Убежище

10

Врата Кхури-Хана были закрыты и заперты. Не было ни предупреждения, ни шквала рогов или суеты стражников. Железные решетки, некогда сдерживавшие приспешников Малистрикс, просто опустились на место. Зубчатые стены, обычно патрулируемые солдатами Хана, опустели.

Это было не то развитие событий, которое ожидал Гилтас. Последние полтора дня, с тех пор как пришла весть о предполагаемой резне в лагере кочевников, толпы кхурцев, вооруженных палками, ручным инструментом и камнями несколько раз выходили из города, чтобы нападать на Кхуриност. Самая большая из этих групп состояла из тысячи людей, но каждый раз их без труда заставляли повернуть назад Планчет, Хамарамис и эльфийская стража. Палатки на периферии лагеря были изодраны и сожжены, но разгневанные кхурцы ни разу не проникали глубоко в Кхуриност. И вот теперь городские ворота были закрыты.

Беседующий и большинство его советников стояли на свободном пространстве перед королевской палаткой. Это место было самой высокой частью Кхуриноста, хотя и не сильно возвышалось. Вечернее солнце было позади них. Его оранжевые лучи искрились на глазурованных плитках и желтых куполах Кхури-Хана, омывая окрестности обманчиво приятным и мягким свечением.

«Что задумал Сахим-Хан? Он пытается защитить нас от своего народа, или что?» — пробормотал Гилтас.

Никто из его советников не знал. В группе отсутствовал лорд Мориллон. Тот находился в городе, ища аудиенции у Хана. Планчет, только что вернувшийся из инспектирования повреждений, нанесенных внешнему кольцу палаток, снял шлем и вытер лоб тряпкой.

«Может, хочет отсечь нас от воды», — сказал он.

Он озвучил то, в чем сам нуждался, но его предположение было вполне логичным. Каждая каплю воды в Кхуриност приходилось приносить из города. Если Сахим-Хан откажет им в доступе, следующие ближайшие колодцы находились в оазисе Винг, в тридцати милях к северо-востоку, два-три для пешего хода эльфам. Могли повториться ужасы переселения в Кхур пятилетней давности, и ежедневно. Гилтасу нужны были альтернативы. Он вызвал обратно Хамарамиса и, совместно с ним и Планчетом, обсудил, как исправить ситуацию.

«Нам следует штурмовать город», — предложил Хамарамис. — «Люди оставили нам лестницы по всему Кхури-Хану».

Леса, возведенные для восстановительных работ на стенах, оставались во многих местах.

Планчет покачал головой. «Сахим-Хан должен знать это. Он не дурак».

Беседующий изучал Кхури-Хан сквозь латунную подзорную трубу. Ее рубиновые линзы, отполированные в гильдии резчиков драгоценных камней Квалиноста, позволяли ему наблюдать за улицами Квалиноста с высоты дворца. Теперь они открывали усталым опаленным солнцем глазам Беседующего кхурские оборонительные сооружения. Ему претила идея нападать на Кхури-Хан. Они пять лет жили здесь в относительном мире и безопасности. У них нет настоящей вражды с Кхуром. Если они сейчас начнут штурмовать город, то им придется приложить все силы для победы. Поражение означает полное уничтожение. Их было слишком мало, чтобы быстро сокрушить людей, так что война в пустынном королевстве затянется. Если вмешаются неракцы или минотавры, катастрофа поглотит и эльфов, и кхурцев.

«Возможно, это не Хан закрыл ворота», — сказал Планчет. Он беспокоился о своем молодом друге Гитантасе, который не вернулся в эльфийский лагерь. Возможно, Гитантас засветился на этом задании, и ворота закрылись по наводке мага Фитеруса.

Хамарамис напомнил им о фанатичных последователях Торгана, а Планчет сказал, что они не должны забывать о неракских эмиссарах, которых видели в Кхури ил Норе. У кхурцев были давнишние связи с Темными Рыцарями, и многие из солдат Сахим-Хана были наемниками у них на службе.

«Мы готовы двигаться?» — спросил Беседующий, продолжая наблюдать через подзорную трубу.

«Нам не хватает нескольких сотен повозок», — ответил Хамарамис. — «Не хватало лесоматериалов для их постройки, и нет времени закупить древесину. Так что, мы строим волокуши».

Диковатые эльфы часто перевозили таким образом товары и имущество. Простые волокуши требовали лишь двух длинных палок и натянутых между ними парусины либо шкур. Их могли тащить лошади, ослы и даже сильные козлы. Их полозья не застрянут в море песка снаружи Кхури-Хана.

Хмурый Хамарамис убыл продолжать приготовления. Он был против ухода, и его неприятие лишь открыто нарастало с каждым днем. Он предпочитал остаться и напасть. Захватим город, спорил он; будем вести переговоры с кхурцами из-под укрытия их собственных каменных стен.

Что этот храбрый и прямой план игнорировал, так это то, что как только город будет их, эльфы окажутся в ловушке. Племена кочевников соберутся и будут драться до последней капли крови, чтобы выбить их, и нельзя было игнорировать неракцев. Рыцари несомненно вмешаются, ворвавшись в Кхур как освободители. Последняя надежда эльфийских наций будет похоронена прямо в выстроенной ими самими каменной темнице.

Ответ, непреклонно верил Гилтас, лежит в отыскании нового места для проживания. Эльфам нужны барьеры из расстояния и негостеприимных пустошей, чтобы оберегать их от внезапного появления врагов. Только тогда они смогут вырасти и восстановить свою силу.

На него упала тень, и Гилтас поднял взгляд. Планчет открыл холстяной зонт, чтобы укрыть его в тени.

«Интересно, где сейчас леди Кериансерай?» — произнес камердинер, предлагая ему влажную тряпку.

