У черты

ГЛАВА 8

Беня взбунтовался сразу же. Сказал, едва только Кнопка и Крот скрылись в зарослях, имея курсом далекий Стройбат:

— Князь! Я отмычкой ходить не люблю, ты же знаешь.

Беня вообще Зону не любил. Ее, впрочем, никто не любил, но Беня и здесь выделялся. На него, убогого, у Князя имелись особые планы, в которые работа отмычкой как раз не входила, но бунт следовало давить без жалости. Шестерка пытался что-то говорить — Князь не слушал. Он без спешки примерился и впечатал кулак в Бенину бровь. Хорошее место, бровь, мясистое, богатое кровью. Для пущего эффекта Князь ударил резко, с последующим оттягом, как во времена оны рвал с пола неподъемную штангу. Беня брызнул сразу и кровью, обильно, и слюнями-соплями из раззявленной пасти. Неправильные слова умерли на поганом языке, шестерка только хекал, прикрывая лицо, пока Князь учил его уму-разуму.

Через пару минут Князь притормозил. Беня осторожно выглянул из-под локтя.

— Хоть убей! — взрыднул он, размазывая по роже кровь. — Все лучше, чем в аномалии загнуться.

«Ай как разобрало бродягу», — восхитился Князь, но бить не перестал.

Наконец, Беня глухо завыл из-под локтя, и Артур остановился. Не хотел переусердствовать, имел на Беню серьезный расчет. Слишком серьезный, чтобы рисковать испортить предмет.

— Ну? — спросил Князь ласково.

Беня молчал.

Будем считать, что бунт подавлен, решил Князь. Время раздавать пряники. Бунтарь убедился, что неправ, теперь должен почувствовать благодарность. Если не за науку, так хотя бы за оставленные жизнь-здоровье.

— Выпей.

Артур протянул флягу с настоящим армянским коньяком. Беня, шмыгнув, клацнул зубами о горлышко. Присосался надолго, любил это дело.

— Все равно не догоняю, — несмело признался он, отвалившись от живительного источника. — К чему это все, Князь?

«К тому, что мешать Крота в дела суровые не стоит, — подумал Князь. — У него свое дело, поважнее твоего, мокрого. К тому же Крот — мужик с характером. Его, когда заартачится, разбитой мордой не убедишь».

— Крот — пацан ненадежный. Пусть себе шагает в Стройбат.

Князь говорил внушительно и с ноткой интимности, мол, только тебе доверяю.

— А мы?

— А мы в Нору.

— Оборотень? — догадался Беня (великий ум!) и засиял щербатой улыбкой.

— Только ша! — Князь показал Бене увесистый кулак. — Чтобы без шума. Срисовали-положили-слиняли.

Беня добросовестно помозговал.

— Какой шум? Никто ж не знает, что мы в Зоне!

— Наши ПДА засекли, — снисходительно объяснил Князь.

Хотя свой «комок» он отключил, едва потянуло жареным. Но совсем без связи в Зоне ходить не получалось — оперативные сводки, информация о движении аномалий и облавах миротворцев, все это требовало хотя бы одного устройства. Князь пошел на компромисс: в сети остался Бенин ПДА, в расчете, что на мелкую шавку любопытный глаз не ляжет.

Спровадив Крота с отмычкой, Князь повернул на прежний маршрут, которым шли, пока на ПДА не упали алармы о всеобщем шухере и волне. Маршрут был натоптанный, тысячами ног исхоженный, и даже Беня решался высунуть остренький нос чуть дальше, чем ему велела осторожность. Ближе к Норе Князь велел ПДА отключить, и пошли совсем вслепую. Крот, наверное, еще разменивал первый километр по непролазной чащобе, а Князь с шестеркой уже видели слабый дымок.

В Норе готовили пожрать. Саян готовил, неведомо каким ветром занесенный в Зону с Байкала корчмарь, романтик и авантюрист. Князь подозревал, что на чернобыльских шашлыках Саянчик имел немногим меньше, чем он, Князь, на своей нервной и опасной работе.

— Шашлычок! — облизнулся Беня. — Сейчас бы порцию под водочку и девочку.

— Бодливой корове… — усмехнулся Князь, но Беня его не понял.

Последний километр шли осторожно, иногда короткими перебежками. Саянчик Нору сторожил крепко, не чета другим. У Князя имелся один расчет, и тот ненадежный, что после волны звероватые Саяновы буряты заволнуются и станут нюхать вокруг не так дотошно.

Князь ходил здесь когда-то, местность помнил и со слов шестерок знал, где сделать засаду. Волчара, наверняка, идет один. Негде ему, голому и босому, взять отмычку. Продукты и оружие — может быть, если пошустрил в Вешках после волны. А вот желающих прогуляться вместе от забора и до гроба, таких простаков у Рамзеса дефицит.

— Заляжем по-тихому, — объяснил Князь во время крайнего перед Норой привала, — чтобы Саянчик не вонял. Оборотень пойдет от блокпоста.

— Это как? — удивился Беня и поцыкал расшатанным об Артуров кулак зубом.

«Это так, дубина, — скривился про себя Князь, — что иначе — зачем ему машина? Только нахрапом рваться через блокпосты. По уму, других вариантов-то и нет. Догнать меня на маршруте, имея отставание в сутки? Ха!»

— Оттуда пойдет, — припечатал Князь, не вдаваясь в подробности. — Дежурить будем по очереди, чтобы глАза не замылить. Когда появится, подпускаем, но не близко, иначе почует. Будешь валить его метров с трехсот, а лучше с четырехсот. И смотри у меня, чтоб как в аптеке! Дырку в лоб — и валим.

Не хотелось только вони до времени. Саянчик, конечно, киска, все время лыбится, глазки дОбро щурит, но киска не простая. Камышовый, его степную мать, кот — вот кто Саянчик! Любого пса загрызет, и волчаре, если засаду приметит, обязательно мяукнет. Это к бабке не ходи, у них с волчарой старый шахер-махер.

— Обижаешь, Князь! — нервничал Беня. — Я его с километра возьму!

Он поглаживал цыплячьей ладошкой чехол со снайперским «Штейром».

— Сплюнь, мудила, — рявкнул шепотом Князь, и сам начал отплевывался. — Если он на тебя живой выйдет, подыхать ты будешь страшно. Таких как ты он за людей не держит!

— Па-асмотрим!

Беня щерился в ответ мелкими темными зубками, и в этот момент даже Князю становилось немного не по себе.

Они выбрались на удобный пригорок, прикрытый от Норы зарослями. Ближе Князь не решился, хотя прогалина, по которой из леса должен был выйти Рамзес, просматривалась не очень хорошо, имела много слепых участков и только один — как на ладони. Хоженый маршрут открывался лучше, но от него, наоборот, приходилось маскироваться. Черт его знает, кого принесет в нелегкий момент. И не упредишь, не включишь ПДА с удобным сканером контактов.

— Все! — скомандовал Князь. — Дальше не пойдем, встанем здесь.

Беня сделал лежки, подле своей разложил снаряжение: винтовку, магазины, бинокль. Залегли, и некоторое время переговаривались о разном, пока разговор не потух сам собой. Беня, о чем ни говорил, всегда сворачивал на баб и стрельбу. Князю, имевшему во времена оны университетское образование, быстро надоело выслушивать Бенины унылые рассуждения.

