Тяжелые деньги

ГЛАВА II

— Так, — Таллео озадаченно посмотрел на жезл, который мерцал глубоким рубином. — Это мне очень не нравится.

— А что? Что вообще значит этот огонь, красный?

Мальчики стояли на перекрестке двух коридоров. Коридоры были широкие, локтей десяти в поперечнике, но потолок низкий, пол-ладони над головой, и торчащий вихор на голове Таллео подметал грубый камень. Таллео поставил мешок и озадаченно огляделся.

— Это значит, что рядом активное Волшебство.

— Какое?

— Палка светится, когда потребляется напряжение. Например, когда работает ловушка или капкан. Только здесь не должно быть никаких ловушек. Вот это мне и не нравится. Потому что палка будет светиться вообще от возмущения напряжения, а что здесь может его возмущать? — Таллео снова озадаченно посмотрел на мерцающий стержень. — А ловушек или капканов на самом Ярусе нет.

— Ты уверен?

— Каппа, хватит бесить. Я никогда никуда не суюсь, если не знаю наверняка.

— Значит что, инструкция подвела? — хмыкнул Каппа.

— Дурак. Какая инструкция?

— По Ярусу. Перестань обзываться!

— Вряд ли получится. Уже пробовал. Это профессиональное. Ты, Каппа, не представляешь, как меня достали все эти чайники. Вчерашний еще цветочки. Так... — Таллео снял фонарь с шеи и выставил в темноту. — Нам сюда. И вот что. Чуть что-то услышишь, чуть что-то просто почудится — сразу столбом и свистишь.

— А что может почудиться, например?

— Что-то. Сразу, понял? И не дергайся, расшибешь голову, блин.

Каппа кивнул, вглядываясь в темноту.

— Слушай, а почему здесь так низко?

— А подумать? Когда умные люди строили Замок, они рассчитывали не на мальчиков, а на воду из речки. Хотя видишь, мальчики сюда помещаются тоже. Поэтому здесь на сливах Огненный душ. Вперед.

Таллео вернул фонарь на шею, подхватил мешок и двинулся в темноту. Вскоре впереди замаячило размазанное пятно света. Прошагав локтей сто, мальчики подошли к новому перекрестку, где Таллео свернул влево, и они очутились в коридоре, который освещался узкими квадратными шахтами в потолке.

— Вот про что я тебе говорил, — Таллео завернул фонарь. — Каждые восемь локтей по шахте. Смотри!

Мальчики подошли под шахту и посмотрели наверх. Наверху в толще камня скрывался клочок сочно-синего неба.

— Вижу, вон эти решетки!

— Да. Когда необычный разлив, вода собирается здесь и уходит через ты знаешь куда.

— Только я что-то не помню ни одного такого разлива.

— Тебе сколько лет? А Замку? Река у нас уже давно превратилась в болото. А раньше по ней даже корабли плавали. В смысле ходили, так правильно говорить.

— Корабли? Это что, правда?

— Повторяю еще раз, Каппа, я честный. Это правда. Во-вторых, зачем мне тебя обманывать с этими кораблями? Вперед.

Они двинулись по коридору. Пятна прозрачного света мерно уплывали назад. Таллео постоянно поглядывал на тревожно мерцающий жезл. Наконец Таллео остановился, хмыкнул и покачал головой.

— Ярче! Вот это мне уже вообще не нравится.

— Ярче? Я что-то не вижу.

— Ты еще и слепой, блин. Ярче минимум на двенадцатую.

— Вижу! — Каппа схватил Таллео за руку, в которой светился жезл. — И правда — ярче!

— Вообще уже просто, — Таллео снова покачал головой. — Вот это мне уже вообще не нравится, вообще. Пошли, осторожно крайне.

Они дошли до перекрестка, и здесь случилось что-то совсем непонятное. Когда Таллео собрался выйти на перекресток, стержень вспыхнул и засиял таким светом, что стены озарились сполохами как от яркого факела. Таллео выступил из тоннеля, и едва успел прыгнуть обратно. Справа, из боковой арки, вылетел сгусток черного мрака и унесся в поперечный тоннель. Дохнуло резким, ледяным холодом.

— Та-а-ак!.. — Таллео в ужасе перевел дух. — Та-а-ак. Вот это да. Вот этого еще не хватало.

Жезл погас и светился теперь едва видно.

— Ужас какой! — прошептал Каппа и снова схватил Таллео за руку. — Что это такое, слушай? Это ведь ужас какой-то!

— Не то слово, — задумался Таллео. — Оказывается, они бывают. Все-таки не всё врут в книжках. Значит, они бывают, все-таки.

— Кто бывает?! Что это такое?!

— Вот смотри, — Таллео опустил мешок и перевел дух. — Когда ты отравишь какую-нибудь свою кислоту, ты куда ее потом выливаешь?

— В помойную яму, а что? Куда еще выливать отходы?

— Вот. Кто еще пользуется этой помойной ямой?

— У нас там рядом скорняк, с другой стороны. На нашей улице еще ювелир... Такой, кстати, дурак, ты не представляешь... А справа еще аптекарь. А что?

— Аптекарь! — возликовал Таллео. — Могу представить, какой только дряни там нет, у вас в этой помойной яме.

— Ну да, — усмехнулся Каппа. — Нюхать не советую.

— Так вот и я о чем. Представь, что может там вскиснуть от всех этих помоев. Что может там завестись! Скорняк, два ювелира... Один дурак, тем более... И еще аптекарь!

— Я кажется, понимаю... Но откуда...

— Вот эта штука, — поежился Таллео, — которая меня чуть не грохнула, называется Мокрое место. В некоторых старых книгах. Понимаешь, в Волшебстве-то ведь тоже есть свои помои.

— Интересное дело! Как это так?

— Нелегко объяснить... Вот, например, взять твою кислоту. Огненный душ просто так к призраку не прилепится. Будет как бы срываться с крючка, каждый раз, когда капнет. Призрак в том месте, где будет висеть Огненный душ, нужно... Блин, как бы сказать, протравить, что ли? Лучше в голову ничего не приходит, но ты...

— Я понял, ну?

— Так еще и с таким расчетом, что в этом месте будет накопительный контур. Будет накапливаться напряжение, я тебе говорил зачем. Так вот для этого нужно, например, заклинание слов в девятьсот. А ты знаешь: все, что мы произносим, не исчезает. Никогда, никуда. Озвучил — оживил. Так вот, не все же такие красавцы, как я. Не у всех же получаются такие точные и чистые заклинания. Такие короткие, а работают лучше длинных в сто раз, кстати. Представь, сколько за тысячу лет в Замке всякого налепили? Сколько всякой ерунды понаписали и прочитали, когда те же ловушки ставили. За всю тысячу лет тут только Кальдо был с головой, и Менерма. Вот у кого, кстати, поучиться писать заклинания. Вот башка была, а не мастер... Ну, еще первых три Мастера, я так понял, но про них нигде ничего нет. Давно уже очень, а мастера были что надо... Ладно.