Гилтас прижал ткань к горлу и ко лбу. «Надеюсь, в каком-либо прохладном месте».

Он получил от нее очень короткое донесение, спустя два дня после первого. Кериан со своими воинами вошла в долину. Ее климат был мягким и влажным, но они не нашли признаков жизни. Насколько они могли видеть, долина была усеяна странными каменными развалинами. Она собиралась проникнуть в центр долины, осуществляя свою исследовательскую миссию, а затем вернуться.

Гилтас едва понимал, как относиться к этому немногословному отчету. Он не содержал деталей от архивариуса, Фаваронаса, и поднимал больше вопросов, чем давал ответов. Подходила Инас-Вакенти для их народа или нет? Был ли там источник свежей воды? Какая-либо дичь? Что было такого странного в тех развалинах? Они несли на себе доказательства того, что были построены древними эльфами, как гласили некоторые из легенд?

Львица поблагодарила его за присылку Орлиного Глаза. Но ее обещание «хорошенько использовать его против наших врагов» было не особо дипломатичным.

Конечно, она находилась в условиях стресса, но разве ее отчетам следовало быть такими туманными и бесполезными? Не позволила ли она своим личным чувствам взять верх? Она была настроена решительно против его планов переселения в долину. Как и остальные воины в окружении Беседующего, Кериан предпочитала решать свою собственную судьбу в сражении. Хоть он и понимал это, он не мог позволить втянуть свой народ в войну. Из-за этого ему приходилось контролировать собственную жену. Ставки были слишком высоки.

Он снова вытер лоб, глядя в небо. Солнце было безжалостным. Кхуриност за день исчерпает свои запасы воды, если Кхури-Хан будет оставаться недоступным.

«И гораздо важнее», — сказал он, — «где сейчас лорд Мориллон? Нам нужно, чтобы эти ворота были открыты!»

Лорд Мориллон говорил те же самые слова Сахим-Хану в саду на крыше королевской крепости. Огромные навесы, сотканные из тростника, накрывали сад. В лучшие времена среди папоротников и ив били фонтаны, дополняя обстановку музыкой падающей воды и позволяя выращивать более нежные растения. К настоящему моменту водопровод еще не был починен, поэтому зелень ограничивалась небольшими кустами и цветами в горшках, которые слуги заносили внутрь в самое жаркое время дня. Несмотря на запустение, из сада по-прежнему открывался превосходный вид на город.

«Если наш народ не впустят, Великий Хан, он будет вынужден штурмовать город ради воды».

«Атаковать Кхури-Хан?» — громогласно воскликнул Сахим. — «Кровь заструится по городским стенам, если это случится!»

Сильванестийский дворянин кивнул, учтиво произнеся: «Ваше Величество мудр. И в самом деле, потечет кровь, эльфийская и человеческая».

Медоточивый Зунда шагнул вперед и произнес нараспев: «Велико снисхождение моего повелителя, Сахима Много-Благословенного! Его терпение подобно выдержке богов! Он слышал об ужасных злодеяниях, учиненных против его пустынных детей, и, тем не менее, он милосерден. Он по-прежнему не поднимает руку на лэддэд, так как гарантировал им безопасность. Слово Сахим-Хана подобно удару молнии, непреклонно и неизменно!»

Учтивые дипломатичные сильванестийцы никогда не скрипели зубами от разочарования, но лорд Мориллон был близок к этому. Он произнес — в восьмой раз с момента прибытия во дворец — что не было никаких доказательств, что резня имела место, и уж тем более, что ее совершили эльфы. «Если бы Могущественный Хан принял моего короля, Беседующего с Солнцем и Звездами, он бы узнал, что этот рассказ лжив».

«Люди пустыни славятся в этих местах своей правдивостью», — произнес Зунда. — «Это для них столь же необходимо, как вода и соль».

«Я могу лишь повторить: Нет доказательств, что леди Кериансерай или любые другие эльфийские воины причинили вред хотя бы одному кочевнику. Никто не предоставил малейших доказательств, что случилось злодеяние. А если он и было, Великому Хану следует взглянуть куда-нибудь в другую сторону в поисках виновных — возможно, в сторону Нераки».

Лорд Хенгриф также присутствовал на крыше. Представитель Темных Рыцарей стоял в нескольких шагах, среди толпы других иностранных сановников, над которой возвышались его голова и плечи. Его темное лицо было невыразительным, словно маска, даже когда сильванестийский дворянин назвал имя его страны.

«Истина будет установлена», — объявил Сахим. — «Я верю в волю богов».

На самом деле, Сахим-Хан верил лишь в Сахим-Хана. Как всегда, его мысли были заняты обдумыванием, как лучше воспользоваться сложившейся ситуацией. Угроза Мориллона драться за воду могла оказаться полезным рычагом для выбивания дополнительных денег из Нераки. Сахим поискал в толпе Хенгрифа, только чтобы обнаружить, что воин с бычьим голосом выскользнул незамеченным. Такое умение было выдающимся для такого крупного человека — выдающимся и тревожащим.

«Могущественный Хан, ворота?» — произнес сильванестийский лорд.

Настойчивый змей. Сахим вынужден был признать это. Рядом с круглым Зундой в парике, Мориллон выглядел опрятным, невозмутимым и элегантным.

Сахим откинулся на спинку трона — не тяжелого, бесценного Сапфирового Трона, никогда не покидавшего зал аудиенций — и расправил свою шитую золотом белую мантию. Усевшись таким образом, он оказался на голову выше стоящего эльфа. Он по максимуму воспользовался своим преимуществом, свысока глядя на Мориллона.

«Зунда, сколько до заката?»

«Один час, Могущественный Хан», — быстро ответил визирь. Ему давно пришлось научиться держать в голове множество разнообразных фактов, даже тех, которые его повелитель легко мог узнать сам, просто оглянувшись через плечо на садящееся солнце.

