Убежище

11

Напевая, чтобы синхронизировать свои усилия, группа эльфов навалилась на веревки. Деревянная рама оторвалась от земли, слегка поколебалась, а затем поднялась ввысь, под силой тянувших веревки воинов.

«Легче! Легче вы!» — призвала Кериан. Если бы они потянули слишком быстро, рама бы рухнула прямо на них.

Ранние сумерки опустились на Инас-Вакенти. В свете факелов эта сцена напоминала кошмарный сон. Все солдаты отряда Львицы скопились вокруг отверстия, открывшегося, когда они опрокинули монолит на песчаного зверя. Некоторые верхом, другие — пешие, но каждый был вооружен и находился в готовности. Причиной их возросшей осмотрительности можно было считать их сокращающееся количество.

С исчезновения песчаного зверя прошли две ночи. Первоначальная клятва Львицы покинуть долину быстро, после этого происшествия была отложена. Она решила, что они останутся еще на день, чтобы поискать неуловимое чудовище. Они не нашли его. Вместо этого пропали несколько ее воинов. Все были конными часовыми, несшими в одиночку стражу по периметру лагеря. Затем, сразу после полудня нынешнего дня, исчезли еще пять эльфов. Эти пятеро были пешими фуражирами, искавшими корешки и орехи, не далее чем в двадцати метрах от местонахождения опрокинутого монолита. Когда они не вернулись, были организованы поиски. Они не выявили следов борьбы, ни следов на земле, ни разбросанного имущества. Эльфы просто исчезли, вместе со всем, что было при них.

Так как Фаваронас был ближе всех к тому, чтобы считаться экспертом по долине, Кериан спросила его, что, ему кажется, случилось.

«Генерал, я не знаю», — ответил он, дрожа от страха, ставшего его постоянным спутником.

Глантон сказал: «Вы упоминали „странные силы“, действующие в долине. Что вы имели в виду?»

«То, что сказал. Странные, неестественные вещи происходят здесь. Я сам…» — Фаваронас замолчал на полуслове, покраснев в смущении. У Кериан не было времени на тонкость чувств. Она настояла, чтобы он ничего не скрывал, и Фаваронас признался, что сам видел привидения, как раз прошлой ночью. Он описал их как белые фигуры, смутно напоминающие эльфов, проплывающие по каменным развалинам.

«Клочья тумана!» — насмешливо произнес Глантон.

«Нет, они двигались против ветра», — настаивал архивариус.

Львица властным жестом рубанула воздух. «Фаваронас, мы здесь не для того, чтобы собирать истории о призраках! Я хочу знать, кто забирает моих солдат!»

«Я не знаю! Может», — он неопределенно махнул в сторону упавшего монолита, — «та же сила, что унесла песчаного зверя?»

После этого разговора, так как других предположений, чтобы проверить, больше не было, Кериан решила исследовать отверстие под каменным шпилем. Брошенные в него камни показали, что дно находится, по меньшей мере, в шести метрах внизу. Глухой звук их падения позволяли предположить наличие какого-то зала.

К моменту, когда солнце скрылось за западными пиками, деревья были срублены, очищены и крепко связаны в раму, к которой крепились веревки, опущенные в отверстие. Кериан намеревалась спуститься сама, но ее офицеры и слышать не хотели об этом. Никто не сомневался, что она была готова сделать все, что может потребовать от своих воинов, но Глантон напомнил ей, что она не может позволить себе роскошь подвергаться такому риску. Как генерала армии Беседующего, ее жизнь была слишком ценной, чтобы рисковать без необходимости.

Наконец, было решено, что Глантон спустится в отверстие. К ужасу Фаваронаса, его назначили сопровождать Глантона.

«Я? Почему я?» — спросил архивариус, с лицом, бледным даже в свете костра.

Кериан ответила: «Ты — ученый. Внизу может оказаться что-то тебе знакомое».

Эта формулировка была явно неудачной. Фаваронас побледнел еще сильнее при словах «внизу может оказаться». В итоге, Кериан отстегнула свой собственный меч и закрепила ножны у него на поясе. «Если увидишь каких-либо призраков, дай им отведать стали. Если они из плоти и крови, то почувствуют ее». — Она улыбнулась. — «А если они не из плоти и крови, то не смогут причинить тебе вред».

Он не выглядел убежденным.

К ручкам небольшого круглого щита, который должен был служить платформой, привязали пару прочных веревок. Глантон с Фаваронасом взобрались на нее, крепко держась за веревки. Сопровождаемых взглядами всего отряда, их опустили в отверстие. Оно было лишь немногим шире щита, на котором они стояли.

Когда их ноги погрузились в черноту проема, Фаваронас произнес: «Скажи мне еще раз, зачем мы это делаем?»

«Чтобы найти ключи к исчезновению наших товарищей», — решительно ответил Глантон. — «И чтобы выполнить приказ Беседующего узнать все, что можем, об этой долине. Разве тебе не любопытно?»

