Уровень

ВИРТУОЗ

«— Посмотри на меня, Стрелец. Ты меня слышишь?

— Слы-ы-ы-шу. Только я не… Стрелец.

— Извините. Конечно. Вы — Вадим Алексеевич Стрельцов. Мне даже удобнее так вас называть.

— Я не… Алексеевич.

— В смысле? Вам не понравилось отчество, или имя вообще?

— Нет. Не понравилось. Имя. Я не Стрельцов.

— Хорошо. Тогда, может, объясните, кто вы?

— Я… меня нет.

— Вы хотите сказать, что вы мертвы?

— Я не мертв. Я жив. Но меня нет. Меня… много. И все мы живы.

— Интересно. Вы хотите сказать, что в вашем теле живут много людей?

— Живут. Но не люди. Много.

— И вы можете мне объяснить: кто же те, кого много?

— Я пытаюсь. Пытаюсь. Но их слишком много.

— Хорошо. Вы можете воспроизвести хоть одну фразу из того, что они говорят?

— Нет. Не могу. Они не… говорят. И их очень много.

— Как же вы, Вадим Алексеевич, с такой легкостью определяете их количество, если они молчат?

— Космос… он тоже молчит, но наша галактика не одинока… Ты же не сомневаешься в этом, верно? Космос… он везде. И во мне. И в тебе, в том числе. Сколько в тебе галактик? Одна? Две? Галактика подлости, где ты сам, как последняя шлюха легко сдаешься на милость победителя. Галактика разврата, где ты — венец творения и тебе принадлежит все, что движется. Галактика жалости… кусок хлеба неимущим. Любви — где тобой обласкан каждый… Каждый поворот твоей галактики — взрыв сверхновой — уничтожение одного мира и создание другого.

— Интересный взгляд на вещи. Но вернемся…

— Нам не стоит возвращаться, доктор. Там… в исходной точке все еще хуже.

— Хорошо-хорошо. Оставим эту тему. Я вам не враг и хочу помочь…

— Да, доктор. Ты можешь мне помочь. У тебя должны быть всякие инструменты. У меня очень чешется… вот здесь.

— В голове?

— Да… под черепом. Если вскрыть… аккуратно и… потом на место все поставить. Черт… когда она сама лопнет, моя голова, уже ничего будет не вернуть! Будь другом, доктор! Я прошу! Прошу!!!!

— Стрельцов! Что вы делаете? Санитар! Колите!

— Суки, суки!! Моя голова!! Голова!!!

Да-с. Когда он выбрался из канализации, я не знаю. Его случайно нашла уборщица. В подсобке. Он сидел так тихо, в уголке, что она не сразу его заметила.

Стрельцов уходил такой бравый, такой… балагур, что я тоже не сразу его узнал. Эту запись нашего с ним разговора я сделал абсолютно случайно. За два часа до его смерти. Не знаю, что меня заинтересовало в его словах — обычный параноидальный бред. Скорее, меня задели не слова, а его состояние. За те три дня, что мы не виделись, из бравого военного он превратился в параноика.

Паранойя — не болезнь, передающаяся воздушно-капельным путем. Чтобы человек с устойчивой психикой, прошедший огонь и воду, за несколько дней превратился в такую развалину… Любопытство исследователя, если хотите.

Зрачки его так спонтанно реагировали на свет. Без всякой системы. То расширялись, то сужались.

Короче. Я взял на себя смелость и перед тем, как сообщить спецслужбам, самостоятельно провел вскрытие. Да-да, без санкции. Мне так много лет, чтобы начать бояться… угроз и судебного разбирательства в том числе.

Вскрытие проходило ночью, при искусственном освещении.

Вкратце о результатах. Все внутренние органы и мозг в том числе, оказались повреждены. Более всего по симптоматике это напоминало цистицеркоз — заболевание, вызванное паразитированием в тканях человека личиночной стадии свиного цепня. Чтобы легче вам представить картину, скажу лишь, что это напоминает червивое яблоко. Полые ветвистые камеры, оставленные паразитами. Диаметром до восьми миллиметров.