Сахим минуту в тишине обдумывал ответ, затем рявкнул: «Командир Стражи!»

Больше всего удовольствия доставила мгновенная вспышка удивления на лице Мориллона. Лэддэд не был столь самоуверенным, как казался.

Генерал Хаккам вышел вперед. Лязгнув доспехами, он склонил колени перед своим повелителем. «Командир, возьмите столько войск, сколько понадобится, и очистите городские ворота от всех недовольных», — сказал Хан. — «Если они будут сопротивляться, предайте их мечам!»

На обветренном лице Хаккама отобразилось еще больше удивления, чем у эльфа, но он немедленно подтвердил приказ. Прежде чем он поднялся, чтобы уйти, Сахим снова заговорил.

«Однако ворота останутся закрытыми».

Казалось, вся толпа задержала дыхание. Никто не мог понять, что задумал Хан. По выражению лица Мориллона было ясно, что он тоже в растерянности.

«Как вы, несомненно, должны помнить, милорд», — произнес Сахим, — «эльфам не дозволяется находиться в городе после наступления ночи. Хан Кхура не может подвергать риску свои оборонительные сооружения. Ворота будут немедленно очищены от недовольных и бунтовщиков, и будут открыты как обычно — завтра с восходом солнца».

Генерал Хаккам ушел.

Мориллон выразил свою признательность. В его словах не было ни следа иронии.

«Справедливость — краеугольный камень власти хана», — сказал Сахим, позволяя проявиться своему веселью. Это выражение было не из приятных. «Торговцы в сууках должны вести торговлю. Уверен, им не хватает их покупателей-лэддэд». — Он поднес руку к губам, как если бы ему внезапно пришла в голову мысль. — «Вам лучше предупредить своего Беседующего. Поддержание достаточного количества солдат на воротах, чтобы сдерживать бунтовщиков, будет опустошать мою казну. Мне, конечно же, придется ввести новый налог».

Благоговейная тишина воцарилась в саду на крыше. Дыхание Мориллона внезапно показалось громким. Потребовалось все его дипломатическое умение, чтобы не закричать. «Какой налог, Могущественный Хан?» — спросил он.

«Впредь, все входящие в Кхури-Хан для торговли должны будут уплатить входной налог». — Он бросил взгляд на Зунду. — «Один золотой с головы». Визирь опустил глаза и едва заметно кивнул.

Сумма была нелепой, непомерной, и ложилась главным образом на эльфов, которые часто входили с целью торговли. Сильванестийский апломб Мориллона оставил его. Его рот широко открылся. Сахим, посмеиваясь, заверил его, что налог временный, пока солдаты не смогут вернуться в свои казармы.

Мориллон сухо поклонился. «Я передам слова Великого Хана Беседующему с Солнцем и Звездами. Ваше Величество примет Беседующего, чтобы обсудить дело о бездоказательной резне?»

Сахим великодушно махнул рукой. «Мне не нужны подтверждения, милорд. Мне более чем достаточно слова Беседующего с Солнцем и Звездами».

Бледный, со сжатыми губами, Мориллон быстро вышел, игнорируя пристальные взгляды неотесанных придворных Сахима. Еще один так называемый налог! Во второй раз Хан оскорбил Беседующего на глазах у Мориллона. Сильванестиец всю жизнь служил Звездному трону, и его терпению почти пришел конец. Сахим-Хан не знал, что с этого дня он приобрел в лице лорда Мориллона заклятого врага.

Проходя через внутренний двор цитадели, идя так быстро, что его маленькой свите приходилось чуть не бежать, чтобы не отставать, Мориллон заметил двух разговаривающих людей. Лорд Хенгриф и принц Шоббат были увлечены беседой в тени у стены. То есть, Шоббат с воодушевлением говорил. Хенгриф лишь слушал, скрестив на груди руки.

Глаза рыцаря повернулись, случайно встретившись взглядом с Мориллоном, и бесстрастное выражение лица изменилось. Оно было таким мимолетным, что Мориллону трудно было его классифицировать. Было ли это признание? Невольное уважение? Темный Орден, при всех своих интригах, был намного более благородным противником, чем алчный вероломный Сахим. Возможно, в этот краткий миг рыцаря и эльфа объединило понимание, что оба они смертельно устали от Кхура и его правителя. Назревали перемены. Трудно было сказать, со стороны неракцев или эльфов, но текущий курс больше не мог продолжаться.

Очень красноречивый взгляд. Мелькнув небесно-голубым шелком, Мориллон вышел через ворота и исчез. Хенгриф продолжал задумчиво глядеть ему вслед.

«… было доставлено!» — говорил Шоббат, повышая голос. — «Ваш курьер справился, как я велел?»

Хенгриф кивнул, и принц требовательно продолжил: «Ну, он вернулся? Я хочу расспросить его о реакции кочевников».

Рыцарь не ответил. Он все еще размышлял о сильванестийском дворянине. Лорд Мориллон был прорехой в доспехах Беседующего. Гилтас слишком доверял ему, чересчур полагаясь на своего советника, но Хенгриф распознал тип Мориллона. Тот был из тех эльфов, что дадут погибнуть своей нации, при этом тщательно следя за соблюдением протокола и этикета. Кериансерай и квалинестийцы были намного более опасны. Они бы давно пришли к заключению, что среди них есть шпион. Мориллон же все еще пребывал в неведении.

«Вы не слушаете!»

Хенгриф сосредоточил недобрый взгляд на нетерпеливом принце. «Нет, не слушаю. Я буду слушать, Ваше Высочество, когда вы успокоитесь и начнете говорить рационально».

