Ураган

Глава 7

Несколько секунд я в шоке смотрела на Мортона, затем выдавила:

– Я переведу твой звонок на голографическую систему книгарни.

Я постучала по инфовизору, и появилась голограмма Мортона. Сперва я подумала, что он сидит в обычном кресле в своей книгарне, потом поняла, что это более роскошная версия инвалидного кресла, которым пользовалась Николь. Учитывая общее беспокойство о здоровье Мортона, я ожидала, что он плохо выглядит, но телепат оказался еще более слабым, чем мне представлялось.

– Я удивлена, поскольку думала, что звонит Сапфир, – сказала я. – Она – единственный телепат, кто со мной общался.

Я ждала, что Мортон что-нибудь скажет в ответ, но он лишь бесстрастно меня рассматривал. Я не хотела рисковать, продолжая болтовню, и по крайней мере, на тридцать секунд воцарилось полное молчание. Затем мой визави заговорил.

– Я в курсе, что Сапфир тебе звонила. Должен предупредить, она не лучшая модель поведения для нового телепата. Тебе лучше следовать примеру Миры – вот образцовый телепат и в профессиональном, и в личном плане.

Его слова поразили меня. Мне казалось, что Сапфир – лучшая среди остальных четырех истинных телепатов, неустанно трудящихся во благо улья. Очевидно, Мортону было что возразить по этому поводу.

– Я позвонил, чтобы поблагодарить за перехват моей цели, – добавил он.

– Была очень рада помочь, – ответила я. – Доступ в технические районы пляжа исключительно сложен, а мне сказали, что у тебя проблемы со здоровьем.

– Да, – Мортон отреагировал на мой ответ одним ледяным словом и тут же сменил тему. – Ты была во Внешнем мире.

Я не поняла, это вопрос, утверждение или обвинение. И почувствовала потребность защититься, объяснить, что я преданный член улья и выходила во Внешку только ради него, но, похоже, Мортон осуждал даже самые безобидные комментарии. Я предпочла самый безопасный вариант и ограничилась кивком.

– Я вышел из лотереи более сорока лет назад, – продолжал Мортон. – Меня усыпили и отвезли для тренировок в Футуру. Пребывание в покинутом улье, казавшемся заброшенным трупом в сравнении с живым и шумным домом, страшно нервировало. Я отчаянно жаждал вернуться в родные стены.

Я вспомнила, какой одинокой чувствовала себя в первые дни тренировок в Футуре и пробормотала что-то одобрительное.

– Консультант советовала мне оставаться в сознании во время обратного полета в главный улей, – рассказывал Мортон. – Ее беспокоило, что мне будет тяжело справиться с шумом ста миллионов умов. Но я не мог заставить себя войти в самолет.

Сейчас его голос и лицо выражали явный страх.

– Я вспоминал все хэллоуинские истории, которые слышал в детстве, и предупреждения об охотнике за душами и его свите демонических созданий, бродящих в темноте вне улья. Те, кто настолько глуп, чтобы покинуть безопасный дом, становятся их законной добычей. И едва свита попробует твою кровь или охотник за душами отравит тебя диким дыханием, ты превратишься в проклятого, осужденного, подобно им, вечно блуждать в темноте.

Я не знала, что сказать. Мортон говорил о тех же хэллоуинских историях, что мы использовали, дабы помочь Гленне. Я читала ее разум, когда она вышла из-под гипнотического воздействия. Девочка верила, что пробудилась ото сна. Вспоминала, как была в таинственном месте, где охотник за душами преследовал ее, а правосудие и ангел света встали на ее защиту.

Гленне едва исполнилось десять лет, но она выкинула из головы эти сонные образы и радостно убежала. Мортон был на пятьдесят лет старше, но явно испытывал более глубокий, укоренившийся страх перед хэллоуинскими историями.

В подобных делах возраст – не единственный фактор. Лукас говорил, что Гленна обладает достаточной силой воли и храбростью, чтобы попасть в ударную группу. Мортон походил на меня – обычный член улья, оказавшийся в не подходящей ему роли.

