель.

– А ты самая прелестная девушка в городе.

Наташа зарделась, но отрицать собственную красоту не стала.

– Сколько тебе платят? – задала она уточняющий вопрос.

– Три рубля, – соврал Андрей.

– Половина моя! – решительно заявила красавица.

Андрей не верил своему счастью, которое не тускнело даже от сознания, что придётся доплачивать своих собственных пятьдесят копеек, которые он копил уже полгода.

– Но голой позировать не буду, только в трусах, – сразу уточнила прозорливая девица.

– Конечно, – дрожащим голосом подтвердил Андрей. – Мне такое в голову не приходило.

В итоге он целых три дня любовался на Наташку в трусах.

Проблема была только в «подробностях», требуемых заказчиком.

– Не знаешь, как там у женщин устроено? – спросил он у друга Женьки.

– Конечно, знаю. Там дырка есть, – уверенно ответил приятель.

Он, как главный специалист, лично глубоко вдавил палец между ног скульптуры. Дыра получилась почти насквозь.

– Не велика? – засомневался Андрей.

– В самый раз, – уверенно ответил Женька.

Однако сомнения все же остались, и Андрей, прежде чем обжигать фигурку, показал её маме. Та улыбнулась, похвалила работу.

– А кто был моделью?

– Наташа? Только она трусы не снимала.

– А… Понятно. У тебя получился концептуальный мужской взгляд на женщину. Хотя в нем есть свой резон. Давай сделаем более реалистично.

Она замазала дыру, оставив крохотную ложбинку. Добавила округлость груди.

– Красиво, – восхитился Андрей.

Заказчик остался доволен. Андрей получил свой рубль, и уже никто в районе его не трогал. Наташа обрела заслуженный гонорар. Справедливости ради отметим, что впоследствии она стала известной топ-моделью и с нежностью вспоминала свой первый профессиональный шаг.

Но главным результатом этой истории было твёрдое желание Андрея стать скульптором. Он понял, что любая девочка с радостью покажет ему «подробности», чтобы увековечить свою красоту.

В следующем году Андрей пошёл в школу. Его авторитет был недосягаемо велик и основывался на вечных принципах людей искусства. Он был талантлив и дружил с бандитом.

Учитель труда грамотно использовал наличие в классе специалиста, предложив сделать бронзовую скульптуру пионера-горниста. Бригадиром был назначен Андрей. Лепили все вместе из глины. Готовую фигуру обмазали толстым слоем жидкого гипса. Когда тот застыл, скорлупу аккуратно распилили, сняли, очистили и вновь склеили, но уже полую внутри. Для прочности обмотали бинтами. На затылке у горниста была оставлена дыра, точно индейцы срезали с отважного пионера кусок скальпа. В это отверстие необходимо было влить расплавленную бронзу.

В стране такой «стратегический материал» не продавался. Зато в избытке валялся по свалкам, мусорным кучам и пустырям. В школе был объявлен субботник по сбору металлолома, который прошёл с небывалым энтузиазмом.

В мастерской мамы бронзу растопили в печи и залили внутрь заготовки. Замотанная в полотнища, скрытая от нескромных взоров, как восточная женщина, скульптура была установлена во дворе школы. Торжественного открытия ждали с трепетом.

Наступил великий день. Занятия отменили, и ученики плотной толпой с восторгом толкались, пихались, тискали и напирали в тесноте, но не в обиде. Директор прочитал доклад о направляющей роли партии в деле воспитания строителей коммунизма. Участковый произнёс краткое, но ёмкое слово о необходимости вернуть бронзовые ручки в парадные двери соседских домов. Повисшая покаянная тишина была ответом. Учитель труда пришёл в костюме с двумя десятками фронтовых орденов. Он напомнил: «Страна наша – великая, понимаешь. По праву гордится успехами, понимаешь, в деле освоения. Впереди, понимаешь, и есть уверенность в дальнейшем…» Затем просто сказал: «Поехали!» – и махнул рукой.

Покрова пали. Раздался ликующий вопль. Свершилось!

Андрея хвалили. Теперь он был признанным гением.

Во втором классе мог в несколько минут нарисовать любую девочку, слепить из пластилины дерущихся собак, а один раз потряс учительницу, подарив её портрет вполоборота у классной доски. Юбка казалась слегка тесновата, отчего ягодицы обрисовывались достаточно рельефно. Но Юлии Семёновне понравилось.

Наступило очередное московское лето, дождливое и прохладное. Друзья-приятели разъехались. В городе остались только уличные хулиганы, которых за плохое поведение не брали ни в пионерские лагеря, ни в тюрьму. Окружающее казалось серым и скучным. По телевизору, плохо выговаривая слова, выступал Брежнев.

На семейном совете было решено отправить Андрея на летние каникулы в Литву, в Палангу, вместе с бабушкой. В маленькое тело этой пожилой женщины была втиснута могучая душа. Она могла бы повелевать странами и армиями, но тихо жила на пенсии в двухкомнатной квартире в центре Москвы.

Андрей плохо знал папину маму. Ему казалось, что родители в присутствии бабушки говорили тише и старались не смотреть ей в глаза. Андрей тоже робел и не проявлял обычной склонности к хулиганству. Пару раз был у неё в гостях, запомнил лишь блестящий паркет и огромный книжный шкаф, заполненный томами в невиданных кожаных переплётах, которые он зачарованно разглядывал. За проявленный интерес был удостоен благосклонного кивка и получил в подарок книгу Пушкина «Руслан и Людмила».

Мальчик нарисовал несколько рисунков весьма кровавого содержания и в следующий визит показал бабушке.

Она задала странный вопрос:

– Как думаешь, почему Руслан отрезал бороду у чародея?

И правда – зачем? Андрей уже читал «Старика Хоттабыча» и сообразил:

– Чтобы лишить его волшебной силы.

– Тогда зачем царь Пётр Первый приказал боярам бриться?

– Может быть, он боялся колдовства?

– Возможно. Кто сейчас носит бороды?

– Не знаю.

– В основном религиозные люди. Как считаешь, они колдуны?

Бабушка умела в привычных вещах разглядеть непонятное. И разговаривать с ней было интересно.

Поздним вечером перед отъездом она приехала в гости. Андрея сразу уложили спать, но он прокрался к приоткрытой двери.

Различил слова:

– Вам надо ехать. Чем скорее, тем лучше.

– Мама, ну зачем? Кто нас там ждёт? – темпераментно возражал отец.

– Еще немного, и дверца опять захлопнется. Через пару лет выехать будет крайне сложно.

– Ну и не надо.

– Не хотите сами, сделайте это ради ребёнка. Кому в этой стране нужен талантливый скульптор? С такой фамилией ему даже лепить ордена на бюсты Брежнева не доверят.

Андрей заскучал и, не дослушав критики, отправился спать. Только понял, родители не хотят с ними ехать. Это было обидно. Хотя, как говорит папа, у взрослых много работы.

В итоге поехали с бабушкой вдвоем. Первый раз на море.

Предчувствие событий кипело в Андрее всю долгую дорогу.

Колёса поезда обещали нечто невероятное «там-там-там». За стеклом дыбились дома, трубы, решётки мостов. Они подбиралась к поезду, протягивали серые лапы, пытались остановить:

«Куда-куда-куда?»

«Туда-туда», – немногословно отвечали вагоны.

За окном темнело. Огни мерцали в туннелях ночи и строго глядели на мальчика.

Утро наступило внезапно, и обнаружилось, что мир вокруг изменился. Поезд вырвался из клетки города на волю и мчался счастливым щенком среди зелёных полей. Фиалки и заросли иван-чая облепили косогор. Ветер врывался в опущенные окна. Сколько запахов! Сколько света!

Даже земля была белого песочного оттенка. Может быть, это и был песок.

Неожиданно поезд остановился среди цветочного поля.

– Что случилось?

– Говорят, путь закрыт.

– Надолго?

– Час, не меньше.

Проводница распахнула тяжёлые металлические двери. Люди выходили наружу. Женщины рвали букеты лютиков. Мужчины курили.

Бабушка с Андреем тоже вышли.

Воздух гудел пчёлами, людским говором.

Андрей сделал несколько шагов и оказался в густой пахучей траве по пояс. Он улёгся на спину, раскинул руки и ноги. Трава расступилась, и перед глазами оказалось только синее небо. Гул насекомых стал громче. Они жужжали, свистели, стрекотали. Кто-то проворно прополз по затылку. Стрекоза попыталась сесть на нос, но, поразмыслив, улетела. Он прикрыл глаза, но сразу открыл, потому, что услышал странный перезвон и почувствовал чужое дыхание. Поле зрения заслоняли огромные глаза. «Таких у людей не бывает», – сообразил Андрей. Вокруг глаз виднелся коричневый ободок, а пространство между ними было заполнено белой шерстью.

«Значит, это зверь».

Морда отодвинулась, и стали видны розовый нос, уши и рога.

«Корова», – сообразил мальчик.

Животное лизнуло Андрея мокрым шершавым языком.

Инстинктивно он вновь зажмурился, чтобы не быть слизанным.

Услышал крик пастуха и щелканье кнута. Тот гнал стадо прочь.

Когда открыл глаза, никого не было. Лишь звала проводница:

– Садитесь по своим вагонам. Скоро отправляемся!

Да бабушка потянула его за руку:

– Вставай, неужели заснул? Поезд уедет.

Пассажиры торопливо поднимались в вагоны.

Состав поехал сначала медленно и неуверенно, потом начал набирать скорость и скоро уже нёсся, стуча и повизгивая. Деревья, столбы и поля стремительно бежали назад. И только высоко в небе застыло одинокое облако, похожее на морду коровы. У него были два изогнутых рога, глаза и улыбающийся рот.

Сошли на крохотном полустанке.

Ворона на столбе неприветливо покосилась на мальчика и каркнула: «Кре-тин», а её товарки захохотали «га… га… га…».

Сначала Андрей обоснованно решил, что птицы дразнятся, но тут увидел название станции. «Кретинга» – было написано русскими буквами на большой белой табличке.

Андрей задумался над поведением птиц, странными совпадениями в нашей жизни и вообще было настроился на философский лад. Но бабушка не дала умствовать, а проворно привела на площадь, где уже ждал автобус с сине-красными боками. Двери закрылись, выдохнув незнакомое литовское слово «лабас-с-с-с». Радостно пыхтя, автобус принялся трястись, перекатываться и пахнуть бензином. Андрея почти сразу укачало. Он сидел в состоянии, близком к обмороку, ощущая, как голова и желудок спорят, чей выход первый.

Пришёл в себя, лишь когда приехали. Автобус вновь вежливо выдохнул: «Всего хорошего».

Городок выглядел пришельцем из сказок братьев Гримм. Маленькие аккуратные домки с черепичными крышами, высокий шпиль церкви и цветы вдоль дорог.

Люди говорили на удивление тихо, будто сообщали друг другу тайну, которую не следует слышать посторонним. Напевно звучали слова чужого языка.

Да и свет был волшебным, словно он находился на странице детской книжки с ярким рисунком. Там нарисованный Андрей в заморских синих шортах кормил манерных лебедей. Те выгибали длинные шеи с ярко-красными клювами. В пруду отражался белоснежный дворец с каменным львом, сидящим в засаде у входа.

А вот главное чудо. Город растворялся в холмах белого песка. Могучие сосны, стоявшие среди городских домиков, вдруг съёживались, уменьшались в размерах. Их стволы погружались в почву, и на поверхности оставались только мохнатые ветки. Потом и ветки пропадали. Из песка небритой щетиной торчала густая ивовая поросль. За которой отчаянно дышал неведомый великан. Его вдохи и выдохи звучали грохотом, переходящим в шипение. Кричали изумлённые птицы. Свистел хулиган-ветер. И дорожка из выбеленных досок вела туда, в неведомое пространство.

Андрей пробежал по ней, ветер встретил его резким ударом: «Не ходи!»

Но он пошёл, нет, побежал вперёд и увидел море.

Оглянулся, махнул рукой бабушке. Показалась, что она помолодела.

Он ощутил, что попал в другой мир. Здесь были свои правила, неведомые законы. И даже он сам здесь был иным. Каким? Он пока еще не знал.

Они поселились на просторной веранде, с выходом в сад, где на огромной клумбе рядом с неведомыми цветами росла высокая белая трава с зелёными прожилками. Он никогда не видел такой и не думал, что трава может украшать клумбу.

В первый же вечер уселся рисовать цветник, домик и себя рядом. Потом он ещё много рисовал и понял, что в этом мире особый свет.

На рассвете небо скидывало с себя серую ночную пижаму и окутывалось розовой вуалью, чтобы потом снять и её и предстать в неистовой синеве перед восходящем солнцем. Земля украшала себя самоцветами. Утренняя роса превращала пыль в серебро, а каждую травинку – в драгоценную брошку. В листьях мелкими точками сияли спрятавшиеся звёзды.

Прибегал ветер в компании облаков. Среди них были пожилые, ленивые и неспешные. Солнце играло с ними в прятки. Иногда появлялись белоснежные юные облачка, похожие на драные хлопья ваты, шустрые живчики, маленькие и всклокоченные. Все они отдавали морю свои краски. Белый забирали пенящиеся у берега волны. Синий, жёлтый и стальной – безмятежная необъятная даль.

Даже песок на пляже подражал солнцу, старался сиять золотистой охрой.

Но самое невероятное случалось вечером. Что знает городской житель о закате? Пожалуй, только то, что темнеет.

Зачарованный, стоял Андрей на пирсе и наблюдал, как мир вспыхивал розовым, оранжевым и вишнёвым. Солнце превращалось в красный диск, а облака становились смелыми мазками гения на палитре неба. Откуда-то появлялись сиреневые и фиолетовые пятна. Краски становились густыми, как мёд. Мажь их на хлеб и жуй.

Андрей, как мог, попытался изобразить волшебное пространство, где он теперь жил. На рисунке получился манящий проход между дюн, заросших ивами и розами. Из ложбины струился тот самый необыкновенный свет, который предвещал колдовство.

Бабушке понравился рисунок.

– Твоя картина дышит ожиданием чуда. Узнаю это место. Там еще несколько дощечек сломано.

– Да, но я нарисовал их целыми. Подумал, что так лучше.

– Может быть. Иногда правда требует чуточку лжи.

Удивительно, но бабушка оказалась права. Когда на следующий день Андрей бежал на пляж, то обнаружил, что дорожку уже починили.

Он научился строить песчаные замки. Набирал полную ладонь совсем мокрого песка и выпускал каплями. Вода молниеносно уходила, и песок оседал красивыми комочками-наплывами. Скоро стали получаться полуметровые фантастические башни. Они сплетались сказочными узорами.

– Как у Антонио Гауди, – похвалила бабушка.

Андрей не знал такого имени, но ориентировался на интонацию. Понял: получилось хорошо.

Он мог часами смотреть на пляжный песок. Следы людей и неутомимый ветер превращали поверхность в рельефный узор. Где каждая линия точно выверена и любое вмешательство испортит рисунок. Но нет. Вот прошли еще люди. Наследили, натоптали, но стало еще лучше.

Бабушка не занималась мелкой опекой внука. Единственное требование заключалось в том, чтобы к обеду и ужину Андрей приходил вовремя, минута в минуту. Воспитанные дети пунктуальны. Даже дворовые собаки или последний микроб сибирской язвы предупреждают бабушку, когда задерживаются.

Она почти целый день сидела на площади около пирса и вязала бесконечный шарф. Заметить её можно было издалека по широкополой белой шляпе и белоснежному зонтику от солнца. Часто к ней подсаживались и знакомились мужчины и женщины. Они негромко беседовали. Незнакомцы вели себя крайне почтительно, словно бабушка была самая главная на свете.

Иногда, устав носиться по пляжу, он садился рядом, отдыхал и разглядывал стоявшую неподалёку скульптуру среди красных мясистых цветов. Фигуры казались мёртвыми и плоскими, лишёнными тайны своих отношений. То ли дело бронзовая красавица, обвитая змеёй, в городском парке. Там чувствовалась история, загадка. И хотелось разгадать сюжет, понять, почему у змеи на голове корона, а девушка совсем не боится.

Неожиданно услышал:

– Здравствуйте, мадам. Какой интересный у вас узор. Вы снимаете сначала две петли, а потом четыре?

Рядом стоял незнакомый мужчина и обращался к бабушке.

– Нет. Сначала я накидываю две петли, а потом снимаю три, – ответила бабушка. – Садитесь.

– Какой замечательный мальчик.

– Внук. Ему уже девять. Беги поиграй с ребятами.

У Андрея довольно скоро организовалась своя компания мальчишек и девчонок.

Худой и нескладный парень, Лёня-Бармалей, у которого уже в 12 лет росли усы и щетина на щеках, напоминал скрюченную сосенку, неудачно зацепившуюся корнями на косогоре. Такой же сутулый, колючий и мохнатый. Родители постоянно пеняли и корили его за что-то неведомое. Чувство вины висело над Бармалеем мрачным тёмным облаком.

Зато его сестра, красавица Нора, была полной противоположностью. Гордость семьи. В свои десять лет знала: чтобы покорить мужчину, надо изображать наивную простушку. «Ах, Андрей. Ты так много знаешь про художников. Расскажи о Климте. Мне о нём ничего не известно, кроме того, что он жил в Австрии и создал чувственный стиль эротического модерна».

Сеня, заторможенный мальчик шести лет, восторженно смотрел на мир широко распахнутыми глазами. Рот также был всегда приоткрыт в удивлённом восхищении. Жизнь для него была чем-то вроде экрана в кинотеатре. Он с благодарностью принимал всё, что показывали, и покладисто соглашался с любым мнением, чем заслужил право быть в компании.

Кира – на год старше Андрея. Она уверяла, что станет актрисой, как Вера Орлова, носила обтягивающие майки и всем объясняла, что у неё уже растёт грудь.

Десятилетний Илья, сын вильнюсского профессора, был очень умный, писал стихи, хорошо играл в шахматы и знал значение слова «экзистенциализм». Его отец владел автомобилем «Волга».

Однажды профессор испытал прилив добродушия и решил прокатить подрастающее племя. Шикарная машина космической ракетой мчалась по пустому шоссе. Когда стрелка спидометра ушла за отметку «140», изнемогающий от восторга Сеня описался на бархатные сиденья. Обратная дорога показала – последствия гуманизма бывают липкими и плохо пахнут.

Если хочешь знать, о чём думают взрослые, приглядись к играм их детей. Андрей со своей командой ловили шпионов. Обычно в роли вражеского диверсанта оказывалась Кира. Допрос был суров. Девочка мужественно терпела, кинематографично роняла слёзы, готовя себя к нелёгкой актёрской судьбе, но не выдавала пароль, поскольку не знала его.

Андрей решил помочь бестолковой шпионке:

– Пароль может быть любым. – Он вспомнил недавно услышанное и пояснил: – Например, я говорю: «Какой интересный у вас узор. Вы снимаете сначала две петли, а потом четыре?» А ты отвечаешь: «Сначала я накидываю две петли, а потом снимаю три».

– Нет. Это очень сложно, – кокетничала Кира. – Я не запомню. Давай придумаем что-то простое.

– Пароль должен быть труден, – упорствовал Андрей. – Иначе его скажет каждый дурак.

– Я хочу простой, – упорствовала Кира. – «Девочка, а девочка, почему у тебя такие острые зубы?» Отзыв: «Чтобы съесть тебя».

К сожалению, у Андрея появились обязанности, отвлекающие от его увлекательного времяпровождения.

Бабушка требовала, чтобы он относил еду новым знакомым, которые завели манеру болеть. Она выдавала ему набор алюминиевых мисок, укреплённых в стопку. Сверху имелась ручка для переноски. Всё это надо было относить утром, а вечером забирать.

– Людям надо помогать, – объясняла бабушка. – Самая мягкая кровать на свете – добрые дела. А чистая совесть – лучшая одежда.

Андрей не спорил. Но почему-то испытывал чувство неловкости. Казалось, что все смотрят на мальчика с кучей больничной посуды, решая, сам ли он так болен или тащит, как Красная Шапочка, пирожки для далёкой родственницы.

Он же не девчонка. Однажды попытался отговориться, мол, на той улице живут местные хулиганы. Они, как волки, нападают на детей.

Бабушка сказала:

– Есть два типа людей: те, кто работает, что-то делает полезное, и те, кто придумывает отговорки. Я бы хотела, чтобы мой внук был в первой группе. Там конкуренция меньше.

– Но ба, только один раз.

– Наши сегодняшние поступки создают завтрашний день. Если ты не пойдешь сегодня, в другой раз причина найдётся еще более существенная.

– А хулиганы?

– Просто будь мужественным. И все препятствия исчезнут.

Хорошо еще, что «больные» были неразговорчивы и много времени не отнимали. Честно говоря, они были похожи на симулянтов. В кровати не лежали. Градусников и лекарств не наблюдалось. Может быть, они обманывали бабушку, чтобы на халяву поесть?

Однажды он поинтересовался у очередного хворого мужика весьма сурового вида и внешне вполне крепкого:

– А что у вас болит?

– Душа, – ответил тот. – У тебя так бывает?

Андрей кивнул.

– Самая страшная боль, парень. Всё нутро выедает.

Не похоже было, что у дядьки выедены внутренности. Вполне себе крепкий. А волосатый! Прямо медведь.

Мужчина вдруг присел, его лицо оказалось совсем рядом.

– Тебе нравится Литва?

– Очень.

– А знаешь, что во время войны литовские националисты расстреливали евреев просто так, без суда и даже без указки немцев? Просто приходили, убивали всю семью, а имущество распределяли между жителями городка.

Андрею вдруг стало страшно. И не от слов, а от горящих глаз странного человека. Вдруг он сейчас бросится и расстреляет его, Андрея. Похоже, тому известна страшная тайна его национальности.

– Всех уничтожили. Детей… таких, как ты. Стариков, младенцев. Матерей. Всех. Знаешь, сколько уцелело?

– Нет.

– Пара тысяч человек на всю страну. И похоже, времена вновь настают страшные. Надо уезжать, пока не поздно.

Андрей молчал, плохо понимая, куда клонит этот человек.

А тот продолжал, прицеливаясь указательным пальцем, как пистолетом, прямо в грудь Андрея:

– Твоя бабушка – святая. Молишься на неё?

– Нет, – честно признался мальчик.

– Зря. Таким памятники ставить надо. Ну иди. Передай, что можно забрать посуду завтра. Пока, парень.

После этого разговора Андрей попытался приглядеться к бабушке. Он смутно полагал, как должна выглядеть святая. Крылья, наверное. Нимб. И хитон, как у римских патрициев. Бабушка была лишена всех этих признаков.

– Тот человек сказал, что на тебя надо молиться.

– Он пошутил.

– А еще он совсем не болен. И хочет уехать куда-то. Он кто?

– Просто человек, хороший хирург, хотя немного болтливый. – Бабушка погладила внука по голове. – Много будешь знать – скоро состаришься.

– Как же царь Соломон? Он же много знал.

– Вот и состарился рано.

Она была странной, не похожей на других.

Нищему у входа на рынок купила мешок картошки:

– Посадите на лесной поляне, и у вас будет еда.

Никогда не смотрела телевизор и не разрешала этого делать внуку. Записала Андрея в библиотеку и набрала кучу книг, которые меняла еженедельно. Она не говорила о политике, о религии и не позволяла себя рисовать.

Поэтому Андрей рисовал других. Шутки ради он изобразил красавицу Киру с большой грудью.

Удивительно, но у настоящей девочки через несколько дней словно по волшебству появилась округлая грудь, хотя и маленькая. Она с восторгом её демонстрировала под тесными майками. Объясняла, что на днях придётся покупать лифчик.

В августе на отдых приехала новая компания мальчишек. Их было трое, предводительствовал паренёк, которого друзья звали «герр Боря». Десятилетний герр учился в школе с продвинутым изучением немецкого. Он носил чёлку на косой пробор и выглядел чистым иностранцем. Познакомились на пляже.

– Guten Morgen, Андрей. Говорят, вы играете в войну.

– Играем.

– Мы будем партизанами.

– Нет. Партизан у нас Сеня. Матёрый, рельсы грызёт зубами. – Андрей сделал длинную паузу. – Но… война – это ерунда. Игра для детей. Мы решили искать подземный ход графа Тышкевича. Раз его дворец стоит в парке, то оттуда должен быть тайный ход на случай побега. Там и сокровища наверняка есть.

Герр был потрясён.

Несколько дней тщательно готовились к походу. Во всех книгах сокровища ищут по карте. Поэтому сначала нарисовали план парка, c графской усадьбой, аллеями, дорожками, озером и холмом, который возвышался почти на границе парка, ближе к морю. На вершине холма стояла крохотная часовня, а внизу скрывался таинственный грот, заросший папоротником и черникой. Андрей многозначительно поставил точку в нескольких метрах от часовни и нанёс пунктирную линию от неё ко дворцу:

– Так идёт подземный ход.

– Откуда знаешь? – спросил недоверчивый в силу могучего ума Илья.

– Птички нашептали, – засмеялся Андрей. – Потом серьезно добавил: – Агентурные данные.

Аргумент показался убедительным.

Иногда удача стучится, как назойливая муха в окно. Любое дело спорится, самые невероятные планы решаются, как по волшебству. В иные дни с первой минуты ясно, что всё пойдёт наперекосяк. Встал с левой ноги, наступил на кошку, да ещё оцарапался об неё. Но бывает, с раннего утра гложет чувство ожидания, что-то должно произойти, но неясно, хорошее или плохое.

Таким был день большого похода. Уже с утра Андрей испытывал тревогу. Мелкий дождик лишь подбавил гнетущее чувство. Лопат для возможных раскопок ни у кого не было, лишь у Сени нашелся ярко-красный совочек.

Нет, поначалу всё шло неплохо. Они вереницей, ступая шаг в шаг, прошли по мокрому парку и поднялись на гору. Дождик стих и затаился, желая понять, что будет дальше. Вокруг стоял таинственный туман. Ступеньки крохотной часовенки на вершине были мокрыми, поэтому совещание проводили стоя.

Там, где начиналась нарисованная им пунктирная линия, вызывающе расположился куст бузины, а далее шёл вниз лесистый склон.

– Что теперь делать? – спросил герр Боря.

Вопрос показался Андрею коварным.

– Как чего? Надо искать заваленный лаз, – сообразил Андрей.

Разошлись, чтобы через пять минут выяснить, что заваленных лазов вокруг не наблюдается. Сеня нашёл муравейник. А Бармалей – старую шляпу.

Андрей внимательно осмотрел обе находки. Все ждали от него каких-то слов. Команда Бори жалась к своему предводителю.

Пауза затягивалась.

– Фашисты взорвали лаз, – наконец уверенно объявил Андрей.

– С чего это ты взял? – усмехнулся Боря.

– А ты чего за немцев заступаешься?

– Кто заступается?

– Ты. Потому что сам такой.

– Какой?

– Такой. Немец.

– Я русский, – закричал возмущенный Боря.

– А по-русски будет не герр, а херр, – весомо заметил Андрей.

Все захохотали. Даже маленький Сеня, который еще не понимал тонкостей транскрипций иностранных слов.

– Херр Боря, – причитала верная Кира.

Боря покраснел, сообразив, что перевес противников очевиден, даже если не считать «матёрого Сеню».

Умный Илья вдруг заявил: «Экспромт».

Андрей злился – ему казалось, что в стихах спрятана ирония.

– Сам сочинил?

– Да.

– Ну и заткнись.

Но Илья не думал затыкаться:

– Там еще строки есть:

Андрей не дал ему закончить:

– Ладно! Открою тайну. На самом деле подземный ход заколдован. Надо внимательно посмотреть вокруг.

Любой мальчишка верит своим словам. Какую бы ахинею он ни нёс.

Уверенность в чуде сродни гипнозу. Все оглянулись в поисках волшебства. Туман от дождя рассеялся, тучи умчались хулиганить где-то еще. Птицы вернулись к своим нотам, и каждая распевалась, не слушая соседа. Отчего бардак стоял неимоверный. Солнечный свет густо залил парк. Искры блестели на каждом ростке. Но под деревьями яркость терялась. Там лежали густые и мокрые тени. Листья стряхивали остатки влаги, и казалось, что в чаще орешника дождик еще идёт.

И вдруг все увидели. В самой середине мрака склонившиеся мокрые ветви образовали подобие тесного туннеля. С мокрого тёмного свода капала вода. Пол был выстлан мхом, похожим на плотный зелёный ковёр. Галерея вела куда-то вниз.

– Вот это да! – воскликнула пораженная Нора.

– Пошли, – скомандовал Андрей.

Они двинулись гуськом. Пружинивший под ногами мох мгновенно намочил ботинки и ноги. Тяжёлые капли падали за шиворот. Но теперь было не до таких мелочей.

Андрей шёл впереди. Иногда свод оказывался совсем над головой, порой уходил вверх.

Спустились с холма и оказались на парковой аллее. Она выглядела необычно. Купол из склонившихся деревьев и ветки высоких кустов обнимали проход зелёными ладонями, образовывая новый тоннель, большой и прямой. Пробежали по нему и оказались перед знакомым дворцом. Но сегодня он казался волшебным, усыпанным звёздочками бриллиантов. А может быть, так умирали мокрые капли, превращаясь в солнечных зайчиков. Каменный лев у входа махнул гривой, показывая: вам сюда.

Поднялись по ступенькам.

Строгая тетенька преградила дорогу:

– Ваши билеты?

Сбоку Андрей заметил вывеску «Касса музея янтаря».

– У кого есть деньги?

Мелочь нашлась у всех, даже у Сени.

Вошли внутрь. И увидели сокровище. В стеклянных витринах лежали кусочки золотого полупрозрачного камня. Среди них были огромные, размером с мяч. На отдельном стенде размещались украшения.

– Какая красивая брошка! – восхитилась Кира. – Ой! Внутри камня сидит муха.

– Доисторическое насекомое, – объяснил умный Илья. – Миллионы лет назад янтарь был сосновой смолой. Липкая ловушка для мошкары.

– Я её боюсь! – воскликнула Кира.

Доисторическая муха подмигнула и злобно оскалилась.

Бывает, что шок вызывает у людей неожиданные реакции. Кто-то начинает зевать, другой много и возбужденно говорит. Сенечка в таких случаях всегда писался. Вокруг его ног мгновенно расплылось мокрое пятно.

Лёня-Бармалей, мгновенно сообразивший, что испорченный паркет вряд ли порадует строгую тётеньку у входа, решил вытереть лужу и заметался по залу в поисках тряпки. Нет ничего опасней благих намерений. Тряпку не нашёл, зато неуклюже зацепил стеклянную витрину. Та оказалась хрупкой. С грохотом рухнула. Экспонаты рассыпались.

Кире на лоб села перепуганная мошка, но девочка решила, что доисторическая тварь выбралась-таки из недр янтаря. Раздался оглушительный визг.

В этот момент в зал вбежала служительница музея. Крик усилился вдвое. Перепуганный Сенечка продолжал исступлённо писаться, как застоялый жеребец.

Андрей заметил у своих ног сияющий золотом камень, схватил его и крикнул:

– Бежим.

Вся стая рванулась с места, как испуганные воробьи. Пролетели по лестнице мимо изумлённого льва. И тут обнаружили, что Сени нет.

Далеко позади раздался детский вопль.

– Ребята, помогите! Спасите! – пронзительно кричал схваченный врагами Семён.

Нижняя часть Андрея пытались бежать дальше. Но верхняя, там, где в груди трепетало сердце, уже повернула назад. Друга надо спасать! От несогласованности действий собственного тела он грохнулся. Ободрал коленки. Потекла кровь. Попытался вытереть её ладонями, но размазал еще больше.

– Ребята, бегите. Я вернусь за Сенечкой.

– Я с тобой, – решительно заявил согнутый тяжкой виной Бармалей.

Новое пришествие окровавленного Андрея в компании со скрюченным Бармалеем, было эффектным. Сотрудники, державшие Сенечку, замерли.

– Отпустите его. Он не виноват. Мы больше так не будем, – решительно заявил Андрей, протягивая окровавленные руки.

Что-то внутри его разума подсказало, что вид истекающего кровью невинного создания вроде него должен вызвать сочувствие.

Сеня горестно рыдал.

Появился высокий строгий дядька в костюме. Сразу видно, начальник. Окинул взглядом поваленную витрину:

– Что случилось?

Бармалей скособоченно выступил вперёд и поведал правду-матку:

– Это я поскользнулся и упал. Мокро. Дождь был.

– Ноги вытирать при входе не учили?

– Хотел, но коврика нет.

Начальник укоризненно взглянул на подчинённых и о чём-то спросил.

– Экспонаты целы? – услышал Андрей.

– Вроде бы… – неуверенно ответила служительница.

Андрей незаметно вынул камень из кармана и протянул начальнику:

– Вот, тут один закатился к двери. Я подобрал, чтобы не затоптали.

Золотистый янтарь сиял на окровавленной детской ладошке.

Дядька задумчиво взял:

– Больше ничего не закатилось к двери?

– Нет. Честное пионерское.

– Хорошо. Врача надо вызывать?

– Это… просто коленкой шмякнулся.

– Цела коленка?

– Цела.

– Протрите героя перекисью. И зелёнкой. Запишите фамилии мальчиков и где живут. И положите коврики, пусть посетители ноги вытирают.

Возвращение было триумфальным. Впереди шёл Андрей с забинтованной коленкой. За ним – гордый всеобщим вниманием Семён. Девочки наперебой расспрашивали его. Последним тащился угрюмый Бармалей. Он горестно крутил головой и, наверное, опять корил себя.

– Во что вы играете? – спросила его бабушка как-то вечером.

– В шпионов, – признался Андрей. – Следим за всеми.

– Понятно. Но ведь есть же и другие занятия. Я, например, люблю читать, гулять, или вязать, или разговаривать с друзьями.

– Я знаю, – многозначительно сказал внук.

Утром, когда он проснулся, бабушка уже ушла. Наверное, на рынок. На столе обнаружил записку:

«Власть – Советам! Земля – народам! Смерть – шпионам! Завтрак – на столе!»

Лето закончилось, как кончается всё хорошее. Они ехали в Москву в похожем поезде. Словно киноплёнку откручивали назад.

– Ба, можно тебя спросить?

– Попробуй.

Мальчик задумался. Узнать хотелось так много, а слов было так мало.

– Не… Забыл, что хотел сказать. Потом вспомню – спрошу.

Андрей перебирал свои вопросы. Кто были многочисленные знакомые бабушки? Почему они симулировали болезни? Почему бабушка святая?

– Ба, – снова позвал он.

– Да.

– Возьми меня на будущий год ещё.

– Обещаю, – тихо сказала бабушка.

Андрею стало хорошо. Он знал, её слово верное.

Учебный год тянулся бесконечно. Что может быть хуже ожидания? Наверное, беспокойство. Беспокойство в нём поселилось прочно. Прошедшее лето засеяло мозг огромным количеством неизвестных семян, и теперь они давали всходы. Он не мог разобраться, что проросло в его разуме. Мыслить оказалось сложно. Новые образы, обрывки фраз, воспоминания смешались в густую поросль. И чтобы на месте бурьяна появился сад, требовались прополка и укладка дорожек.

В декабре папа, увлекавшийся марками, показал новый блок, посвящённый советско-индийской дружбе.

– Тут бабушка изображена, – сразу отметил Андрей намётанным взглядом художника.

– Вообще-то это Индира Ганди, премьер-министр Индии. Но и вправду похожа, – удивился папа.

Но Андрей понимал, что сходство было поразительным. Новая загадка была как морской ветерок, прилетевший из далёкой волшебной страны.

В школе он взялся сделать доклад про «прогрессивного лидера дружеской Индии». Часами сидел в библиотеке, разглядывая фотографии в газетах и на страницах «Огонька».

Он узнал, что в 1977 году Индира Ганди проиграла выборы и ушла в отставку, но в 1980-м вновь стала премьер-министром.

– Когда бабушка ушла на пенсию? – спросил он папу. Почему-то в глубоко в душе он уже знал ответ. Просто хотел себя проверить.

– Зачем это тебе? Не помню. Лет пять назад. Точно, в семьдесят седьмом. Ты тогда болел очень…

Андрей чувствовал, что наткнулся на загадку, которую его разум не в силах постичь. Постепенно тайна потеряла свою остроту. Так человек привыкает к мысли, что обязательно умрёт.

На следующее лето они вновь поехали в Прибалтику, но через Ленинград.

– Надо заехать к знакомой, – пояснила бабушка.

Приятельница жила в шикарной квартире на Невском. Мальчику показалось, что он попал в музей. Кругом картины в золочённых рамках, вазы, витрины с фарфоровыми куклами. Он как зачарованный ходил среди роскоши. Особенно потрясли мраморные скульптуры нимф, стоявшие в углах гостиной.

– У тебя такие богатые знакомые? – спросил он бабушку.

– Разные, – уклончиво ответила та.

Ночью мальчика положили в отдельную комнату, а тётя Нина с бабушкой что-то обсуждали в гостиной. От летнего сквозняка дверь приоткрылась, и видны были кусок стола и локоть тети Нины.

