Уровень

ВИРТУОЗ

Штучка от души потянулась, давая возможность всем насладиться видом ее достоинств, которые так умело скрывал камуфляж. Всем — это Бразеру и Коллайдеру. Виртуоз слишком хорошо помнил, как выглядели все эти достоинства без одежды. Впрочем, может память его и подводила — много времени прошло с тех пор.

Года три назад, двадцатилетняя девчонка только начинала карьеру в Управлении по делам диггеров. Глаза в полнеба, грудь с вызывающе торчащими сосками туго обтянута тонкой тканью блузки. Пришла и зацепила ветерана, боевого кавалера ордена… Неважно. Оставим звания для мирной жизни. Здесь, под землей, действия, максимально приближенные к боевым, диктуют свой распорядок. И свои мысли. Тем более, что все давно прошло. Угас огонь и даже пепел развеял ветер. Да и было хоть что-нибудь, кроме секса? Для Виртуоза вопрос решался однозначно — нет. Как на тот же вопрос отвечала Штучка, его не интересовало.

Женская любовь — плоскость, покоящаяся на трех китах. Секс, деньги и чувство защищенности от завтрашнего дня. Что мог дать Виртуоз красивой девушке? Секс? У него изначально складывалось впечатление, что ей требуется больше, чем он мог предложить. С деньгами дело обстояло с точностью до наоборот: не в правилах Виртуоза было содержать женщину. И последнее. Однажды обжегшись, он предпочитал держать отношения с любовницами в подвешенном состоянии. В один прекрасный день Виртуозу показалось, что пара часов секса неравнозначна тем претензиям, что стала предъявлять к их отношениям Штучка. К ее чести — разрыв она пережила легко.

Девчонка справлялась со своими обязанностями. Им не раз приходилось работать в паре после того, как от отношений остался один пшик. Достаточно вспомнить дело о пропавшем нью-ди. Кроме того, что была Штучка заводной, девчонку отличало ее одно качество, которое под землей Виртуоз ценил превыше всех остальных. Она обладала редким чутьем. И если Штучка стояла у развилки, приоткрыв рот и высунув по-змеиному кончик языка, стоило задуматься — а не проще ли повернуть назад и поискать другую дорогу?

Сейчас же, в подземном мире, ограниченном светом фонарей, встроенных в защитные шлемы, Виртуоз ясно понял: весь этот спектакль с потягиванием рассчитан на одного зрителя. На него.

Виртуоз вытянул указательный палец и ткнул им вниз. В вертикальный столб шахты. Шутки в сторону — пора начинать спуск.

Штучка поняла все без слов. Взгляд ее стал сосредоточенным, погруженным в себя. Она дернула карабин, надежно пристегнутый к единственно уцелевшему звену решетки и в ту же секунду нырнула в глубину.

Рыжая пыль, которую подняла Штучка, облаком повисла в воздухе. Виртуоз задержал дыхание, чтобы не чихнуть. Такое обилие пыли в стволе шахты, пропитанном сыростью, ни о чем хорошем не говорило. Не более недели прошло с тех пор, как здесь прошла группа Стрельца — пыли должно быть меньше. Это первое. И второе. Как умудрился сбежавший экземпляр, в чем мать родила, без всяких приспособлений, спуститься — в лучшем случае — в пятиметровую шахту? Прыгнул? Или, цепляясь за сваренные стыки тюбинга скользил вниз, оставляя на острых краях кое-где уцелевших звеньев куски собственной кожи?

Веревка, натянутая тугой струной, обессилено повисла. Виртуоз собрался поинтересоваться в переговорное устройство, вмонтированное в шлем, как прошел спуск и тут эхо выплюнуло сдавленные слова.

— Суки… суки…

В тот же миг Виртуоз кивнул Бразеру, призывая к решительным действиям. Крепкий, накаченный парень, перевалился через край люка и исчез, сжимая в руке веревку. Виртуоз не успел дать ему отмашку, потому что в следующий момент в наушниках раздался спокойный голос Штучки:

— Все в порядке, шеф. Крысы, суки…

Виртуоз спускался последним. Ему жаль было оставлять снаряжение. Но выбрасываться предстояло в другом месте. А оставлять на точке человека — такую роскошь он не мог себе позволить.