К обеду Князь занервничал.

К двум часам обложил затейливым матом Беню с его нытьем по поводу холодной тушенки и выпавшего зуба.

В три понял, что просчитался, но не еще не сообразил к пользе или ко вреду.

Рамзес уже должен был выйти к Норе. При условии, конечно, что его не перехватили солдаты и не сожрала Зона, но на это надежды мало. Он не вышел, следовательно…

«Следовательно, время работает не на меня!»

Это значит, что пока Рамзес пытается договориться с миротворцами и считает минуты, он, Князь, эти драгоценные минуты ему дарит, хотя мог бы уже подходить к Стройбату. Хотя не исключен и другой вариант: машина угонялась для отвода глаз, и Рамзес бежит сейчас по безопасной трассе. С него, хорька многоумного, станется. Князь даже выглянул из укрытия и прощупал взглядом дорогу, по которой они с Беней пришли несколько часов назад. Чисто, слава Зоне! И долго еще будет чисто, до утра, а может и дольше, пока ходоки не очухаются после волны.

Ждем до сумерек, решил Князь.

В забытьи Рамзес бежал по коридору, плотно заставленному мебелью, коробками и всяческим хламом и поэтому неимоверно узкому. Бежал, едва отрывая ноги от вязкого как патока линолеума, отталкиваясь от стен руками и подвывая от страха не добраться до спасительного выхода. Пока некто, тяжело шагающий за спиной, не минует поворот и не выстрелит.

Выстрелит? Первобытный ужас выжимал из Рамзеса волю к сопротивлению. Стрелять не нужно, понял сталкер. Достаточно того, что он посмотрит мне в спину, и мое сердце лопнет, как воздушный шарик, наполненный кровью.

До двери оставалось всего ничего, шагов семь-восемь, но как Рамзес не старался, преследователь двигался быстрее. В последний момент Глеб рванул как подстреленный заяц, но споткнулся о тело, скрюченное на полу. Упал ладонями в лужу загустевшей крови, поскользнулся, заелозил коленями — и не успел.

Некто вышел из-за поворота, поскрипывая тяжелыми даже на звук башмаками, шурша кожаными полами длинного плаща. Посмотрел, словно выстрелил. Рамзес умер.

И очнулся в чернильной темноте, лицом в гравийной крошке.

— Сталкер! — кто-то истерично шептал в ухо и тряс за плечи. — Сталкер, проснись, черт тебя…

Рамзес пошевелился, на большее ему не хватило сил.

— Сталкер! — заверещал Скипидар, уже радостно. — Живой?!

Глеб приходил в себя, а прапорщик не унимался, все бубнил, размахивал руками и остро пах страхом.

— Где она? — прохрипел Рамзес, заранее зная, каким будет ответ.

— Она в автобус поперлась, дура, — задыхался Скипидар. — Я уж думал кранты — ты упал, а она прямиком туда…

Рамзес приподнялся на кулаках, передохнул и выбросил тело вверх. Пошатнулся на подламывающихся ногах. Теперь дождаться, пока острые мурашки пробегут по непослушным мышцам, пока туман в голове немного рассеется.

— Ты куда?! — зашипел участковый. — Сам же говорил — не лезть!

«Да пошел ты! — отчаянно подумал Рамзес, сбрасывая с плеча дрожащую руку. — Она, может, еще жива!»

Покачиваясь, он зашагал к провалу в борту «Мерседеса», который, провал, всего несколько часов назад был входом в комфортабельный автобус. Теперь вход потерял четкость очертаний, за ним открывалась абсолютная тьма, которую не мог разогнать даже луч мощного фонаря.

На дороге появились клочья серого пуха, и Рамзес бестрепетно — чего уж терять! — шагнул в них. Пух захрустел под ногами; оказался немного другой природы нежели представлялся на вид. Не было ощущения мягкости, скорее — хрупких стеклянных нитей, крошащихся под ногами.

— Сталкер! — горестно завопил Скипидар. — А я?!

Вопль немного отрезвил Рамзеса. Тем более, что с каждым шагом в хрустящее серое поле все сильнее ныла рука. Даже не ныла, а болела тупой изматывающей болью, и, как подозревал Рамзес, могла отказать в любой момент. Сталкер перехватил фонарь другой рукой, а обрез забросил за спину. Свет был сейчас важнее оружия.

— Жди! — приказал Глеб участковому, и перестал обращать на него внимание.

И впрямь, что тут скажешь? Переиграла Зона, перехитрила. Нашла для Глеба вескую причину заглянуть в автобус. Ни за кем другим не пошел бы — и за Скипидаром второй раз тоже; разве что за Вороном, но Мишка есть Мишка. А за Ингой ноги сами понесли.

Зачем она туда пошла? Рамзес торопливо перебирал варианты, потому что до провала оставались считанные метры. Думать в салоне будет поздно, метаться наугад — смерти подобно, Зона мгновенно сожрет. Сталкер понял, зачем Инга поднялась в автобус, только когда поставил ногу на ступеньку. Металл с жалобным скрежетом подломился под его весом, и Глеб сообразил. Он помедлил секунду, оценивая задумку, и решился. Сорвал с плеча обрез, проигнорировав вспышку боли в руке, отцепил ремень с одной стороны и распустил его на всю длину. Не густо, чуть больше двух метров. Хватит ли? Глеб, не раздумывая больше, сунул дробовик стволом в отверстие в ободе автобусного колеса и дернул за ремень. Кованая сталь сопротивлялась Зоне и коррозии, уже и покрышка раскисла, и ось надломилась, а обод каким-то чудом держался и держал обрез.

Глеб зажал в зубах фонарь, подхватил ремень за свободный конец и ступил в салон. Движением головы посветил вдоль рядов кресел, стараясь не заглядывать в мумифицированные лица. Ему повезло, он сразу нашел Ингу, еще до того, как фонарь начал гаснуть. Девушка стояла далеко от входа. Слишком далеко…

— Все умелли, — отчетливо сказала Зона.

Теперь голос не казался живым. Так могла говорить игрушечная обезьянка со встроенным дешевым синтезатором.

И ты умрешь, подразумевалось, но в этом Глеб с Зоной был категорически не согласен. Умереть? Нет уж, меня придется убить. И толкнуть, иначе я не упаду. И убить еще раз, по всем правилам, а то ведь я и подняться могу. Как Мишка…

Рамзес без колебаний отпустил ремень, выбрав его на всю длину, и шагнул в проход, заросший пухом по колено. Девушка стояла буквально в паре метров, и жадный пух уже полз по ее бедрам.

Инга смотрела, если это слово подходило к ее остановившемуся взгляду, на мумию в крайнем у прохода кресле. Смотрела в упор, словно изучая каждую складку на пергаментном лице, каждый темный потек из рваной дыры в груди. Очень немногие люди видели в Зоне собственное мертвое тело, и только некоторые из них сохранили после этого душевное здоровье. Инге довелось. Войдя в Зону первый раз, она угодила в переплет, которого избегали всеми силами опытные сталкеры.

Рамзес взял ее за локоть и потянул. Теперь могло случиться всякое, но того, что произошло, Глеб не ожидал. Инга могла говорить и, наверное, думать.

Девушка обернулась:

— Ты? — и послушно двинулась следом.

Пух со стеклянным хрустом начал сползать с ее ног.

