У чёрта на куличках

5 декабря 1988 года, ранее утро

Киянка лежала в полуметре от него. Ночью могло случиться всякое, и у Серёжи не было бы возможности защититься, если бы это «всякое» действительно пришло. Когда молодой кадет проснулся, то на минуту подумал, что находится в родных казармах. Его окружала лёгкая прохлада и жутко неудобная скамья. Неуёмная тишина всё же заставила его трезво взглянуть на ситуацию. Он провёл ночь чёрт знает где, под боком у чёрт знает кого… нет… он прекрасно знает у кого: странного старика, что отгрызает птицам головы и имитирует их пение, а те потом поднимаются, как ни в чём не бывало!

Странно, что он так и не подумал о том, что ошибался. Что до этого момента пытался смириться с мыслью, будто каждое случившееся событие было лишь шуткой. Мифом. Сейчас, когда он проснулся с этой мыслью, с этой отвратительной, пугающей и отталкивающей догадкой, он понял, какую ошибку совершил. Какую ошибку позволил совершить целой семье. Здесь действительно что-то происходило, что-то необъяснимое даже для местных жителей, таких как Игорь.

Может сейчас ему было необходимо вернуться к старику, извиниться за всё и собраться с мыслями, чтобы не допустить фатальных и нелепых ошибок, или же… Ему следует как можно скорее вернуться домой. Забыть про всё и всех, забыть про Игоря, Павла, Юлию, Бражника, Борьку, и про само чёртово Неясыть; забрать семью и мчать прочь, пока лес не скроется за холмами.

Прочь.

Не думая ни о чём, он быстро вышел из избы. Подобная поспешность могла стоить жизни, но сейчас уже было утро (Серёже повезло, ведь в избе не было ни единого окна, и узнать настоящее время суток было попусту невозможно, – ночью, его могли легко схватить). Снаружи никого, только пустая улица и одинокие избы Неясыти.

Когда он пришёл домой, то все ещё спали. Удивительно, но ничего не выглядело так, словно кто-то потерял семьянина или был обеспокоен его отсутствием. Мебель стояла на законных местах, еда аккуратно упакована, ставни на окнах закрыты, а мирное сопение лишь оканчивало картину идиллии и покоя. На мгновение парень даже подумал, может, к чёрту всех, пусть здесь останутся, а он пройдёт через заросли к машине, и назад домой?..

Так тому и быть. Если все наплевали на него, то и он не будет играть из себя героя!

Парень изначально прибыл сюда, чтобы помочь семье. Он опасался, что будет отвергнут, и, похоже, так оно и случилось. То, что произошло этой ночью, доказало то, что он ничего не стоит ни для матери, ни для сестры. Пускай тогда они здесь и остаются, а он вернётся туда, где его ценят не просто как солдата, но, как и человека.

Прихватив свои немногочисленные вещи, он взял и небольшой запас еды. Воровать машину у отца не совсем красиво, но парня теперь слабо заботила обида со стороны родственников.

Стоило опустить руку в корзину с продовольствием, как кастрюли в ней предательски задребезжали. Он замер, как пойманный вор в чужом доме.

– Серёжа, это ты? – раздался тихий и сонный голос сестры. Девочка лежала на печи, и была недовольна снятым сладким сном.

Он решил промолчать. Пока в комнате было ещё не совсем светло, а ставни на окнах закрыты, всё можно было списать на случайность. Беглецам проще бежать в сумерках.

– Серёжа, почему ты молчишь? – спросила Вера. Голос стал более настойчив, ещё чуть-чуть, и она могла бы даже прикоснуться к брату.

Он снова промолчал, но заметно начал нервничать. Девочка могла поставить на уши целое село, будь на то её воля. И сейчас она как раз находилась на грани того, чтобы установить свои правила и повелевать взрослыми.

– Серёжа!

– Молчи, дура! – Не выдержав накала он выдал себя.

– Мама, Серёжа вернулся!

«Она что… не знала, что я здесь?.. Только догадывалась?».

– Серёжа?.. – Под крик дочери проснулась и Мария. Она неряшливо приподнялась и протёрла слипшиеся глаза. – Гриша, Серёжа вернулся!

В первый раз эта фраза звучала так, будто парня действительно выдали с потрохами – как оно и было; повторно оно походило на то, словно нашли пропавшего кота.

– Серёжа! – К общему веселью присоединился и Григорий. – ты нас всех перепугал вчера!

– Не сомневаюсь…

– Где ты был? – спросила мать.

– За хлебом ходил.

– За каким ещё хлебом?..

– Я!.. нет… Случайно так вышло. Пришлось остаться на ночь у одного друга. Извините, если побеспокоил. – И вот, возможная ссора и выяснение отношений перешло обратно к тому, что он извиняется и пытается быть ниже травы и тише воды. Никто продолжает быть никем.

– Ты нас перепугал, Серёжа, – продолжила мать. Она встала с кровати, подошла к сыну и обняла его. Он скучал по этому… И даже Григорий никак бы не смог испортить этот момент, хотя ему и было безразлично.

– Правда?..

– Правда.

– Мама не могла успокоиться весь вечер, опять кричала на папу, и вообще, думала выйти на улицу, но папа её отговорил. – Вере легко можно было рассказать любой секрет, если нужно было чтобы он перестал таковым являться.

– Да… я просто подумал, что…

– Никогда не думай, что семья отвернётся от тебя, Серёжа.

– Спасибо, мама.

Идиллия. Семья. Покой. Отчасти парень был рад, что всё закончилось именно так, что судьба не позволила ему совершить ужасную ошибку, но с другой стороны… он мог построить свою жизнь, быть самостоятельным, независимым, свободным.