Мортон застенчиво усмехнулся.

– Консультант говорила, что хэллоуинские истории – миф, и охотника за душами не существует. Говорила, что мы полетим в главный улей при свете дня; что в самолете всегда безопасно. Сознанием я понимал, все ее слова – правда, но где-то в глубине души меня пугала мысль лететь через Внешний мир лишь под защитой металлического барьера толщиной с бумагу, разделяющего нас с охотником за душами и его демонической свитой.

Вид его эмоций заставил меня отказаться от обороны и говорить более открыто.

– Меня тоже отвезли для тренировок в Футуру. Как и ты, я спала во время полета туда и очень боялась лететь обратно. Возможно, ты слышал, была причина, по которой истории о Прасолнце пугали меня больше, чем об охотнике за душами. Все путешествие я думала, что Прасолнце, находящееся за стенкой самолета, ищет возможность меня ослепить.

– Значит, ты оставалась в сознании на пути обратно? – спросил Мортон.

– Да.

– Меня пришлось усыпить. Путешествие в Футуру оказалось травматичным. Я больше никогда не покидал улей. И не покину, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.

Мортон затих на мгновение, а потом, внимательно глядя на меня, заговорил вновь.

– Мне рассказывали, ты полностью акклиматизировалась к путешествиям во Внешнем мире.

– Моей ударной группе, командиру-тактику и мне пришлось преодолеть страх перед Внешкой и выйти на задержание цели, угрожавшей улью, – защищаясь, ответила я. – Но я бы не стала утверждать, что полностью акклиматизировалась. Масштабы Внешнего мира не поддаются описанию, а условия существенно меняются в течение года из-за того, что называют сезонами. Я провела там мало времени и столкнулась лишь с некоторыми вариантами.

– Мои аплодисменты, что ты вообще решилась выйти во Внешку.

– Спасибо.

– Мне говорили, ты выходила во Внешний мир не только днем 1c7738. Ты бывала там и ночью.

Хотела бы я прочитать мысли Мортона при этих словах. Неважно, что он узнал, будучи взрослым, неважно, что говорила ему логика, детские истории о Хэллоуине по-прежнему властвовали над глубочайшими уровнями его разума.

Мортон до сих пор верил в существование охотника за душами и его демонической свиты. Он рисовал себе, что во время сна во Внешке ко мне подкрался человек в черном плаще и красноглазом шлеме? Воображал, как охотник за душами опустился на колени, чтобы одарить меня демоническим поцелуем? Мортон верил, что дикое дыхание охотника за душами овладело мной, превращая в часть его кошмарной свиты?

Следующие слова Мортона подтвердили мою теорию.

– Ты уверена, что эти ночи во Внешнем мире не повлияли на тебя? Не изменили тебя?

Я не видела смысла успокаивать Мортона утверждениями, что хэллоуинские истории – это миф. Их власть над ним слишком сильна и не может быть сломлена, значит, надо воспользоваться в споре правилами этих историй.

– Вспомни рассказ о ребенке-лунатике. Охотник за душами вторгся в его сны и выманил из улья. Девочка проснулась и обнаружила, что находится в темноте Внешки, а охотник за душами и его свита беснуются вокруг, но не могут ей навредить. Хотя физически она оказалась во Внешнем мире, несгибаемая преданность и вера в улей защитили ее, а на рассвете появился ангел света и в безопасности довел ее до дома.

Мортон, казалось, задумался.

– Действительно, реальная защита от влияния Внешнего мира – не сила стен улья, а сила нашей преданности.

Я кивнула и привела довод из рассказа:

– Когда девочка вернулась домой, ее радостно встретила куча народу, но один человек выступил против. Он сказал, что девочка, должно быть, вступила в демоническую свиту и должна быть изгнана во Внешку. Девочка ответила, что члены свиты не могут спеть песни долга улью, а затем пропела куплет номер десять.

Помолчав, я стеснительно начала:

– Улей – это наш мир,

Он вмешает и насыщает нас.

Улей – наш мир,

Он охраняет и защищает нас.