Но все только начиналось. Выход исчез — и исчезли пустые глазницы выбитых окон. Салон автобуса представлял в гаснущем свете фонаря страшную в своей нелепости картинку; Глеб будто заглянул в калейдоскоп, сложенный из осколков грязного стекла. Ремень, специально протянутый сталкером, чтобы выбраться, если ноги откажут, истончился, стал неимоверно длинен и уходил куда-то вверх и вбок, теряясь в мешанине причудливой оптической иллюзии. Рамзес судорожно шарил в полутьме. Вот калейдоскоп снова тряхнули, и картинка разъехалась. Ремень ушел куда-то вниз, и Глеб не мог ухватить его, как ни старался.

Фонарь погас мгновенно. Светодиоды вычерпали весь метанол топливного элемента, которого обычно хватало на несколько суток. Глеб быстро, как автомат в бою, перезарядил фонарь, включил. Картинка вновь поменялась, ремень исчез совсем.

— Мы умрем… — сказала Инга; не спросила, а именно сказала, ничуть не сомневаясь в этом почти свершившемся факте. — Я знаю как мы умрем… Как жаль, если бы ты знал — как мне жаль!

Рамзес выругался сквозь зубы.

— Инга, — попросил он, заглядывая напарнице в глаза. — Если ты видишь ремень, попытайся взять его.

Несколько секунд девушка размышляла.

— Не вижу.

Тогда Рамзес поволок ее вперед, как он надеялся по проходу, ставшему вдруг бесконечно длинным. Ноги болели, начиная от щиколоток и выше. Болели сильнее чем рука, а ступней Глеб и вовсе не чувствовал. Неужели это конец?! Сколько раз Глеб представлял собственную гибель в Зоне! Как ни контролируй сознание, а гнилые мыслишки сами лезут в голову. Страшнее не было сценария, чем умирать с парализованными ногами.

Проход закончился неожиданно. Перед лицом встала бурая стена — лобовое стекло, непрозрачное от грязи, настолько толстое, что и Зона не смогла его взять.

— Ты видишь выход?

Девушка только повела головой. Нет выхода. Глеб вспомнил еще о стекле, опущенном со стороны мертвого шофера, когда Инга сделала судорожное движение.

Рамзес обомлел: в первый момент ему показалось, что спецкостюм, полностью утонувший в пухе, ожил и тянется к нему. Только почувствовав за непрозрачным шлемом человека, Глеб разрешил себе ухватиться за протянутую руку.

На груди у человека зашипело — там находился ударопрочный динамик, и раздался искаженный голос:

— Держитесь за мной!

В другой руке спаситель держал неуловимый ремень, и Глеб без размышлений двинулся следом. Через несколько минут люди упали из раззявленной пасти автобусного выхода.

— Не стоим! Уходим! — распоряжался человек. — Эта субстанция очень опасна.

В десятке метров бесновался Скипидар, рыдал в голос:

— Живые! Живые, чтоб вы сдохли!

Инга упала, не сделав и шага. Рамзес подхватил ее безвольное тело.

— Рамзес, — прошептала Инга едва слышно. — Рамзес… Рамзес… — повторяла раз за разом, но не жалобно, а сквозь зубы, видимо пытаясь объяснить или предупредить.

Глеб взвалил ее на плечо, с холодящим ужасом осознавая, что едва чувствует ноги.

— Сюда!

Человек в спецкостюме потянул его в сторону; прямо по курсу помавала воздухом «жарка». Глеб увидел альпинистский шнур, прикрепленный карабином за пояс спасителя, увидел икающего от страха прапорщика, вцепившегося в шнур как в соломинку, и побежал за ними, переваливаясь с одной непослушной ноги на другую.

Автобус остался позади, и разом смолк давящий вой на грани слышимости. Зона не тратила времени и энергии на ускользнувшую добычу. Рамзес перевел дух и попытался сконцентрироваться на ногах, потому что ниже колен это были не ноги, а протезы. Скосил глазами вниз, но в суматошном мелькании фонаря ничего особенного не заметил: плотная ткань комбинезона, запятнанная грязью и пиксельным камуфляжем, высокие ботинки. Бежать, слава Зоне, пока удавалось.

— Еще немного, — одышливо крикнул человек.

Не ходок! Голован или солдат из тыловых, но не сталкер.

Они запетляли в лабиринте строительных блоков и, наконец, встали у широких — для габаритной техники — ворот, покрытых черным губчатым материалом поверх брони. С линкора «Миссури», если байка не врет.

— Бор! — выдохнул спаситель.

В черепе у Рамзеса словно пузырь со жгучей кислотой лопнул. Заболела сосущей болью голова, самый уязвимый орган сталкера-ветерана.

За воротами творилось невесть что. Хрупкая структура Зоны рвалась как шелк под напором примитивного, но мощнейшего поля непонятной природы. Поле это, шарообразный сгусток энергии, как ядерный гриб вздымалось, невидимое, из недр базы. Оттуда, где работал на предельном режиме компактный атомный реактор. Сталкер ощущал его, как микроскопическое солнце, яркое и злое.

Рамзес едва не взвыл от бешенства: голованы пытались активно воздействовать на Зону, не понимая, что творят. Или понимая? Нетрудно догадаться, что раненная Зона предпримет ответную атаку. Наверняка, если в чем-нибудь можно быть уверенным наверняка, круговерть времени и пространства вокруг Бора есть прямое следствие вмешательства людей.

Кое-что у голованов получалось. Пространство стало проницаемым для радиоволн, и на смарт Рамзеса одно за другим, быстрой очередью, стали приходить сообщения. Только вот до Центовых сообщений Глебу в его нынешнем положении не было никакого дела.

Цент подождет.

Рамзес осторожно положил Ингу на землю и отобрал у Скипидара автомат с единственным неполным магазином.

— Подними маску! — приказал сталкер, уперев ствол в серебристый шар на плечах спасителя.

Прошли сумерки, пришла ночь, но Князь так и не решился сняться с места. Уговаривал себя, что еще час, еще полчаса, и Рамзес появится. Рамзес не появлялся, и Князь все больше свирепел от неопределенности. Никогда еще решение не давалось ему таким трудом и терзаниями. Было с чего терзаться, эти дни обещали быть самыми важными в богатой жизни Артура Сарояна.

Беня притих на лежаке, боясь напомнить о себе неловким звуком. Князь, сука, высадил ему зуб, и еще два танцевали джигу, едва Беня касался их языком. Оставшиеся двадцать Беня рассчитывал сберечь.

В полночь Князь вынужден был признать, что время потрачено зря и свое преимущество он растерял. Запасной план имелся, но очень уж рискованный, и реализовать его Артур собирался только в самом крайнем случае. Но, похоже, крайний случай как раз имел место.

Князь поймал себя на том, что размышляет вслух, когда Беня несмело подал голос:

— Князь, может он другой дорогой пошел?

Сталкерские маршруты напоминали схему метро — четкие линии провешенных трасс. За много лет сталкеры проторили дороги по местам, где Зона проявляла минимальную активность. Здесь тоже вскакивали аномалии, иногда частые как прыщи, но дорога находилась всегда. На памяти Князя ни одна трасса не стала непроходимой. Вокруг нее — сколько угодно; проходы открываются и закрываются. А здесь… Сразу после выброса сюрпризы отмечаются на картах и на местности. Сойти с трассы можно, но опасно и, как правило, никому не нужно, кроме самых упертых романтиков. Опять же проблема с припасами.