Однако, что странно, ни одной личинки — даже на стадии отмирания — мне обнаружить не удалось. Совершенно полые камеры многочисленных «дорожек». У меня сложилось впечатление, что ураганное течение болезни — по моим исследованиям не более трех дней, осложнилось выходом из тела многочисленной колонии паразитов. Что касается тела — здесь бы я говорил об анальном отверстии, так как кожные покровы не повреждены. А вот что касается мозга… Паразиты такого диметра наверняка повредили бы на выходе ушные раковины. Однако факт остается фактом — они без изменений.

Более того, посмертные анализы не показали никаких отклонений от нормы.

Сейчас, когда я жду приезда спецслужб, я задаюсь вопросом: с чем мы имеем дело. Исходя из вышесказанного, я пришел к выводу…».

Айфон надолго замолчал. Виртуоз ждал, еще рассчитывая услышать, к какому же выводу пришел доктор. Но так ничего и не дождался. Он вытащил капсулу из левого уха. В правом, будто того и дожидался, тотчас ожил эфир.

— Вирт. Мы возвращаемся. Здесь тупик, — раздался негромкий голос Штучки.

— Ждем, — отозвался Виртуоз и вернулся к прерванным размышлениям.

Сказать, что информация его поразила, значило ничего не сказать. Более всего его задело не то, что Стрелец — хороший знакомец, кстати, вернулся из заброса, жил несколько часов и умер неизвестно от какой болячки. Виртуозу не понравилось прежде всего то, что его не поставили в известность относительно возращения Стрельца.

Кому было выгодно отправлять под землю группу за группой, даже не считая нужным делиться информацией? Боязнь паники, если станет известно о болезни? И почему так важно найти следы этого пропавшего экземпляра? Или весь этот спектакль только предлог? Для чего?

Или самое главное — чтобы никто не обладал всей полнотой информации, потому что в противном случае так легко складывалась из отдельных кусков пазла целая картинка. Вопрос — какая? — опять остался без ответа. Во всяком случае, благодаря почившему в бозе профессору, в руках Виртуоза оказался не один, а несколько недостающих фрагментов. И смерть профессора в данном контексте, тоже ни что иное как один из них.

Результаты вскрытия тела Стрельца и симптомы какого-то загадочного заболевания, не задели Виртуоза абсолютно. В последнее время объявилось столько болячек, и все с приставками «а». Атипичная ангина, атипичный грипп, атипичный склероз и т. д. Не говоря уж об атипичной диарее. И все со смертельными исходами. Так что на поверхности подцепить что-нибудь с ярлыком, полученным от доктора «я теряюсь в догадках» гораздо проще, чем под землей. Все по лезвию ходят.

Штучка протиснулась между отогнутыми звеньями решетки, преграждавшей вход в тюбинг. Сняла респиратор, убрала в рюкзак. Спустя минуту, из трубы выбрался Бразер. Перевел дыхание, вырвавшись на свободу из тесных объятий тюбинга. По его плечу, шустро перебирая длинными ногами, пробежал паук. Сорвался вниз, повис на тонкой нитке, пытаясь подтянуть белесое брюхо, перечерченное крестом. Бразер брезгливо сбил его щелчком на пол и с удовольствием вдавил пухлое тельце в грязь. Ядовитая тварь. Потом, не дожидаясь вопроса сказал, точнее, повторил то, что Виртуоз уже слышал.

— Машинное отделение затоплено. Прорвало канализацию. Вонь еще та…

— Выхода как не было, так и нет, — его перебила Штучка. — Ничего не изменилось с тех пор.

Виртуоз не мог видеть выражения ее глаз: на девичьем лбу, впаянный в черный уплотнитель шлема, маяком в ночи горел фонарь. Но для того, чтобы обнаружить иронию, крючком с наживкой заброшенную в омут памяти, смотреть в лицо было не обязательно. Он слишком хорошо помнил тонкий аромат букета, полного навязчивых намеков и скрытых сарказмов. Более того, оказалось, что он помнит и тот заброс, когда они подобно шерочке с машерочкой следовали рука об руку, то и дело ловя друг друга в прицеле фонарей. Один из тех забросов, который Виртуоз старался забыть. А Штучка, судя по всему, старалась помнить.