Спецназовец не торопился, тщательно разглядывая торчавшие из железа детали. Все пытался увидеть на рыжем от времени металле пятна крови. Его попытки не увенчались успехом. Если бы Виртуоз не был уверен в том, что этот путь — единственно возможный, он бы решил, что беглец спустился в шахту аки птица. Аки птица, видящая в темноте.

— Что вы плачете здесь, одинокая, глупая, деточка? — копируя голос забытого певца, негромко пропел Бразер. И затих, натолкнувшись на огнестрельный взгляд Штучки.

— Заткнитесь оба, — предупреждая обычную «дружескую» перепалку, приказал Виртуоз. Иногда он был не прочь предоставить людям возможность расслабиться. Однако это «иногда» к настоящему времени не относилось.

В глазах рябило от мельтешения серых тел. Загоралось и мгновенно гасло пламя многочисленных глаз. Беспорядочная россыпь огней некстати рождала ассоциации с елочной гирляндой.

Отсюда, из тупика, расположенного прямо под шахтой, где в узком жерле блуждал сквозняк, брал начало туннель. Проложенные по дну рельсы, на которых замерла рассохшаяся вагонетка, тонули в вязкой мгле уходящего в пустоту мрака. И только сеть мелкого бисера, блестевшего на рельсах соперничала с блеском крысиных глаз.

Обойдя вагонетку, по сигналу Виртуоза первым двинулся вперед Коллайдер. Высокий, мощный, незыблемый. Лишенный каких бы то ни было принципов кроме одного — выжить, он походя пнул сапогом обнаглевшую крысу. Ростом в холке с кошку, та беззвучно кувыркнулась в воздухе и смачно шлепнулась в толпу таких же уродливых созданий. Длинный, лишенный шерсти хвост, росчерком кнута вспорол тишину.

Следом за Коллайдером двинулся Бразер.

Краем глаза Виртуоз успел заметить, как замерла Штучка, шагнувшая, было, вперед. Наклонила голову, прислушиваясь к тому, чего он слышать не мог. Проверено.

Виртуоз замешкался, ожидая, к какому выводу приведет Штучку кратковременный транс. И все равно: какую бы опасность ни готовила темная глубина туннеля, путь один. На карманном ПК, который Виртуоз предпочитал пореже доставать — он помнил маршрут наизусть, ближайшая развилка светилась метров через двести. Так что выбора не было, как бы ни кривила Штучка свою симпатичную мордашку.

Вместо того, чтобы пойти прямо, Штучка внезапно повернулась и направилась к вагонетке, укрытой чем-то похожим на брезент.

Брезентом это и оказалось при ближайшем рассмотрении. Виртуоз пришел девушке на помощь, обратив внимание на те усилия, которые прилагает она к тому, чтобы отодвинуть неподатливый материал.

В углублении, в позе затаившегося перед прыжком зверя лежал скелет. Именно такое впечатление и возникло у Виртуоза, когда он отпрянул, выпуская на свободу с десяток крыс. Огромная черепная коробка, перекрещенная странными полосками, словно кто-то пытался собрать воедино расползающиеся кости, выдвинутая вперед мощная челюсть с торчащими клыками. Подогнутые под себя конечности — две пары передних, не считая задних — то ли зверь, то ли мутант.

Мало ли дерьма скрывает тонкая скорлупа асфальта? Начиная от Черных Копателей — людей-каннибалов, которые десятилетьями живут под землей, не появляясь на поверхности, кончая животными, подвергшихся различным мутациям. И, конечно, не стоило сбрасывать со счетов не виданные доселе организмы, созданные природой под воздействием предлагаемых обстоятельств. А что может получиться из того, что бурлящим потоком несется по нескончаемым артериям коллекторов, копится под бетонным основанием погребенных, казалось бы, навсегда свалок, сочится кислотой из законсервированных военных и атомных объектов, где уровень защиты давно пришел в негодность? Ответ очевиден. Дерьмо и получится. Наподобие того, что застыв в позе Сфинкса пялилось на Виртуоза черными дырами глаз.