Шоббат задрожал. Он не привык к такой наглости, еще меньше чем к нахождению на жаре. Пот выступал у него на лбу. Белки глаз были покрыты паутиной крошечных красных сосудов. Он красил волосы в привычный темный цвет, но на ярком солнце эта чернота приобрела слабый зеленоватый оттенок.

«Мне нужно знать, что происходит», — произнес он, стараясь говорить спокойнее. — «Кочевники идут?»

«Кто может сказать, Высочество? Ваши пустынные сородичи, точно волки, свирепые и дикие. Я живу здесь два года, и не начал понимать их».

Шоббат, рожденный и выросший в Кхуре, тоже не понимал кочевников, но не собирался сознаваться в этом Хенгрифу.

Сменяя тему, рыцарь поведал ему о соглашении его отца очистить все городские ворота от смутьянов.

«В самом деле? Все ворота, вы сказали?» — Принц прижал кулак к нижней губе. Если солдаты Придворной Стражи были посланы ко всем девяти воротам Кхури-Хана, во дворце не могло остаться их много.

«Осторожнее, Высочество. Ваши мысли читаются у вас на лице».

Шоббат выдавил из себя беззаботный смех и ладонью смахнул пот со лба. «Не знаю, что вы имеете в виду. Я просто страдаю от жары. Мне следует вернуться внутрь, чтобы избежать перегрева».

Хенгриф поклонился наследнику Кхура. «Доброго здоровья Вашему Высочеству».

Шоббат удалился. Когда-то принц казался смехотворным, но Хенгриф начинал задумываться, не недооценивал ли он его. Ситуация двигалась к развязке, и довольно быстро. В депешах Хенгрифа в Джелек делался упор на безотлагательность. Он чувствовал, что Орден должен быть готов выступить в любую минуту. Когда разразится кризис, судьбу эльфов решит не тот, кто ударит первым, а тот, кто нанесет удар самым решительным образом.

Он отправил шесть тщательно зашифрованных многословных депеш в Джелек через пограничный город Кортал. Шесть депеш за столько же недель, а ответа все еще нет. Если бы Хенгриф был подозрительным, он бы мог подумать, что его сообщения не доходили. Или того хуже, может Реннольд игнорирует его?

Странный звук достиг внутреннего двора цитадели. Искаженный кирпичными каньонами Кхури-Хана, шум напоминал биение волн о скалистый берег. Хенгриф знал, что к чему. Это были звуки столкновения.

Прибыли его четверо телохранителей, уже верхом, ведя его лошадь. «Милорд!» — крикнул его человек по имени Голдорф. — «У городских ворот идет бой!»

Хенгриф вскочил в седло. «Сахим-Хан приказал своим войскам очистить ворота. С кем дерется его стража?»

«С торганцами».

Хенгриф не смог скрыть удивление. Жрецам Торгана платили неракцы, а он не просил их блокировать город. Тогда кто? Его темные глаза сузились. Он подозревал вмешательство в события руки принца Шоббата.

«Ну, давайте взглянем, как сражаются люди Сахима», — сказал он, сгребая поводья в один большой кулак.

Он со своими телохранителями галопом направился прямо к западным воротам, которые были напротив эльфийского лагеря. Они расшвыривали кхурцев налево и направо. Малый Суук быстро начал пустеть, когда над рынком зазвенели звуки фехтования. А вид конных неракцев лишь ускорил процесс.

Эти ворота среди горожан были известны под именем «Наковальня Малис», потому что красная драконица немало врагов раздробила об их прочную железную решетку. Когда прибыли стражники Сахим-Хана, сторожка ворот казалась незащищенной, но как только они нарушили строй, чтобы открыть ее, сверху посыпались камни и бревна, бросаемые засевшими внутри кхурцами. По каждой из сторон зубчатой стены был направлен отряд, чтобы в унисон штурмовать ворота и запереть нападавших в ловушке. К сожалению, фанатики оказались вооружены не только обломками кирпичей; они продемонстрировали мечи и копья, и в узком пространстве парапета стражникам Сахима пришлось вести настоящий бой. Вскоре земля вокруг сторожки оказалась усеяна телами. На большинстве из них были гебы кочевников, но и хватало облаченных в пластинчатые доспехи королевской стражи хана.

Хенгриф остановил свою лошадь на некотором расстоянии, чтобы понаблюдать за непредвиденным сражением. Его люди почтительно замерли позади него. Какое-то время молчавшие, вскоре телохранители начали комментировать ход боя и выкрикивать советы перехитренным стражникам.

«Бейте их по ногам! Гражданских это пугает — не давайте им сбежать!»

«Посмотрите на их щиты, болтающиеся на запястьях точно букетик цветов в руках леди. Поднимите щиты, вы, пастухи! Берегитесь остриев копий!»

«Держу пари, вам бы не помешала сейчас пара десятков лучников, верно?»

«Заткнитесь», — прорычал Хенгриф, и телохранители умолкли, едва качая головами, глядя на шоу.

Внизу стражники пробились через хилую баррикаду вокруг ворот. Перемахнув через наполненные обломками кирпичей корзины, они быстро спустили торганцев на землю. В считанные часы остальные восемь ворот также были очищены от «мятежников».

Хенгриф увел своих людей обратно в город задолго до этого. Рыцарю было чем еще заняться грядущей ночью.

Гитантас выгнул спину, потянувшись. Он прятался в углу обвалившейся стены на месте когда-то прекрасной виллы. Он полдня наблюдал за разрушенным домом сквозь щель в стене. Он начал чувствовать себя как на задании кендера.

Снова переодетый в человека, он прятался в винных лавках и дешевых гостиницах, ища подсказки о местонахождении неуловимого мага Фитеруса. Он не узнал ничего стоящего внимания, пока не подслушал, как торговец жалуется своим товарищам на полученный им специфический заказ.

