Удельный князь

Глава 13

Венецианская Тана октябрь 1339 года

Холодный туман в гнилом протоке неохотно отступал под утренними лучами Солнца. Ватажка из нескольких юрких лодок неторопливо набирала ход, решив раньше прийти в уловистые места. Конкуренция мать её за ногу. Жаль, что на великой реке не так много покупателей рыбы. Разве что мелкие городки на Северном Донце и богатый торг близ Каменного Коня. Но это многие и многие дни пути вверх по Дону, городок стоит ажно в устье Красной Мечи, чуть ниже Лебедяни.

Азак же другое дело. Раздолье. Малые городки поставили венецианцы, генуэзцы, пизане, франки, веронцы, греки и евреи, и всем требуется свежая и копчёная рыба в великом множестве. Река несла навстречу рыбакам не только тонны ила и грязи. С верховий до поздней осени шли ладьи и насады полные пушнины, пшеницы, льна. Воск в колодах, дёготь и мёд, шерсть, сало и прочие товары без счёта из Руси и Орды. Тана часть великого шёлкового пути и перекрёсток миров, где пересекались пути гостей из Китая, Индии, Египта и даже далёкой Испании.

Раздавшийся впереди шум насторожил. Многое видели рыбаки, но такого… На них быстро надвигалось нечто непонятное. Широкий плот перегородил половину протоки и шёл, поднимая буруны, аки камень в стремнине.

— Берегись! — крикнули с необычного судна, да куда там. Рыбаки, побросав весла, открывши рты, смотрели на водяные колёса поднимающие шум и брызги, на упитанных меринов, что, натужно храпя, скакали по широкой деревянный цепи, оставаясь на одном месте, на огни и ряды домиков, ящиков и связки брёвен, стремительно проносившихся рядом. Чудной плот шёл очень быстро, а волна едва не опрокинула их утлые лодочки. Не успели рыбаки справиться с качкой, как корабля и след простыл. А не морок ли водяной царь навёл? Не почудилось ли после вчерашней бражки…

Лоренци любил хорошо поспать, ему снился сон, что приезжает он в родную Венецию и одевшись в шелка и золота идёт на Рива дельи Скьявони, с ним здороваются самые уважаемые люди города, а навстречу неприступная красавица Фабианна Контарини. Сон он не досмотрел. Две огромные руки возникли в небе и, схватив Лоренце как маленького щенка, вытащили его из иллюзорного мирка.

— Вставай, лежебока! Ужо весь город на пристань сбежался, а ты тута без задних ног дрыхнешь.

— Варвар! — Лоренци заколотил руками по груди богатыря. — Сколько раз я тебе говорил! Так нельзя будить благородных господ. Стой! А почему весь город сбежался на пристань?

— А потому, соня, что князь нама товару прислал на водоходе и ежели не поторопишься, то…

Лоренце не дослушал верного помощника, спасшего его от пиратов в Матреге и в одной рубашке выбежал из гостиного дама. Место, где он остановился на постой, всего в сотне пасси[i] от воды, но попасть на причал оказалось не так-то просто. Людей в цветных одеждах собралось столько, что яблоку негде упасть. Лоренце так и не смог протиснуться, если бы не вовремя подоспевший Тихоня, он словно галера расталкивал собравшихся постоянно приговаривая:

— Посторонись, посторонись! Тама нашенский струг. Посторонись, а то зашибу.

И хотя мало кто из присутствующих знал русский язык, компактные и сухие венецианцы предпочитали расступиться, чтобы не попасть под раздачу закованного в броню богатыря. Двигаясь в фарватере, Лоренце наконец увидел тот самый водоход, что князь показывал ему на чертежах. Правда он оказался куда, больше и малость иной по конструкции. Но колёса, вон они, на месте.