Мортон рассмеялся и, похоже, расслабился.

– Да, а затем ребенок предложил чужаку ответить песней, а когда он попытался, обнаружился его облик и личность. Охотник за душами замаскировался ради последней попытки захватить девочку, но та втянула толпу в пение куплетов Долга улью, и власть слов изгнала злодея прочь.

Похоже, мы успешно разобрались с опасной темой моего выхода во Внешку, поскольку сейчас Мортон смотрел на меня с одобрением. С тех пор, как узнала, что являюсь телепатом, я накопила список вопросов, которые хотела задать своим коллегам, и сейчас не могла отказаться от шанса узнать самое важное.

– Не мог бы ты мне кое-что объяснить? Откуда возникло правило, что телепаты не должны встречаться?

Лицо Мортона на мгновение дрогнуло. Лукас был экспертом по поведенческому анализу. Он мог бы сказать, вызвана эта реакция тревогой, гневом или другими эмоциями. Я не могла.

– Сапфир говорила мне, что ты спрашивала ее об этом, – заметил Мортон.

Я поразилась. Мортон осуждал Сапфир, и все же они общались друг с другом, в том числе, обо мне.

– Тебе говорили о запрете на встречи телепатов, но не о причинах этого запрета, – продолжал Мортон. – Ведь улей обеспечивает своих преданных членов проблемным знанием, только если оно совершенно необходимо для их работы. В этих делах улей знает лучше.

На такую реплику существовал лишь один приемлемый ответ, и я дала его:

– Улей знает лучше.

Мортон явно считал, что разговор на эту тему закончен, но я рискнула продолжить отстаивать свое мнение.

– Положение телепатов очень отличается от ситуации других жителей улья. Мы неизбежно получаем разрозненные знания из разумов, которые читаем.

Мортон нахмурился.

– Да. Эмбер, ты еще узнаешь, что случайное обучение – это нехорошо. В чужих разумах я видел вещи, которые хотел бы забыть, но не могу. Они преследовали меня во сне. Я дошел до того, что просил стереть эти воспоминания, но мой запрос отвергли. Улей слишком хорошо знает, что игры с разумами телепатов могут угрожать их способностям.

Меня встревожили не столько слова Мортона, сколько его взгляд в этот момент.

– Любопытство – опасная черта для телепата, – заметил Мортон. – На нас возложено чудовищное бремя знаний. Неразумно утяжелять его осознанным желанием выяснить больше.

Мортон не собирался отвечать на мой вопрос, но я попробовала подступиться иначе.

– Я работаю телепатом всего несколько месяцев, а твой опыт насчитывает четыре десятилетия. Я была бы благодарна тебе за любой совет.

– Эмбер, каждый телепат следует своим путем, но я полагаю, что для всех нас одинаково подходят три совета. Первый я тебе уже дал. Ты должна умерить свое любопытство.

Я сочла, что Мортону ни к чему продолжать твердить об этом, но послушно кивнула.

– Второе. Ударная группа всегда будет заботиться о тебе, носить и баловать. Это может создать у тебя ложное чувство безопасности. Всегда помни, что ударники ведут за тебя лишь физические битвы. Ментальные схватки более смертоносны, и их тебе придется вести в полном одиночестве.

На этот раз я кивнула совершенно искренне.

– Я уже обнаружила угрозу, которую несут тени моих целей. Нужно быть готовой и к другим опасностям?

– Не могу назвать что-то определенное, – ответил Мортон. – Как я говорил, все телепаты следуют своим путем и сталкиваются с разными проблемами. Мой командир-тактик сообщал, что ты гораздо больше всех нас чувствуешь эмоции целей. Подозреваю, это сделает твою судьбу телепата особенно рискованной.

Я ничего не сказала. Я надеялась получить от Мортона полезный совет, но не видела толку в этом замечании.

– И третий совет. Веди себя осторожно, – договорил Мортон. – В импринтинг членов твоего отряда входит положение, что телепат может сломаться под давлением работы. Твои люди сделают все возможное, чтобы облегчить твое бремя, обеспечив вне рейдов расслабленную и приятную жизнь.