— И что же нам делать? Оно ведь перемещается! И почему оно перемещается? Что это за мусор такой, который летает?

— Может быть, у вас на помойке по ночам тоже что-то летает. Откуда ты знаешь? Ты ведь, надеюсь, не сидишь по ночам на помойке?

— Нет, зачем?

— Откуда я знаю. В старых книгах, между прочим, и пишут, что Мокрое место везде, где есть Волшебство. Пока оно ниже критической плотности, не страшно. Но если оно образуется, в смысле вот так, конец всему живому в неопределенном радиусе. Страшно подумать что будет, если оно отсюда вдруг вылетит!

— А что будет, если оно вылетит? — Каппа круглыми глазами оглядывал полумрак.

— Страшно подумать что будет, я же тебе говорю.

— Слушай, а что же нам делать тогда? Как же нам быть, если оно за нами теперь охотится?

— Оно ни за кем не охотится. Вот ты ему нужен.

— А ты?

— А что я?

— Ну ты же волшебник?

— Каппа, хватит бесить! — рассвирепел Таллео. — Какая разница твоей кислоте, кто в нее сунет палец? Оно ни за кем не охотится. Не хватало еще, чтобы мусор за кем-то охотился. Думай, что говоришь. Оно мусор, оно ничего не соображает.

— Так оно нас хлопнет в любую секунду!

— Разумеется. А нам нужно пройти этот Ярус, а потом еще на выходе снять Ржавую губку. А там придется возиться. Вот будет обидно, если там оно нас и хлопнет.

— А что делать? Я так понимаю, эта штука смертельная! От нее просто так не избавиться? Может быть, от нее можно как-нибудь убежать? Или отгородиться?

— Вот я об этом и думаю, — Таллео потер переносицу. — Ты прав, главная беда в том, что оно специально ни за кем не охотится. Оно, я так понимаю, носится здесь как в голову только взбредет. Или куда там.

— То есть, — Каппа оглядел перспективу тоннеля, — нам остается только вперед, изо всех сил начеку?

— Да.

— А как далеко ты его можешь определить? — Каппа кивнул на серебряный жезл, который потух уже почти полностью.

— Ты видел? — сказал Таллео озадаченно. — Оно выскочило как чертик из табакерки. Сначала вроде бы ничего, ничего, ничего. Оно не подчиняется обычным правилам. И определяется только когда уже здесь.

— И что тогда делать? Если мы будем в тоннеле, нам крышка! Я понял, перекрестки тут дело нечастое. Не успеем — и все! Слушай... А если оно тут не одно?! — Каппа в ужасе огляделся в тоннели.

— Тогда ты со мной не расплатишься. Если живы останемся. Два Мокрых места, которые вообще не поймешь, что такое... Это, Каппа, пиши пропало. Может быть, двинем... Ха, никуда мы отсюда не двинем, только вперед. Так что видишь, как распорядилась судьба. Или Мокрое место, или принцесса... Как я ненавижу всех этих чайников, Великая Сила! Почему у всех такие тараканы в башке?

— Но ведь можно сделать, чтобы такие вещи не заводились, вообще?

— Каппа, в этом мире можно все. Только технику безопасности соблюдать надо. Чисто не там где метут, а там где не сорят. Ну, а если уж насорил, не поленись вымести. Берешь учебник по технике безопасности, и там в самом начале, самый первый семестр, целая куча метелок. Берешь...

— Метелок?

— Специальные заклинания, чистить рабочее место. Прежде чем, например, вешать ту же ловушку, место нужно почистить, да и вообще подготовить. Во-первых, мало ли что здесь было лет, скажем, девятьсот назад. И что было еще до этого. Волшебство не вчера возникло. Ловушки, ты сам теперь знаешь, уже через триста лет высыхают как сволочи. Через пятьсот от нее останется куча трухи, которая будет коптеть локтей на двести вокруг.

— Коптеть?!

— Ну, я не знаю, как тебе объяснить.

— Вонять, в смысле?

— Ловушки не воняют, дурак! — Таллео рассвирепел. — Это тебе Волшебство! А не мясная лавка! В общем, со временем образуется куча мусора. Главным образом, от всяких ленивых чайников. Этот мусор нужно убрать, прежде чем что-то делать. По-моему, это ясно. Так вот, берешь кваксу, метишь кляксу, читаешь метелку...

— Что?!

— Блин. Квакса — это... В общем... Блин! — Таллео рассвирепел еще больше. — В общем, берешь кваксу, метишь кляксу, читаешь метелку, смотришь палку и тогда уже лепишь ловушку. А пока лепишь ловушку, сам нагадишь как не знаю что. Одним только кривым заклинанием можно все вокруг так испоганить, что потом даже самая простенькая блохоловка — и та не прилипнет. В общем, дело это довольно хлопотное, но уборка отходов — самая главная техника безопасности. Уборку отходов проходят три семестра!

Таллео окинул Каппу суровым взглядом.

— То есть ее ты прошел?

— Нет, я тебе сейчас врежу. В общем, ты прав, сколько тут этих тварей носится — неизвестно.

— Слушай... А что, если они там раз — и слипнутся? Что тогда будет?

— Будет очень мокрое место. С этой дрянью... А с дрянью всегда так... Где одна, там десяток... Замку, боюсь, осталось недолго. Вот это совсем никуда. Это, Каппа, уже вообще просто. А если они и вправду найдут себе дырку и полезут отсюда как сволочи... Что будет тогда, не знает никто. Такого еще не было.

— Вообще? Никогда?

— Во всяком случае, в книгах не упоминается. Даже в старинных. Хотя в старину, я думаю, о таком даже не подозревали. В старину такого непрофессионализма не знали. Да и вообще, не гадили и за собой убирали как следует. В общем, стянем твою зазнобу, надо будет срочно к Мастеру. Двойка двойкой, но здесь дело государственной важности. В общем, так, — Таллео осмотрел жезл, который почти не светился. — Резко бегом. Вон до того перекрестка. Вперед.

— Слушай, а они только прямо летают?

— Пока не соображу. По идее, должны только прямо. Попробуй сверни под прямым углом на такой скорости. От тебя останется мокрое место.

— Но ведь это и есть Мокрое место? Уже?

— Разумеется. Не может же оно носиться только в одну какую-то сторону? Где-то должно повернуть?

— Я ничего не понимаю!

— Вот и заткнись. Вперед.

Он обернулся, вгляделся назад, отвернулся, вгляделся вперед, подхватил мешок, перевел дух и рванул.

* * *

— Так, — Таллео остановился на углу перекрестка, готовый мгновенно юркнуть в сторону. — Здесь всего три Ржавые губки. Первая там, — он вытянул руку вперед. — Если карта не врет, через сто двадцать локтей будет еще один перекресток. Потом налево, еще двести сорок локтей, и еще один перекресток. Потом направо, еще сто двадцать локтей, последний перекресток, налево шестьдесят, и мы на месте. Это если карта не врет.

— А если врет? — Каппа посмотрел в призрачную перспективу. — Что тогда?