Настороженная тишина вспучивалась шлепками, словно там, за поворотом, во врезанной ветке тащилось по влажной грязи огромное животное. Медленные, чавкающие шаги замирали и тогда по тюбингу катился тяжкий вздох. Шелестел вдоль стен, выдувая хлипкий мусор и стихал. Так же внезапно, как и появлялся.

— Значит так, — начал Виртуоз. Мысленно он уже шел вперед по врезанной ветке. — Парни, остаетесь здесь. Штучка, за мной. Думаю, диггеров в Котельной все же стоит навестить.

— Шеф, — окликнул его Бразер. — Моржу привет от меня передай.

Виртуоз кивнул на ходу. Он нырнул в тюбинг, отмеряя фонарем безопасное расстояние.

Бурой шелухой давно сошла со стен краска. Обессиленные, как объевшиеся удавы, прогнулись почти до земли ряды кабелей.

Каждый тюбинг неповторим. Впрочем, новичкам всегда казалось наоборот: для них вся подземка на одно лицо. Чтобы придти к противоположному выводу и с легкостью найти отличия, как на каких-нибудь подобных рисунках для детей, нужно провести под землей не одну сотню часов. Вот о чем думал Виртуоз, переводя взгляд со стены, разбитой автоматной очередью на выщербленный бетон под ногами и обратно.

Долгий, тягучий звук заставил спецназовца остановиться. Где-то впереди загрохотало железо, прошлось острым краем по бетону, еще раз звякнуло и все стихло. Сколько Виртуоз ни прислушивался, так ничего и не услышал. Его обеспокоил не сам звук, а как раз установившаяся тишина. У развилки, метров через сорок, тюбинг прерывался первым постом диггеров. Не то, чтобы они обычно шумели, но присутствие людей в сыром воздухе чувствовалось загодя. Сейчас подземка оглушительно молчала.

Виртуоз медленно двинулся вперед, держа оружие наготове.

Котельная. Вот как называлось место, эхо Котельнической набережной, лежащей на поверхности. Здесь обосновалась одна из колоний диггеров, окончательно решивших променять солнечный свет на рукотворный «уют» подземных лабиринтов, а ветер в лицо на сквозняк, завывающий в вентиляционных шахтах. И кусок хлеба, который еще нужно было добыть на забитые съестными припасами спецхраны.

Приют для здешней колонии — бомбоубежище с десятком подсобок, переоборудованных под жилые помещения, выхода на поверхность не имел: что-то там не срослось в плане застройки при переходе из одного ведомства в другое в лихие двадцатые. В результате гермодверь оказалась погребена под толстым слоем бетона, уже послужившего основанием для высотки. Так что пиратский захват бомбоубежища увенчался успехом. Диггеры жили не тужили, довольствуясь, кроме всего прочего, добычей: незаконной врезкой в теплотрассу, сохранившейся с тех времен, о которых помнят лишь старожилы, и спецхраном, соединенным с тюбингом канализационным переходом. Именно спецхран, со всеми необходимыми мелочами, начиная от продуктов и кончая оружием, теперь служил источником жизни для тех, чьи легкие с рождения заполнял сырой воздух подземелья.

Не доходя десятка метров до развилки, Виртуоз уже знал, что увидит. И не нужно было иметь семи пядей во лбу: ни шороха, ни осторожного шепота.

На подступах к Котельной лихорадочно мигнул детектор движения, реагируя на непрошенных гостей. Аппаратура четко отчиталась о проделанной работе. Однако ее старания пропали всуе: пост встретил чужаков безмолвием. Сиротливо отливали сталью нетронутые ржой бока будок, бездонными колодцами слепо таращились в темноту пуленепробиваемые оконца. И ни души.

Виртуоз, соблюдая максимум осторожности, обогнул будку и заглянул внутрь. Пусто. Одно наблюдение порадовало безусловно — ни пятен крови, ни обезглавленных трупов.