Речные пристани Таны оказались слишком малы для такого судна, и оно встало на якоря с самого края. Отроки отпаивали лошадей водой, исходящей паром, натирали бока ароматными травами, сыпали овса в кормушки. На борту высились бочки, стопы досок и ящиков, перевязанных меж собой бечёвками. Их сноровисто распутывали моряки, одетые в жилеты и штаны с множеством карманов. Белые рубахи в синюю полоску с коротким рукавом и ремень с блестящей пряжкой привлекали не меньшее внимание публики, чем диковинный водоход.

— Глеб! — Тихоня сиганул на борт с разбега, от чего понтонный водоход даже не шелохнулся, и крепко обнял воя, немногим уступавшим ему в габаритах. — Вот уж не думал, что свидимся.

Лоренце не расслышал, чем закончился разговор, к нему подобрался один из помощников князя и, потянув за рукав, зашептал:

— Прохор наказал сразу же возвращаться, дабы во льды не попасть. Пять дней не более на торг дал. Зови немедля Олеся да пошли товар по описи принимать.

Допоздна Лоренце с молодым помощником проверяли и пересчитывали прибывшее богатство. Помимо старых позиций: добрых досок, смолы, сургуча и витых нитей, пришло много нового товара. Да такого, что Лоренце побоялся показывать коллегам, потому, как несмотря на его фамилию, живым ему не дадут уйти.

В который раз он открывал ящик и любовалася на овальное зеркало размером с ладонь. Отражение а нём было чисто, словно они смотрел в горное озеро. Зеркало из Фландрии, он как-то раз видел его у дяди, было тусклым и мутным, а стоило в цену золота по весу.

Невероятно! .Лоренце не находил себе места и нервно грыз ногти. Сорок малых зеркал и три больших, в локоть длины каждое. Обычные и золотые, а ещё краски в бумажных свёртках: фиолетовая, синяя, пурпурно-красная и золотая…. Лоренце приподнял ящик. Тяжёлый. Здесь, новые лампы, что светят в три раза ярче старых. Чернёное серебро и бронза. Оконца же не из слюды, а стеклянные. Украшены лампы серебряными и золочеными нитями, цветками да завитками, "словоной костью", янтарём и нежно-голубыми каменьями. Не сапфиры, но дивно хороши!

Нет, это показывать нельзя. Как только Лоренце понял, что ему "подогнал" Прохор, немедля ни минуты отправил подручного к компаньону дяди. Слава деве Марии, его пузатая галера ещё не успела отплыть от пристани.

Но и тех позиций, что видели горожане при разгрузке, хватило чтобы в Тане поднялся ажиотаж. И такой, что консул, Андрео Дзено пригласил его на семейный ужин. Удивительная прозорливость, учитывая, что пять богатейших семейств города, впечатлённые «китайским» кораблём, сделали аналогичное предложение несколькими часами ранее. Завтра устрою показ и торги, там на всех хватит.

Ящики полны ароматных духов. Жидкие и твердые мыла, нежные крема, позолоченные безделушки из гипса и дерева, шарики и стаканы из стекла и… Девяносто пудов котлов и прочей посуды из чугуна, по сравнению с которым генуэзские и китайские — жалкие поделки, а ещё ... окна с прозрачным словно утренная роса стеклом.

Нет, консулу отказывать не стоит. Cacio è sano; se vien di scarsa mano![ii] Дзено древний род. И пусть его семья не такая влиятельная, как моя, и давно не вхожа в Большой Совет, но всё же прадед консула, Раньеро был дожем, а самому Андрео покровительствует нынешний дож за его заслуги. В Тане он царь и бог, а мне нужны здесь крепкие позиции и ссуды.