Он услышал слова бабушки:

– Документы и приглашения готовы. Поторопитесь.

– Конечно, конечно. Я уже нашла покупателей на квартиру и антиквариат. Вы обещали помочь переправить деньги…

– Да. Вы не должны ничего вывозить – отберут. Всё продадите здесь, а вырученные деньги передадите одному человеку. Там будет открыт счет на ваше имя и положат эквивалентную сумму. Так что придётся рисковать.

– Понимаю. Я вам верю… Я вам очень верю… – Андрей услышал, как тётя Нина всхлипнула: – Ну почему у нас всё не как у людей? На моих спектаклях Виктория Петровна рыдала. Говорила, что для меня сделает что угодно. И ничего…

– Успокойтесь. Ей сейчас тоже несладко. Брежнев очень плох. На митинге в Ташкенте на него обрушились мостки с людьми.

– Не может быть…

– Еще как может. В нашем бардаке и не то случается. Помяло его здорово. Врачи говорят, жизнь на волоске. И наверху уже началась борьба. Думаю, очень скоро будет смена. Вопрос месяца, двух. Что будет потом, никому не известно. Могут так закрутить гайки, что уже никто не вырвется. Дверь захлопнется.

Андрей плохо понял, о чём они говорили. Прикрыл глаза. Темнота заполнилась рисунками, которые двигались, уменьшались и увеличивались. Он заснул.

На следующее утро посетили еще двух бабушкиных приятельниц и лишь вечером сели в поезд.

Паланга за год не изменилась.

Так же таинственно шептались волны. Сосны щекотали друг друга мохнатыми лапами. Волшебный янтарный свет заливал город.

В первый же вечер пошли на пирс. К закату сюда собиралась большая часть приезжих. И вдруг он увидел Киру.

Девочка вытянулась, похудела и была на полголовы выше Андрея.

– Ой, это ты! Мама, папа, это же Андрей.

Они отстали от взрослых.

– Как прошла зима?

– Нормально. В четвёртый класс перешёл. А у тебя?

– Ты же знаешь, в Ленинграде всегда холодно, а зимой особенно гадко. Ветер, позёмка. Бр-р-р.

– Наши все приехали?

– Почти. Будем играть?

– В войну?

– А что, классно было. Я вспоминала. Будешь меня допрашивать? Но я теперь сильная. Придётся привязывать к дереву.

Разговаривая, она невинно закидывала руки за голову, приподнимая округлившуюся грудь, как бы ни о чем таком не ведая. Андрей глядел на нее, и ему показалось, что закатное солнце забралось под кожу и пылает, обжигает что-то внутри. Он живо представил связанную Киру. Во рту пересохло. Сглотнул липкую слюну.

– Привяжем, если станешь сопротивляться.

Мысли Андрея бегали с воплями и визгом. Он увидел, как Кира похорошела. Её волосы отливали бронзой, а кожа – золотом. Было бы здорово сделать её скульптуру из розовато-белого мрамора. Вот такой, с закинутыми руками.

Красота – загадочная вещь. Как понять тайну прекрасного? Почему одна линия заставляет трепетать, а другая оставляет равнодушным? Чуть изогни линию глаз или губ, и красавица станет уродиной.

Андрея восхищали бабочки. Но чтобы верно изобразить рисунок и цвет крыльев, приходилось поймать, аккуратно расправить крылышки и пронзить крохотное тело иглой.

Не хотелось распинать Киру. Наверное, камень, как булавка, запирает линии и останавливает время.

Солнце спряталось, заставив исступлённо пылать покинутые облака. На мягких кошачьи лапах подкрадывалась ночь. В её глазах искрами сияли звёзды.

Люди расходились.

– Мы с Кирой немного погуляем. Можно? – спросил Андрей бабушку.

– Если её родители не против. Но через час домой.

Они шли по аллее вдоль дюн. Ночные феи пели свои колыбельные. Их перебивали неугомонные сверчки. Зажглись огоньки в ресторанах и домиках.

– Понесёшь мою сумочку?

– У тебя же нет сумки.

– Пошутила.

Запас психической прочности кончился. Андрей дёрнулся к её лицу, чтобы поцеловать. Получилось неуклюже. Катастрофически мешал нос. У девочки он был холодный и мокрый.

А губы сухие и сладкие.

Вернулся в двенадцать.

Бабушка ждала в белой ночной рубахе, похожая на привидение.

– Еще раз так придёшь, убью, – пообещала она.

И Андрей поверил.

На следующий день выяснилось, что приехали все, кроме герра Бори.

Постепенно жизнь вошла в привычный уклад.

Бабушка сидела на площади перед пирсом в своей белой шляпке и с белоснежным зонтиком от солнца. Как всегда, вязала, к ней подходили люди, интересовавшиеся количеством петель в узоре. Вновь Андрей разносил обеды скоропостижно заболевшим знакомым.

Игра в войну почему-то не задалась. Зато теперь понравились пикники в парке, которые родители сообща устраивали для подростков. Там играли в прятки, и можно было скрыться и целоваться с Кирой. И с Норой тоже.

В это лето он открыл, что за пирсом начинается женский пляж, где дамы загорают голыми. Он бегал туда, садился на заросшие осокой дюны и рисовал далекие фигуры, испытывая непонятное волнение. Тёплый воздух был наполнен сладким ароматом янтарной смолы. Морской ветер нёс вкус водорослей, похожий на запах йода.

Однажды был застукан пышнотелой молодой литовкой. Она появилась внезапно и, больно схватив за плечо, язвительно поинтересовалась:

– Не рано научился подглядывать, парень?

– Я художник, – уверенно заявил Андрей, предъявляя свою папку.

Дама принялась недоверчиво разглядывать рисунки.

– Красиво, – наконец подтвердила она. – Моё имя Кристина. Как тебя зовут?

– Андрей.

– Хочешь нарисовать меня? Прямо сейчас?

– А можно?

Кристина засмеялась. Андрей вдруг понял, какой силой обладает женский смех, обещающий и отталкивающий, зовущий и прогоняющий, звонкий и хрупкий, как мамины фужеры для вина.

Он первый раз рисовал обнажённую взрослую женщину, которая была совсем рядом. Линии загорелого тела и цветом, и формой были похожи на дюны. Золотистый пушок на её коже блестел, как янтарный песок. Сделал три наброска. На рисунках женщина казалась красивее, чем в жизни.

Самый удачный подарил своей натурщице. Та с благодарностью приняла работу:

– Приходи ещё. Скажу, чтобы тебя не гоняли.

Он регулярно бегал на женский пляж и рисовал Кристину.

Однажды попросил:

– Вы могли бы согнуть коленку? – Ему очень хотелось увидеть те самые подробности.

– Как скажешь, – улыбнулась женщина. – Ты здесь главный.

В двенадцать лет любить женщину и желать её не одно и то же. Он познал её тело девяносто тремя рисунками. И странно, каждый раз женщина словно хорошела под его карандашами. Наверное, она была его первой любовью.

Посмотрев рисунки внука, бабушка принесла из библиотеки зачитанную книжку «Суламифь».

– Когда-то давно была написана очень мудрая книга, которая называлась «Тора». В ней есть глава о мудром царе Соломоне, который однажды крепко влюбился. Куприн лишь пересказал эту историю.

– А жена у Соломона была? – перешёл в область быта опытный Андрей.

– Вообще-то у него имелось семьсот жён и триста наложниц.

– Вот это да! Если бы у меня было столько.

– Если бы да кабы, во рту росли бобы, то это был бы не рот, а целый огород. Вырастешь – посмотрим, угонишься ли за Соломоном. Тысячи раз может любить человек, но только один раз он ЛЮБИТ.

Слова бабушки проникали в сознание, как вода в землю. Где-то глубоко корни его мыслей жадно впитывали информацию и прорастали мировоззрением, которое он будет считать своим.

Пока же требовалось уточнение:

– А кто была его возлюбленная? Наверное, царица?

– Каждая женщина, которую любят, царица. Прочтёшь книгу и всё поймешь.

Андрей прочитал.

– Ну, что понял?

– Мне жалко Суламифь. Почему концом радости бывает печаль?

– Так устроено. Понимание приходит с мудростью.

– Но в книге написано: «Во многой мудрости много печали, и кто умножает познание – умножает скорбь».

Бабушка улыбнулась:

– Мир сложен. Не поймешь, почему радость приносит боль, а трепет ожидания кончается скукой.

– Это когда я на день рождения почти всегда заболеваю?

– И это тоже.

Он не рассказывал ни Кире, ни Норе о своих походах на женский пляж, рассудив, что женщины странные и не всегда понимают мужские увлечения и дела.

На вопрос, где он пропадает, лишь значительно продекламировал каждой в отдельности:

– Это Киплинг, «Песня контрабандистов», – сразу определила начитанная Нора. Спохватившись, она сделала глупый вид и спросила: – Андрей, ты контрабандист?

Мальчик лихо закрутил несуществующие усы, расправил плечи, и они закончили вместе:

Другая подруга Киплинга не знала. Кира привычно закинула руки за голову и спросила:

– Новый пароль? Мне он нравится. А крошка – это я?

Андрей встал ногами на бордюрный камень дорожки, отчего оказался одного роста с девочкой.

– Бабушка сказала, что мальчики растут позже. Но делаются большими и сильными. Я скоро стану огромным, как слон.

Кира не спорила. Она придержала Андрея за руку, что бы он не поскользнулся на узком камне.

– Как слон не надо. Достаточно, как папа. И тогда мы поженимся. Да?

– Конечно, – уверенно согласился Андрей.

В школу он пришёл героем. Еще бы, у него был целый альбом с рисунками голых женщин.

– И что, они прямо так и лежали перед тобой? – завидовали мальчишки. – Как их звали?

– По-разному, Кристина, Гражина, Элфа, – соврал Андрей. Ведь в альбоме были рисунки одной-единственной модели – Кристины. Но она очень изменилась буквально за пару месяцев. Похорошела настолько, что казалась другой женщиной. Просто чудо какое-то.

Ребята ахали. За иностранными именами чувствовалось тлетворное влияние Запада.

Андрей продал альбом Витьку за три рубля. Криминальный дуэт следовало укреплять.

– Первая так себе. Страшненькая. А потом пошли красавицы. Везёт вам, художникам, – прокомментировал Витёк. – Нарисуешь еще?

– Ага. На следующее лето.

Осенью умер Генеральный секретарь коммунистической партии Леонид Ильич Брежнев. Страна погрузилась в траур. Новым руководителем стал Андропов, бывший начальник КГБ.

– Теперь у нас не ЦК КПСС, а ЧК КПСС, – сказал папа.

– Думай, что говоришь при ребёнке, – оборвала его мама.

Андрею показалось, что все вокруг чего-то боялись.

Витька вновь посадили. Говорили, надолго.

В школе объявили борьбу с опоздавшими. Папа выходил на работу на двадцать минут раньше, поскольку и у них, взрослых, опаздывать было тоже нельзя.

Он ездил с бабушкой в Прибалтику еще два раза.

А потом бабушка словно исчезла. Родители о ней ничего не говорили, весточек не было.

Первого ноября 1984 года газеты сообщили, что от рук убийц погибла Индира Ганди.

Андрею вдруг стало страшно. Он понял, что с бабушкой что-то случилось. Умерла, а ему не говорят? Кипящим тайфуном он влетел в комнату родителей:

– Что случилось с бабушкой?

Те удивлённо смотрели на взбудораженного сына.

– Откуда ты узнал? – наконец спросил отец.

Андрей был готов зарыдать.

– Я знаю. Чувствую. Что с ней?

– Она уехала, – ответил отец, почему-то пряча глаза.

– Куда?

– В Израиль. Теперь живёт там.

– Она меня бросила?

– Выходит, что так. Она оставила не только тебя, но и меня. Всех. – Отец помолчал и добавил: – Не понимаю…

– Когда?

– Осенью. Говорят, её встречали как героиню. Квартиру дали. Не понимаю… – повторил отец. Потом добавил: – Ты никому не рассказывай. Сейчас времена плохие. Родственники за рубежом не приветствуются. Своим отъездом она всем биографию подпортила. Бабушка твоя любимая! Такие, брат, дела.

Вдруг Андрей взъярился. Как они могут думать о ерунде?

– Ты действительно ничего не понимаешь? – закричал он отцу. – Таких людей, как она, на свете не бывает!

Он еще хотел что-то сказать. Но предательские слёзы застлали глаза. Слепо взмахнул руками и выскочил из комнаты.

Обострённым чувством подростка Андрей понял, что никогда больше не увидит бабушку.

И оказался прав.

Глава 3 В которой мы вновь оказываемся в загадочном месте, узнаем о драконе Кулобре, а у Андрея появляется новый друг

Андрей, изрядно оглушенный, тряс головой. Казалось, молния воткнулась в землю совсем рядом. Может быть, целились в него. Промазали, что ли?

Друзья, похоже, были целы. Они изумлённо озирались, пытаясь определить место, куда ударил огненный разряд. И нашли.

Оплавленные камни приоткрыли вход в небольшую нишу в скале. Там кто-то невидимый орал благим матом:

– Господи помилуй! Осознал! Был не прав!

Стряхивая каменную крошку с подгоревшей шкуры, из пещерки выбрался демон. Клыкастый, когтистый. Намного больше и страшнее того, который чуть не порешил всю их компанию на Крите.

– Ну и защита у вас, – с уважением произнёс демон, оглядывая изумлённых друзей. – Если не секрет, кто конкретно за вас так впрягается? – Он опасливо поглядел вверх и продолжил, обращаясь то ли к небесам, то ли к присутствующим:

– Нет, ну просто интересно. Никакого подвоха. Всё-таки обидно, так больно, да по башке. Опять же, статус уронил. Не поднимешь.

Не получив ответа, он энергично поскреб когтистой лапой за ухом. Пепел от опалённой шерсти окутал его голову пыльным нимбом.

– Извините, не представился. Асмодей, князь демонов, иерарх ада, чиновник по особым поручениям.

– Чины немалые, – уважительно заметил Максим.

Лаура появилась, как всегда, внезапно:

– Асмодей, дорогой, здесь моя территория. И с гостями мне самой разбираться. Без помощников.

– Всё так, – примирительно молвил демон. – Да только компания эта многим поперёк горла стоит. По всем правилам они давно должны на курорте в кипящей смоле здоровье поправлять. Только ведь не разберёшь, кто с кем и кто чей.

– Значит, не твоего ума дело, мохнатый друг.

– А что сказать пославшим меня?

– Скажи, пусть сокровища духа берегут. Гибелью грозит небрежность в оценке событий.

– Не понял.

– Дорогой, задумайся о сущем. Увидишь, как недолговечны земные эмоции. Сбрось бремя ответственности, что давит твои плечи. Легче станет.

– Пожалуй, пойду, – с сомнением произнёс Асмодей.

– Ступай с миром.

Демон переступил лапами и кивнул друзьям:

– Уважаю, сильны вы, черти. Бог даст, свидимся ещё.

И исчез, слегка подпортив серным выхлопом горный воздух.

Лаура облегчённо вздохнула.

– Что же с вами делать, гости дорогие? Даже знать не хочу, что за клубок вокруг вас вяжется. Меньше знаешь – лучше спишь. А здесь, в горах, сон – главная привилегия. Может, и вы отдохнёте, пока всё утрясётся? Верный способ разрешить ситуацию – подождать.

Андрей оценил дипломатический такт хозяйки, с которым та отшила демона. Вежливость стала такой редкостью, что многие принимают её за слабость. Или даже замаскированное хамство.

Солнце выглянуло из-за вершины скалы и принялось подглядывать, делая вид, что просто выполняет свою повседневную работу. Птички рутинно шныряли по камням, разыскивая зазевавшихся жучков-червячков. Горный ручей что-то пытался сообщить сиплым шёпотом.

– Уважаемая, – Вадим редко менял алгоритм разговора с малознакомыми персонажами, будь то земными или потусторонними, – те, кто нас послал, ждут результатов.

– Что ж меня не предупредили?

– Наверное, берегут от всякой склоки да свары.

Лаура кокетливо поправила шапочку:

– Меня все любят, потому что не интригую и в скандалах не участвую.

Андрей вдруг выступил вперёд, он знал, каких слов ждёт сейчас дама.

– Главное, вы божественно красивы. И умны.

Друзья споро кивнули в знак согласия.

– Льстец ты, Андрюшенька. Впрочем, говори, говори еще. Ах эта грубая земная лесть! Будьте почётными гостями. Делайте свои таинственные дела.

Андрей заметил, что приятели с интересом разглядывают обильную телом хозяйку. И неудивительно.

В глаза лез её пружинистый зад, который натягивал ткань платья, грозя порвать и вывалиться наружу. Каждая часть фигуры была мягкой и округлой и от любого движения начинала самостоятельную жизнь. Вот шевельнулось бедро, волна прокатилась по торсу, колыхнулись массивные груди. Когда она говорила, тугие щёчки надувались, а губки лениво шевелились, точно две розовые рыбки.

Андрей подумал, что мужской взгляд действует на женщин, как дождик на цветы. Они распускаются. И ещё представил, что Лауре здесь очень одиноко. С кем она коротает вечность? Со спящими. Тогда ей досталась тяжёлая ноша. Женщине нужна влюблённость, в крайнем случае внимание, на худой конец – просто забота. Одиночество может стать пыткой.

Лаура нежно улыбнулась:

– Только не подводите меня и не пытайтесь забрать Ольгу.

Андрей попытался многозначительно взглянуть на Максима. Тот пялился куда-то вдаль.

– Вы же не обидите одинокую, легкоранимую женщину?

– А вы так уж беззащитны? – неожиданно спросил Вадим.

– Женская сила в её слабости, от которой не спастись никому, – вновь кокетливо улыбнулась Лаура.

– Нам пора начинать опасаться?

– Ну что вы! Настоящий мужчина – могучая крепость для любой дамы.

Андрей заметил взгляд, который она бросила на него, а совсем не на Вадима? Постарался выпрямиться, расправить плечи. Даже удалось подтянуть живот. Кажется, Вадим тоже это заметил. Липкий у него взгляд, смотрит на женщину, будто приценивается. Почему-то это раздражало. Захотелось увести его подальше от соблазнительной хозяйки:

– Мы побродим по окрестностям. Полюбуемся видами.

– Надеюсь, что это не ревизия?.. Шучу. – Но во взгляде Лауры промелькнуло беспокойство.

– Мы просто погуляем, – подтвердил Вадим.

Каменистая тропинка спускалась вдоль горного потока. Здесь никто не мог их подслушать.

Вечное лето этого мира, тёплое, солнечное, было занято созерцанием собственного совершенства. Муравьёв и прочих букашек, потрёпанных жизнью и заботами, чужие дела не занимали. Две юные ящерки глянули исподлобья на пришельцев, но были тут же уведены прочь опытными старшими товарищами.

Андрей чувствовал тревогу. Почему-то появление приятелей не радовало. Словно приход группы десантников во время балета. На душе не просто скреблись кошки, а царапались и кусались. Баланс, равновесие, существовавшее в их группе, нарушились. И теперь они неумолимо скатываются. Хорошо бы понять куда.

– Плохо без женщин, ни Ольги, ни Софии, – наконец молвил он.

Максим положил руку на плечо:

– Плохо без женщин – это хорошо. Вот когда хорошо без женщин – это плохо.

Андрей подумал, приятель зря перевёл всё в шутку. Женщины действительно создавали в их компании гармонию. Грубость Ольги нейтрализовала жёсткость Вадима. Ум Софии отрезвляюще действовал на самоуверенность Максима. Сейчас что-то сломалось. Сплошь и рядом слава приходит к мужчинам, у которых рядом есть подходящая пара. У Петрарки – Лаура. У Наполеона – Жозефина. Наверняка у Бога рядом была некая женская сущность. Может быть, она Его покинула?

– Скажи, Максим, Бог – это мужчина или женщина?

– Знаешь, при кажущейся дури твоего вопроса он совсем не прост. В начале Библии Бог говорит о себе «Мы». Даже уточняет, что речь идёт о двух полах. И по подобию создаёт мужчину и женщину. Но в следующих главах Бог говорит о себе в единственном числе: «Я».

– Так и знал. Баба его бросила. И от этого всё пошло наперекосяк.

Они уселись на камни, тёплые от ласки солнца.

– Не будем сплетничать о Всевышней семейной жизни, но мироздание действительно раскололось в своих взглядах, – заметил Максим. – Одни нас защищают, другие пытаются уничтожить. Для кого-то из них апокалипсис так же зловещ, как и для нас. Не будет человечества – не нужны его ангелы-хранители и прочее небесные слуги народа.

Вадим усмехнулся:

– Всё как в жизни. Нет бизнеса, и не с кого стричь купоны.

Максим кивнул:

– Кто-то помогает нам найти пепел. Уверен, все последние события подстроены, чтобы мы попали именно сюда.

– Согласен, пепел находится где-то рядом.

Андрей переполошился:

– Только сначала Ольга!

– Да помним мы, не переживай. Правда, Вадим?

– Не вопрос.

– У тебя есть план?

– Самый простой. Думаю, Лаура не сможет нам помешать.

Андрей вдруг почувствовал тревогу:

– Ты же не будешь поступать с женщиной грубо?

– Слушай, гуманист! Занимайся своими делами, а я своими. Вроде ты все уши прожужжал: «Спасём Ольгу, спасём!»

Максим прошептал:

– Избави меня, Господи, от человека злого, даже если это я сам.

Вадим подозрительно взглянул на приятелей:

– Не волнуйтесь, вы себя не замараете. Пачкаюсь по традиции только я.

– Не думаю, что сейчас нам надо портить отношения с Лаурой. С Ольгой ничего не случится, если она поспит ещё несколько дней.

Андрей не согласился:

– Друзей не забывают, даже если нужно спасти мир.

– Никто не забыт, лишь расставляю приоритеты.

– Знаешь, приоритеты внутри нас. Если сломаем их, то мир точно рухнет.

– Не психуй. Всякому овощу своё время.

– Ольга не овощ! – разозлился Андрей.

Эти супермены настолько уверены в своей непогрешимости, а сами по брюхо в дерьме. Вдруг и ангелы такие же? Под белоснежными перьями прячется чёрствая кожа бегемота. И плевать им на людские страдания. Конечно, в словах Максима есть рациональный смысл. Но человеческие отношения намного сложнее. Нельзя всё сводить к голому расчёту.

Он осознал, что новичок в мире своих приятелей. В их мрачной реальности только одна дорога – вперёд. И непонятно, что будет в конце. Хотя, наверное, понятно. Жизнь закончится, и никто не спросит: «Продлевать будете?»

Вадим неожиданно упрямо покачал головой:

– Я бы не оставлял Ольгу в таком состоянии. Да и красавица Лаура мне совсем не нравится. Чувствую в ней опасную магию. Вряд ли договоримся миром.

– Я попробую? – предложил Андрей.

– Не смеши. Понимаю, по бабам ты мастер. Но колдун из тебя никакой.

Андрей набычился. Оба приятеля сейчас раздражали. И Вадим с его непоколебимым хамством, и Максим с надменной святостью. Они знают, что сила и успех выше критики, и привыкли поступать так, как считают нужным.

Максим вдруг заговорил быстро:

– Конечно, мы спасем Ольгу. Но потом. Знаешь, в любом благе есть зло…

– А в зле благо, – усмехнулся Вадим.

– Найдём пепел – отменим апокалипсис. Потом разберёмся с Ольгой. Вадим правильно заметил, Лаура совсем не проста. Девушку она не отдаст. Начнётся заваруха. Скорее всего, Вадим справится. Вдруг нет? А там и Конец Света грянет. И уже будет всё равно.

– Я справлюсь, – уверенно сказал Вадим. – Если бросим Ольгу, я себя уважать перестану. Можем разделиться. Отправляйся за пеплом, чутьё тебя никогда не подводило. Я займусь Ольгой, и потом встретимся.

Андрей с удивлением обнаружил, что он с Вадимом заодно против Максима. Как странно устроен мир. Друзья и враги постоянно меняются местами. Мораль, честность – пустые слова, одетые в карнавальные маски. Вот нравственность. Её маска скрывает порок, который тоже лишь видимость. Дальше прячется слабость, за ней сила. И эти маски бесконечны. Каждый выбирает то, что в данный момент выгодно лично ему. Дружба – временный союз против всех остальных. В этом вся соль.

Коалиция с Вадимом не нравилась. Даже когда он говорил хорошие слова, это бесило. Внутри этого человека добро оказывалось хуже зла, которое соблюдало рамки злодейства. А его добро существовало без правил, на полном беспределе. В сущности, он наёмный палач, преступник. Таких надо судить и казнить. В голове Андрея вновь звучал голос бабушки: «Если толпа расстреляет убийцу, количество убийц в мире увеличится».

Максим продолжал убеждать:

– Разделиться – плохая идея. Так обычно поступают идиоты в фильмах ужасов.

Вадим подытожил:

– Тогда все идём выручать Ольгу.

Андрей поплелся следом. Вроде бы все происходило так, как хотелось. Но под руководством Вадима. И это не должно было привести ни к чему хорошему.

Лаура ждала. Она прихорошилась, обычная кокетливая улыбка стала зовущей.

Вадим оставил её чары без внимания:

– Уважаемая, мы хотим забрать с собой нашу подругу.

Толстушка капризно надула губки:

– Вы же обещали.

– Нет, не обещали.

– К сожалению, это невозможно.

– Почему?

– Я не отдам.

– Мы заберём силой.

– Фу! Будите бить даму?

– Попросим даму, чтобы не мешала.

– А если не согласится?

– Мы возьмем нашу женщину по-любому.

– Наивный ты парень, – вдруг тихо сказала Лаура. В её голосе появились незнакомые нотки. – Думаешь, все прогибаются под тебя?

– Андрей, Максим, забирайте Ольгу, а мы с дамой потолкуем.

– Андрюшенька, ты с ним заодно? Убьёшь меня?

– Ну что ты, Лаура. Никто тебя пальцем не тронет.

– А мне кажется, твой друг другого мнения. Колдовать собрался. Ишь как набычился.

Вадим действительно изменился. Он мгновенно постарел, почернел лицом, и горячий ветер повеял от его пылающего взгляда.

Андрей знал, что произойдёт дальше: Лаура станет кровавым фаршем.

– Отойди от неё! – прозвучала команда, сказанная страшным стариком. – Немедленно отойди. Иначе погибнешь.

Андрей вдруг сообразил, что заслоняет Лауру своим телом. Краем сознания ощутил, что сзади, где стояла девушка, происходило нечто странное, но не мог оторвать глаз от преображённого Вадима.

Время стало вязким и тягучим, мир вокруг застыл, птицы умолкли, ручей затих. Свинцовые ноги завязли в камне, тело остолбенело. Воздух кипел, будто он, крепко связанный, стоял в костре. За спиной шипело и грохотало. Чьё-то огненное дыхание обжигало шею. Почва содрогалась. Он хотел обернуться, но обморочный дурман прочно сковывал движения.

– Убегай! – кричал Максим.

– Отойди! – рычал старец.

Помутневшее сознание прилипло к раскалённому взгляду Вадима. Казалось, что его пышущие жаром зрачки заполнили весь мир. Там лютовала страшная сила, до поры сдерживаемая магом. Убийственная энергия рвалась наружу, отчего жилы на шее старика вздулись, мышцы плеч скрючились. Мгновение – и яростный поток неизмеримой мощи снесёт всё на своем пути, как сносит обезумевшая горная река любые преграды.

– Падай на землю!!!!

Сзади, где стояла девушка, скрежетало что-то невероятное. Плеча коснулось тяжёлая громада, словно он облокотился на дом. Только в этой махине ощущалась мощь живого существа. Оно почти ласково толкнуло Андрея, как невесомую пушинку. Верёвки тупого оцепенения, связывающие тело, вдруг лопнули, ноги подкосились, и он свалился.

Услышал крик Максима:

– Стой! Прекрати, ты его убьёшь.

И ответный рык:

– Тогда погибнем все.

Где-то над головой мир взорвался, пространство свернулось в тугую пружину, сжатую невидимыми силами. Там выло и полыхало. Андрей успел удивиться, почему бушевавшая над головой буря его не касается. Но тут малый всплеск энергии прорвался к земле.

Показалось, что попал между двух громад, которые безжалостно ударили с двух сторон. Одинокий жучок между молотом и наковальней. Трещали рёбра, кровь залила лицо. Глаза заволокло красным туманом.

И вновь голос Максима:

– Он умер! Уходим!

На краю разума звучал грохот, который становился всё тише.

Напоследок услышал голос бабушки: «Бывший друг может стать врагом, а враг оказаться другом. Все они – учителя».

Волны в голове кружили и укачивали, боль исчезла, а серая завеса поглотила разум. Вдруг сознание пробудилось, взорвавшись снопом ярких искр.

Он стоял в огромном зале среди тысяч игральных автоматов. Вместо журчащего водного потока, трелей птиц и стрекота цикад многоголосье человеческой толпы. С удивлением обнаружил, что одет в серый костюм. Уже много лет не носил ничего официального. Как неудобно, жмёт в самых нужных местах. Где он оказался? И почему? Умер?

Неожиданно навстречу выскочил маленький тип, почти карлик, с торчащими крысиными усами, проворно сунул в руку два конверта. И сразу торопливо поспешил прочь.

На конвертах не было адреса, лишь номера, крупно выведенные синим фломастером: «Один» и «Два».

Раскрыл первый. Печатный текст гласил: «Ты не погиб, а потерял сознание и находишься в Ольгином сне. Чтобы она проснулась, должен отдать ей второй конверт и убедить прочесть. Она вот-вот появится в зале. У тебя лишь несколько минут, чтобы сделать это. Скоро ты придёшь в себя».

Подпись отсутствовала.

«Кто-то помогает, кто-то мешает», – вспомнил он слова Максима.

Андрей огляделся и сразу заметил Ольгу. Она шла быстрым деловым шагом. Белая блузка, тёмная юбка. Похожа на клерка.

– Оля!

Женщина обернулась. Она посмотрела на Андрея без всякого интереса:

– Мы знакомы?

– Пожалуй.

– Я вас не помню. Простите, у меня совсем нет времени.

– Меня зовут Андрей. Должен передать вам очень важный конверт.

– Вы шпион? Шучу, шучу. Что там? Деньги? Любовная записка?

– Не знаю, но это очень важно.

Он протянул руку с письмом. Но тут к ним подскочила резвая старушка и проворно выхватила бумагу из его пальцев:

– Я балерина, – доверительно сообщила она.

– Немедленно верните!

– Не люблю ничего отдавать. Так голой останешься.

– Пожалуйста! Мне сейчас не до шуток.

– Да пошёл ты!

В глазах Ольги появилась безразличие. Она отвернулась и сделала движение, чтобы уйти.

На Андрея нахлынуло бешенство. Что делать? Схватить старую ведьму, придушить, швырнуть на пол?

Ольга уже уходила.

Старушка мерзко захохотала и попыталась разорвать бумагу.

Андрей коротко ударил ей кулаком в узенький жёлтый лоб. Подхватил падающее тело. Она была невесомая, как птичка. Неужели убил? Разбираться было некогда. Он бережно усадил труп к ближайшему игральному автомату. Кажется, никто ничего не заметил. Ну возится парень с престарелой мамочкой. Выдрал конверт из слабых пальцев и помчался за уходившей Ольгой.

Поймал её перед лифтом. Никого рядом не было.

– Вот конверт.

– Слушайте, как вас там… Отвяжитесь от меня наконец.

Звякнул лифт. Двери раскрылись.

– Бери, сука! – рявкнул Андрей. – Или я перережу тебе глотку!

Ольга побледнела и послушно взяла письмо. Он проследил, чтобы она уложила его в сумочку и вошла в лифт. Лишь тогда повернулся и пошёл назад. Надо было как-то помочь старушке, если она жива.

И сразу столкнулся со знакомым маленьким усатым типом. Тот уважительно воскликнул:

– Молодец! Успел.

– Старушку прикончил, – доложил Андрей.

– Не валяй дурака. Это же сон!

Действительно, он же во сне. Здесь может произойти всё что угодно. Виртуальная реальность.

– Теперь Ольга спасена? – с надеждой спросил он.

– Если прочитает бумагу. Сейчас она идёт на очень важную встречу и решила выбросить конверт. Посмотрим, может быть, передумает. Тогда всё будет хорошо.

– А если всё же выбросит?

– Тогда – плохо. Ну, давай оживай уже.

Андрей почувствовал, что зал – его запахи и звуки – стал зыбким. Так бывает перед пробуждением. И в эти мгновения часто приходят особенно удачные мысли. Андрей не раз в жизни просыпался с отличными идеями в голове. Но сейчас его вдруг бросило в дрожь. Он подумал, что вёл себя как Вадим. Беспощадно, решительно и быстро. И возможно, другого варианта вообще не было. Мироздание существует в равновесии. Спас одну – погубил другую. Если в одном месте беда ушла, то в другом горе хлебают горстями. Кто-то родился – другой умер. А вдруг Вадим прав? Почему он, Андрей, решил, что может его осуждать? Хорошо, сидя на диване, быть высокоморальной личностью. Но если ты делаешь значимые для мироздания вещи, то волей-неволей нарушаешь равновесие. Совершаешь добрые дела – где-то увеличиваешь вселенское зло. Что же получается? Если совершаешь зло, увеличиваешь добро? Хочешь стать праведником, одной бабушки мало? Надо убивать пачками, как Вадим? Ужас какой-то. Придёт же такое в голову. Впрочем, Иисус отправил разбойника с креста прямо в рай.

Тело покрылось гусиной кожей. И от касаний бегающих по спине мурашек Андрей очнулся. Кто-то накладывал ему на лоб мокрую повязку. Глаза не открывались.

– Ольга, – позвал он.

– Лежи, друг Андрео. Все мы, художники, такие, чуть живы и сразу о любви думаем, – услышал низкий хриплый голос.

Андрео? Имя показалось знакомым. Так ведь это он сам. Хотя в голове уже сложился образ высокого артистичного итальянца.

Открыл глаза. Яркий свет на мгновение ослепил.

К нему обращался огромный демон, покрытый бурой шерстью, с горящими красными глазами, клыками, когтями и прочими атрибутами, принятыми у этой категории существ.

Заметив испуг в глазах больного, принялся терпеливо объяснять:

– Мы недавно познакомились. Меня зовут Асмодей. Я – художник, поэт, музыкант. С того света, естественно.

Андрей не был уверен, что в происходящем есть хоть малая доля естественности. Приглядевшись, распознал страшилище, в которого кто-то с небес запустил молнию.

А демон ласково произнёс:

– Выпей рюмочку абсента. Отличное лекарство из горькой полыни.

– Ага. Смерть мозгу и наперегонки с зелёными чертями.

– Друг мой, ты уже беседуешь с демоном. Хуже не будет.

Андрей огляделся. Он лежал на шотландском клетчатом пледе в мягкой тёплой траве. Дружелюбно прыгали кузнечики, паучок сновал на серебристых нитях между двух стебельков. В голове таились тьма и смутное ощущение, что пропущено много интересного.

– Что со мной?

– У нас, людей искусства, трансформация образа часто происходит через расщепление ДНК сознания. Не переживай, и всех переживёшь.

Собеседник изъяснялся как-то уж очень мудрёно. Андрей выпил горькое лекарство. Паучок остановился, пронзительно сверкнул маленькими глазками и невнятно пробурчал.

– Что-что? – переспросил Андрей и вновь протянул рюмку.

Демон проворно добавил. Две порции действовали намного эффективнее одной. Трава заиграла сокрытыми досель полутонами, клетки пледа приобрели высокохудожественную геометрию. Нервная реакция на внешность собеседника сменилась вдумчивым покоем. Затем в голову, нахально сопя, забралась сочная истома. Рядом с ним дьявол, ну и чёрт с ним.

– Напиток интеллектуалов, – объяснил демон.

– Ты вроде нормальный чёрт, а говоришь, как барышня.

Андрей попытался улечься поудобнее, вытянул руки-ноги, которых стало очень много. Движение отозвалось болью. Пока соображал, где болит, собеседник нудил:

– Раньше я мимикрировал под простое революционное быдло. Но сейчас, в разговоре с гением, творцом, мастером, я могу быть собой – старым, утомлённым жизнью, интеллигентным художником.

Голова приятно кружилась. Наверное, демон сделал ему комплимент. Но витиевато что-то.

– Амнезия у меня. И болит везде.

– Патологически ненормальное сплющивание мягких тканей. Не беда. Зубы и кости не повреждены, а опухоль пройдёт. Заживёт до свадьбы, которую мы сыграем со всем возможным шиком.

– Свадьбы? С Ольгой?

Демон почему-то замялся, а потом сказал:

– Оставим интригу открытой.

Андрею почудилось, что за этими словами прячется, что-то очень странное, но сил разбираться не было. Может быть, не все необходимые для свадьбы органы на месте. Интрига! Тело немело и норовило уплыть на мягком надувном крокодиле вглубь, вширь, за горизонт. «Сейчас опять потеряю сознание. Может быть, я и сейчас в бреду и всё лишь мерещится. Как отличить иллюзию от правды? Никак! Тогда какая разница… Если сплю, буду смотреть сон. Если брежу, доиграюсь до конца. Если всё происходит на самом деле, время говорить с демоном».