В конце концов, зачем строить замок на песке? Могла колония диггеров, не ставя никого в известность, сняться с насиженного места и племенем кочевников пуститься по лабиринту подземки в поисках лучшей доли? Запросто.

Радужные предположения лопнули мыльным пузырем. На чистом, сухом бетоне прерывалась кровавая дорожка, как будто кого-то рывком тащили по дну тюбинга.

Виртуоз махнул рукой — Штучка села, прикрывая его подход к бомбоубежищу.

В прямоугольнике света, падающем из распахнутой двери, темнела подсохшая лужа крови. Спецназовец замер у входа, готовясь к решительному броску. Словно пользуясь его вынужденным бездействием тюбинг наводнил запах. Гранатой со слезоточивым газом вдруг вырвался из бомбоубежища. Резкий, тошнотворный, выворачивающий желудок наизнанку.

Стояла тишина. И в эту тишину, с перекатом на колено вкатился Виртуоз. Прижал к плечу приклад, ловя опасность прицелом. Следом за ним в проеме возникла Штучка.

В первый момент Виртуоз даже не понял, что именно увидел — нечто бесформенное, беспорядочно сваленное у стены. Бело-мраморная с красными прожилками гуща, вплавленная в ткань камуфляжа. Не готовый к чудовищному зрелищу, Виртуоз дернул стволом вправо, перекрестьем прицела вычленил из груды детское лицо с тусклыми, занавешенными пленками глазами.

Прежде чистое помещение, радующее глаз яркими плакатами на стенах было завалено трупами. И творением безумного художника, вносящего диссонанс в стройное письмо реалистов, смотрелись кровавые пятна.

Вся колония была здесь. Мужчины, женщины, дети. Виртуоз отвел глаза: то, что он поначалу принял за пропитанную кровью ветошь, валяющуюся в углу, оказалось младенцем с проломленным черепом.

Спецназовец отступил к стене, столкнувшись взглядом со Штучкой. Та беззвучно шевелила губами, рукой показывая на лежащего на спине мужчину, в чьей груди, погруженный по самую рукоять, торчал нож.

Биндюжник. Староста колонии, отошедшей в лучший мир. Седовласый, коренастый, с хитрым прищуром забытого в прошлом веке лидера. Себе на уме. К любому разговору подходящий с присказкой «а оно мне надо», казалось, способный извлечь выгоду даже из Апокалипсиса.

Виртуоз прошелся вдоль стены, аккуратно переступая через трупы. Пистолетные и ножевые ранения. О чем это говорило? Аномалии, которыми изобилует пространство Андеграунда, еще не научились держать в «руках» оружие. Животных тоже можно смело снимать со счетов. В итоге, в качестве подозреваемых оставались мутанты. И опять неувязочка. Ни один мутант не оставит столько бесхозной еды, а если копнуть глубже, то ни один мутант не станет убивать больше, чем сможет съесть.

Кто остается? Да никто. Колония вырезана под чистую, а вместо подозреваемых сияет девственная пустота табула раса!

Тихий, настойчивый шорох донесся из подсобки. Словно что-то червеобразное ползло вдоль стены, упрямо раздвигая слежавшиеся каменистые пласты земли.

Виртуоз вскинул автомат. Звук приближался, тянулся, не прерываясь ни на секунду. Когда в проеме подсобки возник вздувшийся горб в камуфляже, спецназовец едва не надавил на спусковой крючок. Сдержался в последний момент — вслед за горбом появилась склоненная голова. Человек, согнутый в три погибели, тащил что-то полу.

— Стоять, — коротко приказал Виртуоз, готовясь подтвердить серьезность своих слов перестуком автоматной очереди.

Человек не обратил внимания ни на строгий приказ, ни на пришельцев. Как тащил свою тяжкую ношу — мертвеца, в каком-то извращенном упрямстве цепляющегося патронташной сумкой за выступ в дверном проеме — так и продолжал тащить.

— Стоять, — уже громче приказал Виртуоз и выпустил короткую очередь над головой человека.