— Нет, — снизошел до ответа Князь. — Мимо Норы он не пройдет. Сечешь?

Беня, конечно, не сек.

— Пойдем, Саянчика навестим, — ухмыльнулся Князь.

Беня мелко зарычал именно в этот момент. Он всегда рычал как злобный мопс, когда в его поле зрения появлялась добыча. Князь напрягся. Он в темноте не видел ни зги, а Беня поднял винтовку и разглядывал что-то на провешенной трассе через ночной прицел. В другой, по сути, стороне от блокпоста.

— Идет!

Беня завозился, перенацеливая свой агрегат на боковой сектор.

Князь суетливо — и злясь на свою суетливость — зашарил по сталкерской тропе ночным биноклем, но ничего не увидел. Бенина оптика брала намного дальше.

— Это не он! — зашептал Князь, потому что это не должен быть Рамзес, с той стороны, но зашептал не очень убедительно.

Беня же, прильнув к прицелу, становился другим человеком, а точнее жадным до крови шакалом. Койотом с дальнобойными челюстями. Остановить его могла разве что мгновенная кастрация, то бишь принудительное разоружение.

— Он! — хрипел Беня, и на его губах пузырилась ненависть вперемешку со слюной. — За нами полз, гнида. Сейчас я его…

Бенин «Штейр» брал цели на расстоянии до километра и мог пробить даже легкую броню, но Князь все равно перекатился ближе и дернул Беню за рукав:

— Подпусти ближе!

Беня уже изготовился получить удовольствие и даже краткая отсрочка его нервировала — но и возбуждала.

— Ладно, — согласился он. — Еще метров сто пусть живет.

Князь щурился в бинокль, стараясь распознать ходока в мельтешении светлых пятен на темно-сером фоне. Наконец, удалось. Размытая в инфракрасном свете фигура перемещалась отработанным сталкерским шагом, какой мог быть только у ходока опытного, намотавшего по Зоне немало километров. Он? Зона его знает, может и он. Вдруг Кувалда напутал насчет машины, а оборотень и впрямь пошел по их следам. Князь покосился на раструб Бениного прицела, но отнять не решился, побоялся сбить наводку. Да если и не он, невелика беда! Одним бродягой меньше…

«Штейр» сделал «в-вух-х» и клацнул затвором, сплюнув дымящуюся гильзу. Глушитель сработал отменно, затвор показался громче пули.

«Ну, упокой господи! — подумал Князь. — Хорошо ушел, мирно. Поди, и не сообразил, дурилка, за полкилометра-то!»

— Точно он? — спросил Артур на всякий случай.

Беня лежал, прижавшись щекой к прикладу, и мечтательно улыбался.

— Какая разница? — промурлыкал людобой. — Он, больше некому!

«Дебил! — скривился Князь. — Есть разница!»

— А ну-ка, включи машинку! — потребовал он, и Беня, простая душа, достал ПДА, включил и отмотал список контактов.

— Еханый бабай! Нету!

— Чего нету? — процедил Князь, и Беня начал приходить в себя после выстрела.

— О-о-отметки нету… Ни мертвого, ни живого. Он втихаря шел, Князь!

— Так ты его снял? Или промазал?

Князь не сводил глаз с мелкого Бениного личика.

Беня сморгнул.

— Обижаешь!

Князь разглядывал его еще секунду и решился. Да, это самый крайний случай. Не рыскать же впотьмах в поисках безымянного трупа или, того хуже, раненного и обозленного ходока.

— Винтовку и рюкзак оставь, мы к Саянчику на минуту, и сразу обратно.

— Шашлычок? — обрадовался Беня, и Князь усмехнулся.

— Шашлычок, шашлычок…

Он достал из рюкзака плоский вороненый брусок, похожий на огромный складной нож, и разъял его на части. Рукоятка компактного пистолета-пулемета отошла вниз и зафиксировалась со щелчком. В рукоятку Князь вогнал длинный магазин. На ствол прикрутил глушитель чудовищных размеров — самоделку из автомобильного амортизатора, неудобную, но долговечную. Глушители Артуру делал механик из гаража, мастер золотые руки и свинцовые мозги. Князь прикинул автомат на вес и скривился. Не для Бениних куриных лапок агрегат. Впрочем, жить захочет — удержит.

— Примерь на руку, — он сунул автомат Бене. — Будешь за шашлычок расплачиваться.

Беня расцвел щербатой улыбкой.

Князь же приладил глушитель на «Беретту», с которой в Зоне не расставался. Другого оружия Артур не носил, масть не позволяла. Согласно его табели о рангах железом занимались людишки помельче.

— Так что, Беня, придется Саянчика мочить, — поставил задачу Артур. — Ему не страшно, он в воробья переселится. У него вера такая, в переселение душ… Ладно, скажу проще: кого ты там завалил — неведомо. Может оборотня, а может еще кого. На тот случай, если волчара живой: ни жрачки, ни патронов, ни отдыха у него быть не должно. Для этого Нору нужно разорить. Тактика выжженной земли, слышал?

— Князь, — мимолетно забеспокоился Беня, оглаживая чудовищно толстый ствол. — Нас сталкеры на ножи не поставят?

Поставят, к бабке не ходи! Разорить опорный пункт в Зоне — это за гранью добра и зла.

— Волна все спишет, — Князь похлопал Беню по плечу, не уточняя, что, включив ПДА возле Норы, шестерка подписал себе приговор.

Поднялись. Рюкзак Артур закинул за плечи, не любил оставлять вещи без присмотра.

Бандиты вышли с точки и сделали большой крюк, чтобы попасть к дальним воротам, которые по разумению Князя охранялись поплоше.

— У Саянчика буряты, — инструктировал Князь. — Дети степей, глотки режут ювелирно.

В действительности, о бурятах Князь не знал ничего, кроме того, что на рожу бандиты. Может, они не глотки резали, а животы, и не в степях родились, а в глухих урочищах. А то и в университетских городках. Но пусть шестерка не расслабляется. Чем больше он набьет, тем меньше Князю за ним доделывать. Не любил Князь убивать, имел слабость. По молодости, бывало, слезу пускал.

— Пять рыл, — продолжал бандит, — и Саянчик, всего шесть боеспособных. Еще, может, кто из ходоков застрял. Валить будешь всех без разбору, не то потом опознают. Главное, Беня, не очкуй! Саянчик зажрался на тихом месте, налета не ждет.

Дальше пошли детали, потому что дело предстояло трудноподъемное, и Бениных мозгов на него не хватало.

Беня шел Князю вслед — сделал Артур ему такую привилегию — и урчал как сытый кот. Готовился. Он и впрямь на глазах становился другим человеком. Трусость и хлипкость души моментально испарялись, стоило оружию попасть в руки прирожденного садиста. Сладкое ощущение всевластия напрочь отключало в мелкой Бениной башке инстинкт самосохранения. Вздрюченный недавним выстрелом до кондиции, Беня превращался в идеального убийцу.

К воротам он пошел один, как и договаривались. Князь схоронился в кустах до времени. Он знал о камерах слежения, и понимал, что один включенный ПДА на двоих вызовет оправданные подозрения. А Беня пер, ему, раскумаренному кровью, уже все было нипочем. Он даже автомат не прятал, обнимал его как женщину.

