Упорство покинуло меня на двадцатом реверансе. Упав и больно ударившись коленом, я приуныла. Кажется, еще и голова намерена разболеться. А ко всему прочему во мне крепло желание малодушно притвориться сраженной модной мигренью и вместо бала отбыть в объятия теплого одеяла, дабы не позориться.
- Чего это вы носик-то ваш красивый повесили? Вот еще не дело удумали! – Кнопка, почувствовав полное падение моего боевого духа, подошла к манекену и сдернула с него белую вуаль. – Смотрите, какая красота вас ждет! – ткнула пальцем в наряд. – Самое роскошное, ни у кого такого не будет!
Я посмотрела на это воплощенное изящество и желание выгулять платье все же победило.
- Вот, не зря ж говорю, всегда второе дыхание открыться может, - служанка кивнула, довольная. – А теперича давайте уже ванну примем, миледи, да начнем вас к балу собирать. Водичка как раз с отварами для бедных ваших ножек, чтобы всю усталость как рукой сняло. А то вы напрыгались, как девки в таверне, что клиентов танцами веселят. Все тело, поди, ломит.
Она красноречиво посмотрела на Розалинду, намекая, что той пора удалиться. Повздыхав, та пожелала удачи – в которую, похоже, не очень-то верила, и покинула нас. Оптимизма во мне тут же прибавилось. Ведь впереди были приятности и веселье!
Дворец сиял и переливался, как новогодняя елка. Даже не знаю, чего именно послушными слугами при убранстве было задействовано больше: магии или отличных отделочных материалов. Значение имел только результат – то волшебное дрожание в душе, что рождала прогулка по длинным коридорам, где сиял каждый миллиметр, и украшенным цветами залам с паркетом, что казался озером с зеркальной гладью.
Но сколь бы ни поражало великолепие дворца, мой наряд все-таки был еще прекраснее.
Золотистое кружево фей струилось по телу, мерцало, рассыпало во все стороны искорки, составляющие своеобразный шлейф и даже подсвечивающие кожу. К нему не нужны были украшения, но Кнопка все же уговорила меня надеть золотое ожерелье с двухцветными желто-голубыми топазами и водрузила на голову с высокой прической диадему из того же гарнитура. Не зря же она их надраивала несколько часов, в самом деле!
Покрутившись около зеркала, я отправилась покорять знать. Нет, иллюзий не было. Прекрасно понимала, что вызову у них в лучшем случае недоумение – чем эта фифа взяла императора, вкупе с подобострастием – все же с ней лучше на всякий случай подружиться, а то как станет императрицей, намучаемся. Но это даже хорошо, когда насчет людей не питаешь никаких иллюзий. Тогда возможен вариант, что они сумеют тебя приятно удивить, а не горестно разочаровать, как происходит в обратном случае.
- Ты изумительна! – потрясенно выдохнул Маттар, когда подошла к нему, ждущему в его личной комнате при зале торжеств.
Даже не знаю, что сильнее сияло в тот момент – мужские глаза или мое платье. Меня затопил восторг. И раньше кавалеры смотрели с восхищением, признаю. Но сейчас, от императора, такое проявление искренних чувств было почему-то особенно приятным и дорогим.
- Повелитель, - присела в церемониальном поклоне, отставив ножку и сделав то самое, отгоняющее мух движение руками, вместе с изящным наклоном головы.
Все получилось без труда, словно в платье я стала уже совсем другой леди – той самой, что легко порхает, приседая то в одном реверансе, то в другом.
- Розалинда тебя совсем, наверное, измучила, - шепнул он, сделав шаг вперед.
- Она старалась изо всех сил, - хихикнула. – Но, похоже, без результата. Я уже позабыла, чем первый реверанс отличается от пятого. Стыд мне и позор.
- Тебе приседать не перед кем. Позволяю, как император, - предложил руку.
- На пару часов бы пораньше столь щедрый дар получить, - я рассмеялась.
- Все возмещу, - поцеловал тыльную сторону кисти и так улыбнулся, что по телу побежали восторженные колкие мурашки. – Идем. Забудь про всех. Сегодня мы с тобой будем просто развлекаться.
Я жаждала танцев. Но для начала пришлось пережить процедуру представления двора. Увидев, как разодетые гости выстроились в очередь, приуныла. Так мы до утра стоять будем! Ведь никто из них мне не знаком. Каждому нужно подойти, представиться, сказать пару слов, дабы выразить, как он рад и прочее.
Однако рядом стояла Одиль. Она подмигнула камергеру Маттара, тот взял все в свои руки, и очередь потекла мимо весьма шустрым ручейком. Подходившему дозволялось лишь поклониться и улыбнуться, а потом тут же уступить место следующему. Маркиза стала суфлером, шепчущим на ухо имена, титулы и краткую характеристику очередного дворянина – обычно не в бровь, а в глаз, что позволяло хорошо запомнить незнакомца.
- А это графиня де Гусине, - представила она красивую моложавую женщину, за которой шли разновозрастные девицы. – Мы ее Гусыней кличем, потому что у нее десять племянниц, и она намерена всех выдать замуж, ведь иначе никто, и сама графиня в том числе, не получит наследства от умершей сестры. Такое та оставила завещание. Вреднющая старая дева была.
Бедняга де Гусине, тяжко ей придется! Я посочувствовала и тепло улыбнулась женщине, пожав руку. Та удивленно воззрилась на меня, явно не ожидая такого внимания.
- Поговорим позже о ваших племянницах? – шепнула я ей. – Может, смогу чем-то помочь.
- О, миледи, вы столь любезны! – она присела в том самом реверансе, который Кнопка называла «не опозориться бы при всем чуднОм народе, шлепнувшись на зад».
Знакомство с двором продолжилось. А потом я заметила на заднем плане…
Тома, брата моего бывшего, предателя Джулса!
Что он здесь делает?..