«Больше нет».

Их головы скрылись под поверхностью. Они вошли в отделанную камнем квадратную шахту. Воздух быстро становился холоднее. Всего лишь в двух с половиной метрах под землей, их дыхание превратилось в белый пар.

«Все в порядке?» — позвала Львица, ее голос слышался откуда-то очень далеко.

«Мы могли бы зажечь свет!» — сказал Фаваронас, повышая голос.

Глантон заверил его, что факелы будут сброшены вниз, после того как они достигнут дна.

«Кажется немного запоздалым».

«Нет смысла возвещать о нашем прибытии».

«Возвещать? Возвещать кому?» — Голос Фаваронаса сорвался на визг.

Их щит-сиденье, слегка царапавший стены шахты, вышел в открытое пространство. Они несколько раз качнулись взад-вперед и затем стукнулись о твердую почву.

«Отойди», — сказал Глантон. Поднеся ладони ко рту, он крикнул: «Факел!»

Пылающий факел с треском полетел в шахту. Там, где он отскакивал от стен, на них сыпался дождь искр. Фаваронас взвизгнул и отскочил, но Глантон ловко поймал одной рукой падающий факел. За ним последовал второй. Фаваронас и не пытался повторить поступок воина; второй факел ударился о землю и погас.

Пол по щиколотки был в плотной белой дымке. Она была холодной и влажной, но не похоже, чтобы причиняла им вред. Глантон поднял второй факел, зажег его от своего и протянул архивариусу.

«Милостивые предки», — выдохнул Фаваронас, держа высоко факел. — «Что это за место?»

Впереди и позади них тянулся туннель, строго на северо-запад и юго-восток. Потолок слегка изгибался аркой, и был достаточно высоким, чтобы оба эльфа могли стоять прямо. Возглас благоговейного ужаса Фаваронаса был вызван стенами прохода.

Стены туннеля были покрыты, от пола до потолка, наиболее прекрасной из когда-либо виденных эльфом росписей. Она изображала ландшафт, в таких мельчайших деталях и реалистичных цветах, что они почти ждали, что деревья сейчас закачаются под ветром, почти ощущали запах цветов, и практически слышали плеск извивающейся на пейзаже серебристой реки. Потолок был ясно голубым, с легкими белыми облаками. Кто изобразил такую прекрасную перспективу? И почему похоронил под землей?

Глантон потянулся коснуться стены, но Фаваронас перехватил его руку.

«Нет», — прошептал он. — «Не притрагивайся ни к чему!» Глантон кивнул, мрачно соглашаясь.

Они медленно пошли по туннелю, густой туман колыхался от движения их ног. Подол мантии Фаваронаса потемнел от влаги. На ботинках Глантона заблестела роса.

Пока они восторгались раскрывающимся произведением искусства, Глантон обратил внимание на странность. Не было изображений живых существ. Пейзаж был прекрасным и разнообразным, но не содержал ни людей, ни животных.

«Как и долина наверху», — сказал Фаваронас. Он нахмурился, уставившись на стену справа. — «Это выглядит немного знакомым».

Не для Глантона. Родившийся и выросший в Квалинести, он хорошо знал его города, леса и поля. Этот нарисованный ландшафт не напоминал ни одно из виденных им мест.

«Выглядит старше, чем Квалинести, и более…» — Глантон подыскивал правильное слово. — «Более правильным. Словно сад повелителя».

Фаваронас неожиданно остановился. «В нашем отряде есть сильванестийцы?»

«Да. И что?»

Ученый указал на серебристо-голубую реку, змеившуюся на пейзаже на правой стене. — «Им следует взглянуть на это. Я думаю, что это Тон-Талас».

«Ты уверен?»

«Не совсем, нет; я никогда не был в Сильванести. Но она соответствует описаниям, которые я читал».

«Могло это место быть создано древними сильванестийцами?»

Фаваронас не был уверен. На развалинах над ними не было каких-либо идентифицирующих знаков, к тому же они не несли и намека на утонченность, свойственную постройкам сильванестийцев. Каменная кладка была монументальной, но скорее грубой, намного больше напоминавшей людскую работу, чем эльфийскую. И, тем не менее, если он прав, нарисовавший этот пейзаж, по крайней мере, бывал в центральной части Сильванести.

Глантон внезапно больно схватил своего спутника за руку. Напуганный архивариус громко взвизгнул. «Что? Опасность? Где?» Он попытался вытащить одной рукой меч Львицы.

Хватка воина стала еще крепче. «Тихо!» — прошипел он. — «Смотри!»

Далеко в туннеле, в темноте за границей света факелов, что-то шевелилось. Отчасти вертикальное, оно приближалось к ним.

Меч Глантона уже был у него в руке. Фаваронас ухитрился высвободить из ножен свой позаимствованный клинок, но Глантон прошептал: «Ничего не предпринимай, пока я не скажу».