Мал говорит, что водоход князя может тянуть три тысячи пудов! Немногим меньше Galere da mercato[iii]. Хорошо! Очень хорошо! Не буду больше ломать голову, как вести жмых винограда и чёрный песок. А новый список товара, что велел купить, князь не уступает старому. Две убористые страницы, где указан не только объём, но и приоритет. Лоренце раз за разом перечитывал список. Молодые рабы, медь, олово, ртуть. Всё это понятно, но зачем Мстиславу по пять сотен пудов водорослей и морской соли, да не меньше осетра и кефали? А ещё князь прислал шесть десятков пустых бочек и велит готовить в масле жирную скумбрию, сельдь и султанку. Дева Мария, но где взять столько оливкового масла? Стой… Лоренце, где твоя голова? На новый товар ты легко обменяешь не только масло, но многое, многое другое. Венецианская Тана всего одна десятая от общей торговли Азака, а я знаю кого заслать к конкурентам.

Лоренцо потёр ладони. После ужина с консулом он непременно пойдёт к Джулиано. Этот прохвост не упустит своего, а его свинец и олово отправится в более подходящее место.

Утром, кошмар повторился. На этот раз здоровяк окатил его холодной водой.

— Figlio di puttana! Опять!

— Вставай ужо, — беззлобно пробурчал Тихоня. — Плыть надобно за околицу града.

— Куда? Зачем? Что вы опять выдумали?

Лоренце заметил и Олеся. Парень вцепился в деревянный тубус с двумя печатями мертвой хваткой и смотрел на него как на врага народа.

— Пришла тебе посылка. Но… Прохор велел вскрывать сие только в нашем присутствии, да не в городе. О-о-о. Да тебе, как я погляжу, совсем худо, — Тихоня протянул итальянцу ковш с мутноватой водицей и плавающими в ней кусочками льда.

— Захватил по случаю. Пей! Рассол сие добрый. Из кислой капусты. Верное средство опосля вина али браги. Ужо поверь.

— Точно?

Любопытство пересилило, и Лоренце, приведя прежде себя в чувства, оправился на пристань. Поплыли они почему в верх по течению Дона, а дойдя до колючих зарослей, потянулись по едва заметной тропке, курто забирающей наверх. Ругаясь нехорошими словами на то и дело ухмыляющегося Тихоню, итальянец тяжело дышал, пыхтел, плевался, но всё же тащился на крутую горку, время от время прихлебывая воды из фляги.

На самой вершине холма мальчишка, шедший впереди, остановился. Воровато оглянувшись, развернулся и, достав из ларца лист бумаги, поставил корявую подпись, после, аналогичную операцию проделал Тихоня.

— Как это понимать?

— А тебе понимать и не треба ничего. Ставь подпись, что о зрительной трубе никому сказывать не станешь.

— Зрительная труба?

Тихоня махнул рукой и передал письмо с описанием. Лоренцо бегло пробежал описание. Мстислав не очень хорошо писал по латыни, но отличные рисунки и иконки говорили куда больше текста. Открыв продолговатую изукрашенную коробку из красного дерева, Лоренце извлек бронзовую трубу с чернёными контурами дивных рыб и осьминогов. Поднёс к глазу. Какая то муть. Нет, похоже не так. Перевернул трубу узким концом к глазу и навёл на город и едва не выронил трубу из рук.

— Uffa! Non ci posso credere! Uffa! Non ci posso credere![iv] — только и повторял Лоренци, то и дело прикладывая прибор к глазу, а после опуская.

— Чегой то ты там лопочешь? Дай-ка сюды! — Тихоня взял трубу, приложил к глазу. Почти сразу опустил, настроил резкость, покрутив шершавое колёсико объектива, и во второй раз смотрел подольше. — Добре. Добре, — только и бормотал он. — Ишь ты, аки живой. Одна-два-три, — что-то считал великан.

Лоренце, опомнившись, вырвал трубу и в этот раз долго не отпускал направив объектив в сторону моря.

— Олесь, иди-ка погуляй покуда, — Тихоня оттащил итальянца в сторону. — Грамотку от князя прочёл?

— Угу.

