Тысяча первый попаданец. Часть вторая

Глава четвертая. Спиритический сеанс.

Карцев выскользнул из дома Паниной тоже в растрепанных чувствах. Спровоцировав женщину на мастурбацию, он, будучи в ее теле, испытал тот же оргазм, причем иной, чем мужской, давно ему знакомый. И теперь ощущал себя кем-то вроде гея. Бр-р-р!

"Вот что значит башка человеческая, – думал он, мысленно же кривясь. – В тот момент я чувствовал восторг, вдвойне приятный из-за новизны ощущений. Но представив себе, что я могу его повторить в паре с каким-нибудь мужиком, тотчас сменил полярность с плюса на минус. На фиг, на фиг, да здравствует оргазм мужика в женщине! От этого и польза человечеству получается…"

Городецкого дома вновь не оказалось. Карцев поколебался, но все же полетел к Плецам. Здесь были домочадцы, Сергей, а также еще четыре пары господ и дам, причем сидели все за круглым столом, посередине которого на круге с буквами русского алфавита стояло фарфоровое блюдце со стрелкой. Еще на столе стояло по кругу же пять незажженных свечей.

"Ага, спиритизмом пожелали побаловаться, духов повызывать. Так я уже здесь, и блюдца не надо. Поморочить их что ли?"

Он опять юркнул в голову к Татьяне (к Сергею побоялся, вдруг засечет) и притаился в ней, чтобы иметь возможность слышать.

Вел сеанс один из посторонних господ, живо напомнивший Карцеву Андрея Миронова в роли Фигаро.

– Итак, господа, – резво заговорил он, – мы попробуем сегодня провести этим составом сеанс спиритизма. Предупреждаю, некоторых участников я могу по ходу сеанса забраковать. Увы, не все, далеко не всеспособны образовать мистико-энергетическую цепь, необходимую для вызова духов. Но если уж получится, то духи вас не разочаруют. Впрочем, чтобы не вспоминать растерянно, кого из великих людей вызывать, предлагаю во-первых только русскоговорящих, а из них Александра III, Гоголя и Потемкина. Есть еще кандидатуры?

– А можно женский дух вызвать? Княжну Тараканову? – спросила Татьяна.

– Всенепременно. Еще?

– Может, Пушкина?

– Боюсь, не выйдет. Пушкин идет нарасхват. Думаете, мы одни сейчас сеанс устраиваем?

– Тогда этими на первый раз и ограничимся, – сказал с усмешкой Плец.

– Решено. Итак, сцепитесь ладонями одной руки, образуя круг. Сделали? Хорошо. Теперь положите пальцы других рук на края блюдца. Погасите свет.

Электричество выключили, но "Фигаро" тотчас зажег свечи.

– Напоминаю, что все участники должны истово верить в то таинство, что сейчас произойдет. Без веры никакой дух нас не услышит. Это понятно?

– Да, да, – прошелестело по кругу.

– Дух императора Александра Александровича, – торжественно и зычно заговорил медиум. – Слышишь ли ты нас?

Блюдце не пошевелилось.

– Михаил Александрович, – сказал скорбно медиум. – Ваш скептицизм был написан на лице еще до начала сеанса, но я надеялся, что он напускной. Увы, с Вами в цепи у нас ничего не получится. Но Вы можете присутствовать, только вне круга.

Сенатор молча выбрался из-за стола и сел в сторонке – но в кабинет, как полагал Карцев, не ушел.

– Император Александр Александрович, слышишь ли ты нас? – вновь воззвал медиум. Блюдце явственно задрожало. Многие сидящие тоже.

– Александр Александрович, где Вы сейчас находитесь? – спросил ведущий шоу. Блюдце пошевелилось и вдруг довольно резво стало крутиться, на секунду останавливаясь напротив той или иной буквы. Помощница медиума, сидевшая вне цепи, привычно фиксировала буквы карандашом на листке бумаги. Блюдце остановилось.

– Над вами, – прочла помощница. По цепи прошел глухой ропот.

– Что Вы хотите сказать здесь собравшимся? – вел партию медиум. Блюдце пошло по кругу. Помощница прочла:

– Не дурите, сукины дети.

Ропот в цепи более походил на рев. Медиум оповестил:

– Дамы и господа! Я не в первый раз вызываю дух императора Александра и уже знаю это его выражение. Поверьте, больше он ничего не скажет. Отпустим его?

– Отпустим… хорошо…

– Тогда продолжим. Дух Николая Васильевича Гоголя, явись нам.

Блюдце подпрыгнуло.

– Ничего не получится, господа. Гоголя кто-то уже вызвал. Может, потом отзовется… Тогда, Потемкина? Молчание – знак согласия. Григорий Александрович Потемкин, слышишь ли ты нас?

Блюдце слабо шевельнулось.

– Григорий Александрович, правда ли что Вы венчались с императрицей Екатериной?