Решительно кивнув, Фаваронас шагнул ближе к воину.

Приближающийся силуэт был маленьким, меньше полутора метров высотой, и неопределенной формы. Он напоминал завернутую в прозрачно-серое фигуру. Не неся света, она двигалась уверенно, с постоянной скоростью. Испускаемое фигурой очень тусклое свечение, скорее слабое, чем фосфоресцирующее, и бледная аура отражались в дымке, остававшейся непотревоженной ее перемещением.

Пот тонкой струйкой стекал по шее Фаваронаса. Он так сильно был потрясен, что не мог твердо удерживать меч. Никогда больше, молча поклялся он; никогда больше он не покинет свой архив. Даже ради Беседующего с Солнцем и Звездами он не покинет снова свои любимые манускрипты — если выживет, чтобы вернуться к ним!

Казалось, призрак не обращал внимания на двоих эльфов. Проходя между ними, с опущенной головой, оно задело ногу Глантона. Он ничего не почувствовал. Не было видно никаких ног; привидение соединялось с обрамлявшим туннель туманом.

Звук, похожий на вздох, проскрежетал по отделанному камнем проходу. Встревоженный, Глантон метнул в привидение свой факел. Пылающий сосновый сук без какого-либо сопротивления пролетел сквозь него, но призрак, похоже, поднял голову и обернулся. Он посмотрел на эльфов.

Оба потрясенно вскрикнули. Фаваронас выронил свой факел, и тот погас. Одновременно с этим, призрак исчез.

«Удивительно!» — воскликнул Фаваронас, когда Глантон снова зажег его факел. — «Кошка! А может оцелот, или…»

«О чем ты бормочешь?»

«Та штуковина! Длинная шея, заостренные уши, белые усы — и все же женская особь! Невероятно!»

Глантон несколько секунд стоял, разинув рот, уставившись на архивариуса, а затем ровно произнес: «У тебя галлюцинация. Ничего общего с тем, как оно выглядело».

Воин видел стройную фигуру в свободной мантии, со свисавшим на спину капюшоном. Голова была широкой и круглой, как у людей, без утонченности костной структуры эльфов. Она имела бледные волосы, пустое незаконченное лицо и пустые черные глазницы.

Несмотря на охвативший его страх, у Фаваронаса сработал инстинкт ученого, и, похоже, он собирался стоять в холодном тусклом туннеле, сравнивая и обсуждая их совершенно разные впечатления от призрака. Глантон положил этому конец, взяв ученого за руку и потащив его вперед.

«Подожди! Мы движемся дальше?» — сказал Фаваронас, широко раскрыв глаза.

«Не далеко. Еще пятьдесят шагов, а затем вернемся и сообщим, что видели».

Фаваронас жаловался на деспотичность этого решения. «Почему пятьдесят? Почему не двадцать? Почему бы не повернуть прямо сейчас? Это нелогично. С какой стати?»

Глантон игнорировал это бурчание, решив, что это просто способ, которым Фаваронас справляется со страхом. Хотя и не переставая бормотать, архивариус также продолжал двигаться вперед, выставив перед собой меч, хотя и сильно дрожащей рукой.

Они прошли не больше тридцати шагов, и туннель привел их в зал. Примерно в три раза шире и в два раза выше туннеля, его стены были свободны от нарисованного рельефа. Вдоль одного края располагались множество каменных цилиндров, каждый примерно метра длинны и десяти-двенадцати сантиметров толщины, сложенных друг на друга, точно дрова. Противоположная сторона была покрыта голой белой штукатуркой.

Странные цилиндры влекли Фаваронаса, словно магнит. Он поднял один. Тот был тяжелым, сделанным из мягкого скользкого камня вроде талька или гипса. Вдоль его оси было проделано отверстие. Предмет во всех отношениях напоминал…

«Свиток?» — спросил Глантон, поднеся ближе факел.

«Никто никогда не делал книги из камня», — возразил архивариус. Тем не менее, сходство было поразительным.

По его предложению, они решили взять несколько цилиндров с собой. Фаваронас бросил свой факел и положил по паре свитков на сгиб каждой руки. Глантон также взял четыре, но нес их все в одной сильной руке, чтобы мог держать факел.

Эльфы шли назад по длинному туннелю к входу, когда услышали, как на поверхности протрубили тревогу. Сгибаясь под ношей, которую несли, воин и ученый поспешили к поджидавшему их веревочному подъемнику. Воины наверху кричали им поспешить. Они шагнули на щит-платформу, и начали подниматься. Когда они приблизились к поверхности, прозвучали еще горны.

Глантон сбросил на землю свои четыре цилиндра, как только выбрался из отверстия. «Где неприятности?»

«Мы увидели огни среди развалин, вон там!» — Диковатый эльф указывал на северо-восток. — «Львица отправилась на разведку».

