В лето 6731...

Глава 27. В гости к псу Ченгизхана

На следующий день вновь совещания и консультации. Я уезжал, и нужно было дать четкие указания по управлению. Хотел я дождаться возвращения Жадобы и Шиноры, но видно, не судьба. Ермолай оставался на хозяйстве. Его свадьбу сыграют без меня, отменять и переносить уже нельзя, так и живот у Белы виден будет, а это уже позор. В поход берем самых способных новобранцев всего семнадцать человек. Определили и науки, что будут в наше отсутствие проходить новобранцы.

Жаль, что уже готовая механическая прялка, как и горн и стекольное производство не запущенны. Но пока будем накапливать руду, шерсть и делать еще две прялки. По строительству решили часть артельщиков направить на обустройство пристани, где предполагаем делать слады, амбары, хозяйственные и административные здания. Проект уже обсуждался, и было выделено даже место для ярмарки, которую я планировал провести в сентябре-октябре, сразу после сбора урожая.

Жадобе задания так же будут – наладить отношения в Новгороде Великом. Пусть на кораблях, пусть пешком, но сидеть в поместье и хулиганить – нет! Хотел было взять с собой Юрия, но Божана стала в такую стойку, что проще было отказаться от затеи. Однако, я дал два года на бабье покровительство, а после он пойдет в воинскую школу.

Выезжал из поместья в Унжу с сожалением. Столько дел, а я гуляться. Не пойдут же монголы в Киев, но как отказаться от похода тогда, как я только стал зарабатывать авторитет в своей же школе?! Да и другие причины – торговля и расширение кругозора, как я уже говорил.

Возле города уже виднелись повозки и люди. Был там же и Войсил, дающий распоряжения Гавриле.

– О, зять пришел, рать привел, – усмехнулся тесть.

– По здорову ли Василий Шварнович, – я уважительно поклонился.

– По здорову, Корней, спаси Христос. В баню с девками не бегаю, кабы упиваться там ад трох чаш меда бавленого водой, – уже остро и серьезно прямо в глаза посмотрел тысяцки.

Пауза длилась долго, но, я взгляд не отвел. Ну, узнал Войсил о безвременной кончине купчины-извращенца, так сам же и дал индульгенцию на месть.

– То Бог покарал, токмо в поход не иде Честислав, да на все воля божья, – закончил Войсил и ухмыльнулся.

Сборы заняли еще час, и мы отправились, сразу же задав вполне резвый ритм. Не все имели двух коней, да и повозки подтормаживали, думаю, кони устанут быстро. В поход же я взял всю свою живность, к которой я причислял пса, уже ставшего матерым волкодавом, двух коней. На Арабе сам ехал, а Орел тянул повозку. В дороге я размышлял, что главной целью похода все же попытка наладить связи в южных княжествах, да пригласить купцов на ярмарку. Сделаю такое торгово-развлекательное мероприятие, что все современники будут в следующем году только и ждать новой ярмарки.

Мы споро двигались и, на удивление, кони не так и уставали. Только я все же чередовал верховую езду и отдыхом в повозке. Все же тяжеловес более выносливый, бывало, по утрам и бегал несколько километров вдоль нашего каравана. Есть возможность для физических нагрузок – буду пользоваться. Сам же начал замечать, что физическая форма никуда не девается. Вот получилось нать нагрузку на ноги, через месяц лежания от тренированности ног не осталось бы и следа, но у меня уже не так – никакого снижения ни визуальной, ни ощущаемой физики тела.

Старшим походного поезда был назначен Гаврила, но мне удалось договориться с ним, чтобы мои новики отрабатывали дозоры, посты, разведку, охрану обозов. На стоянках были постоянные тренировки и ни грамма спиртного. Разрешалось только, чтобы сильно не выделяться старшим воинам, немного перед сном, если не в дозоре.

