Убить Рудольфа

ГЛАВА ВТОРАЯ

Вот он, тот самый спальный район Люблино. Все эти пельменные, магазины, танары, все эти жилые дома, построенные в советские времена, с горящими по вечерам окнами кухонь и спален, крышами, поливаемыми дождем, продуваемыми ветром, обман и отчуждение, читаемые в глазах. Эти миражи давно забытого соседства, улицы и перекрёстки, загруженные попсой, что изрыгается из «тачек» наружу. Все эти люди, спешащие на работу, не задерживая свой взгляд на привычном пейзажике. Тата мне рассказывала, что это давно обжитой район, многие друг друга знают в лицо. Спустя годы, в конце 90-х, прогремят страшные взрывы, злодейской рукой будут взорваны дома, погибнут невинные, а пока… Москва изрыгала в муках молодую демократию залпами в Белый Дом. Неожиданно из подворотни, прямо перед нашей машиной, выбежала здоровенная псина. Вовка едва успел притормозить.

— Чёрт! Приехали!

На противоположной стороне улицы мой дом, старая парикмахерская, универсам, шеренга тополей. На этой стороне улицы, где мы припарковались — лабиринты частных гаражей, бывшие зеки где-то здесь прячут угнанные машины и разбирают их на запчасти, чтобы потом впарить на авторынке с рук. Возможно, их рук дело и пропадающие из собственных квартир старики, одинокие, больные, никому не нужные. Через какое-то время пустующая квартира заселяется новыми жильцами.

Мимо прошла женщина с коляской. Всё какое-то неясное и прибитое за еле слышимыми очередями перестрелки в центре города, какое-то таинственное, и кинотеатр с афишей кинофильмов месяца — единственная отдушина настоящей осени. Я уставился на свои руки, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. На безымянном пальце, ближе к ногтю, запёкшаяся кровь. Мои руки. Руки музыканта. Они уже столько сегодня почувствовали, лишь за один день.

— Зайдёшь к нам? Тата накроет на стол, посидим, выпьем, — сказал я.

— Нет, на сегодня хватит, — ответил Вовка, — есть ещё дела!

Мне всегда везло на художниц, астрологов, продавщиц цветов, многодетных мам. Я зашёл в квартиру, меня никто не встречал. И я весь вечер тупо пил портвейн, жарил картошку, перещёлкивал на пульте каналы TV, потом поспал, а теперь, если честно, мне хотелось выйти на улицу, снять девку и зависнуть на сутки в приглушённой обстановке другой квартиры. Лечь на кровать и голыми телами прижиматься друг к другу, ловя новые ощущения и запахи, просто чувствовать. Но я уже понял, что этого не будет, так что я просто полез под прохладный душ и стал приходить в себя, быстро трезвея. Я встал прямо под струю воды и запрокинул голову, подставляя лицо воде. Я вспомнил наш разговор с Татой за 2 месяца до путча.

— Олег…

— Чего?

— Может эмигрируем в Европу?

— На какие «шиши»? — (Хотя Амстердам у меня вызывал ощущение свободы и праздника). — Ладно, посмотрим… Тата, слушай…

— Что?

— Ты сделай астрологический прогноз на ближайший год. Но только не такой, как в газетах печатают.

Моя подруга фыркает:

— Обижаешь, Олег…

Я не видел её глаз, я не пытался предугадать, что могло бы быть в них. Тата подошла ко мне и крепко прижалась к моей небритой щеке. Мы оба всё поняли без слов. Всё пойдёт не так, как мы мечтаем, но наши объятия были искренние.

А потом часы с кукушкой пробили другое время, мы потерялись в пути.