В начале перемен

ПРОЛОГ Таинственная экспедиция (I век от Рождества Христова)

Всё вокруг нас не то, чем кажется. Земля не плоская. Солнце – не огненный шар в небе. Даже когда уютно спим, мы не в покое, а вращаемся, кувыркаемся и мчимся вместе с планетой неведомо куда с невообразимой скоростью в четыре с половиной миллиона километров в час. И нас не укачивает. Почти…

У каждого народа есть тысячи рассказов о чудесах, которые сыплются как из мешка, только тронь. Часть этих историй забраковали, оставив те, которым договорились верить. В разные эпохи вера кардинально менялась. Долгое время женщина не считалась человеком, а беременность возникала от простуды. И это всех устраивало.

Так что мы живём в «договорной» реальности, оформленной в виде свода наук, морали и правил. Одним из параграфов такого соглашения является «историческая правда».

События, о которых пойдёт речь ниже, случились две тысячи лет назад, и если кто-либо из участников остался жив, то он давно умер. Тогда Средиземное море называлось Римским озером, что с бесхитростной прямотой говорило о необъятной мощи Великой империи. Это у крохотных стран лужа попадает в разряд «великих водоёмов». А у больших – океан кажется прудом.

Редкое повествование начинается со своего начала. Истоки реки всегда сокрыты в мелких ручейках. Только рассказчику ведомо, в каком месте слабый поток стал в его глазах полноводной рекой и когда невзрачное сделалось достойным описания.

Наша история тронулась вместе с кораблём, поспешно отплывшим из порта Яффы в 69 году от Рождества Христова.

На борту вместе со взрослыми с неизвестной миссией были отправлены два десятка детей. Среди которых оказался Марк. Он весьма радовался тому, что бегает по палубе, вместо того чтобы шляться по улицам бродячей собакой и изводить приёмных родителей.

Суровый папа Яков и его ворчливая жена Эсфирь утверждали, что только за грехи достался им этот оболтус. Наверное, попали они к Господу в чёрный список – сразу после прелюбодеев. Расставание прошло без горьких слёз и надежды на новую встречу. «Начинаешь жизнь заново. Не бери в дорогу свои обиды. Когда нас уже не будет, помяни хоть разок в сердце своём», – напутствовала Эсфирь.

Парню исполнилось девять лет, и он считался мужчиной. Через четыре года сможет взять жену. Легендарный царь Соломон тоже начинал с первой женщины, но потом, говорят, вошёл во вкус.

Быть взрослым непросто. Огромное количество вопросов не имело ответов, правда и кривда запутаны, словно веревки рыболовных сетей. Мир кишел загадками. И главная тайна была в цели их путешествия. Иногда он думал, что, сумей выведать, для чего и куда они плывут, всё встало бы на свои места. Пока же он мог лишь надеяться, что планы капитана Елисея не предусматривали утопить спутников.

На корабле всё не так, как на суше. Ночи темнее, вода мокрее. Ветер могуч, а кусок тверди под ногами скачет, как взбесившийся конь.

Море было живым и обладало нервным характером, хуже, чем у папы Якова. Даже при хорошей погоде оно волновалось. А уж стоило чему-то не заладиться, принималось бушевать и громыхать благим матом. Оно ощущало корабль, как пёс чувствует блоху, пробирающуюся по коже. Встряхивалось, дёргалось, кусалось.

Крысы, жившие на борту, страдали. Люди терпели.

В первый день дети восторженно скакали по палубе, становились на голову и визжали от счастья. Восторг переполнял. Никто из них никогда не видел такой огромной подрагивающей глади воды, прозрачной, заполненной солнечными бликами, выводками рыб, водорослями. Потрясающе! Колоссально! Невероятно!

Но вскоре радость потухла. Мир вокруг лениво раскачивался, горизонт поднимался то одним, то другим краем. Скудная еда болталась в желудках вместе с кораблём, нутро выворачивало наизнанку.

Через пару мучительных дней они освоились. Выяснилось, что человек способен жить даже на качелях очень долго, пока не помрёт.

Дети делились на две категории. В первую входила «малышня» – крепыши чёрных и рыжих мастей, без видимых гендерных различий, в возрасте пяти-шести лет. Их нестриженые волосы свалялись комьями разноцветной шерсти. Лица лоснились от пота. Вторую, малочисленную группу составляли «уже большие».

Среди старших выделялся Наум, задиристый, подвижный парень с короткими кучерявыми волосами и лицом, где металась беспокойная злость. Раньше он жил в Иерушалаиме, водил дружбу с базарными ворами, чем страшно гордился.

Паренёк не был рослым, как Марк, но в нем чувствовалась мощная притягательность. Дети беспрекословно ему подчинялись, несмотря на смутное понимание, что неминуемо будут втянуты в неприятности.

Очень скоро Наум утвердил своё главенствующее положение.

Раздал тычки младшим, предъявил острый, как бритва, нож старшим и принялся командовать. Марка не трогал, лишь дурашливо улыбался уголками приподнятых губ, но было понятно, что не стоит истолковывать эту ухмылку как знак дружелюбия.

Вскоре стычка всё же произошла.

– Эй, Марк, – беззлобно бросил Наум. – Это мать нарядила тебя в дорогу в такие тряпки? Круто!

Кто-то преданно хихикнул, дожидаясь реакции.

– Отвяжись!

– Так ты молчун, выходит.

Наум по-хозяйски положил руку на плечо. И заговорил дружелюбно, как старый приятель:

– Нет, правда. Не обижайся. Говно на тебе надето. Чисто нищий у стены.

Смешки стали громче.

Марк резко сбросил руку. Они стояли лицом к лицу. Наум продолжал улыбаться.

– Хорош причиндалами меряться! – раздался властный голос. – Здесь самый большой штырь только у одного человека, у меня. Знаете, кто я?

Кто ж не знал Фому бен Захария, начальника воинов? Благочестивый человек. Если надо кого-то прикончить, не хитрил, не лукавил, как какой-нибудь злодей. А брал меч и делал свое дело. Иногда его посещали приступы необъяснимой ярости, и все прятались в трюме, даже гребцы. Вот кто представлял наибольшую опасность из всех возможных ужасов.

– Все разборки только по моей команде. Иначе располосую шкуру, как гиену. Ну-ка отошли друг от друга.

Марк не был удовлетворён исходом стычки, но спорить с Фомой не хотелось. У того были равнодушные глаза убийцы, верёвки мышц пучками сплетались под дублёной кожей, а мускулы на руках и шее ходили ходуном.

Марк медленно отодвинулся. Наум сделал лишь крохотный, почти незаметный шажок. Получалось, что он победил.

Фома добавил:

– Теперь будете каждый день учиться бою. Там и поквитаетесь.

Воин не соврал. Каждый день терзал детей, даже девчонок, занятиями, показывая свои смертоносные приёмы.

– Человеческое тело уязвимо, – учил Фома. – Убивать легко, не требуется рубить мечом изо всех сил, как делают римляне. Повредить сухожилия, выколоть глаз, разрезать шею можно почти без усилий. И следует работать двумя мечами с обоих рук одновременно. Тогда и защита невозможна. Секрет в быстроте и точности.

На палубе были укреплены большие соломенные куклы с нарисованными человеческими лицами. Дети по тысяче раз тыкали клинками синхронно в глаза и пах манекенов.

Марк подумал, что когда-нибудь и сам станет великим воином. И люди будут прятать взгляд при встрече с ним.

Пока же он осваивал новые приёмы драки, совсем не похожие на знакомые уличные уловки. Его партнёром на тренировках стал Илья, худой, но крепкий парень. Стычек с Наумом больше не происходило. Они словно не замечали друг друга.

Постепенно мальчик осваивал морскую премудрость. Он уже знал, если забросить сеть за борт, то останешься без сети. Чтобы завязать морской узел, достаточно аккуратно смотать веревку, положить на палубу и отвернуться. Узел, да не один, завяжется сам. Он выяснил, если зазеваешься, парус может дать крепкий подзатыльник. Еще он понял, что моряки делятся на оптимистов и пессимистов. Первые считают, если плыть всё время прямо, рано или поздно найдёшь землю. Вторые полагают, что земли вообще не существует.