— Урод… четыре руки, — задумчиво произнесла Штучка и задернула брезент, повинуясь старой привычке диггеров — все оставлять неизменным.

— Если. Руки. А то и лапы, — на ходу бросил Виртуоз.

Он пошел по туннелю, ловя светом фонаря то мощную спину Коллайдера, то металлические стыки, покрытые ржавчиной, то периодически проявляющиеся из грязи рельсы. Шел, и думал о своем. Как ни напрягался, не смог представить себе в густой, почти осязаемой черноте бредущего на ощупь сбежавшего экземпляра. Утопающего по щиколотки в грязи и беспомощно отбивающегося от крыс. И все это — в полной темноте.

Виртуоз ясно видел отпечаток рифленой подошвы — скорее всего, оставленный кем-то из группы Стрельца. И никаких отпечатков босых ног. Не проходил здесь экземпляр. И точка.

Либо доктор оказался прав, и после анабиоза экземпляры приобретали новые свойства, превосходящие человеческую природу, включая и фантастические. Передвижение по воздуху, например. Либо кто-то счел нужным скрыть от Виртуоза информацию. Какую — вот вопрос. Но и этот вопрос ничтожество по сравнению с другим — зачем?

Огромная тень, в прыжке превосходящая человеческий рост, метнулась из мрака, оттуда, куда не мог дотянуться свет фонарей. У Коллайдера, идущего первым, не оставалось шансов. Скорее всего последнее, что удержалось бы в его памяти — оскаленная морда чудовища, нацеленная ему в горло.

У него не осталось бы шансов, если бы секундой раньше Виртуоз не решил проверить, достаточно ли быстро вынимается пистолет из заплечной кобуры. По запросам, эта часть туннеля, исхоженная диггерами вдоль и поперек, не представляла опасности. И все же — береженого бог бережет.

Пистолет так и остался в его руке, когда темнота отрыгнула настоящее чудовище. В обезумевшем свете фонарей ярками прожекторами вспыхнули круглые глаза. Именно по ним и выстрелил Виртуоз, в долю секунды успев снять пистолет с предохранителя.

Тут же раздался еще один выстрел. Но Штучка промахнулась. Пуля впилась в бетон, выбив каменную пыль. Опасаясь задеть Коллайдера, накрытого огромным, покрытым шерстью чудовищем, стрелять больше девушка не стала.

Коллайдер инстинктивно выставил руку, согнутую в локте, когда сверху на него обрушилась махина. Он упал на спину, из последних сил стараясь удержать оскаленную пасть, рвущуюся к горлу.

Подминая спецназовца по себя, чудовище глухо рыкнуло. Многократно усиленный эхом рык слился со звуком выстрела. Бразер, стоявший ближе всех, еще успел выстрелить, не опасаясь задеть товарища.

В тесном пространстве, заключенном в круг света, барахтался клубок спутанных тел. Прокатился по грязи, расплескивая гроздья черных брызг, уперся в рельсы. Туша чудовища была необъятной, но и Коллайдера отличал немалый вес.

Мощные лапы, унизанные когтями, скребли плотную ткань бронежилета. Из глубин пасти наружу рвался низкий, рокочущий хрип. Гора мускул пригвоздила Коллайдера к земле.

Опередив Штучку, бежал Виртуоз, на полном ходу перескочив через груду замшелых кирпичей. Запах мускуса — тяжелый, душный, наводнил туннель. Летучими мышами, атакующими свет, по стенам метались тени.

На лбу Коллайдера вздулись жилы. Сдерживая натиск правой рукой, выставив ее как щит, отделяющий пасть от его горла, спецназовец пытался выудить нож из-за голенища сапога.

Кипела на клыках оскаленной морды слюна. Тягучими каплями, смешанными с кровью падала Коллайдеру на грудь. Беззвучно, оскалом соревнуясь с чудовищем, изо всех сил спецназовец удерживал пасть на расстоянии. Казалось, еще секунда и желтые клыки пробьют беззащитное горло.

Рывок.

Ценой неимоверных усилий, Коллайдер перевернул черную тушу на спину. Навалился сверху, впился рукой в горло, покрытое шерстью. Короткий взмах и нож по рукоять погрузился в шею, со скрежетом пробив шейные позвонки.

