Ты мне не пара [СИ]

Глава 5

Бросился вниз, от страха за Катю не думал об опасности самому сорваться с кручи. Через секунду оказался рядом, склонился, пытаясь разглядеть — что с ней. От охватившего меня ужаса в глазах расплывалось, видел девушку как в тумане. Прикрикнул на себя: — Соберись! Нельзя раскисать, как пугливая баба!

Сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая сорвавшиеся с нарезки нервы. Как только стал различать предметы перед собой, вновь склонился над Катей. Она лежала на спине неподвижно, только руками судорожно хваталась за камни, пытаясь встать. Ее лицо исказила гримаса острой боли, стонала, закрыв глаза. Кровь шла из-под головы, в других местах кровотечения не увидел. Похоже, что она отступилась и упала с обрыва на спину неожиданно для себя, не успела хоть как-то собраться, смягчить удар. Самое страшное при такой травме — повреждение позвоночника, компрессионный ушиб или перелом позвоночного столба. Не стал беспокоить девушку для осмотра спины, проверил в аурном поле.

Перелома позвонков, хрящевых дисков не нашел, но в поясничной части столба увидел потемнение в канале спинномозгового нерва — все же компрессионный ушиб произошел. Такая травма обычно приводит к нарушению нервной проводимости и обездвиживанию нижней части тела. Чаще к длительному, на несколько лет, в сложных случаях — на всю жизнь. Обнаружил и другие травмы — трещины в ребрах, ушиб головы, гематомы мягких тканей, но они не столь опасны. Сейчас первая задача — доставить Катю в больницу. Трогать ее, а тем более нести самому на руках никак нельзя, иначе можно еще больше повредить позвоночник. Придется оставить ее здесь, на камнях, и вызывать скорую помощь.

Только прежде мне надо как-то снять боль, не доводить Катю до шока. Нужных для этого лекарств с собой не было, только бинт и упаковка санипласта. Аккуратно приподнял голову, наложил кровоостанавливающий тампон на рану. Катя открыла глаза, в ее глазах видел страдание от боли. Она смотрела на меня с какой-то детской надеждой, что я справлюсь с ее бедой и у нее все пройдет. Постарался не показывать свою тревогу, улыбнулся через силу и сказал успокаивающим тоном:

— Держись, Катя, у тебя все будет хорошо. Только потерпи, пожалуйста. Я пойду вызывать скорую, а ты полежи, не двигайся. Закрывай глаза, сейчас тебе станет легче.

Катя моргнула в знак согласия, а потом закрыла глаза. У меня появился небольшой опыт передачи своего внушения — с Кирой, а потом с пациентами клиники, теперь применил его к пострадавшей девушке. Несколько секунд настраивался на волну эмоционального напряжения, после передал импульс-разряд в чувствительную зону Кати. Как только почувствовал с ней связь, стал наводить на нее состояние покоя, отключения от всех чувств. Через несколько секунд последовала реакция — с лица Кати ушли боль и страх, оно разгладилось в безмятежном выражении. Насколько хватит моего внушения — я не знал, поторопился с вызовом скорой.

Бросился со всех ног к дому лесника на входе в ущелье. Бежал по тропинке, не разбирая пути. Падал, запнувшись о сухие ветки и камни, вставал и мчался дальше. Весь двухкилометровый путь пронесся без остановки, изо всех сил. Задыхался, ноги уже не слушались, но заставлял себя бежать дальше. Так, бегом, влетел во двор лесника, застучал по закрытой двери. Мне повезло, хозяин оказался дома. Задыхающимся голосом попросил его срочно вызвать скорую к пострадавшей у водопада, сам опять же бегом отправился обратно. Успел вовремя, Катя уже отошла от моего внушения и вновь стонала от боли. Повторил свой сеанс, так и сидел неотлучно рядом с ней до приезда врачей.

Катю осторожно переложили на носилки, а потом повезли в городскую больницу. Разместился рядом с девушкой, снова снимал ей боль от тряски машины. В больнице ее немедленно забрали в хирургическое отделение, остался ждать у входа. Состояние Кати за время, прошедшее с момента получения травмы, заметно не ухудшилось. Но все же тревога за нее не уходила — не мог усидеть на месте, ходил по коридорам и вновь возвращался в приемную. Через три часа ко мне вышел хирург, сказал, что операция прошла успешно, больная сейчас под наркозом. После высказал то, что я уже знал — у нее пострадал позвоночник, нижняя часть тела не работает. Потребуется долгое лечение и то без какой-либо гарантии на успех. Поблагодарил врача и ушел домой, поведать маме о случившейся с Катей беде.