Споро добрались до Суздаля, и уже тут я увидел, как и чем отличается наш погост, по сути, и бывший великокняжеский город. Мощеные улицы, гостиные дворы на выбор, а не грязь от пышки Милы, каменные церкви, которые сразу же делают из городища город.

От Суздаля до Владимира было еще меньше растояния, и в походной суете даже не заметил, как открылись стены стольного града. Да, это не был город XXI века, и жителей тут было вряд ли столько, сколько проживают в одном микрорайоне мегаполиса будущего, но это была столица. Множество домов, усадьбы прямо в городе, каменные стены детинца и еще две стены на территории города, а Успенский собор выделялся величественностью и показной столичностью. Прожив уже больше трех месяцев в ограниченно населенном районе Руси, я именно здесь увидел потенциал русского государства. Если бы одна рука собрала все территории, эта держава уже к следующему веку обогнала в своем развитии все страны как минимум Европы.

Важным во Владимире было то, что к нашей колонне присоединялись другие отряды. Поход возглавил Глеб Всеславович, и к нам прибавилось еще больше двух сотен ратников. Это уже была серьезная сила. Еще я ухитрился встретиться с веницианцами – теми, что оптом скупили мои зеркала. Их я тоже пригласил на ярмарку и пообещал, что найду, чем удивить. Было смешно наблюдать, как европейцы пытались меня подпоить и разговорить. Пришлось поставить их на место и определить правила честного сотрудничества. Европейцам же нетерпелось выехать в Херсонес, а после домой, чтобы торговать уже там. И зеркала, наверняка играют в этом желании не последнюю роль.

После Владимира, другие города меня мало впечатляли и слились в один характерный древнерусский город. Единственно, я очень хотел попасть в черниговский Козельск, который так мужественно сопротивлялся монголам в той истории, но мы прошли этот маленький городок стороной.

В Киев мы входили уже в сумерках, но, свое впечатление об этом великом городе я составить смог. Прежде всего – это так же столица, но город очень отличается от Владимира. Прежде всего, это степенность и некая высокомерность, как города, так и его жителей. Наверное, чем-то подобным был Рим в период падения империи. Это еще великий город, помнящий величие, но почивающий на прошлом. Владимир же был молодой, голодной до свершений столицей. Деятельной и развивающейся.

Киев кипел, казалось в нем больше ратных людей, чем простых жителей. Может, и так было, по дороге мы встречали немало обозов, устремленных от города, и это были обыватели, а вот в сторону города шли вооруженные люди, как правило, малыми группами. Позже я еще и узнал, что Василько, который был пока единственным князем в городе, раздал оружие могущим его держать киевлянам. А взявший бразды правления в свои руки выживший на Калке Мстислав Удатный, который прибыл несколько дней назад в столицу Руси, не рискнул отменять популярное в народе решение о раздаче оружия.

Глеб Всеславович уехал, оставив нас в пригороде. Спать нам пришлось на земле, и обустраивать импровизированный лагерь, огораживаясь повозками и выставляя дозоры. На следующий день вернулся Глеб Всеславович в прескверном настроении.

– Учора послы прибыли от татар, – начал Глеб Всеславович. – Замириться хочат, Мстислав Удатны почал лаятся с послами, токмо Василько меч поднял на великого князя и вызвалил послов, а Мстислав збирае своих и иншах воев под руку свою, дабы бить Василько.

– Так пошли до князя Ростовского, треба стать подле його и бить Мстислава, – высказался Гаврила и я ужаснулся.

Стать участником очередной смуты и междоусобицы? Мало били этого Мстислава, так он опять права качает? Послов уже убили раз, потом Удатный бежал и пятки сверкали, а сейчас пришел в Киев и опять за свое.

– Неможно раздор чинить на Руси, – сказал я. – Идти до Василько потребно, токмо не биться, а послов провести в стан татар.

