Упавшие с небес. Книга первая. Падшие

Глава 17. Элеазар. Выставка мертвых кукол Оникса

…что есть красота

И почему её обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?

(с)Николай Заболоцкий

1

Дмитрий, вернулся с работы, плюхнулся на диван и щелкнул кнопкой дистанционного пульта телевизора. То, о чем вещал диктор, заинтересовало его больше, чем прогнозы на биржевом рынке. Репортер, стоя на фоне одного из крупнейших в городе художественных галерей, быстро и напористо сообщал о невероятной шумихе в артистическом мире, вызванной предстоящей выставкой Эзры Оникса:

«Журналисты сошли с ума! Священники шокированы небывалым кощунством. Законники гадают, по какой статье пройдет это деяние. Но опытные искусствоведы отмечают, что какими бы жестокими, ужасными и шокирующими ни были эти творения – все дышит высокой неординарной эстетикой, и это невозможно не назвать искусством».

Диманов, боявшийся прослушать или упустить что-то важное из новостей, поспешно позвал Инзу.

Мужчина, которому протянули микрофон (бегущая строка сообщала, что он один из известных галеристов столицы), прокомментировал художественный анонс: «Вы говорите искусство должно быть высоким и исповедальным? Оно должно вести нас к прекрасному и пробуждать божественные чувства? Но разве мастер не воплотил в них жажду красоты, хранимую в его истерзанном хаосом разуме?».

– Завтра будет открытие выставки. Билеты уже распроданы. Еще бы такой ажиотаж… Как я пропустил? Но кровь из носа, я добуду пригласительные билеты для нас. Сходим?

– Ты же знаешь, у меня траур. Да и не люблю я светские рауты, – отманулась Инза.

***

«Мертвые куклы» были выставлены в одном из авангардистских залов Центра Современного Искусства Элеазара. Скандал разразился, едва один из модных галеристов стал восхвалять представленные экспонаты как бомбу, взрывающую штампы и приоритеты, сложившиеся в художествах последних лет.

– Мертвых хоронят на кладбище! И ставят на могилах памятники! Существуют же определенные правила жизни, к которым все привыкли. Вы своими работами переворачиваете все привычные понятия и способствуете распространению хаоса. Что вы себе позволяете? – с раздражением и непримиримостью выступил один из оппонентов мастера.

В защиту дизайнера встали несколько искусствоведов. Они призвали собравшихся отрешиться от мысли, что является основой всей этой коллекции фигур, и просто наслаждаться искусством, которое впечатляет яркими нетривиальными образами и космическим полетом фантазии.

– Это богохульство! – сердитый священник, одетый в высокую шапку с крестом и черную рясу, решительно направился в центр зала, чтоб высказать зрителям свое праведное возмущение. – Это глумление над высшими созданиями Господа! По нашим верованиям тело умершего должны предать земле, чтобы оно упокоилось и с миром ушло на тот свет. А вы из трупов создаете диавольский театр вседозволенности. Куда смотрят власти? Почему они до сих пор не пресекли эту порочное извращение?

– Вы ошибаетесь, Владыка. Я всегда с почтением относился к высочайшему мастерству Творца, создавшего физические одежды для духа, – спокойно вступил в полемику скромно стоявший в стороне автор коллекции. – Но если сосуды уже опустели, но не утратили своего великолепия, то почему бы некоторые образцы не использовать, как природный материал для творчества? Ведь используют же мрамор, глину, дерево?

Дряблые щеки епископа затряслись, наливаясь кровью.

– Нет, нельзя! Нельзя так! – выкрикнул он, срываясь на фальцет. – Это кощунство, святотатство! В аду будешь гореть на Страшном Суде, сатанинское исчадье!

Инза с Дмитрием подошли к экспонату по пояс обнаженной красноглазой синекожей женщины, по-восточному сидевшей со скрещенными ногами в прозрачных шароварах, украшенных роскошным монисто на поясе. Четыре ее руки были лотосовидно подняты вверх, нижней правой она держала за волосы голову краснорожего демона, а пальцами левой кисти сжимала кривой меч, которым, по всей видимости, обезглавила рогатого. На высокий постамент была прикреплена табличка «Кали. Богиня смерти и разрушения. Индийская мифология».