Каждое утро перед занятиями забегал в больницу проведывать Катю. Ее на второй день перевели из реанимации в палату для лежачих больных, мне разрешили свидание с ней. Застал девушку в подавленном состоянии. На мой вопрос — как она себя чувствует, расплакалась, а после, утерев слезы, высказалась:

— Как же жить мне такой, обезноженной, Сережа? Кому нужна теперь? Только всем в тягость!

Ответил искренне, от всего сердца:

— Ты нужна мне, Катя! Не думай, что говорю лишь для успокоения. Знай, что ты для меня близкий человек — как мама! И я не оставлю тебя, как бы не сложилось дальше. Но знаю, что с тобой все наладится — будешь ходить и бегать, как прежде. Веришь мне, Катя?

Я нисколько не лукавил Кате. За дни после случившегося несчастья ясно осознал, что она вошла в мою душу. Чувствовал себя неприкаянно без ее внимания и заботы, тихого присутствия. Заходил в ее комнату, трогал вещи, смотрел на картины, а перед глазами стояла она — лежащая на камнях. Слезы сами наворачивались на глаза, я их спешно вытирал, как будто кто-то мог увидеть их. Вместе с грустью и тоской приходило чувство, что Катя мне больше, чем названная сестра — как-то незаметно заняла кусочек моего сердца, потеснив Киру.

После моих слов девушка минуту молчала, вглядываясь в мои глаза — как будто искала в них ответ на свой вопрос, а потом кивнула и сказала:

— Верю, Сережа. Скорее бы встать на ноги! Я люблю тебя и хочу быть рядом, стать нужной и полезной, а не тяжким бременем!

Без слов погладил ее руку, лежащую поверх одеяла, после принялся кормить куриным бульоном, еще теплым, приготовленным мамой. В последующие дни видел Катю уже намного бодрей — радовалась моему приходу, не подавала вида, что ее беспокоят боли в пострадавших местах. Рассказывала о случившемся за прошедший день, о прочитанных книгах, которые приносил я, расспрашивала о домашних делах. Не прятала свои чувства от соседки по палате — молодой женщины, тоже с пострадавшим позвоночником. У нее после дорожной аварии сместились шейные позвонки — лежала с корсетом, но руки-ноги двигались. Она с любопытством прислушивалась к нашему разговору, не скрывала свой интерес. Наверное, после моего ухода выпытывала у юной Кати о наших отношениях или давала женские советы из своего жизненного опыта.

Через две недели Катю выписали из больницы, но врачи предписали ей еще месяц постельного режима дома. Она уже могла сидеть в постели, поворачивать голову, наклоняться вперед или в стороны. Боли почти прошли, беспокоили ее только после нагрузки от движений. Много читала, принялась готовиться к выпускным экзаменам. Ухаживала за ней больше мама — стеснялась показывать мне свою немощь. Но иногда ей приходилось смирять свою стыдливости, когда нужно было купать — маме просто не под силу поднимать ее на руки и нести в ванну. Так что видел ее во всей наготе, довольно соблазнительной. Тело еще не потеряла стройности и налитости — мышцы бедер не успели атрофироваться от бездействия. Да и я их массировал каждый вечер, не давая застаиваться. Нередко приходилось бороться с искушением — а Катя все замечала и лукаво улыбалась.

Ломал голову — как же помочь Кате в ее беде? Имеющимися у меня способностями пока такая задача оставалась неразрешимой. Но предполагал — мне еще многое о них неизвестно, как так и оставшаяся тайной поразительная в буквальном смысле волна, справившаяся с обкуренной шпаной. Может быть, в моей перестроившейся психике есть и нужное для лечения Кати средство, но как найти его — так и не смог придумать. Пока же обходился обычным путем — назначенными врачом препаратами, лечебной физкультурой и массажем, приглашал иглотерапевта. В какой-то мере лечение помогло, частично вернулась чувствительность — болевые ощущения, холода или жара. Но никакого улучшения в двигательной функции ног не произошло — Катя не могла даже пальцем шевельнуть.