«Я торговец домашней птицей», — громко декламировал торговец, — «а не охотник. Кто заказывает дюжину живых голубей? Никто не ест таких нечистых птиц!»

Коллеги немилосердно высмеивали его. Очевидно, он не в первый раз получал такой заказ и не в первый раз жаловался на него.

«Тогда почему ты не отказался?» — язвительно заметил один из его коллег.

«Из-за денег!» — вставил другой.

За столом раздался хохот, к которому присоединился и торговец птицей. Деньги и в самом деле были хорошие, достаточно хорошие, чтобы побудить его не только достать презренных голубей, но и доставить их в разрушенный северный район города. Он остановился здесь, чтобы подкрепиться, прежде чем отважиться отправиться в то проклятое место. Его товарищи согласились, что Харбола служила домом для привидений — а то и того хуже.

Здесь в разговор мягко встрял Гитантас. Представившись дельфонцем на мели, он предложил доставить голубей. Торговец цыплятами был рад сбагрить это поручение кому-нибудь другому. Он заплатил Гитантасу две серебряные монеты — оскорбительная плата, которую эльф принял с раболепной признательностью — а затем дал ему указания и предупредил.

«Помни, оставь клетки снаружи стены старого сада. Не приближайся к дому».

«Зачем столько суеты? Это же развалины, верно?»

«Просто сделай так, если тебе дорога жизнь!»

Гитантас учел предупреждение. Он поместил птиц в клетках, где ему было велено, а затем занял позицию в одном из разрушенных флигелей, чтобы посмотреть, кто заберет их. Он был уверен, что это будет Фитерус. Развалины особняка были отличным местом для мага-ренегата. И Гитантасу доводилось слышать отвратительные истории о темных магических ритуалах, включающих принесение в жертву животных, например, голубей.

Местность постепенно поднималась от позиции Гитантаса к самой вилле. На закате тени разрослись, словно темное море, поглощая сперва сад, а затем обветшалый дом. Нагревавшиеся весь день камни отдавали ночью свое тепло, так что у Гитантаса было уютное местечко для наблюдения за корзины с голубями. На самом деле, чересчур уютное. После стольких часов бездействия он начал кивать.

Шуршание щебенки выдернул его из сна. Сжав эфес меча, он посмотрел сквозь трещину в стене. Корзина из прутьев была там, где он ее оставил, ее птичье содержимое спало.

Он снова услышал небольшой поток потревоженной кладки. Кто-то передвигался по развалинам. Низкое хриплое рычание проникло в его убежище, а затем послышался слегка высокий голос, сиплый от старости.

«В чем дело, Талон? Незваные гости?»

Голос раздался позади него, слева от входной двери виллы, в разоренном саду. Со всей возможной скрытностью, наследственной и приобретенной тренировками, Гитантас привстал из своего согнутого положения и заглянул через низкую стену. Фитерус находился от него не далее, чем в десяти метрах. Он стоял в профиль, в тяжелой мантии с капюшоном, наброшенной на сутулые плечи. Одна рука с длинными пальцами держала тонкий сверкающий поводок. На другом конце поводка находился ходячий кошмар.

Монстр стоял на четырех лапах, как у льва, и его тело было покрыто густыми темно-желтыми волосами. У него была длинная шея с гладкой бронзового цвета чешуей. Которую венчала голова с жесткой рыжей гривой, отвратительная пародия на эльфийское или человеческое лицо с плоским носом и ртом во много раз крупнее, чем у людей. Ряд за рядом, серебристые металлические зубы наполняли зловещую улыбку твари. Ее хвост хлестал взад-вперед, как у кошки.

«Вот что происходит, когда я ослабляю свою охрану, чтобы получить новых птичек; кто-то этим пользуется». — сказал Фитерус. — «Очень хорошо, Талон. Найди нарушителя». Он отпустил тонкий поводок.

Гитантас нырнул вниз. Он слышал, как лапы чудовища погружались в россыпь камней, когда оно прыжками двинулось прочь от своего хозяина.

«Кем бы ты ни был, тебе лучше бежать. Когда мантикора найдет тебя, эта встреча будет не из приятных».

Гитантас собрался, сделал глубокий вдох и перемахнул через стену. Он приземлился на широко расставленные ноги и направил свой клинок на мага в мантии. Тот нервно оглянулся. Мантикоры не было в поле зрения.

«Именем Беседующего с Солнцем и Звездами, сдавайся!»

Фитерус казался удивленным, но лишь мгновение. «А, теперь вижу. Эльф, прячущийся в человечьем обличье. Это объясняет замешательство Талона. Как зовут тебя, Рак-Отшельник?»

Гитантас ответил, как раз в тот момент, когда мантикора прыжками вернулась по дорожке. Гитантас ринулся вперед и приставил лезвие меча к шее Фитеруса.

«Держи эту тварь подальше, или я отрежу тебе голову!»

Фитерус щелкнул пальцами. Чудовище немедленно остановилось, словно сдерживаемое невидимыми узами. Усевшись, оно уставилось на них круглыми холодными голубыми глазами, скалясь своим неестественно большим ртом. Горячее дыхание, вонявшее падалью, омывало лицо Гитантаса.

«Я веду тебя к Беседующему, чтобы судить за твои преступления», — сказал эльф.

«Не думаю». Гитантас сильнее нажал плоской стороной клинка. Фитерус весело рассмеялся, добавив: «Да, хороший клинок, и уверен, ты знаешь, как им пользоваться. Но еще не пришло время мне встречаться с Гилтасом Следопытом».

С этими словами он просто исчез. Как или куда, Гитантас даже не мог предположить, просто в один момент он сжимал просторную мантию мага; и в мгновение ока его рука оказалась пуста. Его меч, больше ни во что не упиравшийся, упал на землю.