На меня посмотрели как на умалишенного. А я был уверен, что нужно вывести послов. Монголы еще одно оскорбление не сдержат уже через год-два придут на Русь, а не через четырнадцать лет. Нужно выиграть время для Руси, для себя выиграть. Мне лет десять нужно – минимум. С вероятной поддержкой даже любого местечкового князя, если не великого, я смогу многое. А тут выручить и поддержать Василько – наиболее близкого как минимум географически князя. Удатный же не пойдет в острую фазу конфликта. Свой бой он уже проиграл и сейчас демонстрирует только бессильную злобу. Войска, верного Мстиславу в Киеве меньше всего, тут больше тех, кто прорвался из блокады Мстислава Киевского Старого. Даниил Романович же спешно, если не сказать большего, увел своих на Запад.

Решили идти к князю и уже там решать.

Василько занял в Киеве Подол, куда и вывез послов, войско Ростовского заняло и укрепления возле бабьего торга. Удатный же занял Замковую гору и тем самым создал патовую ситуацию. Атаковать детинец города – не лучший вариант, даже, если и сами киевляне поддержат. Однако, горожане не были в восторге от того, что в городе много разных войск и, как следствие могут быть стычки – у них же тоже оружие из городских арсеналов. На мой взгляд, нужно выводить послов и самим с посланниками Субедея отправляться в стан монголов. Пусть уходят.

Пробраться на Подол оказалось не сложно. Слаженный отряд из трехсот конных, к которым присоединились и больше ста других ратников из киевских прорвавшихся воинов внушал опасения. Оказалось, что часть киевских ратников, особенно в годах, некогда ушли из владимирского княжества после смерти отца Василько Константина. Они высказались за то, чтобы быть рядом с тем князем, чей отец вел их в битву под Липой и многие знали лично Глеба Всеславовича.

Молодой, высокий, стройный и по-мужски красивый, несмотря на юный возраст, князь сам в сопровождении отряда вышел к нам навстречу. Глеб Всеславович спешился и поклонился князю, который так же не остался в седле а, спешившись, обнял своего друга.

– Рад видеть тебя, – сказал еще мальчишеским голосом князь.

– Спаси Христос тебя, князь. Вот привел ратных людей от Василия Шварновича и от себя. Возьми во служение, – произнес Глеб Всеславович и вновь поклонился.

– Не ведаю, што робить, дядько. Не гоже з Удатным ратиться, коли ворог у межы Руси, токмо и послов бить не дам, – произнес князь и посмотрел на уже пожилого верного не подчиненного, но соратника.

– Мы радили с мужами и просим табе, князь доставить послов в стан татар. И самим послами быти, – торжественно произнес Глеб Всеславович.

Молодой князь задумался. Он прекрасно понимал, что в поле он один не выстоит перед монголами, как и в городе, дать бой, когда Мстислав закрыл Замковую гору, не сможет. Но и монголы, как ему уже сказали, потеряли много воинов и не готовы к длительному противостоянию. Он же не сделал ничего степнякам и может рассчитывать на договорённости. Но вопрос с послами нужно решать и с Мстиславом тоже. Что же делать?

Поняв сомнения юного князя, я решил выступить с предложением.

– Князь позволь слово молвить, – обратился я, и, низко поклонившись, после того, как Василько спешился, все конные ратники сразу же сделали то же самое, поэтому и я уже стоял на своих ногах, придерживая Араба за узцы.

Князь же, скользнув по мне взглядом, уставился на коня, который выгодно отличался от всех в нашем отряде. После он уставился уже на мой доспех непонимающим взглядом и только после минутной паузы кивнул разрешающе.

– Мы отвезем послов до татар, токмо треба виру собрать для их. На то люду киевскому сказать, – начал я, но князь рукой остановил меня.

– То как собрать, серебра у меня нет, а люд не даст? – сказал он и показал, чтобы я дал пояснения.