— Чего угу то? Вона как глаза зажглись. Ты смотри у меня, — Тихоня поднёс к носу Лоренце пудовый кулак. — Не вздумай трубу сию себе оставить али продать. Князь просил инструкцию сию, — он потыкал в бумагу, что Лоренци заложил за пояс, — переписать верно на латынь и отправить сам ведаешь кому. Обе!

— Ты ведь знал? Ты всё знал?!

— Знал да не всё. Князь перед отплытием сказывал, что зрительную трубу ладит, и будет она работать аки малая, да только навыворот. Не уменьшать, значится, а увеличивать. Внял? А успеет али нет, не ведает. Выходит, успел диковину сладить. И вот ещё, — Тихоня вытащил из-за со спины внушительный мешок и протянул Лоренцо. — Князь велел сказывать что сей порошок треба продавать аки пряность и добавлять в хлеба сладкие. Вона и рецепты. — Тихоня сунул в нос список листов.

— Порошок? — Лоренце размотал горлышко. По поляне поплыл пряный, амбровый дух, напоминающий густой ликер. Хм. не знаю, не знаю. Ох. Итальянец ударил себя по лбу и попытался бежать. Но не далеко. Шустрый Тихоня его нагнал, схватив за шкирку.

— Куды собрался то?

— Куды-куды, — передразнил его Лоренцо. — Галера дядина с часу на час уйдёт! Торопиться надобно, коли хочешь наказ исполнить.

— А-а-а! Дык чего стоим.

Великан обернулся, окрикнул Олеся и, подхватив Лоренцо, рванул к Дону.

Лещиново

Неручь перед самой пристанью образовывала крутую петлю, именно в основании петли я решил заложить цепные боны. Ширина реки в этих местах едва достигали двенадцати метров и много цепей не потребовалось, зато они прочные, толстые и усиленные в центре звена сварной перемычкой. Прорвать такую цепь струг не сможет даже с разгона, хотя какой разгон то супротив течения? Цепные башни разместили в густых кустах, да так, что с берега их было не видать. Подъём цепей осуществлялся через полиспасты основательно заглублённых в бутобетонные блоки. Сначала хотел одной обойтись, но, когда штурм Козельска воочию наблюдал, передумал и решил и вторую добавить. На случай если большой набег случится она поможет флот противника на части разделить. Про цепи те считай никто и не знал, потерялись на фоне прочих работ.

Струги неспешно поднималась по реке. Двигались рваным темпом, пару раз останавливаясь на короткий отдых. Весла синхронно поднимались и опускались, на палубах слышалось сопение и тихая ругань. Неручь это не Зуша. Неспешное течение частенько сменялось быстринами, выматывающими все силы. Сильных всего три, но уж очень противные. Первая, сразу за Кулигой, вторая, чуть выше брода у деревни Гвоздяное и, третья, аккурат перед этой петлей, напротив крутого склона густо поросшего орешником. И хотя при добыче щебня мы основательно углубили броды, а фарватер от устья до острожка почистили от мусора и поваленных деревьев донными граблями, проблема не ушла. И этот факт на руку нам сработал, потому как подошли струги не ночью, а на рассвете. Плотный молочный туман растёкся над рекой и поймой, укутал деревья недолговечной изморозью и… окончательно спрятал от противника наши передвижения. Одни вои, стоявшие на носу лодей в полной броне, тщательно вглядывались вперёд, другие же, держа луки со стрелами наготове, в оба глаза смотрели по берегам. В звенящей тишине отчётливо слышались их разговоры, долетало и кукареканье петухов из острожка.

Хотя процессия растянулась, головное судно почти достигло первой цепи. Медлить было нельзя. Кивнул Вячко, и тот, чиркнув огнивом, поджёг сигнальный патрон, красная «ракета» стремительно умчалась вверх и, почти достигнув крутого верха кручи, рассыпалась фейерверком.