Склоненную голову засыпала каменная крошка, серым саваном накрыла бетонная пыль. Повинуясь своему замыслу, человек подтащил мертвеца ближе к остальным, перевалил на живот, прислоняя к трупам. И только потом обернулся. Не обращая внимания на чужаков, он стоял, высматривая что-то среди белых, тронутых гнилью лиц, тусклых и вытекших глаз, среди разинутых в предсмертных криках ртов. В пустых, как осколки стекла глазах человека стыла мрачная сосредоточенность. И лишь в глубине, скрытый за радужкой глаз угадывался Страх. Чудовищную волну ужаса, способного разорвать кожу, расплескать по стенам кровь, еще пока сдерживали монотонные движения фасовщика, чей рабочий день только начался.

— Морж, — узнал человека Виртуоз. Хотя оказалось это делом нелегким. За тот месяц, что они не виделись, из жилистого, подвижного мужчины, способного вынести на своих плечах еще сотню тягот, подкинутых для проверки на прочность шельмой-судьбой, он превратился в старца. Не того, кто отходит в мир иной окруженный толпой родственников, а того, кто пережил свое многочисленное потомство.

— Морж, это я. Виртуоз. Ты помнишь меня? Что тут у вас случилось? — спецназовец шагнул вперед, по-прежнему не сводя дула автомата с диггера.

Лицо у Моржа дрогнуло. Вдруг стремительно покосилось и потекло вниз: опустились углы рта, дряблые щеки почти закрыли шею. Он подтянул руки к груди.

В первое мгновение Виртуозу показалось, что у старика накрашены ногти. Удивиться он не успел. В следующую секунду он увидел, что ногти были сорваны. На их месте краснели кровоточащие раны. Старик перекрестил пальцы в странном, молитвенном жесте, развернулся и пошел в подсобку.

Когда Виртуоз уходил, так и не добившись от старика ответа, тот тащил в бомбоубежище очередной труп. Худенький паренек с огнестрельной раной на груди не сопротивлялся, только обреченно смотрел в потолок парой огромных вытекших глаз…

— Провоняли, — поморщился Коллайдер, встречая разведчиков. — Труп?

— Еще сколько, — кивнула головой Штучка. — Там бывший бомбарик — трупами под завязку забит. Не сосчитать. Мужчины, женщины, дети… Все в куче.

— Мутанты? — равнодушно поинтересовался Коллайдер.

Штучка отрицательно качнула головой.

— Давно мертвы?

— Не знаю, — Штучка пожала плечами. — Давно. Может, неделю, может две. Зрелище еще то. Но, знаешь, шеф…

Что-то в ее тоне заставило Виртуоза, уже двинувшегося вперед, остановиться.

— И?

— Пулевые отверстия, нож в спине… У детей вообще черепа проломлены. Зверство какое-то.

— Думаешь, поработали черные копатели, из тех, кто ненавидят диггеров? Пустили в расход всю колонию? Но тогда вопрос: почему оставили гнить?

— Не думаю. Помещение небольшое. Там не развернуться. Стрельба вообще — своих заденешь. О ножах вообще молчу… Проще было бы гранатами закидать, а потом раненых добить. Но там даже АКМ не пахнет. Пистолеты…

— Вывод?

— Не поверишь, шеф. У меня вообще сложилось мнение, что они друг друга в расход пустили. Типа, истерия массовая. Бывает же…

— У нью-ди бывает. Старички — самые уравновешенные, на мой взгляд люди. С крепкой нервной системой. У них даже дети особенные. Серьезные, я бы сказал, с пеленок… Нашего экземпляра, по крайней мере, там нет. Мертвы они дня три, четыре. Не больше. Если он здесь и был неделю назад, то они были еще живы.

— Если только предположить, — улыбнулась Штучка, — что экземпляр забурился туда с неделю назад. Остался с диггерами и смерть принял насильственную, вместе со всеми. За компанию, так сказать. Но опознать его теперь — не реально.