Когда вытягивали сети, он со взрослыми разбирал улов и смотрел на диковинных рыб. Многие, наиболее хищные, отчаянно бились, пытались зацепить острыми шипами-плавниками. Но были и такие, которые изумлённо глядели на рыболовов вытаращенными немигающими глазами. Возможно, думали, что попали в загробный мир и перед ними боги. Марк сжимал скользкое тело рыбины и испытывал наслаждение от своего господства над тварями морскими. Волен убить, но может помиловать и бросить за борт в родную стихию.

«Так и нас когда-нибудь внезапно вытащат на тот свет!» – объяснял Фома.

Спали гурьбой. У каждого был клочок палубы под спиной, исполнявший роль личной каюты. Волны осторожно стучались в борта, просились в гости. Им в такт устало двигались весла гребцов. Блестящие точки звёзд лишь подчёркивали непроглядность тьмы. Свет имеет конец, лишь тьма бесконечна.

Ночь будоражила воображение, открывала глаза правде, которую днём прятали пелены разума. Тогда на свет божий выходили чудовища.

Бесконечное количество звуков говорило, что рядом кто-то подкрадывается, прячется, всплывает из неведомых морских глубин. Море назойливо шептало, причмокивало. Иногда наступало загадочное мгновение полной тишины, тогда казалось, что безмолвие громче всякого шума. Малыши вскрикивали – им снились кошмары.

Днём власть таинственного убывала опадающей волной. Но Марку виделось, как в потаённых углах шевелились тени. Раз заметил тощий локоть цвета земли и когтистую ладонь. И очень надеялся, что эта рука к чему-то крепилась. Лучше иметь дело с целым чудовищем, чем с его ожившей частью.

Сзади за кораблём тащился кит, когда-то сожравший пророка Иону. Кит был скрытным – заметив чужой взгляд, сразу нырял, оставляя за кормой пенный след.

Однажды выяснилось, что пропала одна из девочек. Сказали, что упала за борт. Но дети знали, её утащил монстр, живущий в бездонной пучине под кораблём. Маленький Ави рассказал, что видел, как ночью из моря выбралось что-то тёмное и прошмыгнуло над палубой, разглядывая спящих.

– Это Тиамат, – уверенно заявил Наум. – Женщина-гидра с семью головами. Не красавица. У нее львиные клыки, крокодиловые челюсти, крылья летучей мыши, лапы ящерицы, когти орла, тело питона. Подкараулим её ночью?

Желающих не наблюдалось.

– Трусы. – Наум вытащил свой нож и воткнул в палубу.

– Потусторонних чудовищ не убьёшь такой чикалкой, – возразил Марк. Не то что бы он так считал, но наблюдать самоуверенное превосходство Наума не было сил.

– А вот и запросто.

– А вот и нет.

Маленький Ави всхлипнул:

– Нас всех утащат и съедят.

Дети загалдели, стараясь перекричать друг друга, чтобы заглушить ужас, поднимающийся из сердца.

Фома появился, как всегда, неожиданно:

– Что за балаган?

– Ави видел чудовище на палубе.

– Все драконы живут внутри нас, – непонятно сказал воин. – И в этом смысл….

Он умолк.

– Смысл чего?

– Жизни. Расходитесь.

На следующий день Фома проводил занятие по рукопашному бою. Он разбил парней по парам с примерно равными силами. Марк оказался вместе с Наумом. Драка оказалась короткой. Марк легко опрокинул противника и всем весом упал сверху. Оказалось, что тот совсем не силён. Мальчишки изумлённо выдохнули. Наум еще несколько долгих секунд лежал на полу, потом тяжело поднялся, стреляя злым взглядом. Когда он встал, рядом не оказалось обычной свиты. Приятели почему-то отодвинулись в сторону. Парень стоял в пустоте, маленький, окружённый всеобщим разочарованием. Потом вдруг развернулся и молнией метнулся в трюм.

– Ничего, – сказал Фома. – Пусть побудет один. Поражения нужны не меньше, чем победы. А ты, Марк, не зазнавайся. Удача переменчива.

Так и получилось, хотя, скорее всего, Фома имел в виду другое. После полудня погода испортилась. Солнце померкло среди ясного дня. Простуженным волком выл шквальный ветер, чёрные лапы туч протянулись к кораблю. Громовые раскаты дробили небосвод, и простор моря превратился в мрачную холмистую долину, на которой вырос огненный лес молний.

– Привяжите себя верёвками, – скомандовал Елисей.

Корабль вставал на дыбы. Небо принялось стегать плетьми дождя. Тёмные волны нависали над кормой, окатывали палубу бурными потоками. Каскады воды неслись сверху, сбоку, снизу. Моряки впали в безумие. Гребцы поникли от великого страха и молились. Капитан требовал забить ему глотку якорем.

Марк еле успел обмотать себя и мачту куском каната, как из громадного вала появился Левиафан, морской дракон, похожий на разъяренного папу Якова. Из ноздрей валил пар, как из кипящего котла, между зубов плясали искры.

Неожиданно спасительная верёвка лопнула и упала к ногам. Мгновение монстр оглядывал палубу, потом схватил беззащитного парня зубами и потащил за собой в море. Мальчик вцепился в деревянный брус. Пальцы сорвались. Что-то ударило по голове. Разгорячённой кожей почувствовал холодную воду, которая мгновенно ворвалась в нос и рот. Судорожно пытался сделать вдох, но глотал лишь пену. Тело билось в конвульсиях. Яростный поток понёс его по реке, текущей из одной бездны в другую.

Вдруг понял, что может обойтись без дыхания. Открыл глаза и увидел себя в странном, ярко освещенном трюме, среди десятков людей, тесно прижатых друг к другу. Факелов и светильников не наблюдалось, и источник света оставался загадкой. Все вокруг выглядели на удивление сухими. Это посреди бушующего моря! Вдобавок они праздно стояли, без вёсел, канатов и вёдер в руках. Ни капитана Елисея, ни команды не видно. Даже страшный шторм пропал. Хотя всё вокруг негромко гудело, стучало и мелко дрожало.

Люди были одеты крайне необычно, даже непристойно. Многие женщины казались нагими ниже пояса, лишь обмазаны слоем разноцветной смолы. Другие прикрыты короткими хитонами. Щеголяют голыми ногами и бедрами, как танцовщицы-блудницы. На мужчинах варварская одежда – тесные шальвары и короткие рубахи. Похожи на базарных комедиантов, один нелепей другого!

Вдоль борта стояли скамьи, где, не поднимая глаз от плоских камней в руках, сидели люди. Может быть, перед ним учёные книжники, зачем-то рядящиеся в актёров?

За их спинами стена была странная, блестящая и гладкая. В ней не только отражались Марк и люди вокруг, но было видно насквозь то, что снаружи. Мальчик похолодел от ужаса. Там, в глубине тёмного пространства, различались спутанные внутренности огромного чудовища. Жилы, цвета сажи, грязные вены, по которым наверняка текла чёрная кровь.

Марк очумело соображал. Левиафан проглотил его. Он умер, и так выглядит Шеол, обитель мёртвых. В пользу гипотезы говорил воздух – безжизненный эфир. Вокруг не пахло ни морской свежестью, ни песком пустыни, ни ароматом травы. Даже у толпы отсутствовал человеческий дух, запах пота, дыхания, одежды.

Но тут он сообразил, что органы Левиафана за стеной стремительно несутся назад. Потом понял, это он с окружающими людьми мчится вперёд. Но такой огромной скорости просто не может существовать. Хотя птицы же летают быстро. Получалось, что он стоит внутри прозрачной птицы, которая стрелой несётся сквозь тело монстра. Бывает же такое! Очуметь!