– А давно ли колокол вечевой люд збирал. Пусти гонцов по Киеву люд киевский збирать на Падоле, а ты и скажи им, што боронить Киев будешь, коли татары слово не здержут, а так послов ты зберег, и пуд серебра стоит живота честного люда. Пойдут и збирут серебро, ибо не хоча купец, али ремесленный люд биться до смерти, а токмо жить, – сказал я и внимательно начал наблюдать за реакцией князя.

Вначале на лице читалось сомнение, после понимание, а дальше озарение. Быстро последовали распоряжения, которые выдавали в юном человеке зачатки хорошего администратора и военачальника. По Киеву поскакали небольшие отряды, а уже через минут десять зазвенели колокола вначале на одной церкви, а после от звона уже закладывало уши.

– Кто ты? – наконец обратился ко мне ростовский князь.

– Я Корней Владимиров сын, Кирилл во крещении, зять Войсила, – начал я представляться князю, рядом с который особым интересом озарился ратник лет под двадцать пять, который уже в упор рассматривал меня.

– Так сын того мужа служит мне, – сказал князь.

А я уважительно поклонился на того ратника, что был похож на Войсила и пристально меня рассматривал.

– По здорову ли Великобор, сын Войсила? – спросил я обращаясь к ратнику.

Тот опешил и только поклонился.

– Ведаю то, што дщерь брата Василия полонили, а ты муж яе. Добры боярин у Войсила. А коли послом пойдеш да з Глебом, да з Великобором, аще мужей дам ад великого князя владимирского? – спросил Ростовский князь.

– Пойду, князь, и монголов ведаю, так татары зовут сабе, уйдут воны зараз, апосля десять летов придут и тады треба их бить, – решил закинуть я удочку в озеро сомнений и размышлений.

– То мужи ужо молвили мне, – ответил князь и отвернулся, всматриваясь на потоки людей, что собирались на торжище.

Киевляне, взбудораженные всеми событиями, только привыкавшие к спокойной жизни, воевать не хотели. А то, что их родной город может стать ареной противостояния двух князей, один из которых вроде бы статуснее, но у другого сила и больше правды, никак не вселяло аптимизм.

Вече прошло бурно и, как и должно быть, такое мероприятие – бестолково. Правда нам-то и надо было принять одно решение, и уже через два часа было собрано серебро. И мы, выбранные послами, отправились ко псу Чингизхана. Интересно. Интересно, что ни один из киевлян не изъявил желания идти с нами.

Дорога была не сильно долгой и уже через полтора дня мы встретили первый дозор монголов. Действительно они уже на территории Руси и Субедей, наверняка, хочет показать, что пойдет и дальше. Ярлык послов, присланных ханом, был серебряный, и я вспоминал свой золотой. Возникал вопрос о том, что может золотой ярлык, если ханские послы имели только серебрянный? Сколько ни думал о том, кому мог принадлежать артефакт, не мог никак представить этого статусного человека.

Брать же золотой ярлык с собой – безрассудство. Так как встречные монголы должны были при необходимости даже отдать своего коня обладателю такого сокровища и проводить к хану. Нам такие почести не к чему. Спросят же, откуда сей девайс.

На следующий день мы прибыли в стан монголов, которые, было видно, ожидали нас. Посольству делали форменную показуху. Были сложены метательные машины, первый же взгляд, на который говорит, что их собирали ночью из свежих деревьев, да и такая конструкция была незавершенной. Так же нам попадались только воины в полных доспехах и богато одетые. Нарочито много было и котлов, как раз к нашему присутствию наполненных мясом. В целом, хитро, но сильно уж чопорное исполнение.

– Приветствую тебя, о, свирепый пес Великого хана, объединившего степь, – высказался я.

Долго же мне пришлось уговаривать всех, чтобы я начал разговор. Выслушал, что и не по чину, и что слушать меня не станут и сочтут за оскорбление. Пришлось даже парировать о том, что лично монголы и не знают ни Василько, ни его окружение. И по сути, как назовемся, так и воспримут. А одет я богато, даже на всякий случай нацепил и разные побрякушки, так что выглядел новогодней елкой.