Она оставила позади лишь достаточно эльфов, чтобы охранять дыру и вытянуть обратно двоих исследователей. Остальная часть ее сократившейся команды ускакала галопом вместе с ней. Как только Фаваронас оказался в безопасности снаружи дыры, Глантон оставил с ним воина и приказал остальным седлать коней.

Сидя на земле, Фаваронас следил, как они галопом уносились прочь. Единственный оставшийся с ним эльф также глядел вслед своим удаляющимся товарищам, выражение его лица красноречиво говорило о его желании.

«Ступай с ними», — сказал Фаваронас, махнув рукой. — «Со мной будет все в порядке».

Воин покачал головой. «Ты останешься один».

Архивариус вздохнул. «Неприятности, что бы это ни было, там, не здесь».

Не особо больше настаивая, эльф ускакал.

В свете окружавших дыру факелов Фаваронас изучил один из цилиндров. Глифы были высечены в мягком камне. В колышущемся свете чувствительные кончики пальцев дали ему больше представления об их форме, чем могли дать глаза. Письменность была эльфийской, по крайней мере, символы были эльфийские, древний язык, встречавшийся в Сильваносте на монументах, дворцах, храмах и общественных зданиях. Он произнес вслух слоги, которые нащупали его пальцы.

«Ба-Лаф-Ом-Тас, Хок-Сем-Ас».

Это звучало бессмыслицей. Возможно, какой-то древний диалект. Но очевидно это подтверждало предположение, что давным-давно эту долину населяли эльфы Сильванести. Что же насчет привидения в туннеле внизу? Что это было, и почему оно ему казалось кошкой, а Глантону — человеком без лица?

В миле от него Львица галопом неслась сквозь высокие монолиты и кедры. Впереди была ее добыча — пара мерцающих зеленых огоньков, летящих над землей на высоте седла. Позади нее растянулись несколько ее воинов, стараясь не отставать. Другие разбились на маленькие отряды, преследуя разные огоньки.

Она была убеждена, что эти огоньки являлись всадниками из плоти и крови, несущими прикрытые колпаками фонарики, чтобы завлечь эльфов в засаду. Вот что, должно быть, случилось с ее пропавшими воинами. Местное племя людей играло в смертельную игру, и она собиралась положить этому конец сегодня ночью.

Двойные зеленые огоньки замедлились. Она натянула поводья, не желая влетать в подготовленную ловушку, и подождала следовавших за ней солдат. Как только они догнали ее, она приказала им растянуться по бокам широкой цепью, а затем иноходью направила свою лошадь вперед.

Зеленые огоньки отступали, поддерживая одну ту же дистанцию между собой и ней. Выехав из рощицы можжевельника, она мельком заметила темные фигуры рядом с двумя огоньками.

Львицу охватило ликование. Она была права! Там были люди!

Она закрепила поводья на луке седла и натянула лук. Через мгновение она послала стрелку в сторону правого огонька. Снаряд не промахнулся. Огонек яростно затрясся, а затем замер. Левый огонек поспешно удалился, оставив своего товарища позади. Крякнув от удовольствия, она освободила поводья и легким галопом направилась вперед.

Ее стрела воткнулась в ствол тонкого дерева, и один из огоньков был нанизан на древко. Размером с кулак, зеленый огонек быстро угасал. К тому моменту, когда она выдернула стрелу и поднесла поближе, чтобы изучить, огонек погас. Руками в перчатках она не нащупала ничего постороннего на древке.

Крики фланговых всадников известили ее, что был обнаружен другой огонек. Она поскакала к ним. Вдали показалась изогнутая серая стена. Рядом поджидал отряд конных эльфов. Кериан заметила среди них Глантона.

Она окликнула его: «Как поползали под землей?»

«Как в ночном кошмаре колдуна, генерал, но сейчас, кажется, мы поймали в ловушку незваного гостя».

Он указал на стену позади себя. Массивной толщины, ее верх находился на уровне глаз конных эльфов. За ней не было видно никаких строений.

Кериан высвободила ноги из стремян. Подобравшись в седле, она прыгнула на верхушку стены. Глантон и остальные восемь эльфов присоединились к ней на широком каменном заборе.

Стена образовывала идеальный круг, окружая мощеную область, сорока метров в поперечнике. В центре брусчатки располагалась приподнятая платформа, десяти метров в поперечнике и метра в высоту. Огромные клинья из серого камня были подогнаны таким образом, чтобы образовать круглую площадку. Над ней дрейфовали, точно листья, гонимые осенним бризом, четыре мерцающих огонька: зеленый, красный, желтый и голубой.

Кериан спустилась на брусчатку внутри стены.

«Наша добыча ускользнула и оставила эти блуждающие огоньки, чтобы задержать нас», — сказала она. — «Я собираюсь взять один, чтобы изучить».

«Подожди! Мы не знаем, что это!» — Предупредил Глантон, собираясь спрыгнуть и последовать за ней.

Она велела им оставаться на месте и продолжила идти.