Хотя мудрый ребе Йоханан говорил, что Бог непознаваем и непостижим. Может учудить всё что угодно. Тысяча мудрецов сломают головы от удивления. Вот и создал такой чудной загробный мир, что не знаешь, страшиться или хохотать.

Вокруг должны быть неприкаянные души грешников. Но почему не видно костров, кипящей смолы, не слышно плача и скрежета зубовного? Выходит, врут про смертные ужасы.

Тут раздался лязгающий скрежет и что-то невидимое толкнуло в спину. Он пошатнулся, соседние тела удержали от падения. Птица замедлила свой полет и остановилась. Снаружи мерещился сказочный чертог. Пол и стены выложены мрамором и самоцветами, колонны уходят ввысь, сияют диковинные светильники. Вот теперь Марк испугался. Вдруг покажется Всевышний и спросит что-нибудь? И придётся рассказывать о своих бесчисленных грехах.

Неведомо откуда раздался зычный глас, монотонно прорекший слова на чужом языке. Со змеиным шипением бока птицы треснули и разошлись. Люди поспешно рванулись во дворец. Торопились предстать перед грозным судом. Может, первым обещана поблажка? Марк пробкой вылетел наружу…

И захрипел, давясь и кашляя, выплёвывая солёную воду. Хоромы исчезли, он лежал на палубе. Вокруг знакомые лица.

– Слава Милосердному. Жив! А думали, захлебнулся, – услышал довольные голоса.

Кто-то сердобольно предложил кружку воды.

– Молодец! – похвалил Фома. – Господь бережёт тех, кто сам себя сохраняет. И помогает тем, кто сам умеет себя беречь.

– Я был в Шеоле, – сообщил Марк.

– И как там?

– Жить можно. Блудниц навалом.

Он старался вспомнить детали загробного видения. Но оно таяло зыбким туманом.

Шторм умчался, захватив разодранные в клочья тучи. Недосчитались троих подростков и одного взрослого.

После бури стихии словно устыдились своего поведения. Тихий попутный ветер помогал гребцам. Море угомонилось, стало спокойно и бесконечно, как после дней Потопа.

Разнообразия пейзажа за бортом не наблюдалось, на западе, востоке, севере, и даже юге – только вода. Однако скука отсутствовала. Море не воспринимало мореплавателей как гостей и не позволяло праздно сидеть и считать волны. Для стихии они были сезонными рабочими, которых надо постоянно занимать. Да и капитан Елисей не любил лодырей. Он видел бездельников даже сквозь палубу и толщу воды. Праздношатающиеся рыбы нервно улепётывали от его взгляда. Поэтому в свободное время каждый драил палубу. На корабле движется все вокруг, кроме судна. А так уж заведено у мореходов, всё, что не движется, надо мыть.

Как-то Марк скрёб настил у мачты и вдруг вспомнил, как во время шторма спасательная верёвка соскользнула в самый неподходящий момент. Он же прочно затянул петли. Словно по наитию провёл пальцами по дереву там, где был узел, и вдруг обнаружил след от ножа. Так вот что случилось. Наум не простил поражения. Им всегда будет тесно рядом. И с этим надо что-то делать.

Вот уже несколько месяцев сорок весел и два паруса настойчиво тащили хрупкую игрушку стихий по необъятной, качающейся и трясущейся массе воды. Ночь меняла день по традиции, заведённой с тех пор, как Творец отделил свет от тьмы, а судно непостижимым образом всё еще оставалось цело.

Время течёт для всех, добрых и злых, сильных и слабых. Его не трогают людские страдания. Оно безразлично, как свет солнца, шелест ветра, рокот волн. Отрешённо, даже равнодушно, подобно Богу. Лишь иногда бросает взгляд на крохотное судёнышко, настырно пробирающееся неведомо куда.

Путешествие уже всем надоело. Устали от скудности рациона и пространства, непрерывной качки, непредсказуемости моря, жути пучины под килем. Хорошо бы домой. Хорошо бы хоть куда, только на сушу.

Марк в молитвах настойчиво просил у Господа наконец доплыть до неведомой цели. У любой дороги должен быть конец. Разве у море нет края? Может быть, на небесах давно плюнули на них, растёрли и забыли?

Как-то он спросил об этом у мудрого учителя ребе Йоханана. Тот не ответил, лишь почесал седую бороду, посмотрел на одинокое белое облако и негромко произнёс:

– Вот! Уже и ребёнок спрашивает.

Наконец появились островки суши.

Миновали первый, где жили варвары, одетые в звериные шкуры. Из-за расстояния было трудно оценить их рост, но, скорее всего, великаны. Они грозили с берега дубинами и кидали в корабль камни. Что их так разозлило? Может, не терпели любопытных и думали, что с корабля подглядывают. Скорее просто ярились от безделья. Ветер сносил их бешеные крики, оставляя только краткие вопли, словно мужики топтали орущих чаек.

Проплыли мимо скалистых берегов неведомой земли, где утёсы гримасничали жуткими рожами с глазами-пещерами. Зубастые пасти изрыгали пену и пытались схватить судно. Несколько бесноватых скал сиганули в воду и поплыли вдогонку. Выскочили рядом с бортом, шипя и отфыркиваясь. Марк запустил в них ведром, которое те сразу сожрали. А корабль успел проскочить мимо. Обошлось.

– Сдурел, что ли?! – похвалил мальчика капитан.

Потом долго блуждали в стране туманов, где не видно ни зги. Среди призрачного сумрака звучали странные голоса. Они стонали, подвывали, рыдали. Иногда издали кто-то рычал.

– Морской дьявол! Порву на щупальца осьминога! – ласково отзывался Фома, стуча по зубам кончиком меча.

Наконец морок рассеялся и перед глазами показался остров. На берегу валялись груды белёсых костей.

– Пусть Бог то и то со мной сделает, если это не земля мёртвых, – заявил капитан.

Видимо, был прав, поскольку Господь не сотворил с ним ничего из перечисленного.

Однажды пристали к острову, где жили женщины-ведьмы. Мужская часть экипажа была зачарована и исчезла. Сказали на часок, получилось на три дня. Даже гребцы. Колдовство! На корабле остались лишь дети и старый ребе Йоханан, который большую часть времени спал в тенёчке.

После поражения Наума негласное лидерство перешло к Марку. Он чувствовал взрослую ответственность, которая впилась в затылок острой колючкой.

Первый день прошёл спокойно, лишь малыши привычно жаловались на ночные страхи. На второй неожиданно появилось течение, которое поволокло корабль, несмотря на якорь. Марк не имел морского опыта, но понимал, что надо что-то делать. И быстро – судно тянуло на рифы. Вдруг с якорем что-то случилось? Надо поднять, осмотреть и, если всё хорошо, опустить вновь. Может быть, ляжет удачнее.

– Помогай! – крикнул он Илье.

Вдвоём они крутили тяжелый барабан, но проклятая верёвка соскальзывала и наматывалась петлями. Вставили фиксатор, и тяжелая медная рогатина повисла над водой, недовольно раскачиваясь. Повреждений не видно, грозные лапы целы. Можно вновь опускать да побыстрее. Принялись поспешно распутывать канат, как вдруг Марк увидел тень, возникшую за спиной. Взглянул через плечо. К нему крался Наум с ножом в руке. Он даже не успел распрямиться, лишь заметил что ноги врага уже топчут разложенную бухту. Мозг еще только пытался осмыслить ситуацию, но руки уверено выбили фиксирующий штырь. Якорь со стоном рухнул вниз. Петля схватила стопу Наума, и тот тряпичной куклой полетел следом. Голова глухо ударилась о кромку борта. Тело нелепо перелетело ограждение, в воде что-то булькнуло и стало тихо.

Все очумело глядели на Марка.

– Это был несчастный случай! – вдруг выпалил Илья. И принялся быстро смывать тряпкой сукровицу с дерева, словно стирал что-то в своей памяти. В воздухе повисло несказанное.

Корабль дёрнуло, дрейф прекратился. Якорь уверено застрял в кораллах.