Затрещал полиспаст. Из-под воды стремительной змеёй поднималась цепь, перекрывая русло Неручя. А на судне никто её не заметил, не предупредил кормчего ибо густой туман доходил до самых бортов. Струг жёстко рвануло, над рекою раздался противный скрежет срываемой обшивки, стоявшие на носу и бортах вои всем скопом повалились в воду.

Струг по инерции развернуло вбок, часть весел попавших между цепью и бортом вырвало из уключин вместе с гребцами, да и тем, кто успел их отпустить, досталось не меньше. Несколько воев, не поняв, что случилось, принялись беспорядочно обстреливать берег.

— Суши вёсла!

— Топляк!

— Топляк тама громадный!

— Суши говорю!

Корабль, ударившись о цепь, отпружинил словно мячик и, потеряв ход, начал медленно дрейфовать обратно по течению. Вот только порядок они восстановили на удивление быстро. Кого-то успели подхватить из воды и сумели избежать столкновения со вторым стругом, но похоже так и не поняли, что произошло.

Сигнальный патрон не только дал команду на подъём цепи. Батраки взялись наматывать лебёдку на втором берегу, что тянула ща собою вереницу понтонных модулей. Перекрыв реку, модули жёстко соединили перемычками получив понтонный мост по которому на противоположный берег отправилась всадники. Вслед за ними потянулись телеги с которых сгружали щиты защищающие переправу от обстрела с воды. Появились и первые пленные, их выловили из реки. Оглушенные и мокрые они сидели на берегу, спиной друг к другу, с кляпами во рту и широко открытыми глазами наблюдали за интенсивным движением по неизвестно откуда взявшемуся мосту.

А вот то что было дальше, я не видел. Не медля ни минуты вскочил в седло и верхами понёсся к началу петли. В этом месте широкая полоса земли, густо поросшая ивняком, не давала рассмотреть, что происходит на другой стороне . Не зря запретил вдоль берегов ивняк и лещину вырубать, и сейчас это сработало на руку. Лучшего камуфляжа, чем заросли плотно сросшейся травы и кустарника и не придумать. Минуты медленно тянулись, но вот последний струг наконец минует цепь, и я даю сигнал поднимать ту.

Попались голубчики! Осталось только скушать добычу. Как бы не подавиться.

Чтобы обеспечить связность облавы, за цепью собрали второй понтонный мост. Между изгибами меандра аккурат двести метров поэтому горлышко петли было перекрыто частью плетнём, а частью, вагенбургами. Зелёнка вычищены, здесь же защенные позиции для стрельбы устроены. Противоположную сторону прикрыл аналогично, только дым пожиже и труба пониже. Берега топкие, а заросли гуще, и в то, что туда полезут, я не верил.

Существовал риск, что нападающие высадятся не доплывая до засады, но в этом случае мы бы отступили в острожек. Но сработало же! Специально башен с арбалетами у причала не строил. Берите мол, ежели сможете.

Жаль, второй раз такой фокус не прокатит. События между тем набирали оборот. Солнце разогнало туман, и нападавшим всё стало очевидно. И хотя боновых цепей на Руси не знали, они без труда поняли назначение этого нехитрого приспособления. Два струга, развернувшись, пошли было обратнл но были обстреляны с понтонов.

Силы у меня хоть и невеликие, но поболее, чем гридней на стругах. Сто тридцать четыре одоспешенных батрака, собранных в шесть отрядов, три десятка вагенбургов. Дружина семнадцать воев, два десятка нукеров Берди, отряд охраны и отряд ушкуйников , не считая тыловое обеспечение. Позиция выигрышная, плечо снабжения короткое, вона и завтраки горячие привезли и перебрасывать резервы в любое место высадки. Главное же с кручи координировать действия легко, особенно, при наличии подворной трубы и флажковой азбуки.

Вои со стругов трижды высаживали «десант» на оба берега, прощупывая оборону, но каждый раз подвергались массовому обстрелу и от упали от плетня, поверхность которого ещё и спираль Бруно пустили.