Мантикора прыгнула.

Гитантас вовремя подобрал меч, чтобы не подпустить чудовище. Его острие прочертило по яркой чешуе, но не проткнуло ее. Он быстро отступил, держа свое оружие направленным на зверя. Тяжело дыша, мантикора медленно наступала.

Гитантас заметил Фитеруса. Маг теперь стоял высоко на веранде на краю разрушенной виллы. Рядом с ним стояла корзина с голубями. На его лице не читалось волнения, лишь холодное любопытство. Вероятно, он хотел посмотреть, как его мерзкий домашний питомец разделается с вооруженным и ловким незваным гостем.

Гитантас нанес рубящий удар по глазам мантикоры. Чудовище не двинулось с места, отбив лапой лезвие. Гитантас отступил и нанес укол в лапу. Острие проткнуло ее от покрытой мехом внешней части до подошвы с подушечками. Потекла темная кровь. Зверь взвыл, так широко раскрыв рот, что эльфу показалось, что его голова сейчас оторвется и упадет. Голос чудовища был высоким и пронзительным.

Мантикора снова атаковала. Гитантас сделал пируэт в сторону, но когти зверя зацепили его кхурское платье. Он упал, приземлившись спиной на разрушенную кладку, и меч вылетел у него из рук. Когти чудовища скользнули поперек его груди. Надетая под платьем кольчужная рубашка не позволила ему оказаться выпотрошенным, точно рыба, но от такого удара у него перехватило дыхание.

Взбешенная неудачной попыткой пустить кровь, мантикора била эльфа, словно играющий с мышью домашний кот. Гитантас от ударов катался по заросшей сорняками земле, пока не оказался возле большой финиковой пальмы. Сбросив шляпу и изодранное платье, эльф подобрал несколько булыжников размером с кулак и швырнул в тварь. Они с глухим стуком ударяли ей в грудь, вызывая ворчание, но едва замедлили мантикору. Гитантас повернулся и побежал, шлепая кхурскими сандалиями.

Он ловко перепрыгивал через разрушенные заборы и стены, но ему приходилось огибать более крупные преграды. Его противник просто пер напролом сквозь все, попадавшееся ему на пути, тем самым неуклонно нагоняя эльфа. Когда Гитантас запрыгнул наверх большой кучи каменных обломков, чудовище было так близко, что он ощущал ногами его дыхание. Эльф рванулся и перепрыгнул через кучу.

Мантикора врезалась в груду обломков, но куча была слишком плотной, чтобы проломиться сквозь нее. Издав совсем человечий крик разочарования, чудовище стало на дыбы, оперлось лапами на верхушку кучи и заглянуло через нее. Разочарование сменилось злобным торжеством, и монстр ухмыльнулся. Его добыча оказалась в ловушке!

Гитантас стоял, упершись спиной во внешнюю стену поместья, построенную таким образом, чтобы окружить виллу и превратить ее в миниатюрную крепость. Целые секции были разрушены, но эта, к его несчастью, оказалась той частью, добрых двадцати метров длиной, что устояла. Пятиметровой высоты, с гладко оштукатуренной поверхностью, она не давала опоры для рук даже ловкого и высокомотивированного эльфа.

С явным наслаждением и ужасающей неторопливостью, мантикора вскарабкалась на груду обломков. Она не сводила бледно-голубых глаз с лица Гитантаса, и эльф не отводил взгляда, опасаясь, что если он отвернется, чудовище нападет.

Внезапно мантикора застыла, подняв правую переднюю лапу. Гитантас ничего не услышал и не почувствовал, но чудовище явно что-то заметило. Оно выждало несколько долгих секунд, подергивая хвостом, мигая и пристально вглядываясь вверх, а затем продолжило продвижение.

На веранде Фитерус тоже что-то почувствовал. Он выпустил голубя, которого гладил, подошел к краю балкона и уставился в ночь.

Внезапно землю и воздух сотрясла сильная вибрация. Постепенно Гитантас различил новый звук: тяжелые шаги и звук волочения чего-то увесистого. Он приближался справа, из той части поместья, которую он не обследовал.

Пока он пытался понять, что это за звуки, мантикора начала странно вести себя. Сосредоточив все внимание в направлении приближающихся шагов, она съежилась, вжавшись животом в группу камней, будто пытаясь стать меньше. Она раздвинула тонкие губы и зашипела, точно перепуганная кошка. Волосы у нее на загривке стали дыбом.

Тяжелые шаги и волочащийся звук приближались, принося с собой металлический запах крови. Теплый ветер нес зловоние разложения, словно от охваченной гангреной большой раны. Мантикора громко завыла, а затем ринулась прочь, держась близко к земле.

Гитантас осторожно последовал за ней. Он заметил свой меч, слабо блестевший среди камней. Тот был довольно далеко, и мантикора, уходящая или нет, находилась между ним и оружием.

Он прикидывал свои шансы добраться до него, когда из темноты показалось нечто. Сперва эльф подумал, что это мантикора, но туша этой твари была слишком большой, как минимум в три раза крупнее смертельного питомца Фитеруса. Он разглядел пару зеленых глаз, каждый не менее двадцати пяти сантиметров в диаметре, с большими вертикальными черными зрачками, и громадное лицо в окружении рогов. Гитантас закричал.

На его крик пришел ответ. Фитерус подбросил в воздух небольшой шар. Тот взорвался, заливая окрестности ярким белым светом. Свет был болезненным для Гитантаса, но терпимым. В его лучах он, наконец, понял, с чем столкнулся, хотя едва мог поверить своим глазам.

За время ссылки в Кхуре молодой эльф старался узнать все, что мог, о подстерегавших его народ здесь опасностях. Он никогда не думал увидеть песчаного зверя. Особенно посреди города.