– Техника безукоризненная, – деловито заметил Диманов, показывая на тройное плечо Кали. – Швов и скрепов не видно, как будто многорукой родилась.

Инза с любопытством разглядывала гирлянду из черепов, свисающих на грудь истребительницы демонов.

– Индиговый цвет – это знак космоса, вечности и смерти. А цепочка из нанизанных человеческих черепов символизирует освобождение души от тела и вереницу реинкарнаций, предыдущих и последующих.

Диманов с непроницаемым лицом разгуливал между невероятными экспонатами, Инза поминутно бурно ужасалась, из-за чего Дмитрий постоянно хватал ее то запястье, то за предплечье и, мягко сжимая, призывал, таким образом, к сдержанности.

– Нет, ну каков наглец. Какое надругательство над умершими! – говорила она, разглядывая кельтского лесного бога Кернунноса с вживленными рогами и копытами. Осуждающе покачала головой, подойдя к египетскому покровителю мертвых Анубису, у которого была самая настоящая голова шакала. – Все бы ничего, если б эти статуи были из воска… – вздохнула она, остановившись около пары людей-амфибий с переливчатой кожей, плавниками на руках и ногах, и с жабрами под ушами. Влажные и блестящие глаза этих «кукол» глядели в небытие, и кожа у них была нежной, как у младенцев.

– Да ладно тебе, это всего лишь отслужившая свое биомасса. Почему, когда люди делают гербарии из засушенных цветов и листьев – никто не считает это кощунством? Но когда такое делают с людьми, это уже преступление? Кстати, ты ведь не видела египетских мумий? Надо показать тебе! Так вот, уверяю тебя, это тоже мертвецы, и их не стесняются демонстрировать в крупнейших музеях мира.

На выставке многие узнали погибшую два года назад модель – красавчика-мулата Хьюго Росса, изображенного в виде инопланетного рептилоида. Он был молод, как при жизни, правда теперь его оливковая кожа местами была покрыта крокодильей чешуей, которая великолепно гармонировала с зеленым гребенчатым хвостом.

– Смотри, смотри! – услышал Диманов разговор двух зрителей. – Это Хьюго Росс. Его эксцентричная мамаша забальзамировала его и два года хранила в частном мавзолее.

– Ну прям как вождя коммунистической революции, Владимира Ленина! – хохотнул другой.

– А потом ей втемяшилось, что только Выставки Мертвых обеспечат ее сыночку всемирную посмертную славу. Говорят, о-го-го! сколько бабла она заплатила за то, чтобы Оникс сохранил в идеальном состоянии ее Хьюго, а главное, чтоб согласился экспонировать такой ценный труп.

– Поразительное тщеславие… – присоединилась к беседе немолодая дама. – Неужели она согласилась даже на то, чтобы ее обожаемому сынку приделали крокодилий хвост?

Дмитрию пришлось отвлечься, теперь уже Инза дергала его за рукав смокинга.

– Дима… Дима… смотри… – она издала сдавленный всхлип.

И Дима увидел… Алису. Она так изменилась, что ее сложно было узнать – жутковая и одновременно прекрасная.

– Посмотри на ее лицо! – зашептала Инзаэль.

Некогда сине-голубые глаза были словно посыпаны пылью и выглядели теперь мертвенно-серыми. Но щемящая грусть делала ее похожей на ангела, а выглядывающие через приоткрытый рот острые клыки выявляли в ней что-то демоническое, бунтарское.

Но Дмитрий не услышал Инзу, его взгляд был прикован к кулону, висевшему на шее куклы. Перо! Почему оно не спасло ее? Перо, когда-то оцарапавшее его щеку, способствовало воплощению падшего эйтрана. Перо, запутавшееся в волосах Инзаэль, сделало незримую ангелицу видимой для людей … Кто ты теперь, Алиса? Неужели твой удел стать забальзамированным трупом?