Беня стукнул в ворота ботинком. Ворота зазвенели колокольным басом, и навстречу палачу распахнулась дверца.

«Живы», — понял Князь, отводивший некоторый процент вероятности на то, что волна захлестнула Нору.

Следующие десять секунд он прислушивался, и, слава Зоне, услышал только один звонкий удар, когда случайная Бенина пуля ткнулась в железо. Со стороны казалось, что хлопнули калиткой.

Князь достал часы из внутреннего кармана — привычка надевать их на запястье так и не вернулась, и начал отсчитывать время.

Плюс десять. Беня в упор застрелил часового на входе и побежал по двору. Это просто.

Плюс двадцать. Он вошел в здание и двинулся по левому коридору, внутрь. Обычно там отсвечивал узкоглазый из особо приближенных. Накинем Бене пять на потомка Чингисхана и десять, чтобы найти кухню.

Плюс тридцать пять. Беня в кухне. Кто у Саянчика в кухне? Говорили, две бабы, из тех, что польстились на рекламу непыльной работенки в далекой загранице. Саянчик их, вестимо, пользует по всей программе: смена в койке, смена у плиты. Ну, эти дешевки только рады будут! Бене на них, допустим, еще пять секунд.

Князь еще мгновенье слушал гробовую тишину, затем поднялся и побежал к воротам. Сорок секунд — пора! Оповещение уже наверняка сработало. Если пост у ближних ворот почует неладное, Бене придется ох как несладко. У парадного входа Саянчик обычно ставит двоих в полном вооружении.

Плюс сорок — плюс шестьдесят. Беня идет по коридору — не очень-то он и большой этот коридор — и убивает все живое. Саянчикова лежка там, больше негде! Не царские, поди, хоромы.

Дальше как подфартит. В худшем случае Саянчик Беню положит, и убирать придется ему, Князю. В лучшем, Беня окончательно слетит с катушек и пойдет месить в зале. Там уж, как карта ляжет. Чужих отметок на Бенином ПДА Князь насчитал всего три. Значит, как минимум три ходока. Как максимум… Зона их знает! Вот случится в Норе кто-нибудь из ветеранов и сделает из курячьей Бениной тушки цыпленка табака.

Князь мягко скользнул за ворота. Двор темен и невелик, в инфраочки просматривается полностью. Главные ворота находятся по ту сторону приземистого здания, большую часть окон которого Саян заделал кирпичом, меньшую спрятал за чудовищно толстыми ставнями. Артур прислушался. Изнутри не доносилось ни звука.

Князь перешагнул через тело с развороченной в капусту головой. Не умеет Беня стрелять иначе! И оружие подходящее, не понтовый «Штейр», а эксклюзивная копия старого доброго «Ингрема», оружия гангстеров и киноактеров, собранная вручную в подпольной мастерской. Скорострельность позволяет не думать о прицельности. Просто укажи на цель стволом, и спусти курок, чтобы нашинковать ее или порезать. В зависимости от кулинарных предпочтений.

Князь бежал в сторону главных ворот, когда в доме грохотнул автомат, а от трупа раздался встревоженный крик. Долю секунды Князь соображал, не мертвяк ли встает за спиной, но это рация квохотала тарабарским наречием. Бандит успел упасть за поленницу и приготовиться к стрельбе, прежде чем два ярких пятна, так Саяновы бойцы выглядели через инфраочки, метнулись от караулки в сторону дома.

«Лапочки мои, где ж вас учили?» — умилился Князь, срезая обе фигуры в упор. Глушитель превращал выстрелы в негромкое «чуф-чуф-чуф», так паровозы в старых фильмах торопливо плюются паром.

В доме ухнуло, зазвенели стекла. Граната? С Бени станется. Он, небось, свято уверен, что свои осколки не тронут.

Князь побежал в дом, отложив в памяти, что караулку неплохо бы осмотреть. Мало ли какие посты Саянчик выставил после волны.

В доме стоял кислый пороховой дух и терпко, до одурения, пахло кровью и дерьмом. Обычный запах смерти. Князь отпихнул ногой тело бурята-телохранителя и свернул вправо, в сторону общих помещений. Беня действительно бросил гранату — дверь в зал лежала расколотой в щепы, по потолку тек едкий дым. Князь осторожно заглянул внутрь.

Осколки посекли стены и мебель нещадно, но один стол оставался стоять посреди зала. За столом сидел Саянчик, мертвый, судя по неловкой позе, но мертвый первой смертью, после которой, бывало, и вставали. Потом Князь увидел рваные отверстия на месте Саянчиковых глаз и немного успокоился. Все же Беня не первый день в Зоне, подстраховался.

Беня сидел против трактирщика, спиной к Князю, и жрал шашлык, чавкая и капая на грудь свинячьим жиром. Плоская головенка склонялась к тарелке, утопая в широченных кожаных плечах с картонными вставками. Уши торопливо двигались в такт челюстям.

— Заходи, Князь! — пробубнил убийца, не трудясь обернуться. — Шашлычок — пальчики оближешь! Когда еще такой пожрем?

Да… Ни пули, ни осколки не тронули убогого.

Князь шагнул, одновременно поднимая «Беретту». Ствол еще не коснулся Бениного затылка, когда киллер обернулся. Его автомат валялся под столом, зато в левом кулаке убийцы, в белых до прозрачности пальцах лежала граната с сорванным кольцом.

— Всех положил, — хвастал Беня, не обращая на «Беретту» внимания. — Саянчика вот не хотел, да он что-то рассердился. А зачем сердиться? Я ему говорю: жизнь такая — у тебя своя работа, у меня своя. Тьфу!

Князь почувствовал себя глупо, глупее некуда, но руку с пистолетом будто свело. Не хотела рука опускаться, а хотела надавить на спуск. Беня смотрел масляными тупенькими глазками, какие глазки только и бывают, что у конченых наркоманов, и разглагольствовал.

— Там две девки, еще теплые, — сообщил он деловито. — По комнатам были трое народу, я их во сне завалил, — смаковал подробности.

— Брось гранату! — велел Князь, имея в виду — выбрось куда-нибудь в безопасное место. — Или мне отдай.

— Зачем? — картинно удивился Беня, отправляя в рот свободной рукой кусок псевдоплоти.

«Чтобы я тебя пристрелил, крысеныш!»

Князь, наконец, сумел опустить пистолет.

— Как выйдем, обязательно брошу, — заартачился Беня, недобро сверкнув глазками.

Они пожирали друг друга взглядами, Князь изучающе, Беня с отчаянным вызовом. Артур отвел глаза первым. Беня, конечно, возликовал этой маленькой победе, купился на дешевую заманку, какая заманка числилась у Артура в излюбленных приемах.

Непрост оказался людобой! Пустил рисковый Князев план насмарку, а план состоял в том, чтобы подкинуть ходокам в развалинах Норы обгоревшее Бенино тело. Свое скромное участие Князь афишировать не собирался, его ПДА не появлялся рядом с Норой в обозримом прошлом. Но что теперь? Неужели этот ублюдок все просчитал с самого начала? Нет, не может быть! Но факт — списать разгром на Беню, если он выйдет из Норы живым, будет ох как непросто. А убивать его на пути в Стройбат и вовсе смысла никакого. Нет, все же расчет! Хладнокровный расчет!