К счастью, казалось, он не особо интересовал тварь. Опустив голову, чтобы защититься от яркого света, песчаный зверь продолжал двигаться в сторону развалин виллы. Кто-то ранил его. Зверь тянул себя вперед передними лапами, волоча безжизненно заднюю часть туловища. В месте сустава левой задней лапы зияла огромная гноящаяся рана.

Эльф и не думал убегать. Его задачей было доставить Фитеруса к Беседующему; едва ли он мог сделать это, оставив мага на милость этого чудища. Фитерус, неповоротливый в своей мешковатой маскировке, спускался по каменным ступеням веранды.

«Талон!» — пропыхтел маг. — «Атакуй!»

Мантикора примчалась галопом по усеянной обломками земле, воля хозяина победила ее ранний страх перед песчаным зверем. Последние несколько метров она проделала огромными прыжками, и на третьем мантикора вскочила песчаному зверю на спину, обвив лапами чешуйчатую шкуру. Покрывавшая горло песчаного зверя зеленовато-золотистая чешуя сопротивлялась зубам мантикоры, но питомец мага не прекращал попыток.

Песчаный зверь мотал рогатой головой из стороны в сторону, надеясь сбросить противника. Мантикора взобралась выше и вцепилась передними лапами в нижнюю челюсть зверя. Разинув пасть, она принялась раздирать горло зверя. Песчаный зверь прекратил попытки избавиться от своего мучителя. Опустив голову, он с разбегу врезался в ближайшую целую стену. Кирпичи разлетелись в разные стороны, и мантикора, наконец, была сброшена. Она перевернулась, снова оказалась на ногах, и вновь прыгнула. С быстротой молнии, голова песчаного зверя повернулась, пасть раскрылась, и он схватил мантикору в прыжке. Мантикора неистово взвыла высоким голосом, но лишь на мгновение. Челюсти песчаного зверя сомкнулись на ее шее. Тошнотворный хруст, и человеческого вида голова упала на землю.

Фитерус добрался до арены битвы. Маг протянул левую руку в направлении взбешенного песчаного зверя и произнес цепочку таинственных слов. Невидимый удар отбросил песчаного зверя на несколько метров, но и все. Металлические веки сузились, из глотки раздалось горловое рычание, и зверь вновь двинулся вперед.

«Ты лишь злишь его!» — крикнул Гитантас. — «Отвлекай его, и я помогу тебе справиться с ним!»

Голова мага в капюшоне повернулась к нему. «Да, возможно, ты тоже сможешь оказаться полезен».

Фитерус произнес слово, и светящийся шар над головой погас. Гитантас, весь сосредоточившийся на том, чтобы добраться до своего меча, к изумлению, внезапно не только оказался погруженным в темноту, но и какая-то невидимая рука оттащила его назад. Он запротестовал, безуспешно молотя руками в попытках освободиться от удерживавшей его силы. Фитерус подождал, пока он окажется практически в пределах досягаемости лап песчаного зверя, а затем отпустил эльфа. Отвлекши таким образом зверя, маг пустился в бегство. Он скрылся в темноте.

Гитантас не терял времени. Как только волшебная сила отпустила его, он метнулся в сторону, перекатился, вскочил и побежал. Облаченный лишь в кольчужную рубашку, леггинсы и сандалии, он был безоружен и беспомощен. Решив доставить Фитеруса к Беседующему, ему придется озаботиться передачей весточки о местонахождении мага. Если выживет!

Позади себя он слышал приближение твари. По мере продвижения песчаного зверя летели обломки кладки, трещали финиковые пальмы, и разлетались на куски полуразрушенные стены. Его точность была жуткой. Либо он очень хорошо видел в темноте, либо каким-то другим способом ощущал присутствие Гитантаса.

Эльф обернулся посмотреть, где преследователь. В этот краткий миг песчаный зверь прыгнул на него.

Из-за раны прыжок вышел коротким, но одна из передних лап прочертила по кольчуге. И снова доспех спас Гитантаса от смерти, но даже этого легкого касания металлических когтей оказалось достаточно, чтобы прорезать кольчугу, точно парусину.

Песчаный зверь потерял равновесие. Он грохнулся на землю и покатился по короткому спуску.

Пока чудовище барахталось в каменистом заросшем сорняками месте, бывшем когда-то выложенным камнем прудом, Гитантас прилагал все силы к спасению. Он вскарабкался на остов сторожки и прыгнул внутрь. Камни под его ногами поехали, и он приземлился неуклюже, порезав ногу об острую глыбу известняка.

Сдерживая стон боли, он прислушался к звукам преследования песчаного зверя. Вместо них Гитантас услышал людские голоса, мужские голоса. Внутри него вспыхнул крошечный уголек облегчения. Возможно, солдаты Сахим-Хана услышали шум в Хабале и пришли разобраться.

Снова в небе над виллой вспыхнул огонь. Но не волшебный шар, это была пылающая стрела. Ее свет выхватил песчаного зверя, старательно отгрызающего свою собственную раненую лапу и кое-что еще: пятеро конных людей. Они легким галопом въезжали через пролом во внешней стене виллы. У одного из них было зажатое подмышкой длинное копье. Остальные были вооружены мечами и луками. Их доспехи были неракскими, не кхурскими.

Гитантас не собирался прятаться в безопасности, пока другие сражаются с этим кошмаром. Он пошарил среди развалин сторожки и нашел кусок свинцовой трубы, корродированный, но тяжелый. С этим импровизированным оружием в руке, он выскользнул наружу и стал ждать приближения всадников.

Песчаный зверь оставил попытку отделить свою раненую лапу и затащил себя на груду щебенки, ожидая приближающихся всадников. Он тяжело дышал, его ноздри выпускали в прохладный ночной воздух облака белого пара.