При следующих словах на его лице появилось странное болезненное выражение.

– Чужое мнение ограничивает действия обычных жителей улья, но тебя, Эмбер, в отряде скорее простят, чем раскритикуют. Это может довести до границ допустимого, когда пренебрежение правами и чувствами других подвергнет опасности тебя саму и окружающих. Из-за подобного поведения один из членов отряда Кита напал на него с ножом.

Я нахмурилась. Кит хотел, чтобы тот инцидент хранился в строжайшем секрете. Теоретически о нем знали только члены отряда Кита и все командиры-тактики. Но я услышала об этом от Лукаса, а Мортон, вероятно, увидел информацию в уме Саанви.

– Другие тебя не осудят, Эмбер, – сказал Мортон. – Поэтому ты должна научиться сама судить себя по высшей мерке. И Кит, и Сапфир позволяют себе нежелательное поведение, но тебе не стоит за ними повторять. Мне известно, что ты состоишь в незаконных интимных отношениях со своим командиром-тактиком. Ты должна или узаконить, или прекратить их.

Я возмутилась.

– Мои отношения с Лукасом не незаконные, и в любом случае, это не твое дело!

– Ты просила у меня совета, Эмбер, – холодно ответил Мортон. – Около сорока лет назад Клэр предупредила, что я должен держать себя в рамках.

Я моргнула. Телепат Клэр жила в моем отделе раньше. После ее смерти отдел закрыли на несколько лет и открыли вновь, когда лотерея обнаружила меня.

К моему переезду все стены перекрасили, а оборудование заменили. Привезли новые ковры и мебель. От Клэр не осталось и следа, но я испытала странное чувство, будто рядом появился призрак. Клэр жила в этой квартире, ходила по коридорам отдела и сидела в парке. Семьдесят пять лет она преданно служила улью телепатом.

– Моя жена Селандина умерла из-за того, что я не прислушался к предупреждению Клэр, – сказал Мортон. – Уже около сорока лет я несу наказание, живя по строжайшим правилам. И советую тебе научиться себя ограничивать, пока твои действия не привели к чему-то непоправимому для твоего любимого.

Голограмма Мортона исчезла, и я поняла, что он отключился. Я глядела на пустую стену книгарни и пыталась осознать услышанное. Жена Мортона умерла около сорока лет назад, и он винил себя в ее смерти. Почему Мортон швырнул в меня это откровение? Почему прервал звонок, не позволив мне ответить? Почему вообще он позвонил?

Звонок Мортона выглядел полной бессмыслицей. Телепат заявил, что хотел поблагодарить за захват его цели, но затем заговорил о моих путешествиях во Внешку. Беседа как будто проходила бесцельно, словно он звонил по определенной причине, но не решался ее озвучить. А под конец рассказал мне о смерти жены и отключился. То есть реальной целью разговора было сообщение о Селандине?

В расстройстве я потянула себя за волосы. Зачем Мортону звонить мне, незнакомке, и откровенничать, как он виноват в смерти жены? Что произошло между ним и Селандиной сорок лет назад? Я отчаянно хотела обсудить это с Лукасом, но не могла из-за мерзкого запрета на общение телепатов.

Я застонала. Мне очень не нравилось держать разговоры с другими телепатами в секрете от Лукаса. Но выбора не было. Лукас – мой командир-тактик. Если я поделюсь с ним, что у телепатов есть способ общения друг с другом, то поставлю его в невозможное положение. Как мой партнер Лукас понял бы, насколько важен для меня контакт с другими телепатами. Как командир-тактик он обязан доложить о незаконных звонках и обеспечить блокировку этого канала связи.

Несправедливо заставлять Лукаса выбирать между мной и долгом перед ульем. Придется самой обдумать звонок Мортона, но не сейчас. Я сказала Лукасу, что должна поговорить с Илаем, и это истинная правда.

Я вновь потянула себя за волосы, заставила сфокусироваться на проблемах Илая и набрала его на инфовизоре.