— Смешно, — без тени улыбки сказал Виртуоз. — Только наш экземпляр вряд ли способен на такие эксцессы. Я сомневаюсь вообще, осталось ли в нем хоть что-то человеческое, если он прошел там, где прошел. Ладно, время не ждет. Двинулись.

Виртуоз пошел вперед и услышал за спиной, как Штучка тихо сказала.

— Единственный, кто уцелел, это твой Морж, Бразер. Только извини, привет от тебя не смогли передать.

Виртуоз мысленно поморщился от ее цинизма. На месте Бразера он бы промолчал.

— Почему? — по инерции спросил Бразер, еще не понимая, что ее объяснение вряд ли будет содержать пусть даже дежурное «соболезную». А, казалось бы, не первый год знает Штучку.

— Трупы таскает в общую могилу твой Морж. С глузду двинулся…

Битый кирпич хрустел под ногами. Влага сыпалась с потолка тяжелыми каплями. Виртуоз шел, прислушиваясь к звуку шагов. Подземный дождь будил воспоминания.

Рукотворный мир Андеграунда давно вышел из-под контроля, давно забил на своего творца. Он жил по своим законам. Более того, творил собственные, подчас не имеющие отношения к привычным, земным. Включая сюда и законы физики, и химии, в том числе. Экспериментируя с теми составляющими, которые сливались, сбрасывались, истекали из саркофагов, хранящихся глубоко под землей, подземный мир производил нечто новое. И это новое нуждалось — в зрителях? — вряд ли. Это нечто нуждалось в подопытных кроликах, на которых так удобно ставить эксперименты. А кто здесь, под землей, стал подопытным догадаться несложно. Четверо из таковых, увешанные бесполезным оружием, двигались по коллектору к вертикальному столбу, врезанному в толщу земли и уводящему далеко на глубину.

Черное жерло шахты пистолетным дулом уставилось на четырех подопытных. Изучало новый материал, мерцая в свете фонарей металлическими деталями.

Виртуоз обернулся, вычисляя, кого бы послать первым. Это не уровень выше, где опасность могли представлять разве что крысы — это подземная лаборатория для проведения опытов над особо наглыми кроликами. Последний уровень. Лэвел даун.

— Бразер, — бросил Виртуоз и молодой человек кивнул в ответ.

Лестница выглядела вполне надежной. Однако страховка еще никому не помешала. Если звенья выдержат и Коллайдера, которого Виртуоз решил пустить после Штучки, то можно отстегнуть карабин и прихватить веревку с собой.

«Во всяком случае, — с усмешкой подумал Виртуоз, — падать недолго, случись что».

И ошибся в этом «недолго», как выяснилось позже.

— Шеф. Все в порядке, — раздался в наушниках спокойный голос Бразера. — Я на точке. Жду…. Вот уж не думал, что на этом уровне может быть такое, — пробормотал он, видимо, не отключив переговорник.

— Что там, Бразер? — раздраженно спросил Виртуоз после того, как в шахте скрылась Штучка.

— Нормально все, шеф. Фигня. Жду вас.

— Юморист, блин, — зло прошипел спецназовец.

Штучка спустилась без проблем. Дождавшись, пока отчитается о спуске Коллайдер, Виртуоз отстегнул карабин, укрепился на одном из звеньев лестницы и исчез в глубине.

Он спускался, аккуратно перенося вес тела на каждую следующую ступеньку. Привычно отмечал спаянные стыки, высчитывая приблизительный метраж. Когда мысленно приравнял высоту столба к десяти метрам, то удивился. К пятнадцати — его удивлению не было предела. К двадцати пяти — он понял, насколько ошибся, полагая, что падать пришлось бы недолго.

Виртуоз успокоился лишь тогда, когда ноги его коснулись земли. Он вдохнул полной грудью, словно здесь, на глубине, приходилось прилагать усилия к тому, чтобы дышать. Втягивать в себя воздух, насильно вбивая его в легкие. Потом это чувство проходило, но в первые минуты пребывания на стометровой метровой глубине у Виртуоза всегда закладывало уши и приходило стойкое ощущение, что воздух вот-вот кончится.