Когда остальные подоспели на помощь, все было кончено. Могучее тело чудовища свело судорогой. Черная, маслянистая жидкость текла из раны, путаясь в бурой, свалявшейся шерсти.

Коллайдер стоял, сжимая нож. Он тяжело дышал и отплевывался. Перепачканное в грязи и крови лицо не выражало ничего. У его ног издыхало нечто среднее между медведем и собакой.

— Как ты? — скупо поинтересовался Виртуоз. Дождался короткого утвердительного кивка и пнул ногой поверженное чудовище.

— Крысоед, — Бразер убрал пистолет в кобуру. — Только большой. Отожрался, гад. Первый раз вижу, чтобы крысоед нападал на людей — что ж ему, жратвы не хватает?

— Все когда-нибудь случается в первый раз, — сказала Штучка и обернулась к Коллайдеру. — Ты в крови.

— Я в порядке. Это не моя кровь.

— Какой черт — в порядке! У тебя на шее рана. Задела, тварь. Я обработаю…

— Оставь.

— Штучка, осмотри рану, — приказал Виртуоз. — Нам инфекций не хватало.

Штучка оказалась права. На шее у спецназовца, у ключицы и на щеке тянулись глубокие царапины. Пока девушка обрабатывала раны, Виртуоз осмотрел чудовище. Судя по всему, первый же выстрел попал в цель. Прямо в глаз. Вязкая кровавая каша закрывала отверстие. Виртуозу показалось, что в ране что-то шевелится. Поначалу он принял это за игру света, однако, опустившись на корточки понял, что так и есть. В ране, вспучиваясь белесыми телами струились черви. Странно. Если бы он не видел своими глазами, как чудовище двигалось, то подумал бы, что оно мертво. Мертво и изъедено червями.

— Оружие держать наготове, — сказал Виртуоз, сдерживая растущее раздражение. — Растянулись тут, как на прогулке в Центральном парке.

Перевесил автомат на грудь, снял с предохранителя и пошел первым, стараясь держаться ближе к стене туннеля. Умом понимал, что винить следовало только себя, но слово сказано. Это на земле, зачищенная территория считается относительно безопасной. В подземном мире есть только правило — отсутствие всяких правил.

Текли реки. Одна под ногами, другая заполняла туннель смрадом испарений. Ступая сюда, впуская в легкие вымороченный воздух, тухлый, словно побывавший уже в чьем-то нутре, становишься принадлежностью иного мира. Мира, не имеющего ничего общего с тем, что лежит на поверхности и тянется к солнцу железо-бетонными ростками.

В одну реку нельзя войти дважды, ибо это каждый раз другая вода. Но в том-то и дело, что туда нельзя войти и единожды. Струи текут и для реки не имеет значения твоя плоть — они свободно проходят сквозь нее. Хорошо, если все в тебе остается неизменным, но чаще бывает наоборот. Правда, Виртуозу казалось, что и человек, неся в себе положительный или отрицательный заряд меняет реку. И чем сильнее он заряжен, тем больше меняется река.

Все в мире взаимосвязано. Кроме мутантов и разного рода тварей подземка — или мы сами? — плодила аномалии. В первую очередь речь идет о тех зонах, что проявляют себя, воздействуя на человека, на его органы чувств. «Эффект диггера» — вот что Виртуоз поставил бы на первое место. Сама идея массовых галлюцинаций — и слуховых и зрительных — до сих пор вызывает смех в определенных кругах. Особенно в среде тех, кто никогда с этим не сталкивался.

Как там у Гераклита? Для бодрствующих существует один общий мир, а из спящих каждый отворачивается в свой собственный. Правило легко рушилось, потому что получалось, что один и тот же сон смотрели все, кто был в группе. Одиночество вдвоем, а то и втроем или вчетвером, — вот так вкратце объяснил бы аномалию Виртуоз.

Голоса, шепот, плач младенца, шум машин, раскат грома и крики птиц. Это самое малое из того, что приходилось слышать под землей. Чаще всего звуки, которым было не место под землей. То же касалось и зрительных галлюцинаций. Призраки, привидения, мчащиеся навстречу всадники и поезда, даже самолеты.