– Дима! Мы должны забрать ее отсюда! Как могло так случиться, что она здесь?! Ты же сказал, что ее забрали родители, и что я не успею поехать на ее похороны в другой город, потому они уже кремировали ее… Ты… ты врал мне??? Зачем, черт тебя дери?

– Не ори так. Мне патологоанатом случайно проговорился, что труп выкрали еще до опознания, он даже вскрытие не успел сделать. Но когда я начал раскапывать это дело, хозяин заведения сказал, что труп забрали родители для кремации и увезли в свой родной город. Почему я должен сомневаться? Это же естественно, что родители ее забрали…

– Надо ее вытащить отсюда, слышишь?! Сейчас же! Нечего ее выставлять на посмешище всему этому сброду!

– Ты как себе это представляешь? – возмутился Дмитрий. – Я что – бог? Ты, по-моему, слишком много на себя берешь.

– Дима, ну пожалуйста! Ты все можешь, я знаю! Она была моим лучшим и единственным другом!

– Единственным?! Ах, а как же я?! – Диманов, шутя, состроил страдальческую мину влюбленного Пьеро, но все же решительно двинулся вперед.

Они оба так и не увидели, как рвалась им навстречу Психея-Алиса из своей тюрьмы… Пошептавшись рядом с ней, они прошли мимо и не заметили, как она, вздрогнув, распахнула глаза, как ее рука чуть заметно потянулась им вслед. Но, едва начавшись, движение замерло, а взгляд ее безрадостно застыл, устремленный в вечность…

2

Алису снова неожиданно вынесло из тела… Ухнув, она как- будто провалилась сквозь землю… Но через некоторое время ей уже казалось, что пространство пульсирует, устремляя ее ввысь. Так вниз или вверх она летит? Барахтаясь в воздухе, попыталась перевернуться так, чтобы лететь вперед лицом, а не наоборот. Потом, не видя себя, сообразила, что, скорее всего, она сейчас – просто сгусток энергии, ведь в этом мире она –сущность бестелесная.

Алиса приближалась к какому-то космическому объекту. Что это – планета, астероид или спутник, вроде Луны – она различить не смогла, но явно это была Твердь. По мере приближения увидела исполинское Древо, растущее на Холме. Его пышная крона, сплошь усыпанная распустившимися цветами, одновременно была окутана дождевыми тучами и барашками белопенных облаков.

Между ветвей дерева были протянуты сверкающие волокна гигантской Паутины. Призрачная девушка неожиданно ощутила чей-то пристальный взгляд на себе. Сквозь густые переплетения сетей на нее смотрела беловолосая женщина в высокой звездчатой короне, лучеподобные зубцы которой оплетались сверкающими жемчужными нитями. Что-то непривычное было в ее облике. Приглядевшись, Алиса поняла, что дело даже не в том, что радужки ее глаз розового цвета. Это была громадная белая паучиха с женским торсом.

Алиса испуганно напряглась, ей показалось, что существо, подобное мифической Арахне, охотится на нее. Хоть она и призрак, Алису совсем не привлекала перспектива угодить в ловушку клейких тенетов. Первым порывом было бежать из этих мест, но ее словно сковало невидимой сетью так, что трудно было пошевелиться…

– Странно… – сказала «Арахна» мелодично звенящим голосом. – Ты отделилась от тела. Так бывает всегда, когда тело перестает функционировать от несчастных случаев. И тогда волокно, скрепляющее душу и тело, рвется… Неминуемо рвется…

И тут Алису вновь накрыла темнота, из которой она безуспешно силилась вырваться. Она вернулась назад. Но связь с телом никак не восстанавливалась. Хотя совсем недавно ей даже удалось встать, и она, с трудом передвигалась. Руки и ноги снова не слушались ее. Глаза не хотели видеть, хотя она ощущала, что они открыты.