– Кто меня так?

– Друг твой любезный, Вадим.

В возбуждённом мозгу знакомое имя положило гирьку на чашу весов с реальностью. Андрей попытался вспомнить. Кажется, сначала всё шло как обычно. Вадим хотел убить Лауру. Он, Андрей, решил защитить беззащитную девушку. Не то чтобы возомнил себя суперменом, скорее из чувства протеста. Злил этот бравый маг. Разум помнил страшного старца, стоявшего перед ним, но ведь и за спиной было что-то ужасное. Жаль, посмотреть не успел. Интересно, почему не погиб? Может быть, Вадим пожалел. Затем очутился в Лас-Вегасе и совершил много чего выдающегося.

Демон сострадательно смотрел на попытки Андрея вспомнить происшедшее. Наконец, подсказал:

– Ты, Андрео, повздорил с лысым магом. Не сошлись во взглядах. Вначале было слово, и оно тебе не понравилось. Потом подрались. Ты ему навалял.

– Круто, но вообще не помню.

– Дрался, как Д`Артаньян. Правда, пострадали оба.

– Мы, гасконцы, такие. А где гвардейцы кардинала?

– Ушли в новое, неизведанное, генетически иное квантовое пространство. Обиделись.

Андрей решил, что ясность придёт. Со временем. Странно, друзья стали врагами. Добро – это зло? А зло? Вот демон нежно выхаживает, словно родная мать.

– Как там Ольга? Проснулась?

– Увы, мой друг, пока нет.

Несмотря на победу в бою, Андрей чувствовал себя крепко избитым. Но мушкетёром! Был воодушевлён лекарством, смел и готов на всё. В книгах герои переживают ранения играючи. Умирая, ведут непринуждённые беседы. Положение обязывало:

– Почему ты стал демоном? Из убеждений?

– Наследственность, традиции, верность семье. Мы не выбираем, кем родиться.

Андрей тщетно пытался обрести ясность мыслей, но мозг застилала настырная пелена, которая укрыла его избитое тело тёплым одеялом. Сквозь дрёму слышал, как демон хриплым шёпотом рычал колыбельную:

Он вновь провалился в забытье. Увидел старушку из казино. Она злобно глядела на него крохотными глазками. Наконец сказала:

– А, это вы, батюшка, Родион Романович?

Андрей понял, что на нём надето пальто, под которым в верёвочной петле укреплён топор. И вдруг с какой-то развязной наглостью заявил:

– А ведь вы не балерина, сударыня, а процентщица.

– А вам-то что угодно?

– Заклад принёс.

Андрей протянул серебряную статуэтку, изображавшую Ольгу в виде античной богини.

Старуха протянула руку и небрежно взвесила фигурку в руке:

– Вещь не очень ценная, ведьму изображает. Много горя людям принесла, а сколько еще добавит. Думаешь, спас её и барыш получишь?

Слова эти почему-то горько обидели. Прямо до глубины сердца. Андрей проворно расстегнул пальто, выхватил топор и с маха треснул по темечку вредную старушку. Та вскрикнула и осела. Но похоже, не собиралась умирать, а глядела на него насмешливыми злыми глазами. А он продолжал колотить, приговаривая:

– Помилуйте, Алена Ивановна, раба божьего Раскольникова.

– Бог простит, – отвечала старуха.

Вот уже и рука устала рубить крохотный затылок, а она всё смеялась сморщенными кровавыми губами.

И тут Андрей понял, что это не старуха-процентщица, а бабушка его любимая. И так же она мала ростом, и такие же у неё седые с проседью жидкие волосы. И сердита она и недовольна внуком, изрубившем в капусту её затылок.

– Прости, ба! – закричал он, понимая, что уже ничего нельзя изменить.

– Бог простит!

И стало ему от этих слов легко и спокойно, потому что понял, что так и будет. Бог всех прощает. Это его работа. Злых и добрых, умных и глупых. И нет для Господа чужих и своих, лишь дети непутёвые. Что с них брать?

Когда проснулся, увидел сияющие нежностью глаза Асмодея.

– Ну вот, теперь на человека стал похож. Отрадная моему сердцу динамика выздоровления, – удовлетворённо молвил тот.

Андрей почему-то осознал, что сейчас бодрствует по-настоящему. Бред кончился, какое счастье, что убил бабушку лишь во сне. Сон не считается. Он вновь чувствовал в теле силу и свободу.

Попытался встать. В груди и плечах что-то отчаянно заныло. Демон ласково помог ему, придерживая за спину. И вдруг сказал непонятно:

– Фарш невозможно провернуть назад.

– Ты о чём?

– О тебе. Свой ты стал, Андрео, в доску свой. – И демон захохотал.

Андрей пристально взглянул на весельчака и немедленно об этом пожалел. Поскольку довольная физиономия демона вдруг превратилось в крысиное личико старушки. Но через секунду вновь стало привычной клыкастой мордой дьявольского монстра.

– Кушай, родной. Как я рад, что столь знаменитый гений посетил нашу потустороннюю провинцию, где нечем заняться, кроме унылой аскезы и самоанализа.

Асмодей развернул кулёк, где оказались пирожки с мясом, несколько бутылочек пива и даже нарезанная ломтиками колбаска.

Залихватски разлил пенящийся напиток по огромным бокалам:

– За вечное искусство и за нас, его служителей!

– Вкусно! С чем пирожки?

– Да какая тебе разница? Если бы на продуктах писали правду, люди потеряли бы аппетит в лабиринтах своей морали, – вновь захохотал демон.

И от этого смеха Андрею стало страшно, до того страшно, что сейчас вскочил бы и убежал, если бы нашлись силы. Но он был слаб, а, чтобы стать сильным, надо поесть.

– Вам с Лаурой следует объединить бренды. Ты гениальный скульптор, она звезда любви Петрарки. Подружись с прекрасной дамой. Стихи ей почитай. Скажи про её огромные глаза цвета утреннего неба, губы нежные, как лепестки роз. Очень она такую деликатность уважает. Там, глядишь, смилостивиться и отпустит Ольгу. Если та, конечно, проснётся.

– Проснётся, – уверенно заявил Андрей. – Ты ради чего стараешься?

– У творческих людей есть свои тайны. Дело у нас одно общее есть, – уклончиво ответил демон. – Можно сказать, мы партнёры.

«Интересное слово „партнёр“, – подумал Андрей, у которого после еды ожило не только тело, но и настороженность. – Оно не разъясняет, а скрывает характер отношений. Бог, дьявол, люди, звери, мироздание – все мы соучастники чего-то общего, загадочного и тайного. Вот и я с Ольгой – напарники Асмодея. Наверное, палач и подсудимый тоже партнёры. А садист и жертва?»

Мысль соскочила на новую ветку.

– Правда, что у Лауры фамилия де Сад? Прапрабабушка того самого маркиза?

Демон залпом влил в себя бутылку:

– Знаешь, кто на самом деле садисты?

– Ну?

– Садовники, которые рвут гениталии растений, чтобы наслаждаться их видом и запахом. Вдобавок поедают заживо новорожденные плоды. А еще прокуроры, врачи, солдаты, бюрократы, налоговики. Ветеринары, которые кастрируют котов. Ещё дрессировщики, работники зоопарков, биологи, фармацевты, мучающие животных. Женщины, изводящие мужчин. Мужчины, орущие на своих жён и детей.

– Ты пессимист.

– Я – старый интеллигентный сатанист. Но, заметь, не я устроил этот мир, где все болеют, воюют, едят друг друга и умирают в мучениях.

Демон драматически сцепил ладони и сгорбил могучие плечи, чтобы всем видом показать, какую душевную муку испытывает.

Андрей внутренне возмутился. В словах демона имелась какая-то логическая неувязка, которую сразу было не разобрать. Есть в человеческом существовании светлые моменты. Любовь, например. Жаль, что недолговечна. Но такова жизнь. Все понимают, что «единственная любовь» – просто риторическое словосочетание, такое же условное, как звуки «ку-ка-ре-ку», приписываемое петуху. И ничего с этим поделать нельзя.

Деревья тоже пришли в непонятное волнение, зашептались, вскидывая ветки.

Даже малая птаха неодобрительно глядела на Асмодея одним глазом, во рту у неё торчал червяк, который тоже был чем-то расстроен. Птаха сделала быстрое движение, и недовольный исчез. Теперь вокруг летали, скакали, ползали и порхали только счастливые персонажи. Диссидентов не наблюдалось.

Асмодей почесал заросший рыжей шерстью лоб:

– Всё ваши сплетни про Лауру враньё. Да и как иначе, она не из вашего мира. Скажу по секрету, как родному. Её настоящее имя Кулобр.

Он произнёс незнакомое слово с сильным грассированием. Но Андрею звучание показалось зловещим.

– Кулобр? В каком смысле?

Вопрос, кажется, удивил демона. Асмодей наклонился ближе, так, что его клыкастая пасть оказалась совсем рядом. Он стал совсем серьёзным и произнёс без тени игривости:

– Во всех. Абсолютно во всех. Понимаешь?

– Отчасти, – ответил Андрей, хотя ни черта не понимал.

Демон прижал вертикально поднятый палец к раздутым губам. Огромный жёлтый коготь упёрся в бугристый нос.

– Тс… Не будем говорить об ужасах, проникающих в наш мир из тревожного инородного пространства. – Он многозначительно скривился, отчего морда сделалась просто невыносимо страшной: – Лучше поговорим об искусстве. О методах и подаче, творческих подходах и разнообразных ракурсах… Или о филологии: почему у вас в русском языке «девичник» – женская вечеринка, а «бабник» – любвеобильный мужчина?

Андрей вдруг понял, что его интересует другая тема.

– Послушай, Асмодей. Что за типы попадают к тебе в ад? Злодеи великие?

– Хороший вопрос, требующий честного ответа. Клянусь сияющими вратами преисподней, всё с точностью до наоборот. Прекрасные люди сложной и интересной судьбы. Их манят необычные места, творческие порывы, стремление к новизне чувств.

Андрей поёжился:

– Смола, сковородки раскалённые?

– Ерунда. Грубая антиреклама конкурентов. Путь из рабства к свободе лежит через пустыню. Чтобы понять всепланетную любовь, надо опуститься в опустошающую бездну. Опять же у нас толерантность к сексуальным пристрастиям. Мы не ханжи.

– Про ад рассказывают жуткие вещи.

– Человеку свойственно вечное недовольство, от слепого бунтарского протеста до агностицизма. Угодить трудно. Даже если воскресишь мёртвого, обязательно найдётся тот, кто скажет: «Лучше б живых лечил!»

– Так что, про вас, чертей, врут?

– Скорее лукавят, поскольку не хотят замечать правды. На самом деле мы лишь наставники, учителя или тренеры. Представь, современный фитнес-зал. На полураздетых людей нагрузили непомерные тяжести. Заключили в страшные машины, где давят, бьют и пытают металлическими гирями… Гремучая музыка, исступлённые крики, стоны навзрыд. Чистый ад! Можно видеть ужас и ругать, а можно видеть пользу и хвалить.

Настала очередь Андрея чесать затылок. Как же всё запутанно. Понятно, что земная реклама врёт. Но если наш мир лишь отражение высшего, то и там также сплошная ложь. Ещё больше грандиозная, можно сказать, величественная брехня.

– А что же вы свою информацию не дадите? Правдивую…

– Правда, лишь тихая улыбка над несправедливостью мира. Истину закрывают пышными фасадами, золотом и красивыми легендами. «Судите по делам», – сказано в Писании. Мы не даём рекламы, потому что преисподняя и так переполнена. Все рвутся правдами и неправдами, чертей подкупают, запугивают. «Да знаешь, кто я такой! Депутат! Сенатор! Генерал!» Давным-давно вечерами у меня было время почитать томик Платона о бестелесной и мечтательной любви. А сейчас сплошная работа, горячка, аврал. Впору прекращать приём или переводить дело на коммерческую основу. Хочешь в альтернативный рай – плати по прейскуранту…

Демон замолчал. Закрыл лицо когтистыми лапами.

Потом тяжело вздохнул, провёл когтями по щеке и грустно сказал:

– Последние события располагают к неврастении. Давай водкой полечимся.

– После пива?

– Именно. Уважь старого философа. У вас в России это «ёж» называется.

– Ёрш, – поправил Андрей.

Демон повеселел, достал из-за спины запотевший от холода графин и две рюмки.

– По-гусарски, – объявил он, ставя рюмку на тыльную сторону ладони. Потом одним движением опрокинул в пасть: – За успех операции!

Он с хрустом прожевал рюмку.

– Русскую водку можно не любить, но не пить нельзя. – Он нюхнул кончик своего крысиного хвоста. Довольно оскалился. – Жизнь – многослойная плёнка, и чтобы понять её, требуется хороший проявитель. У нас он есть – пей!

Андрей повторил залихватское движение приятеля, выпил залпом.

Что-то изнутри желудка выбралось наружу и стукнуло по голове. Показалось, что уши задымились. Он запинаясь выговорил:

– Эх, чоа чы, ха?

– Да, крепкая штука. Спецзаказ, – согласился Асмодей.

– А не ха ху?

– Давай вторую, полегчает.

Последовала вторая.

– Молодец! – похвалил демон. – Чувствуется рука мастера. Неисчерпаемый ресурс жизненных сил. Как там у Мандельштама? А… чёрт с ним, не будем погружаться в трясину чужой мудрости. Нам и так хорошо. Точно, дружище?

– Класс! Дай колбасу. – Речь вернулась в обнимку с ясностью сознания.

На душе стало тепло и уютно. Небо, суша и вода вступили в союз, и между ними появилась особая гармония. Все любили друг друга. Кузнечики, камни, травинки, пчёлы. Каждый делился с другим толикой нежности. Даже черный муравей принялся втолковывать попрыгунье стрекозе о необходимости срочного приобретения недвижимости. Или хотя бы о долгосрочной аренде для совместного проживания. Зачем муравей клеился к стрекозе?

Андрей задумался. Уж очень демон гламурный да ласковый. Надо бы уточнить на всякий случай, не голубой ли.

– А ты, случаем, не того? Нет, я к таким ребятам нормально отношусь. Не обижайся.

– Ты о чём?

– Как сказать… Не слишком толерантный к мужчинам?

– Я бываю разный, творческий характер требует, – уклончиво проговорил демон.

– Нет, признайся. Кто тебе больше нравится, женщины или мужчины?

– Я зверей люблю. Последнее убежище заблудшей души.

Объяснение было непонятно и тут же забыто. В конце концов, ориентация – личное дело каждого.

Симпатичное ущелье стало еще милее, тени заиграли сокрытыми доселе полутонами, лишь скалы отчаянно качало. Андрей улёгся на спину и уставился в небо, которое казалось совсем рядом.

Может быть, Бог карает грешников руками других людей. И быть орудием в руках Всевышнего почётно. Кстати, кто создал грешников? Вот в чём вопрос. Сам создал, сам и карает. Вспомнились строки Матвеевой:

Что известно об этой женщине из казино? Может быть, она бандитка, крадёт чужие конверты. Тем и живёт. А старуха-процентщица – та вообще чистое зло. Что, если наёмный убийца – меч карающий в руках Господа? Профессия такая, практически ангельская. Получается, что Вадим – праведник, как и Раскольников, как и разбойник на кресте.

«Каков герой!» – кричали птицы небесные.

«Аплодисменты!» – шлёпали ладонями листьев деревья.

«Кр-р-расота!» – журчал поток.

Как же заповедь «не убий»? Кто установил такой закон? Тот, кто создал человека смертным. Сама жизнь убивает нас. Может быть, изначально в творение вкралась ошибка? В какой-нибудь вселенской формуле Творец что-то упустил? На двойку забыл разделить…

«Разве кукла виновата, разве клоун виноват? / Ты их лепишь грубовато, / Ты их любишь маловато…» – предъявлял Андрей претензии Создателю.

Как всё запуталось. Или, наоборот, всё оказалось крайне просто. Потому что слишком много выпил. И мозг обрёл проявитель реальности. На грани фола.

– Вот умру я сейчас от алкогольного отравления… Кто виноват в моей смерти?

– Предъявим иск Создателю. Есть у меня хороший юрист, поможет оформить. Твой организм плохо сделан, легко ломается.

Андрей обиделся:

– На что намекаешь?

– Все эти обстоятельства вызваны последствиями халтуры производителя.

– Мамы?

– Я бы не посмел задеть твою мать.

– Правильно. Святое не тронь.

– Претензия к Творцу Вселенной. Запчасти не достанешь. Инструкций по эксплуатации нет. Мы, демоны, намного прочнее. Всех хранит Господь, только срок хранения разный.

– Знаешь, демон, ты – циник. Всё переворачиваешь с ног на голову.

– Человечество давным-давно стоит на голове и удивляется, почему мир кажется таким вывернутым.

– Кто же нас так поставил?

– Догадайся из трёх раз. Мир – театр, люди – актёры, на «небесах» – зрители.

– И что делать?

– Поступай, как я. Когда не знаешь, как вписаться в бардак, возглавь его. А когда совсем плохо, вспоминай, что и в безбрежном бушующем океане существует возможность тихого острова.

Употребили еще порцию ерша. Пили за «высокое искусство», за «крепкую ось судьбы», за «светлое будущее, рождаемое из тёмного настоящего». Когда тосты кончались, демон просто кричал: «Лехаим, Андрео!»

Счастье охватило вплоть до далёких уголков души, о которых он даже не подозревал. Небо волшебным образом покрылось гирляндами цветов, флажками и яркими лентами серпантина. Потом мир закрутился в разноцветной карусели, он увидел лицо своей бабушки, которая сердито нахмурилась и сказала:

– Пить водку! С демоном!

– Прости, ба!

– Спросил, кто его родители?

– Думаю, Господь Бог.

– Даже в приличных семьях бывают непутёвые отпрыски… Дружба с такими не украшает. Ты совсем свихнулся.

– Я действительно сошёл с рельс.

Он и вправду казался себе поездом, который, круша и ломая сам себя, летит с откоса.

Проснулся Андрей, когда солнце было высоко. Голова болела. Похмелье требовательно колотило в мозг.

Демон сидел рядом и с сожалением смотрел на опухшее и помятое лицо Андрея.

– Кто поздно встаёт, тому Бог уже всё дал? А, Андрео?

– Дал и добавил. Как же болит голова. Я живой?

– Не знаю. Тебе виднее. Ощущаешь новый виток бытия?

– Заносит на повороте. Почему так грохочут консервные банки!

– Выпей рассолу. Подарок от жизни для страдающей души.

Андрей пил из запотевшей трёхлитровой банки. Иногда в рот заплывали солёные огурцы. Он хрумкал и жадно пил дальше.

– Хорошо?

– Лучше. Намного. Чувствую себя совсем здоровым, только больным.

– Полное очищение организма. Блевал ты вчера волшебно, между нами, эстетами, говоря.

– Правда? С завтрашнего дня никакого алкоголя. Ты же демон. Подскажи, как начать новую жизнь. Стереть старые ошибки, изменить судьбу?

– Легко! Садишься на самолёт – и в Тибет. Там есть гора, потом напишу название. Третья пещера справа. Входишь и громко кричишь: «Настройки!» Появится огненная надпись: «Стереть историю, загрузки и запросы?» Говоришь: «Да». Появится фраза: «Информация будет удалена безвозвратно». Киваешь головой. И всё! Можешь пить по новой.

Андрей махнул рукой:

– Ну тебя! Я же серьёзно спрашивал. – С сожалением поставил сильно опустевшую банку. – Слушай, Асмодей, а ты вообще спишь?

– Иногда. Когда память забывает о своих неразборчивых связях.

– Что снится?

– Тебе лучше не знать. Нас, старых интеллигентов, бывает, мучает совесть. Ощущение, что в ответе за всех, кого полюбил. Приручил, обучил, напоил.

Андрей подумал, что демон болтлив и нет смысла вдумываться в его витиеватые речи. Разговорчивый, но славный. Зря про них всякую ерунду рассказывают.

Лаура появилась неожиданно.

– Чем от вас пахнет? – Она взглянула на помятого Андрея. – Ты сильный. Быстро выкарабкиваешься. Если умоешься, будешь вообще красавец.

Асмодей вступился за приятеля:

– Это нормально, когда джентльмен пугающе выглядит спросыпу. Сейчас будет в порядке. – Он бережно протянул кофр с туалетными принадлежностями: – Пойди, любезный друг, к реке. Не держи нас в трепете и даже в страхе от твоего вида.

Как изменилась жизнь! Раньше «Иди умойся» говорила бабушка, теперь все вокруг, включая чертей.

Андрей поплёлся к реке. В саквояже оказались мыло, полотенце, зубная паста со щёткой и даже безопасная бритва. Флакон с пенкой и крем после бритья были маркированы незнакомой маркой «Адское наслаждение».

Пока приводил себя в порядок, из-за кустов повеяло дымком и жареным мясом.

Его появление вызвало восторг.

– Бонд! Джеймс Бонд! – объявил Асмодей.

– Красавец, – потупилась Лаура.

– Мадам, вы еще не знаете, что Андрео вступился за честь прекрасной дамы, то есть вас. Был поединок со злобным колдуном. Герой немного пострадал, – значительно, словно разъясняя ситуацию, произнёс демон.

– Ах вот как было дело, – сказала Лаура. Она понимающе улыбнулась.

Асмодей поймал появившийся ниоткуда ящик с шампанским. Поставил, выхватил бутылку, острым когтём сковырнул проволочную клетку на пробке. Освобождённая, та благодарно отсалютовала и улетела в небеса. Пена рванулась из горлышка.

Он вежливо налил даме в хрустальный бокал:

– Аперитив, мадам.

Лаура пила неспешно.

– Мне тот чёрный маг тоже несимпатичен. Важничает. Мол, мы тут по заданию. Ты молодец, Андрюшенька. Настоящий мужчина.

Асмодей сноровисто разложил по тарелкам шкворчащие от удовольствия сочные колбаски.

Лаура отрезала кусочек. Попробовала, боясь обжечься:

– Как вкусно!

– Принесу ещё, – молвил Асмодей и деликатно исчез за кустами.

– Хорошо здесь. – Андрей чувствовал себя всё более уверенно.

– Вечное лето. Красиво.

Он вдруг заметил листок, который из ниоткуда появился у него в руке, всмотрелся в вязь готических букв. Сонет. Франческо Петрарка.

Лаура захлопала в ладоши:

– Что это? Стихи? Почитай.

Сначала медленно, потом входя в раж, Андрей декламировал:

– Очень мило, – зарделась Лаура, поправляя рукой непослушный золотистый локон. – Твои стихи?

На дне вопроса затаился подвох.

– Теперь твои, – нашёлся Андрей.

– Ах! – сказала девушка.

Неожиданно со стороны реки раздались звуки скрипки. Сначала мелодия казалось тихой и нежной, потом обрела страсть. На поляну вышел Асмодей в чёрном концертном фраке. Скрипка неистово пела в его огромных лапах. Он играл виртуозно, закатив страшные глаза под мохнатые брови. Клыки свешивались над вспухшей пеной нижней губой. Огромный бородавчатый нос словно обнюхивал струны.

«Симпатичный парень, – подумал Андрей. – Всё-таки его сексуальную ориентацию следовало бы узнать поточнее».

Солнце по привычке сияло из далекого высока.

– Давайте танцевать, – предложила девушка.

Андрей крепко прижался к горячему женскому телу. Лаура была, мягко говоря, сочная. И очень крепкая. Об неё можно было опереться, как на скалу. Мечта любого мужчины.

Они поцеловались. Скрипка Асмодея пела уже где-то в сердце, потом спустилась ниже. Земля поднялась, обняла их мятной травой, уложила, укачала. Андрею показалось, что нечто огромное поглотило его, словно он опять малыш в любящих объятиях мамы. Там было тепло и беззаботно. Лишь почему-то немного страшно.

Андрей проснулся, когда солнце сидело в зените. Наверняка подглядывало. Лаура сладко раскинулась рядом. Он ни черта не помнил, был между ними секс или нет. Подошёл к ручью, окунулся в ледяную горную воду. Кровь вскипела. Пробкой выскочил на берег, быстро оделся и, оглянувшись на спящую, двинулся по тропе к озеру. Ольга по-прежнему застыла в кресле на зачарованной поляне. Её стеклянные глаза видели неведомые сны. Неужели выбросила письмо, не прочитала?

Что с ним происходит? Почему милуется с Лаурой? Забыл, что ли, зачем пришёл?

– Оля, просыпайся, – потряс девушку за плечо. – Надо бежать отсюда, пока я окончательно не тронулся рассудком.

Он еще толком не знал, как будет удирать из потустороннего мира, но был уверен, что времени в обрез.

Девушка не реагировала.

Господи, что делать? Только в сказках жаркий поцелуй принца решал все проблемы. Но он не принц и здесь не сказка. Однако решил попробовать.

Её губы были шершавыми и сухими, как песочное печенье. Необходимо размочить. За неимением кофе лизнул языком. Раз, другой, третий.

Волшебство превратилось в безумие. Ведёт себя, как лось перед корытом с кристаллами соли. На всякий случай стиснул грудь любимой ладонью, чтобы осознать, что перед ним женщина. Тёплое мягкое полушарие понравилось. Потискал ещё. Рука по привычке скользнула ниже, по локтю, животу к бёдрам.

Окоченелый в горном ручье темперамент ожил и только собрался воспрять, как земля содрогнулась и сзади послышалось подозрительное шипение. Звук был именно тот, когда понимаешь, что начались очень большие неприятности.

Обернулся и увидел огромную многотонную черепаху. У неё была драконья голова на длинной змеиной шее. Из пасти с узкими лезвиями зубов доносился звук закипающего чайника. Страшилище с неожиданной проворностью приблизилось. Его качающаяся голова оказалась на уровне глаз Андрея.

– Какой же ты предатель, Андрюшенька, крадёшь у меня пленницу, – сказало чудовище знакомым голосом Лауры.

Андрей не испугался. Все женщины, когда застают близкого мужчину с любовницей, обычно превращаются в чудовище. Закон природы.

– Лаура! Девочка моя! Это не то, что ты думаешь. Я всё объясню.

Рядом появился запыхавшийся Асмодей:

– Кулобр! Черт побери! Отставить жрать человечину!

– Отвянь, демон, – прорычала черепаха.

– Думаешь, дракон, так и… – Закончить фразу Асмодей не успел.

Кулобр лишь коснулась Асмодея краем панциря, похожего на напильник с крупными зубьями, и на мохнатой шерсти демона появилась кровавая полоса. Тот зажал живот лапами. Видно было, что ему больно.

– Ещё хочешь?

– Мне уже всё равно.

Чудовище отогнало Асмодея мощной лапой, как надоедливую собачонку.

Огромная пасть перед лицом раскрылась. Кровавый язык плясал судорожный танец.

По правилам для успокоения обиженной любовницы требовался крепкий поцелуй и потом еще один контрольный. Но в данном случае было непонятно, как это сделать. Голова Андрея полностью входила в глотку дракона.

– А ну отошла от моего парня! – раздался знакомый голос Ольги.

Все – Кулобр, Андрей и даже пострадавший демон – изумлённо обернулись.

Ольга стояла перед ними живая и злая как собака.

Чудовище неожиданно отпрянуло.

– Как ты сумела проснуться?

– Смогла. Время к обеду, пора делать черепаховый суп.

Впрочем, суп было готовить не из кого. На месте страшной черепахи стояла плачущая девушка.

– Меня никто не любит. Почему? Неужели я такая некрасивая? – причитала Лаура.

Андрей вдруг понял, что уже ничего не боится. Он спал с драконом, пил с демоном, пачками убивал старушек.

Погладил Лауру по голове:

– Не реви. Пойдём к воде, умоешься.

– Что здесь происходит? – возмутилась Ольга.

Асмодей приблизился. Миролюбиво оскалился:

– Не нервничайте, мадам. Всё хорошо.

– Ты кто такой, страшилище?

– Позвольте представиться, Асмодей. – Он попытался поклониться. Поклон вышел неуклюжим. – Немного не в форме. Мы с Андрео друзья, оба художники. Подтверди.

Андрей кивнул:

– Демон. Он хороший, ранен немного.

– Ранен?

– Заживёт, – махнул лапой тот. – Как на собаке.

– Подождите нас. Потом всё объясню.

Андрей с Лаурой спустились к реке. Девушка продолжала всхлипывать. Андрей обнимал её за тёплую талию, которая минуту назад была бронированным боком.

– Знаешь, как обидно быть некрасивой? Почему все ценят оболочку и не видят душу? Всё равно как любить только фантик от конфеты.

– Ты – шоколадка. Петрарка тебя обожал, посвятил сотни стихов.

– Он всё врал, твой Петрарка. Хотел только моих сокровищ. Шестнадцать лет морочил голову своей великой любовью, а сам всё выпытывал: «Где твои бриллианты?» – Она всхлипывала всё громче и зарыдала в голос. – «Нет у меня бриллиантов. Это всё легенда. Лживая… Как и все мужчины… И драконы все сволочи… Ни один на мне не женился».

– Петрарка?

– Дракон… У… О… Все бросили… Потому, что некрасивая я…

Андрей гладил девушку по вздрагивающим плечам.

– Как узнал, что нет бриллиантов, так и сбежал в Италию.

– Дракон?

– Да нет же, Петрарка.

Андрей успокаивающе обнял Лауру, девушка затихла, лишь всхлипывала и тёрла глаза руками.

– Я ему открыла тайну. А он сказал: «Ты меня обманула. Там только пепел да зола. Мне бриллианты нужны». Ругались, ругались. Потом уехал в Милан.

Андрей почувствовал, что та сейчас вновь заплачет.

– Подожди. О каком пепле ты говоришь?

Лаура прижалась к нему:

– Не знаю. Запутанная история вышла, потом расскажу. Гений, ты хороший, а твоя Ольга хотела меня убить.

– Она ревнивая, – сказал Андрей очевидную ложь. – Но быстро отходит.

Лаура кокетливо покраснела:

– Мы ей не расскажем про наши отношения. Ты ведь меня любишь?

– Ты славная.

Его слова звучали искренне. Обманывал ли он себя и Лауру, пожалуй, и сам не знал. Они стояли тесно прижавшись, и её тугое пряное тело будило что-то очень сладкое. Хотелось ворковать, ухаживать, гладить и соприкасаться.

– Спасибо. Теперь я хочу плакать от счастья. И от жалости к Ольге. Когда ко мне вернёшься, она будет несчастна. Сейчас пусть думает, что ты её спасаешь.

В её словах таилось слишком много загадок. Андрей подумал, что разбираться в этом всё равно что смотреть в тёмный колодец, пытаясь понять, что прячется на дне, под водой.

Лаура подняла взгляд в безукоризненную синь небес:

– Приятно чувствовать себя влюблённой. Любовь – это главная потребность человека. Я была лишена этого столетия. Представь, тебе сотни лет не дают еды и питья. Это чудо, что ты здесь появился.

Андреем владели разные чувства. Как всякий мужчина, он радовался, что его восхваляют. Плюс ему нравилась толстушка Лаура. С другой стороны, он видел, что скрывается под оболочкой девушки. Дракониха – это не изюминка в характере. Редко кто может похвастаться, что его любовница – дракон, и не по характеру, а по сути. Он показался себе древним богом, которому поклоняются чудовища.

Она нежно гладила его затылок.

Возникло молчание, которое грех прерывать. Затихла земля, вода, звери, птицы. Скалы, сами по себе не шумные, сейчас превзошли себя в отшельнической умиротворённости.

Наконец Лаура нарушила волшебное безмолвие:

– Как я счастлива! Тебе будет со мной лучше, чем с Ольгой. Она никого не любит, просто ты ей нужен как лекарство от одиночества. Но лекарство нельзя принимать слишком долго. Скоро она сама благословит тебя на союз со мной.

– Э-э… – сказал Андрей. Он совсем перестал понимать себя, а заодно и всё происходящее.

В жизни каждого мужчины бывают моменты, когда мозг уезжает в отпуск. Заместителя не оставляет. В организме начинается процесс свободного дрейфа, куда дует ветер, куда глаза глядят. Иногда заносит в смертельный шторм. Иногда на мель. Чаще к новой неизведанной земле, новой судьбе, очередной женитьбе.

Тело замерло, прислушиваясь к лёгким касаниям женских пальчиков.

– Дам вам с Ольгой уйти. Без войн и скандалов. В душе я добрая. Ненавижу битвы. Когда-то ко мне привязался святой Веран. «Давай, – говорит, – биться, чудище поганое!» Копье своё игрушечное деревянное в лицо тыкал.

– А ты?

– Я просто ушла. Зачем все эти драки и разборки?

– А он?

– Стал победителем драконов. Ты ведь скоро вернёшься ко мне. Я это чувствую.

Андрей ощущал, что ситуация принимает странный оборот. Его душевное равновесие шаталось, тряслось и грозило рухнуть, как неумелый канатоходец. Всю жизнь он запутывался в таинственном мире непостижимых сущностей, которых принято называть женщинами. Иногда они казались ему инопланетянами, выходцами из других миров, параллельных вселенных. И теперь он точно знал, что это так.

– Открою тебе тайну, – неожиданно сказала Лаура, понизив голос. – У меня нет бриллиантов.

– Ты говорила.

– Но неподалёку в горной пещере стоит сундук с золотом.

– Ты бы его Петрарке предъявила, раз он такой корыстный.

Андрей чувствовал, что ему лично золото по барабану. Приятно ощущать превосходство над алчным поэтом.

– Так я и показала. Но моё золото он не мог взять в реальный мир.

– Беда…

– Нет, не беда. Ведь в реальном мире тоже есть пещера, и там тоже стоит сундук.

– Он нашёл?

– Да.

– Так в чём дело? Он должен был бы тебя на руках носить.

– Там золота не оказалось. Только пыль какая-то. Зола да пепел. Как он разозлился. Орал на меня. Подумал, что я подстроила. Неделю не разговаривал.

Лаура вновь начала всхлипывать.

– Ты классная, красивая и похудела, – быстро выпалил Андрей, чтобы девушка опять не впала в меланхолию.

Его мысли метались. Он вдруг сообразил, что только что услышал великую тайну. Ту, ради которой они уже столько времени мечутся по планете. Пепел Красной коровы – здесь выглядел как золото, а в нашем мире похож на обычную золу.

Наверное, так чувствовал себя Буратино, когда услышал секрет «золотого ключика». Кстати, тоже от черепахи. Мудрые создания! И симпатичные. Погладил Лауру по пышной попке.

– Андрюшенька! Какой ты хороший.

Вдруг Андрей насторожился. Как-то уж слишком складно получилось. Даже не пришлось сидеть на дне кувшина и выть дурным голосом: «Открой тайну!» Может быть, услышанное было совсем не девичьей оговоркой, а частью тщательно подстроенной интриги, разыгранной на небесах. Ну вот, он уже и думает, как Вадим, – во всём ищет заговор.

Краем глаза заметил за спиной Лауры, в тени дерева, движение. Это была Ольга, и она подслушивала. До чего всё запуталось. Заметил, как подруга тихо шмыгнула обратно.

– Давай вернёмся, – сказал он.

На поляне Асмодей печально лечил рану компрессом из пучка травы и листьев.

– Прости меня, – всплеснула руками Лаура. – Очень уж обидно стало, что все меня обманывают. Я тебе бок мазью особой смажу и забинтую. Будет как новый.

Пока Лаура возилась с раненым демоном, Андрей наконец обнял Ольгу:

– Ты как?

– Фигово. Чувствую, без меня тут много чего произошло. Где ребята?

– Не знаю. Кажется, мы поругались.

– Ну это понятно. Оставь мужиков одних – сразу начнут бодаться.

– Демон говорит, что я навалял Вадиму.

– Врёт, – уверено сказала Ольга. – Черти всегда обманывают. Такая работа.

Андрей был разочарован:

– А я поверил. Он сказал, что ребята ушли. Бросили нас с тобой. Где сейчас, не знаю.

– Выходит, ты остался меня спасать?

– Вроде того.

– Герой. – В её голосе звучало что-то неуловимое. Но явно не восторг.

Андрей подумал, что его храбрость слишком условна. Так, плывёт по течению, стараясь сохранить нормальную человечность и не вляпаться во всякую грязь. «Чистая совесть – лучшая одежда», – говорила бабушка.

– Как ты смогла позвонить? – спросил он, меняя тему.

– Удалось на время что-то у них сломать. Потом всё по новой завертелось. Я там жила совсем другой жизнью. Работала дизайнером, а ведь когда-то действительно училась в архитектурном.

– У тебя и муж был?