В голове у Марка звучал удар черепа Наума о борт. Так лопается перезрелый гранат, если его раздавить ногой. Подумал, что профессия Фомы совсем не простая: убивать людей – трудная работа.

– Да, ужасная случайность, – сказал Марк. Холодный пот струился по телу, словно его окатили водой. Волосы прилипли ко лбу. – Никто не ожидал.

– Да уж…

Взрослые вернулись лишь на следующий день, усталые, смущенные и довольные одновременно. Прятали глаза, как волки, задравшие стадо.

– Отплываем, пока мозги не вытекли! Мачту мне в глотку! – командовал Елисей.

– Задницы у них крепки и могучи, двумя руками не обхватишь, – делились страшными переживаниями матросы.

Узнав о несчастном случае, Фома пристально посмотрел на Марка:

– Палец тебе в рот лучше не совать. Верно?

Мальчик промолчал, отвёл глаза. Ему казалось, что с плеч снялся тяжёлый груз. Без Наума пространство корабля сильно увеличилось. Слишком тесно было им вдвоём. Но разве объяснишь это словами?

Дни бежали. Дневной свет сдавал вахту ночи, та уходила, рассказав свои сказки.

Однажды ночью море вдруг зажглось странным жемчужным сиянием. Вода кишела светящимися созданиями. Вёсла лучились призрачным огнём. Марк подумал, что это неспроста. Завтра они увидят край мира.

Уже с утра он вглядывался туда, где небо касалось воды, и к обеду разглядел тёмную полосу, нарушающую симметрию горизонта. Взглянув на напряженные лица моряков, понял, так и есть, впереди – таинственная цель их путешествия.

– Нарбонская Галлия, дикие края, – подтвердил капитан. – Слава Всевышнему, мы доплыли!

К вечеру полоса заполнила собой пространство от края до края, поднялась туманными горами в неведомой дали. Взрослые и дети были возбуждены. Обсуждение предстоящего скоро исчерпало себя и теперь топталось на месте вместе с кораблем, который, несмотря на усилия гребцов, казалось, тоже застыл одинокой точкой среди бесконечной плоскости.

Время – вредное, как дрянная девчонка. Стоит случиться чему-то хорошему, минуты летят птицей. Но когда изнываешь от ожидания, часы ползут черепахой.

Солнце ложилось неохотно. Оно низко склонилось над чёрной полоской, рассматривая её почти вплотную. От увиденного покраснело и спряталось. Ночь расползалась по палубе.

Марк не мог уснуть. Он сидел у мачты и грыз ногти, которые скоро кончились. Мысли метались в голове рыбкой, попавшей в сеть. Тонкое лезвие луны, похожее на кривой кинжал, то появлялось, то пряталось за серебристыми тенями облаков. Он улёгся на обычное место, закрыл глаза и вглядывался в пульсирующее переплетение чёрных узоров, из которых состояла темнота. Волны разговаривали между собой. Они говорили о новой земле, о тайнах, которые предстояло раскрыть.

Он не удивился, когда пришёл Наум. Лоб у того был сплющен, а беззубый рот разевался кровавой щелью. От этого голова казалась переваренным красно-коричневым бобом.

Мертвец приветливо улыбнулся:

– Ты меня подловил.

– Сам нарвался.

– Не спорю. Ты оказался круче, чем казалось…

Похвала была приятна.

А сплющенная голова продолжала:

– Первый раз самый трудный. Но привыкаешь быстро. Такова жизнь.

Подошёл Фома, одетый в мохнатые шкуры волков. На голове красовалась странная шапка с рогами.

– Времена меняются. Наш Бог устал, размяк. Молодым – дорогу. Сын сменит отца. Ух, пойдёт веселье! Все умоются кровью. Вот и ты пригодишься.

– Я? – удивился Марк.

– Будешь стократ лучше меня. Много чего совершишь.

Стало весело, хотелось смеяться и прыгать. Он почувствовал, что может взлететь. И не ошибся. Парил над землёй на высоте человеческого роста. Рядом в воздухе распластался Наум:

– Радуйся и веселись. Никто ни за что не в ответе.

Марк вдруг засомневался:

– Никто?

– Только дьявол. Он козни чинит. Враг! На него всё и спишется.

Голова перестала быть похожей на человеческую. Мутные глаза раскрылись и оказались горящими пропастями. Там пылали костры, раздавались крики.

– Это ты? – закричал Марк. Он не мог отвезти взгляда от этих древних, неотвратимо знакомых глаз.

– Ну-ну. Спокойной ночи, приятель.

Утренний туман еще стоял над морем. В висках больно стучал пульс. Все уже собрались на палубе, заспанные дети, взбудораженные взрослые. Где-то в глубине просыпались рыбы.

Приблизившаяся земля выглядела подозрительно. Перед глазами лишь дюны, затянутые можжевельником и вереском, за которыми виднелась болотистая равнина, покрытая водой и высокими травами.

Марк никогда не видел таких густых и шумных зарослей, которые явно что-то замышляли. Говорят, в болотах живут гигантские белые черви, способные мгновенно сожрать человека. А ночью летают демоны с перепончатыми крыльями летучих мышей.

В родной пустыне все живое пряталось от убийственного солнца, сидело культурно и тихо, дожидаясь прохладной ночи. Здесь же жизнь бесновалась и лезла из каждой трещинки в почве. И при этом вопила что есть мочи. Тысячи неведомых существ стрекотали так громко, что их разноголосый хор прорывался сквозь изрядно надоевший шёпот моря. Огромные чайки орали взбесившимися котами, им вторили жаворонки, крачки и прочие знакомые и незнакомые пичуги. Они очумело носились над заводями, плотно забитыми копьями тростника.

Корабль обогнул покатый мыс со скрюченными пиниями. Морской ветер вдавливал их в землю, гнул, ломал, но они лишь делали вид, что кланяются, как старики при виде римского патруля.

Из-за чащи выглянула чёрная сморщенная морда зверя, он усмехнулся и проворно юркнул в густую тень.

Капитан приказал рулевому направить корабль внутрь залива.

Парус спустили, гребцы налегли на весла, и корабль медленно двинулся вглубь.

– Там люди, – негромко сказал Фома.

Но все уже увидели убогие деревянные хижины, несколько лодок и подобие весьма хлипкого причала, где стояли существа, одетых в серые балахоны и издалека похожие на крыс. Они сбились в группы и настороженно поворачивали заросшие морды навстречу пришельцам.

– Бросаем якорь, – распорядился Елисей.

Марк понимал, что капитану виднее, как вести дела. Однако люди-крысы не нравились. Колдуны? Варвары? Пираты? Все варианты не предвещали ничего хорошего.

Внезапно наступила удивительная тишина. Птицы замолкли, кузнечики перестали трещать, даже ветер и волны вдруг стали беззвучны. Лишь трепетала натянутая жилка где-то в возбуждённом сознании.

– Похоже, их много, – тихо сказал кто-то из мореходов.

– Не больше двух десятков, – пренебрежительно заметил Фома.

– Да, но сотни могут прятаться в камышах…

– Без боя мы этого не узнаем.

– Никаких сражений, – резко оборвал их капитан. – Мы приехали с миром. И скажем об этом. Высадимся вдвоём и без оружия.

В крохотную шлюпку Елисей сел вместе с Фомой.

– Можно я тоже с вами? – спросил Марк, которого кто-то невидимый, скорее всего бес, потянул за язык.

– А что, хорошая идея взять с собой кого-нибудь из детей, – неожиданно согласился капитан. – С ребёнком мы произведем более благоприятное впечатление. Марк, начнётся заваруха – бросайся в воду и плыви к кораблю. А ты улыбайся, – повернулся он к напарнику.

Лодка, повинуясь мощным рукам, через минуту ткнулась в хлипкий причал.

Елисей и Фома мгновенно оказались на мостках. Их движения были мягкими и быстрыми, как у горных леопардов. Марк попытался так же уверено запрыгнуть на настил. Получилось плохо. После трёх месяцев корабельной жизни суша раскачивалась и норовила удрать.