Когда она приблизилась к центру платформы, огоньки прекратили свое бесцельное блуждание и начали окружать ее. Все быстрее и быстрее они вращались по стягивающемуся кругу. Вспомнив о том, как исчез песчаный зверь, когда огоньки коснулись его, Кериан не стала дожидаться неизбежного. Она бросилась плашмя на живот. Огоньки столкнулись над ней и исчезли в беззвучной зеленой вспышке.

К тому моменту, когда подбежали Глантон и остальные, она уже сидела. «Ну, эта загадка решена», — произнесла она, принимая протянутую помочь ей встать руку Глантона.

Львица подумала, что, скорее всего, огоньки ответственны за таинственные исчезновения в рядах ее воинов. Куда и зачем были забраны эльфы, тем не менее, оставалось неизвестным, но она больше не могла рисковать, продолжая поиски.

«Мы выбираемся из долины. Немедленно».

Скачка в Кхури-Хан станет легендой. После того, как отбыл посланник принца Шоббата, люди Адалы поспешно свернули лагерь и начали путешествие на юг, к городу Великого Хана. Облака, редко видимые в глубокой пустыне, нагонялись с моря, сверкающими белыми дюнами вздымаясь в небе. Жар пустошей заставлял облака скручиваться и переплетаться, образуя на земле фантастические узоры из света и тени. Мало кто из кочевников сталкивался с тенью, пересекая пылающие пески. Они скакали, обратив лица к небу, наблюдая зрелище со смесью восхищения, благоговения и немалого страха.

Адала пересекала ветреные пустоши, покачиваясь на спине флегматичной преданной Маленькой Колючки, дремля, когда свечение солнца становилось слишком интенсивным. Хмурившиеся облака для нее были знамением грядущих событий. Она видела в них закипающие гнев и гордыню лэддэд, поднимающиеся из их лагеря, чтобы попытаться запугать детей пустыни и отвратить их от священного замысла. Как и массы облаков, бахвальство лэддэд было впечатляющим, но несостоятельным.

В двух днях пути от Долины Голубых Песков, сразу после восхода, разведчики принесли весть, что с запада приближается большой конный отряд. Пустынные воины по тревоге отвязали свои луки и щиты, строясь для отражения атаки. Военачальники Адалы и вожди клана собрались вокруг нее, положив на плечи извлеченные из ножен мечи.

Вапа, сидя позади Билата, предположил, что лэддэд услышали о приближении Вейя-Лу и вышли из Кхури-Хана встретить их, вдали от уязвимого лагеря.

«Десять тысяч извинений, о Вейядан!» — сказал один из разведчиков. — «Приближающиеся к нам не лэддэд, а люди».

Билат заерзал в седле. «Солдаты Сахим-Хана?»

«Они несут знамя с тремя зубцами с изображением скорпиона на желтом поле».

«Штандарт Микку», — подсказал Вапа. Он много путешествовал и знал штандарты каждого племени и клана. Микку находились далеко от своих привычных мест, но они тоже были кочевниками, братьями Вейя-Лу, Кхурцев, Тондунцев и остальных.

Заралан, вождь клана Черного Коня, озвучил общее мнение, когда сказал: «Они вторглись на нашу территорию».

«Мы вышвырнем их!» — пообещал Биндас, молодой и горячий.

«Нет. Мы здесь не для того, чтобы проливать нашу собственную кровь», — ответила Адала. Она обратилась к разведчикам. — «Как они далеко?»

«Были в четырех милях, когда мы впервые заметили их. Теперь уже меньше, Маита».

Она подняла практически пустой бурдюк и выжала в рот теплую струйку. За время пребывания у Долины Голубых Песков, у Вейя-Лу практически иссякли запасы воды, и у Адалы сильнее всего.

«Я встречусь с ними», — сказала она.

Вожди яростно запротестовали. Если Микку пришли драться, Вейядан может быть схвачена или убита, прежде чем ее войско сможет защитить ее. Она не обращала внимания на все их доводы.

«Братья или враги, Микку не поднимут на меня руку».

Они не стали возражать ей из уважения. Заралан предложил ей взять эскорт для защиты. Даже маленький эскорт лучше, чем ничего.

Адала слабо улыбнулась. «Я выбираю Вапу».

Словоохотливый философ, который даже сейчас шепотом объяснял находившимся рядом с ним вождям кланов привычки в одежде и еде племени Микку, услышал свое имя и прервал монолог.

«Вейядан? Вы хотите взять меня?»

«Да, кузен. Поскачешь со мной на встречу с Микку».

Это было не то, что имел в виду Заралан. Он сказал это вслух, заверив Вапу, что это не из неуважения.

«Нет необходимости унижаться», — сказал Вапа, направляя коня сквозь ряды вождей кланов и военачальников. — «Я отдам жизнь за Вейядан».

Он остановил лошадь бок о бок с Маленькой Колючкой. Адала заметила прорехи в полях его шляпы, возможно проделанные стрелами лэддэд, и нахмурилась. Бедному Вапе, неженатому и без матери и сестер, некому починить одежду.