— Тогда мокрое место, по-моему, ясно. Но, — Таллео потер переносицу. — Если мы сейчас свернем направо, — он осторожно выглянул за угол, — то, опять же, сто двадцать локтей, потом налево сто двадцать локтей, потом направо шестьдесят локтей, потом налево сто двадцать, последний перекресток, направо шестьдесят, и еще одна Ржавая губка. Соображаешь?

Каппа замялся.

— Чему вас там только в школе учат, — рассердился Таллео. — Сто двадцать, плюс двести сорок, плюс сто двадцать, плюс шестьдесят — сколько? Ты считать умеешь, вообще?

— Пятьсот сорок? — ответил Каппа неуверенно.

— Угадал. А сто двадцать, плюс сто двадцать, плюс шестьдесят, плюс сто двадцать, потом направо еще шестьдесят — сколько?

— Четыреста восемьдесят?

— Опять угадал. Не радуйся, это еще не ряд регулярных соответствий. Но здесь важно даже не это. Так у нас по дороге три перекрестка, а так — четыре. С одной стороны, больше дырок, откуда оно может вылететь. С другой стороны, больше дырок, куда можно спрятаться. И не забывай, что ты прав. Их может быть куча.

— Значит, направо?

— Значит, направо.

Таллео осторожно выглянул за угол и внимательно вгляделся в пунктир размазанных пятен. Затем обернулся и оглядел противоположную сторону.

— Готов? Вперед.

Мальчики выскочили из-за угла и понеслись по жуткому коридору. Когда они были почти в середине пролета, стержень вспыхнул опять. Яркие блики разлетелись по камню, тусклый свет шахты растворился в маленьком красном солнце. Таллео замер как вкопанный, обернулся, в ужасе подскочил, стукнулся головой, снова обернулся вперед, снова назад.

— Вперед! Назад поздно, вперед!

Он схватил Каппу за руку и дернул вперед. Что есть сил мальчики рванули к спасительному перекрестку.

— А если оно повернет?.. — задыхаясь, просипел Каппа.

— Заткнись!..

Они домчались до перекрестка, и здесь Таллео рухнул налево, а Каппа направо. Буквально через секунду из тоннеля вылетел черный сгусток и унесся в прозрачную тьму. Упругая ледяная волна всколыхнула тяжелый воздух. Какое-то время мальчики были не в силах даже пошевелиться.

— Я чуть не умер, — сообщил, наконец, Каппа, привалившись спиной к холодному камню. — Ужас какой!

— Я сам чуть не умер, — хмыкнул Таллео. — Это тебе не зачет-незачет, блин. Так. Иди сюда!

— Сейчас, — отозвался Каппа, собираясь с духом. — Страшно.

— Не то слово. А что делать? Любовь зла. Я тебе уже говорил.

Каппа, наконец, собрался, перебежал перекресток и упал рядом.

— Теперь? — просипел он, по-прежнему задыхаясь.

— Теперь еще сто двадцать локтей, — Таллео поднялся, подтянул цепочку фонаря, чтобы меньше бил по груди. — Блин, снова пухнет! — он покачал головой, оглядев жезл. — Знаешь, Каппа, ты и правда заткнись. Накаркал уже, блин. А если оно тут не одно, блин. Готов?..

— Слушай, Талле...

— Каппа! Обратной дороги нет. Или принцесса, или мокрое место со всех сторон. Я бы на твоем месте выбрал принцессу. Без шуток. Готов?

Каппа вздохнул и поднялся.

— Вперед!

На этот раз мальчики не успели добежать до середины пролета. Мерцающий жезл вспыхнул ярким рубином локтей через сорок. Мальчики заметались поперек коридора, когда впереди обрисовалось черное и ужасное. Таллео цапнул Каппу за руку и рванул назад. Они снова оказались на этом же перекрестке, и снова рухнули по сторонам — на этот раз в тот коридор, из которого здесь появились. И снова чуть ли не через секунду черное нечто ударило холодной волной и исчезло.

— Слушай, Талле...

— Ты жив?

— Не дождешься... А что значит «пухнет»?

— В смысле? А-а-а... — Таллео повертел жезлом. — Разгорается. Видишь, опять! — Таллео вспрыгнул. — Эта сволочь опять здесь, Каппа! Вперед!

Он снова схватил Каппу за руку и снова выдернул в коридор. Жезл горел ярко и страшно. Они промчались половину пролета, когда алый огонь вспыхнул так, что стало больно глазам. Бешеный свет выжег детали в безликую плоскость, пробитую черной дырой. Спереди из глубины тоннеля на мальчиков несся черный кошмар. Каппа хотел было обернуться, но Таллео дернул его изо всех сил вперед:

— Дурак!

Они рванули на перекресток, навстречу черному сгустку. Не замечая ничего вокруг, они разлетелись по сторонам и растянулись на камне. Черная масса унеслась в глубину тоннеля, и ледяной холод ударил снова.

— Блин, тут и так холодно, — сообщил Таллео через какое-то время.

— Слушай... Они вообще знают, что у них под ногами творится? — отозвался Каппа еще через какое-то время.

— Мастер-то знает, — сказал Таллео, поднимаясь, — что у него под ногами творится. И наверняка по этому поводу что-то уже предпринял. И очень интересно, что именно. Я же говорю, мне все это вообще не нравится, вообще. Нет, ты посмотри только, что делается! — Таллео повертел ярко мерцающим жезлом. — Он у меня нафиг сгорит скоро.

— Сгорит? — Каппа собрался с духом и перебежал на сторону Таллео. — Так ведь не горячий?

— Сгорит — значит перестанет отзываться на Силу и напряжение.

— И куда сейчас? — Каппа огляделся в серо-рубиновый полумрак.

— Направо... Готов? Вперед.

Мальчики рванули опять. На этот раз они миновали шестьдесят локтей без помех. Домчавшись до очередного перекрестка, они рухнули по сторонам и стали оглядываться. Перекресток здесь был неполный. Тоннель, из которого они прибежали, упирался в глухую стену, а поперечный справа заканчивался завалом локтях в сорока.

— Слушай, — Каппа оглядел завал, — похоже, здесь кого-то уже прихлопнуло!

— Типун тебе на язык, — поперхнулся Таллео. — Заткнись и не каркай, еще раз тебе говорю! Я тебе сейчас в глаз дам, пока живы.

— Слушай, а может быть, это они... Тут слиплись? Схлопнулись?

— Я очень надеюсь. Нам туда, — Таллео махнул жезлом в противоположную сторону. — Готов?

— Далеко еще? — Каппа посмотрел в низкий потолок страдальчески.

— Сто двадцать локтей. Память отшибло? Хотя немудрено, блин.

Мальчики бросились по левому коридору. Напасть не заставила ждать долго. Рубин вспыхнул на середине пролета, и пунктир расплывчатых пятен впереди затмила черная клякса. Каппа, ничего уже не соображая, метнулся назад, но Таллео, схватив Каппу за шиворот, поволок дальше, вперед. Они успели добраться до нового коридора и свалиться направо, в узенький здесь проход, как черный кошмар снова унесся в страшную глубь, и ледяной холод снова обжег лицо и руки.