С первого же взгляда стало ясно, что именно подразумевал Бразер под словом «фигня».

Везде, куда дотягивался луч фонаря, проступали из мрака стены со старинной кладкой. Красноватые камни с выщербленными боками сходились на потолке в арочном своде. Пол вымощен булыжниками, настолько плотно прилегающими друг к другу, что между ними сложно было просунуть лезвие ножа.

Штучка, с удивлением озирающаяся по сторонам, присвистнула от полноты чувств. Бразер улыбался, довольный произведенным эффектом, как будто туннель со старинной кладкой — дело его рук.

Глядя на влажные бока булыжников, зеленоватые, фосфорицирующие мхи, угнездившиеся на стенах, на дрожащий мрак, заманивающий вглубь туннеля, Виртуоз ощущал себя человеком, которому внезапно отказал один из органов чувств. Как будто вдруг, без всяких прелюдий, наступила внезапная глухота, а он, оставаясь в неведении, продолжал жить по прежним правилам, не делая скидок на свою ущербность.

Самое странное, что на ПК эта шахта, через которую они вышли на уровень, значилась как непроходимая. Спецназовец и Бразера отправил туда скорее из чувства равновесия. Ему нравилось думать, что он знает все о том пути, где проходила группа. И даже больше.

— Прикольно, — Штучка колупнула пальцем раствор, скрепляющий кладку. — Держится. Первый раз вижу такое. Столб… метров семьдесят?

— Я тоже столько насчитал, — кивнул Бразер.

— Отставить болтовню, — бросил Виртуоз. — Оружие к бою. Бразер, идешь первым. Потом Коллайдер. Я прикрываю. Двинулись.

Виртуоз дождался, пока Бразер исчезнет из виду. О его присутствии говорил только луч света, плавающий в тумане. Потом спецназовец двинулся следом. Отчего-то он решил, что туннель быстро закончится. Но стены все тянулись, огрызаясь на яркий свет щербатыми зубами отливающих красным камней.

Виртуоз вздохнул с облегчением, когда в наушниках раздался голос Бразера.

— Шеф. Туннель кончился. Я в зале. Большом.

Виртуоз не придал значения последнему слову. Кончился треклятый туннель — и ладно. Еще не хватало километрами таскаться по невесть с какой целью проложенному на стометровой глубине старинному ходу.

Луч света, только что слепым котенком толкающийся в близкие стены, внезапно потерялся в глубине огромного помещения. Разбежались по сторонам стены, взлетел вверх потолок. Странная дымчатая субстанция, заполняющая щели между булыжниками, дробила пол на неровные прямоугольники.

Виртуоз машинально поднес к глазам браслет, со встроенным счетчиком Гейгера. Этот серебристый цвет, заполняющий многочисленные провалы и щели вызвал у него ассоциации с ртутью. Счетчик показывал одиннадцать микрорентген в час. Норма.

Стояла тишина. И в этой тишине как в болоте вязли звуки шагов.

Спецназовец махнул рукой, указывая направление.

Кругом высились завалы из камней. Складывалось впечатление, что строители то ли не закончили грандиозную стройку, то ли пытались соорудить защитные стены. Стоящие рядами, без всякой системы каменные завалы, стянул фосфорицирующими нитями вездесущий мох.

Группа рассредоточилась. Бразер взял левее, стараясь не упускать из виду стену. Коллайдер пошел правее. Штучка…

Виртуоз не знал, какое чувство возникло первым: удивление оттого, что он не видит света от фонаря Штучки, которая пошла вперед минутой раньше, или ощущение опасности, молнией сверкнувшей в мозгу.

Он понял, что ему напоминает этот слабый, едва уловимый запах, который он поначалу принял за спертый запах помещения, лишенного доступа свежего воздуха.

— Противогазы! — на выдохе крикнул он. Задержал дыхание, рывком сбросил с плеча рюкзак и наклонился, выдергивая из кармана противогаз.

Возможно, это спасло ему жизнь. Потому что в то же мгновение над головой у Виртуоза просвистела автоматная очередь.