Тем временем моя жизнь текла обычным ходом. Сдал успешно сессию — в основном на отлично. Правда, сказались на моей учебе возобновившиеся отношения с Кирой, а после несчастье с Катей — меньше времени оставалось на нее. На работе также складывалось неплохо — вместе с группой добились почти стопроцентного результата в инициации видения пси-поля у подопечных за счет проработанной методики отбора кандидатов и самой процедуры. Появились первые успехи в передаче эмоционального воздействия не только у меня, но и еще у нескольких участников проекта.

Так получилось, что именно я оказался инициатором и главным генератором новых способностей. Так что руководство в лице Мельника и Юры обхаживало меня как курицу, несущую золотые яйца. Дали мне постоянного ассистента, предоставили отдельный кабинет с нужным для экспериментов оборудованием. Мои заявки на материалы и другие средства в большинстве исполняли без задержки, а не как у других — с мытарством и долгими проволочками. Да и зарплату существенно подняли — почти вдвое, на уровне научных сотрудников, причем с учеными степенями. Пришлось Мельнику из-за нее идти к руководству института, пробивать для меня особую ставку.

Не обошлось без ложки дегтя. То ли из-за зависти, то ли своего понятия справедливости — без году неделя, а уже такие преференции, но двое сотрудников лаборатории из числа ведущих невзлюбили меня. Со всеми, с ними также, старался поддерживать нормальные отношения. А в ответ видел пренебрежительные кивки, когда здоровался с ними, полное игнорирование моих вопросов и просьб. Хуже, что от них неприязнь передалась большей части коллег. Можно сказать, только в своей группе и еще от Мельника встречал какое-то понимание и содействие. Жаловаться на такую нездоровую ситуации руководителю не стал, хотя она сказывалась на работе.

Да и он сам прекрасно о ней знал, переговорил с зачинщиками бойкота. Они немного умерили недружелюбный тон, сквозь зубы отвечали мне, но атмосфера в лаборатории оставалась тягостной. У меня уже появилась желание уволиться и заниматься самому — посчитал, что полученных знаний и навыков в принципе мне достаточно. Удерживала от этого шага интересная работа — увлекся исследованиями и экспериментами по нашему проекту, получал удовольствие от решения сложных задач. Не хотелось еще подводить руководителей, ломать их надежды, связанные со мной. Да и такую зарплату мне вряд ли предложили бы в другом месте.

В отношениях с Кирой произошел душевный разлад. Она теперь встречалась со мной только из-за своей неуемной женской природы. Не предлагала идти куда-то, наше общение сводилось к самому минимуму. Страдал от ее холодности, но поменять хоть что-то между нами не мог. Пользоваться тем влиянием на ее психику, что у меня непроизвольно происходило во время близости, в других условиях не стал. Да и не имело смысла искусственно вызывать у Киры привязанность, если она этого не хотела. Даже случайная, несмотря на предпринятые ею меры предохранения, беременность не сблизила нас. Кира пошла на аборт, а потом две недели обходилась без свиданий со мной. Сам я ей не звонил, все встречи происходили по инициативе девушки.

В июне Кира защитила диплом. Нарушил свое правило не навязываться к ней, в день защиты пришел в ее институт. Предполагал, что мой приход не обрадует девушку, но все же решился на такой поступок — слишком значимое для нее событие, надо разделить ее праздник. Опасение не оправдалось, встретила меня Кира благодарной улыбкой. После защиты, прошедшей успешно, мы вдвоем зашли в студенческое кафе, устроил ей небольшой праздничный обед, перешедший в оргию на ее квартире. От счастья она вытворяла в постели немыслимое вплоть до акробатических трюков и самых замысловатых поз. Мне пришлось изрядно потрудиться, пока смог довести разошедшуюся девушку до исчерпавшего все силы блаженства.

В конце лета Кира сообщила сногсшибательную новость:

— Сережа, я выхожу замуж, — и тут же поспешила добавить: — но между нами все останется по-прежнему. Своему будущему мужу сказала о тебе и что отказываться от встреч с тобой не собираюсь. Он согласился — ему нужна не столько я, как влияние и связи моего отца.

Задал ей вопрос, даже два, когда отошел от оторопи:

— Почему же ты выходишь за него, если не нужна? А он тебе самой зачем?

Кира пожала плечами:

— Ну надо же когда-то выходить замуж. А Вадим не худшая кандидатура. Богат, умен, не урод, да и дает мне полную свободу в своих желаниях. А о чувствах между нами речи нет. Хорошо еще, что не противен.