— Мы почти на месте! — Таллео пнул Каппу, который свалился мешком на холодные плиты. — Вперед!

Каппа, ничего уже не соображая, вскочил, и они понеслись по узкому коридору. Водосборников здесь уже не было, и дорогу теперь освещало тревожное мерцание жезла. Через шестьдесят локтей мальчики ввалились в похожую квадратную камеру, где Таллео снимал Огненный душ. Здесь потолок был сразу над головой, и в нем не было никаких люков и вообще никаких отверстий: сплошные стены, пол, потолок, глухой грубый камень, пусто и чисто.

— Так, — Таллео окаменел сам. — Ничего не понимаю.

— Ну и что? — Каппа оглядывался с интересом. — Где Губка? Давай скорее ее снимать и вон отсюда!

— Подожди, — Таллео обошел стены, оглядел потолок, провел рукой по стене. — Бред какой-то. Или что, карта опять, сволочь такая, врет? Что за бред такой?

— В чем дело-то?

— Здесь вход в Ярус! Здесь должна быть лестница, — Таллео в недоумении огляделся. — Сюда, в Сливной ярус, есть три входа. Это восточный, и здесь должна быть лестница, вот в этой стене! — Таллео треснул башмаком в стену напротив входа. — Поднимаешься, и там Губка. Снимаешь, и в Пыточном ярусе.

— Это вроде как бы... Технический вход? — Каппа подошел к стене и стал внимательно ее рассматривать.

— Разумеется. Ремонт, уборка, мало ли что.

— Слушай... — Каппа обернулся к Таллео. — Ты говоришь, Мастер знает про этот кошмар?

— К собакам! — воскликнул Таллео и треснул по стене так, что эхо ударило по ушам. — Они заложили входы! Вот это мы попали, Каппа. Великая Сила! Как я ненавижу этих ленивых болванов, этих проклятых чайников! Ну кто же так делает! Ну как же так можно! Поубивать их к собакам!

— Ну да, — Каппа провел рукой по стене. — Видишь? Кладка другая.

Таллео приблизил мерцающий жезл и всмотрелся в стену.

— Так и есть. Заложили! Ну нельзя же так делать! Ведь все равно что взять и заклеить задницу, если там завелся червяк. Авось и само пройдет, как-нибудь, лишь бы наружу не лезло... Что за кретины, вообще просто. Но, с другой стороны, правильно, — Таллео успокоился и задумчиво оглядел стены, — что Мастер пока ничего не трогает. Пока не разберешься с природой явления, лучше его не трогать. Так что пусть оно пока здесь летает... Только бы не вылетело куда-нибудь. Ладно, надо что-то срочно придумать, — он потер переносицу. — Не хочется умирать в таком возрасте. Мы еще молоды умирать, Каппа.

— Вета расстроится... — вздохнул Каппа и уселся на пол. — Мы с ней в Долину убежать хотели. Я в прошлом году был... Знаешь, как там красиво! А воздух какой, знаешь! Она только об этом сейчас мечтает. Блин, что же делать? Может быть, обратно в канализацию?

— Нет, спасибо. В канализацию я не хочу. Да и потом, там только два выхода, я же тебе говорил. Один наружу — под Норкой, другой внутрь — под Веселым человечком. Ты хочешь там жить, в канализации? Я не хочу. Лучше погибнуть, чем жить в канализации.

— А тот коридор, направо? Мы же налево пошли?

— Здесь все симметрично и правильно, как во Вселенной. Тот коридор ведет к такому же сливу, и там такой же Огненный душ. Если мы пойдем туда, то вернемся сюда.

— А если попробовать другие Губки? Ты говоришь, их тут три?

— Одинаковый риск! Попробуй до них добраться, а они замурованы тоже! Ты в этом что, сомневаешься? Мы попали, Каппа.

— И что же делать?

— Во-первых, не ныть, — Таллео, соображая, потер переносицу. — Во-вторых, думать. У тебя в голове мозги, или что... Идея есть. Если я правильно понимаю природу этого мусора... И если нам удастся заманить сюда эту сволочь, хотя бы одну...

— Сюда?! — ужаснулся Каппа. — Зачем?!

— Терпение. Сейчас сам все увидишь.

— Что-то мне не хочется, — Каппа поежился. — Слушай, а почему эта дрянь именно здесь держится? Не стекла куда-нибудь ниже, например?

— Не знаю, честно. Может быть, здесь конфигурация какая-то особенная. Вот они тут и набились, как в мышеловку.

— Фига... Что?

— Рация. Видишь, здесь все коридоры строго решеткой. Пролеты по шестьдесят и сто двадцать локтей. А камень-то ведь на призраке, — Таллео похлопал ладонью стену. — А призрак — это в первую очередь напряжение. Вот и представь, какая здесь может получится картина, когда напряжение распределяется таким образом. Распределяется, отражается, переизлучается. В общем, весь хлам сюда стекается, здесь слипается и перемещается.

— Ну а зачем сюда заманивать эту сволочь, хотя бы одну?

— Повторяю, — Таллео бухнулся на колени и развязал мешок. — Сейчас сам все увидишь. У меня есть одна штука...

Он выудил из мешка полотняной мешочек, развернул его и достал тонкую блестящую сеть, свернутую в рулон.

— Эх ты! — восхитился Каппа. — Это что, золото? Какая тонкая работа! Я так еще не сделаю.

— Ну, это тоже не я сделал.

— А где взял?

— Украл, что за вопросы.

— Вот это я понимаю — штука!

— Это обратное золото.

Таллео отогнул уголок. В мерцании жезла сеть заискрилась теплыми зайчиками.

— Волшебное?

— Ну разумеется! — разозлился Таллео. — Что за вопросы дурацкие. Я волшебник все-таки, или кто? Так... Если я сейчас составлю одно заклинание... Блин, сейчас бы тот справочник... Да ладно, это я и так помню. Как дурак, на экзаменах без шпаргалок. Главное, успеть натянуть эту сетку и прочитать заклинание.

— И что тогда?

— Эта черная сволочь носится, я понял, совсем без башки. Когда она теперь сюда заглянет, неизвестно. Поэтому... Сначала сделаем вот что.

Таллео снова зажег фонарь, снова порылся в мешке и извлек длинную спираль-трубку толщиной в палец, скрученную из тонкой черной проволоки. Затем снова достал пакет с вонючей липучкой, аккуратно наковырял комочков. Затем посадил комочки на трубку, подскочил к стене и уложил спираль зигзагом — там, где прослеживалась другая кладка.

— Эх ты! — покачал головой Каппа. — Она тоже светится!

— Напряжение просто режет. В этой камере вообще какая-то аномалия.

— Ана... Что?

— Я его чувствую сам, кстати.

— Напряжение? А как? Жжется? А где?