Встречавшие настороженно смотрели на гостей. Они мало походили на людей. Все в грязных балахонах, неопрятные бороды закрывали лицо до самых глаз. Спутанные космы прятали лоб. Видны лишь массивные бурые носы с ноздрями, из которых яростно росли густые усы. Сходство с крысами было очевидным.

Определив, что его команда на месте, Елисей откашлялся и произнёс самое простое на родном арамейском:

– Мир вам!

Незнакомцы изумленно застыли, потом сгрудились в кучу и о чём-то темпераментно посовещались. Затем вперед выступил самый мохнатый, видимо вожак.

– Мир вам, – на таком же арамейском ответил он.

Вот это да! Встретить соотечественников в далекой неведомой стране – это чудо. Или колдовство… Марк знал, что хороший маг способен запудрить мозги.

Однако капитан радостно засмеялся:

– Свои!

«А может быть, действительно повезло? – подумал мальчик. – Как говорят, иногда уйти от судьбы – не судьба».

К этому моменту на причале появились еще люди. Несколько мрачных женщин осторожно вели под руки древнюю седую старуху. Та ковыляла, опираясь на клюку, вырезанную из ствола пинии. Из-под капюшона плаща вылезали спадающие на лоб седые волосы. Её худое лицо походило на череп, обмазанный жёлтой потрескавшейся грязью, как пустыня, выжженная солнцем и ветром. Человеческими казались лишь глаза, два глубоких тёмных колодца.

«Ведьма из горных пещер, – понял Марк. – И она здесь главная».

Подойдя почти вплотную, колдунья остановилась, подняла подслеповатые глаза и внимательно оглядела гостей, а возможно, и обнюхала их.

Наконец понимающе заявила:

– Посланы убить нас?

Обращённые к новоприбывшим глаза злобно сверкнули. Её лицо отражало непреклонное жестокое упрямство.

Марк лихорадочно соображал. Вряд ли они тащились сюда через полмира, чтобы уничтожить группу грызунов. Однако в голосе ведьмы звучала уверенность. Может быть, местные употребляют напитки, от которых безвозвратно дуреют. Вдобавок обрастают шерстью. Говорят, есть такие.

Неожиданно на причале появился согбенный старикашка и утробным голосом прокудахтал:

– Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет!

Старушка качнула головой, двое крепких мужчин подхватили вещуна и проворно оттащили с глаз долой.

Капитан немного подождал на случай продолжения сцены, наконец повторил свою коронную фразу:

– Мир вам. Меня зовут Елисей, сын Тимофея.

– Сара. Просто Сара.

Елисей, словно объясняя несмышлёным детям, произнес медленно, почти по слогам, так, чтобы эта странная женщина наверняка поняла:

– Мы такие же, как вы, правоверные, соблюдаем закон и заповеди…

– Мы тоже, – недобро согласилась Сара, сжав остатки высушенных временем губ. – Но римляне распяли нашего учителя.

– Сочувствую.

– Наш учитель был Мессия – посланник Бога.

«Точно сумасшедшие, – понял Марк. – И всё же ненормальные психи лучше, чем нормальные колдуны».

– Как его имя? – невозмутимо выяснял капитан.

– Иешуа из Назарета. – В глазах женщины читалась агрессия.

Имя распятого учителя ничего не говорило. Похоже, и Елисей пребывал в недоумении. Поэтому проговорил еще медленнее, тщательно подбирая слова, словно вытягивая их по одному из ведра:

– Разделяю ваше горе. Возможно, ваш учитель был не только Мессия, но даже и Сын Божий. Но ни я, ни мои спутники никак не причастны к его кончине. Сейчас идёт война с Римом. Мы, спасая детей, отплыли в конце мая. Шестидесятитысячное войско осадило Магдалу.

– С нами была Мария из Магдалы, – равнодушно продолжила старуха. – Она ушла на север. Говорят, умерла несколько лет назад.

– Сейчас, наверное, и Иерушалаим уже пал.

– Сбылось пророчество, – удовлетворённо произнесла Сара. – Учитель предрёк, что Великий город и Храм будут разрушены и не останется камня на камне.

Её спутники согласно закивали бородами.

Марк заметил, что Фома тискает оружие под плащом. В трудных ситуациях привык думать не мозгами, а мечом.

Понятно, что старая Сара тронулась на своей вере, но главное, она не ведьма. Было бы так, они бы уже лежали одурманенные и крепко связанные. Значит, Бог действительно привёл их к своим, пусть и со странностями. И нет нужды затевать потасовку.

Похоже, и капитан был того же мнения. Он успокаивающим движением положил руку на плечо соратника и миролюбиво произнёс:

– К сожалению, это очень точное пророчество.

– А его распяли… Сына Бога, – задумчиво повторила старуха. – И не поверили, что Он воскрес на третий день…

– Я верю, – покладисто подтвердил Елисей. – Воскрес, отлично себя чувствует и сидит рядышком со Всевышним.

Сарказм проскользнул мимо Сары, не задев её.

Женщина лишь кивнула:

– Одесную Отца.

– Несомненно.

Все замерли, поскольку было понятно, что единодушие между собеседниками – весьма хрупкого свойства. А уйти по возможности целыми хотелось не только гостям, но и хозяевам.

Марк подумал, что всё закончится хорошо. Если волосок, на котором всё висит, из бороды Бога, то за его крепость можно не волноваться.

Ангел или бес вновь толкнули под локоток. Мальчик вдруг ощутил тоску этой старухи. Всевышний забрал её кумира на небеса, как когда-то отнял его родителей. Быть постоянно покинутыми – удел людей. Он коснулся морщинистой руки старой женщины и погладил её. Та вздрогнула, словно обожглась. Но руку не отдёрнула. Лишь перевела взгляд на подростка. Её подслеповатые глаза были мутными. Казалась, она смотрела в далёкую точку, где видела что-то непостижимое. Возможно, своего Учителя, сидящего на облаке.

– Как тебя зовут?

– Марк.

– У Учителя был ученик с таким именем.

Мальчик продолжал гладить сухие тощие пальцы.

Воцарилось молчание, которое можно было бы назвать тревожным. Тишина казалась плотной, как глина. Все ожидали, куда свернёт мысль старой женщины. С берега взмыли птицы, не желая быть впутанными в историю. Сплющенные тени лужами застыли под ногами. Густые заросли вглядывались в людей непроницаемым загадочным взглядом.

Лицо старухи было спокойно, лишь губы слегка шевелились, словно она беседовала со своим неведомым кумиром. Наконец произнесла:

– Сказано в Писании: наступят времена. Они наступили! Мы примем вас ради детей, – кивнула Сара новоприбывшим, развернулась и заковыляла прочь.

– Молодец, – шепнул капитан мальчику.

Ветерок крутился вокруг и вдруг взлохматил волосы, будто приласкал.

Марк и сам понимал, что вышло неплохо. Вдруг подумал, что искусство ладить с незнакомыми племенами ему еще не раз пригодится в жизни. И почувствовал покой, как старик, который наконец добрёл до дома. Неожиданно зевнул – и понял, что очень устал. Земля раскачивалась и убаюкивала, как когда-то море.

Теперь всем казались нелепыми первоначальные опасения.

Удивительно, как одна старая и больная женщина заставила уважать себя. Вот уж точно, у страха глаза велики. И подслеповаты. Эти люди не представляли опасности.

Население деревни оказалось небольшим, даже если считать с лошадьми и курами. Жители считали себя родными распятого на кресте Иешуа из Назарета. На самом деле так, седьмая вода на киселе.

Они чудом доплыли сюда на утлой лодке тридцать лет назад, поскольку были уверены, что на родине все жаждут их крови. Во время путешествия почти треть погибла от голода и жажды.

Человек силён и одновременно слаб своей верой. Так могуч и в то же время беспомощен костерок. Дай пламени разойтись, и оно способно воспламенить лес, сжечь города. Но плесни ведро воды, и остаётся лишь кучка золы.