– Много будешь знать – скоро расстанешься. – Она улыбнулась, но глаза оставались серьёзными. – Однажды, не поверишь, какой-то тип, кстати, похожий на тебя, передал мне странный конверт. Бросила в сумку и забыла. Столько событий… – остановилась, вспоминая. – Через пару дней обнаружила это письмо. Сначала даже не сообразила, откуда взялось. Открыла. Там то ли орнамент, то ли буквы странные. Голова закружилась, и проснулась я на поляне. Вижу, тварь какая-то съесть тебя пытается.

– Вадим считает, что нам кто-то помогает из Высших сил. Те, кто не хотят апокалипсиса.

– Наверное. Не без этого. А мы где?

– Заколдованная обитель. Потустороннее отражение местечка под Авиньоном.

– Откуда знаешь?

– Максим много интересного рассказал.

– Выходит, тут дракониха командует. Вроде Лох-Несса?

– Ну да. Здесь души спят. Суда ждут.

– Ты-то как сюда попал?

– Долгая история. Потом как-нибудь…

Вернулись демон с Лаурой. С перевязанным боком Асмодей выглядел романтично.

– Друзья, – заявил он, – рад, что мы перестали пытаться съесть друг друга. Наши чувства к другим – продолжение чувств к самим себе. Только признав себя, можно подарить любовь другому. Простите многословность старого, битого жизнью демона. Предлагаю отметить дивное чудо нашей дружбы «ершом»!

– Мне послышалось? – тихо спросила Ольга.

– Смотри. Сама всё поймешь.

– Давайте сядем у озера. Там так красиво, – предложила Лаура. Она уже улыбалась, лишь кончик носа и белки глаз были слегка розовыми.

Тень от нависающих скал укрыла стол и кресла, такие мягкие и большие, что в пору спать в них.

Асмодей с Лаурой готовили напитки.

– Андрей, мы будем это пить? – удивилась Ольга, разглядывая ряды бутылок пива и водки.

– С удовольствием.

После первой серии Андрея охватила радость. Хотелось расцеловать этих классных девчонок. Объяснить, как он их любит. После второй он понял, что хочет обняться с демоном. Но решил этого не делать – вдруг все подумают, что он пьян?

Если бы он мог совершить какой-нибудь подвиг. Что делают в таких случаях герои? Во-первых, влезают на коня. Не пойдёт. Лошадь высока, а землю штормит, даже сидеть проблемно, кресло скачет, как жеребец. Во-вторых, убивают дракона. Вообще ни к селу ни к городу. Дракон рядом и пьёт с ним.

До чего же смешная сложилась ситуация. Смех без причины – признак дурачины. Ну и пусть! Лучше глупое веселье, чем умная тоска.

– Как хорошо, когда с тобой друзья, – проговорила Лаура. – Можно я тебя укушу? – спросила она демона.

– Ничто так не скрепляет дружбу, как хороший «ёрш», – заявил Андрей.

– Дружбу и сексом не испортишь, – с подтекстом изрекла Ольга.

– Я действительно некрасивая? – кокетничала Лаура.

– Каноны красоты изменчивы. Ты красотка эпохи Возрождения, – заверил Андрей. – Тогда полагали, чем толще, тем привлекательней. Вот, к примеру, мой любимый Рубенс…

– Остановись. Не показывай. Мы же интеллигентные люди, верим на слово, – воскликнул Асмодей.

– Андрюшенька! Потом… – промурлыкала Лаура, нарвавшись на косой взгляд Ольги.

– И я некрасивый. А нос! Взгляните на него… – загрустил демон.

– Ты страшный как чёрт, – дружно утешили его дамы.

С каждым мгновением взаимопонимание росло.

Теперь, когда Андрей начинал «А не…», Асмодей подхватывал: «…выпить ли нам?»

Неожиданно идиллия оказалась нарушена самым невежливым способом. Кто-то мчался по тропе с шумом и гамом великим. Через мгновение появились Максим с Вадимом. За ними след в след, сворой гончих псов, гнались огромные чёрные саламандры размером с лошадь.

Не останавливаясь, парни сиганули в озеро и исчезли. Монстры подбежали к столу, словно ручные собачки, и принялись ласкаться к Лауре.

– У тебя есть ветчина? – спросила она Асмодея.

– Разумеется.

Из воздуха появилась огромный окорок.

Лаура принялась отрезать куски и бросать их саламандрам. Те ждали, перебирая лапами и облизываясь. Каждая получила угощение, проглотила и смотрела, не дадут ли еще. Убедившись, что ветчина закончилась, они облизали ноги Лауры и умчались прочь по горной тропе.

Она нежно проводила чудовищ взглядом, затем сказала:

– Уходите. Чего вас тут держать!

– Ты же говорила про суд.

– Обойдутся. Этот суд, может, через тысячу лет будет. Скажу, потеряли документы… и подсудимую тоже.

У Андрея перехватило дыхание, он сглотнул:

– Ты очень добрая.

– И это меня вечно подводит. Идите, не тяните, вашим друзьям нужна помощь.

– Мы же поссорились.

– Помиритесь. До скорой встречи!

Андрей поднялся. Земля покачивалась, поднимаясь и опускаясь, как палуба корабля. Даже в тени чувствовалось, что солнце припекает. Но лёгкий ветерок осторожно шнырял среди деревьев, обшаривал ветки, как базарный воришка.

Андрея охватила удивительное ощущения благости. Всё-таки этот мир совсем неплох, даже демоны и драконы сердечны и великодушны. Только непонятно, что Лаура говорила про возвращение. Но загадок вокруг было слишком много, чтобы обдумывать еще одну.

Андрей чмокнул Лауру в пышную щечку, пожал лапу Асмодею, обхватил Ольгу, и, тесно обнявшись, они прыгнули в озеро.

Упали на холодный асфальт. Вокруг мигали фонари полицейских машин, сирены распевали песни мартовских котов, свет десятков фар кинжалами пробивал ночной мрак. Бойцы спецназа окружили, опасливо наставив оружие, и орали команды на непонятном языке.

Вдруг небеса с шумом великим разверзлись, и откуда-то сверху прямо на крышу одной из машин свалился Асмодей. В руке он держал бутылку водки. Клыки сверкали в ярком свете.

– Нас, интеллигентов, «рубенсом» не запугать! – прорычал демон.

Глава 4 В которой мы возвращаемся в юность Андрея

Пионерский лагерь – дело святое. Куда еще девать ребёнка? Каждое лето судьба разбрасывает детей по лагерям и по срокам.

В хороших организациях дети ходят строем, соблюдают режим, участвуют в самодеятельности, занимаются спортом. В учреждениях попроще курят, ругаются матом, пробуют водку и секс.

Андрею исполнилось 14 лет, и мама устроила его в престижный детский оздоровительный центр от Академии художеств, где отдыхала еще пара сотен талантов: будущие художники, скульпторы или функционеры Министерства культуры. Пока они были просто дети. Мальчики целовали девочек. Девочки – вожатых. Последние учились быть взрослыми, познавая сложную практику жизни вместо сухой теории.

Почему все обожали пионервожатых? Здесь кроется какая-то загадка. Тайна детской души. Родители могли разбиться ради любви сына или дочки, но одно ласковое слово наставника стоило дороже всего.

Воспитатели бывают разные, но уважали всех. Умных за то, что умные. Глупых за то, что глупые. Дети знали: вожатый никогда не спит, а лишь отдыхает, прикрыв глаза. Не терпит подхалимов, но лоялен к ласковым пионеркам. Помнит всё, иногда забывает, потому что не засоряет память ерундой. Знает подноготную каждого, но не любит доносчиков. Однако всегда внимательно выслушает жалобу. Никогда не ошибается, просто бывает, что всё идёт не так, как задумано.

Конкурс строя и песни, конкурс рисунка, самодеятельности, скульптуры из глины, поделок из бумаги…

Линейка утром, линейка вечером! «Товарищ главный пионервожатый, отряд на поверку построен!» Трубач трубит. «Будь готов!» – «Всегда готов!»

Каждый занят по горло. Время спрессовано в сталь. Гвозди бы делать из этих детей, не было б в мире больше людей.

Конкурс рисунков на тему сказок проходил с помпой – наверное, потому, что художников было много. Победителю обещали путёвку в «Артек» на будущий год.

Андрей нарисовал Красную Шапочку. На заднем плане картины виделся сумрачный лес. От стволов шло призрачное белёсое сияние. Между деревьями клубился серый туман. На ковре из мха валялись разбросанные мертвые звери: ежи, зайцы, лисы. Все жуткого синеватого оттенка.

Но самое странное творилось на переднем плане. Там то ли вели беседу, то ли ругались три странных персонажа.

В центре – пухлая девушка в старинном тёмно-синем платье и бордовом чепце. Рядом возвышался кто-то, густо заросший густой бурой шерстью и оттого нечёткий, похожий на мираж. Разглядеть можно было лишь огромную зубастую пасть, горящие красные глаза да острые когти на лапах. Чуть в стороне тёмной тенью стояла стройная женщина в чёрном плаще с капюшоном. Из-за ближайшего дерева выглядывал толстенький человечек с огромными изумлёнными глазами.

Полотно вызвало смех пионеров и суровую критику комиссии.

– Волк похож на зубастое привидение! – ржали дети.

– От изображения веет жутью! – возмущались взрослые. – Словно на тот свет заглянули. Бабушка похожа на смерть, не хватает лишь косы. И что случилось со зверьми? Их убили?

– Они спят.

– Почему синие?

– Им страшно, – отвечал Андрей. – Они прячут внутри себя кусочки живого голубого неба.

– Что за тип подглядывает из-за дерева? Это охотник? Почему он похож на тебя, Андрей?

В общем, картина не понравилась.

Путёвку получила девочка Света, которая нарисовала жизнерадостного колобка в пионерском галстуке, который обманул антисоветчика-зайца, фарцовщика-волка и пожилую чету буржуев – медведя с лисой. Исправленная сказка комиссию вдохновила.

Рисунок Андрея забрал вожатый Николай.

– Мне нравится, – сказал он. – Подари, если не жалко. Когда-нибудь ты станешь известным, а у меня будет одна из твоих первых работ.

– Конечно бери.

– Всё-таки скажи: почему волк похож на привидение?

– Это демон, а не волк.

Только вожатому он смог открыть эту странную тайну.

Андрей не мог бы объяснить, почему картина получилась такой. Ему казалось, что его рукой кто-то водил. Да и не Красная Шапочка это. А кто? Андрей не знал. Но чувствовал, что изображение связано с его жизнью. И ничего исправлять нельзя. С этим дурацким чувством и проиграл конкурс.

Потом был праздник «Зарницы», лучшее событие лета.

У вас есть самолёт, яхта и дома по всему миру? Но вы не играли в пионерском лагере в «Зарницу»? Вам не повезло!

По случаю боевых действий на прогулочных лодках были воздвигнуты алые стяги. Из ближайшей военной части прибыл боевой катер, гружённый солдатами. На груди каждого сияли десятки значков, медалей и орденов.

Задача была поставлена чётко: высадить боевую группировку на противоположный берег реки и захватить флаг противника. Первыми десантировались солдаты. Они бросили на пустынный пляж дымовые шашки. Обстреляли автоматными очередями и что-то взорвали.

За ними на переправу ринулись все остальные. Флотом руководил слегка нетрезвый физрук дядя Вова. На нём была настоящая тельняшка, крест-накрест перевязанная пулемётными лентами, сшитыми девочками из старого брезента. Дядя Вова кричал «Ура!» так громко и страшно, что хотелось поскорее выпрыгнуть из лодки и добраться до врага. Напуганные физруком, все тоже орали.

Наконец вожделенный берег. Гурьбой штурмовали склон, затянутый дымом. Каждый имел почти настоящий револьвер, вырезанный из сосновой доски и покрашенный блестящей чёрной краской.

Андрей выскочил на песок, перекатился, увёртываясь от вражеских пуль. Он видел этот трюк в кино. Потом вскочил, выпустил обойму в ближайший куст, где сидел снайпер. И побежал вперёд! Перепрыгнул канаву, куда предварительно бросил гранату.

В жизни существуют мгновения, когда мозг полностью отключён от привычной работы. Тогда разум способен увидеть иную реальность. Это бывает в двух случаях: если мы сильно заторможены либо, напротив, невероятно возбуждены.

Андрей ощущал экстаз боя, всеохватывающий и безумный. Он был бушующим вулканом, взорвавшейся звездой, неистовым торнадо. Мчался вперёд и стрелял во всё подозрительное, что успевал заметить. А странного вокруг становилось всё больше.

Во вражеских окопах и блиндажах окопались карлики-пионеры с бесцветными белёсыми лицами в жёлтых рубахах и синих галстуках. Наверное, из соседнего лагеря. Не зря говорили, что там все уроды. Прячась от неистовой атаки, карлики, злобно скалясь, разбегались врассыпную. Некоторые не поднимались, а удирали на четвереньках. Но смотреть на них было некогда.

Дядю Вову подбили. Он словно споткнулся, схватился руками за живот, сделал еще несколько шагов. Затем отпустил руки и наклонился, пытаясь разглядеть рану. Блестящие кишки, похожие на змей, вывалились на землю. Физрук упрямо двинулся вперёд. Сзади шлангами волочилось что-то грязное, тёмное, липкое.

– Дядя Вова, стойте! – крикнула санитарка Света. – Вас ранили. Надо в лазарет.

Она наступила на ползущие за мужчиной внутренности. Тот упал. Прополз еще несколько метров. Кишки натянулись. И дядя Вова пополз по кругу, как собака на цепи.

– Гвардия не сдаётся, – хрипел он, задыхаясь собственной кровью.

Рядом взорвалась граната. Андрей бросился на землю, закрывая голову руками. Осколки просвистели сверху.

Вскочил, выстрелил в кривляющуюся физиономию бесцветного монстра. Тот дёргал ногами и пытался укусить мелкими острыми зубами. Но, получив вторую пулю, затих.

Потом он мчался, не разбирая дороги, непрерывно стреляя по невесть откуда взявшимся многочисленным врагам. Перевёл дух в лесу. Перезарядил обойму. Гранат осталось только две. Надо беречь. Последнюю – для себя, если попадёт в засаду. Наши не сдаются в плен.

Шум боя затихал вдали.

Почувствовал, как кто-то положил руку на плечо. От неожиданности вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла девочка в спортивном костюме и чёрной накидке, как у волшебницы.

– Вражий штаб там. – Она махнула рукой. – В лесу. Побежали вместе.

Они неслись как ветер. Ветки больно били по лицу. Сосновые иголки под ногами пружинили матами спортзала. Наконец выскочили на тропинку.

– Осторожно! – сказала девочка. – Тут совсем рядом. Идём тихо.

Они крались, ступая след в след. Густые деревья заслонили небо, и царил сумрак. Заросли черники отливали синевой ягод.

– Как тебя зовут? – спросил Андрей.

– Оля.

– Из какого отряда?

– Я сама по себе.

«Не из лагеря, – понял Андрей. – Отдыхает с родителями на академических дачах».

Наконец вышли на поляну. Там горел костёр. И стояло чудовище, зубастое, клыкастое и волосатое.

– Стреляй в него!

Всё происходило так быстро, что Андрей не успел испугаться, лишь выстрелил несколько раз в голову врага. Тот послушно упал, дёргая задней лапой. Добавил контрольный выстрел в голову. Чудовище затихло.

– Молодец, – похвалила девочка. – Ты храбрый.

Андрей приосанился.

Где-то со стороны реки трубач играл отбой. Зарница закончилась.

На поляну выскочила другая девчушка, толстенькая, но симпатичная, одетая в синее платье и красный чепец.

– Зачем вы это сделали? – закричала она. – Неужели надо стрелять в каждого, кто кажется некрасивым? Вдруг он станет твоим лучшим другом?

Толстушка заплакала.

Андрей растерялся. Он не привык к женским слезам.

Оля решительно взяла его за руку:

– Пойдём. Всё образуется. Тебе надо в лагерь. Провожу до просеки, чтобы не заблудился.

– А она?

– Поплачет и перестанет. Побежали, скоро стемнеет.

Просека оказалась совсем недалеко.

– Да встречи, – сказала девочка.

– До встречи, – эхом повторил Андрей. – Когда мы увидимся?

– Скоро, совсем скоро…

Ему показалось, что в происходящем есть какая-то неувязка. Но в детстве часто происходят странные события. Мозг ребёнка не испорчен взрослым отношением к жизни и воспринимает мир по-другому. Каждый малыш видит в шкафу или под кроватью чудовище. Ну и что? Взрослеет и убеждает себя, что померещилось. А вдруг нет? И чудовище в шкафу было настоящее. Ведь это в корне меняет наше представление о мире.

Происшествие показалось мальчику связанным с конкурсной картиной. Но мысль исчезла, поскольку девочка поцеловала его сухими мягкими губами.

Счастливый Андрей шагал по просеке. Он жалел только об одном – забыл спросить номер дачи Оли.

Когда вышел на реку, никого не было. Солнце коснулось крон деревьев. Дымовые шашки давно отгорели. О сражении говорил только вздыбленный следами песок. Лодки уплыли и виднелись у причала на далёком противоположном берегу. Там было безлюдно. Где же все?

Андрей покричал. Но ответом было лишь далёкое эхо. Вокруг никого. Ни живой души. Вдруг карлики сожрали всех?

Пришлось, как был, в майке и трусах, переправляться через реку.

Лагерь казался заброшенным. В палате тишина, лишь валяются наспех брошенные вещи, носки, рубашки да фантики от конфет. Что случилось? Где люди? По спине ползли мурашки. Пустынный лагерь виделся жутким. На всякий случай заглянул под кровати. Может быть, все спрятались и сейчас выскочат с криками и визгом? Но под кроватями виднелись лишь оставленные кеды. Стало еще страшнее.

Андрей переоделся в сухое. Пошёл в столовую. Уже на подходе услышал крик и гам. Входил осторожно – вдруг это пируют кровожадные монстры?

Ура! Вокруг были свои. Все обсуждали сражение. Гуляш и компот только что подали. Он успел.

Подошёл физрук дядя Вова.

– Вас же ранили? – удивился мальчик.

– Гвардию не убить!

– Было классно! – кричали пионеры.

– Было классно! – вторил Андрей. – Мы всыпали уродам!

– Точно! Мы победили!

Потом жгли ночные костры. Пекли в золе картошку и жарили шашлык из ржаного хлеба на ивовых веточках. Были битвы подушками, ночные дискотеки под запрещённых «Битлов», фильмы в кинотеатре, девичьи коленки под его ладонью, такие горячие и нежные, поцелуи в темноте зрительного зала. Любовные письма, интриги и ревнивые драки. А ещё песни под гитару, футбол под руководством дяди Вовы, рыбалки, походы.

Письма детей из лагеря – отдельная тема: многие восторженно хвалят свою жизнь, другие умоляют забрать домой, кто-то просит привезти конфет.

«У меня есть мечта, – написал Андрей в письме родителям. – Знаю, это стоит дорого, а у нас сегодня есть трудности. Завтра тоже будут. Но у меня всё же есть мечта. Ведь в нашей стране всем детям гарантировано право на стремление к счастью. Эта мечта всех пионеров нашего лагеря. Я хочу джинсы!!! Это моя надежда, с которой я возвращаюсь домой».

Андрей никогда не слышал речь Мартина Лютера Кинга, произнесённую на ступеньках Мемориала Линкольна в 1963 году. Наверное, слова, идущие от сердца, мы получаем из некоего общего космического источника.

Родители не оценили выдающегося текста. Заморские штаны стоили зарплаты мамы, а денег катастрофически не хватало.

Подросток менялся. Только что был нежный росток, а уже появились первые листья и шипы. Бродят юные соки, бутоны превращаются в прыщи, расцветают на щеках. Пестики и тычинки назойливо предлагают себя первым встречным пчёлам.

В восьмом классе Андрея принимали в комсомол.

В те далёкие времена в каждой школе работал человек, отвечавший за идеологическое воспитание молодёжи, – комсорг. Крайне ответственная должность, входившая в особую номенклатуру. Обычно это была разведённая женщина среднего возраста, со стальным характером и горячим сердцем. Перед ней трепетали не только ученики, но и учителя.

В школе Андрея эту должность занимала Ольга Владимировна, женщина тридцати лет, пышная чернобровая казачка. Её звали уважительно и просто: «Комиссар». Она-то и задала Андрею главный вопрос:

– Почему ты хочешь стать комсомольцем?

Конечно, Андрей заранее вызубрил ответ:

– Потому что хочу стать строителем коммунизма. – Но слова неожиданно застряли в горле.

Он глядел на пышную грудь, натянувшую тесное платье. На полные красные губы, будто она только что ела арбуз. Он почувствовал, как бешено колотится сердце. Кровь прилила к лицу.

– Ну же, – повторила Ольга Владимировна.

Как красиво она подняла руку.

– Не бойся, мы не кусаемся.

Андрей понял, что от него что-то ждут. Но не мог сообразить что именно.

Наконец удалось сглотнуть слюну.

– Люблю, – прошептал он, уставившись в глаза комсорга.

– Громче! Что ты любишь?

– Строить коммунизм, – совсем сник Андрей.

Глаза девушки смеялись.

– Хорошо! Дадим тебе такую возможность. Когда получишь комсомольский билет, зайди ко мне. Решу, чем будешь заниматься по общественной линии.

Андрей несколько дней подглядывал за Ольгой Владимировной издалека. Прятался за колонной.

Наконец решился. Кабинет комсорга школы был украшен красными знамёнами и плакатами, призывающими «догнать и перегнать…», «быть верным ленинцем…» и «высоко нести…».

Ольга Владимировна сидела за чистым столом и понимающе разглядывала толстоватую фигуру подростка.

– Запри-ка дверь, – вдруг велела она. – Есть разговор.

Андрей повернул ключ в замке. Сразу в комнате что-то изменилось. Они были вдвоём.

– Садись!

Он сел.

Комиссар вышла из-за стола. В глаза бросились её высокие кожаные сапоги.

– У тебя бабка в Израиле? – неожиданно спросила она, делая ударение на последнем слоге.

– Да, но я точно не знаю.

– Небось и сам мечтаешь драпануть из страны?

– Нет-нет.

– Все вы хотите уехать. Особенно талантливые. А ты, говорят, художник. Или скульптор?

Она подошла вплотную. И провела острым ногтем по лбу парня. Потом вдруг села к нему на колени.

Она была страшно тяжёлой. Андрей не знал, куда девать руки. Когда понял, что Ольга Владимировна вот-вот упадёт, обнял её.

Та словно ждала этого.

– Из молодых да ранних? Привык девок мять? Говорят, баб голых рисуешь. А это статья. Порнография. Три года как минимум.

Женщина не делала попытки освободиться. Наоборот, теснее прижималась.

Андрей промычал что-то невразумительное.

Неожиданно Комиссар поцеловала его. Словно укусила.

Андрей совсем потерял голову и сжал пышное девичье тело. Под ладонью оказалась мягкая грудь.

– Ну-ну. Остынь.

Она вскочила. Огладила руками бёдра.

– А меня голую нарисуешь?

– Конечно, как скажете.

– Как скажу? Это ты правильно понял. Будешь делать всё, что я прикажу, талантливый мальчик. Вот мой адрес. – Она протянула клочок бумаги. – Приходи в субботу в час. В шаббат, по-вашему.

Андрей сходил с ума в ожидании назначенного дня. Голова пухла от неопределённости.

Что же будет?

Что-то случится.

Ольга Владимировна жила в обычной пятиэтажке на четвёртом этаже. Звонок тренькнул беспомощно. Но дверь открылась сразу.

– Ты точен. Проходи.

Она была одета в пёстрый халат, разукрашенный птицами с длинными сиреневыми хвостами.

Андрей робко поставил этюдник и выпрямился.

Квартирка оказалась убога. Он ожидал увидеть величие правительственных хором. Просторный кабинет с портретами вождей, стол с зеленым сукном, бронзовой лампой со стеклянным абажуром и массивными письменными приборами.

Действительность не вписывалась в придуманный им образ. Одну стену закрывал громоздкий полированный шкаф, где на полках равнялись спортивные кубки. Там же виднелась фарфоровая статуэтка зайца, нежно прижимающего к груди морковь. Сбоку выстроились несколько книжных серий.

Другая стена была голая, прикрытая от стыда гигантской политической картой СССР. У окна стоял раскоряченный диван, рядом с которым лежали гантели.

– Комсомолец должен быть сильным, – неожиданно заявила Ольга Владимировна, поймав взгляд гостя.

Андрей подумал, вдруг это маскировка и за закрытой дверью прячутся настоящие комнаты. Но додумать эту гипотезу не успел.

– Сколько раз отжимаешься? – услышал строгий вопрос.

– Раз пять, наверное, – признался Андрей, который не злоупотреблял спортом.

– Слабак! Очень плохо. Я могу пятьдесят. В десантных войсках для мужчин норматив семьдесят. Буду тебя воспитывать. Снимай рубашку и отжимайся.

Андрей отжался шесть раз. И, обессиленный, лежал лицом вниз.

Неожиданно почувствовал, как Комиссар села верхом на его плечи:

– А теперь со мной.

Она елозила животом по его спине. Андрей понял, что под халатом Ольга Владимировна голая.

– Перевернись, – приказала она.

То, что было потом, изменило все представления парня о сексе. Комиссар скакала на его теле, словно на мустанге. Делала это грубо и исступлённо. Сладкая боль охватила тело мальчика. Ощущение росло и ширилось, пока не взорвалось бомбой.

Он очнулся, потому что Ольга Владимировна закатила ему пощёчину. Потом ещё.

– Это только начало, – орала она. – Мы красные кавалеристы. Вся наша жизнь – борьба. Давай, Соркис, оживай. Приказ: «Голову не вешать!»

Новые и новые пощёчины сыпались на щеки, но неожиданно Андрей понял, что возбуждается. Лобовая атака в сексе начинается с другого конца.

– Ага! С нами Ворошилов – красный офицер. Сумеем кровь пролить мы за СССР!

Андрей уже не понимал, что происходит. Наслаждение захлестнуло его.

Ольга Владимировна мчалась туда, где был виден враг. И в битве упоительной лавиною стремительной врезалась в Крым, расположенный на карте прямо напротив её головы.

Кажется, он потерял сознание.

Очнулся оттого, что Комиссар окатила его лицо водой из чайника.

Вода потекла под спину, холодила лопатки. Он, как дурак, улыбался, плавая в остатках наслаждения.

– Нечего лыбиться. Одевайся и уходи. Придёшь в следующую субботу в это же время. Кому расскажешь – шкуру на ремни располосую.

Неделя прошла в дурмане. Не мог ни есть, ни спать. В школе украдкой разглядывал высокую, красивую и такую взрослую Ольгу Владимировну. Сознание, что эта эффектная женщина – его любовница, кипятило мозг так, что глаза вспучивались.

В субботу вновь стоял перед знакомой дверью.

В этот раз Комиссар накрыла стол. Бутылка водки, а на закуску чёрный хлеб и сало.

– Попробуешь нашего русского причастия. Дома небось свою мацу ешь? – И она налила треть стакана: – Пей.

Андрей послушно выпил. Водка обожгла гортань. Он задохнулся. Взял протянутый кусок чёрного хлеба с салом. Откусил.

– Вкусно, – признался честно.

До этого он пил только сладкий портвейн с пацанами да шампанское на Новый год с родителями.

– Губа не дура. Хитрые вы, суки, – удовлетворенно молвила Ольга Владимировна.

И вновь был секс, жёсткий, болезненный. Но Андрей начал привыкать. Ольга Владимировна была женщиной крепкой. Он сжимал изо всех сил свою партнёршу, пытаясь хоть чуть-чуть уменьшить амплитуду её безумных рывков. Казалось, что они занимаются борьбой без правил. Потом Андрей получил коленом в пах и позорно капитулировал.

Встречи проходили регулярно.

– Что в тебе особенного? – рассуждала Комиссар. – Толстый, некрасивый, потный, как козёл. Но есть в тебе сила… страшная, чужая. Такой молодой, а уже талант. Кто даёт вам эти дары? Почему вы сразу получаетесь умные и хитрые, музыканты и художники? Хорошему русскому мальчику жизни не хватит научиться рисовать, как ты. А тебе всё на блюдечке дали. Только родился, и нате – уже скульптор. Бьют вас тысячелетия, а вы крепчаете. Гонят, а вы возвращаетесь ещё сильнее. В печах жгли, резали тысячами, а вон государство вдруг появилось. Стоит у тебя за спиной полчище несметное, войско басурманское, а я, бедная русская женщина, как Илья Муромец, должна вас, супостатов, победить. Ох, тяжела эта доля. Но коммунисты не ищут лёгких путей. Вставь-ка мне, Андрюшенька, по самое не балуй. Посмотрим, кто кого.

В школе Ольга Владимировна предложила избрать Андрея в комитет комсомола:

– Пусть отвечает за культмассовый сектор.

Проголосовали единогласно.

Когда заседание закончилось и комсомольцы разошлись, она заперла кабинет, постелила на стол красное знамя и легла грудью, широко расставив ноги в неизменных кожаных сапогах.

– Давай! – кричала она. – Трахни Комиссара, подотрись красным знаменем! – Она извивалась и зло причитала: – Вот ведь что творят! Жи… ды… ыыыы!!!

Она кричала в самые сладостные моменты, мучительно, блаженно. То ли благословляла, то ли проклинала.

Андрей уверенно приобретал любовный опыт. От бурной личной жизни слегка похудел, а глаза горели лихорадочным возбуждением. Девчонки в школе мгновенно почувствовали в нём притягательную порочность. Строили глазки, звали в кино, где пробовали вести себя развратно. Но понимание разврата у них и у Андрея сильно не совпадало. С Ольгой Владимировной всё было в тысячу раз интереснее.

Он легко оправдывал странности поведения Комиссара. Наверное, её когда-то крепко обидели, и, скорее всего, кто-то его национальности. Ему становилось тепло на сердце от сознания, что понимает её кровоточащую душу. Он знал, что глубоко внутри этой женщины прячется хорошее. Бабушка говорила, поскреби любого и даже внутри зверя найдёшь человека. Комиссар напялила на себя защитную броню, колючую, шипастую. Но за злобой находился страх. За ненавистью – любовь. За грубостью – нежность.

В своём воображении он исцелял Ольгу Владимировну от боли и заканчивал школу с отличием. Затем поступал в Суриковский художественный институт, где был бы лучшим студентом. На третьем курсе они бы поженились и жили долго и счастливо.

Таковы были мечты, сопровождаемые протяжным женским стоном «Жи…ды…ыыыы!!!», от которого хотелось задушить её и приласкать одновременно.

Восьмой класс закончился, потому что количество суббот имело свой предел.

Ольга Владимировна предложила провести июнь вместе.

– Что я скажу родителям?

– Скажешь, что по комсомольской путёвке поехал в школу руководящего состава.

– Мы будем там?

– Нет. Там скучно. Я достану путёвку в санаторий ЦК КПСС. Месяц будем в раю. Представлю людям нужным. Вверх пойдёшь по комсомолу. А там и в райком открыта дорога.

Андрей вдруг понял, что его затягивает в сферу интересов комиссара, как в водоворот. Неудержимо, властно и безысходно. Комсомол, партия… куда дальше? Совсем не то, о чём мечтал. Он же планировал поступать на подготовительный в Суриковский. А вдруг так надо? С волками жить – по-волчьи выть. Будет министром культуры, а не обычным скульптором.

Что бы сказала бабушка? Показалось, что слышит её голос: «Любой пик жизни, на который ты поднимешься, будет лишь частью других гор. Плохой альпинист останавливается на достигнутом, хороший идёт дальше».

Значит, надо ехать и покорять новую вершину.

Но тут вспомнил её другие слова: «Смысл жизни не в поисках власти или денег, а в поисках внутренней ценности».

Вряд ли Ольга Владимировна сформирует в нём эту ценность.

Андрей совсем запутался, чего он хочет. И чего не хочет. И решил, пусть всё идёт на самотёк.

Отъезд был назначен на пятое июня.

А четвёртого первая красотка школы Лиза Колчина пригласила его на день рождения, который организовывался на загородной даче.

– Только мне утром уезжать, – предупредил Андрей.

– Поедешь, кто же тебя держит?

День рождения окончился пьянкой, которая плавно перешла сначала в традиционную драку между самцами, а потом в тяжёлую ночь, полную секса.

Андрей проснулся в постели Лизы. Сквозь открытое окно пролетали сытые комары и яркие солнечные лучи.

Голова кружилась. Голая девушка рядом вдохновляла на новые подвиги. Взгляд упал на будильник.

Ужас! Он проспал. Ольга Владимировна, наверное, в ярости.

Что делать?

– Я опоздал на поезд, – сообщил он Лизе.

– И что? – промурлыкала та. – Я-то здесь.

Действительно, что было делать?

Гулянка продолжалась еще два дня.

Наконец Андрей протрезвел и пришёл в ужас. Понимал, что комиссар не простит ни опоздание, ни девушку.

Неожиданно ощутил злость. Почему он должен плясать под дудку этой взбалмошной нимфоманки? «Есть в полях другие цветы», – справедливо пел Утёсов. Взять хотя бы Лизу.

Личная свобода имеет удивительный вкус, которого он был лишен долгое время.

Почему он должен трепетать перед комиссарским взором, ходить перед ней на задних лапах, прыгать в обруч и приносить тапки?

Он закончил восьмой класс. Впереди взрослая жизнь. Может забрать документы из школы и пойти работать на завод или комбинат парковой скульптуры. Мало ли чего еще можно сделать, а не только сидеть под юбкой у Ольги Владимировны. Можно ограбить сберегательную кассу, залечь на дно, а потом уехать в Сочи. Гулять в белом костюме и играть в карты с фартовыми людьми.

Он так и поступил. Сел в поезд и поехал к маминой тётке, которая жила в деревенской глуши где-то под Харьковом. В поезде напился и переспал с весёлой проводницей, в которую влюбился с первого взгляда. Каждый человек имеет право на высокое чувство.

Результат внезапной любви сказался уже на следующий день. К тётке явился с недугом и страданием в глазах. Ходить в туалет было мучительно больно. Врача в деревне не имелось. Местный ветеринар с пониманием вколол московскому гостю дозу антибиотика, которым обычно лечил коров.

Недуг как рукой сняло. Но из мира исчезли запахи, а пища потеряла вкус. Хотелось мычать, тупо жевать траву и тереться спиной о плетень.

Он ходил на реку, рисовал кувшинки, камыш, вяло текущую воду. Иногда мычал от тоски. Жители деревни вздрагивали.

Особый приметой сельского пейзажа был высокий травяной пригорок, где на пленэре возлежали пастух с трактористом и вкушали божественный нектар из невзрачной бутылки. Однажды они позвали:

– Иди к нам, парень.

Налили.

– Маисся, видать, – начал разговор пастух.

– Чего-то фигово мне, – согласился Андрей.

– Етить, как быва, – поддержал тракторист.

Пастух неспешно продолжал:

– Это душа… во как зверем звербит. Бывает, в петлю зовёт. Всё почё?

– Не знаю.

– Потому счастья на стороне имают. А оно в душе схоронено.

– А как найти-то его?

– Ты выпей да в себя загляни. Сразу и найдешь.

– Ёпт! – поставил жирную точку тракторист.

Много лет спустя он вспомнил этот разговор и понял, какую великую тайну открыли ему деревенские мужики. Счастье не зависит от внешних обстоятельств. Оно появляется внезапно изнутри души. Расцветает ярким цветком и так же внезапно исчезает.

Через месяц Андрей понял, что скучает по Комиссару. Бунт в сердце давно погас. Ему не хватало её тела, её стонов наслаждения и криков ненависти. Он подумал, что бывают люди, сплетённые, как репейник в шерсти бродячей собаки.

Часто спрашивал себя, почему подчинился этой женщине. И сам отвечал. В деспотизме Ольги Владимировны сидело признание его таланта, его значимости как незаурядной личности. Даже когда несла злой вздор, она пыталась унизить в нем загадочную чужую избранность. Это и было неоспоримым доказательством её существования.

Почему позволял обзывать себя мерзкими, ядовитыми словами? Потому что упивался страстной ненавистью взрослой женщины, обращённой к нему, мальчишке-восьмикласснику. Антисемитизм – это признание чужой силы. Слабых жалеют. Ненавидят сильных.

Вот это и держало в плену.

Во время дружеских бесед с трактористом и пастухом с нежностью вспоминал Ольгу Владимировну. Её пухлые, красиво изогнутые губы, слегка удлинённые лицо, открытый, как иконах, лоб, карие глаза под густыми бровями.

Ждать первого сентября было невмоготу.

В последнюю субботу августа явился к знакомой пятиэтажке, тайному месту их неистовых свиданий. Погода радовала. День был хорош и обещал стать еще лучше. Душа пела и ликовала. Откуда-то сверху, из космоса, на него падала невидимая сеть неистового вожделения. Пеленала, сковывала разум. Почти бегом поднялся на четвёртый этаж. Остановился, усмиряя бешено бьющееся сердце.

Ольга Владимировна открыла дверь. Она чудо как похорошела. Загоревшая кожа, иссиня-чёрные волосы, огромные колдовские глаза. Точёную фигуру не скрывал шёлковый халатик.