Поразился себе, но принял слова Киры о замужестве почти спокойно, как будто речь идет о ком-то другом, постороннем мне человеке. Наверное, сердце уже переболело, да и свыкся с тем, что у Киры своя жизнь, где мне нет места. Только слабым отголоском в глубине души прозвучала тоска о несбывшейся надежде — Кира потеряна для меня навсегда. То, что она намерена и дальше сохранять между нами близость, задело больше. Как-будто предложила нечто противное, отвратительное — меня даже передернуло. Я и раньше предполагал, что у нее есть еще кто-то, с кем имеет связь. Но воспринимал подобную мысль отвлеченно, как не касающуюся меня. А теперь девушка прямо, без обиняков, выразила готовность делить постель с двумя мужчинами.

В эту минуту моя любовь умирала, чистое чувство уходило из сердца. Рвалась последняя ниточка, не отпускавшая меня от любимой. Между нами оставалась только похоть, желание плотских наслаждений. А она не могла удержать меня. Чувствовал с каким-то облегчением, что я теперь свободен, волен порвать со ставшей чужой девушкой. Нет, не радость, но что-то схожее все больше заполняло мою душу, вытесняя остатки прежней привязанности. Наверное, подобную эмоцию испытывают бывшие супруги после тягостного развода. Рвать сейчас же с Кирой не стал, пожалел ее. В немалой мере я сам виноват в том, что она не могла обойтись без близости со мной. Но продолжать ее бесконечно не собирался, надо мне скорей избавить девушку от такого пристрастия. С этой мыслью предался постельным утехам и позабыл о ней, сам захваченный страстью.

В последующем повторялось не раз — давал зарок держать себя в руках, а потом забывался во всепоглощающем наслаждении. Кира также неистовствовала, мы терзали друг друга и отдавались без остатка. А после я сдался, наши встречи продолжались почти каждый вечер до самой свадьбы Киры. После молодожены уехали в путешествие на две недели. У меня оказалось достаточно времени осмыслить наши нынешние и будущие отношения. Честно признался себе, что не только Кира, но и сам не могу обойтись без сумасшедшей близости. Считал каждый день до возвращения партнерши — любимой уже не называл. А когда она позвонила, поехал к ней, не откладывая и часа. Остался на всю ночь — не могли оторваться, много раз утопая в море блаженства, возместили с лихвой упущенное в разлуке.

Освободившееся от любви к Кире сердце заняла Катя. С каждым днем она становилась дороже и ближе. Нежность и боль захватывали меня при виде лежащей в постели или сидящей в инвалидной коляске девушки. Она старалась не унывать, не подавала вида, что ее тревожит неблагоприятная ситуация с диагнозом. Прошло больше трех месяцев со дня несчастья, а в ее состоянии улучшение не наступало. Оправдывался худший прогноз, что останется на всю жизнь инвалидом. Только иногда замечал в карих глазах Кати недоумение и вопрос: — Ведь ты обещал, что я обязательно встану на ноги. Так когда же?

Не мог сказать ничего определенного, но верил сам и старался передать ей свою уверенность, что выход должен найтись. Перепробовал всевозможные варианты, ни один из них не дал ниточки к нужному решению. Надежды не терял, продолжал в тысячный раз очередной опыт с пси-полем и своей энергетикой. Она заметно выросла за последние полгода и продолжала расти. Именно с ней рассчитывал добиться успеха. Мой нынешний потенциал позволил гораздо эффективнее работать с известными способностями, особенно с внушением, а также приоткрыл возможность новых. В сложных экспериментах максимальным напряжением своего поля удалось синтезировать энергетическую волну, пусть и слабую, едва регистрируемую нашей аппаратурой.

По своему воздействию на лабораторные объекты она напоминала ту, что когда-то получилась у меня в стрессовой ситуации. Мыши, попавшие в ее поле, сначала проявляли беспокойство, а потом затихали и замирали. Последующие исследования этой волны дали интересный результат. Ее электромагнитные и гравитационные характеристики, внутриядерные воздействия, другие известные в фундаментальной физике параметры, на первый взгляд, ничем особым не отличались. Объяснение моего излучения, совершенно нового его свойства, нашли в его биофизической природе — неизвестном науке синтезе физической и пси-материи.