Звуки, которые слышали все, могли объясняться чем угодно: от вентиляционных ловушек, которые создавали аномальный повтор существующих на поверхности шумов, до неких животных (которые, кстати сказать, так и не были представлены в качестве аргументов), склонных к звукоподражанию. Со слуховыми галлюцинациями разбираться было легко. Вот с толкованием зрительных образов дело обстояло с точностью до наоборот.

Мчащиеся на полных парах автомобили и поезда — а сюда добавьте еще соответствующие звуки из пресловутых вентиляционных ловушек, оказывающиеся как нельзя более кстати — вот что заставляло всю группу, без исключений, в буквальном смысле лезть на стены, за неимением обочин.

На сегодняшний день у «эффекта» правдоподобных объяснений нет. Так, во всяком случае, считал Виртуоз. Те, кто занимались проблемой, городили с три короба научных терминов. Тут было и «сумеречность сознания», и «групповая мысленная «настройка», и «коллективная гипнотическая суггестия». Говорилось много. И в конечном итоге все сводилось к следующему, если перевести на простонародный язык: «а… нечего лезть куда не надо».

Виртуозу не раз доводилось быть свидетелем эффекта. Если случалась аномалия, вся группа, включая и какого-нибудь неверующего Фому, видела и слышала одно и то же. До мельчайших подробностей. Однажды — Виртуоз не любил об этом вспоминать — группа под его руководством «видела» самого владельца преисподней. В полном боевом снаряжении, с рогами и копытами. Сгорбленный, с трудом поместившийся в коллекторе, Люцифер распахнул пасть, из которой вырвался столб огня. Виртуоз, а он шел тогда первым, решил, что его участь — сгореть заживо. Не отдавая отчета в своем поступке, мысленно простившись с жизнью, он выпустил тогда всю обойму, в то время как группа, ни жива, ни мертва, лежала в жирной грязи коллектора, готовясь к смерти.

Да, галлюцинация. Да, ты понимаешь, что ни холодно тебе от нее, ни жарко. Но в том-то и дело, что картинка настолько реальна, что… Правильно. О том, что это галлюцинация ты узнаешь в последнюю очередь. Когда растворится она в воздухе, накрыв тебя с головой — мокрого от страха, уже простившегося с жизнью, досматривающего перед грядущим небытием калейдоскоп значимых событий.

Что касалось аномалий, где сбоили электронные приборы — этого добра под землей тоже хватало.

Были еще аномалии. Диггеры называли их ловушками. Давали им поэтические названия и… Старались обходить стороной. Потому что аномалии, нарушающие земные законы могли вызывать какие угодно чувства: восхищение, удивление, изумление, но опирались всегда на один фундамент — Страх.

Виртуоз сталкивался с одной ловушкой — «перевертышем». Называлась так аномалия потому, что там вода текла не сверху вниз, а наоборот. Он был в пещере, где по одной из стен, немыслимо до головокружения струилась в обратную сторону вода. Судьба дважды забрасывала туда Виртуоза, и каждый раз его охватывала дрожь: место казалось ему принадлежностью другого мира, а может, того же самого, только существующего в зеркальном отображении. Он даже голову инстинктивно задирал, повинуясь шальной мысли — а вдруг, там, на потолке он увидит себя? Себя, также стоящего в пещере с задранной кверху головой?

Что касалось аномалий, в одном Виртуоз не сомневался: в пустой бане и черти заводятся. Миллионы кубометров бесхозной пустоты давно принадлежали кому угодно. Только не людям.

От размышлений спецназовца оторвала Штучка.

— Да, — окликнула она его. — Ты знаешь, что доктор Барцев покончил жизнь самоубийством? Вчера, вскоре после твоего ухода. Я не стала тебе говорить сразу…

Виртуоз обернулся на ходу и ничего не сказал. Вот значит как. Значит, та флэшка, что греется в его нагрудном кармане, теперь послание с того света.

Он включит айфон часом позже. После того, как отправит Штучку и Бразера проверить тюбинг, что обходил туннель стороной. Вставит капсулу в ухо и нажмет воспроизведение.

И первая же фраза отошедшего в небытие профессора поразит его настолько, насколько вообще могут поразить слова.