К девяти утра в нашем распоряжении было одиннадцать пленных которые выдали весь расклад.

Три струга собрал Берислав, а ещё два его шурин и мой заочный знакомец боярин Олег Бериславович. Хм. А я на дядю и новосильских бояр грешил. Ситуация, конечно, неоднозначная, получается вроде как я на них напал. Хотя, с другой стороны, ныне средневековье, кого волнуют все эти тонкости, но зафиксировать на бумагу лишним не будет.

Однако потенциал боярские дружины сохранили и наши слабые места так же прощупали. Пять стругов сгрудились, а десятники, перейдя на боярский струг вели совет.

— Значится, так! — закричал я в большой рупор. — Сие острожек князя Рогволда Ростиславовича. Выведали мы, что шли вы к нам с недобрым делом, в ножи хотели взять и добро княжеское присвоить.

— Лжа то! — закричал какой-то здоровый мужик с чёрной как смоль бородой. — Мы люди боярина Берислава и шли по Неручи в Хвостов погост, а вы на нас напали подло. За то составим ябеду князю Новосильскому.

— Ты ябеды сии, своей жене на печи сказывай. Воев ваших с десяток ужо полонили, да усё выведали. Пять стругов полных воев одоспешенных, в какой-то погост с тремя избами на опушке?! Пошто околесицу несёшь, смерд?

Нам отвечали всякое, нехорошее, но дабы не вступать в пререкания, заглушил их голоса пользуясь техническими средствами, переорал:

— Вот вам мой сказ. Воев у меня три сотни. Из них сотня конно и оружно, и в бронях добрых. Со всех сторон окружены вы, не выбраться. Бросайте мечи да палицы и сдавайтесь. Слово даю, живота лишать не стану.

— Азм боярин Олег, а ты кто таков? — вскричал богато одетый вой с широкой как лопата бородой в варяжском шлеме.

— Ты и сам знаешь, кто я таков.

— Бистрюк! За мною князь Дмитрий и вся боярская вольница Новосильская! За татьбу сию тебя на судилище отправлю!

— На… я вертел вашу вольницу! — ладно, отдаю рупор дядьке. — Бесполезно усё, поговори ежели хочешь.

— Пошто трепаться попусту. Сил у них ешо покуда хватает. Прежде чем зубы не обломим, не успокоятся.

— Пожалуй, прав ты. Коли не хотят по-хорошему, будем по-плохому.

Не поверили. Решили, что хорохорюсь и слабость проявил, потому как приказал особо не обстреливать. Да стоит мне руку поднять и в три минуты сожгут к чертям собачьим весь этот «флот» боярский. Не буду ес-сно. Струги крепкие, пригодятся, как и холопы. Вона какие лбы, не меньше меня.

Тянуть резину они не стали. Часу не прошло, как струги выстроились в ряд перегородив Неручь поперёк. Прикрывая друг друга щитами гридни, переходя со струга на струг по доскам начали спрыгивать на берег и под градом стрел формировать стену щитов. И выходило это у них неплохо, красиво. Правда, на крайнем корабле, решили действовать по собственному плану. Целая орда разбойников с кистенями, одетых кто во что горазд, рванула на другой берег. Там были нукеры хана и отряд охраны острожка, справятся.

Выстроившись черепахой, отряд под командованием боярина Олега решил нанести удар в самое уязвимое место, прямо у кромки воды. С его точки зрения, уязвимое, но с моей…

В первый раз в жизни оказался в бою с холодным оружием, а выглядело это впечатляюще! Не меньше сотни неплохо одетых дружинников взревев бросились в атаку. Никой предварительной стрельбы, оно и понятно, с самого утра шли вялотекущие перестрелки, запасы стрел приказали долго жить.

Батраки откровенно струхнули, попятились. Выкидываю красный флажок. Сигнал дублируют горнисты. Алебардисты организованно отступают за телеги и поднимают щитами прежде, чем их настигает волна атакующих.