Даже маленький Марк понимал, что этим людям нельзя рассказать правду о том, что никому сейчас не до них. И что смерть их учителя неизвестна в стране, где идёт жестокая война и сотни людей ежедневно умирают в страшных мучениях, распятые на римских крестах. Удивительно, но и жителей деревни тема войны занимала мало. Усталые, потрёпанные, жившие в вечной тревоге и спавшие в ночных страхах, они посвятили свою жизнь битве за веру.

Поскольку много лет бороться было не с кем, прибывшие были восприняты с энтузиазмом. Их просвещали, наставляли, вразумляли. Те не сопротивлялись, так как на первых порах не поняли принципиальных отличий нового учения. Но были рады вступать в беседы. Сомнения вызывал лишь факт, что Учитель был сыном непорочной девы. Что ж! Истина не всегда основана на житейском опыте.

Говорили, что в первый же вечер Сара святыми молитвами изгнала духов зла из новоприбывших. Никто не спорил, и очищенные от скверны гости принялись обустраивать новую жизнь.

Марку новые места не нравились. Деревня стояла на острове, окруженном солёными заводями и болотами. За ними начиналась неизведанная земля. Полчища комаров кусали, как собаки. Всё вокруг выражало тупое недружелюбие, презрительно булькали донные газы, злобно причитали хоронившиеся в густой траве чудовища, сверкали кровяными пузырями странные болотные кусты с мясистыми стеблями цвета свежего мяса.

Дома, похожие на сараи, торчали как попало. Они были сложены из камня с единственной целью – дать защиту от ветра и дождя, и никто не заморачивался красотой. Эти лачуги запирали небо низкими потолками, в клочья резали море крохотными оконцами, а солнце подменяли чадящими светильникам.

Единственная улица умудрялась несколько раз терять направление, словно заблудившийся путник. Сначала шла на север, потом вдруг раздумывала и меняла направление на запад. Здесь, постояв в нерешительности и образовав городскую площадь, неуклюжим зигзагом двигалась на юго-запад и вновь возвращалась к морю, чтобы там и утопиться.

На площади стояло необычное здание, его крышу образовывала перевёрнутая лодка, а стены были сложены из морского мусора – выбеленных временем стволов и веток вперемешку с камнями. Это сооружение было местным храмом, посвященным Иешуа Назаретянину.

Разум прихожан очень условно можно было назвать нормальным, что сразу становилось понятным, если заглянуть внутрь. Вместо алтаря стоял большой деревянный крест, орудие убийства. У основания лежал мешок с иссохшими человеческими костями двух Марий, умерших двадцать лет назад, – тётки Учителя и матери одного из его учеников. Сара была их служанкой и со смертью хозяев заметно повысила свой статус. Служба в церкви проходила, мягко говоря, странно. После молитвы выпивали глоток вина, который Сара превращала в кровь ребе Иешуа. Закусывали его же плотью. Жуть!

Жили аборигены грязно. Очаги топили сушёным навозом, от запаха глаза ело. Мужчины ходили с длинными немытыми колтунами и свалявшимися бородёнками. Одежда источала вонь несусветную. С подветренной стороны лучше не заходить.

На первых порах хозяева радушно помогали гостям обустраиваться, поскольку ощутили, что живут богато на фоне пришельцев, не имеющих крова над головой. Чтобы быть счастливым, человеку нужна самая малость – чтобы другой жил хуже.

Лишь когда у гостей появились добротные и чистые дома, коренные жители оказались разочарованы.

Марк подружился с местными детьми, среди которых была Рона. Бывают такие девочки, что даже удивительно. У неё были округлые щёчки, озорные тёмные глаза, а на голове примостился смерч из спутанных косм. Если помыть, получились бы чёрные как смоль волосы. Дралась не хуже парня. Кто хоть раз в жизни хватал за хвост бешеного коня, никогда не рискнул бы дёрнуть её за косички. По сложившейся моде она носила с собой увесистую палку, и каждый понимал, что обидеть девочку легко, убежать будет трудно.

Марку нравилось глазеть на её сильные ноги. Пытался просто смотреть, но получалось только глазеть.

Говорят, новое место меняет судьбу. Далёкая родина осталась детскими воспоминаниями, начиналась юность. За ней туманным миражом маячило загадочное взрослое будущее.

Каждый день сдвигал жизненный путь в сторону. Словно однажды на развилке дорог он свернул на тропу без указателя. И не понял этого, ведь дорожная пыль под ногами неизменна. Нет разницы между одним метром пути и следующим. Но любой шаг делает прошлым то, что остаётся позади. А то, что приближается, становится настоящим.

Вроде бы всё было так же, как вчера, только не так. Птицы пели на другом языке. Облака поменяли форму. По-иному пахли цветы. Взрослые стали меньше ростом, ведь он сам заметно вытянулся.

Суровый капитан Елисей, казалось, подобрел, сделал щедрый подарок храму в виде большого сундука, обтянутого кожей.

– Туда можно положить мощи ваших святых – предложил он. – Негоже им покоиться в простом мешке. Сундук наполовину заполнен пеплом жертвенных животных, это будет отгонять злых духов и предохранять от тления.

Дарёному коню в зубы не смотрят, даже если это не конь. Дар не изучали, а положили в него мешок со святыми костями и поставили перед крестом.

В тот вечер Марк наконец прикоснулся к разгадке тайны их путешествия. Мальчик стоял за хлипким сараем, притулившимся рядом с церковью. Красноватые сумерки тонули в болотах. С моря ползла прозрачная мгла. Вдруг из дверей храма вышли капитан с Фомой и остановились неподалёку. Они были примерно одного роста, но капитан казался шире.

Уже первая фраза заставила плотнее прижаться к стене, слиться с ней, стать невидимым. Говорил Фома:

– Я всё думаю. Неужели этот проклятый сундук стоит наших усилий? Елисей, что там? Обещал рассказать по прибытию. Так давай говори.

Интересно, про какой сундук идёт речь? И тут же догадался. Тот, который стоит в церкви. Мальчик понимал, что вряд ли бы разговор продолжался при слушателе. Укрытие надёжно скрывала его маленькое тело, но дуло именно с этой стороны. Вдруг капитан, как пёс, учует запах шпиона? А дослушать ох как хотелось.

– Всегда торопишь события…

Порывистый ветер унёс часть слов. Марку казалось, что его уши стоят торчком, как у зверя.

– Нет! Ты скажи! Почему я, солдат, сижу нянькой при малышне.

– Не забывай, эти дети – горстка семени нашего народа.

– Они скоро вырастут, а я постарею. Что от меня останется? В этих местах нет памяти, здесь не умирали наши предки. Так и буду неприкаянной тенью. Может, мы уже все мертвецы среди этих болот. Понимаешь?

– Совладай с собой. От прошлого не уйти, оно с нами, где бы мы ни оказались.

Ветер напал на кучу мусора, закрутил, зашепелявил: «Чуш-ш-шь шобач-ч-ч-чья!»

Капитан прислушался, что-то сказал. Наконец шум умолк, и Марк расслышал:

– …важнее войны, которую мы неминуемо проиграем. И не злись, Фома. Сам знаешь, я прав.

– Правда-кривда! Ты мне про сундук говори.

– Мы спасаем главную реликвию Храма.

«Шубу-у-у хочу-у-у-у…» – просвистел отчаянный порыв между сараев.

Елисей понизил голос, и дуновение унесло с собой разгадку тайны.

«Шубу-у-у шиииить…» – ныл ветерок. Он хрустнул сухими ветками и вдруг затих, лишь поскуливая: «Хоч-ч-чу-у-у-у…»

Фома изумлённо воскликнул:

– Да ладно! Понятно, почему ты сказал, что там зола жертвенных животных.