– Я вернулся, – радостно объявил Андрей, протягивая букетик гладиолусов.

– Кто там? – раздался мужской голос из глубины квартиры.

– Из школы, – равнодушно ответила Комиссар.

Она не взяла цветы. Взгляд был чужой, в нём не было даже обычной неприязни.

– Гладиолусы учителям подаришь первого сентября. Я сейчас занята.

Андрей опешил. Он был готов к скандалу, крикам, драке, неистовым поцелуям, но не к полному беспросветному равнодушию.

– Я был в деревне, научился на тракторе, корову доить, – быстро затараторил он, удивляясь, как беспомощно звучат слова.

В коридор вышел крупный мужчина в домашних тапочках и спортивном костюме. Он по-хозяйски обнял Ольгу Владимировну, и Андрей понял, что наступающий день не будет таким, как ожидалось.

– Он уже уходит, – спокойно сказала Комиссар.

– Я хочу поговорить, – отчаянно крикнул парень.

Мужчина, видимо, что-то сообразил и без усилия отодвинул Андрея за порог:

– Катись-ка ты, колобок, восвояси.

Дверь закрылась.

Учебный год начался паршиво. Все попытки Андрея поговорить с Ольгой Владимировной натыкались на стену.

Наконец он остался с ней наедине после заседания комитета комсомола:

– Давай объяснимся.

– Андрей, прекрати меня преследовать. Что ты потерял в моём кабинете?

– Это и мой кабинет, как члена комитета комсомола.

– Уже нет. – Ольга Владимировна взяла со стола список и демонстративно вычеркнула строчку. – Изволь выйти, и чтобы я тебя больше не видела.

Самое ужасное было то, что Ольга Владимировна говорила почти вежливо.

Андрей хлопнул дверью.

Он из принципа не пошёл на комсомольский субботник и немедленно получил выговор.

Потом случилась новая неприятность. Директор вызвал его по поводу систематических пропусков занятий.

Грозный глава школы, гнева которого опасались все, даже учителя, мрачно смотрел на Андрея. Его массивные плечи были ссутулены, а лицо сурово. Невозможно было представить, что он умеет улыбаться.

– Пропускаем, учиться не хотим.

Казалось, директор говорил сам с собой. Он не задавал вопрос, потому что уже знал ответ, и не хотел ничего слушать.

Андрей всё же решился на объяснения:

– Я хожу на подготовительные курсы в художественный институт и иногда занятия пересекаются. А там нельзя пропускать…

Директор удивлённо посмотрел на ученика, как если бы в его руках заговорил глобус:

– Там нельзя, а у нас, выходит, можно?

– Но я же хорошо учусь.

– Посещение школы обязательно для всех – и отличников, и двоечников.

– Значит, если бы я учился на двойки, но регулярно посещал школу, было бы лучше…

Директор устало прижал ладони к глазам. Потёр лоб и виски.

– Как мне надоели эти умники, – сказал он, обращаясь к портрету Горбачёва.

Неожиданно Андрей подумал, что у мужчины есть серьёзные проблемы, которые согнули его плечи и склеили губы. Может быть, у каждого взрослого есть своя тайна. И не всегда благовидная.

Наконец директор заговорил, веско впечатывая каждое слово:

– На твоём месте, имея родственников за рубежом, следует вести себя тише воды ниже травы. Вообще быть незаметнее всех. Выйди и очень осторожно прикрой за собой дверь с той стороны.

Андрей получил второй выговор. Ему казалось, что какой-то злой демон поселился у него за спиной и строит бесконечные козни. И он знал, кто этот демон. Хотя внешне Ольга Владимировна делала вид, что вообще не имеет к событиям никакого отношения.

Он размышлял о неудачах своей жизни. Бабушка говорила, что прошлое надо похоронить. Но как закопать Ольгу Владимировну?

Мир вдруг оказался сложно устроенным. События потеряли логику. Он был одним из первых учеников в классе. Не курил в туалете, не дрался на пустыре за школой, не списывал на контрольных и не подделывал оценки в классном журнале. Готовился к поступлению в институт, и за всё это он оказался на грани отчисления.

Ситуация запуталась в тугой узел. Начинаешь распутывать и затягиваешь окончательно.

Вот уже и староста класса, противная девчонка со странным именем Изольда, постоянно находила в стенгазете, которую он выпускал, «непростительные идеологические ошибки». Андрей не всегда понимал, в чём они заключались, но молча исправлял.

Теперь он ненавидел Комиссара, которая расчётливо и подло портила ему жизнь. И за что? За дурацкое опоздание на поезд. Может быть, она мстила за девчонок, которые липли к нему как мухи на мёд? Но он здесь совсем не виноват. Просто обаятельный такой. Она вон тоже красивая, но нельзя же за это наказывать.

Им удалось поговорить еще раз.

– За что вы меня преследуете, Ольга Владимировна? Я вас обидел?

– Ты не можешь обидеть меня – слишком мелок. Но за поступки надо платить дорогую цену. Коммунисты не прощают, и их месть многолика. Ленин не тепел слабаков, и я не терплю.

– Я же случайно опоздал на поезд.

– Просто опоздал, просто исчез на три месяца… всё у тебя просто.

– Извините.

– Я договорилась представить тебя секретарю райкома. Перед тобой была отличная карьера по линии комсомола. А ты, козёл, всё испортил. И меня подставил, ведь подумала, что ты в Израиль свой проклятый уехал.

– Так не уехал же.

– И что? Тебе медаль за это давать?

– Не надо медаль. Я не хотел работать по общественной линии. Вы же знаете, я хочу быть скульптором.

Андрей помнил, что раньше упоминание его художественного таланта умиротворяюще действовало на Ольгу Владимировну. Но сейчас всё было с точностью до наоборот.

Комиссар взъярилась:

– Дворником ты будешь. Иди отсюда. Сгинь с моих глаз. Не мешай работать.

Он с горем пополам закончил девятый класс, но после экзаменов, которые сдал вполне прилично, в школу были вызваны родители.

Мама вернулась белая как мел.

– Мне предложили перевести тебя в другую школу, – с порога заявила она.

– Почему? Я же хорошо учусь.

– Говорят, ты торгуешь бюстиками Горбачёва на Арбате. Иностранцам продаешь.

– Так разрешили же.

– Разрешить-то разрешили. Но директор сказал, что этим ты позоришь комсомол.

– Это всё Комиссар… Ольга. Она взъелась на меня, сам не знаю за что.

– Я тоже не знаю, но школу придётся менять.

Когда подписывал обходной лист, Ольга Владимировна подняла на него равнодушные глаза:

– Плохо уходишь, Соркис. Два выговора – это прямая дорога на исключение из комсомола.

Андрей разозлился:

– Времена изменились. Я поступлю в Суриковский институт, а уж там вы меня точно не достанете.

– Думаешь? – ласково улыбнулась Ольга. – С двумя выговорами да с бабкой за рубежом тебя только в армию возьмут. В десант пойдёшь. Там научат родину любить. Я обещаю.

Ольга сдержала слово.

Его не взяли в институт. А забрали в армию.

Глава 5 В которой герой пытается убежать от судьбы

Полицейские всего мира одинаковы. Они кричат, тычут оружием, требуют лечь на землю, расставить ноги и заложить руки за голову. Иерусалимские полицейские не были исключением.

Зато тех, кого они пытались задержать, ординарными преступниками назвать было трудно.

Демон Асмодей скакал по крышам машин, исчезая и появляясь в серном пламени. Вонь стояла неимоверная.

Вадим высился темным силуэтом, от которого дул обжигающий огонь, сносивший людей и машины в кучу. Трёхглавый огнедышащий дракон тут, пожалуй, сплясал бы от восторга. Если бы не обжёгся.

Максим пытался предъявить неизвестно кому какое-то загадочное удостоверение. Потом махнул рукой и просто уселся, прислонившись спиной к металлической ноге скульптуры «Красная корова».

Андрей с Ольгой спрятались внутри возникшей вокруг них сияющей сферы.

– А пули не пробьют твою защиту? – На всякий случай спросил Андрей.

– Ей атомный взрыв не страшен.

– Ты проверяла?

– Нет, – засмеялась Ольга. – Но если Вадим продолжит воевать и соберёт здесь всю израильскую армию, то мы это выясним точно.

С воем очумевших котов подъезжали всё новые полицейские машины. Они налетали на огненный смерч, исходящий с вершины холма, и скользили вниз по плавившему асфальту, как по льду. У подножия образовалась уже изрядная куча-мала. Раздались автоматные очереди.

– Пожалуй, пора звонить барону, – сказала Ольга.

Андрей не знал, как выглядит их защитный кокон снаружи, но изнутри он был прозрачный. Пули со щелчками расплющивались о его поверхность, будто жуки о ветровое стекло машины.

Слышал, как Ольга объясняла ситуацию:

– Мы в Иерусалиме. Вадим воюет с армией. Шуму много. Надо это как-то остановить…

Она еще что-то говорила, отвечала на вопросы, но Андрей уже почти не слушал. Снаружи было интересно, как в кино.

Плотность огня усилилась, кругом что-то взрывалось, выпуская клубы дыма.

Убедившись, что все стандартные приёмы не работают, полиция вступила в переговоры.

Откуда-то раздался многократно усиленный динамиком голос:

– Что вы хотите? Каковы ваши требования?

Неожиданно в небе появился сияющий лик Асмодея. Он был огромен, заслонил звёзды и луну.

Громогласный глас, в сотни раз превосходивший полицейские динамики, прорёк:

– Я требую покаяния, ибо приблизилось Царствие Небесное.

Оппоненты вежливо выслушали. Динамик уточнил:

– Это все требования?

– Все, – ответил грозный лик.

– Кого вы представляете? Исламисты? Христиане? Ортодоксы?

– Я есмь альфа и омега, – орал демон.

Ольга закончила разговор.

– Ну как там?

– Стрелять перестали.

– Уже хорошо.

Издалека донёсся шум моторов. Вертолёты появились с севера, аккуратно облетели демона и приземлились где-то внизу. Почти сразу патрульные машины выключили мигалки и принялись разъезжаться, как волки, которым не удалось съесть охотника. Через пару минут вокруг никого не было. Тихо застывал расплавившийся асфальт. Лик с неба исчез.

Во времени возникла непривычная пустота. Андрей почувствовал замешательство, потому что не представлял, чем гораздое на выдумки мироздание её заполнит.

Одинокий прохожий подошёл к Максиму:

– Опять война?

– Нет. Кино снимают.

– Подумать только, на это у них деньги есть! А как пенсию добавить, так кончились.

Не дождавшись ответа, он пошёл по пустой улице, разговаривая сам с собой.

Андрей повернулся в Ольге:

– Барон сработал быстро.

– Ты его плохо знаешь. Когда надо, действует мгновенно.

Асмодей спустился с небес и принял свой обычный размер.

Вадим настороженно разглядывал слегка обгоревшего демона:

– Ты что к нам привязался?

– Так, дела общие. Вот беда, бутылку водки где-то обронил. Почти полная была. Ну да ладно. Всё равно пора к начальству на доклад.

Асмодей исчез в столбе серного пламени.

Прокашлялись, Вадим развёл руками:

– Что это было?

Андрей почесал затылок:

– Потом расскажу. Подружились мы с ним.

– Странная у тебя компания.

– Да уж какая есть. Взять хотя бы тебя…

Максим попытался пресечь назревающую перепалку:

– Как полиция будет выкручиваться из этой ситуации? Фейерверк-то был изрядный.

– Они уже выкрутились. – И Ольга показала бегущую строку новостей: «0:24. В Иерусалиме проведены учения по захвату террористов. ЦАХАЛ применил новые разработки оружия. Испытания прошли успешно».

Ночевали в маленьком отеле в пригороде Иерусалима. Слежки за ними не было. Переполненный впечатлениями, Андрей не мог заснуть. Ночь пахла морозом и мятой, будто напиток со льдом. Он разглядывал темные пятна, плывущие в глубине закрытых глаз. Там были Лаура и Ольга, демон Асмодей и полицейские.

Казалось, что он упустил, оставил без внимания какую-то мелочь, которая потом станет невероятно важной. Затем пятна сомкнулись, и он заснул. Ему снились военные истребители, похожие на огромных хищных стрекоз. Они стремительно пикировали вниз, а он, маленький и беззащитный, пытался заслониться руками от их неумолимого приближения. В ужасе просыпался, с удовлетворением отмечал, что это был всего лишь сон, засыпал снова, и кошмар повторялся.

В итоге встал рано, невыспавшийся. В окно увидел горы. Туман окутывал их лёгкой дымкой, под которой дремали юные сосны. Солнце пробуждало пейзаж, сметая выстроенные за ночь воздушные замки. Осветились вершины, там полыхнуло розовым и зелёным. Золотистой точкой подмигнул купол далёкого монастыря.

Опухшие со сна облака неторопливо отправились на утреннюю прогулку навстречу новым приключениям. Лишь в парке перед отелем ещё царствовала ночная тень, с которой боролись оранжевые шары мандаринов и апельсинов, похожие на ёлочные игрушки. Впрочем, в Израиле новый год отмечают в сентябре.

В памяти мутным пятном всплыл тревожный сон. Не к добру. Наверняка случится какая-нибудь пакость. Волшебные ёлочные шары всегда бьются в самый неподходящий момент.

Андрей постучался в номер к Ольге. Та встретила заспанная:

– Кто рано встаёт, тот бесит любимую и всех подряд.

– Посмотри, какая красота на улице.

Она взглянула утомленно:

– Давай отложим романтику.

Андрей решил не будить лихо и отложил. Подумал, что Ольга неуловимо изменилась. Из её глаз исчезло его отражение. Может быть, это ушла любовь?

Вернулся в свой номер, открыл окно. Звенящий холод рванулся с гор в комнату. Поспешно прикрыл створку. Лёг в кровать, вкусно пахнувшую им самим, согрелся и вновь уснул. И увидел, как самолёты-стрекозы сбрасывают на него блестящие оранжевые шары. Только это были не ёлочные игрушки, а сцепившиеся змеи.

Новое пробуждение было беспокойным. К чему бы такие сны? На всякий случай произнёс, как учила мама: «Сон не в руку». Потом трижды плюнул через левое плечо и взглянул на часы. Всего восемь. Но тревога не покидала. Вдруг началась война? Бред. Выла бы сирена. Или ещё что-нибудь выло. Постояльцы, например. Если все уже уехали? С них станется.

Вновь притащился к номеру Ольги. Та появилась в короткой маечке, блистая красотой:

– Опять ты? Я еще не мылась.

– Что же такое! Если все спят, пойду и съем весь завтрак.

– Угрозами нас не запугаешь. – Она захлопнула дверь.

Андрей спустился в ресторан. Несколько туристов, ведомые голодом, гремели тарелками.

Он уселся у окна со стаканом апельсинового сока. Беспокойство, сидевшее в глубоко внутри, не поддавалась анализу. Был уверен, что нынешнее приключение лично для него добром не кончится. Судьба вот-вот сожмёт грубые пальцы на шее. Он не мог сказать почему. Но предчувствие сидело мурашками на позвоночнике.

За окнами свет уже скатился к подножию холмов, и предметы обрели тени, а вместе с ними и объём.

На полке при входе лежали рекламные буклеты, газеты и книги, среди которых было несколько на русском.

Взял газету:

«Обнаружена самая большая и загадочная космическая структура во вселенной», «В Москве установлен абсолютный температурный рекорд ноября».

Что-то непонятное зреет во вселенной, в мире. И у него в душе.

Время тянулось медленно. Вновь подошёл к полке. Выбрал книжку незнакомого писателя.

Рассказ назывался «Бомж Серж». Буквы складывались в слова. Те во фразы. Неожиданно он увлёкся:.

Часть первая

Бомж Серж был доволен жизнью. Во-первых, он жил на юге Франции в курортном городке, где мечтала поселиться добрая половина человечества. И во-вторых, у него имелся персональный мусорный бачок. Каждый день он инвентаризировал его содержимое перед ужином, часов в шесть, и неторопливо шествовал в городской парк.

За любимым столиком с видом на море сервировал поднос, обнаруженный в том же бачке пару лет назад. По большей части меню состояло из помятых, но вкусных багетов, мясного ассорти из колбас и копчёностей, сыра и сезонных фруктов на десерт. Люди вечно выбрасывают столько отличных продуктов, что одного бачка хватило бы на свадьбу и ещё на сирот!

Особым гостем красовалась литровая коробка красного вина, приобретённая на скромные подаяния.

Он доставал бережно хранимый стеклянный фужер, наливал первый бокал. Сколько удовольствия заключено в первом глотке. Он не должен быть большим, но и не слишком малым. Чувства должны ожить, вкус пробудится.

В этом было что-то сродни чудесному ритуалу. Тысячи, миллионы людей во Франции поднимали в этот момент свои бокалы, и он был вместе со всеми. Не хуже и не лучше других. Такой вечер служил достойным украшением жизни, дарованной совершенно бесплатно каждому, кто бы он ни был.

Теплый морской ветерок ласкал кожу. Закатное солнце рисовало узоры на бескрайнем холсте неба. Птицы негромко напевали вечерние мелодии.

Обычно он сидел, наслаждаясь едой, вином и пейзажем до глубокой ночи. Темнота окутывала бархатными объятьями. В голову приходили разнообразные мысли, каждая из которых осчастливила бы человечество. Но идей наведывалось так много, что не хотелось перегружать память. Благодати и так с избытком на всех.

Потом вино неизбежно заканчивалось. К этому моменту скамейка начинала тихо покачиваться, намекая, что пора спать. Он застилал тёплые доски ворсистым пледом. В небе загорались миллиарды дизайнерских ночничков. Они подмигивали, убаюкивали. Их нельзя было счесть, сон приходил почти сразу. Ведь чистая совесть лучшее снотворное.

Так было всегда. Но в тот день всё пошло наперекосяк. Он сразу почувствовал неладное, когда к мусорному бачку, где он неторопливо выбирал меню, быстрым шагом подошла хорошо одетая дама лет сорока.

– Добрый вечер, – приветливо произнесла она.

– Добрый вечер, – осторожно ответил Серж, с подозрением оглядывая невесть откуда взявшуюся конкурентку.

Предчувствие не подвело. Не говоря ни слова, дама заглянула в опрометчиво открытый им мусорный бачок (нельзя быть таким неосмотрительно доверчивым) и уверенно, одним быстрым вороватым движением, достала яркую пластиковую коробку из-под стирального порошка. Даже не посмотрев, что там внутри, она кивнула и быстро пошла прочь по тротуару.

Серж растерялся. Что происходит? Он удивился еще больше, когда увидел, что дама садится в припаркованный неподалёку автомобиль. Сразу видно – очень дорогой. За рулем сидел немолодой мужчина в стильных очках, и машина стремительно сорвалась с места, через мгновение исчезнув за углом.

Он не мог бы объяснить почему, но спокойствие, царившее в душе, оказалось сломано. Мысли тяжело и назойливо вторглись в безмятежную белизну его мозга, словно грубияны полицейские. Понятно, что женщина не принадлежит к подобным ему романтикам вольной жизни. Слишком чистые волосы, аккуратная одежда. И туфли. Туфли особенно раздражали. Нормальные люди ходят в удобных кроссовках или шлёпках на босу ногу. Он вновь вспомнил странный аромат ее духов, на мгновение заглушивший знакомые запахи подшефного бачка. Здесь скрывалась загадка. Зачем такой даме нужна коробка из-под стирального порошка? Не похоже, что намечалась большая стирка.

От тяжелой мысленной работы он устал и поел без обычного удовольствия. И таким же беспокойным и даже тревожным оказался ночной сон. Практически кошмар. Снилось, что он стоит у раскрытого мусорного ящика в конце длинной очереди. Первые места занимают незнакомые хорошо одетые люди, они уверенно ныряют внутрь, достают какие-то предметы, передают их друг другу и, вежливо пожелав доброго вечера, разъезжаются на шикарных машинах.

Когда очередь наконец кончилась, Серж с ужасом обнаружил, что бачок пуст. Он лёг грудью на неудобный режущий край, пытаясь заглянуть в глубину, ставшую вдруг бездонной. Боль от металлического ребра сдавила грудь. И он в панике услышал громовой голос инспектора Клода Ренара:

– Что ты делаешь среди всех этих вражьих агентов?

Серж в ужасе проснулся. Он наполовину сполз со скамейки, от неудобной позы болела грудина. Так вот в чем дело. Шпионы. Они прятали свои донесения в мусор. Кажется, он слышал о таком когда-то или смотрел в кино в той далекой другой жизни, давно позабытой и спрятанной на задворках сознания.

Русские резиденты КГБ? Моссад? ЦРУ? И инспектор дознается об этом. Он всегда все узнаёт. Конфискует мусорный бачок, выгонит Сержа из этого города, парка, а возможно, посадит в тюрьму. Серж не хотел в камеру: там нет вида на море.

Весь день горемыка провел в парке, составляя рапорт: «Как и подобает патриоту и гражданину Франции, сообщаю, что иностранные лазутчики оккупировали мой мусорный бачок по адресу…» Он не пожалел несколько монет на конверт с маркой и к вечеру опустил донесение в почтовый ящик рядом с полицейским участком.

Ночь вновь оказалась беспокойной. Снилось, что скамейку окружила толпа врагов. Сначала они просто зловещи молчали, корча гримасы. Но вдруг среди них появился инспектор, потрясая письмом. Он хохотал и кричал:

– Мы все заодно!!! Шпионы, правительства, профсоюзы, полиция. – Затем инспектор указал пальцем на несчастного Сержа и велел: – Убейте его.

И все бросились душить ошалевшего от ужаса бедолагу. Он попытался вырваться, принялся биться и звать на помощь, почувствовал резкую боль в голове и умер.

Утром рядом со скамейкой обнаружили мертвое тело. Очевидно, ночевавший здесь бомж неудачно свалился ночью со своего ложа и ударился виском о торчавший рядом острый камень.

Лишь инспектор Клод Ренар, получивший все-таки злополучное письмо, на мгновение тревожно задумался… Впрочем, это было очень короткое мгновение…

Часть вторая

Доктор Фредерик Сариба был доволен жизнью. Во-первых, он жил на юге Франции в курортном городке, где мечтала поселиться добрая половина человечества. Во-вторых, сегодня была пятница, часы светились приятными цифрами 16:45. Через пятнадцать минут рабочий день закончится. Можно забыть поднадоевших пенсионеров с их бесконечными проблемами и поехать на рыбалку. Он быстро вколол укол в желтую мозолистую пятку последнего страдальца.

– Сегодня постарайтесь ходить поменьше, а через неделю, надеюсь, забудете о своей пяточной шпоре. Хороших выходных, месье.

Пожал сухую руку пациента и быстро закрыл за посетителем дверь. Всё!

Через пять минут он был дома. В багажник отправились заранее приготовленные удочки, сачок, ведро для рыбы, а также бережно хранимая в холодильнике пластиковая коробка из-под стирального порошка, где лежали три аппетитные креветки – лучше приманки для рыбы не сыщешь. Туда же был брошен пластиковый мешок с бытовыми отходами. Доктор считал, что выбрасывать мусор в городские бачки намного экономичнее, чем платить за индивидуальный.

Любимая жена, красавица, умница и отличная домохозяйка, уселась рядом. По дороге месье Сариба, как всегда, притормозил у уличных ящиков, жена проворно выбросила пакет, и еще через десять минут они въехали на взморье.

Здесь широкий проток соединял море и залив. Вода рябила многочисленными кругами снующей рыбьей мелюзги, за которыми гонялись крупные хищники. Иногда мощное серебристое тело стремительно вылетало из воды, то ли от переизбытка молодецкой удали, то ли от желания сожрать на десерт стрекозу, летящую опрометчиво низко. За этими подвигами внимательно следили огромные чайки, которые успешно создавали конкуренцию двум десяткам рыбаков.

Солнце ласково улыбалась и охотникам, и их жертвам. Лёгкий теплый ветерок гладил разгоряченные азартом лица.

Поздоровавшись, доктор неторопливо и любовно разложил снасти. Жена привычно уселась на удобный складной стульчик. Ближайшие два часа обещали быть счастливыми.

И вдруг мир рухнул.

– Ты не видела коробки с креветками? – спросил доктор. Его лицо приобрело выражение малыша, который обнаружил, что вход в зоопарк закрыт. И слона увидеть не удастся.

– Какой коробки? – поинтересовалась жена, не понимая кошмара происходящего.

– Ну пластиковой, цветной такой, из-под стирального порошка. Я точно помню, что клал ее в багажник.

Глаза жены вдруг убежали в сторону. Доктор сразу понял, что внезапное косоглазие спутницы жизни неслучайно.

– Где коробка? – строго поинтересовался он.

Судя по встречному молчанию, на супругу обрушилась также и внезапная глухота.

– А? – наконец невинно поинтересовалась та.

– Ну…

– Такая яркая? Пластиковая? Не помню…

– Ну…

Жена затаилась. Потом набрала воздуха и чистосердечно призналась:

– Кажется, я выбросила ее вместе с мусорным пакетом. Перепутала, решила, что тоже на выброс.

– О боже! О боже!! О боже!!!!!!!

Вечер был испорчен. Безнадежно. Доктор в отчаянии опустился на тёплой песок. Его плечи сгорбились под невыносимой тяжестью утраты.

– Милый, я помню этот бачок, он был почти полон, и я положила коробку сверху. Вряд ли она куда-то делась. Скорее всего, так и лежит. Двадцати минут нам хватит, чтобы съездить туда и обратно.

Жизнь вновь приобрела краски. Солнце подмигнуло. Мощная рыба выпрыгнула из воды и сообщила, что подождет. Только быстро давайте. Не затягивайте.

Доктор мгновенно забросил удочки и все прочее в багажник, и через несколько томительных минут они были у мусорного бачка. Места для парковки рядом оказались заняты, пришлось потратить еще лишних несколько томительных секунд и встать поодаль. Он с напряжением смотрел в зеркало заднего вида за женой, которая быстро прошла до бачка. Заглянула внутрь и вынырнула, держа в руке заветную коробку. Слава богу!

В тот вечер рыбалка удалась. Доктор поймал двух жирных дорад и одного сибаса.

Вечером они пили вино и смотрели на закат. Вода тихо плескалась в голубой чаше бассейна.

– Знаешь, – сказала жена. – Там у бачка стоял бомж. Наверное, он решил, что я его конкурентка.

И они засмеялись.

Часть третья

Червяк Яшка-червяшка обосновался на дне мусорного бачка и был совершенно доволен своей жизнью, хотя не анализировал это чувство. Во-первых, у него не было мозга, а во-вторых… Хотя в данном случае достаточно одного «во-первых».

Он не знал, что живет на юге Франции, но существовал в тепле и радости. То, что он традиционно полагал своей головой, упиралось в аппетитно благоухающую очистку банана, а то, что считал задней частью, покоилось в забродившей мякоти персика. Райское наслаждение!

Внезапно он почувствовал вибрацию, шум, скрежет. Ощущения подсказывали, что происходило что-то необычное.

Вместе с кучей мусора он взлетел вверх, потом перевернулся. Окружающие предметы посыпались в неизвестность. Неожиданно банановая корка исчезла, улетела вслед остальному. Потом и он сам провалился в незнакомый мир. Жёсткое ребро картонной коробки оказалось под боком. И тут пространство начало сжиматься. Картонка давила всё сильнее. Попытался уползти, но не успел. Часть тела оторвало. Но тут натиск ослаб. Освобождённый от захвата Яшка не расстроился. Недостающее отрастёт. Даже у отрезанной задней половины образуется новая голова. Считай, теперь их стало двое.

Надо было осваиваться в очередном пространстве. Он улёгся на мокром от фруктового сока пластике и сосредоточился на выращивании хвоста. Не впервой. Случалось, заскучав в одиночестве, Яшка сам разрывал своё тело на части, занимаясь саморазмножением. Тем, кто не пробовал, не понять.

Мусорная машина пыхнула едким дымом и двинулась вдоль улицы к следующей остановке…

Андрей отложил книгу. Прочитанное неприятно отозвалось в душе. Неожиданности без конца врываются в нашу жизнь. Почему? Случайно? Вряд ли. Каждый знает, как часто разрозненные события складываются в стройную систему, где виден тщательно разработанный сценарий. Чей это план?

Отложил книгу, закрыл глаза, пытаясь представить огромную вычислительную машину, кующие судьбы миллиардов людей. Не смог. Мысли соскочили в иную колею.

Куда он влез? Кто такие его друзья? Не шпионы, не сумасшедшие… По-своему вполне нормальные люди. Богатые, умные, смелые… И это ещё страшнее. Слишком странный мир формировался вокруг. Инстинкт самосохранения стучался в его сердце с требованием улепётывать со всех ног.

Дуракам достаются скверная жизнь и надежды на будущее. Умным приходится лучше, но зато они имеют страх перед грядущим. И никаких надежд. В какую категорию попал он сам? События крутятся и кусают, как овод кобылу. Лошадь может отмахиваться хвостом. А чем прикажите ему отгонять неприятности? Мелко дрожать шкурой?

Он чувствовал, всё происходящее медленно, но верно скручивается в тугую удавку. Чтобы не рубить узел, лучше не ввязываться. Хотя, возможно, уже поздно…

Появились Вадим с Максимом, за ними шла Ольга.

Андрей не знал, как относиться к парням. Вроде бы недавно подрались, но те старательно делали вид, что ничего не было.

Вадим строил из себя супермена, как обычно:

– Поговорим о делах после завтрака. Прогуляемся по лесу. Там нет посторонних любопытных ушей.

Кушали молча. И в этой тишине было очень много. Все невысказанные вопросы висели в воздухе, пересекались, цеплялись. Показалось, что нечто затаённое, спрятанное в разуме каждого, беззвучно общалось друг с другом. Этот странный разговор выяснял суть их отношений. И пришёл к неутешительному выводу, что они уже не команда. Каждый обособлен и играет свою роль, иногда во вред всем остальным. А может быть, Андрею это всё лишь показалось.

Самовнушение. Уж больно много событий произошло за прошедшие пару суток. Еще позавчера была Франция, вчера – Иерусалим, потом загадочное место в потустороннем мире. Куда их занесёт завтра?

Словно в ответ, Ольга сказала:

– Это для вас прошёл день, а я прожила целую жизнь в Лас-Вегасе.

– Потом расскажешь, – прервал её Вадим.

После завтрака отправились на прогулку. Тропа в горы шла от автомобильной парковки. Пушистые сосенки окружали дорогу, идущую по террасам каменистого склона. Трава здесь не росла, лишь остро пахнувший колючий кустарник. Широкие спины остролистных зарослей гнулись к земле. Своды нависали один над другим, пряча тайну, которую, впрочем, никто не пытался узнать. Там, в темноте своего логова, в насыщенном испарениями дёрне, шевелился кто-то неприметный. Шуршал, ворочался, сердито ворчал, мол, никому нет дела до него, простого обитателя леса, так и помрёт никому не нужный и никем не замеченный.

Лес проснулся. Продрогшие стрекозы спешили на работу. Заросли жужжали. Сороки сплетничали.

– Интересно, здесь грибы растут? – спросил Андрей.

– София, наверное, смогла бы ответить. Всё знала…

Андрей заметил, что Вадим сказал о девушке, словно та умерла: «знала».

Не может быть! Весёлая, красивая – и вот вам, пожалуйста. Неужели это правда? Лучше не уточнять. Пока не знаешь точно, есть шанс. Смерть топчется вплотную с каждым из них. И уже занесла свою косу. На кого она упадёт пикирующим истребителем? Почему он помнит этот ночной кошмар? Пора выбросить из головы.

Выбрали симпатичную полянку.

Вадим командовал:

– Пришли. Давайте по порядку. Пусть начнёт Ольга.

– Одна колдунья, тварь первостатейная, но очень сильная, отправила меня в потустороннее отстойное место. Там мне снилась целая жизнь в Лас-Вегасе. Была там дизайнером. Дурацкая жизнь в дурацком месте. Каким-то образом сумела проснуться. Увидела Андрея в обнимку с демоном и чужой бабой. Потом вдруг вы промчались галопом и бросились в озеро – видимо, утопиться решили. Кстати, если не в курсе, за вами гналась зубастая компания чёрных драконов.

– Это не драконы, а саламандры, – возразил Максим.

– А! Так это меняет дело. Картина делается совершенно ясной. Теперь ваша очередь.

– Ты как-то быстро закончила, без деталей, – заметил Вадим.

– Ты видел, как чистильщик жрёт трупы?

– Нет.

– Ты немного потерял…

Возникшую паузу заполнил одинокий филин, вздыхающий над горькой судьбой.

Максим неожиданно сменил тему:

– Андрей, ты нас извини. По-дурацки получилось. Нелепая ошибка. Ты зачем-то решил защищать эту колдунью Лауру. Никто не хотел причинить тебе вреда. Скажи, Вадим.

Тот молчал.

– А драки между нами не было?

– С чего ты взял?

– Демон сказал.

– Они всегда врут.

– Да… знаю. Забыл, – сухо сказал Андрей.

Он подумал, что глупо обижаться на профессионального убийцу. Так же нелепо, как считать невоспитанным дантиста за то, что заглядывает в рот пациентам. Каждый имеет навыки, диктуемые профессией. Наверное, убивать трудно только первый раз. Потом привыкаешь. Интересно, после какого трупа ходить в церковь уже не важно.

Опять возникла тишина, разбавленная причитанием птиц, жужжанием озябших насекомых. Их бы в Россию отправить, снега нюхнуть. Поняли бы, что плюс десять не мороз.

Максим с сомнением смотрел на приятеля:

– Не знаю, о чём ты думаешь, но передумай. Здесь нет врагов.

Андрей раскрошил стебелёк пальцами:

– Сказал же, забыто.

– Ну и ладно. Наши приключения были совершенно незатейливы. Мы с Вадимом пошли разведать местность. Приличная на вид тропа предательски полезла в горы. Я, признаюсь, устал. Решили передохнуть. И тут повезло по чистой случайности.

Ольга хмыкнула:

– Пока делал дыхательные упражнения, Вадим бродил вокруг и обнаружил пещеру и сундук с золотом. Вообще-то я ожидал что-то подобное, но не с золотом, а пеплом. Зачем нам золото?

– Действительно, – согласилась Ольга. – Находка спутала все планы.

Максим не обращал внимания:

– Как люди праведные, ненавидящие корысть, решили ничего не трогать, лишь я взял маленькую монетку, чтобы на досуге разглядеть. И вдруг выскакивает юркий чёрный монстр, щёлкает зубами и с ходу к нам. Сразу видно, оголодал и принял нас за сэндвичи.

Вадим проворно грохнул бедолагу. И всё бы ничего, если не обращать внимание на одну странность. Вместо убитого появилось два живых, и тоже без маковой росинки в пасти. Убили обоих, появилось четыре. За четырьмя – восемь. Если бы продолжили еще часок в том же духе, получили бы триллионы тварей.

Мы вовремя остановились и обнаружили, что окружены толпой ящеров, которые не жрут нас лишь вследствие всеобщей давки.

Усталость как рукой сняло. Ничто так не бодрит, как стая монстров. Вадим тоже ощутил прилив энергии, воздел руки и раздвинул кучу-малу, как Моисей – воды морские. И мы отступили. Очень стремительно. Клацающие зубы были нам стеною по правую и по левую стороны. Сначала обогнали улепётывающего зайца, потом настигли антилопу. Гора тряслась от погони. Уже у подножия я сбил медленно летевшую канарейку. В конце концов добежали и прыгнули в озеро. Уж не знаю, в чём секрет того сундука со златом, но охраняют его надёжно.

Ольга вновь заговорила:

– Я слышала разговор любимого, – она кивнула на Андрея, – с Лаурой. Кстати, она – дракон, Кулобр. Страшная, толстая – ужас, но ему нравится.

Вадим кивнул:

– Сразу понял, что дамочка эта крайне опасна. Зачем твой джентльмен вдруг стал за неё впрягаться? Не пойму.

Ольга с интересом посмотрела на Андрея:

– Любовь зла… Полюбишь и Кулобра.

Андрей энергично помотал головой:

– При чём здесь любовь? Просто… – Он не знал, что сказать дальше. Возможно, следовало объяснить, что бабушка учила не бить девочек. Наверное, это правило распространяется и на женщин-драконов. Лаура не виновата, что её такой сделали. Возможно, с точки зрения какого-нибудь паука, мы выглядим ужасно. И что? Нас всех под нож?

Пока Андрей размышлял, Ольга продолжала свой рассказ:

– Так вот, Кулобр проговорилась, что показывала сундук Петрарке, когда тот был у неё в гостях. Она, хитрюга, предстала перед ним девушкой, а не драконом. Каблуки повыше, корсет потуже, косметика да космы накладные – уже красавица. Женщины – мастера дурить мужикам головы, а те и рады уши развесить. – Она вновь взглянула на приятеля.

Андрею были неприятны злые слова подруги. Зачем она подслушивала? Почему не скрывает этого? Новая Ольга пугала. В ней появилось что-то безжалостное и гнетущее. Может быть, он её плохо знал? «Она тебя не любит, – сказала Лаура. – Она никого не способна любить».