Время сжимается, как тугая пружина.

Перекошенные от ярости лица, десятки топоров, врубающиеся в щиты, и щепки, летящие от яростных ударов. Кто-то пытается сходу перелезть через высокий откидной щит, кого-то перекидывают через щиты соседи. Японский городовой, прямо как ниндзя. Но таких попрыгунчиков мало, очень мало. Их быстро забивают и порыв захлёбывается. Сколько можно стоять перед стеной под три метра высоты, когда из -за неё то и дело в тебя летят тяжелые арбалетные болты, а в щели то и дело тыкают рогатинами на длинном древке? Риторический вопрос.

Не прошло и пяти минут и волна атакующих схлынула, оставив за собою десятки убитых и раненых. Едва не обделавшие от страха батраки взревели от восторга и рванулись за отступающими воями… Почувствовали вкус крови и победы, мать их за ногу.

— Стоять! — рявкнул я в мегафон, что есть мочи.

Меня знали хорошо и боялись крепко, очень крепко. Чёрный, отделанный серебром, тяжёлый доспех с латным нагрудником и тяжёлый штурмовой шлем савойяр с личиной усмехающегося гротескного демона нагоняли жути не только на врагов, особенно с рупором.

— Десятки с первого по шестой, построение!

Ребята из второго и четвёртого отряда стояли в резерве, как самые подготовленные в плане выучки и одоспешенные.

— Построение по три!

Мало, очень мало. Но для деморализованного неудачным штурмом отряда и этого хватит, должно хватить. Затягивать смерти подоьно. Донесли уже, от Новосиля к нам городовой полк шёл, а встречаться с ними я не планировал вовсе.

Смотри-ка. Выстроились батраки ровно и выглядят браво. Экие молодцы!

— Алебарды на пле-чо. Вперёд!

Не зря с ними работал по отдельному плану. И конницей давили, и дядькина дружина психическую атаку устраивала. Но кровь и реальная битва, другое. Здесь всякое может произойти.

— Держать строй сукины дети! Ровней, ровней! Второй десяток! Я кому сказал ровней?! — погрозил Митрохе латной рукавицей. — Стоп! Алебарды наклонить. Пошли вперёд! Пошли!

Дружинники, откатившись обратно к реке с опаской смотрели на ощетинившейся непривычного вида рогатинами, строй.

Шаг. Второй. Третий. Не став дожидаться неизбежного, гридни, разогрев себя криками бросились на амбразуру. Попытались. Потому как шесть десятков алебард, выступающих вперед на два с лишним метра, это не то, что следовало атаковать короткими рогатинам, мечами и топорами.

Широкое острое лезвие, одинаково удобное для того, чтобы резать, рубить и колоть, насаженное на толстое двухметровое с копейками древко и окованное у места соединения, имеет перекладину чтобы застревать в теле противника, лишая его любых шансов на выживание. Воронёный полумесяц, вывернутыми рогами для страшного обратного удара. Даже при такой слабой выучке как у нас, у противника было мало шансов.

— Упереть древка!

Первый ряд упирает алебарды в землю. Мужики к этому привычные, многие с рогатиной на косолапого ходили и потому приём давался легко. Противник не успевает остановиться перед частоколом алебард, как сверху ему прилетают подарки, два ряда смертоносных лезвий.Благодаря длинному древку, как бы разгоняющему удар, алебарда пробивает кольчугу, словно бумагу. Рана получается глубокая, широкая и кровоточащая. Страшное оружие!

Один удар и готов гридень, почти сразу следующий наносят, словно швейная машинка "Зингер" частят. Только кровь во все стороны летит. Молодцы.

— Сено-солома! — истошно ору, подбадривая мужиков. — Сено-солома! Не останавливаться, жми их ребята!