Вдруг наступило тишина. Природа смолкла и с любопытством слушала капитана:

– Не буду лукавить, точно не знаю. Отправлено десять кораблей в разные точки земли. На девяти из них везут фальшивку, пустышку. И лишь один сундук настоящий.

Где-то хлопнула дверь. Женский голос ворчливо бранился:

– Где шлялся? Ужин остыл, я – вскипела!

Фома оглянулся. Никого. Тьма сгустилась. Хищное облако принялось глотать первые звёзды. Цикады трещали колыбельные. Совы вылетели на охоту, разыскивая запоздалых мышей. Начиналась суетливая жизнь ночи. Болота шуршали, курлыкали, перекликались.

– Как бы там ни было, – продолжал капитан, – наши дети растут. Девчонки скоро начнут рожать. Жизнь упорна, как сорная трава. Пробьётся даже через камень. Через две тысячи двести лет, как и написано в Писании, людей призовут к ответу. И тогда настоящий сундук сам откроется миру.

«Лапша-а-а-а на уши-и-и-и…» – сделал вывод ветер.

Казалось, Фома был того же мнения.

– От твоих ответов вопросы множатся, как дерево, на котором из каждой ветки тянутся новые.

– Ты прав. Говорю то, чего не знаю, и хочу сказать то, о чём не должен ведать, а познав, не смогу нашептать другому…

– Подожду, когда твоя запутанная мудрость наполнит меня.

Собеседники медленно отошли.

Мальчик выдохнул и осторожно принялся отступать назад. Юркнул в щель между лачугами, вылез с другой стороны и нос к носу столкнулся с Фомой.

– Чего бродишь, парень?

В голосе отсутствовала материнская нежность.

Марк с наигранной застенчивостью отвёл глаза в сторону:

– Здесь Рона живёт…

– А, дела сердечные. Ну-ну.

Фома огляделся и пошёл дальше, что-то ворча под нос.

Марк понимал: тяжело человеку, привыкшему убивать людей сотнями, впустую коптить небо. Скучно. Не приведи Господи такую судьбу.

Подслушанный разговор вдохновил. Осталось только проверить содержимое таинственного сундука.

Жизнь всегда идёт навстречу. Если человек ждёт трагедии, он её испытает. Искатель приключений огребёт в полной мере. Ищущий и алчущий правды прозреет. Стучащему отворят. Всё тайное станет явным. Всё явное запутается. Говоря попросту: всяк просящий получит, и сразу, и вдогонку, и во веки веков. Аминь.

Марк пошёл на дело ночью, под утро, когда рассвет только-только забрезжил. В это время деревня спала. Трава сверкала росой. Ночь пахла мятой, мёдом и лавандой. Болота шептались со звёздами.

Вежливо поздоровался с изумлённой собакой, которая неизвестно зачем сидела на улице. Та махнула кончиком хвоста, радуясь, что не одна встала в такую рань. В деревне двери не запирали, чужие не водились.

Внутри церкви было совершенно темно. Запасливо припасённый факел отбрасывал пляшущие тени, отчего крест в центре алтаря засветился. Его контуры зыбко менялись, сдвигались, но форма оставалась неизменной: две перекладины, предназначенные убить человека максимально мучительно. Здесь знали, как хранить память о страданиях Учителя, не дать себе забыть о его боли, беречь в себе этот источник веры, пить его каплю за каплей, как истекающую из тела кровь.

Он вставил факел в скобу и сел перед сундуком. Тот оказался не заперт. Аккуратно открыл крышку, ощутив запах потустороннего мира. Сверху лежал мешок с мощами святых. Марк аккуратно вынул его и заглянул внутрь. Там ничего не было, лишь кусок ветхой ткани. Мальчик поднял его очень аккуратно. Почему-то вдруг стало очень страшно. Под тканью земля или песок. «Зола», – вспомнил он. Значит, реликвия спрятана внутри. Он не мог себя заставить опустить руку в золу. Что-то незнакомое в мозгу твердило, что этого делать нельзя.

В открытую дверь показался первый отблеск зари. Скоро все проснутся. Он встал и прошел вдоль стен. Нашёл ровную веточку и аккуратно ткнул внутрь серой поверхности. Ветка легко прошла до дна. Ничего. Ткнул смелей. Вновь ничего. Перемешал. Пусто. Поднявшаяся пыль попала в нос. Он громко чихнул, смертельно испугавшись этого звука. Быстро загладил рукой золу, положил тряпку, сверху мешок и закрыл крышку. Схватил факел, выскочил наружу. Воздух светился тусклым серебром. Утренний туман полз от моря. В тумане дома то и дело меняли форму, да еще ухмылялись при этом.

Пёс, терпеливо ждавший у входа, заговорщицки подмигнул. Марк неопределённо пожал плечами.

Деревня еще спала. В комнате, насыщенной запахами десятков тел, прокрался к своему ложу. Рядом лежал Илья. Он пошевелился и что-то сонно прошептал. Проснулся? Нет, спит. Проклятая зола чесалась в носу и скрипела на зубах. Выпил воды из стоящего неподалёку кувшина. Голова вдруг закружилась. Лёг, ощущая, как знакомая комната вертится то быстрее, то медленнее. Как холодно. Озноб охватил тело, забрался внутрь живота. Заболел? Он укутался в жалкие тряпки, служившие одеялом. И тут же согрелся, так что испарина выступила на лбу. Незаметно задремал. Разбудили доносившиеся с улицы первые звуки жизни посёлка. Приподнялся и сел. Рядом просыпались парни, тянулись, кашляли, сворачивали ложе. Голова не болела. Возможно, как и говорил Елисей, сундук был подставным. Пустышка, фальшивка, наживка для охотников за сокровищами. А настоящая реликвия уплыла на одном из других девяти кораблей.

Сара умерла в конце года. Перед смертью она вызвала к себе мальчика. Умирающая лежала на низкой скамье, закутанная в меховое покрывало, стоившее жизни кроличьей деревне.

Она с трудом разжала высохшие губы и чуть слышно прошептала:

– Женись на Роне. Ваши правнуки станут королями.

– Какой страны? – попытался уточнить Марк.

Ответом было молчание. У мёртвых нет времени на пустые разговоры. Её лицо окаменело, а глаза застыли, разглядывая новые места, куда спешила душа. Возможно, она уже была рядом со своим Учителем и не хотела отвлекаться на пустяки.

Сару отнесли в пещеру на материк с великими почестями, как святую. Её руки – на всех, и всех – на ней. Похороны мальчику понравились. Красиво пели незнакомые гимны. Женщины рыдали. Слёзы делали мокрые дорожки на смуглых лицах. Мужчины хмуро прятали глаза. Тело Сары было запелёнато в белую ткань, на глазах лежали монеты, которые она отдаст перевозчику в страну мёртвых. Много горьких складок пересекало лоб, подбородок, щеки. Эти линии рассказывали о пережитых страданиях, потерях, беде. Словно рисунок, нарисованный смертью. Теперь люди делали копии в своих сердцах.

Возвращались на остров вечером. Шли по красноватой тропе, тонко перемолотой копытами. Погода испортилась. Ветер разошёлся не на шутку. По небу ползли черные тучи, похожие на большую семью чудовищных бегемотов. Они раздувались то ли от злости, то ли от важности и грозились вот-вот лопнуть промозглой хлябью небесной. Кусты, пленённые корнями, отчаянно махали ветками и рвались в полёт. Туда, где высоко парили отважные птицы. Болота излучали свой собственный свет, не зависящий ни от умирающего отблеска солнца, ни от сияния луны. Где-то далеко шумело море и скорбно рыдали чайки. Ночь просыпалась, шептала, вскрикивала, кряхтела.

Утро началось с мыслей о Роне. Последние слова Сары запали в память. Идея жениться на хорошенькой пухляшке показалась здравой, тем более что в деревне не было давки от невест, а имевшиеся были одна костлявей другой.

В глубинах разума появилось новое незнакомое чувство, которое пробудилось, поздоровалось и уверенно расползлось по телу. Ощущения были приятны. Он решил, что всегда будет просыпаться именно так. И не ошибся. Впереди ждали дни, каждый лучше вчерашнего и гораздо лучше позавчерашнего.