Поднятые брови Субедея, казалось, увеличили узкий разрез глаз.

– Пусть добрые боги бырханы дают тебе силу, силу твоим сыновьям, стада и теплую юрту, – продолжил я и низко поклонился. – Великий покоритель меркитов.

Субедей не выдержал и встал на ноги, начав расхаживать в юрте взад вперед.

– Кто ты? И откуда знаешь обо мне, – перевел на ломаном русском толмач из монголов.

Интересно, а среди русичей есть знающие монгольский? Эта нация в этом времени достойна уважения, как в прочем и поражения от русских.

– Я Корней, сын Владимира, что воевал с мусульманами – врагами вашими в Сирии, был я и в Иране, куда бежал ненавистный тебе Мухамед. Знал я о тебе и от твоих врагов, с которыми на поле ратном бился, и от венецианцев, с кем ты говорил. Великий воин и богатур, великая честь для меня быть с тобой в юрте, – произнес я и краем глаза посмотрел на недоуменные взгляды на меня как моих соплеменников, так и переводчика.

После того, как толмач перевел мои слова, Субедей рассмеялся.

– Вот как русич говорит, краше монгола. Кабы не видел тебя, думал, сунец мудрый говорит, – сказал монгольский военачальник и пригласил всех к столу.

Испив кумыса, от которого не скривился только я, начался, по сути торг. Субедей вначале захотел вывести наше посольство из себя и предложил платить дань монголам и войти в его войско, чтобы покорить мир. Увидев жесткие лица у всех, а у меня улыбку, сын кузнеца рассмеялся. После он попросил уже показать мой доспех, и я ожидал самого плохого, но мне вернули его, спросив о том, урусы ли произвели такой доспех. Я же, естественно, сказал, что – да. Пусть лишний раз подумает нападать на Русь. Была относительно непринужденная обстановка, пока не влез со своими предложениями приближенный Василько, имя которого я даже и не спросил. Вот молчит же сын Войсила – умно молчит. Чего вмешиваться в разговор.

– И когда хан уйдет уже с нашей земли, – сказал «посол».

Судебей жестко посмотрел на него и начал говорить.

– Земля твоя токмо та, что оборонить можаш, другая земля тому, кто сильнее. Так в степи было, так и у вас есть. У нас Великий хан есть, что сильный и объединил всех монголов, а кто у вас Великий хан? Ханы есть, а великого нет – то неправильно. Придет великий хан и у вас станет Великий хан, тогда правильно будет, – высказался монгол.

Спрашивавший побагровел и стал выходить из себя, но я перехватил инициативу, расхваливая юрту и коней великого воина. С трудом, но удалось отвлечь внимание хана, в то время, как Великобор успокоил нашего горе-посла.

В принципе, за витиеватостью слов и жестов стоял прогматизм, и мы через окружные пути пришли к заключению, удовлетворяющего всех. Удивило же меня то, что Субедей так, между делом предложил покарать мордву, утверждая, что и русичи воевали с ними. Его осведомленность была уникальна, как и моя, но я-то владею послезнанием. Субедей же использует систему разведданных. Я обещал подумать, но позже. Нам на этой волне удалось снизить виру за убитых послов до трети от того серебра, что было собрано.

Договорились, что уже через два дня Субедей покинет пределы Руси и обязуется ее не грабить. Добится того, чтобы взять слово, не приходить на Русь хотябы пятнадцать лет не получилось.

Когда уже посольство выходило из юрты, Субедей обратился к своему советнику, в отличае от русичей, он понял слова своего хана.

– Его доспех легкий и прочный, его сабля из хорошей стали, его слова мудры. Кто этот человек я не знаю, но он может стать достойным противником. Он еще молод и будет учиться, а я буду стареть… – философски сказал Субедей.