«Напомни мне зашить их», — сказала она, щелкнув рукой по полям его шляпы.

По ее приказу, армия кочевников должна была оставаться в укрытии на северной стороне высокой дюны, чтобы их огромное число не напугало приближавшихся Микку. Преклоняясь перед мудростью ее логики, военачальники поскакали обратно к своим воинам. Вожди кланов остались.

«Мне это не нравится», — сказал Биндас. — «Микку знают закон пустыни. Им не следовало незваными вторгаться в наши земли».

«Почтенный Вождь, будь мужественен. Какова бы ни была их цель, Микку такие же, как мы. В их душах обитает пустыня, и Те, Кто Наверху говорят с их сердцами. Верь в мою маита. Она ведет меня дальше».

Говоря так, Адала похлопала Маленькую Колючку хлыстом по боку. Хлопая ушами, осел перевалил через гребень дюны, Вапа держался близко сзади.

Биндас повернулся к Билату, Заралану и другим вождям, которые дольше знали Адалу. «Эта женщина полагает, что держит в руках судьбу?» — спросил он.

«Позвольте сказать, Вождь Биндас, все наоборот. Не Адала Вейядан держит судьбу, а Судьба держит Адалу».

Красноречие, достойное Вапы, но произнес эти слова Билат, брат погибшего мужа Адалы.

Адала с Вапой вскоре увидели шеренги одетых в темное Микку, скачущих по высушенной солнцем равнине. В отличие от северных кочевников, которые передвигались разомкнутым, испытанным временем, строем, Микку были развернуты на кавалерийский манер в четыре четкие линии, на расстоянии двух корпусов лошади друг от друга. На них было изрядно металлических доспехов, знак благосклонности, оказываемой им Ханом. Вапа наблюдал за их медленной поступью сквозь мерцающий утренний туман, ранние лучи солнца сверкали на их медном и железном снаряжении. Он прокомментировал, что в их доспехах должно быть жарко и тяжело.

«Когда мы доберемся до города, ты можешь начать мечтать о такой ноше», — ответила Адала. Она знала, как само собой разумеющееся, что на лэддэд и солдатах Сахим-Хана еще больше доспехов.

Одинокую пару и несколько сотен всадников разделяла большая плоская поверхность, продуваемая горячим ветром с юга. Адала натянула поводья Маленькой Колючки, останавливая его на краю возвышавшегося над равниной песчаного гребня. Вапа остановился рядом с ней.

«Подождем здесь».

Сложив руки на луке седла, Вапа кивнул, его бледные глаза бросили мимолетный взгляд в небо.

«Хороший день», — сказал он.

Несмотря на раннее утро, жара была изнуряющей. Они оба натянули полупрозрачные маски от пыли, чтобы защитить глаза от иссушающего южного ветра. Странные облака возвышались над землей, поднимаясь так высоко, что их нижняя часть была серой от недостатка солнечного света, в то время как их вершины заря окрасила в оранжевый цвет. Тем не менее, Вапа имел в виду не погоду. Он говорил об ощущении этого дня и о своей радости от святости их цели. Маита Адалы росла. Большой мир вскоре почувствует ее мощь.

Их заметили. Микку остановились, изучая две конные фигуры, зависшие над ними на гребне, а затем продолжили движение. Четыре шеренги всадников превратились в две, когда Микку растянулись по фронту. В пятидесяти метрах они остановились.

«Так много мечей, чтобы схватить одного мужчину, одну лошадь, одну женщину и осла». — произнесла Адала. — «Чего они опасаются?»

Философ рядом с ней ответил: «Мы все чего-то боимся. Орудующие мечами, часто напуганы сильнее всех».

Девять всадников из центра строя Микку двинулись вперед, а остальные остались ждать. Этим девяти внушительную демонстрацию нарушил сыпучий песок поверхности гребня. Кони по колени тонули в нем, с большим усилием вытягивая подкованные ноги. Вапа улыбнулся, это выражение скрыла закрывавшая лицо противопылевая маска, когда ему стала ясен полный смысл логики Адалы. Остановившись здесь, они получили моральное преимущество, встречая Микку с более высокой позиции, но она также предвидела и тактическую выгоду. Микку потеряли импульс и достоинство, с трудом карабкаясь по подвижному склону.

В двадцати метрах от них девять всадников остановились. В центре находился кочевник в наиболее высоком и ярком шлеме из всех, когда-либо виденных Вейя-Лу. Золотистые рога тянулись от полированного стального лба, изгибаясь вверх и назад, как у пустынной антилопы. На их кончиках трепетали прямоугольники блестящего золотого шелка. Боковины и заднюю часть шлема защищала тяжелая кольчужная бармица.

«Я — Шаккан, военачальник Микку», — произнес воин в рогатом шлеме. — «Кто вы?»