Его мозг сражался с обступающей неприглядной картиной. Мысли дружно затараторили, принялись придумывать небылицы на скорую руку. Краем сознания он воспринимал экскурсы Максима в биографию Петрарки, но разум заслонился собственной сказкой.

Он живо представил, как однажды Петрарка увидел красотку, выходящую из бездонного озера.

Наверняка был вечер. Небо закрыло багровым румянцем. Женщина отряхнула мокрые одежды, бесстыдно облепившие тело. И вдруг обнаружила, что за ней наблюдают. Петрарка вскочил, принялся суетливо извиняться, объяснять, что не думал подглядывать. Но отвернуться не торопился. Афродита!

Каждый мужчина – мастер окунуться в волшебство, которое будет жить, если рядом нет критиков, способных сказать: «Ты что, ослеп? У неё толстый зад и кривые ноги». Обычно так говорят лучшие друзья от зависти. При этом сделают все возможное, чтобы переспать с возлюбленной друга. Чужая женщина всегда привлекательна. Почему? Тайна рождает интерес. Когда выясняешь, что тайны нет, страсть пропадает. Любовь бесконечна, меняются лишь партнёры. К счастью Петрарки, никто из знакомых не видел Лауры.

Но и девушке повезло не в меньшей степени, ведь не было подруг и родителей, которые бы шептали: «Не теряй головы. Ты из древнего могущественного рода драконов, властители мироздания стоят за плечами. Вдруг он не тот, за кого себя выдаёт? Юрист? Богат? Не мешало бы навести справки. Может, обычный выскочка, искатель наследства…»

Лаура давно искала любви, и не с драконами-педофилами, помешанными на жертвенных девственницах. Ей казалось, что на особенно тонкие чувства способны только люди. Этот вид существ вызывал в ней трепетный отклик, даже дрожь в когтях и шипах. Ничего удивительного – многим дамам экзотичные иностранцы представляются загадочно желанными.

Кулобр ждала своего героя столетия, тысячелетия. Но нормальные мужчины не попадались. Дикари яростно отгоняли дубинами. Рыцари норовили рубануть мечом. Наивные юноши писались от страха. Даже святой Веран тыкал своим траченным молью копьём.

Однажды она догадалась нарядиться в женское тело, как в заморскую одежду. И, о чудо, появился желанный красавец, поэт, настоящий романтик.

Встречи стали регулярными. Лауре нравилось быть желанной. Петрарка читал написанные в её честь сонеты, от которых она плакала, нисколько не стесняясь. Простые строки казались преисполненными особого смысла, невиданной сердечной нежности. Девушка-дракон испытывала одновременно восторг и тревогу, грусть и радость и понимала, что это и есть любовь. Прошлое и будущее отступало перед наслаждением настоящим. Подобные моменты – особый дар безжалостной жизни.

Конечно, возлюбленный не мог не чувствовать потаённой силы своей женщины. Где-то в глубине души он ощущал загадочный ископаемый трепет. И возможно, это возбуждало ещё в большей мере.

А уж она горела со всем пылом чудовищной страсти могучего древнего создания. Однажды Лаура нарушила все законы мироздания и провела живого человека в потусторонний мир. Они бродили среди цветов, украшающих затейливо вырезанные каменные громады, Слушали пение водных струй и трели птиц. Поэт решил, что попал в рай и рядом с ним ангел.

Бывают тайны, которых не сберечь. В один из дней он случайно увидел настоящее обличье возлюбленной. Ангел оказался драконом. Почему не сбежал? Бывает, человек готов заключить союз хоть с властителем ада ради сокровищ, славы или вечной жизни. Самое простое в этом списке – деньги, тем более что у Лауры имелся сундук с золотом.

Андрей видел в Петрарке коварного типа с кучей тайных пороков, на первом месте из которых была жадность. Поэт набил карманы золотыми монетами, но, вернувшись в наш мир, обнаружил лишь липкую грязь. Тот, кто создавал мироздание, предусмотрел защиту от контрабанды.

Однако Лаура придумала выход. Она знала, что все миры отражаются друг в друге, как облака в реке. Значит, в земных горах Воклюза рядом с озером есть такая же пещера, где тоже должен быть сундук с золотом или бриллиантами. Ну, в общем, с чем-то крайне ценным. Всего-то и надо сходить и взять.

Петрарка воспрял духом. Золото и бриллианты украшают женщину, особенно если она их дарит. В глазах поэта Лаура очень похорошела, а что иногда превращается в дракона – так у всех свои недостатки.

Женщины переделывают своих мужчин из чудовищ в принцев, а сами год за годом меняют ангельскую личину на прямо противоположную. Это нормально, так устроен мир. Петрарка был готов стать богатым вельможей, а возлюбленная пусть превращается в кого угодно.

Сказка Андрея бежала где-то рядом с рассказом Ольги и комментариями Максима. Поэтому все вместе подошли к моменту, как поэт пробрался в пещеру и обнаружил сундук.

Глаза Ольги блестели азартом.

– Он открыл сундук. И знаете, что нашёл?

Она замолчала.

– Давай без драматических эффектов, – поторопил Вадим.

– Он нашел пепел!

– Что?

– Просто пепел. Представляете, как расстроился.

– Ты думаешь, это был пепел Красной коровы?

– А ты как считаешь? Прах покойного дедушки?

– Почему нет?

– Потому что в другом мире это сундук с золотом.

– Может быть, дедушка был золотой? Святой, например.

Все задумались. Андрей представил, что чувствовал Петрарка, когда увидел лишь серую пыль. Его обманули. Наверняка Лаура пыталась объяснить, что сама ничего не знала. Откуда в сундуке взялся тлен вместо золота? Они поругались. Петрарка уехал и больше не вернулся в Воклюз.

Пауза затянулась. Слышно было, как хозяйственная белка шелушила шишки на зиму.

Вадим наконец заговорил:

– В этой истории есть резон. Барон Анри утверждал, что пепел Красной коровы был привезён в первом веке в Сент-Мари-де-ла-Мер. Это недалеко от Воклюза. Его могли перепрятать в пещеру, когда шли катарские войны.

Максим покачал головой:

– Интересная получается картина. Наши поиски ведут во Францию, в Воклюз. Пещеру мы с Вадимом легко найдём. Но что-то мне подсказывает, нет там ничего. За столько веков сундук давно бы нашёлся. Пусть и без золота, но всё равно в хозяйстве пригодился.

Вадим потёр затылок:

– Это точно. Пещера заметная… – Вдруг он хлопнул себя ладонью по лбу: – Если в потустороннем мире сундук охраняют чёрные саламандры, значит и в нашем мире есть какая-то защита.

– Может, он невидим, – предложила Ольга. – В те времена колдуны были не чета нынешним телевизионным экстрасенсам.

– Но Петрарка его же нашёл.

Раннее солнышко потихоньку пробовало силы. Пожилые жуки вылезли на тропу и нежились в тепле, размышляя о прошлом. Иногда всем надо остановиться и подумать.

– Кстати, – вдруг встрепенулся Максим. – Андрей не рассказал, откуда в нашу компанию затесался демон?

– Асмодей?

– Тебе виднее, как его зовут.

– Хороший парень. Объяснил, что мы союзники. Мол, он тоже против апокалипсиса. И хочет помочь Ольге что-то там совершить. Здесь я не совсем понял.

Андрей вдруг заметил, что подруга напряглась. А и вправду, что она такого должна сделать?

Вадим удивлённо взглянул на Ольгу:

– О чём идёт речь?

– Понятия не имею. Может, понравилась ему. Я вообще бесам нравлюсь.

Андрей чувствовал, что она лжёт. Возможно, это понимали и другие. Но подруга, похоже, не собиралась ничего объяснять.

– Ну что же, отправимся в Воклюз. Там на месте посмотрим, что к чему, – подвёл итог Вадим. – Ольга, договорись с бароном о самолёте. Рядом с Авиньоном есть аэродром.

– Конечно. Только ты опять забыл, что главная здесь – я.

Вадим промолчал, лишь склонил голову.

Ну вот. Опять дальняя дорога, странные дела. Ангелы, демоны, которым до звезды наши страдания. И люди, мудрые и безжалостные. Каждая их фраза содержит двойное дно, каждый поступок геройский до тошноты. У них нет сомнений, опасений. Уверены в собственной непогрешимости.

Андрей чувствовал, что гармония, которая существовала в душе, сломана вдребезги, как детская игрушка под колёсами грузовика. Мир потерял надёжность. Можно сказать, он вообще перестал быть. Потому что всё вокруг оказалось иллюзией, навеянной неизвестно кем и непонятно для чего. Кошки на сердце не просто скреблись, а бесновались как оголтелые.

– Скажите, я не колдун, не экстрасенс, пока никого не убивал и не собираюсь этого делать, не участвовал в войнах, не насылал проклятий, но на душе скверно. Почему?

Вадим усмехнулся:

– Ты сам ответил на свой вопрос. С такой чистенькой биографией умрешь в нищете и одиночестве, окружённый лишь страданием и болью.

– Вадим, хочу поговорить о твоей маме.

– Ну, говори. – В голосе мага звучала настороженность, зрачки сузились.

– Твою мать! Что ты ко мне вяжешься!

Ольга решительно встала между ними:

– Всё мальчики. Брейк! – взяла Андрея под руку и отвела в сторону: – Ты не в духе?

– Как тебе сказать. У меня дурные предчувствия. Да и Вадим бесит.

– Не цепляйся к нему. Обещаю, мы больше не будем работать в одной команде.

Андрею вспомнились пословицы «На бога надейся, а сам не плошай», «Бережёного бог бережёт». Это значит – спасение утопающих в руках самих утопающих. Вспомнил про бомжа Сержа. Всё, поигрались в шпионов и хватит.

– Знаешь, я решил уехать. Домой, в Москву. Вы, конечно, живёте интересно, но это не для меня. Скоро начну убивать людей пачками, как Вадим.

Ольга застыла. Потом сказала:

– Ты меня бросаешь?

Андрей подумал, что первый раз в жизни он оставляет женщину по своей воле. Значит, изменения, которые в нём случились, намного глубже, чем кажутся. Но вслух промямлил:

– Ну что ты… Будем встречаться. Приезжай на Новый год. Ёлка, баня, снег пушистый.

Сам понимал, как лживо звучат его слова. И Ольга наверняка тоже это чувствовала. Но потребность освободиться от магической паутины прорвала все заслоны.

Чувствовал себя узником, выходящим из тюрьмы. Вот идёт по коридору, и заветная дверь на свободу всё ближе. И страшно – вдруг начальство передумает и приказ об освобождении аннулируют? Или случится задержка. Он ненавидел боязливое смятение, возникшее в сердце. Отныне в нём живут только решительность, неуступчивость и воля к свободе. Сумбур в душе нарастал. Жажда бунта была так сильна, что сердце колотилось, будто бежал стометровку.

Ольга с интересом наблюдала за ним, словно препарировала редкое насекомое. Наверняка читала мысли. Ну и пусть. Скоро он будет дома, усядется на пёстрое лоскутное одеяло, прикрывающее низкий топчан в мастерской. Там пахнет глиной, вином, его собственным мужским потом. Запахи, которые делают пространство своим. Вокруг в первозданном хаосе грудятся законченные и только начатые скульптуры. Их тела покрыты давно не тронутой пылью. Захотят послушать рассказ о приключениях хозяина, окружат низкое ложе, но он лишь выпьет водки из заначенной в холодильнике бутылки и ляжет спать. И никакого апокалипсиса, барона Анри, Вадима и иже с ними. Когда проснётся, всё происшедшее растает как призрачный дурман.

– Андрей нас покидает, – объявила Ольга.

Максим приблизился, разглядывая приятеля, точно видел первый раз.

Наконец сказал, приняв решение:

– Ну и правильно. Даже не буду уговаривать остаться. Предлагаю пока не сообщать барону. Если случиться апокалипсис, то будет всё равно. Если мы совершим подвиг и остановим процесс, доложим, что был с нами до конца. Потом уехал. Тебе ещё денег заплатят. Пригодятся… – закончил он.

– Спасибо, – сказал Андрей. – На Москву несколько рейсов в день. Поеду прямо сейчас.

Ему не терпелось оказаться одному, отряхнуть прах с ног и запеть.

День обещал быть долгим.

Глава 6 В которой читатель узнаёт кое-что о личной жизни Андрея

Андрей был женат пять раз, и, как полагал, каждый раз счастливо. Да и любовниц заводил без счёту. Он влюблялся часто, неистово и всегда находил взаимность. Но никогда не случалось, чтобы история оканчивалась гладко. Любовь настигала бурлящей волной, поднимала, несла, кружила в водовороте безумств и уходила, выбросив его, голого, мокрого и опустошённого, на пустой берег. Он считал это естественным. Так многие мужчины уверены, что после бурного секса наступают апатия и глубокий сон.

Возможно, виной была его загадочная способность преображать женщину, с которой спал.

Вокруг нас существует немало волшебников, которые не догадываются об этом. Потому что считают собственную магию талантом, полученным при рождении. Кто-то сочиняет симфонии для скрипки с оркестром, другой помнит телефоны всех знакомых, третий никогда не заблудится в лесу. У всех свои особенности. И что здесь странного?

Зоркими глазами скульптора Андрей замечал удивительные перемены, происходящие с его женщинами. Но не считал это чем-то невероятным, полагая, что так случается у многих пар. Любовь творит чудеса. Просто об этом не принято трепаться.

Любовницы и жёны Андрея неизменно хорошели. Нет, они не менялись мгновенно. Организм требовал время для перестройки. Преобразования начинались постепенно. Сначала исчезали родинки и пигментные пятна. Потом ноги становились классически стройными, волнующе округлыми. Кожа не требовала эпиляции. Затем подтягивался животик, округлялась и поднималась грудь. Шея делалась изящной, позвоночник распрямлялся, поднятые плечи опускались. Появлялась осанка профессиональных танцовщиц. В последнюю очередь изменения касались лица. Раскрывались глаза, вспухали губы, исчезали морщинки. Волосы приобретали здоровый блеск – впору рекламировать шампунь.

В общем, в течение года подруга менялась полностью. Дурнушки становились хорошенькими. Симпатичные – красавицами. Ну а изначальные красавицы? Таких у Андрея не было. И возможности проверить не представлялось. Может быть, они достигали бы неизвестного совершенства. Превращались бы в облака, цветы или радугу?

Красота требует жертв, и жертвой всегда оказывался Андрей. Похорошевшие женщины логично приходили к мысли, что он женился более удачно, чем они вышли замуж. Роскошная красотка и некрасивый толстый скульптор. Дельфин и русалка. Красавица и чудовище. Это рождало традиционные девичьи думы: «Где-то грустит принц или олигарх. Подплывает на белоснежной яхте к собственному острову, и чувственные губы чуть слышно шепчут: „За морем красотка есть. Глаз не отвести. Жена того самого скульптора. Хороша! Мне б такую…“».

Беспокойные мысли хуже надоедливых людей, от них нельзя спрятаться, закрыть глаза и заткнуть уши. Женщины начинали тосковать, воображая, как сказочно преобразилась бы их жизнь, будь всё не так, как сложилось.

Сладкие грёзы оборачивались дёгтем в бочке с мёдом. Поток любви к Андрею, широкий и мощный поначалу, как-то незаметно мелел, и вот он уже слабый ручеёк, исчезающий в чахлом болоте. Нежные чувства затягивались ряской застоялой воды. На островках воспоминаний гнездились поганки неприязни. И наступал момент прозрения: жизнь не удалась. В произошедшем естественно было найти виновного.

Люди в первую очередь ищут причины неприятностей в ком-то другом. И лишь иногда вспоминают о себе.

Претензии предъявлялись Андрею, и он безропотно соглашался. Если женщина несчастна, виноват всегда мужчина. Результатом становился развод. Андрей оставлял очередной жене квартиру, переселялся в мастерскую, пил, лепил и тесал. Проходило время, он вновь влюблялся, женился, и процесс повторялся по накатанной колее.

Каждый раз мироздание разыгрывало с ним одну и ту же изрядно поднадоевшую шутку. Что подтверждало известную мысль – у Вселенной странное чувство юмора.

Первую жену звали Светланой. С ней он познакомился в армии, куда был отправлен в 1990 году, в десантные войска – полковым художником.

Это был единственный год в истории Вооруженных Сил, когда приказа на призыв от министра обороны не поступило. Наверное, маршал Дмитрий Язов понимал, чем может обернуться появление Андрея Соркиса в армии. Поэтому ответственность разделили коллективно – Указом Совета Министров СССР. В военных частях нововведение вызвало растерянность и ожидание страшных событий.

Предчувствия маршала не обманули. За время прохождения Андреем службы у начальника части, полковника Вгрызя, случился инфаркт. Прапорщика Кошевого, первого мужа Светланы, увезли на принудительное лечение в стадии глубокой белой горячки. А сам маршал Язов был арестован за участие в государственном перевороте.

Светлана была пышная дебелая блондинка с грудью четвёртого размера. Работала в армейском буфете, кормила голодных бойцов невероятно вкусными беляшами. Она потрясла воображение художника. Румяная, русоволосая красавица рядом с пузатым блестящим самоваром, будто сошедшая с картин Кустодиева. Солдатик зачастил в буфет, рассказывал смешные истории, жадно ел, а она улыбалась белоснежной улыбкой.

Однажды увольнительная Андрея и очередной запой мужа, прапорщика Кошевого, случились одновременно. Светлана с Андреем встретились в городском парке и поехали за город. День выдался тёплым и ясным, как подарок, которым следует дорожить. Они купались в неспешной реке, где вековые ивы склонились к воде, и каждая заводь превращалась в зелёный шатёр. От воды поднималось дымчатое марево. Когда женщина вышла на берег, солнечные лучи пробились сквозь листву, и её русые волосы вдруг стали золотыми. Андрей прошептал что-то очень-очень тихо, но она расслышала и еще более неслышно ответила «да». Всё вокруг стало красивее, добрее и совершеннее. И солнце, и река, и они сами. В тот миг казалось, что каждое прикосновение друг к другу драгоценно. Их тени слились на мягкой пахучей траве, а пчёлы жужжали, птицы чирикали, солнце остановилось. Они шептали слова, идущие от сердца, и совершенно не важно, что именно произносилось. Смысл существовал в другом таинственном мире, скрытом от всех и который невозможно описать словами.

Неспешно шелестели листья, окутывая влюблённых затейливой сетью солнечных зайчиков, которые забыли свою природную жгучую силу и лишь нежно гладили утомлённые ласками тела.

Когда возвращались, на стене заброшенного сарая он нарисовал её портрет угольком от костра и подписал: «Армейская Венера». Муж обычно называл Светлану по-другому, одним коротким и ёмким словом. Она заплакала от счастья, и он тоже почувствовал, что глаза стали влажными, и уткнулся в тёплую ложбинку ее шеи. Наплакавшись, они принялись смеяться, как делают люди, если им очень хорошо вместе.

Полковой художник – должность уважаемая. Андрей рисовал дембельские альбомы, стенды и плакаты для начальства, в увольнительные встречался со Светланой и запомнил армию как один из лучших периодов жизни.

Прапорщик Кошевой так и не узнал об этом романе, поскольку попал в психушку. В его измученном запоями мозгу новое место пребывания виделось секретным гарнизоном, куда страна направила на сложную и ответственную работу. Служба не нравилась. Во-первых, не давали водку. Во-вторых, часть времени проводил привязанным к кровати вражьими оккупантами. Мужественно терпел, тайн не выдавал, грыз узы. Иногда выводили на прогулку. Личный состав выглядел расхлябанно, в халатах, тапках не по уставу и в незастёгнутых верхних пуговицах. На команды не реагировали. Приходилось воспитывать привычным армейским способом. А что прикажете делать? Хорошая оплеуха доходит лучше нравоучений. Но бойцы попадались по большей части слабаки, ябедничали истошным воем. Сбегались захватчики, вязали руки и вкалывали яд.

Светлана легко оформила развод.

После демобилизации они с Андреем поженились. Жили в съёмной квартире бедно, но счастливо. Ночами луна светила в маленькую комнату. Чувства, которые испытывали молодожёны, преображали стены, пол, мебель. Серебристые тени рисовали узоры, недоступные самым лучшим дизайнерам.

В любви есть волшебная сила, а добрая она или злая, зависит лишь от самих влюблённых.

Андрей наконец поступил в Суриковский институт по армейской квоте. Жена устроилась в буфет научного института. Счастье переполняло, несмотря на почти полное отсутствие денег. Но деньги – ерунда. Светлана выносила через строго охраняемую проходную цыплят, бифштексы, конфеты и масло, привязав их к телу эластичными бинтами. Цыплята впитывали тепло её плоти, масло, предусмотрительно завернутое в целлофан, таяло. Они хохотали, называя масло топлёным, а цыплят – томлёными. Собственно, на уворованные продукты и существовали.

В те годы в Подмосковье начали строиться особняки для новых русских богачей, появившихся внезапно и в огромном количестве. Виллы, сады и парки надо было украшать.

Удача любит счастливых. Через знакомых мамы Андрей получил невиданный заказ – аж на двадцать бронзовых скульптур для огромного дворца нового русского богатея. Заказчик платил долларами. Андрей принёс аванс домой в холщовой сумке. Вывалил перед женой кучу заморских денег на стол. Обалдевшие, они сидели, наверное, целый час, разглядывали невиданное богатство. Наконец Светлана сказала:

– А ты умеешь делать бронзовые статуи?

– Не знаю. Когда-то, еще в школе, сделал пионера-горниста.

С помощью опытной мамы заказ был выполнен успешно и практически в срок.

Гордый Андрей купил свою первую двухкомнатную квартиру. Очень вовремя, поскольку родился ребёнок, мальчик, которого назвали Мариком. Малыш был похож на маму, такой же беленький и пухленький, прямо ангелочек с картин эпохи Ренессанса.

Потом появились новые заказчики. Днём он учился, ночью работал. Спал на ходу. Но уже скоро приезжал за Светланой на работу на новеньких «жигулях».

Однажды рядом с ним на институтской стоянке припарковалась чёрная блестящая «Волга». Из неё вышел молодой парень, чуть старше Андрея.

Шофер подобострастно подал ему портфель:

– Я успею съездить заправиться, Максим Дмитриевич?

– Давай, только быстро. Через полчаса буду готов.

– Мигом.

«Волга» отъехала.

Парень кивнул Андрею как старому знакомому:

– Новая «девятка»? Классный цвет. Как ведёт себя?

– Отличная машина, скоростная, – похвалился Андрей.

– Ты в каком отделе работаешь?

– Да я за женой приехал. Она у вас в буфете.

– Светлана, что ли? Красивая у тебя жена.

– Это точно.

Парень протянул открытую ладонь:

– Будем знакомы, Максим Михайлов.

– Андрей.

Они обменялись рукопожатием.

– А ты кто по жизни?

– Скульптор.

– Надо же, какой у Светланы муж. Значит, Соркис фамилия. Станешь знаменитым – буду вспоминать, как познакомились.

Андрей не стал спрашивать, кем работает его новый знакомый. И так понятно – начальник.

– Ну, удачи, Андрей Соркис. Как в воде, лицо – к лицу, так сердце человека – к человеку.

Андрей не понял последних слов – наверное, цитата какая-нибудь.

Вот как странно, бывает, переплетаются человеческие судьбы. Он мог задержаться на светофоре и подъехать на пару минут позже. И они никогда бы не встретились. И жизнь сложилась бы совсем иначе. Но у вселенной были свои планы, и Андрей познакомился с Максимом весной 1994 года.

К этому времени Светлана очень похорошела. Похудела на 10 килограммов, приобрела балетную осанку, тяжелая грудь вздыбилась так, что мужчины с трудом отводили горящие глаза.

Через пару лет она крепко влюбилось в преуспевающего бизнесмена и развелась с Андреем. Новый муж открыл очередной ресторан и поставил её директором. Андрей часто навещал сына и видел, что Светлана счастлива. Позднее, в начале двухтысячных, они продали бизнес и уехали жить в Англию. С сыном Марком удавалось общаться только по телефону, и то редко.

Андрей извлёк хороший урок. Всех денег не заработаешь, и не стоит убивать свою жизнь изнуряющим трудом. Всегда найдётся кто-то богаче тебя. В результате стал меньше работать, установив среди заказчиков «лист ожидания», что, впрочем, вызвало обратную реакцию: «новые русские» записывались на полгода вперёд. Теперь он работал меньше, а получал больше. Появилась время на досуг, который он проводил в хороших ресторанах с приятными женщинами.

В 1997 году благополучно закончил институт и женился на Ирине. При заурядном лице у неё была исключительно красивая фигура точёной беломраморной статуэтки и роскошные иссиня-чёрные волосы. Но главное, у этой хрупкой женщины были железная воля, решительность и смелость, которой хватило бы на десяток мужчин. Возможно, причина крылась в её незаурядном жизненном опыте.

Восемнадцатилетней девчонкой Ирина влюбилась в шведа, работавшего в Санкт-Петербурге по контракту. Олаф казался сказочным заморским викингом, добрым, вежливым и могучим. Очертя голову вышла замуж и переехала в Стокгольм, где родила мальчика. Постепенно разобралась, что сожитель – полный козёл, таскающий её по саунам, на потеху друзьям. Когда проявляла несговорчивость, муж бил толстым телефонным справочником, умело, расчётливо, чтобы не оставлять следов на теле. Адвокат, к которому Ирина обратилась, объяснил, что без доказательств полиция ей не поверит, а после развода сына не видать как своих ушей.

Тогда она решилась на отчаянную авантюру, которую готовила почти год как военную операцию, продумывая каждую деталь. В итоге тайно устроилась поварихой на российский рыболовный траулер и вывезла ребёнка, закопав его в контейнер с рыбой и укутав в одеяла с горячими грелками, чтобы не замёрз. Откопала в советских территориальных водах, по поводу чего на корабле был устроен праздник с салютом в честь отважных русских женщин.

Ещё много лет запах мороженой рыбы пробуждал в Ирине нечто дикое. Наверное, родовую память, зовущую грызть горло чужаку ради своего детёныша.

В Москве работала моделью для художников и растила сына Николя. Однажды позировала Андрею.

Он влюбился с первого взгляда, который вопреки литературным канонам утонул не в колдовских тёмно-зелёных глазах женщины. Нет! Андрея заворожили её ягодицы, округлые, точёные, той самой прекрасно выверенной формы. Это был идеал, стопроцентный, сказочный и неповторимый. Нежный розовый оттенок чуть загорелой кожи добил парня выстрелом в сердце.

Лишь потом он поднял взгляд, чтобы спросить разрешения потрогать чудо. Ирина удивилась, она не подозревала, что мужские ладони могут проявлять вежливость. И была потрясена, когда Андрей лишь провёл пальцами по плавной линии, почти не касаясь кожи. И никакого секса, грубых толчков, захватов и удушающих приёмов.

Они поженились через неделю, подкупив работника загса, удивив друзей и родственников. Ирина не слушала увещеваний мамы, опасавшейся, что импульсивность дочери вновь не доведёт до добра. Художники – народ ненадёжный.

Удивительно, но, обладая эротичным телом, Ирина была абсолютно фригидна. Тяжёлый телефонный справочник, которым лупил её Олаф, начисто выбил либидо.

Она не отказывала, когда перед сном Андрей возбуждённо подкатывал под бочок. Но говорила:

– Начинай, я подключусь.

Потом действительно обнимала его, случалось, даже тихо стонала.

Иногда он спрашивал:

– Скажи, только честно, притворялась?

– Если честно, спала.

Художник – своеобразный экземпляр мужчины. Андрей восхищался женой, как произведением искусства. И относился к ней заботливо настолько, насколько антиквар бережёт свою лучшую вазу, а работник музея хранит уникальную картину. Он умолял не загорать, не поцарапать кожу, не носить тесного белья и покупал ей лучшую, безумно дорогую косметику.

Её фантастическое тело оказалось увековечено на многих работах Андрея, известность которого стремительно росла. Бабушка была права, когда говорила: «Сначала ты работаешь на авторитет, потом авторитет работает на тебя».

Однажды ему позвонил человек, представившийся Максимом Михайловым. Имя показалось смутно знакомым.

– Мы познакомились на парковке НИИ, – напомнил Максим. – Ты еще за женой Светланой заезжал. Как она?

– Мы разошлись.

– Бывает. Мудрая жена устраивает дом свой, а глупая разрушает его своими руками. – Андрей вспомнил импозантного начальника в чёрной «Волге», любящего загадочные цитаты, а тот продолжал: – Я дом строю. И скульптор нужен позарез. Парк у меня большой. Хотелось бы несколько скульптур на библейскую тему. Говорят, ты – лучший. Вот и нашел. Как сказано в Писании: «Добрая слава – лучше серебра и злата».

Так Вселенная завязала еще один узелок на нитках судьбы. Они крепко подружились. Не раз вместе жарили шашлыки и пили водку.

Андрей сделал бронзовую композицию на вечную тему соблазнения Евы коварным змеем. Искуситель обвился кольцами вокруг женщины, которая то ли от счастья, то ли от испуга замерла в невероятно сложной, но восхитительно красивой позе. Фигура не подчинялась законам равновесия и, казалось, вот-вот взлетит над землёй. Скульптор запечатлел тайну начала движения, как Леонардо нашёл секрет возникновения улыбки Джоконды.

Моделью была Ирина, подвешенная в костюме Евы к потолку студии для получения нужного эффекта. Её голова, бёдра, руки и ноги поддерживались мягкими шёлковыми подвесками, на которые Андрей извёл четыре простыни. В нужных местах проложил вату.

Глядя на замысловато выгнутую жену, он неожиданно испытал невероятное возбуждение. Подумал, что надо бы изучить японскую технику эротического связывания – шибари. Завершить мысль не успел, поскольку испытал острый и внезапный оргазм.

– Ты в порядке? – спросила Ирина, заметив покрасневшего и покрывшегося испариной мужа.

– Жарко.

Тут в мастерскую заглянул сын Николя, бывший в возрасте, когда мальчики испытывают глубокий интерес к устройству женского тела. Судя по расширенным глазам, он тоже испытал необычные чувства от вида распростёртой в воздухе мамы.

Андрей кивнул ему на формирующуюся из глины скульптуру:

– Ну как?

– Зашибись! – прокомментировал ребёнок. – Помощь нужна?

– Пока нет. Потом будем вместе бронзу плавить.

Мальчик с сожалением вышел. У них сложились хорошие отношения. Николяшка обожал нового папу и его мастерскую, где можно было лепить из глины всё что угодно, перемазаться с ног до головы, и за это не ругали. Андрею казалось, что у парня был талант, во всяком случае, он сохранил его первые работы для истории.

Проводив сына, Андрей быстро переодел шорты.

Когда вернулся, жена капризничала:

– Я устала.

– Терпи. Твоё тело будет украшать лучшие музеи мира.

– Меня бы очень украсила новая машина.

– Ну, это я тебе обещаю. Ещё чуть-чуть, пожалуйста.

Максим Дмитриевич, увидев скульптуру, был потрясён. Только и сказал:

– Друг, ты – гений!

Андрей скромно потупился. Он был доволен и похвалой, и огромными деньгами, которые заплатил щедрый заказчик.

Пару раз он был приглашён вместе с супругой на шашлыки к Максиму.

– Слушай, она хорошеет у тебя день ото дня, – удивился тот.

Андрей согласился. Он не видел в этом странного. Обычное дело.

Загадочность ощущалась в Максиме. Богат, постоянно путешествовал в каких-то экзотических заморских странах, чем занимался – непонятно. У нового друга было множество хобби и огромная библиотека, достойная университета.

«Хочешь узнать человека – посмотри, что он читает», – говорила бабушка. Андрей прошёлся по огромному залу с высокими книжными шкафами. Почесал голову перед разделом книг о магии. Здесь хранились средневековые фолианты в стеклянных футлярах и современные тома в красивых кожаных переплётах. Хотел взять полистать одну из книг, но вдруг почувствовал, что за спиной кто-то стоит. Резко обернулся. Никого. Вновь протянул руку к полке и явственно услышал тихое, но грозное рычание. Поискал взглядом собаку. Не обнаружил, но решил ничего не трогать. Просто походил по залу, ощущая на спине пристальный и подозрительный взгляд.

Потом наткнулся на раздел мировых религий. Чего здесь только не было. Неудивительно, что хозяин наизусть знал Библию.

Показалось, что невидимое присутствие чего-то грозного стало ещё более ощутимым.

– Максим Дмитриевич! У тебя охрана в книжном зале? – спросил полушутя.

– Нет, просто строгий библиотекарь, – серьёзно ответил тот.

Ещё новый друг увлекался йогой, медитацией, физикой, архитектурой, теологией, рисовал. Женат не был, хотя девушки водились в избытке.

От Максима Ирина узнала о йоге. Заинтересовалась. Пошла заниматься в группу, которая открылась в спортзале около метро. Пропадала там целыми днями. Влюбилась в тренера – красавца, умевшего поднимать энергию кундалини самым изысканным способом.

Стала вегетарианкой. Андрей тоже попробовал питаться травой да капустой. Чувствовал, что умирает без котлетки, самой маленькой, даже кусочка. Тарелка овсянки вызывала тупую ненависть. Ночами снились грядки с порослью куриных крылышек. Через месяц понял, что сельдерей, морковь и шпинат способны разрушить семейную жизнь, и вернулся к жареному мясу.

– Как тебе не стыдно есть животных? – упрекала жена. – Их убивали в мучениях. Они разумны, как человек.

– Но, любимая, салат тоже живой.

– Глупости.

– И разумный. Читал статью, что комнатные цветы различают людей, которые за ними ухаживают. Несчастный огурец боится быть нарезанным. Яблоко чувствует боль от твоих зубов.

– Не паясничай.

– Нет, правда. Чистить лук – всё равно что заживо ощипывать курицу.

– Ты совсем спятил. Говоришь ерунду. Не стыдно?

– Мне стыдно, – признался Андрей. – Но очень хочется кушать.

– Вегетарианцы не стареют, – применила Ира убийственный довод.

– Да, но они вянут.

Супруга обиделась.

Через несколько месяцев занятий жена пришла домой совершенно счастливая:

– Андрей. Поздравь меня. Я добилась оргазма!

Он смотрел на счастливое лицо женщины и не знал, как реагировать. Обычно люди признаются в измене не так радостно.

– Ты не понимаешь. Первый раз в жизни улетела на небеса. Наш тренер – он бог.

– Ира, успокойся. У нас же был секс. Ты вроде бы не жаловалась.

– Я терпела. Сейчас всё по-другому. Он сделал мне тантрический массаж. О господи! Это упоительно!

Андрей растерялся. Как поступить? Закричать? Отругать? Запретить посещать этот йогоэротический бордель?

Он сказал:

– Научишь меня этому искусству?

– Ты не поймёшь. Тот, кто убивает и ест меньших братьев, не постигнет любви.

– Но мне не нравится, что другой мужчина ублажает тебя. В конце концов, ты моя жена.

– Да, но не твоя рабыня. Моя душа свободна. И я имею право на собственное счастье. Тебя не интересуют мои чувства. Ты любишь не меня, а, как грёбаный грек Пифагор, любуешься моей равнобедренной жопой и биссектрисой, которая делит её пополам.

– Хорошо знаешь геометрию.

– Просто люто ненавидела в школе Пифагора с его штанами, равными во все стороны. До сих пор снится мне в кошмарах.

– Грек?

– Его штаны.

Теперь Ирина приходила домой с блаженной улыбкой на губах. Её мысли блуждали где-то в глубинах тантрического миросозерцания.

Андрею казалось, еще можно что-то исправить. Для восстановления отношений он увёз Иру в путешествие по райским тропическим островам. Отдых не задался. Ира психанула по ерундовому поводу и уехала одна, забрав кредитные карты и всю наличность. Всё было кончено.

Деньги на обратный билет пришлось клянчить у случайных знакомых. В лучшем случае давали десять долларов. Было невероятно унизительно. Андрею хотелось растерзать жену, задушить, загрызть, зарезать и сплясать на похоронах.

Но вскоре возникло странное чувство вины, будто совершил сотню преступлений. Из двух ссорящихся виновен тот, кто умнее и сильнее, а значит, мужчина.

Он вспоминал счастливые дни их любви, милые дурачества, только им понятные слова. Может быть, Ира права, и семья – это не взаимное рабство? И уж тем более не тюрьма.

Все говорят, что любовь и секс – разные понятия. Любовь – чувство не из этого мира, она делает человека сильнее духовно, но уязвимее физически. А на Земле правит закон выживания. Секс, наоборот, чисто земное, материальное чувство получения наслаждения.

Мало ли в чём можно находить удовольствие. В еде, например.

Он же не осуждал жену за увлечение вегетарианством. Не испытывал ревность, когда она ела свёклу, рассматривала, жевала, облизывала языком и красными от сока губами.

Но почему поиск счастья в сексе приравнен к побегу и должен караться выстрелом в затылок? Почему, всё что радует ниже пояса, табу?