Из своих явственных видений девушка поняла, что она только что побывала в Потустороннем мире. Но почему? Почему же ее не оставили там, если сейчас она мертва?

Еще до того момента, когда она ненадолго выпала из материального мира, она слышала рядом с собой знакомые голоса… Кто-то плакал, стоя рядом с ней. Когда зрение вернулось, она увидела хрупкую блондинку и темноглазого молодого мужчину. Алиса узнала их, и кипучая радость, смешавшись с острой болью от невозможности быть с ними, ворохнулась в груди. Инза что-то горячо доказывала Диме, тот сначала возражал, но затем согласился с подругой и решительно увел ее куда-то…

Алиса хотела броситься к ним, но не могла сделать и шагу.

3

Дмитрий подошел к одному из снующих туда-сюда кураторов.

– С кем я могу поговорить по поводу приобретения экспоната?

Служащий смерил их оценивающим взглядом, и, попросив минутку, куда-то позвонил. Затем вежливо улыбнулся.

– Пожалуйста, следуйте за мной.

Диманова вместе с Инзой отвели в кабинет заведующего галереей, где они еще раз увидели господина Оникса.

– Я, пожалуй, мог бы продать любую из них… но только не эту. Выбирайте любую, – предложил им дизайнер.

– Послушайте, она была нашим другом. Если дело в деньгах, то вы можете назвать любую цену, уверяю вас, я смогу…

Оникс перебил:

– Эта кукла много значит для меня.

Инза не сдержалась и высказалась резко, с презрением:

– Кукла?! Она всего лишь кукла для вас?!

Казалось, Оникс смешался. Он замолчал и уставился на Инзу своими крупными желтыми глазами навыкате.

Дмитрий прервал эту неловкую затянувшуюся паузу:

– Мы не хотим, чтобы столько народу глазело на нее. Сколько вы хотите за то, чтобы убрать куклу с выставки и больше никогда ее не выставлять?

– Не беспокойтесь. Я сейчас же сделаю это. Больше ее никто не увидит. Мне не стоило выставлять ее, – ответил Оникс, и в его голосе слышалось сожаление. Он тут же позвонил кому-то из служащих и отдал распоряжение. – Я рад, что встретил здесь ее друзей. Похоже, она действительно была хорошим человеком, – сказал он на прощание Диманову и его спутнице.

Дмитрий сдержанно кивнул и вышел, твердой рукой увлекая за собой Инзу. Она как-то странно пялилась на Оникса и изо всех сил напрягала свою память, пытаясь в нем кого-то распознать… Но едва прикрыв за собой дверь, Диманов замер на мгновение и, тут же стремительно развернувшись, зашагал обратно.

– Простите, а мы раньше с вами раньше нигде не встречались? {Не в этих краях}… – проговорил он, до неприличия пристально вглядываясь в Оникса.

Из-за плеча парня на кощунственного мастера кукол пылающим взором смотрела его подруга. И тут в зрачках Азраила крохотной вспышкой промелькнуло узнавание знакомых энергетических полей, не характерных для обитателей земли.

– Возможно… – пробормотал он растерянно. Взяв со стола визитку, он протянул ее Диманову, снова просверлив его острым жутковатым взглядом. – Рад буду встретиться с вами в неофициальной обстановке. Если захотите снова увидеть какой- нибудь экспонат нашей выставки, прошу без церемоний.

4

Эзра Оникс ответил на все их вопросы. Теперь уже никто не подсовывал ему свой микрофон под нос. Телевизионщики с камерами разошлись. Газетчики спрятали свои диктофоны. Публика к этому часу значительно поредела, народу стало уже наполовину меньше, чем собралось на открытие вернисажа. Автор был доволен, несмотря на эпизодичные агрессивные выпады: зритель к нему шел! – значит, он сумел его чем-то зацепить! Хотя как знать, возможно, именно скандальный характер его выставок и притягивает к ним посетителей…

Эзра, не торопясь, прогуливался по залу, ему было интересно подглядывать, как люди реагируют на то или иное произведение. Несмотря на медийную известность, его мало кто знал в лицо. Но сегодня его узнавали, с улыбкой оглядывались, перешептывались.