Прежде, чем ответить, Вапа бросил взгляд на своего вождя. Адала сдвинула противопылевую маску, открывая Микку свой пламенный взор. Она слегка кивнула Вапе.

«Приветствую, братья пустыни! Мир вам и вашим родным!» — воззвал он, а затем представил себя и Адалу.

«Вы здесь одни, Вейя-Лу?» — спросил Шаккан.

«Верующий никогда не одинок», — ответила Адала. — «Разве не так?»

Военачальнику явно не понравилось получить вопрос на вопрос. Он грубо произнес: «Нам сказали, что Вейя-Лу покинули свои границы. Это так?»

«Мы ходили к Долине Голубых Песков, но теперь вернулись. Зачем вы здесь?»

«Так как Вейя-Лу ушли, мы направляемся в Кортал, чтобы наняться сопровождать караваны».

«Вы не можете».

Вапа вздрогнул от неучтивости неожиданной команды Адалы. Толстые брови Шаккана взметнулись.

«По какому праву ты останавливаешь нас, женщина?»

Адала подняла глаза к небу. «Я требую по праву божественной маиты. Те, Кто Наверху избрали меня вести всех людей пустыни к Кхури-Хану, чтобы очистить нашу землю от чужеземного разложения. Вы можете присоединиться к нам».

После мгновения потрясенного молчания, Шаккан откинул голову и засмеялся. Он так долго и заливисто смеялся, что у него по щекам потекли слезы.

«Ты либо сумасшедшая, либо величайшая женщина Кхура», — произнес он, вытирая глаза. — «Ты мне нравишься! Ты замужем?»

Впервые за много лет Адала оказалась в замешательстве. Когда она восстановила самообладание и призналась, что вдова, шестеро людей Шаккана окружили ее с Вапой, а двое других ускакали, чтобы подтвердить присутствие остального племени Вейя-Лу.

Шаккан ухмыльнулся. «Я полагал, предстоит скучное путешествие. Услышав, что Вейя-Лу исчезли, я подумал, что это из-за войны или мора. Теперь ты говоришь о богах, разложении и маите. Ты слишком долго была на солнце. Отойди. Мне не улыбается причинить вред душевнобольной».

Адала не сдвинулась. «Мы совершаем бросок к Кхури-Хану. Присоединяйся к нам или примешь участие в бесчестье предательства своей нации».

Его дружелюбные манеры испарились. «Ты у нас в руках. Не создавай проблем, или прольется кровь. У меня за спиной все Микку».

«Вы поднимите руки на своих сестер и братьев пустыни?»

«Любой, угрожающий Микку, не брат — или сестра — мне».

Раскат грома напугал лошадей. Вапа посмотрел вверх. Тучи стали тяжелыми и темными. Среди них вспыхивали молнии. Ему было за пятьдесят, и он лишь раз в жизни прежде видел дождь, во время визита в Дельфон двадцать два года назад.

Адала не обращала внимания на надвигающуюся бурю. «Я избрана Теми, Кто Наверху сделать то, что должно быть сделано, Шаккан из племени Микку. Я не могу отказаться, так же как ты не можешь противиться мне, не рискуя навлечь на себя гнев богов. Это моя маита».

«Ты глупая курица».

Шаккан приказал своим воинам схватить Адалу. Едва эти слова сорвались с его губ, как оглушительный раскат грома прокатился над ними. Лошади заметались и встали на дыбы, и люди с трудом пытались успокоить их. Только Маленькая Колючка, чьи глаза были защищены от ветра и солнца вышитым капюшоном, стоял безмятежно.

Пошел дождь, жирные капли вздымали крошечные фонтанчики пыли, ударяясь о землю. Микку, сплошь молодежь, никогда прежде не видели дождя. Они начали переговариваться. Услышав, что они используют слово «маита», Шаккан гневно выхватил меч.

«Идиоты! Вы полагаете, безумная баба вызвала дождь? Схватить ее! Немедленно!»

Ветер хлестал их, гоня теплый дождь прямо в лица. Вапа отвернул морду лошади от порывов. Один из Микку, думая, что он собирается сбежать, ткнул мечом в Вапу. Он бы пронзил ему бок, если бы не вмешалась Адала. Она поймала лезвие рукой и оттолкнула. Разозленный, что ему помешали, Микку дернул меч назад, прямо по раскрытой ладони Адалы. Она зашипела от боли.

Шокированный, Вапа завопил. Он стянул шарф и крепко обмотал им ее раненую руку.

Дождь усилился. Прямо над головами гремел гром, и сверкали молнии, ослепительные вспышки и оглушительные раскаты практически не прекращались. Для лошадей Микку это было уже чересчур. Животные попятились и помчались прочь, унося своих всадников вниз по склону к основному отряду воинов. Остался лишь Шаккан, его рогатый шлем тускло мерцал в сером свете, проходящем сквозь толстые тучи. Он с ненавистью посмотрел на пару перед ним.