— Каппа, хватит бесить же! — Таллео рассвирепел. — Жжется сам знаешь где, если... Чувствую, и все тут. Я волшебник, или кто? Так, сетка готова, — Таллео вытащил из мешка пару свитков, развернул и стал бормотать слова. — Ага, вот оно, — он ткнул пальцем в строчку. — А теперь вообще заткнись. Сейчас я буду писать заклинание. Десять минут молчать как могила.

— Типун тебе на язык.

— Сам дурак.

Каппа отошел к стене и присел, прислонившись спиной к холодному камню.

* * *

— Главное, успеть прочитать заклинание.

Мальчики вышли в сливной коридор. Таллео расположил липучку по периметру входа, затем, поглядывая на рдеющий жезл, развернул золотую сетку. Затем стал аккуратно прилаживать сетку — так, чтобы она целиком перекрыла вход.

— У меня, Каппа, заклинания короче раз в пять, чем учат. Ну, и работают, понятно, лучше раз в пять. Но одним словом тут не отделаешься. А тут еще штука сложная. Я такого еще не делал.

— А что ты затеял?

— Одну хитрую вещь.

Прикрепив сетку, Таллео развернул свиток и, не переставая поглядывать на жезл, начал читать. Как раз когда он дочитывал последние строки, стержень погас. Таллео произнес последнее слово и схватил стержень.

— Эй! Ты что! Это что такое!

— А что такое? — переспросил Каппа заинтригованно. — Потухло.

— Эй, а ну! — Таллео осторожно постучал жезлом по камню. Чистый звон рассыпался эхом. — Это что за ерунда такая?

— Ты ничего не испортил?

— Почему я должен что-то испортить? — хмыкнул Таллео раздраженно. — И что я мог тут испортить?

— Ну, не знаю. Тебе виднее.

— Ничего не понимаю! — прошипел Таллео, в злобном недоумении разглядывая потухший стержень. — Они исчезли. Ну-ка... — он вскочил и подхватил мешок. — За мной.

Мальчики двинулись вдоль пунктира расплывчатых пятен. Через шестьдесят локтей они дошли до следующего перекрестка. Поперечный тоннель здесь заканчивался: справа была глухая стена. Таллео остановился и повертел перед глазами жезлом.

— Пусто. Чтоб им пусто было. Зачем я писал заклинание?

— Слушай, Талле, может быть, они догадались? Что ты затеял одну хитрую вещь? И затаились!

— И что?

— И ждут, когда мы отойдем подальше от твоей сетки.

— Каппа, повторяю: это мусор! По-твоему, у мусора существуют мозги?

— И вообще, ты уверен, что заклинание у тебя получилось как надо?

— Это единственное, в чем я уверен, — сказал Таллео злобно.

— Ну так что? Давай попробуем отойти?

— Ну давай.

Мальчики свернули налево. Буквально через двадцать локтей стержень вспыхнул. Багровые зайчики снова запрыгали по каменным плитам. Таллео замер, вглядевшись в глубину коридора.

— Это какой-то ужас! — зашептал он. — Мусор с мозгами! А ну-ка, назад!

Они развернулись и заторопились назад, к перекрестку. Жезл погас.

— Так, — Таллео перевел дух. — Что за кошки-мышки такие?! Ты что-нибудь понимаешь?!

— Конечно. Что тут не понимать? Они ждут, пока мы отойдем от твоей ловушки, и тогда нас прихлопнут.

— Ты вообще представляешь, что все это значит?

— Конечно. Нужна приманка.

— Ты, Каппа, дурак. Ты представляешь, что это значит, вообще? Мусор с мозгами! Конец мирозданию! Ну что ж, давай пробовать. Самое главное, сволочь нужно загнать в наш коридор, — Таллео махнул рукой вдоль тоннеля. — Сволочь должна пронестись мимо сетки. Поэтому давай разделимся.

— Ну а если ты собираешься их загнать, значит, они все-таки поворачивают?

— Разумеется, — кивнул Таллео. — По идее, у них нулевая масса покоя.

— Нулевая масса покоя? Это как это?

— Они никогда не стоят. Ну, или не висят. Ну, или что там. В общем, они всегда летают, даже сейчас, только, наверно, медленней и где-то там по углам. Если они остановятся, то исчезнут. Они не бывают когда не двигаются. Поэтому они поворачивают под любым углом на любой скорости.

— А! Так я, кажется, понял, что ты собираешься сделать!

— Правильно, Каппа. Видишь, пообщался со мной полтора часа, а как поумнел. Я собираюсь поймать сволочь и остановить ее.

— И что будет?

— Вот и увидишь. Если живы останемся.

— Слушай, а почему они тогда не вылетают в дырки? — Каппа тронул рукой потолок.

— Во-первых, не знаю. Во-вторых, почему ты решил, что не вылетают? Может быть, вылетают.

— Может быть, просто не влазят? Дырки-то маленькие.

— Каппа, нас сейчас не это интересует! Пошли ловить мусор... Ты стоишь здесь.

Таллео, не отрывая глаз от жезла, снова углубился в тоннель. И снова через двадцать локтей стержень загорелся рубином.

— Так! — Таллео обернулся. — Будь предельно внимателен! Если сволочь вылетает из этого коридора, отлетаешь налево.

— А почему сюда?

— Потому что направо сетка, дубина!

— Да нет, ты уверен, что оно повернет именно к сетке?

— Разумеется! Сетка эту сволочь притянет, в этом-то смысл. Я же тебе говорю, главное — сволочь нужно загнать в наш коридор. Поэтому отлетаешь налево.

— А если оно все-таки повернет налево? Тогда?

— Тогда твоя зазноба побежит в горы с каким-нибудь неграмотным принцем. Женщины, как ты знаешь, непостоянные. Погиб один — найдет другого. В общем, стоишь на углу. Если сволочь вылетает отсюда, прыгаешь туда, влево. Если сволочь вылетает оттуда, слева, прыгаешь сюда. Стоишь и пялишься в оба! Одним глазом сюда, другим туда. Я пошел.

Таллео отвернулся и продолжил свой страшный путь. С каждым шагом жезл разгорался, и вскоре злой багровый рубин поглотил спокойный золотистый топаз фонаря. Таллео миновал середину пролета, когда стержень вспыхнул страшным огнем.

— Каппа! — успел хрипнуть Таллео и рванулся вперед, к следующему перекрестку.

И снова он успел в самый последний момент. Едва Таллео рухнул в поперечный тоннель, как страшная масса свистнула мимо и понеслась черной холодной глыбой на Каппу. Тот с секунду стоял как завороженный, затем подскочил и скрылся за левым углом. Черная масса влепилась в стену и растворилась. Жесткий холод разнесся по подземелью. Упала гулкая тишина.

— Талле! Куда она де...