Он заново открывал мир, используя для этого тысячи способов, которые, как полагал, сам и выдумал. Оказалось, человеческое тело жаждет нежных касаний в большей степени, чем ударов и тычков. Что за таинственная сила таится на кончиках пальцев? Почему шёпот может взрывать мозг, не меньше чем крик? Что заставляет губы обжигать друг друга, даже при ледяном ветре? Какое колдовство, сокрытое в девичьей коже, заставляет разум трепетать лютневой струной? По какой причине обычные беседы становятся наслаждением?

Если разделить между ними двумя всё, что он знал раньше, смысл событий менялся. Морское путешествие перестало быть детским приключением. Отражённое от глаз девушки, оно выглядело другим, полным загадочного смысла и мистических знаков. Рассказы о родных краях стали легендами о битвах с римскими воинами, каждый из которых был чудовищем. Он самолично расправился с десятком Голиафов и остановился лишь, когда те закончились.

Рона ахала:

– Ну ты даёшь! Храбрый, как царь Давид!

– Я не умею играть на арфе, – скромно признавался Марк.

– Всё равно. Великий воин!

– Да, – согласился мальчик. – Когда-нибудь я отомщу врагам, захватившим нашу страну.

– Ты?

– Обещаю. Не я, так мои дети или внуки.

– Обалдеть!

Сама они ничего, кроме своей деревни, не видела. Но, несмотря на это, верила, что существует иной мир, наполненный царями, мучениками, книжниками, фарисеями и даже музыкантами. Эта вера не покоилась на могучем каменном основании, как у принято у великих, но произрастала из трепетного девичьего сердца и была не слабее убеждённости ветхозаветных пророков.

Скоро они совсем затерялись в каком-то особом пространстве, полном только им понятных слов и улыбок. Вдвоём они укрывались в одиночестве в своём спящем селении на периферии цивилизации, но мечтали оказаться в самом центре огромного, неведомого блистающего мира.

Однажды сидели на краю болота и любовались видом гуся, который неторопливо выбирался на бережок. Птица остановилась и подозрительно осмотрела подростков. С перьев капала вода. В голову Марка лениво пришла мысль, которая через несколько столетий станет пословицей.

Именно в этот момент, без всякого логического перехода, он решился поведать подруге тайну:

– Я вхожу в особый отряд, посланный спасти главную реликвию Храма.

– Невероятно.

– Владею всеми видами оружия и могу голыми руками убить человека… – Марк вспомнил Наума. И понял, что говорит чистую правду.

Рона уважительно посмотрела на друга:

– А что такое «главная реликвия»?

– Тайна! Никто не знает. Но что-то очень важное.

– Может, каменные скрижали? – проявила эрудицию девочка. – Или золотые кубки?

– Капитан сказал, что эта вещь спрятана в сундуке, который стоит в вашей церкви.

Девочка заинтересовано присвистнула:

– Ничего себе! И ты молчал. Неужели не посмотрел, что внутри?

– Пытался. Но слишком хорошо спрятано. Нашёл только золу да кости.

– Значит, плохо глядел.

– Я воин, а не сыщик. Если голову кому свернуть, так с радостью. А по сундукам рыскать не горазд.

Её тёмные колдовские глаза вспыхнули.

– Сокрытое ищут не руками, а сердцем.

Девочка действительно умела искать потерянные вещи. Селяне отзывались о магических способностях Роны более приземлённо: «Задницей чует».

Марк не стал спорить:

– Хочешь, сходим вместе? Только ерунда всё это. Надёжно спрятали.

– Давай вместе проверим. А? – Прижалась, обняла.

В голове опять появились не те мысли. Он чувствовал запах её кожи. Принюхался. В глубине души завопил проснувшийся бык. Тело перестало слушаться мозга.

– Почему ты молчишь?

Он поёжился:

– Если бы не ваше женское любопытство, жили бы в раю. Ну хорошо, хорошо.

Новый поход состоялся ночью. Вновь хмурились тучи, пряча любопытные глаза звёзд. Опять встретили собаку, страдающую бессонницей. Темнота в церкви шептала: «Уходите, пока целы».

Даже отважная подруга притихла, крепко держа локоть приятеля:

– Жуть берёт.

– Точно. Святое место. – Марк привычно открыл сундук, достал мешок с костями, поднял знакомую тряпку. – Всё! Ничего нет, только зола.

Девочка решилась. Она опустила руки в серый порошок и пошарила на дне. Потом вынула покрытые пылью ладони и вдруг лизнула пальцы.

– Ты чего? – спросил Марк.

– Только зола, – повторила Рона. – Странно.

– Я же говорил! Пошли отсюда скорее.

Быстро закрыли сундук и выскользнули из церкви. Ветер вырвал из рук дверь и сам захлопнул её. Холодный воздух ворвался в лёгкие, обжёг, ошеломил. Подростки настороженно оглянулись.

Тьма вокруг сливалась в черноту болота. Лишь безжизненный свет луны рождал смутно угадываемые тени, неотделимые друг от друга.

– Положи свою палку на землю, – попросил Марк. – Ненадолго. Хочу кое-что сказать.

– Обзовёшь меня глупой козой? – подозрительно поинтересовалась Рона.

– Нет.

– Тупой коровой?

Спорить с ней было всё равно что пинать морскую волну.

– Мне пора жениться, – начал издалека Марк.

– Так женись, кто тебе не даёт?

– Ты.

– Просишь плохо.

– Будешь моей женой?

Он не знал реакции и на всякий случай отодвинулся.

Казалось, Рона не была удивлена. Её глаза отразили непростую работу мысли, после чего она просто сказала:

– Конечно.

И аккуратно отшвырнула упавшую дубинку носком ботинка подальше в грязь.

Марку показалось, что рядом приземлилось парочка ангелов. Наверное, собирались спеть что-нибудь подходящее.

– Только попробуй тогда обозвать меня.

Ангелы испарились. Марк молчал. Мгновения щекотали кожу лапками присосавшегося комара.

Рона тоже застыла, словно увидела за плечом приятеля что-то удивительное. Потом медленно, будто повторяя чужие слова, произнесла:

– Мы станем мужем и женой. У нас будет много детей.

– Да, – сказал Марк.

– Наши дети вырастут королями новых земель.

– Наверняка. Они придут с севера и уничтожат Великий Рим.

– А мы будем жить долго и счастливо.

– Очень долго, – кивнул Марк.

– Пока не надоест?

Марк кивнул. Он знал, что всё так и будет.

У судьбы в рукаве спрятаны самые невероятные события. Большинство людей в жизни идут по заданному обстоятельствами коридору, не любят крутых поворотов, не пытаются что-то изменить. Время от времени видят преграды, на которых написано: «Не входить. Только для богатых». Бывают таблички «Только для очень умных» или «Только для очень способных». Даже есть надпись «Только не для тебя». Многие проходит мимо, сконфуженно улыбаясь или пожав плечами. Лишь единицы смело открывают дверь, и она оказывается незапертой. Хотя, возможно, чья-то всевышняя рука незаметно повернула ключ.

На юге современного Прованса есть местечко Сент-Мари-де-ла-Мер, названное в честь трёх святых Марий, приплывших сюда две тысячи лет назад на утлой лодке. Легенда рассказывает, что с ними была служанка Сара. Ежегодно в конце мая здесь устраивают праздник святой Сары. Из городской церкви выносят большой, красочно расписанный сундук со святыми мощами и несут к морю, предъявляя волнам бережно хранимую реликвию.

Но существуют слухи, о которых шепчут при закрытых дверях, выгнав любопытную кошку и опасливо озираясь по сторонам. О чём они?

У великого китайского философа с труднопроизносимым именем, которое забылось, были чудные слова, вылетевшие из памяти. Но эти строки сейчас было бы крайне уместно процитировать. Смысл их в том, что не будем забегать вперед.