Открытие нового явления стало результатом общей работы. Первым его идею высказал Юра, а Мельник дал научное обоснование. Программу экспериментальных исследований создавали всей группой, я тоже дал свои предложения. После всесторонней и тщательной апробации подали заявку на регистрацию в Государственный комитет по изобретениям и открытиям. Так в моем научном капитале появилось первое серьезное достижение, а лаборатория получила от руководства института немалые почести и карт-бланш на исследовательскую работу в открытом нами направлении. Группа разрослась вдвое, ей придали статус научного подразделения особой важности и секретности. Мне дали еще двоих помощников в собственную группу, разрешили самостоятельные исследования в прорывных проектах.

Именно восстановлением нервной проводимости позвоночника и реабилитацией парализованных больных я занялся целенаправленно, вместе со своей группой. Да и Мельник, которому рассказал о своем намерении, пообещал любую помощь — тема заинтересовала его. Он же подсказал возможный путь:

— Попробуй, Сережа, свое излучение. Только поменяй, не общей волной, а направленным потоком на поврежденный участок. И еще, используй внутреннее поле пострадавшего органа. Думаю, через него ты скорее добьешься эффекта.

Предложение руководителя посчитал резонным, такой способ я еще не испытывал в прежних опытах — пытался напрямую влиять силой своей энергетики. Незамедлительно принялся отрабатывать его. Много времени и моих сил ушло на локализацию волны в узком секторе — никак не хотела удерживаться в заданном направлении, вырывалась за его пределы, да и вообще вела себя нестабильно, спонтанно. Потребовались десятки экспериментов, продумывание новой методики работы с пси-полем, пока стало получаться так, как нужно. Для работы с полем больного привлек Катю. Она каждый день ездила со мной в наш институт — Мельник предоставил для ее перевозки служебный микроавтобус. Приняла мое предложение охотно — ее надежда на выздоровление стала воплощаться во что-то реальное.

Два месяца, изо дня в день шли опыты. Надежда сменялась разочарованием, проблески удачи чередовались с безуспешными попытками. Казалось, вот-вот должен пойти прорыв, но он не наступал, нередко выбранные методы заканчивался тупиком. У меня уже произошел контакт с полем Кати, оно отзывалось на мои манипуляции, но все усилия повлиять на физическую структуру поврежденного участка не давали успеха. Девушка уже устала надеяться, лежала на кушетке безучастно, а я не сдавался. В сотый раз менял характеристики пси-воздействия, параметры микроволны, согласовывал с данными нервного канала, вновь запускал инициирующий импульс, а потом с тайной надеждой искал хоть какие-то признаки моего влияния. И однажды мое упорство дало первый реальный результат — увидел едва заметное изменение поля позвоночного столба.

Перестал дышать, боясь вспугнуть удачу, еще раз убедился, что не ошибся. Подпитал своей энергетикой исследуемое поле, а потом внешне спокойным голосом попросил Катю:

— Попробуй пошевелить любым пальцем на ноге.

Катя недоуменно посмотрела на меня, а потом ответила:

— Ты же знаешь, Сережа — они не слушаются!

Повторил еще раз:

— Катя, прошу тебя. Постарайся напрячься и пошевели любым пальцем, на твой выбор.

Наверное, на моем лице она заметила какую-то особую уверенность, побледнела от волнения и сама уже, с заметным напряжением, попыталась двинуть пальцем. Целую минуту у нее ничего не выходило, я, вновь затаив дыхание, следил за ней. Наконец, большой палец на левой ноге чуть-чуть дрогнул, а потом вновь замер. Катя бессильно откинулась на кушетку, из ее глаз потекли слезы, а после она заплакала взахлеб. У нас получилось!

Мы еще несколько дней повторяли успешный сеанс — с каждым разом Кате становилось легче управлять своим телом. Уже могла сгибать ноги в коленях, шевелить ступней, но поднимать и держать на весу сил еще не хватало. Но уже то, что они стали слушаться — принесло ей счастье, лицо светилось от радости и возбуждения. Меня поздравляли коллеги, даже те, кто не признавал за мной каких-то особых достоинств — доказал им, что стою чего-то. Но главной наградой посчитал то, что я сдержал слово, данное Кате, она на пути к выздоровлению.