«Вдова или нет, твоя жизнь окончена!» — закричал он. — «Вот твоя маита!»

Он высоко занес клинок, чтобы разрубить невозмутимую Адалу от головы до пояса. Не раньше, чем меч достиг высшей точки, еще один разряд молнии скользнул с неба. Он ударил в меч Микку, сжигая стальное лезвие и руку военачальника.

Этот удар опрокинул всех. Адала упала на песок и откатилась, чтобы на нее не свалился падающий осел. Когда ее сознание прояснилось, она подползла по склону к Вапе. Тот был оглушен, но невредим.

Там, где прежде находился Шаккан, теперь была дымящаяся воронка в песке. Адала подползла к краю и заглянула вниз. То, что она увидела, было ужасно. Лошадь и человек были мертвы, сильно обожженные. Большая часть меча Шаккана оплавилась и стекла на его руку, точно воск свечи. Его плоть под доспехом была угольно черной. Шлем исчез, о чем Адала тотчас же сильно пожалела, так как его отсутствие обнажило причиненный лицу невероятный ущерб.

Она отвела взгляд от гротескного зрелища и обратила внимание, что песок вокруг Шаккана изменился. Он больше не представлял собой свободные белы гранулы. Кратер, в котором тот лежал, походил на чашу из необработанного стекла сине-зеленого цвета. Адале это тотчас же напомнило о тайной долине. Не был ли сине-зеленый оттенок ее почвы вызван таким же огнем с небес?

Капли дождя шипели и превращались в пар, ударяясь о сожженный труп и стекловидный кратер. Остальные Микку медленно собирались вокруг, спешиваясь и уставившись в кратер. Так велик был ужас на их лицах, когда они смотрели на Адалу, что Вапа был уверен, что они немедленно изрубят ее. Игнорируя глубоко укоренившийся запрет касаться Вейядан, он с неистовством подполз к ней и накрыл ее тело своим.

«Прочь, все вы, пока Те, Кто Наверху, не сразили и вас!» — закричал он обнажившим мечи Микку.

Вапа неправильно истолковал намерения воинов. Они не собирались поднимать свое оружие на Адалу. Вместо этого, все опустились на колени, взывая к ней простить их, клянясь служить ей, заверяя в своей вере в силу Тех, Кто Наверху.

Адала попыталась встать. Когда она заерзала под ним, Вапа покраснел от смущения и поспешно отодвинулся. Она села, расправляя свое черное платье.

Снова оказавшись на ногах, она оглядела коленопреклоненных Микку. «Вы будете верить в мою маиту?» — спросила она их. — «Последуете ли туда, куда я поведу, и будете ли сражаться лишь за чистоту Кхура?»

Все, как один, они поклялись.

Вапа отправился за своим скакуном и ослом Адалы. Дождь ослаб, а к тому моменту, когда Вапа вернулся, совсем прекратился. Он не только привел животных. В руке Вапа бережно держал шлем Шаккана. Высокий золотистый рогатый шлем улетел на много метров. Он выглядел совершенно нетронутым молнией, что уничтожила его владельца.

Пока Вапа дивился этому и любовался сверкающим великолепием шлема, отправленные за гребень разведчики Шаккана вернулись галопом. Их преследовали всадники Вейя-Лу. Адала, ведя за собой Маленькую Колючку, поспешила вмешаться. Микку и Вейя-Лу оказались разделены, когда Вейядан стала между ними.

«Над Шакканом свершилось правосудие», — провозгласила она. — «Микку выбрали присоединиться к нам».

Уже поклявшиеся Адале воины поведали своим собратьям предшествовавшие важные события. Разведчики едва могли поверить рассказу, но дымящийся кратер и их мертвый военачальник не оставляли места спорам.

Раздались приветственные возгласы Вейя-Лу, к которым присоединились и Микку. Адала кивком поблагодарила их за поддержку, а затем попросила Вапу подать руку. Он помог ей взобраться на Маленькую Колючку. Ее лицо и руки были розовыми от ожога молнией, брови и ресницы полностью исчезли. Вапа заботливо спросил, как она себя чувствует.

Тучи разошлись, позволяя прорваться столбам утреннего солнечного света. Южная равнина была испещрена этими колоннами золотистого света. От сохнущей земли поднимался пар. Адала глядела на эту картину и лишь сказала: «Твоя шляпа в печальном виде, кузен. Сними ее, и я быстро зашью прорехи, пока не вернулось солнце».

Так она и сделала. Целитель смазал и перевязал ее раненую руку, затем Адала непрерывно трудилась над рваной шляпой, пока они с Вапой спускались вниз по склону. Вейя-Лу вереницей потянулись за ними. Микку благоговейно наблюдали за ними, а затем пристроились в хвосте строя. Весть о кончине Шаккана распространилась, и все больше и больше Микку присоединялись к процессии. Ряды отряда Адалы выросли с пяти сотен до более чем пяти тысяч.