Рядом с Кали остановился очень странный тип. Обойдя ее по кругу, он пригнулся, внимательно вглядываясь в ее глаза. Он был альбинос. Длинные белые волосы лежали на его спине и прядями свисали вдоль лица. На худощавой фигуре мешком болтался болотного цвета свитер с парой незаштопанных дыр. Опустив взгляд ниже, Оникс увидел классические брюки в грязных пятнах, на пару размеров короче его собственного роста. Учитывая основную аудиторию своих экспозиций, дизайнер решил было, что это очередной скучающий хипстер, демонстрирующий небрежность стиля, но одежда была явно не первой свежести.

Как же этот бомж попал сюда? Кто его пустил? Не похоже, чтобы он купил билет в кассе. У таких обычно бывает туговато с деньгами…

Эзра подозвал девушку из персонала галереи.

– Будьте добры, узнайте в зоне контроля: вон того блондина, что возле Кали, пропустили по обычному билету или по пригласительному?

– Простите, какого блондина? – смущенно улыбнулась консультантка. – Возле Кали сейчас нет мужчин, там только три девушки, и все они – брюнетки…

Оникс оглянулся – альбинос с восхищением трогал пальцем шедевр природы – витые козлиные рога, «растущие» на лбу мордатого и клыкастого индийского демона.

– Да нет же, он там, возле Кали! В темно-зеленом свитере. У него белые волосы, распущенные, как у женщины…

– Простите, Эзра, но я не вижу такого, – консультантка растерянно и недоуменно покачала головой.

– Да вон же он, – занервничал Эзра. – Его трудно не заметить! Хорошо, просто узнайте у контролеров, пропускали они такого, как я описал… Или он как-то иначе сюда вошел?

Оникс стал наблюдать за незнакомцем. Взгляд этого юноши перестроился на другие куклы, а потом на окружающих…

Но по какому признаку он решил, что это юноша? Теперь уже Оникс и сам засомневался: он это или она? Того явного, что придает чертам характер мужественности, как массивная нижняя челюсть либо выступающие надбровные дуги, скорей недоставало – овал лица его по-женски был гладким и нежным, с полным отсутствием всякой растительности на щеках и подбородке. Но и типично женских свойств, что неуловимо отличает представительниц прекрасного пола, – плавности и мягкости движений, непроизвольного женского кокетства – в нем тоже не было. Адрогин, что-то среднее между мужчиной и женщиной…

По общечеловеческим меркам тот вел себя довольно странно. Живые, любопытные по-детски глаза поминутно меняли свое выражение. Он не стеснялся подходить слишком близко к людям, заглядывать в их глаза и явно подслушивал чужие разговоры. Оникс обратил внимание, как альбинос по-свойски приблизился к бурно дискутирующей группе артистов оперного театра. Только один из певцов, одетый в элегантный белый смокинг, удивленно смерил взглядом постороннего человека, непрошено втесавшегося в их компанию, но остальные почему-то в упор не видели его и даже смотрели сквозь него.

– Когда я собиралась на эту выставку, мне мои знакомые говорили: уж лучше на кладбище сходи, там все настоящее: и атмосфера печали, и философской настрой. А здесь что? «Клоунада трупов»! Но странно: трупов я не увидела – просто фантастические куклы. А ужаса смерти и вовсе не ощутила, – говорила коллегам молодая певица. – Здесь весело и хочется радоваться жизни. Я даже подумала: может, мертвых-то здесь нет, просто какой-то новый материал, из которого они сделаны.

– А знаешь почему? – седой дирижер невольно залюбовался юношеской сиянием глаз девушки. – Художник, который творил эти образы, меньше всего думал о смерти. Смерть для него – это рождение чего-то нового. Поэтому здесь все жизнеутверждающе, красиво и фантастично! А люди настолько зашорены стереотипами мышления, что им кажется, что атмосфера здесь должна быть точно такой же, как на кладбище.