Железная газонокосилка планомерно превращала противника в фарш. Боярские десятки медленно, нехотя, вязко откатывались под градом непрерывных уколов и ударов. Вот только ожидаемого эффекта не вышло, больно крепкие ребята нам противостояли. Всё же умеют русские люди воевать, не отнять. И не сказать, что деморализованы, но бегут без оглядки.

Мы всё же их прижали к берегу. Почти… На деле выдавили в центр меандра. Не хватило маленько людей, а боярин видно командир толковый. Перестроив гридней в клин нацелился в единственное уязвимое место, на правый оголенный фланг отряда. Народа на полноценный строй у меня ведь маловато, ко всему здесь балка и ямы. Поняв, чем это грозит новоявленным алебардистам немедляпустил зленую ракету «SOS». Сухо выкрикнул команды:

— Отступить на пять шагов! Разворот на четверть! Уплотнить ряды!

Нет, не успевают, сомнут. Не задумываясь выскочил вперед, чтобы сдержать порыв и дать хоть какое-то время на перестроение.

Время замедлилось. Здоровый детина с выпученными глазами набегает и едва не сносит меня щитом. Едва уворачиваюсь от удара топором, провернувшись на месте, но при этом умудряюсь сделать ему подножку. Отбиваю малым щитом удар топора слева, правой провожу аккуратный, но очень жёсткий укол мечом, пробивающий шнурованный колонтарь. Следом, получаю мощный удар по спине, словно кувалдой пудовой приложили. Ещё один. Падаю на колено, перекатываюсь, уходя из-под удара и подсекаю кого-то щитом. Ха, а меня в такой скорлупе оказывается не так-то просто свалить!

Верчусь ужом, то приседая, то привстав стараюсь собрать вокруг себя как можно больше противников. Удар-уворот-укол-снова падение с перекатом. Всё смешивается в какой-то безумный калейдоскоп, и я действую интуитивно, на автомате. В какой-то момент град ударов прекращается, и через щели шлема наблюдаю, как боярского дружинника откидывает грудью коня, словно тряпичную куклу. Всё… Нет впереди врагов, закончились.

Поднимаю личину, оборачиваюсь и вижу позади себя просеку с кашей из людей и кустов, а у самого берега наших конников, завязших в грязи и пытающихся развернуться для повторного удара. Вот только некого бить. Конный таран словно каток вмял остатки боярских дружин в прибрежную грязь. И как я самое интересное пропустил?!

На этом мои полномочия всё, заканчиваются. Поеду лучше посмотрю, что у нас на другом берегу творится. Здесь организованное сопротивление как таковое сдулось, а моя дружина займётся своим любимым делом — загонной охотой на беглецов.

[i] 1 miglio = 1000 пасси = 1738,67 м

[ii] Сыр хорош, если взять немного (аналог русского выражения всё хорошо в меру).

[iii] В 1333 году, спустя четверть века после заключения первого контракта на перевозку коммерческого груза на борту генуэзской галеры-триремы, Officium Gazarie Генуи, то бишь Торговая палата, установила максимальные размеры для вновь строящихся в Арсенале легких торговых галер предназначенных для торговли: длина 40,11 м, ширина на миделе — 5,03 м, глубина трюма — 2,07 м. (отношение длины к ширине 7,97:1 стандарт галер взят на основе стандарта римской галеры). К означенному времени на флоте сохраняется множество военных галер, которые по-прежнему широко использовались для перевозки товаров. Сейчас Венеция переходит на систему формирования караванов, несколько вновь построенных торговых галер охраняет одна-две военные галеры. В Черное Море и широкий регион Византии в целом, постоянно ходят 10 галер,и никак не менее 5 из них посещают Тану ( не обязательно для своей колонии груз возят ), однако Лоренце хотя и называет галеру торговой подразумевает всё же грузоподьемность военных галер на одной из которых и приплыл компаньон его дяди.

[iv] Ух ты! Я не могу в это поверить.

Прохор передал Лоренце ванилин, как пробный шар.