Стало мучительно стыдно. Что происходит с любовью, когда люди расходятся, делаются ненужными друг другу? Почему внутри сердца, там, где только что цвела привязанность, возникает ненависть? Что заставляет хороших людей орать друг на друга, говорить гадости и бить по больному? Неужели нельзя сохранить собственное человеческое лицо? Или настоящее в нас – свирепый оскал, приходящий из далёкого рептильного прошлого, когда стая съедает ослабевшего сородича. Зверь рвёт когтями, человек ранит словом, но по существу это одно и тоже. Андрей не хотел был диким хищником.

Он понял, что, пытаясь распутать любовный узел, затянул его окончательно. Борясь с собственной духовной грязью, оставил Ирине квартиру, подписал развод и переселился в мастерскую.

Вновь судьба преподала ему урок: увлечения мужа и жены должны быть общими. Если жена любит йогу, изволь и ты задирать задницу к небу, изображая тянущуюся собаку. Увлекается тантрой? Найди точку «джи», чего бы это ни стоило. Но если тебе нравится симпатичная соседка, то и жена должна находить в ней много волнующего.

Когда художник недоволен собой, его творческий потенциал растёт. Самодовольство убивает талант так же, как сытая обыденность. Возбуждённый создатель креативен и непредсказуем.

Мы не знаем, что заставило Всевышнего пятнадцать миллиардов лет назад сделать мироздание. Говорят, мир был сотворён словом. И это слово наверняка было эмоционально. В результате получилось то, что получилось.

Голодный и неприкаянный, Андрей просыпался по утрам в захламлённой мастерской, говорил короткую, но ёмкую фразу и творил, творил, творил. Он выиграл городской конкурс, персональная выставка с успехом прошла в Германии.

Слава росла, посыпались приглашения на интервью. Юные создания, избалованные всеобщим поклонением, всё чаще ночевали в его студии среди молчаливо наблюдающих скульптур. Как терпеливо они сносили замызганный топчан! Как мужественно взбирались на высоких каблуках по бетонным ступенькам, без всяких признаков ковровой дорожки! Только тот, кто видел ванну в мастерской Андрея, сможет понять, какой поистине великий подвиг совершали эти, казалось бы, хрупкие женщины. Их прекрасные глаза горели самоотдачей жён декабристов или христианских мучениц. Вот она – сила женского духа!

В мироздании во всём командует принцип колебаний. Математики называют это синусоидами. А простые люди очень точно определяют словами «то густо, то пусто». Творческий подъём пошёл на спад, и он почувствовал тоску по семейной жизни. В итоге женился третий раз.

Наташа приворожила неземным обликом. Увидев её впервые, решил, что перед ним утопленница или озерная фея. Её волосы, ресницы и брови светились цветом молока, а кожа казалась белой и прозрачной. Она загадочно молчала, лишь изредка отвечая просто, но необычно. Голубые глаза мерцали из таинственной глубины омута, куда затягивала тайна новой любви. Худая и невесомая девушка была на полголовы выше Андрея, если без туфель. А на каблуках парила где-то в недосягаемой высоте, где находились птицы небесные, ангелы и звёзды. Жила на улице Горького в шикарной квартире, доставшейся по наследству от папы-академика. Иногда устраивала вечеринки для богемы, на которой они и познакомились.

– Ты колдунья? – прямо спросил он.

– Папа звал меня Мелюзина, фея из древних легенд. Хочешь затянуться волшебной травой?

Андрей затянулся, увидел Авалон, магический чудо-остров, жить на котором легко и просто, если у тебя есть чунга-чанга, которая полагалась только тем, у кого есть меч Эскалибур. Добыл оружие, после чего совершил много подвигов, о которых помнил смутно, кроме потрясающего секса с новой знакомой. Он тонул в её хрупком теле, умирал и оживал, благодаря загадочной магии водяной колдуньи.

Как водится, они поженились.

Постепенно тайны таяли.

Наташа росла без матери. Обожала отца, знаменитого учёного, который делал всё для дочери. Но папа внезапно умер, оставив её наедине с чужим, враждебным миром. Это было ужасно, потому что девушка не представляла, как существовать одной. Чтобы выжить, продавала антикварам оставшиеся в квартире дорогие вещи академика. На вырученное покупала веселящий порошок.

За год до встречи с Андреем её разум далеко ушёл от магистральной дороги в безлюдную чащу страшных видений. Там водились наглые призраки. Они гонялись за перепуганной девушкой, играли в футбол собственными головами и в конце концов долго насиловали её. Опытным путём выяснила, что призраки не любят джазовой музыки. Вот и устраивала вечеринки, где в изобилии были джаз, кокс и секс.

Андрей появился вовремя. Любой решил бы, что жена окончательно заблудилась в джунглях паранойи. И только любящий человек мог допустить мысль – наглые призраки могли иметь вполне реальное объяснение. Тем более что они не являлись, когда в квартире были гости.

– Ты никому не давала ключи?

– Не помню. А какое это имеет значение?

– Просто интересуюсь.

Он поменял замок на входной двери и поставил мощную задвижку с внутренней стороны.

В одну из ночей был разбужен явственным металлическим скрежетом. Шум шёл из прихожей. Подкрался к двери. Кто-то пытался открыть её. Осторожно выглянул в глазок. За дверью маячили двое. Различил приглушённые голоса:

– Замок другой. Может, выбить?

– Соседи услышат. Говорят, у неё муж появился. Думал, врут.

– Выходит, правда.

– Пошли. Жаль, хорошая была тёлка, с квартирой.

Больше «призраки» не беспокоили.

На всякий случай Андрей решил, что им лучше переехать в другое место, где ничего не будет напоминать супруге о прошлых событиях.

Казалась, жизнь началась с чистого листа.

Они смеялись и любили друг друга. Её щеки чуть розовели, и это воодушевляло. Любовь – живительный напиток.

Теперь надо было вылечить супругу от болезненной привязанности к психотропным препаратам, тем более что та была готова бороться и поверила в себя.

«Я обязательно вылечусь!» – уверяла она нового мужа.

Наташа легла в клинику.

Через полгода выяснилось, что медицина оказалась на высоте. Исцелённая от пагубной привычки жена очень похорошела. Андрей с восторгом встретил стройную неземную красавицу, светлую, как ангел небесный.

Спустя несколько счастливых дней выяснилось, что возник побочный эффект. В мозгу женщины что-то сломалось, и мир ей виделся мрачным кладбищем погибающей цивилизации. Пессимизм зашкаливал во всём. Целыми днями она сидела перед телевизором, положив перед собой разделочный нож.

– Что с тобой?

– Всё намного хуже, чем я думала, – отвечала Наташа, поднимая на него красивые холодные глаза. – Конец близок, но я не доживу.

– Успокойся. Всё будет хорошо, – успокаивал Андрей.

– Кому? Знаю, что не мне.

– Может быть, тебе записаться в какой-нибудь анонимный клуб для людей с депрессией?

– Его не существует. Никто не выжил, всех пожрала земля, даже умных и хитрых, – грустно шептала Наташа.

Она бесконечно читала единственную книгу – «Анну Каренину». Потом часами сидела, вытирая слезящиеся глаза.

– Думаешь о героине? – спросил Андрей.

– Героин – сильная вещь. Но я завязала.

Иногда он ловил её взгляд, полный тоски, как у несправедливо наказанного ребёнка. Однажды подумал, что это тоска по отцу, которого он так и не смог ей заменить. А может быть, здесь было влечение к смерти, о котором любят говорить психиатры.

Андрей стал бояться приходить домой, опасаясь обнаружить страшный конец любимой. Ночью ему снились сны, где жена у новогодней ёлки читала детские стихи, стоя на табуретке с петлёй на шее.

Он рассудил, что причиной всему бесцельное времяпровождение: не всем дано, словно Будде, сидеть наедине со своими мыслями.

– Может быть, тебе пойти на работу? – предложил он.

– Давай попробуем. Работа придумана, чтобы у каждого была возможность убить и похоронить своё время. Это то, что нужно.

Наталью с восторгом брали в любую контору, если начальник был мужчина. Но быстро выгоняли, поскольку люди приходили в отчаяние от мрачной ангелоподобной женщины, предрекающий скорый и неминуемый крах фирмы. Осторожные сотрудники на всякий случай увольнялись, услышав пророчества об ожидаемом приезде налоговой полиции и группы захвата. Самое удивительное, что в большинстве случаев она оказывалась права.

На последнем месте она продержалась три долгих месяца, почти не разговаривая, чтобы невзначай не наговорить лишнего. Первые дни начальник просто любовался женщиной, как редкой белоснежной орхидеей, оказавшийся у него в приёмной. Потом предложил секс и получил ответ, что у неё месячные. На вопрос, когда закончатся, ответила: «Никогда. Я альбиноска, потому что вся кровь вытекла». Озадаченный руководитель отстал.

Андрей недоумевал, что же такого могла совершить Наталья, что её выгнали с записью в трудовой книжке: «Дура!»

Однажды она заявила, что разочаровалась в работе, семейной жизни, любви и хочет развестись: «Любви не существует. И ничего не существует. В мире живёт лишь липкая клейкая масса переваренной картошки». Потом вообще перестала разговаривать, заменяя речь единственным красноречивым жестом правой руки с поднятым вверх указательным пальцем.

Это был единственный случай, когда квартиру не надо было оставлять жене. Наташа вернулась на улицу Горького и через год умерла во сне от остановки сердца.

Андрей сделал вывод, что наркотики меняют мозг человека настолько, что супруга кажется инопланетянкой. Если ты не готов к межгалактическим бракам, то на наркоманке жениться не следует.

Он хотел спокойного, уравновешенного счастья. И получил его.

Людмила была тихой религиозной девушкой, милой, трогательной и душистой, с длинной русой косой, уложенной на украинский манер вокруг головы, огромными фиалковыми глазами и пухлыми губами. К окружающей реальности относилась снисходительно. На всё воля Божья. Если у Творца все травинки пересчитаны, все птички накормлены, то что уж нам беспокоиться? Её юная душа имела металлический стержень в виде веры, который ничто не могло поколебать. И на губах всегда играла архаическая улыбка, в которой присутствовали загадочность первомучеников и порочность весталок. Это делало её вдвойне прелестней. Людмила, Мила, Милочка…

Она и сексом занималась старательно и неумолимо серьёзно, будто сдавала экзамен Всевышнему на способность быть хорошей женой и матерью. Наличие в их постели Господа вносило необъяснимое чувство извращённого группового секса. Андрей чувствовал, что не должен ударить лицом в грязь, и не халтурил. В итоге совместных стараний всё получалось настолько профессионально, хоть снимай в порно.

Жаль, что люди не умеют проникать в мысли друг друга. Каждый полагает, что понимает движущие силы поступков окружающих. На самом деле все видят во встречном только себя, потому что приписывают другому собственные думы. Но это так же ошибочно, как находить в животных человеческую логику. Ах, этот тигр улыбается – наверное, ему весело. А змея застыла – выходит, задумала что-то коварное.

Андрей смотрел по телевизору сюжет о том, как один чудак в Индонезии приручил варана, одного из самых опасных животных планеты. Взял детёнышем, назвал Луфти, кормил с ложечки и вырастил в огромного мощного ящера. Зверь знал своё имя и охранял дом лучше любой собаки.

Мужчина рассказывал, что Луфти относился к нему по-человечески нежно. Лишь однажды случайно зацепил зубами, поцарапал кожу. Потом долго бродил за ним по комнатам с крайне виноватым видом: «Его глаза были влажные и грустные, казалось, он сейчас заплачет, как ребёнок, совершивший непростительную шалость».

Ведущий изобразил крайнюю степень удивления и принялся темпераментно втолковывать: «Вы совершенно не правы. Животное следовало за вами не из-за любви. Вараны имеют на своих зубах яд и, ранив жертву, могут сутками ходить следом, дожидаясь, пока та умрёт. Это чудо, что вы остались живы. Возможно, просто повезло, сработал природный иммунитет или рана была слишком мала».

Именно тогда Андрей первый раз подумал, что мужчина может не догадываться, какие мысли прячутся в голове жены, которая тоже всегда рядом, смотрит влажными глазами и спит бок о бок. Вдруг в ней говорит не любовь, а древний инстинкт, который требует не пропустить момента смерти кормильца и защитника?

Религиозность супруги делала её разум загадочным. Зачем она проводит столько времени в секте, внимает Учителю, поёт монотонные мантры и стучит в бубен? Что привлекательного в сходке усталых от земной жизни братьев и сестёр?

Он не возражал, но сам присоединиться не торопился. Успеется. Тем более что жена беременна, скоро родится ребёнок, а там и школа. Хочешь не хочешь, придётся посещать монотонные собрания, слушать откровения учителя и вносить пожертвования.

В назначенное время поехал с женой в больницу, чтобы помогать и соучаствовать.

Роды были сложными. У влагалища любимой места не нашлось, там собралось много медицинского народу. Муж был отправлен к изголовью, где гладил по голове орущую, как раненый бизон, Людмилу, стараясь, чтобы она не откусила ему палец. Сумел увернуться, когда хрупкая женщина отломала перекладину у железной кровати. Устал страшно, ноги болели, голова кружилась, вдобавок прищемил ладонь. В какой-то момент хотел отпроситься домой. Медсестра поняла его состояние и прошептала:

– Будьте мужественны. Я принимаю роды каждый день и не сбегаю…

– Вы Гиппократу давали…

– Не давала. Насмотришься – никому не дашь.

Но у всего есть окончание. Врачи тянули-тянули что-то невидимое, но упорно не желающее вылезать, и наконец вытянули.

Существо было сине-зелёное, с огромной головой. Оно злобно оскалилось, обнаружив перед собой папу, и с угрозой заорало заклинание на незнакомом языке. Андрей испугался. Показалось, что доктора спрятались в дальнем углу, а медсестра пытается всучить ему злобного инопланетянина из фильма ужасов. Решил, что при следующих родах будет сидеть дома и грызть ногти в ожидании звонка. Потом приедет с букетом.

Сын, которого назвали Игорем, оказался вполне симпатичным малышом. Андрей с удовольствием возился с ребёнком и чувствовал себя в уютном, благопристойном семейном раю. Тем более что Мила очень похорошела.

В дом зачастила её мама, такая же религиозная и тихая, как и дочь.

Тёща вела себя разведчицей в логове врага: незаметно и тщательно изучала дислокацию. Она подозрительно обнюхала квартиру зятя, обнаружила портреты бывших жён и тихо, но яростно принялась что-то втолковывать Людмиле.

Андрей постарался не прислушиваться к чужой беседе, но волей-неволей услышал несколько нелестных эпитетов в свой адрес. Самым невинным из которых было «антихрист».

Дочь со спокойной краткостью улыбалась, гладя влажными и грустными глазами невинного ребёнка.

Тёща взяла на себя заботу о внуке, стараясь не допускать его к рукам отца. Она пела молитвы вместо колыбельных, регулярно окуривала квартиру от нечистой силы.

Андрею показалось, что в доме завёлся очень набожный дьявол.

Однажды, вернувшись с проповеди, Мила заявила:

– Давай поговорим.

– Что-то случилось?

– Андрей, только не сердись. Хочу поговорить о деньгах.

– Ну, слава богу. А то я уж подумал, что у тебя завёлся любовник.

– Не говори глупости. Ты много зарабатываешь и мог бы принести людям пользу.

– Пресвятая Милочка, понимаешь, я простой грешник, которому нет дела до человечества. Я могу даже вывесить плакат перед домом: «Голосую только за себя, жену и ребёнка!»

– Тебе всё шуточки.

– Я люблю тебя крайне серьёзно. И готов доказать прямо сейчас.

Милочка охнула, подобно своей маме:

– Только глупости на уме. – Она мило покраснела. Потом вдруг обернулась к тёмному коридору и громко произнесла: – Мама, мы заняты!

Послышались торопливые удаляющиеся шаги. Как она догадалась, что тёща подслушивала?

Милочка перевела ласковый взгляд на мужа:

– Наша община строит «город Солнца» в Сибири. Ты бы мог быть спонсором.

– Не мог бы.

– Почему?

– Что-то душит и сжимает грудь. Наверняка жаба. Сколько денег надо?

– Тысяч двести.

– Долларов?

– Конечно.

– Ух, как душит! Прямо не могу вздохнуть.

– Не в деньгах счастье.

– Верно. Но несчастье – в их отсутствии.

– Андрей, ты слишком привязан к миру вещей.

– Я в нём живу. Когда соберусь на тот свет…

– Будет поздно. Сейчас нужно зарабатывать Царствие Божье.

– Ну, думаю, лет пятьдесят у меня еще есть. Знаешь, когда предлагают что-то купить и говорят: «Срочно, времени нет», обычно жульничают.

– Ты считаешь, что я тебя обманываю?

– Минуту назад, признаюсь, была мысль.

– Эта тебя не красит.

Строгость в её взгляде возбуждала. Андрей представил, что она будет вытворять через пару часов в постели. Засопел, вздохнул и наконец сказал:

– Увы. У меня есть только один выбор – покаяние.

– Опять шутишь.

– Грущу, представляю епитимию, которую получу. По жопе? Больно?

– Тебе нет дела до несчастных и обездоленных?

– Виноват.

Он обнял её тёплые плечи. Ласково провёл пальцами по золотистому пушку у шеи.

– Плохо. Господу это не понравится, – подвела итог жена с милой, доброжелательной улыбкой.

Андрею вдруг показалось, что перед ним ящер Луфти, который ждёт что-то ведомое только ему. Он вглядывался в знакомые фиалковые глаза и видел в них только любовь. Но кошки скребли на душе плюшевыми лапками с острыми когтями.

Жена его поцеловала. Почувствовал, какие сухие и горячие у неё губы.

– Родная, ты на меня не сердишься?

– Ты мой муж. Любимый. Поступай, как считаешь нужным.

– Мне кажется, самое время покуситься на чью-то честь. – Андрей блудливо оглянулся в поисках бдительного ока вуайеристки-тёщи.

Милочка улыбнулась своей загадочной улыбкой и тихонько взвизгнула.

Когда час спустя она заснула, её лицо было безмятежно-радостным. Она тихо мурлыкала во сне, как удовлетворённая жизнью киска. Может быть, ей снился «город Солнца», где не было страданий, а лишь безмятежное счастье для всех. Бесплатно, за его деньги.

Он не смыкал глаз, уговаривая себя, что ничего страшного не произошло. Хотя что-то внутри отчаянно тосковало. Рядом с ней, такой чистой и светлой, он казался себе духовным уродом. Словно у него вырос хобот или еще какая-то крайнее непривлекательная деталь. В итоге заснул с болью и томлением. Что-то внутри сломалось.

Тёща, конечно, была в курсе его отказа способствовать святому начинанию. Теперь она постоянно глядела на него изумлённым взглядом посетителя зоопарка, который первый раз увидел крокодила.

Жена любила таким, как он есть: жадным, безразличным к чужим страданиям, бездуховным атеистом и грешником.

Он страдал от чувства собственного несовершенства. Но ничего не мог с собой поделать. Зачастил ночевать в мастерской, где испытывал ощущение греховной свободы и даже несколько раз переспал с натурщицами.

Тёща выследила и наябедничала.

Мила не попрекала его, но он видел, как ей больно. И от этого делалось еще тоскливее. Он боготворил Милочку, уважал её мать. Но как трудно жить бок о бок со святыми!

Как-то, приехав с работы, обнаружил жену в белом подвенечном платье с распущенной косой. Русые волосы подали до талии. Неземная красавица поцеловала его в плохо выбритую щеку:

– У нас гость, Сияющий брат Владимир. Хочет с тобой поговорить.

Андрей был проведён в комнату, где из-за стола поднялся большой, по-мужски красивый человек в элегантном тёмном костюме.

Рука гостя была крепкой, кожа – холодной и сухой, будто посыпанная тальком.

– Апостол Владимир Тимофеевич.

– Апостол – это звание?

– Фамилия. Звание у меня полковник.

Гость не улыбнулся. Похоже, он не смеялся с рождения и не собирался отступать от привычки. Полез в карман, достал и раскрыл перед лицом удостоверение.

Андрей вздрогнул. Вот с каких вершин явился небожитель. Решил уточнить:

– Выходит, на Дзержинке служите?

– В Кремле.

Голос Владимира Тимофеевича был густой с приятной хрипотцой.

Жена засуетилась:

– Вот, брат Владимир торт принёс и коньяк для вас, мужчин.

Тёща сидела в полуобморочном состоянии, восторженно глядя в пространство перед собой.

Выпили за знакомство. За веру. За Президента и Отечество. Когда коньяк кончился, Милочка принесла чай.

Владимир Тимофеевич говорил о доброте, о любви, о нестяжательстве. Затронул тему патриотизма. Рассказал о международном положении. Коснулся проблемы детской смертности, перенаселения, недостатка питьевой воды. Но это было не главное. Главным были глаза любимой, которыми та смотрела на гостя. Фиалковые глаза невинной девушки, которая влюблена по уши.

Андрей совсем затосковал. Почти не говорил, лишь кивал и в конце концов задремал, убаюканный уверенным баритоном гостя.

– Вы меня слышите?

Он очнулся:

– А?

– Что скажете?

– Денег не дам.

Он уже понял, что лишний среди этих святых и бескорыстных людей.

Жена сама подала на развод. В этот раз всё решалось без него, только по воле Божьей. Даже квартиру сектанты легко отобрали через суд, хотя он и так бы отдал.

В очередной раз переселившись в мастерскую, Андрей сделал вывод, что религия похожа на наркотик. Мозг фанатика непознаваем и непостижим так же, как и его бог. Он не стал упёртым атеистом, но к любой религии относился с осторожностью. Единственное, во что верил свято, была старая чугунная батарея, что шпарила в углу мастерской. Молитва рядом с ней приносила немедленную и безоговорочную удачу. И касаться её следовало только левой рукой, у чуда мелочей не бывает.

Он вообще вдруг поверил в приметы. Упала вилка – придёт гостья и всё закончится постелью. Встретил на улице женщину, неважно с пустым ведром или полным, – будет секс. Чёрная кошка перебежала дорогу – ночь окажется нескучной. Ржавый гвоздь у тротуара – к яркому эротическому приключению. Когда нашёл у входа в мастерскую монету – понял, что скоро женится.

Пятая жена привлекла дикой животной силой, которую он воспринимал, как эротизм. Это было странно, поскольку Мария была страшна как смерть. Человеческий мозг способен на неожиданные ассоциации. Лицо походило на африканскую маску и почти не имело мимики. И это вводило Андрея в сексуальный столбняк. Она казалась ожившей скульптурой или фантастическим персонажем японского театра, где на лицах актёров лежит толстый слой грима. У неё было сильное тело дикого существа, гибкое, эластичное. Мышцы упруго играли под смуглой кожей, покрытой множеством шрамов. Загадочные татуировки осеняли спину и живот.

Детство девочка провела в постоянных приключениях на Чёрном континенте без матери, лишь с путешественником-отцом. Тот был то ли шпионом, то ли дипломатом. Скорее всего, и тем и другим. Походил на здоровенного и дочерна загорелого Деда Мороза и ударом кулака мог заставить любого людоеда стать вегетарианцем. Они болтались по джунглям, ездили на пирогах, спали в гамаках. Машу кусали змеи, скорпионы, пауки, ядовитые мухи и бесчисленные полчища москитов. Её пытались съесть людоеды и львы, топтали носороги, душили питоны.

Но каким-то чудом она выжила.

В шесть лет бегала по саванне с персональным, острым, как бритва, мачете, распевая любимые строки Чуковского:

Девочка была уверена, что поэт просто прикалывался. На самом деле нет места в мире лучше.

У отца было необычное хобби. Он дружил с туземными колдунами и учился искусству превращения в леопарда. Европейцу это кажется дикостью. Но в Африке люди убеждены, что хороший колдун способен на многое.

Андрей зачарованно слушал её бесстрастные рассказы. Почему-то верил своей жене. Может быть, сказывалась её странная внешность, от которой веяло незнакомой и таинственной мистикой. Как-то спросил:

– Что умеет колдун?

– Оживлять мёртвых, – привела пример Маша.

– И твой отец это тоже умел?

– Да, – просто сказала она.

Андрей чувствовал, что от слов жены веет жутью. В воображении маячили ожившие трупы. Синяя кожа в пятнах, вылезшие глаза, скрюченные пальцы со следами могильной земли под ногтями…

– И ты видела таких людей?

– Конечно.

– На кого похожи, на зомби из фильмов ужасов?

– Ерунда. Обычные люди. Как мы с тобой. Просто лишь частично живы, а отчасти мертвы.

Неприятный холодок прокрался в живот, погулял по рёбрам и улёгся между лопаток.

Андрей поспешил сменить тему:

– А твой отец? Он научился превращаться в леопарда?

– Точно не знаю. Уверял, что с каждым днём получается всё лучше. Иногда появлялся с куском пятнистой шерсти на груди и между лопаток. Мне приходилось брить. Потом его уши заострились и обросли густым мехом. Глаза стали как у кошки, а седые усы клоками росли в стороны. Однажды он просто исчез в джунглях.

– Совсем озверел?

– Наверное. Думаю, папе сейчас хорошо. Бродит где-то на сильных лапах с очаровательной самочкой, жрёт оленей и не хочет возвращаться к людям.

Маша свернулась клубком на диване, положив голову на колени мужа. Потом её тело начало разворачиваться гибкой змеёй, и она потянулась, превратившись в звенящую струну. Андрей озверел от приступа похоти. Он неуклюже занял господствующее положение над женой, которая приняла его вес, словно пушинку. Обняла, заплела сильными ногами, вобрала в себя, как пересушенная почва саванны жадно вбирает тропический ливень.

Однажды он обнаружил на затылке у Марии спрятанный под волосами глубокий шрам:

– Что это?

– Папа сказал, меня схватила горилла. Я не помню.

– Чудо, что выжила.

– Я невероятно живучая.

С этим Андрей был согласен. Маша никогда не болела, даже обычным насморком. Однажды удивила признанием, что ни разу в жизни не была у врача.

– Но тебе же надо пройти обследования.

– Зачем? Я абсолютно здорова.

И правда зачем здоровому человеку искать проблемы? Медики пропишут кучу ненужных таблеток, будут пичкать до тех пор, пока действительно не возникнет необходимость в лечении. В словах «врачи» и «враги» разница в одну букву.

Вспоминая рассказ супруги про превращение отца в зверя, Андрей задумывался, если бы из тысяч историй об оборотнях хотя бы одна была документально доказана, это означало бы, что клетки человеческого тела способны практически мгновенно перестроить свою структуру. Тогда всю современную медицину можно было бы отправить на свалку.

Он не перекладывал эти рассуждения на трансформацию собственных женщин, что лишний раз подтверждало старую истину о незаметности бревна в собственном глазу.

Когда позволяла нервная система, Андрей слушал рассказы о бурной молодости Марии. Приключений в её жизни хватило бы на несколько романов.

После исчезновения отца девушка уехала в Латинскую Америку. Вышла замуж за индейца, промышлявшего разбоем и торговлей краденого. Участвовала в нескольких войнах, владела капоэйра, каратэ и рукопашным боем. Стреляла из всех видов оружия и метко кидала ножи любой конфигурации. Однажды осознала, что война и индейцы её достали, и уехала в Лондон, где душа в душу жила с группой лесбиянок. Потом решила в очередной раз сменить ориентацию и жизненные ориентиры. Приехала в Москву и вышла замуж за скульптора Андрея.

Ночь с Машей была похожа на битву с диким леопардом, суровую, беспощадную, не оставляющая никого в живых. Они заживо сдирали друг с друга шкуру, неистово совокуплялись, рыча так, что соседи вызвали священника. Мол, в доме завелась нечистая сила.

Святой отец пришёл в ужас, услышав доносящийся неведомо откуда потусторонний вой. Поспешно перекрестился, скороговоркой произнёс молитвы над вылитой в миску водой из чайника. Затем окунул в ёмкость метёлку и принялся неистово брызгать на стены.

На мгновение страшные крики затихли, словно демоны призадумались над собственной греховной сущностью. Но тут завывания возобновились с пущей яростью. Теперь к ним добавились грохот, стук и скрежет, будто адское воинство рвалось в квартиру. Священник опрокинул на себя миску с чудодейственной водой и сбежал, не забыв забрать причитающееся за экзорцизм вознаграждение.

Андрей похудел и приобрёл безумный блеск горящих глаз. Стал носить шаровары с ярким орнаментом и ермолку. Его скульптуры приобрели шик гениального безумия.

Между тем Мария менялась. На африканской маске её лица раскрылись огромные карие глаза, приплюснутый нос приобрёл римскую форму. Выпяченные губы стали скромнее. Вдобавок изменилась осанка. Теперь Маша ходила как балерина, а не как хищник, подкрадывающийся к жертве. Обвислые груди воспряли духом и, став пухлыми, геометрически правильными треугольниками, плясали озорную самбу при каждом движении.

– Хочу рисовать джунгли. Научишь?

– Попробуем.

Андрей выделил жене уголок в мастерской, передвинул несколько гипсовых статуй и даже подмёл пол.

Оказалось, что учить ничему не надо. Женщина схватывала на лету и уже к вечеру сделала два наброска. В них было неистовство. Мазки и линии наползали друг на друга. Деревья переплетались, как змеи, и казались живыми существами. Похороненная цивилизацией архаическая энергия бушевала, выплёскиваясь из плоскости картин в живой мир. Рисунок был слаб, но какие удивительные цвета и сколько экспрессии!

Каждый день Маша с каким-то истеричным упоением воплощала безумную, живую душу леса. Десятки необычных картин наступающей армией заполняли студию.

В её живописи было что-то магическое, завораживающее и пугающее одновременно. Андрею виделись чьи-то горящие глаза, притаившиеся в суматохе линий. Слышались крики странных птиц, рёв невиданных животных. Эти странные рисунки включали в его разуме давно забытую зону детских страшилок. Воображение принималось создавать чудовищ, лишь до поры не видимых зрению, но отлично различимых в темноте.

Однажды решился показать картины приятелю, маститому художнику с репутацией гения, хоть и со сдвигом.

Тот долго разглядывал работы, которых к тому времени накопилась изрядно, а потом сказал неожиданное:

– Тебе не страшно быть с ними наедине в студии?

– Наверное, нет.

– А я бы не смог. Кажется, что из глубины холста что-то рвётся к нам в мир.

– Недоброе?

– Оно никакое. Ни доброе, ни злое. Безжалостное, дикое, доисторическое.

Андрей подумал, что над этим следовало бы подумать. Понаблюдать, разложить по полочкам. Но тут в его жизни стремительно возникла цепь странных событий.

Первым, как будто безобидным явлением был синий «форд»-микроавтобус с тонированными стёклами, который принялся день за днём парковаться у его мастерской.

Большинство стоящих рядом машин было знакомо. Вишнёвый джип принадлежал Василию, художнику, студия которого была в противоположном крыле здания. Чёрный «мерседес» с претензией на роскошь оставлял Ашот, владелец двух продуктовых киосков на углу. Гламурная красотка Вероника, по слухам – любовница какого-то олигарха, парковала свой новенький красный «лексус». Собственно, случайных машин не было.

Андрей не мог объяснить, почему испытывал тревогу, глядя на затемнённые окна незнакомого автомобиля. Ему казалось, что видел похожую машину то ли в фильме, то ли во сне. Он не разу не заметил ни водителя, ни пассажиров, хотя ночью «форд» исчезал, чтобы появиться рано утром на следующий день.

Но эту загадку пришлось выкинуть на край сознания, поскольку появились новые хлопоты. Старый приятель, который держал модную художественную галерею, предложил устроить персональную выставку:

– Будет здорово поставить твои скульптуры и картины Маши вместе. В вашем тандеме есть своё безумие. Публика это любит.

Галерея располагалась на территории бывшего московского комбината вин.

Почти двести лет назад здесь открыл пивоварню немец-купец, к концу 19-го века возникла крупнейшая в Москве винодельня. Из Крыма привозили сырьё – бродивший в бочках виноград.

После революции большевики экспроприировали производство. И принялись выпускать красную отраву, удовлетворяющую невзыскательные потребности алкоголиков города. Трудно сказать, сколько народу полегло от жидкого яда, но мстительные духи погибшего пролетариата повадились пугать ночами сторожей.

В 2007 году предприятие закрыли и образовался огромный пустой квартал – призрак с бесконечными катакомбами, сохранившими вяжущий запах вина.

Краснокирпичные корпуса смотрели в пространство разбитыми окнами. Робкое московское солнце зыбкими лучами отражалось от стен, пятна света плясали на полу, словно в бассейне с водой. Гулкое эхо от любого шороха налетало с разных сторон на случайного посетителя, как толпа воришек-карманников на праздного туриста. Даже бомжи боялись там селиться.

На короткий период бандиты, насмотревшись боевиков, повадились устраивать в цехах разборки. Эхо красиво отзывалось на звук выстрелов. Не хватало только грустной мелодии из «Крёстного отца». Но выяснилось, что место приносит несчастье. Суеверие – серьёзная сила.

Квартал вымер окончательно. И тут кому-то из руководителей города пришла идея отдать район художникам, мол, они на короткой ноге с нечистой силой. Удивительно, но идея прижилась.

На открытии выставки Маши и Андрея Соркисов был устроен фуршет, проходивший по заведённому ритуалу. Публика ела и пила, завистливо восхищалась, сплетничала, флиртовала. Журналисты с привычным безразличием изображали жгучий интерес. Критики лелеяли в душе убийственные комплименты. Девушки сбивались в хищные стаи, чтобы окружить и съесть зазевавшегося олигарха. Наиболее опасные действовали в одиночку. Приглашённые звёзды скучали.

Из мельтешащей толпы появилась миловидная дама средних лет. Представилась Оксаной. Весьма квалифицированно похвалила зрелое мастерство Андрея и неожиданную экспрессию работ его жены.

Новая знакомая много путешествовала по миру. Была в Амазонии, на острове Пасхи, добиралась до Антарктиды. Она интересно рассказывала, заразительно смеялась и в итоге напросилась на экскурсию в мастерскую.

В назначенный день, ожидая визита, Андрей выглянул в окно. Загадочный синий «форд» стоял на своём месте. Но вдруг боковая дверь микроавтобуса распахнулась, и из машины поспешно вышла Оксана, одёрнула юбку и двинулась ко входу.

Андрею показалось, что он не дышит. Спину обдало холодом, сжало подреберье, а по коже бежали мурашки. «Тревога! – трубил в мозгу какой-то паникёр. – Что за чертовщина!» Впрочем, Мария уже впускала гостью. Весёлые женские голоса приближались.

В руках у жены красовался огромный букет кремовых роз. Она приветливо улыбалась.

Оксана восторженно оглядела мастерскую и вручила главе семьи коробку с коллекционным коньяком:

– Как у вас здесь здорово! Я видела сотни студий, но ваша – что-то особенное. Гениальность чувствуется сразу и во всём. Ну покажите ваши работы, расскажите. Мне не терпится их увидеть.

– Открой коньяк, – попросила Маша. Она принесла три пузатых бокала.

Привычное мужское занятие отвлекло. Беспокойство ушло на второй план, хотя где-то в глубине его разума по-прежнему мигала красная лампочка, подавая сигнал бедствия.

Почему мы не слушаем собственное тело? Надо верить инстинктам, и не только половым. Наши мысли лишь верхушка айсберга. А в глубине миллиарды клеток реагируют на видимый и невидимый мир вокруг и подают нам сигналы. Вот кольнул и дёрнулся палец, полыхнул лоб, тело почувствовало жар или, наоборот, озноб, на мгновение закружилась голова, потемнело в глазах. Каждое действие организма что-то значит, а мы пренебрежительно отмахиваемся. Поболит – перестанет.

Андрей сделал глоток, и они пошли вдоль ряда скульптур. Он рассказывал что-то, шутил. Женщины смеялись. А перед глазами, как в кошмарном сне, виделась распахивающаяся дверца микроавтобуса, где в туманном сумраке прятались призраки.

Услышал слова:

– Вот мои ранние картины. Здесь я еще ничего не умею.

– Не скажите, – возразила гостья. – Эти джунгли как живые. Так может нарисовать только тот, кто хорошо их знает. А что это за холмик в лесу?

– Могила…

Оксана остановилась, разглядывая картину:

– Точно могила. И табличка есть. Но надпись смазана.

Мария вдруг внимательно посмотрела на гостью. Андрею показалось, что во взгляде возникла враждебность:

– Рисую по ассоциативной памяти. Иногда руки сами изображают что-то забытое или даже незнакомое. Совсем не помню это место.

– Слышала что-то подобное от многих художников. В этом магия рисунка. Он позволяет заглянуть в подсознание творца.

– Да-да, – рассеянно отвечала Маша. Кажется, она не слышала, что ей сказали.

Андрей вновь наполнил бокалы:

– Это ваша машина у входа?

– Какая?

– Синий «форд».

– Знакомый подвёз.

– Я её здесь часто вижу.

– Так мой приятель живёт где-то рядом. Наверное, и паркует здесь.