«Ладно, еще не вечер! Еще даже не утро…»

Князь прошел в кухню через развороченный дверной проем и склонился над плитой. Пули не тронули газовых баллонов.

Человек снял шлем.

Голован!

Лицо круглое и сытое, взгляд отстраненный, не цепкий. И староват для ходока, тут все сорок, а то и сорок пять.

— Убедились? — человек скривил губы в нервной ухмылке. — К тому же, система защиты станции фильтрует чужих.

Они стояли в узком шлюзе-отстойнике, что начинался сразу за воротами, и заканчивался двумя не менее мощными дверями во внутренние помещения станции. Двери были выкрашены в разные цвета — левая в белый, правая в голубой.

— Мы белые, — объяснил человек, — то есть грязные. Если мы пройдем адаптацию и дезинфекцию, будем, пардон, голубыми. Прошу вас…

Рамзес отпихнул его в сторону и вперевалку побежал к белой двери. Инга в его руках не подавала признаков жизни и, похоже, теряла последние силы.

— …к белой двери, пожалуйста, — растерянно договорил человек.

Прошу, пожалуйста… Точно голован! Никогда не говори «пожалуйста», учил Мишка Ворон. Пока ты выговариваешь это слово, пуля пролетает километр.

— А что будет, когда мы станем голубыми? Накормят хотя бы? — шумно отдуваясь, спросил Скипидар.

За бронированными стенами он приободрился и вернул себе часть былой самоуверенности.

— Голубые — это гости, самый низкий уровень доступа. Гости могут ходить по коридорам, отмеченным голубыми линиями, и входить в голубые двери. Другие просто не будут открываться.

Рамзес изловчился и толкнул ногой рычаг запирания. Дверь пискнула и начала распахиваться, урча электромотором. Сталкер, не дожидаясь, протиснулся внутрь, стараясь не задевать жесткий металл разбросанными руками напарницы.

— Человек! — позвал он из глубины ярко освещенного помещения. — Как тебя?..

— Меня зовут Вадимом Михайловичем.

Голован поспешил за сталкером.

— А я Рамзес. Вадим, что у тебя есть от этого чертового пуха?

За белой дверью рядами стояли кабины для дезинфекции и дезактивации, больше всего похожие на душевые. Рамзес на кабины не обратил внимания, справедливо рассудив, что умирать им не от радиации, и встал подле огромного саркофага в центре помещения.

— Сюда кладите, — распорядился Вадим, отпирая саркофаг нажатием кнопки. — Сейчас загрузится…

— Пусть он быстрее грузится, — процедил Рамзес, укладывая напарницу внутрь саркофага.

Он снял с нее рюкзак, забрал винтовку, револьвер и нож. Устроил поудобнее, стараясь не заглядывать в бледное до синевы лицо.

Голован отстранился, глянул на сталкера с опаской.

— С оружием здесь не принято ходить, — заметил он, хотя сам оставался с пистолетной кобурой на поясе.

Но развивать тему не стал, перехватив взгляд сталкера.

— Что это? Плесень? — Рамзес кивнул на волокна серого пуха, густо облепившего ноги девушки.

— Нет, это вообще не живое, как мы считаем. Проекция многомерных пространственно-временных искажений… если это о чем-то вам говорит.

— Мне это говорит, — нехорошо усмехнулся Рамзес, — что кое-кто в Зоне сильно напакостил.

— Искажения всегда проявляются в пограничных пространствах, — смутился голован. — Мы умеем с этим бороться… на ранних стадиях.

Он опустил тяжелую крышку, вызвав у Рамзеса неприятные ассоциации с похоронами, и осторожно потянул сталкера к двери:

— Здесь нельзя оставаться. По инструкции и вообще.

Глеб, вопреки всем законам природы, увидел это «вообще», когда саркофаг, выйдя на полную мощность, закрутил вокруг себя хоровод сильнейших магнитных полей. Рамзес сморгнул, и наваждение пропало. Сталкер затряс головой.

— Болит? — сочувственно осведомился голован, запирая дверь и отсекая Глеба от наваждения и от Инги.

Рамзес не ответил.

— Процедура занимает от получаса до целого дня, — помявшись, зачастил голован. — В зависимости от степени поражения. Думаю, через час мы проведем экспресс-анализ состояния вашей… э-э… девушки и будет ясно, сколько ее держать в боксе.

Но гарантий, естественно, никаких, понял Рамзес. Устало подумал, не набить ли головану морду. Хотя не он придумал глушить Зону, это уж точно. Тот, кто придумал, сидит в теплом кабинете отсюда далече. Но как ни крути, Стриж умирает и по его вине тоже.

На стене шлюза висели массивные часы с циферблатом, разбитым на двадцать четыре деления. Стрелки показывали половину четвертого утра, и Рамзес, приободрившись, оставил мысль о мордобое. Половина четвертого? Неплохо, очень неплохо!

Шлюз обустроили для долгого времяпровождения, поставили шкафы с амуницией, припасами и оружием. В дальнем углу нашлась туалетная кабинка, на мягких лавках вдоль стен можно было спать, а за пластиковым столиком, как в обычной летней кафешке, обедать.

Участковый сидел за столом и давился тушенкой. Рамзес задумался, и его остановившийся взгляд Скипидар принял на свой счет. Пробубнил с набитым ртом:

— Не могу я! Когда волнуюсь, жрать хочу — сил нет!

— Вы заедаете стресс, — покивал Вадим, он тоже присел за стол и откровенно набивался на разговор. — Можно было разогреть, здесь есть микроволновка.

«Разговор? — подумал Рамзес. — Будет тебе разговор».

— Как ты оказался снаружи?

Голован помедлил.

— Это был плановый выход. Я не понимаю вашей агрессии, уважаемый… Рамзес. В конце концов, я оказал вам посильную помощь.

Он говорил с известным достоинством, хотя явно опасался звероватого сталкера.

— И правда, Глеб, какая муха тебя укусила? — поддержал голована прапорщик, глянул удивленно. — Человек тебе жизнь спас!

Человек? В иных обстоятельствах этого человека Рамзес обошел бы за километр. Потому что странный и непонятный.

— Эту карусель тоже он устроил, — отрубил Глеб, но все же взял на полтона ниже. — И в плановый выход верится с трудом.

— Мы вышли вслед волне. Волна бывает не так часто, чтобы ее упускать.

— Мы?

— Нас было двое. Мой напарник погиб.

— То есть ты для них, — Глеб кивнул на голубую дверь, — такой же прокаженный как и мы?

— Мы не прокаженные! — неуверенно возмутился голован. — Мы можем связаться с персоналом станции по телефону.

— И все?

— И все! Таковы правила: внутрь нас пустят после стандартной процедуры адаптации.

— Сколько она длится? Час? Два?

— День. Как минимум.

Рамзес ощупал ноги.

— А если сократить процедуру? Ограничится этим… боксом от пространственных искажений?

— Это исключено! Вас не допустят во внутренние помещения.

«Мне туда и не нужно, — подумал Рамзес. — Меня там ждут наручники, в лучшем случае».

Он сосредоточился на своих ощущениях. Ноги по-прежнему чувствовались как нечто чуждое организму, едва реагировали на щипки слабой болью. Рамзес представил, как кровь бежит по резиновым артериям, как разливается по сети узких капилляров… Вот! Сюда проник «пух», «плесень», «искажения» — называй это как хочешь. Ступая в него полчаса назад, Рамзес слышал стеклянный хруст, но оказывается, не все крошилось подошвами сталкерских ботинок. Тонкие, неразличимые глазом нити рассекали живые ткани, а организм не знал как бороться с этой напастью.