– Эмбер. – На экране появилось удивленное лицо Илая.

Я научилась реагировать на имена своей ударной группы автоматическим подключением к их разумам. Сейчас лицо Илая произвело тот же эффект. Я обнаружила себя в разуме, где верхние уровни мыслей спокойно сосредоточились на моем неожиданном звонке, но вблизи подсознания утопали в болоте страха.

Илай любил свою работу. Ранение в ногу чуть не оборвало его карьеру, но он поборол боль и набрал рабочую форму. И теперь паниковал при мысли, что его жизнь вновь окажется в руках хирурга. Илай сомневался, хватит ли ему сил вернуться во второй раз. Он даже не знал, в чем состоит следующая операция, и боялся спросить.

– Не хочу вмешиваться, – сказала я, – но явно заметно, что ты беспокоишься из-за второй операции на ноге. Если это поможет, я буду рада поговорить за тебя с хирургом.

Паника в мыслях Илая резко сменилась надеждой.

– Это было бы замечательно. Мне нужны ответы на некоторые вопросы, но перспектива говорить с человеком, который ковырялся у меня в ноге…

Я увидела, как при мысли об операции страх вновь овладел его разумом, поэтому быстро перебила:

– Илай, ни к чему расстраивать себя объяснениями. Я видела твои мысли по этому поводу и знаю, какие вопросы задать хирургу. Зачем тебе нужна операция, что с тобой сделают, и сколько времени займет выздоровление.

– Именно.

– Я поговорю с хирургом и все выясню. – пообещала я. – Сейчас отдел закрыт на двадцать четыре часа, так что попытайся не тревожиться, а ухватить недостающую толику сна.

Илай вздохнул с облегчением.

– Я так благодарен, Эмбер.

– Спи! – приказала я.

Я закончила разговор, отправила сообщение Меган, прося организовать для меня встречу с хирургом Илая, и вернулась к Лукасу, который уже принялся за еду. Он неизбежно увидел мое лицо и нахмурился.

– Тебя что-то расстроило, Эмбер. С Илаем все в порядке?

Я покачала головой.

– Я не могу обсуждать с тобой личные проблемы, которые увидела в разуме Илая.

– Со всем уважением замечу, что притворство Илая может обдурить его друзей по ударной группе, но я прекрасно сознаю, как после ранения он страдает от пост-травматического шока и боится новой операции.

– Да, Илай – клоун среди ударников, поэтому его друзья иногда ошибаются, думая, что он всегда счастлив. Но у него есть проблемы, как и у всех остальных.

Лукас скривился.

– Я разыгрывал клоуна почти все пять лет на подростковом уровне и по личному опыту знаю, как фиглярство способно скрывать беспокойство и подавленность. Если я чем-то могу помочь Илаю, только скажи.

– Меган уже уверила меня, что хирург Илая считается одним из самых опытных в улье, – ответила я. – Я попросила ее устроить с ним встречу, чтобы задать вопросы, которые волнуют Илая.

Лукас кивнул.

– В таком случае ты сделала для Илая все возможное. Пора позаботиться о себе. Отдел закрывается на обязательный двадцатичетырехчасовой отдых после чрезвычайного рейда, поскольку нам всем нужно время расслабиться и восстановиться. Особенно важно это для тебя. Чем бы ты хотела сейчас заняться?

Лукас был прав. Я сделала все возможное для Илая. яцччьх Сейчас не стоит раздумывать над звонком Мортона, иначе мой командир-тактик поймет, что мне что-то мешает.

Пожалуй, спорт нас прекрасно отвлечет. Мы с Лукасом часто ходили плавать в отрядный бассейн, но механические гребки скорее подстегнут, а не отгонят мысли. Платье с шестьдесят седьмого уровня, остававшееся на мне, подсказало идею получше.

– Я была на пляже и даже не зашла в воду. С моей стороны будет слишком глупо пойти в парк и залезть в озеро?

Лукас рассмеялся.

– В самый раз. Только дай мне две минуты надеть плавки.