Удар Ворона

ПРОЛОГ

В восьмой год правления Форана, двадцать шестого носителя этого имени, умер септ Легея. Его сын Авар, много лет живший в Таэле и бывший ближайшим другом молодого императора, отправился в поместье, которое унаследовал от своего отца септа. Среди тех, кто путешествовал с новым септом, оказались и несколько колдунов, прибывших с тайной целью.

Один из них, маг-священник, остался, чтобы утвердить в Легее, земле древней силы, хорошо хранящей тайны, новую религию. Эту задачу колдуны считали наиболее важной.

Вторая задача заключалась в том, чтобы похитить мужчину – Барда, наделенного даром ордена Орла, – только что вернувшегося к своей семье с зимней охоты. Знакомое дело было не труднее многих предыдущих, – может, даже легче, потому что, например, ордены Мага и Охотника могли успешнее сопротивляться нападению колдунов, чем орден Барда.

У них не было причин считать, что этот мужчина чем-то отличается от десятков других мужчин и женщин, которых они похищали раньше. Я тоже так не считал, а должен был бы, потому что Таераган из Редерна был мне знаком.

Мысль о его неизбежной смерти, как ни странно, печалила меня. То, что эта смерть вообще что-то для меня значит, говорило мне, что я слишком долго ее откладывал. И в тот день, когда я послал за ним колдунов, я знал, что мне будет не хватать его пения. Несколько утешало меня сознание того, что, если бы он выжил, я все равно не мог бы слушать его песни: он сам или его родичи поняли бы, кто я такой. Однако я забыл, кем он был раньше, и помнил только фермера, который иногда по вечерам зарабатывал несколько лишних монет пением в «Добро пожаловать, герой».

Я не смогу наслаждаться его искусством, и поэтому будет правильно, если вообще никто не услышит музыку Таера. Так я говорил себе и перестал думать о его смерти. Поэтому я предоставил Таера своим колдунам, которые всегда хорошо служили мне, и занялся распространением своей религии.

Прошло почти сто лет, прежде чем я понял, что могу использовать не только силу смерти. Смерть притягивает меня, но я не хочу использовать ее чаще, чем необходимо. Она привлекает слишком много внимания, и к силе, которая несет разрушение, слишком быстро привыкаешь. Это делает меня безрассудным, а я хочу действовать тонко и осторожно. И поэтому я научился использовать очень сильные чувства: зависть, ненависть и похоть.

Мои храмы дают бесконечный приток таких чувств. В конце концов, о чем молятся люди своим богам?

«Пусть мой отец умрет, чтобы я мог унаследовать его богатство», – говорит один, в то время как другой склоняет голову и просит: «Пусть жена Торена посмотрит на меня с желанием». Молитвы некоторых еще отчаяннее. «Пусть никто не узнает, что я украл золото своего господина. Я не хочу умирать». Я питаюсь такими желаниями, как когда-то боги. Эти желания делают меня сильным.

Я не Безымянный король. Его иногда считают единственным Черным. Но он был не первым Черным и, как свидетельствует мое существование, не последним. В отличие от него, мне не нужно поклонение и атрибуты власти, когда мне принадлежит сама власть. Я не хочу быть императором мира. Мне достаточно того, что другие осуществляют мои планы. Меня это забавляет.

Я горжусь тем, что знаю, кто из людей будет лучше других служить мне. И мне нравится это. Нравится, что люди всегда повиновались мне, всегда осуществляли то, что я им поручал.

Если бы я внимательнее следил за колдуном-священником Волисом, я бы увидел, что его честолюбие начинает мешать моим планам. И мог бы предотвратить разрушение моего храма в Редерне.

Однако он был удобен, но не необходим. Он был создан, главным образом, чтобы отвлечь честолюбивого и могучего колдуна Волиса и отстранить его от других моих дел. В моих храмах в Таэле собирались тысячи. Я не нуждался в редернском храме и потому не охранял его так, как следовало бы. Да, это моя вина. Но в целом я считаю смерть Волиса таким же благом для меня, какой бедой была потеря храма. Волис становился слишком честолюбив и любопытен. И слишком много знал.

Уничтожение Тайного Пути в Таэле стало гораздо большей потерей, но тут я не виноват. Никто не ожидал, что Таер, который не был даже магом, сможет за несколько месяцев уничтожить то, что создавалось столетиями. Никто.

Это унижение до сих пор жжет меня.

Я мог бы их победить: разрозненная толпа Странников и личная армия септа не могли бы противостоять моему могуществу. Но это стало бы первым шагом в войне, которой я не хочу. Что хорошего в том, чтобы править миром, где нет подданных? Этот вопрос должен был бы задать себе Безымянный король. Но я думаю, что к тому времени он сжег большую часть того, чем был когда-то, и стал всего лишь исходом силы Сталкера. У меня есть план лучше.

Я могу исправить ошибку. Восстановить храм, восстановить мой Тайный Путь. Уничтожение не было таким абсолютным, как кажется: всегда найдутся честолюбивые люди, готовые служить мне. Таер не причинил мне непоправимый вред: он слишком ничтожен для этого.

Но за то, что сделал, что сделала его семья, он должен быть наказан. И он пожалеет, что не умер, до того как я с ним покончу. И, может, я удовлетворю его желание.