Каппа не договорил. Со стороны тоннельчика, который вел к камере и вход в который был теперь перекрыт золотой сеткой, послышался треск. В секунду треск перерос в сухой гулкий грохот. По каменному лабиринту разнеслось колючее эхо. Затем подземелье потряс такой страшный удар, что показалось — потолок сейчас рухнет и стены рассыплются. Яркий белый огонь высветил каждую трещину на каменных плитах. Снова расползся запах горячего камня. Тяжелое эхо долго ворочалось в лабиринте, перекатываясь из тоннеля в тоннель. Наконец все угасло и стихло. Снова воцарилась гулкая тишина.

— Талле! — позвал вскоре Каппа. — Ты видел?!

— Ты жив там еще?

— Не дождешься! Ты видел?!

— Нет... Но слышал ужасно! Я чуть не оглох, блин.

— Надо же, простой мусор. Вот это да! У твоего Мастера, наверно, там так зазвенело, что он тоже оглох.

— Это уж будь уверен. После такой плюшки он озадачится, почему здесь так бахнулось, вдруг. В общем, надо уносить ноги.

— Ну так пошли!

— Куда пошли? Поджариться хочешь? Пусть остынет.

— Талле! А почему оно так грохнуло? И зачем ты там на стене приладил эту пружинку?

— Сам ты пружинка. Это положительная растяжка.

— Это она так грохнула?

— Каппа, грохнуло Мокрое место. Мы ведь собирались мочить его, не положительную растяжку?

— А зачем она тогда нужна, эта положительная растяжка? И зачем, кстати, нужна была сетка?

— Сетка — это отрицательная затяжка, разве не ясно?

— Нет! Зачем они вообще нужны, эти затяжки с растяжками? Что с ними делают?

— Каппа, зачем тебе это надо? К ювелирному делу это не относится.

— Ну интересно ведь, знаешь как.

— Они нужны в разных случаях. В нашем случае, я тебе говорил, нужно было, чтобы сволочь пришла к затяжке. Она туда пришла, слышал, как треснуло?

— Я видел, как вспыхнуло!

— Ты еще и глухой, блин. Затяжка его затянула. Ну, а растяжка... Ты слышал.

— В общем, от Мокрого места осталось мокрое место?

— Нет, там не осталось даже мокрого места. Теперь пошли, а то как бы они сейчас сюда не накинулись. Там теперь в стенке дыра, а они, может быть, только этого и дожидаются. Надо быстрее выйти и ее закрыть. Стой там, я сейчас буду!

— Какой стой... Меня тут чуть по стене не размазало, блин.

— Блин, как я фонарь не разбил только? Нет, я просто волшебник, честное слово.

Таллео добежал до Каппы, который, обессилев, сидел прислонившись спиной к стене. Таллео схватил его за руку и поволок в сторону коридорчика. В камере обнаружилась почти та же картина, как после того, когда Таллео сорвал Огненный душ. Камень был покрыт слоем копоти, под ногами валялись обугленные осколки. В стене же напротив входа возникло отверстие: прямоугольник с почти ровно обломанными краями. За ним виднелась лестница.

— Эх ты! — восхитился Каппа. — Как ровненько!

— Иначе и затеваться не стоило, — хмыкнул Таллео с презрительной гордостью. — Видал, как все точно рассчитано! Это тебе не мясная лавка.

— У нас тоже не мясная лавка, — обиделся Каппа. — Попробуй чуть перегрей, или чуть перетяни. А у нас материал тоже, знаешь. Золото, серебро, платина. Да и потом, сидишь месяц, сидишь, потом раз — и на помойку. Ну что, вперед?

— Подожди. У вас золото, серебро, платина, а тут — Призрак! Замок тоже можно раз — и на помойку. Ты вообще хоть чуть-чуть представляешь, что здесь сейчас было? — Таллео обвел жезлом круг. — Тут такое было, что страшно подумать.

Он вытащил из мешка очередную жестянку. В жестянке оказалась черно-золотистая пыль. Таллео достал кисточку, обмакнул в эту пыль и стал намазывать на обугленные края. Пыль ложилась на камень будто хорошая краска.

— Эх ты! Она тоже светится!

— Разумеется, — хмыкнул Таллео, не отрываясь. — Тут ведь дыра в Призраке. Ее надо заделать. Иначе он будет высачиваться, я же тебе говорил. А светится оттого, что здесь запредельное возмущение напряжения, как бы разрыв. Тут ведь такое было!

— То есть надо сделать так, чтобы она не светилась?

— Умнеешь прям на глазах, блин. Это порошок черного золота. Кстати, его очень трудно делать. Когда точишь, перегорает. Тут целая, Каппа, наука.

— Перегорает?

— Да. Точка перехода у него слишком низкая. Его нужно точить на морозе, это во-первых. Во-вторых, нужен специальный камень, иначе перемагничивается.

— Так мерцает красиво!

— Ха, — хмыкнул Таллео с гордым презрением. — А в-третьих, если его правильно не обчитать, он уже через сутки превратится в труху.

— И что?

— Берешь и несешь на помойку. Тебе, я думаю, такое известно.

— Да уж. А если обчитать правильно?

— Может лежать хоть тысячу лет. Вот этому лет пятьсот, наверно.

— В смысле? Я думал, ты сам его сделал?

— Каппа! Где ты сейчас видел черное золото? Скажи мне как специалист? Это во-первых. Во-вторых, у меня нет такого точильного камня. Я же тебе говорю, нужен специальный.

— То есть это ты тоже украл?

— Ну разумеется, блин. Что за вопросы дурацкие.

— Ворюга!

— А ты кто такой, интересное дело? — встопорщился Таллео и на секунду оторвался от порошка. — Пошел бы в лавку, купил бы принцессу? Покупатель, блин. Где я сейчас возьму черное золото? Да и потом, знаешь сколько оно стоит? Ящик — пять таких кошмарных девчонок минимум.

— Я тебе сейчас в глаз дам. А где ты украл? Если такая вещь ценная?

— Не просто ценная, — хмыкнул Таллео. — Без него в Волшебство не суйся. А у меня только ящик остался.

— Да, ты знаешь, — вздохнул Каппа, — у нас тоже припой заканчивается, для золота. Для обычного, конечно, но все равно. И неизвестно, что делать.

— Купить?

— Талле, такие вещи не продаются. Каждый ювелир делает свой припой, для себя.

— Каппа, я за тебя рад ты даже не представляешь как. Ты за последние полчаса поумнел так, что страшно подумать. Есть вещи, которые не продаются. Их можно либо самому сделать, либо украсть.

— Ну да, — вздохнул Каппа еще раз. — Вету, например, себе не сделаешь...

— Вот уж точно. Скорей она тебя сделает. Все!

Таллео уложил кисточку и жестянку в мешок. Мерцание черного золота прекратилось. Таллео подхватил мешок, поправил фонарь, кивнул Каппе и юркнул в черный проем. Каппа за ним.

* * *

— Не подходи!

Таллео схватил Каппу за локоть. Мальчики остановились у выхода из коридорчика. Выход был закрыт ржавой железной решеткой, собранной из прутьев толщиной в палец.

— Вот это и есть Ржавая губка? — Каппа оглядел решетку. — Ну ржавая-то она да. А почему «губка»?