Певец в белом смокинге несогласно покачал головой.

– Я как-то не обращал внимание на покойников. Думаю, и вы тоже. Обычно им всегда спешат прикрыть глаза. А тут я был просто ошеломлен: у всех трупных кукол одинаковый взгляд с выражением безнадежности и печали. Никто не уходит из жизни с радостью. Так что траурная месса здесь все-таки звучит, наряду с жизнеутверждающим мотивом.

Прима театра, которая единственная из всех сотрудников надела на вернисаж траурную шляпку, опустила на лицо черную вуаль и, войдя в образ, важно произнесла:

– Господа, на Выставку Мертвых не забудьте одеться в траур и нацепить на лицо маску скорби.

Все дружно захохотали. А странноватый гость двинулся дальше и вскоре выбрал себе уже другую компанию. Это была известная в городе художница-экспрессионистка. Ониксу однажды довелось побывать на ее персональной выставке. Девушка стояла со своим спутником возле пары людей-амфибий.

– Чудеса на каждом шагу! Это жители подводного мира. Как они красивы! Но в лицах застыло то же самое выражение, что и у всех – прощание с жизнью. Знаешь, – обратилась она к приятелю, – в древнеегипетских захоронениях нашли изображения умерших, предназначенные для загробной жизни. Живописцы рисовали их абсолютно беспристрастными. По их канону никаких сиеминутных эмоций портреты не должны отражать. Но ведь тут посмотри: куклы Оникса все погружены в печаль.

Но молодой человек не хотел задумываться о смерти. С трудом подавив зевоту, он отвернулся. А досадливый вздох и закатившиеся глаза ясно говорили сами за себя, что вникать в состояние мертвецов бессмысленно и глупо, в то время, когда считаться с чувствами живых и то порядком напрягает…

Но тут неожиданно девушка обнаружила, что ее очень внимательно слушает блондинистый гранжер в дырявом свитере.

– А вы одна из немногих, кто понял и даже принял авторскую позицию, – заметил альбинос.

– А вы на редкость проницательны! – смутилась художница – Я действительно впечатлена. Потрясающая выставка! Все здесь проникнуто красотой и многообразием этого тварного мира!

«Эта его видит. А еще вон тот в белом смокинге…».

Но их реакция на блондина была скорее исключением из правил: абсолютное большинство посетителей выставки по наблюдениям Эзры Оникса загадочного хипстера не замечало. И это было очень-очень странно…

Эзра решительно направился к незнакомцу.

– Добрый вечер!

Андрогин, просияв лицом, расплылся в улыбке. Но от его приветствия, такого обычного там…Оникса бросило в холодный пот, а сердце, ухнув, свалилось куда-то в пятки.

«Каратель!!! Его послали за мной…»

– Кто ты? – неприязненно спросил хозяин морга, воинственно сдвинув брови на переносице. – «Великих ответов… на вечные вопросы…великих ответов… на вечные вопросы» – глухо пульсировало у него в висках.

– Я?… – альбинос вдруг растерялся, часто-часто заморгал, будто пытаясь что-то припомнить. – …Простите, если я обидел Вас. Я думал, именно такая форма приветственного пожелания для вас наиболее предпочтительна.

– Если ты пришел вернуть меня назад, – резко проговорил Эзра, – то мне наплевать, как вы там без меня обходитесь, я никуда не пойду!

– Не понимаю, о чем вы, – блондинистый казался искренне удивленным. – Раз уж так случилось, что Вы здесь, значит, так будет лучше для всех, и для вас тоже, – проникновенно улыбаясь, продолжил он. – Вы пришли сюда, чтобы узнать что-то новое, получить опыт, не так ли?

– Вам-то откуда знать? – смущенно пробормотал Эзра.

– Не нужно винить себя, на все воля божья.

– Ты ничего не знаешь! – Эзра развернулся и пошел к служебному выходу. У него напрочь отбило желание оставшееся время находиться на публике.