Пятеро всадников поравнялись с Гитантасом и проскакали мимо. Тот, что в центре, несший копье, был лордом Хенгрифом, эмиссаром Темного Ордена в Кхуре. Пятерка атаковала раненого песчаного зверя. Копье Хенгрифа пронзила его сломанное бедро. Чудовище взревело от боли и извернулось, перекусив древко копья, но оставив в теле его наконечник. В воздухе мелькнула одна из передних лап, и упала лошадь. Она и ее всадник были искромсаны; и больше не поднялись.

Описав круг, Хенгриф извлек двуручный меч. Гитантас представить не мог, как можно управляться таким оружием одной рукой, да еще сидя на лошади, но крупный рыцарь орудовал мечом с привычной легкостью. С охранявшими его фланги тремя выжившими людьми, он галопом понесся прямо на песчаного зверя. Хенгриф приподнялся в стременах и махнул мечом, вложив весь свой вес и силу, чтобы по эфес вогнать клинок позади плеч чудовища. Его люди выпустили стрелы в голову зверя с расстояния в несколько метров. Прежде чем песчаный зверь задрожал и рухнул как подкошенный, две стрелы пронзили его глаза. Земля содрогнулась от удара, едва не сбив с ног приближающегося Гитантаса.

Хенгриф, спешившись, прислонился к ребрам песчаного зверя. Он навалился вперед на рукоять меча, который все еще держал обеими руками. Его глаза были закрыты, голова склонена, и Гитантасу показалось, что он не дышал. Эльф прочистил горло, чтобы заговорить.

«Ш-ш-ш», — произнес Хенгриф. — «Сердцебиение стихает».

Пришло понимание, и Гитантас вздрогнул. Рыцарь не восстанавливался от сильного удара при приземлении, он слушал, как ускользает жизнь твари. Молодой эльф ничего не сказал, ощущая присутствие сидевших вокруг него на лошадях трех других темных рыцарей.

«Вот и все». — Кряхтя, Хенгриф извлек свой меч из тела чудовища. Вытерев клинок клочком кожи, он искоса бросил оценивающий взгляд на Гитантаса. — «Это убийство принесло бы больше удовольствия, если бы зверь был полон сил. Как ты ухитрился ранить его, эльф?»

В изодранной в клочья маскировке, выжатый страхом и боем, Гитантас не имел сил для того, чтобы хитрить. «Это не я», — прямо ответил эльф. — «Он явился в таком виде».

Рассеянный кивок, затем Хенгриф сказал одному из своих людей: «Голдорф, это копье слишком легко сломалось».

«Время поджимало, милорд. Мне пришлось импровизировать».

«Что с Фитерусом?»

Этот вопрос был обращен к Гитантасу. Эльф сказал правду: маг исчез, когда появился песчаный зверь.

«Я знаю тебя», — сказал Хенгриф, сужая глаза. — «Я видел тебя прежде. Ах, да! Ты был в почетной страже Беседующего, когда у него была аудиенция у Сахим-Хана».

Гитантас был всего лишь одним из пятидесяти эльфов почетной стражи. Впечатленный памятью рыцаря, но стараясь не показать этого, Гитантас наклонил голову, подтверждая свою личность.

«Итак, ты пришел сюда за Фитерусом? Тебе трижды повезло, эльф. Повезло, что ты не попался стражникам мага, повезло, что тебя не слопал этот его мерзкий питомец, и повезло, что мы справились с песчаным зверем».

Хенгриф отправил своих людей к развалинам виллы. «Я тоже пришел за магом», — сказал он. «Он следовал своим собственным курсом, поднимая кочевников против эльфов и Хана, посылая эту тварь убить драконицу Кериансерай. Интересно, чем все это закончилось». — Он покачал головой. — «У Фитеруса становится привычкой так поступать. Появляться и исчезать без предупреждения».

«Ты отправил своих людей убить мага?»

Хенгриф не ответил, но в этом и не было необходимости. Гитантас сомневался, что рыцари преуспели бы. Фитерус не походил на засиживающегося там, где угрожала опасность.

Эльф терял силы, покачиваясь на ногах, изнуренный, испытывающий жажду, раненый в бою с мантикорой и песчаным зверем. Ему казалось, он все эти дни только и был уставшим или раненым или испытывающим жажду. Возможно, это длилось годы, все годы его изгнания. Было глупо не спланировать лучше, не захватить с собой еду и воду. Он не ожидал, что Фитеруса придется так долго ждать. И уж точно он не ожидал, что придется сражаться с мантикорой с человечьей головой и раненым разъяренным песчаным зверем.

Гитантас обнаружил, что Хенгриф разговаривал с ним. Он понятия не имел, что сказал человек. Хуже того, он совершенно забыл о присутствии неракца, забыл обо всем, кроме окутавших его миазмов апатии и лишений. Он заставил себя распрямить поникшие плечи и крепче сжал свинцовую трубу.

«Я ухожу», — заявил он. — «Не пытайся остановить меня».

На лице рыцаря возникла волчья улыбка. «Возвращайся к своему народу, эльф, прежде чем упадешь там, где стоишь, и какая-нибудь из других тварей Фитеруса отобедает тобой».

Прежде, чем он ушел, честь кое-чего потребовала от Гитантаса. «Лорд Хенгриф», — с официальной четкостью сказал он. — «Вы спасли мне жизнь. Благодарю».

«Сегодня, да. Не жди подобного исхода в следующий раз».

Хенгриф оседлал коня и легким галопом направился вверх по холму в сторону виллы.

Гитантас пошел в противоположном направлении, начиная длинный путь обратно в Кхуриност. Мир и в самом деле был безумным местом, если темный рыцарь Нераки спасает солдата Беседующего от смерти от рук подлого колдуна-эльфа.