Мария легонько рассмеялась и поцеловала сына в лоб. Последний раз, когда она так делала, был больше десяти лет назад. Юноша покраснел и посмеялся вслед за матерью. Невозможно было не любить или презирать такую женщину. Даже если она замечала неловкость в какой-то ситуации, то легко находила выход в том, что просто проявляла искрение чувства.

– Очень хорошо, что всё снова хорошо. – Даже появление Григория не смутило Серёжу. Ему хотелось быть рядом с матерью, даже если снаружи полыхал настоящий ад. – Маша, я подумал о твоих словах, и сделал вывод – мы остаёмся.

– Гриша…

– Послушай. Начнём жизнь с чистого листа, забудем про обиды и ссоры, будем жить как маленькая и уютная семья в глуши, в никчёмном селе. Только ты, я и наши дети.

– Нет!.. – Помощь пришла откуда не ждали. Мария точно не смогла бы сопротивляться такой слащавой и банальной речи. И в бой решил вступить её сын, учитывая, что теперь у него была настоящая необходимость покинуть село.

– Нет?! – удивился отец семейства.

– Мы уезжаем из Неясыти. Сегодня.

– Ого. Ты вначале подрасти, парень, а только потом принимай решения за всю семью. – В голосе Григория уже звучали знакомые нотки злости. Старый добрый Григорий Беглов.

– Папа, пожалуйста, нам действительно надо уезжать. Немедленно.

– Почему? Какие у тебя причины? У тебя ведь даже «друг» появился, у которого аж всю ночь провёл, не зная, что мать мучается, места себе не находит.

– Я… Я не могу сказать. Это сложно. Очень сложно. Но нам нужно… пожалуйста, поверь.

– Нет. Твои выдумки меня не волнуют. Объяснить он не может… Что ты ещё можешь рассказать? Что у тебя проблемы, которые никто из нас не поймёт?

– Гриша… – попыталась вступить Мария, но остановилась.

– Не лезь, Мария, парню нужно воспитание. Он решил, что может манипулировать семьёй, если просто скажет пару умных и чувствительных слов. Но нет. Я не клюну.

– Папа…

– Молчи! Ни слова от тебя. Ты должен слушаться своего отца, и уважать его! – Как накатанный снежный ком, знакомые морщины начали появляться на этом лице, вдобавок к меняющемуся тону голоса.

– Уважать? Уважать за что? За избиение? Оскорбления? Укоры и обиды? Может за то, что ты глумился над моей сестрой и матерью, или издевался над животными? Ставил других людей ниже себя, даже если они были в разы тебя лучше?!. И сам готов подлизываться к каждому, стоит ему оказаться чуточку полезней. Ты подонок, и не заслуживаешь ни грамма уважения! – Серёжа покраснел как никогда. Инстинктивно он уже сжал кулаки, готовясь к бою, в котором проиграет, и который никогда не наступит, точно не с отцом.

– Какие мы ранимые, боимся реального мира. Кем бы ты был, если бы не я? Маленький и тупой засранец. Никчёмыш. Всё что есть у тебя, вплоть до знаний, умений и общения – всё моё! Ты никто! – Ехидная улыбка украсила и изуродовало лицо Григория. Он посмотрел ниже и увидел сжатые кулаки. – И что ты собираешься с ними делать, малец? Ударишь? Боюсь, что нет. Никогда не ударишь. Никого не ударишь. Ты жертва, мальчик. Добыча. Тобою будут всегда пользоваться и помыкать. Такова твоя судьба. И если кто-то и должен быть кому-то благодарен, то только ты. МНЕ!

Последовал удар. Но не тот, на который рассчитывали оба. Сын ударил, но в плечо – слабо и показательно. Ответ пришёл ему прямо в челюсть. Странные изменения Григория в хорошую сторону обратились в пыль, и теперь он снова восседал на своём троне из презрения и ненависти.

Парень отшатнулся и упал. К нему подскочили мать с сестрой, пытаясь хоть как-то сгладить ситуацию.

– Наконец-то ты становишься мужчиной, Серёжка. Только в следующий раз бей в голову. Желательно в висок. Теперь с тобой можно говорить, как с настоящим мужчиной… знай, за неподчинение мне, ты будешь жалеть, очень сильно жалеть. – Григорий размял руку. Удар был славным. Он с удовольствием воспользовался одной из приятных привилегий отцовства… – Чтобы из дому ни ногой. Увижу, сломаю ноги. Утром я заставлю тебя работать, как проклятого. Ты будешь умолять меня. А сейчас, чтоб на глаза мне не попадался!.. я к Бражнику.

Ещё до того, как уснуть, Серёжа действительно опасался того, какие проблемы могут случиться, если перейти дорогу отцу. Тот перешёл с слов на действия, куда более грозные, чем раньше. Хуже было только то, что вслед за ним может пострадать Мария и Вера. Эта маленькая причина послужила тому, что он покорно остался в избе. Мама и сестра залатали его ссадину на подбородке. Под вечер они успокоились и уснули.

Парень даже строил планы, что вот-вот выйдет наружу, возьмёт семью за руку и скроется от отца навсегда. Мария не давала ему даже думать об этом. Опасение матери и сестры привели к тому, что и он сам боялся Григория. Страх возрос в нём так сильно, что он опасался скорого возвращения разъярённого родственника. Что-бы ни случилось, оно будет ужасно, для всех.

Серёжа мельком поглядывал в окно, подгадывая между пустующими избами возможную лазейку, но как на зло, там кто-то был. Неизвестно как, но Григорий – или Бражник – поставили за избой лесника дозорного. Путь наружу был заказан…