Объяснение оказалось самым обычным. Но Андрей почему-то не поверил. Он заметил, что супруга внимательно следила за разговором.

– В жизни столько совпадений, – наконец сказала она.

– Необъяснимых на первый взгляд, – с улыбкой поддержала Оксана.

– А на второй? – спросил Андрей.

– Всё тайное становится явным.

– Вы любите загадки? – спросила Мария.

– Я их разгадываю.

– Неужели нет таких, которые вам не по зубам?

– Есть. Особенно те, которые наука не может объяснить и поэтому объявляет шарлатанством.

Андрей вдруг почувствовал, что в воздухе заискрило напряжение. Слова ничего не значили. Речь шла о чём-то совсем ином. И казалось, женщины понимают намного лучше его суть фраз. Он подумал, что вряд ли Оксана будет приглашена сюда ещё раз.

– Давайте сыграем в крэббл, – предложила Мария, словно уводя беседу в сторону.

Игра – удобный способ занять гостей, когда разговор перестаёт радовать хозяев.

Андрей нарезал ветчину и долил коньяка. Поначалу всё шло самым обычным образом, на поле появлялись знакомые слова. Но вдруг гостья составила из фишек странное слово: «Ошмалех».

– Что это значит? – спросил Андрей.

– Заклинание африканских шаманов, – ответила Оксана.

Мария молчала, тяжело дыша.

– Нет. Это не считается, – возразил Андрей.

– Почему?

– Нипочему, – вдруг заявила Маша и перевернула доску. – Всё! Я устала и пойду спать.

Она демонстративно рванулась в соседнюю комнату. Андрей понял, что дружбе между женщинами пришёл конец.

– Мне тоже пора, – засобиралась гостья.

Андрей проводил Оксану до подъезда. Синий «форд» ждал с включённым двигателем. Затемнённые окна не позволяли разглядеть водителя.

– Спасибо за вечер. У вас всё оказалось даже интереснее, чем я ожидала.

– Извините, у неё, наверное, разболелась голова, – вяло соврал Андрей.

– Понимаю.

Задняя дверь распахнулась. И вновь почудилось, что в темноте салона мельтешили призраки.

Утром выяснилось, что Мария исчезла. Она не взяла вещей, денег, чемоданов. Просто, когда он проснулся, жены не было, телефон не отвечал.

Через три дня отправился в милицию. Заявление приняли, хотя и неохотно.

– Может, к любовнику сбежала? – предположил участковый. – Надо подождать хотя бы недельку. В больницы звонили?

Андрей кивнул. Он понимал, что произошло что-то за пределами человеческого понимания. И Оксана к этому как-то причастна. Тем более что и её телефон молчал. Да и синий «форд» перестал парковаться перед домом.

Через месяц Андрея вызвали повесткой. Разговор с самого сначала сложился плохо. Незнакомый майор настойчиво выяснял, не бил ли он жену, не было ли ссор. Через десять минут стало понятно, что именно его подозревают в убийстве супруги.

– А что, найдено тело? – рискнул предположить Андрей.

– Значит, знаешь, что есть труп, – констатировал следователь. – Всё, фраер. Пора тебе колоться, понимаешь.

– Я ничего не знаю. Просто подумал.

– Слушай, ты мне надоел. Врёшь, изворачиваешься, как дерьмо на сковородке. Пиши чистосердечное признание. И так всё ясно.

– Что ясно? Мне ничего не ясно.

– Вот напишешь, и сразу разберёмся.

– Я никого не убивал. Сам пришёл с заявлением месяц назад.

– Все приходят. Сначала зарежут бабу, в лесу закопают или на стройке. А потом в милицию бегут. Помогите! Пропала любимая!

Словно в ответ из соседнего помещения раздался вой. Кричал человек. Андрей вздрогнул. Он понял, что попал…

– Пиши, сука! – настаивал майор.

– Чего писать? Я же всё рассказал.

– Где закопал? В лесу?

– Вы с ума сошли?

– Семёнов! – вдруг заорал майор.

Дверь в соседнюю комнату распахнулось. На пороге стоял гигантский парень, наверное, метра два ростом, с лицом закоренелого маньяка-убийцы. Душегуб с пьяной лихостью облокотился на притолоку. Кителя на нём не было, лишь белая рубаха, щедро вымазанная красным. Запахло спиртным. В руке у парня красовалась начатая поллитровка.

– Вот, Семёнов, закончишь с тем подопечным, примешься за этого. Лады?

– А то. – Маньяк подмигнул Андрею и вдруг одним глотком осушил бутылку. Его руки были залиты кровью. – Позовешь, начальник.

Дверь захлопнулась.

Андрей почувствовал безумный страх. Сердце исступлённо колотилось, в висках шумело. Сейчас ужасный Семёнов возьмёт его в оборот, и уже ничего нельзя будет сделать. Маньяк не станет слушать, ему не нужны показания или признания. Садист наслаждается своей властью и не успокоится, пока не сделает из него инвалида.

– Всё скажу. Только не надо туда! – Голос сорвался. Он мотнул головой в соседнюю комнату.

– Молодец. Так бы сразу. Колись, как было.

– Вы диктуйте. Я напишу. И подпишу.

– Что значит «диктуйте»! Мне правда нужна, понимаешь.

– Я не знаю, как правильно. Убил? Закопал в лесу? Может, расчленил?

– Хватит лепетать. Что у вас случилось?

– Спали, а утром её нет. Ой, извините. Утром убил. Или ночью? Как скажете.

Андрей чувствовал, что теряет сознание.

Он пытался взять ручку, но пальцы тряслись и никак не удавалось её схватить. Наконец зажал в кулаке.

Очнулся оттого, что майор тряс его за плечи:

– Эй, не улетай. Выпей воды.

Зубы стучали о стеклянный бокал. Сделал несколько глотков.

– Подпиши протокол и вали домой.

Андрей решил, что ему послышалось. Но майор не орал и говорил нормальным тоном.

– Извини, парень. Сам посуди, надо было тебя проверить. Как еще узнаешь, врёт человек или нет?

– А Семёнов?

– Спектакль это. Краска у него на руках да вода в бутылке. Но работает, понимаешь.

– Я… Я клянусь, не убивал.

– Да вижу. После Семёнова правда сразу наружу лезет. Талант он. Хотел в театральное поступать, не взяли. Вот у нас на дознании работает. Читай и улепётывай. Тут написано, что не знаешь, где жена, ссор между вами не было. Родственников у неё нет. Правильно?

Андрей кивнул. Допил воду в стакане.

– Тут еще… – вдруг вспомнил. – К нам вечером заходила в гости женщина странная.

– Чем странная?

– Следила за мной кажется. У неё «форд»-микроавтобус.

– Номер машины. Имя, фамилия женщины.

Андрей написал на бумаге. Следователь сноровисто вписал в протокол.

– Ничего еще не всплывает?

– Нет.

– Если припомнишь, что получал письма с пляшущими человечками, позвони.

– Да, конечно.

В голове была удивительная пустота. Наверное, отзовётся эхо, если покричать.

– Через недельку зайду? – то ли спросил, то ли сказал майор.

Он действительно зашёл в мастерскую в конце месяца. Уважительно осмотрел скульптуры.

– Чай будете?

– Да, только без сахара.

Андрей вытащил маленький столик, заварил чай, положил горку сухарей с изюмом, печенье:

– Торта, увы, нет.

– Не ем сладкого. Диабет, проклятый… – пожаловался майор и спросил: – От вашей жены нет новостей? Не звонила?

– Нет. А стало что-нибудь известно?

– Кое-что. Знаете, Андрей… забыл, как вас по отчеству.

– Можно без отчества.

– Знаете, Андрей. Вы хороший человек. Так всегда бывает, что нормальные люди попадают в ненормальные истории.

– Всё так плохо?

– Нехорошо. Я бы совершенно неофициально посоветовал вам уехать в отпуск. Лучше за границу. На месяц-другой. Или на полгода. Есть такая возможность?

– А что случилось?

Майор помялся. Допил чай. Встал:

– Видите ли… Мы подали запрос по паспорту вашей супруги.

– И что?

– Выяснилось, что Мария умерла в Африке в пятилетнем возрасте. Есть официальное заключение, фотография могилы.

Майор полез в карман и достал карточку. Андрей уже знал, что на ней увидит. Так и есть. Тот самый могильный холмик с неразборчивой надписью.

– Что-то показалось знакомым?

– Это место есть на картине Маши.

Следователь вздохнул:

– Ну вот, всё делается еще запутанней. Прямо роман, понимаешь…

– Кто же моя жена?

– Не знаю.

– Оксану нашли?

– Знаете, Андрей, вы живёте в загадочной пустоте. Оксаны Юрьевны Окуневой с указанными вами приметами не существует, её телефон не работает, а номер мироавтобуса-«форда» принадлежит совсем другой машине. Так-то так, понимаешь…

– Что всё это значит?

– Понятия не имею. Делом занимаются более компетентные товарищи.

– Вот как.

– Пока вам не закрыли выезд, езжайте-ка отдыхать. Разберутся без вас, а то еще влипните ни за грош.

После ухода следователя Андрей долго сидел в стареньком разбитом кресле. К умным советам надо прислушиваться. Он дотронулся левой рукой до чугунной батареи, прошептал: «Пусть всё будет хорошо». Потом позвонил старому приятелю, владельцу галереи в Милане. Тот давно отошёл от дел, поселился на озере Лох-Несс в Шотландии и неторопливо жил в своё удовольствие, пытаясь поймать тамошнего монстра. После пятнадцатиминутной беседы напросился в гости и через неделю улетел.

Неожиданно встретил Максима с компанией, познакомился с Ольгой. Множество ниточек его судьбы оказались связаны в давно задуманный кем-то узор. Как превращалась в шарф разноцветная пряжа в руках его бабушки. Всё перипетии биографии, все разнообразные порывы и увлечения, все случайные и неслучайные встречи стали лишь мазками единственно возможной картины. Допустимо ли здесь было что-то поменять, исправить, перерисовать? Вряд ли. Всё равно как подкрасться и шлёпнуть краской по холсту работающего художника. Без скандала не обойдётся. А если этот художник Господь Бог?

Вот и ложатся точки и линии строго на своё место. Жизнь самого невзрачного человека – полотно, шедевр, рождённый не тем, чей образ на холсте, а тем, кто животворил изображение.

Картина биографии Андрея приближались к совершенству. Может быть, тот, кто создавал её, заканчивал работу. А возможно, всё было сформировано данным-давно, пятнадцать миллиардов лет назад, вместе с Сотворением мира и теперь лишь проявляло себя.

Шестой раз он не успел жениться, хотя что-то внутри него настоятельно этого требовало. Возможно, его магическая сущность. Музыканта влекут звуки, поэта – слова, математика – цифры. Андрея звала любовь.

Ольга была логическим звеном в цепи его жён, поскольку Андрей пришёл к выводу, что все женщины – колдуньи. Во всяком случае, они способны вносить в реальность волшебные перемены. Чего стоит рождение нового человека, казалось бы, из ничего!

Магическая сущность женщины делает её существом другого мира, иного измерения. Вот почему любой самый сильный мужчина пасует перед слабой женщиной. Андрея влекла эта загадочная магия и вот захватила совсем, как затягивает водоворот зазевавшегося пловца.

Глава 7 В которой мы узнаём, зачем честной компании был нужен приятель

Таксист, который вёз Андрея в аэропорт, сразу представился Мотей и далее не закрывал рта.

– Вы откуда? Я сам из Житомира. Спросишь, что делаю в Иерусалиме? Ничего не делаю. Вожу такси. Потому что все лучшие места давно заняты. Кем? Всем известно. Но оставим эту тему до другого раза. Денег не то чтобы с избытком, но хватает. Покушать и вообще. Жить есть где. Квартиру снимаю. У прекрасного человека. Только шкуру дерёт. Но его правда. Деньги – они всем нужны. Налоги по миру пускают. В целом мне здесь нравится. Хоть и жмут со всех сторон, не вздохнёшь. Однако я стою у окна… Извини, разговорился. Ты сам-то женат? Могу сообщить новость. Я женился. Золотая девушка с Украины. Там и познакомился. В общем, привёз сюда. На таможне задержали. Не меня, её. Говорят, ваш брак здесь контрабанда. Нет! Ты слышал? Сумасшествие. Ведь это же придумать надо. Давайте, ребята, заново регистрируйтесь. Документов нужно столько, сколько за век не соберёшь. А взяток не берут. Почему? Потому. А мне объяснили, что это напрасный труд. Будешь ходить – велят ждать. Потом скажут явиться через месяц. Придёшь – скажут: «Зачем пришли? Надо ещё ждать». Надоест ходить – подтвердят: «А оно вам было надо?»

Так и живём. Она в Киеве, я здесь. Семья. Ничего, у меня на чёрный день есть запасной случай. Местная. Молодая. Что мы делаем? Гуляем по улицам. Купил ей цепочку, и не жалко. Красивая. Не тороплюсь, чтобы не напортачить. Два к одному, если здесь женюсь – окажусь многоженцем. Десять адвокатов не спасут. А не посадят, так молодая порешит, она в армии снайпером была. А так всё хорошо.

Ты куришь? Я не курю. Даже запаха сигарет не выношу. Говорят, марихуану разрешат. А я думаю, болтовня одна. Не могут они позволить, чтобы простой человек счастлив был…

Болтовня засасывала, усыпляла. Андрей клевал носом, что воспринималось как молчаливое согласие.

Неожиданно разбудил вой полицейской сирены. Машина остановилась. Подбежавший полицейский что-то кричал. Таксист вяло соглашался. Заметив, что Андрей не понимает, офицер перешёл на ломаный английский:

– Выходить! Где ваши вещи?

У Андрея был с собой только рюкзак, который был вынут из багажника и брошен на асфальт.

Далее темпераментный разговор был продолжен с таксистом. Тон беседы с каждым мгновением повышался. Подошёл еще один полицейский, который скучающе разглядывал растерянного пассажира, без попыток обыскать или надеть наручники. Это вселяло надежду. Догадался, что претензии не к нему, а к Моте. Это порадовало, но недолго, потому что таксист захлопнул свою дверь и понуро отъехал куда-то в неизвестном направлении.

– Прислать другой такси, – заверил полицейский, и патрульная машина отправилась вслед за таксистом, победно сияя мигалкой.

Андрей остался на шоссе один. Рюкзак валялся рядом. Он не понял, что произошло. Мимо деловито сновали машины. Наверное, вот-вот должен подъехать обещанный полицейскими транспорт. Через час ожидания принялся голосовать. Никто не останавливался. Показалось, что водители шарахались от одинокого мужика с рюкзаком.

Пришлось звонить Максиму:

– Извини, тут такая история…

Максим приехал через полчаса, а еще через двадцать минут они были в аэропорту.

– Спасибо, выручил. Не провожай, дальше сам. Надеюсь, без приключений.

– Очень бы хотелось.

Они обнялись.

Андрей прошёл в прохладу вестибюля. Всё-таки Максим – друг. Лишь постоянная удача немного испортила характер.

Удивительно, в кассе нашёлся последний билет на очередной рейс.

Встал в хвост очереди на собеседование с дружелюбной сотрудницей отдела безопасности.

– У вас только рюкзак?

– Да.

– Сами собирали?

– Конечно.

– Никто ничего не передавал?

– Нет.

– Вы были в стране как турист?

– Пожалуй, – с секундной запинкой сказал Андрей. И сразу почувствовал, что девушка уловила эту мгновенную растерянность.

– У вас здесь родственники, друзья?

Вновь заминка.

– Нет никого, – сказал он, чувствуя себя школьником, которому достался трудный вопрос на экзамене.

– Где остановились?

– В Иерусалиме. В гостинице… – Андрей удачно припомнил название. И сразу повеселел.

– Это довольно далеко от города. Как добирались в центр?

Он вновь запнулся. Правда, как? И наконец сообразил:

– На такси.

– Хорошо, я не вижу в паспорте вашего талончика на въезд.

Андрей растерялся. Должен быть. Вроде в билетной кассе видел. Может быть, обронил.

Девушка еще раз быстро взглянула на Андрея, и произнесла:

– Подождите минутку.

Она отошла, держа в руках его паспорт, и вернулась с мужчиной. Тот быстро взглянул на Андрея и сказал:

– Вы прилетели из Франции?

– Да.

– Почему не из России?

– Путешествую.

– А до Франции где были?

– На Сейшельских островах.

– Прячетесь от кого-то? – В голосе мужчины зазвучали обличающие нотки.

– Нет, что вы! От кого мне прятаться?

– Я это и пытаюсь понять. – Мужчина говорил строго. – Пройдите со мной. Хочу посмотреть содержимое вашего рюкзака.

Осмотр за стоявшим неподалёку столиком был произведён более чем тщательно.

Мужчина вновь взглянул на Андрея:

– Путешествуете налегке. Пара трусов, кофта, майка да бритва. Хватает?

Андрей растерялся. Как объяснить, что ехал всего на пару дней? А потом всё завертелось. Ольга пропала.

– С мной была девушка. У неё остался багаж.

– А где девушка?

– Поругались.

– Бывает, – согласился мужчина. – Давайте пройдём в комнату личного досмотра.

– А самолёт?

Мужчина не ответил.

Андрея раздели. Он вдруг понял, что выглядит неправильно. Слишком толстый. Если бы сумел обуздать привычку к еде, был бы строен. Но не сумел, и теперь колобок в трусах. Бейсболка легкомысленная. Кроссовки воняют бензином. Пьёт. Морально неустойчив. С девушкой расстался.

Наконец позволили одеться. В комнату вошёл высокий спортивный парень с легкомысленной бородкой. Он показался симпатичным. Улыбнулся Андрею, как приятелю:

– Извини, друг. Полетишь следующим рейсом. Главное, что? Главное, безопасность.

– Да, конечно, – вяло согласился Андрей, застёгивая ремень на брюках.

– Еврей?

– Да, – обрадовался Андрей, чувствуя, что допрос закончился.

– Субботу соблюдаешь?

– Не всегда.

– Я тоже, – засмеялся парень. – Закрутишься на работе – маму родную забудешь. Ты, смотрю, тоже крутишься по-быстрому. За два дня успел посмотреть Иерусалим? Где был-то? В старом городе? – Он возвратил аккуратно застёгнутый рюкзак.

Андрей кивнул.

– У Стены плача был?

– Конечно.

– Вложил записку с просьбой к Всевышнему? Я всегда кладу.

– Конечно.

– Толпа там. Все хотят помощи от небес.

– Да, – согласился Андрей, – много народу.

Парень вдруг перестал улыбаться:

– Там второй день площадь закрыта. Что скажешь?

Андрей растерялся. Вот влип, так влип.

– Ладно, я соврал. Скажу правду…

А парень вдруг жёстко посмотрел в глаза и прервал:

– Только не надо заливать, что два дня провалялся в койке с любовницей. Что у неё муж ревнивый, вот вы и прячетесь…

В помещении вдруг стало очень жарко. Пот потёк из-под бейсболки за воротник рубашки. Экстрасенсов, что ли, они берут на работу? Ведь просто снял с языка фразу.

Парень вновь улыбнулся:

– Давай говори свою правду. Я ведь сумею распознать ложь, и ты это знаешь. Кстати, по твоему телефону видно, что последний звонок был некоему Максиму. Кто он такой? Ты же говорил, что нет друзей в Израиле.

Андрей почувствовал, что запутался, как муха в липкой паутине. И самому уже не выбраться. Он протянул телефон парню:

– Наберите сами. Это мой начальник. Он всё объяснит.

– Хорошо.

Парень взял телефон и вышел из комнаты.

Андрей стоял с дурацким рюкзаком за плечами и отчаянно потел.

– Можно включить кондиционер?

– Он включён.

Наконец появился парень. Теперь он не улыбался.

– Напоите его кофе. И сделайте наконец нормально кондиционер. Человек взмок весь.

Бонусом к кофе появилась сладкая, покрытая коркой шоколада булочка. Его оставили одного. Андрей поменял рубашку на майку. В помещении заметно посвежело.

Максим появился минут через сорок. Кивнул:

– Всё в порядке?

– Пока да.

– Подожди.

Дверь закрылась. Андрей сидел в гордом одиночестве еще полчаса. Когда принесли еще кофе, теперь с двумя булочками, понял, что вопрос решается положительно.

Наконец вошли Максим с парнем. Оба держались друг с другом, как старые друзья.

Парень неожиданно протянул открытую ладонь:

– Приятно было познакомиться. Надеюсь, не обидел.

Андрей пожал протянутую руку.

– Пойдём, – сказал Максим, – а то выпьешь у них весь кофе. Деньги налогоплательщиков надо экономить. Паспорт?

Парень расторопно протянул книжицу:

– Вот. Там всё в порядке. И посадочный талон вложен.

– Ну давай, до встречи.

– Счастливого полёта.

Максим с парнем пожали друг другу руки.

После крохотного кабинета просторный холл со снующими людьми казался волшебством. Пахло ванилью и специями от ресторанчиков и прилавков. Сияли витрины магазинов.

– Андрей, ты можешь наконец улететь.

– Я пытаюсь. Но не прёт.

– Вижу. Вот пропуск в VIP-зал. Посиди тихо от греха. Я же не могу приезжать сюда каждые два часа.

– А вы когда летите?

– Поздно. На частном самолёте. Ты уже будешь на полдороге в Москву.

– Хорошо бы. Спасибо тебе, а то ночевать мне в камере.

– Всё нормально. Спецслужбы всех стран, объединяйтесь! Ты теперь важная персона. Попросил приглядеть за тобой, чтобы не было еще каких неожиданностей. Так что в самолёт сядешь по-любому.

– Максим, ты – настоящий друг. – Андрей почувствовал, что в носу защипало. – Дружбу не купишь.

– Да ладно. Если мир уцелеет, еще встретимся.

Они обнялись, и приятель, не оглядываясь, быстро пошёл к выходу.

До вылета ещё было слишком много времени. Андрей побродил вдоль стеклянных витрин, купил сувенир с набором из трёх флаконов: освященной воды, святой земли и миртового масла. Наверняка подделка, ну и пусть. Когда обошёл полный круг, отправился в VIP-зал. Там было прохладно. Налил себе халявного коньяка, выбрал тихое кресло в стороне и принялся коротать время. После третьей рюмки захватил полную бутылку: не ходить же туда-сюда за добавкой. Это – дурной тон, а он человек воспитанный. Вот и люди вокруг все такие милые, добрые и приветливые. Вон и девушка сидит симпатичная. Стоп! Максим велел не влезать ни в какие истории. Так что обойдёмся без незнакомых красоток. Тем более, она наверняка из разведки. А что? Тут шпионов пруд пруди. Взять хотя бы его самого. Чем не суперагент. Соркис! Андрей Соркис! Начальник Интерпола. Ноль-ноль-семь – личный номер. И па-пра-шу вас…

Потом он заснул. Проснулся от осторожного касания за рукав.

– Вы не проспите свой рейс?

– А? Что? Мой рейс? Какой рейс? Я никуда не лечу. Хватит приключений.

Андрей вскочил, сбив рюмку со стола.

Что-то звякнуло. Разбилось. Рейс! Нет, он летит. Только куда? Надо срочно вспомнить. Вокруг много незнакомых лиц.

– Где я? – громко закричал Андрей.

Он пошатнулся и зацепил бутылку. Та грохнулась.

Кто-то пытался его поддержать. С трудом вырвался, перевернув стол. Теперь его уже прочно обхватили неизвестные крепкие мужчины. И, не говоря худого слова, куда-то повели. Андрей попытался сопротивляться, но безрезультатно.

– Стойте! – раздался чей-то властный голос.

Андрей узнал офицера, проводившего допрос. Ну слава богу, наконец-то свой среди чужих.

Парень что-то быстро объяснил на незнакомом языке. Андрея отпустили.

– Пойдём скорее. Опоздаешь. Ваши уже прошли на посадку.

Он помог Андрею надеть рюкзак и быстро повёл яркими путями. Они почти бежали, парень время от времени предъявлял какое-то удостоверение, и двери, словно по волшебству, открывались. Наконец вышли из здания. На улице была ночь. Огромное лётное поле мигало разноцветными огнями. Сели в легковушку и через секунду оказались у трапа небольшого симпатичного лайнера. Парень помог подняться по лесенке.

– Еле успел. Он немного выпил, похоже, проспал, но ты же просил приглядеть, – объяснял спутник неизвестно кому.

Андрей вошёл в мягкий полумрак. Огромное кресло укутало его усталое тело. Самолёт пошёл на взлёт. Тяжесть прижала к сиденью, закрыла глаза. Где-то шумели невидимые моторы. В центре управления серьёзные люди следили за взлетом.

– Полёт проходит нормально, – доложил Андрей. – Приборы работают отлично…

Он бы прекрасно выспался, если бы не дурацкая манера некоторых авиакомпаний засовывать пассажирам под спину в кресло рюкзак. В полудрёме бился с надоедливым многогранным предметом между лопаток, наконец содрал и выбросил прочь. Наступило счастливое освобождение и сладкое безмятежное забытье, где мудрые медузы Марса муштровали мрачных мух.

– Ты как? – услышал голос Ольги.

– Мм… Нормально. Уже сели?

– Только что.

– Здравствуй, столица. Здравствуй, Москва. А ты чего со мной поехала?

– Я? Не поняла. Это ты влетел к нам в самолёт, как снаряд. Ничего не сказал и завалился спать. Храпел так, что пилот боялся, не случилось ли чего с мотором. Все были рады, что передумал и вернулся.

– Что? Мы где?

– В Авиньоне.

– Бли-и-и-ин!!!

– Ну что опять?

– Нет. Всё нормально. Это я так радуюсь.

Подошёл Максим, хлопнул по плечу:

– Я почему-то был уверен, что не бросишь друзей.

Даже Вадим сказал:

– С возвращением.

Андрей вдруг осознал, что от судьбы не убежать. Врут про свободу воли. Её не существует. Возможно, вольной волюшки вообще нет на земле. Каждый обвязан цепями с самого рождения. Мы закованы по самую макушку в привычки, обстоятельства, воспитание, окружение, страну проживания, семью, пол. Вдобавок заперты в прочную клетку из морали, культуры, религии, уголовного кодекса. Клеть помещена в бункер из неумолимых законов природы. Дверь туда заперта физиологией нашего тела. Но неведомые тюремщики с неподражаемым цинизмом объявили людей свободными. И те верят! Смешно…

Смеяться не хотелось. Хотелось есть. Если мышеловка захлопнулась, остаётся только докушать сыр.

В Фонтен-де-Воклюз добрались к рассвету. Городок ещё спал, убаюканный журчанием реки, плохо различимой в утреннем тумане. Над водой дымка сгущалась, образуя размытые фигуры неведомых чудищ. Они корчились и извивались, но лучи утреннего света уже пробивали их насквозь. Солнце нарождалось где-то за вершинами гор. Прохладный ветерок шлялся по пустынным улицам то туда, то обратно, определяя, в какую сторону дуть.

Крохотный отель был очень стар и гордился этим. За века камни стен расползлись, покрылись морщинами и пятнами, углы выпятились, как располневший животик.

– Никаких подвигов. Спим до обеда, – скомандовала Ольга.

Никто не возражал.

Выспавшийся в самолёте Андрей маялся в сырой и холодной постели. Тяжёлые дремотные видения нападали из-под кровати, проникали через одеяло, лезли сквозь подушку, тыкаясь острыми перьями в ухо. Он убегал от врагов. Его догоняли и отпускали. Снова убегал и вновь был пойман. Наконец спрятался в узкой и тёмной щели. Но и тут его нашли. Проснулся в поту и попросил Господа дать наконец приятный эротический сон. Молитва была принята.

Приснилось, что рядом лежит Клеопатра, царица Египта, великая красавица, за любовную ночь с которой утром отрубят голову. И надо бы делать то, ради чего пришёл, ведь плата так велика. Но какой секс, если топор палача уже приготовлен? И время бежит, с каждой секундой приближая смерть. Тут не до эротики. Сон не понравился. Можно сказать, совсем. Преувеличивали историки сексуальную привлекательность царицы.

Разбудил крик. Где-то неподалёку надрывался прилежный петух.

Днём водоворот событий вновь принялся крутиться…

Они прошли по знакомой дорожке к крохотному озеру. Пейзаж казался копией мира Лауры, если спалить и развеять в прах многочисленные сувенирные лавки, рестораны, а заодно и туристов.

Дорогу преградил хлипкий заборчик, украшенный плакатом с наивной просьбой к водоёму не подходить.

Максим покрутился вокруг, словно пёс, ищущий след, и уверенно указал на тропинку, уходящую вверх в скалы.

Лезть было трудно. Мелкие камни осыпались, колючие кусты норовили вцепиться в ноги. Тени шли впереди, проверяя дорогу.

Они поднимались всё выше и выше. Над головой перевёрнутым морем нависало огромное безразлично-синее небо. Андрей запыхался и остановился, чтобы передохнуть.

Ольга толкнула в спину:

– Веришь в страшного чёрного альпиниста? Будешь отставать – укусит за задницу.

– Как его зовут?

– Зачем его звать? Сам придёт.

– Я устал.

– Не ной.

Склон впереди казался бесконечным. Кусты переплелись оголёнными ветвями, как спортсмены в греко-римской борьбе. Пучки бурой травы походили на засохшие сосновые ветви, жёсткие и колючие, как характер подруги. Многие люди скрывают худшие черты характера. А Ольга прятала лучшие.

Но вот склон стал более пологим. Здесь ветер набрался силы и принялся задираться, налетая порывами то в лицо, то в спину.

Максим, который шёл первым, напряжённо оглядел окрестности:

– Мы почти наверху. Это хорошо. Плохо лишь, что место не то. Похоже, заблудились. Надо побродить вокруг.

Андрей опустился на камень:

– Говорят, специально обученные собаки ищут пропавших туристов. Тем и живут. Кто-нибудь знает, где восток? Там Москва… Дом…

Ольга подсказала:

– Дождёмся весны, птицы полетят на север. Вот и определимся.

Максим вдруг воскликнул:

– Нашёл пещеру. Вон она! Правда, немного по-другому расположена.

Действительно в стороне от тропы виднелась тёмная дыра в нагромождении скал. Чтобы попасть туда, надо было лезть по почти отвесному склону. Другого пути не было. Тропинка предательски свернула.

– Хреновый из меня альпинист, – признался Андрей. – Может, я здесь подожду?

– Двигай, не тупи, – прикрикнула Ольга.

– Не шумите, – прошептал Вадим.

Взбираться было совсем тяжело. Пару раз Андрей чудом не поскользнулся. Он тяжело дышал, камни предательски норовили выскочить из-под кроссовок. Пучки травы, за которые приходилось цепляться, царапались в кровь. Рубашка насквозь промокла от пота.

Наконец, оказались у входа. Скалы нависали совсем рядом, как театральные декорации, без расстояния, без перспективы. Солнце косо падало, освещая одну сторону, отчего темень в глубине казалось еще гуще.

Вошли. Глаза привыкали к полумраку. Пещера была пуста.

– Я так и знал, тут ничего нет. Если что и было, давно похитили, – огорчённо воскликнул Максим.

– Тише, – вновь сказал Вадим. – Здесь кто-то прячется.

Из-за выступа вышел демон Асмодей:

– Думал поиграть в прятки. Но вас не проведёшь.

– Чего надо? – Вадим не был приветлив.

– Хочу помочь. Вы же сундук ищете?

– А тебе то что? Нет сундука. Утащили давно.

– Ошибаешься. Заколдован сундучок-то. Скрыт надёжно. Догадываюсь, что там пепел. Угадал? – Асмодей радостно скалился доброй улыбкой крокодила.

– Ишь, догадливый какой. Подскажи, если знаешь. Или так, разговоры разговариваешь?

Демон разинул клыкастую пасть. Запахло серой. Он нагнулся и произнёс интимным шёпотом:

– Жертва нужна.

– Взятку просишь?

Асмодей выкатил глаза на Ольгу и нараспев проговорил:

– Возьми которого ты любишь, приведи на гору и принеси в жертву.

Ольга бросила быстрый взгляд на Андрея, потом вновь на демона:

– Сдурел, что ли?

Вадим тоже недоверчиво покачал головой:

– Помнится, пару недель назад похожий на тебя чёрт пытался убить нас.

– Политика – штука грязная. Вымажешься – не отмоешься. Сначала приказали вас уничтожить. Потом передумали. Решили, что надо поддерживать.

– Что так?

– Поверишь? Не знаю. Там наверху всё так запутанно. В конце концов, я лишь исполнитель. Кстати, такой же, как ты. Скажут убить – сделаю. Велят беречь как зеницу ока – буду беречь.

Андрей уже не вслушивался в спор. Ах вот что они удумали. Предчувствие не обмануло. Может быть, все они сейчас валяют дурака, а замысел возник давно. Помнится, Ольга обмолвилась, что милосердие у них не в почете.

Господи, он уже подозревает в коварных замыслах близкого человека. Как ужасно, если окажется прав! К горлу подкатил горячий комок страха. Нет, не за свою жизнь. Страх за то, что Божественная доброта окажется вымыслом, как и всё остальное. Библия подробно рассказывает о чувствах Авраама. Но что думал его сын, которого отец вёл на закланье по всевышнему приказу? Много позже в Евангелии открыли эту тайну. Сыну было несладко. «Отче, для чего Ты покинул меня?» – спрашивал Иисус.

Всю жизнь он любил женщин. Искренне, всей душой, а они рано или поздно бросали его. Почему? Неужели таков вселенский закон? Надо любить того, кто неминуемо принесёт тебя в жертву. Так устроена жизнь: люби Бога и умри в свой черёд.

Он услышал, как Асмодей темпераментно втолковывал Ольге:

– Нет, другой человек не подойдёт. Сказано: «Тот, кого любишь». Можно, конечно, разойтись по-хорошему… Впрочем, ваши отношения не будут долгими, и ты это знаешь. Ты не можешь всерьёз любить: сердце-то отобрали еще в юности. Можно сказать, сама отдала. Но, как говорится, нет вопросов, которые мы не можем решить. Пепел спутает все планы. Апокалипсис отменят, а ты изменишься… – Неожиданно демон повернулся к Андрею: – Андрюха, ты же уже всё понял. Только не держи на меня обиду, ведь мы с тобой настоящие друзья. Уважаю тебя! Больше, чем кого-нибудь из всей этой шайки. Они слабее. И, как всегда, две новости. Хорошая в том, что скульпторы нужны в загробном мире и работа хорошо оплачивается. Плохая – у тебя встреча с заказчиком прямо сейчас.

Андрей подумал, что если все лгут, то врёт и демон. Плюнуть на них, повернуться и пойти обратно в город. Вдруг судьбу удастся переломить? Завтра будет уже в Москве, в своей мастерской. Выпьет простого вина из продуктовой лавки у метро. И забудет барона Анри и всю честную компанию как дурной сон. А может, это и правда сон? Зачем он ввязался в эту историю? Будто дурной игрок, сделавший не по средствам крупную ставку. Колесо вращается, какие-то неизвестные силы определяют его судьбу, и ясно, ничего хорошего не будет.

Он с безжалостной ясностью осознал, что всё происходит взаправду и прямо сейчас решается судьба человечества и каждого отдельно взятого Семёна, Маруси, Смита или Джейн. У них есть дела, мечты. Где-то идёт война, кто-то собирается в отпуск. Все надеются на лучшее и не догадываются, что могут быть стёрты поворотом тумблера, как гасят свет в пустом помещении. И мир станет мёртв, растает призрачным сновидением.

Мысли мелькали в голове, заставляя лёгкие поспешно втягивать в себя как можно больше воздуха. Говорят, перед смертью не надышишься. Он еще не привык спокойно уходить из жизни. И ему страшно. Сердце болезненно колотилось. Моргнул. На мгновение мир исчез. Что там, за тьмой? Внимательные глаза Высших существ? Ждут, наблюдают, играют. Поэтому и существует инстинкт самосохранения – хотят, чтобы персонажи выполнили свои роли до конца.

Когда человек ищет ответы, он их находит. Даже если они приходят от умершей бабушки. Он вновь услышал её голос:

– Им нужна жертва, ты кажешься самым лакомым. Но хотят твоего согласия.

– Что это изменит?

– Простое убийство превратится в магический ритуал. И всем станет комфортнее наедине со своей совестью.

– Но я против.

– Христиане утверждают, что даже их Бог был против. И что?

– Разве ты веришь в Иисуса Христа?

– Нет, конечно. В Израиле не верят в его существование. Хотя убеждены, что Иисус был евреем.

– Опять шутишь?

– Какие уж тут шутки. Сейчас ты умрёшь. Просто будь сильным в последний миг. Это люди не забывают.

Он посмотрел в раскалённые красные глаза Асмодея. Они дымились. Возможно, так у демонов испаряются слёзы.

Неожиданно камень под его ногой зашатался. Андрей переступил на другой, но и тот шелохнулся. Тело потеряло равновесие. Неужели Ольга? Или всё же Вадим? Это было бы лучше. Он грохнулся навзничь всем своим весом. И больше ни о чём не успел подумать.