Блюдце нехотя два раза повернулось.

– Да.

Григорий Александрович, где находится Ваш клад на Херсонщине?

Блюдце стало поворачиваться томительно медленно и долго. Помощница закончила писать и замялась.

– Тут одни маты, – сказала она, наконец.

– Иногда он все-таки отвечает, – пояснил смущенно медиум. – Правда, места называет всегда разные. Вообще-то считается, что духи врать не могут. Может, этих кладов у него много было? Интересно, что скажет нам княжна Тараканова… Вызываем?

– Да…да.

– Дух Елизаветы Таракановой, слышишь ли ты нас?

Блюдце не шевельнулось.

– Она называла себя, кажется, Елизаветой Владимирской, – неожиданно подсказала Татьяна.

– Дух княжны Елизаветы Владимирской, отзовись!

Блюдце шевельнулось.

– Тогда сами задавайте ей вопросы, – предложил медиум.

– Княжна Елизавета Владимирская, от чего вы умерли? – спросила трепетным голоском Таня.

Блюдце стало без проблем вращаться.

– От чахотки, – прочла помощница.

– Княжна Елизавета Владимирская, кто были Ваши родители?

– Я их не помню.

– Княжна Елизавета, кого Вы любили?

– Многих мужчин.

– Княжна Елизавета, кого Вы проклинаете?

– Князя Орлова. Будь он проклят!

После откровений духа княжны общество попритихло. Карцев сидел внутри Татьяны в недоумении: с одной стороны блюдечко двигалось и тексты выдавало связные; с другой про княжну он точно знал, что она по-русски не говорила и была авантюристкой невнятной национальности.

– Так что, дамы и господа, продолжим? – бодро спросил медиум.

– Мне кажется, – вдруг сказала Надя, – что нервы мы себе пощекотали и узнали, что духи людей где-то живут. Давайте не будем их больше тревожить по пустякам.

Все согласно загомонили и оживились, зажглись электрические лампы. Мария Ивановна сделала знак прислуге, которая внесла в гостиную бокалы с коньяком и вином и закуски. Оживление усилилось.

Карцев тихонько покинул Татьяну и проник в голову Наденьки.

"Ангел! Это ты?! – обрадовалась Надя. – Как долго тебя со мной не было!"

"Я и сейчас бы не появился, потому что у тебя все идет по жизни хорошо. Но мне так понравилось твое заступничество за духов, что захотелось поблагодарить!"

"Спасибо, ангел. Но у меня не так уж все и хорошо. Папа не хочет моей свадьбы с Сережей".

"Перехочет. Но для этого Сергею придется часть времени посвящать чисто мужским делам. Да и тебе пора бы вспомнить, что жизнь состоит не только из удовольствий, но еще из учебы и ряда обязанностей. Помнишь наш уговор о твоем духовном росте?"

"Ох, ангел, прости. Но лошадиный спорт я все-таки освоила, согласись. И языки полегоньку учу…"

"Тут основное слово – полегоньку. А надо бы интенсивно, широко и быстро".

"Но я пока в обществе не бываю…"

"И слава богу, враз бы опозорилась. Кто, кстати, эти господа и дамы?"

"Папины сослуживцы, а также известный медиум с помощницей".

"Что ж, вот и визиты теперьможно к кому-то делать. Дальше должно пойти по геометрической прогрессии".

"Так ты и математику знаешь? А физику?"

"И химию тоже. Хочу вот к Дмитрию Ивановичу Менделееву наведаться, по таблице его недоделанной прокатиться…"

"Это по периодической системе химических элементов? А нам ее преподавали как совершенную истину".

"Истина, солнце мое, недостижима. Но к ней надо стараться приблизиться. Дмитрий Иванович резко приблизился, но и он оказался не без греха… Ладно, проехали".

"Ну и выражения у тебя все же, ангел…"

Тут к Наде подошел Городецкий.

– У тебя такой отсутствующий вид. Словно сама с собой говоришь…

– Не с собой, а с ангелом-хранителем, – шепнула Надя.

– Что?! Так Карцев здесь? А ну, вылезай! Вылезай, говорю, а то хуже будет!

– Сережа, ты в своем уме? – испугалась Надя.

– В своем, в своем. Погоди, доберусь я до твоего ангела… Ладно, проехали.

– Так ты тоже это выражение знаешь?

– Конечно, знаю. Ко мне твой ангел-хранитель тоже являлся…

– К тебе? Но он же мой…

– Ну, являлся предупредить, чтобы я тебя не обижал.

– А-а. Это он мог. Вот и не обижай.

– Я тебя обижаю?

– А кто сейчас на моего ангела кричал?

– Не на тебя же. Тем не менее, прости. Мир?

– Мир.

– Тогда я пойду домой со спокойной душой. Встретимся завтра как обычно?