— Вадим, — Рамзес придвинулся к головану. — Меня не интересуют внутренние помещения. Меня интересуют собственные ноги. Здесь есть еще один бокс от этой дряни?

— Есть во втором шлюзе, — промямлил голован. — Но туда далеко, не меньше километра по периметру.

И я туда не пойду, говорил его взгляд. Рамзес машинально положил руку на автомат и тут же убрал. Насилие не выход! У отмычки всегда найдется миллион способов подставить ходока.

— Ладно, — сказал Глеб мягко. — С этой дрянью я сам решу. Скажи мне, каким маршрутом вы ходите в Нору?

Вадим смотрел непонимающе.

— К Саяну, — поправился Рамзес, и — вот оно! — веки ученого дрогнули.

Голован вскочил.

— Да мы, собственно, никуда…

Рамзес крепко взял его за упругую шейную манжету. Не то поправить хотел, не то придушить.

— Вадим, скажи мне отчетливо, как вы ходите к Саяну!

— Я не…

Рамзес свел пальцы и сразу же отпустил.

— Мне очень нужно! — объяснил он. — Прошу тебя.

— Эй! — вмешался Скипидар. — Вы это, мужики… полегче!

«Скоро он вспомнит, что служит в милиции и формально имеет власть пустить мне пулю в затылок», — подумал Рамзес.

Глеб опять сжал пальцы на горле ученого. Голован хватался за его руку и делал слабые попытки ударить ногой. Со стороны это выглядело так, будто голован приплясывает от желания посетить туалет.

«Зона тебя раздери! — тоскливо думал Рамзес. — Почему бы тебе просто не сказать?!»

Вскочил Скипидар, уронил с грохотом стул, и голована, наконец, прорвало.

— Ходим! — каркнул он, посинев от злости и недостатка воздуха. — Но только… с личными целями… никакой коммерции!

— Маршрут!

Рамзес немного ослабил захват.

Голован засуетился, достал из нагрудного кармана планшет. Рамзес активировал смарт на прием и несколько секунд ждал, пока информация стечет на его компьютер полностью. Открыл карту проверить. Это действительно был маршрут, провешенный хотя и небрежно, но по всем сталкерским правилам.

— Умничка, — похвалил он голована, мучаясь от осознания собственного вынужденного скотства. — За горло извини. Честно.

Голован упал на стул и задышал с присвистом и хрипом.

— Сталкер! — рокотнул прапорщик. — За такие вещи…

— Что, Витя? — вкрадчиво осведомился Рамзес. — Что ты мне сделаешь за то, что я отбил тебя от волны и дотащил до Бора?

— Я сюда не своей волей шел!

— И я не своей, — усмехнулся Глеб. — Судьба, говорят, фатум. По своей бы воле я сейчас с ней, — он кивнул на дверь, за которой боролась за жизнь Инга, — не здесь был и не с вами.

— Зачем тебе маршрут? Ты уходишь?

— Да.

— А мы?

— А вы ждете эвакуации.

— Ты нас затащил сюда, тебе бы и вывести, — вспылил Скипидар. — Да ладно уж. Но если судьба опять нас сведет… ну, сам понимаешь!

Рамзес только хмыкнул. Если бы он коллекционировал все полученные угрозы, это была бы огромная коллекция. Богатая и разнообразная.

— Витя, дай мне вот это.

Рамзес ткнул пальцем Скипидару в грудь, в оттопыренный карман. Хмурый Скипидар вынул «корвалол», подбросил, сжал в кулаке. Рамзес буквально видел, как борются в противоречивой Скипидаровой душе жадность и боязнь конфликта.

— Зачем тебе?

«Единственная моя надежда справиться с заразой», — подумал Рамзес и ответил, почти не кривя душой:

— Мне в Зоне пригодится. А я тебе новый принесу.

— Ладно.

Участковый, решившись, сунул артефакт быстрым движением. Словно не дарил, а выбрасывал.

— Но я тебе больше ничего не должен, — тут же добавил он.

— Договорились, — кивнул в ответ Рамзес; душить Скипидара ему совсем не улыбалось.

Свернув карту на смарте, он раскрыл «Входящие», где скопилось полторы тысячи сообщений, и подивился Центову упорству. Видимо, что-то важное, если одна и та же реплика отправлялась много раз, до подтверждения доставки. Рамзес двинулся к шкафам с амуницией, начал на ходу читать и остановился в растерянности.

Текст и впрямь оказался важным. Оглушающим! Цент писал: «Рамзес, по людям расклад такой. Варан — дрянь, Кувалда — бык, Беня — псих, Кнопка — никто. Крот из них самый опытный, ходит давно, себе на уме. Теперь лирика. За твою девицу говорят, что рейсом из Нью-Йорка действительно прилетела некая мисс Рив, но она никак не может быть Ингой (Инной?) Порывай. Максим Порывай, Нина Порывай, муж и жена, сотрудники ЧАЭС, числятся пропавшими без вести. Инна Порывай — их дочь, 1984 года рождения, была эвакуирована, находилась до совершеннолетия в детском доме. В нашем детдоме, соображаешь? Не в американском. Теперь живет в Харькове, я посылал людей, они подтвердили — живет. Рамзес, американка засланная! Ответь, как сможешь».

Глеб убрал смарт и с каменным лицом начал потрошить оружейный шкаф. Взял патронов к АКМ, топливных элементов. Перешел к стеллажу с продуктами и набил рюкзак под завязку. Повертел в руках и сунул в карман швейцарский перочинный нож, без которого ни консервную банку вскрыть, ни поесть толком. Положил несколько научных аптечек, самых богатых и дорогих. В шкафчиках со спецкостюмами выбрал армейский шлем, напичканный оборудованием: имелся тепловизор, респиратор и детектор аномалий. Сложил все, упаковал и присел за стол. На дорожку.

Скипидар и голован Вадим наблюдали за Глебом без особого интереса. Голован то и дело трогал горло, Скипидар хмурился, но молчал.

— Витя, — попросил его Глеб. — Девчонку не бросай.

«Потому что мне за нее тревожно», — не стал уточнять сталкер.

Так тревожно, что он готов упрашивать — и кого?! Скипидара! Кто она, Порывай или еще кто, не так уж и важно. Она с самого начала была напихана тайнами и тайночками, и Глеб это прекрасно видел. Еще он видел, что она стоящий человек, хотя и никудышный сталкер. Очень жаль, что она враг. Что ж, ей судьба дойти до Бора и, если повезет, не остаться калекой.

Взгляд споткнулся об Ингин рюкзак, сиротливо лежащий у стены, и Глеб не сумел обмануть себя, что это неважно.

«Раз уж она из чужого окопа, ты должен знать все», — приказал Глебу рассудок, циничный до омерзения.

«А вдруг Цент ошибся? — шевельнулась робкая надежда. — Я открою рюкзак, а там свидетельство о рождении, паспорт и показания очевидцев, заверенные нотариально?»

Глеб перевернул Ингин рюкзак над столом. Вещи рассыпались, кое-что покатилось по столешнице, упало. Скипидар и голован начали их подхватывать и не заметили самого главного.