— Сейчас сам все увидишь. Только близко не подходи.

— А почему у тебя не светится?

— Не знаю, кстати. Вот еще тоже, кстати, — Таллео озадаченно оглядел стержень.

— Так ее выключили, наверно, давно! Зачем ее тут держать, если выход замурован?

— Ловушки не выключаются. Ловушки как девушки — раз и навсегда. Ну, во всяком случае, пока не высохнет.

— Так, может быть, она уже высохла?

— Нет. Даже если она высохнет полностью, палка все равно будет светиться. Ловушка-то может высохнуть, но пока держится на своем месте, напряжение будет расходоваться. А значит, будет светиться.

— Ну, так, значит, тут ничего нет!

— Каппа, — Таллео оглядел Каппу с неодобрением. — Ты в этом, надо думать, уверен. Тогда подойди и потрогай.

— А что будет?

— А вот и увидишь. То есть увижу я, потому что ты уже ничего не увидишь. Каппа, не нервничай. Терпение! То, что железка молчит, — он оглядел стержень, — не говорит еще ни о чем. Так.

Таллео поставил мешок и достал сардельку. Мешочек задергался, и Таллео пришлось его снова треснуть. Мешочек притих, и Таллео аккуратно подкинул его к решетке, с таким расчетом, чтобы он коснулся металла у основания. Мешочек шлепнулся точно в рассчитанном месте. Он коснулся ржавой решетки, и первую пару секунд ничего не происходило. Затем мешочек превратился в ржавчину и осел сухой аккуратной горкой. Таллео обернулся:

— Видел?

Каппа стоял открыв рот.

— И так будет с тобой. Не светится, — хмыкнул Таллео с раздражением. — Мало ли что там не светится. Причем до этой новой ржавчины тоже нельзя дотрагиваться. Она теперь тоже заразная. Все, что ее коснется, теперь превратится точно в такую. Замечательная ловушка, правда?

Таллео снова с гордостью фыркнул.

— Вот это да, — перевел дух Каппа. — А кто ее изобрел?

— Менерма Добрый. После Кальдо, я так понимаю, их ставить по-человечески разучились — я с тех пор ни одной не знаю. Эта стоит здесь лет триста сорок. Может быть, ее поставил кто-то из них! Только представить! Может быть, сам Менерма! — Таллео замолчал и с благоговением посмотрел в низенький потолок. — Так она и простоит здесь еще лет триста как минимум. И смотри, как работает! Даже на нашей дохлятине. А нашим, блин, мастерам подавай хоть десять бочек, хоть сто... Кальдо, Менерма, Веммер-Тагго, тоже великий был мастер... Кстати, может быть, один из Трех, первых. Сейчас непонятно, про него написано почти ничего. Вот это люди работали, я понимаю! Блин, Каппа, вот если бы ты только знал!

— Ну ты тоже, — Каппа обиделся. — Вернемся, забежим ко мне, я тебе покажу кое-что. Ты слышал про Насго, Венс-Зе, Каллеоптеха?

— Нет, конечно. Что за вопросы дурацкие.

— О! Мастера-ювелиры, старые!

— Вообще-то я так и подумал. И что?

— У нас есть пара вещей Насго, и одно ожерелье Каллеоптеха. Я тебе покажу! Это самое ценное, что у нас есть вообще. Только ты никому не рассказывай! — встрепенулся Каппа и схватил Таллео за руку. — Если об этом кто-то узнает! Что у нас есть настоящий Насго, и Каллеоптех!

— Понятное дело, — хмыкнул Таллео с раздраженным презрением. — Вас там поубивают к собакам. Особенно если кто знает. Я надеюсь, ты все-таки не полный дурак, и не разболтал своей кровожадной?

Каппа промолчал.

— Понятно. Но я хочу посмотреть! Отдам полвселенной, только бы посмотреть на настоящую вещь. Особенно на старинную! Главное, только успеть, пока не украли... Так, теперь не мешай.

Таллео вытащил такой же кристалл, который остался под завалом Мышиной норки, и подбросил его к основанию ржавой решетки. Кристалл стукнулся в прут, и в коридорчике прозвенело хрустальное эхо.

— Слушай, а что это за камень такой? Обожаю камни! Но такого я еще не видел!

— Это топаз, не видишь, что ли? Ювелир, блин.

— Какой топаз? Я что, топазов не знаю? Топазы бывают разноцветные, это да, но чтобы вот так странно искрились? Они бывают даже красные, и даже оранжевые, и даже полосатые, желтый с голубым например, как этот. Но вот так они никогда не искрятся!

— Как «так»?

— Вот именно так, как этот! Или это волшебный топаз?

— А, вот ты про что... Он, разумеется, обработанный. Во-первых, он заряжен под лунным светом, во-вторых, обчитан. Причем не абы как, а как надо. Так сейчас уже не обчитывают.

— Кстати, Талле! А почему... Почему он коснулся решетки — и ничего? Лежит себе и сверкает?

— Во-первых, он еще не сверкает. Сверкать он будет под заклинанием. Во-вторых, он не живой, дубина. Губка работает по живому, неужели не ясно?

— Во-первых, камни живые, — обиделся Каппа. — Во-вторых, ты говорил, все, что коснется...

— Я просто не думал, что ты такой-то дурак. Так... Губку просто так не снимешь, она на разомкнутом контуре... Она вообще штука четкая. Если ты ее поставил как-нибудь криво, уже не исправишь. Как стала, так и будет стоять, не перечитаешь. Поэтому в наши дни ее тем более не поставишь как надо. В наши дни даже ворота как следует не запрут, любой дурак откроет с полслова... Ну я-то поставлю, конечно.

Таллео развернул свиток, подкрутил ярче фонарь, нашел заклинание, начал читать глухим и зловещим голосом. По мере того как заклинание разворачивалось, кристалл разгорался жестким холодным светом. Вскоре диковинное желто-голубое сияние поглотило теплые лучи фонаря. Затем яркий огонь топаза потух.

— Ничего не понимаю! — пробормотал Таллео озадаченно. — Я ведь все правильно сделал!

— Не сработало? — встревожился Каппа. — А что теперь делать? Мы ведь ее не раздолбим тут просто?

— Разумеется, нет. Это она с виду только такая ржавая. Ты ее ничем не сломаешь, не перепилишь. По-моему, это и дураку ясно.

— Да, но я не дурак все-таки. А что должно было произойти, вообще?

— Она должна была рассыпаться нафиг. Вот в такую труху, — Таллео кивнул на кучку ржавого пепла.

— А когда рассыплется, она уже не опасная?

— Когда рассыплется — нет. Она держится только потому, что питается. И опасная только потому, что питается.

— В смысле?

— Под напряжением. Видел, как разгорелся камень? Он откачал из контура все напряжение. Она должна была сразу упасть, — Таллео снова озадаченно потер переносицу. Затем вытащил очередную сардельку и подбросил к решетке. Через две секунды мешочек превратился в ржавчину.