После мы в лаборатории проводили клинические испытания моего метода с больными, имеющими повреждения позвоночника различной степени. Сравнительно небольшие, как у Кати, мне удавалось исправлять. Более серьезные — с переломом позвонков и хрящевых дисков, разрывом спинного мозга, пока еще были не под силу. Но предполагал, с ростом энергетики и практики операций смогу справиться и с ними. Кроме меня, никому из контрольной группы не удавалось даже близко подойти к такой способности — уровень их энергии и пси-поля оказался совершенно недостаточным. Вариант решения такой проблемы предложил Юра — создать прибор, усиливающий энергетическое воздействие, и уже с его помощью лечить пациентов. Сам же взялся за проработку технического задания на его создание.

Катя каждый день по несколько часов, лежа или сидя, тренировали свои ноги — сгибала их, поднимала поочередно и вместе, «крутила велосипед», Через неделю попыталась встать — продержалась несколько секунд, дальше ослабшие мышцы не выдержали. Еще через неделю сделала первый шаг. Я поддерживал девушку под руку, она, опираясь на меня, прошла до середины своей комнаты, постояла на месте, а потом вернулась обратно к кровати. По ее покрасневшему лицу тек пот, дышала громко, как после подъема на высокую гору. Но по довольному виду Кати понятно без слов — радость от сделанного перевесила усталость. После ходила с тростью — сначала по дому, потом вышла во двор. К Новому году уже могла уверенно двигаться, почти как прежде, до падения с обрыва.

По утрам вместе со мной пробегала километр-другой, занималась в фитнес-зале и плавательном бассейне — всеми силами старалась скорее прийти в хорошую физическую форму. Я вначале поражался усердию Кати — до того несчастья она не увлекалась какими-то спортивными занятиями. Можно сказать, больше вела малоподвижный образ жизни — учила уроки, много читала, рисовала. А теперь девушку не узнать — энергия из нее била ключом, а тело стало упругим и ловким. По-видимому, после нескольких месяцев беспомощности почувствовала вкус к движениям, ощущению силы в себе. Она уже не могла долго сидеть на месте — ей надо что-то делать, куда-то бежать. Даже рисованию уделяла меньше времени — час-другой, не более.

Осенью, когда еще передвигалась в инвалидной коляске, сдала выпускные экзамены в своей школе и получила аттестат. Оценки в нем большей частью из четверок, не обошлось без троек — по той же математике и химии. Зато по литературе и языкам отличные отметки. Катя мечтала поступить в филологический факультет нашего университета, но травма перечеркнула ее планы. Теперь, когда беда осталась позади, вернулась к ним, принялась готовиться к вступительным экзаменам уже следующего года. Собиралась еще записаться на подготовительные курсы университета, там занятия начнутся в феврале. С недавних пор начала писать стихи, как-то показала их мне. Искренние и наивные, они выражали пережитые ею чувства — тоску, надежду на лучшее, счастье новой жизни.

На Новый год я признался Кате в любви. Прежде не рассказывал ей о перемене отношений с Кирой, да и связь у нас все еще продолжалась. В Новогоднюю ночь мы гуляли вдвоем по улицам, вместе с другими радовались приходу праздника. Катя открылась всей душой — смеялась и веселилась, лепила снеговика, бросалась в меня снежками, а потом в каком-то порыве прижалась к моей груди. Ее голос дрожал, когда она проговорила, смотря мне в глаза:

— Сережа, если бы ты знал, как я счастлива с тобой! Люблю тебя больше всего на свете! Пусть ты любишь другую.

Ее слова перевернули мою душу, нежность к Кате прорвала мою сдержанность в чувствах. Прежде совесть не позволяла открыто выражать их, когда поддерживаешь отношения с другой девушкой. Обнял Катю и, не скрывая больше, сказал ей: — Я люблю тебя, Катя.

В ее глазах видел неверие, когда она произнесла: — А как же с Кирой, ты же любишь ее? Ведь вы встречаетесь, я знаю.

— К Кире у меня больше любви нет. Можешь поверить мне. Между нами то, что связывает мужчину и женщину, не больше. А люблю я только тебя.

Катя смотрела мне в глаза еще долго, потом согласно кивнула и проговорила:

— Я верю тебе, Сережа., — немного помолчав, продолжила: — А ты не можешь без нее, если уже не любишь? Я постараюсь дать тебе все, что ты хочешь.

— Не знаю, Катя. У меня с Кирой не так просто. Думаю, со временем образуется и я буду только с тобой.

— Хорошо, Сережа. И все равно я счастлива — ты мой! — с этими словами Катя вновь прижалась к моей груди, а я обнял ее. Так и стояли, без слов делясь нежностью и радостью.