– Знаешь, Сережа, наверно, нет. Пора нам браться за ум, то есть за учебу. Завтра я до обеда хочу позаниматься языками. А ты давно хотел побывать в Горном институте и узнать о возможности посещения лекций вольнослушателем.

– Надя! Ты ли это? Впрочем, чему я удивляюсь, ты ведь сейчас в компании с ангелом-хранителем… Ладно, я пошел.

– Ты что же, меня на прощанье не поцелуешь?

Карцев при этих словах выскользнул из Надиной головы и завис в сторонке: не хватало еще почувствовать мужской поцелуй.

– Неудобно на людях, Надя…

– Я провожу тебя на лестницу.

– А что скажет на это твой ангел-хранитель?

– Ой! Он меня уже покинул…

– Угу. Тогда проводи…

В Городецкого дух Карцева проник уже в его квартире – как ни крутил тот головой по дороге.

"Пришел? – хмуровато встретил его Сергей. – Я уж подумал, опять меня избегать будешь".

"Ты на меня не сердись, я в Питере только второй день. Был у тебя вчера и сегодня, но при Наденьке забраться в голову постеснялся".

"Это правильно. Хоть к сексу с ней меня ты приохотил, но теперь и я тебя застеснялся бы. А что так долго не появлялся?"

"Не мог перенестить из Красноярска в Питер. Пока сюда в том веке не приехал".

"Понятно. А где болтался два дня?"

"То здесь, то там. Посетил, в том числе, военного министра…"

"Куропаткина? И что?"

"Вроде проникся серьезностью положения. Будем теперь общаться".

"Представляю. Ты уж вцепишься, клещами не оторвешь…"

"Ты тоже в Наденьку так вцепился, что про отечество совсем забыл…"

"А что я без тебя могу? Даже с Михаилом Александровичем поговорить на равных не получается".

"Уж вижу и это для тебя чревато. Я узнал через Таню, что он в зятьях тебя уже не видит".

"Мне Надя говорила… А как ты с Таней разговаривал? Тоже вселялся?"

"Да, но скрытно. Есть, оказывается, такая возможность: мысли читаешь, а сам молчок".

"Здорово! Это какие перспективы для разведки открываются…"

"Увы, только среди русских людей. Языкам я, как ты знаешь, не обучен".

"Вот. Сам всех учишь: не ленитесь, развивайтесь, а себя грузить не хочешь".

"Ты, я смотрю, наш сленг уже вполне освоил. Грузить… Старого учить – только портить".

"Так ты, оказывается, старый? А на девок смотришь во все глаза, как молодой".

"Во-первых, не девки, а девы. Девы же даны нам Боженькой для услады, отдохновенья после трудов. Надеюсь, ты главное слово в этой фразе акцентировал? После трудов, а не вместо них! Ты же все свои благие намеренья забыл и погряз в болоте чувственности. Будя, паря, будя".

"Ну, заладили, что ты, что Надя. Впрочем, и она же с твоей подачи…"

"Пусть с моей. Но с чем ты не согласен?"

"Согласен, погряз. Скажи, что надо делать – сделаю".

"Для начала марш в институт, впитывать знания. Без них ты так нулем и останешься. Я ведь вечно в твоей башке околачиваться не буду".

"Да уж понял…"

"Еще: ты в Сибирском банке был?"

"А откуда бы я деньги на квартиру взял?"

"Значит, твои реквизиты в нем есть? Это я к тому, что наши красноярские золотопромышленники разыскать тебя здесь могут? С ними контакты надо поддерживать, это наша база и будущие партнеры".

"Я помню разговор про мое представительство. Но пока никто не обращался".

"Ладно. С Плецем я вопрос о тебе улажу, но после того, как он покажет Куропаткину наши материалы по Корее и Манчжурии. Тогда подобреет, думаю. Пока же надо тебе и Тане побывать в Народном доме на Лиговке – со мной, конечно. Слышал про такой?"

"Читал в газетах, что предстоит его открытие. В нем, вроде бы, и театр будет?"

"Театра пока нет, есть зал для него. Об этом мы и будем говорить с его владелицей, графиней Паниной. Но дня через два – в связи с некоторыми пикантными обстоятельствами".

"Ты что, успел и с ней вступить в пикантные отношения?"

"Не вполне. Замнем для ясности. Пока вроде все. У тебя для меня еще новостей нет?"

"Есть. Наденька беременна".

"Гм, это, пожалуй, плюс. Сколько месяцев?"

"Второй пошел".

"Кто-то из родни знает?"

"Женщины, наверно, догадываются, но Надя пока идет в отказ".

"Пусть матери признается, только после подобренияПлеца. Дня через два-три думаю. Все?"

"Все. Можно, я посмотрю мысленную запись твоей беседы с Куропаткиным?"

"Одобряю, смотри, мотай на ус, но после того спать. Завтра у меня тяжелый день: с Витте планирую поговорить"