— Нет, что за сволочь такая!

— И что делать?

— Сидеть и ждать, пока кто-нибудь спустится. Мастер наш, например.

— А он? Он ведь ее, наверно, как-то может открыть? Или он ее может просто выключить, на какое-то время? Чтобы сюда пройти?

— Каппа, нет, ты дурак все-таки. К каждой ловушке полагается ключ. Неужели не ясно? Для Губки, наверно, будет кристалл вроде этого, — Таллео махнул рукой на погасший топаз. — Каждое живое тело излучает энергию. А Губка настроена на определенный диапазон.

— На что?!

— Блин. Это термин такой. Как я тебе объясню термин? Это надо книгу писать, и то только запутаешься. Вот ты знаешь, чем отличается, например, красный цвет от зеленого?

— Цветом. Чем же еще?

— Ну представь, что у человека энергия красного цвета. Вообще у людей. Берешь с собой ключ. А он заряжен, например, от Луны и обчитан так, что цвет у тебя изменяется пока держишь в руках. Становится, например, зеленым. И все, Губка-то видит только красное.

— Ну а ты тоже сделай такой!

— Каппа, вот ты пищишь от этого своего Каллео, как его, птеха. А почему сам так не сделаешь? Или мастер вон твой?

— Ага! Ты, Талле, сам тоже дурак просто. У них знаешь сколько своих секретов было! У него один только припой был — просто волшебный! Попробуй пойми теперь, как такой делать.

— Ну и не будь дураком тогда. Несмотря на секреты, ты в общем знаешь, как делать припой. Вот я тоже знаю, как работают губки, вообще.

— Ну а что теперь делать?

— Думать. У тебя в голове мозги, или что?

Таллео уселся спиной к стене, обхватил руками лохматую голову и задумался.

— Слушай, Талле, а если еще раз? Попробовать?

— Каппа. Оно или работает сразу, или не работает никогда. Это тебе Волшебство. А не мясная лавка.

Таллео вздохнул.

— А почему оно вообще так?

— Скорее всего, потому, что мы бахнули черную сволочь. Понимаешь, у них такая природа... Я теперь это знаю точно, потому что мы ее бахнули. В общем, они как бы навыворот к Напряжению. Мы ее грохнули, и, похоже, Напряжение вывернулось. Это не страшно, тут везде где надо предохранители. Но понимаешь, там Кадушка... Она дает Напряжение по кускам. Призрак питается от нее, и пока не дожует этот кусок... Эту порцию мы уже испортили, и теперь выворот будет пока Кадушка не выдаст новую. Я в Кадушках разбираюсь нормально, и другого объяснения не нахожу.

— И когда она будет? Новая порция? И как это все вообще?

— Может быть — вечером, может — через неделю. А как это все вообще... Понимаешь, напряжение как бы состоит из двух частей. Оно постоянно вибрирует, так быстро, что не представишь. Первая часть как бы составляется из тех кусков, когда оно вспухает. Вторая — когда распухает. Отпухает. Выпухает, то есть. Ну, ты понял. В общем, мы бахнули Напряжение, и пиявка теперь не работает.

— Пиявка?

— Пиявка, — Таллео кивнул в сторону камня. — Понимаешь, рабочая часть напряжения — это когда вспухает. Пиявка обчитана под это рабочее время. Она сосет все, что попадает на рабочее время, то есть вспухает. Теперь Напряжение вывернулось, и там где раньше вспухало, теперь выпухает. Вот пиявка, получается, высосала все, что теперь выпухает.

— То есть пиявка твоя только напрасно старалась, как бы?

— Не как бы, а напрасно и старалась. Понимаешь, губки работают на разомкнутом контуре. Рабочее время внутри у них совпадает с призраком, но не зависит от него напрямую. Это недопустимо, потому что само действие Губки зависит от того, как распределяется рабочее время. Поэтому рабочее время в призраке им до лампы. Таких вещей, кстати, не так уж и много. Из ловушек только губки и крысоловки. Поэтому внешний контур у них открытый — какое рабочее время в призраке, такое рабочее время в контуре. Предохранителей на выворот нет, они не нужны.

— То есть если бы здесь был, например, огненный душ... — Каппа шмякнулся рядом.

— Да, — Таллео покивал. — Сработал бы внешний предохранитель, рабочее время в контуре осталось бы правильное. Я бы спокойно отсосал контур, и дело в шляпе. Слушай... — Таллео вспрыгнул. — В пиявке теперь все навыворот?

— И что?

— А внутри Губки — как было?

— И что?

— А то! Я болван! Их надо натравить друг на друга, и пиявка Губку надурит!

— А как же честность твоя? — Каппа тоже вскочил. — И почему ты уверен? Что надурит именно пиявка? И как это сделать?

— В пиявке напряжение сейчас сильнее, чем внутри нашей Губки, — Таллео склонился к мешку и выудил новый свиток. — Это главное. Осталось кое-что вычислить и рассчитать... Если получится, я буду первый... Такой умный. И потомки будут поднимать к небу палец: «Это придумал Таллео Хитрый». Или как там меня назовут... Надеюсь, Великий, не меньше... Так, вот оно. Только нужно будет переписать третью часть, потому что контур разомкнутый.

Таллео достал еще один свиток, чистый, и начал писать новое заклинание, быстрым и четким почерком. Закончив, он выпрямился, подошел чуть ближе к решетке и начал читать. Повторилась та же картина. По мере того как заклинание разворачивалось, кристалл разгорался жестким холодным светом. Таллео дочитал, отложил свиток, вытащил новый мешочек, треснул его, развязал с одного конца и сыпанул опилками на решетку.

— Ну! Блин. Ну!!!

Через две секунды ржавой решетки не стало. Железо беззвучно осыпалось, превратившись в кучу еловых опилок. В каменном склепе приятно запахло деревом.

— Есть! — от воодушевления Таллео подскочил и треснулся головой в потолок. — Ай! Видел?

— Великая сила! — воскликнул Каппа. — Ну и ну! Она сработала, только в обратную сторону!

— Да. Я тебе говорю, чтобы делать такие зверские вещи, рабочее время Губке как раз не до лампы. Ему смещаться нельзя, это самое важное, здесь все должно быть строго просчитано. Чтобы мы превратились в ржавчину. Я перечитал пиявку под частоту контура. Рабочее время в такой пиявке не перечитаешь, оно ставится раз навсегда, когда пиявку делаешь. Но частота перечитывается без вопросов. Я ее перечитал и вылил пиявку за контур. Туда, где сейчас за контуром вспухания, пивка вылила выпухания. А они сильнее этих вспуханий! Понял?! Поэтому Губка так лопухнулась. А этот старый сапог поставил мне двойку по напряжению, блин. Ну ничего, калоша ты дряхлая, ничего-о. Сегодняшний день войдет в твои мемуары черной ночью.

Таллео схватил мешок, поправил фонарь, выставил перед собой жезл.

— Вперед, Каппа, к свету любви! Нас ждет Пыточный ярус.

* * *