ПДА Кости Фоксина, Фокса, лежал на самом дне рюкзака и теперь оказался сверху. Старый, много видавший сталкерский ПДА со смятым экраном. Который по всей логике событий должен быть у Князя и его бандитов, а оказался вот в рюкзаке неизвестной девицы.

У Глеба пошла кругом голова.

Когда Рамзес шагнул в серый рассвет через узкую щель между створками, пошли вторые сутки, проведенные им без сна. Не очень много, Рамзесу приходилось бодрствовать и дольше, но и предыдущий свой шанс выспаться сталкер толком не использовал. Усталость еще не заявляла своих прав по-настоящему, но мышцы уже начинают утрачивать гибкость. Совсем чуть-чуть.

Едва слышно загудел мотор, сдвигая створки с неотвратимостью медвежьего капкана. Рамзес зашагал по дорожке вдоль ограды, положив автомат на плечи и забросив руки на ствол и приклад. Известный способ дать отдых натруженным мышцам.

Сталкер шел долго, пока не приметил наметанным глазом замаскированную тропку в сторону Норы. Прежде чем свернуть, Рамзес оглянулся. Ворота давно пропали в утренней дымке, а за высоким забором поднимались из тумана ажурные конструкции. Глеб по-прежнему ощущал мощь энергетического шара над этими причудливыми шпилями. Невидимого глазом, но оттого не менее опасного.

«Вернись!»

Голос прозвучал так отчетливо, что Рамзес в какой-то момент решил, что слышит его наяву.

«Вернись, Рамзес…»

Глеб приказал себе повернуть на тропинку.

Спустя час пришлось сделать привал. Сложный маршрут изматывал — голованы провешили его схематично, а недавний выброс поменял карту аномалий.

Да и здоровьем заняться не мешало. Чувствительность к ногам возвращалась, «корвалол», закрепленный на бедре пластырем, исправно отдавал энергию, но и пух никуда не делся. Голубые скользкие волокна по-прежнему рассекали ткани.

«Корвалол» оказался временной мерой, с досадой подвел итог сталкер.

Он закопал порожнюю банку и достал из рюкзака ПДА Фокса. С тех пор, как сталкер держал его в руках несколько дней назад, комок не стал выглядеть лучше. В ответ на нажатие кнопки «Power» он только слепо мигнул экраном, и смарт, подключенный к коммуникационному порту, не смог его опознать.

Рамзес и не рассчитывал на скорую победу. Выбрав светлое место, он расстелил прямо на земле носовой платок. Разрезал и отбросил резиновую защитную окантовку ПДА. Острием ножа аккуратно вскрыл треснувший корпус и вывалил на платок компьютерную требуху. Озадаченно хмыкнул: как все серьезно! В отличие от гражданского ширпотреба, компоненты ПДА в экстремальном исполнении защищались толстым слоем лака. Хотя вездесущий грибок проник и сюда, разрисовав залакированные поверхности причудливым узором.

Для начала Рамзес высвободил из крепления досуха вычерпанный топливный элемент — Стриж, видимо, пыталась реанимировать ПДА и отступилась, когда закончилась энергия. Затем с помощью медицинского пластыря кое-как приспособил к разъему запасной элемент от смарта. Конструкции устройств различались, но судя по маркировке элемент подходил.

Ощутимо запахло метанолом. ПДА начал мигать светодиодом, утопленным под слоем лака, но экран оставался черным. Немного ободрившийся Рамзес опять соединил ПДА со смартом. Комок переключился в инженерный режим, и Рамзес, чуть дыша от волнения, молясь всем богам, чтобы контакты контачили, а ток тек куда нужно, запустил сканер ресурсов. На экране смарта побежали строки с неутешительными результатами: «карта — повреждено», «контакт-лист — повреждено», «лог — уничтожено». Рамзес прокрутил список ресурсов сталкерского ПДА, большая часть которых была выделена красным. Взгляд зацепился за некое «хранилище», помеченное значками «доступ запрещен» и «внешнее устройство».

Внешнее?

Рамзес краешком платка стер черный налет с платы и увидел в разъеме пластину съемного накопителя. Глеб прерывисто вздохнул. Его знания электроники на этом заканчивались. Что будет, если снять накопитель и попытаться считать информацию на смарте? Не будет ли накопитель автоматически отформатирован? Слышал Рамзес о такой защите.

Глеб закурил, чтобы дать отдых расшалившимся нервам. Маршрут там, на этой хрупкой пластине? Черт, никогда еще Око не было так близко!

Сталкер освободил смарт и попытался набрать Цента. Связь отсутствовала как явление, а значит, придется думать самому. Решившись, Глеб отщелкнул накопитель из разъема и тщательно протер контакты платком, смоченным водкой. Отбросил черную тряпку. Ну, с богом! Накопитель без проблем вошел в гнездо на тыльной стороне смарта. «Обнаружено новое устройство» — отрапортовал сканер оборудования, но менеджер файлов огорчил: «Доступ запрещен, введите пароль». «Access denied, enter your password».

Рамзес скривился. Набрал три единицы на выдвижной клавиатуре. Потом раз-два-три-четыре-пять. Потом «password». Потом «z,frc». Смарт упрямо отвечал очередным запросом, и Рамзес бессильно выругался.

Нужно выходить из этого пузыря, где не то время взбесилось, не то пространство! Переслать содержимое накопителя Центу, и толстяк не подведет. Не может быть, чтобы Цент не вскрыл защиту любой сложности, если за ней такой лакомый кусочек.

Рамзес быстро собрался и двинулся по маршруту. Небольшая удача придала ему сил, а препятствие разозлило. Он прошел не меньше километра, когда за спиной, в оставленном на произвол судьбы Боре что-то случилось. Сдавило мгновенным захватом голову, накатил грохот тугого… взрыва? Шар над Бором распух до гигантских размеров, а потом схлопнулся в точку. Глеб сорвал шлем и некоторое время напряженно вслушивался. Поймал себя на мысли, что головные уборы снимают, чтобы прощаться навсегда, сплюнул через плечо и больше не оглядывался.

Он шагал от маркера к маркеру, а солнце, вместо того, чтобы ползти к зениту, вдруг начало стремительно гаснуть. Или скатываться к горизонту, за плотными облаками Глеб не видел. Аномалии на пути словно взбесились и между ними опять проклюнулись клочья серого пуха. Рамзес обходил его или перепрыгивал, стараясь не думать что будет, когда Зона окончательно сойдет с ума.

Семь, если судить по карте, извилистых километров до «Норы» Рамзес одолел за десять часов. Вышел на провешенную трассу, что вела от забора до харчевни Саяна, абсолютно не представляя, сколько времени прошло за пределами аномалии. Судя по небу и ощущениям, стояла поздняя-поздняя ночь. Темнота и неживая тишина вокруг, как всегда бывает в такое время в Зоне.

Хоженая трасса оказалась чистой, и дело у Глеба пошло на лад. До «Норы» оставались считанные сотни метров, когда Рамзес остро почувствовал опасность и нырнул вперед, не раздумывая.

Выцеливал его, на беду, стрелок опытный. Он не промешкал.

Пуля ударила Рамзеса вскользь по шлему, и в голове у сталкера словно колокола бухнули. Он потерял сознание раньше, чем брызги крови из носа долетели до земли.