Глава 22

1968 год. Москва. Июль

— Проходи, Мельник, присаживайся. — Хозяин кабинета излучал искреннее радушие. Так, что хотелось поверить. Но, шалишь, дурных нема! — Что с губой?

— В душе поскользнулся, — нехотя пробурчал Данила. Прошел к «ножке» Т-образного стола и решительно отодвинул один из стульев. Плюхнулся на мягкое сидение и нахально огляделся. А ничего так советские спортивные функционеры живут. Кабинет просторный, мебель заграничная, костюмчик стильный, галстучек модный. Не ошибся ли он, выбрав футбол, может быть, стоило по партийной лестнице начать карабкаться? Прорвался бы на прием к тому же Цвигуну, наплел бы с три короба, завалил чудо-предложениями, обещающими скорый профит и все — ты в дамках! Не, думал уже, санитары, мягкие стены, решетки на окнах. Такой хоккей нам не нужен!

Когда динамовцам после прилета из Кировабада объявили, что всем необходимо подъехать на собеседование в городской совет их общества, удивления это не вызвало. Рутинное собеседование перед зарубежной поездкой, ничего особенного. Постращают малость ужасами загнивающего Запада, в сто тысяч пятьсот миллионный раз призовут к бдительности, велят не ходить по одному, расскажут о возможных провокациях…ох, аж челюсть от протяжного зевка чуть не вывихнулась. Скука смертная.

А вот то, что это собеседование будет проводить старый знакомец — тот самый «полуответственный», вот это оказалось весьма неприятным сюрпризом. Правда, на удивление, никого из игроков, кто планировался в краткосрочную поездку в столицу Швеции, он не забраковал. И вообще, вел себя максимально корректно и доброжелательно. В конце общего собрания, проходившего в здании ГосКомСпорта на Лужнецкой набережной, правда, попросил задержаться для индивидуальной беседы нескольких игроков. И Мельник оказался в их числе. Вызывали по одному.

— О чем спрашивал? — подскочил на своем стуле Володя Долбоносов, когда из кабинета вышел его тезка Эштреков и мотнул головой, приглашая пройти следующего.

Данила не стал слушать, что поведает товарищ, а спокойно прошел мимо него в открытую дверь. Чего время зря терять, отцепят, так отцепят. Вон, в школу еще за аттестатом «половой зрелости» надо заехать, пока там все на каникулы не ускакали. Заграницу не увидит? Тю, нашли, чем пугать! В своем мире Мельник объездил почти всю Европу, отметился в Египте, Турции и еще нескольких экзотических странах. Так что, особого пиетета перед — ах, это же Швеция! — он не испытывал. Таити, Таити…

— А душем, поди, кулак Маслова был? — блеснул осведомленностью «полуответственный». Надо же, как течет-то из раздевалки. Впрочем, по нынешним временам дело вполне привычное и не способное сильно удивить. Ну, да, постукивают…ах, простите, освещают! Бывает. Кстати, а что он все этого чинушу про себя «полуответственным» в стиле Стругацких кличет? У него ж имя-отчество да фамилия имеются. Как там его, представлялся ведь?

А, точно, Семенов. Семенов Дмитрий Петрович. Молодой, лет двадцать пять, выше среднего роста, шатен с карими выразительными глазами. Из отличительных особенностей, несколько крупные губы. В этом смысле немного на Аничкина похож. Того Маслов в шутку даже Губастым зовет. Мол, на африканца смахивает. В своем времени Данила обязательно решил бы, что чиновник накачал губешки, но здесь, вроде, такими глупостями еще не занимаются. Тем более, мужчины. Фигура сухая, спортивная, чувствуется, что тренировки для него не прошлое, а настоящее. В принципе, объяснимо, говорят, новый глава советского спорта — Сергей Павлов, привел с собой из ЦК ВЛКСМ целый отряд бывших спортсменов. Этот, видать, из их числа.

— Не понимаю, о чем вы, — вежливо ответил Данила. — С Валерием у меня, как и со всеми остальными одноклубниками, очень хорошие взаимоотношения.

Ага, конечно! Только, когда врезал в ответочку Маслову, думал, что теперь точно хана — прибьют. Но решил, что будет стоять до конца. А тот вдруг…рассмеялся! Довольно спокойно и, как показалось Мельнику, даже с некоторым одобрением вдруг сказал, сплюнув сгусток крови:

— А ты молодец, Малой. Я уж думал, ты размазня конченная. Решил, что теперь в команде тебе места больше не будет. Кто бы с тобой после сегодняшнего продолжил общаться? Но, при всем при том, скажу так, еще раз подобный фортель выкинешь — я сейчас о твоих выкрутасах на поле и потом — я тебя сам лично урою! Не по возрасту быковать начал. Право на ошибку еще заслужить надо. А у тебя что за плечами? Не пошла игра, так и скажи — мы не звери и понимаем все. Поможем, подскажем. Стакан нальем, по душам поговорим. За «Нефтчи» пихать ведь не стали? С любым может случиться. Вон, Льва Ивановича после Чили клевали все, кому не лень. Но он же не кидался в ответ с кулаками, не хамил. Сцепил зубы и пахал, как проклятый. Думаешь, ему легко было? Да болельщики даже его «волгу» сожгли.

— Заканчивай, Масло, — прервал горячий монолог товарища Яшин. — Было и было. Чего старое ворошить?

— Не скажи, Лев Иванович, — не согласился с ним Аничкин. — Валерка по делу говорит. Иногда молодых воспитывать жестко надо. Иначе все прахом пойдет. А Малой точно зарвался. Вот мы ему немного панамку-то и поправили.

— Тоже мне, Песталоцци! — пробурчал недовольно Данила.

— Кто?!

— Видный швейцарский педагог-гуманист, — четко, как на экзамене, оттарабанил Мельник. — Внес огромный вклад в развитие педагогической теории!

Пауза.

Первым начал смеяться Яшин. Потом подхватили все остальные. И Данила с облегчением почувствовал, как трескается и рушится ко всем чертям незримая стена отчужденности, что выросла, было, между ним и его товарищами по команде.

Но теперь, шило-мочало — начинай сначала — Семенов лезет в эту историю своими лапами. Идея понятная, компромат и на игроков и на Бескова что надо, не соскочишь. По нынешним временам такую историю можно раскрутить, что пальчики оближешь. Здесь тебе и явные упущения в воспитательной работе, и норм коммунистической морали, и очернение высокого образа советского спортсмена — дергай за любую ниточку, не ошибешься. Прекрасный стартовый капитал на новом месте. Пришел, увидел, наследил! Да вот хрен тебе на воротник, если и получишь какую-нибудь информацию, то точно не от меня, твердо решил Данила.

Семенов понимающе улыбнулся.

— Защищаете товарища? Похвально. Советское общество славится своим коллективизмом. А в нашем спорте это вообще одна из важнейших составляющих. Впрочем, я хотел поговорить с вами не об этом. — «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!» — Я сказал что-то смешное?

О, голосок-то похолодел. Даже, словно, лязгнуло в нем что-то. Может, затвор пистолета? «Именем Союза Советских Социалистических…Мельник Данила Вадимович приговаривается…» Вот они, комсомольцы-добровольцы, все никак не навоюются. А все же интересно, чем там все закончится. В Чехословакии, в смысле. Войска наши туда пока не вводили, Шалгович и сам справляется. В качестве ощутимой меры воздействия на демонстрантов стал пожарные машины с водометами вовсю применять. Интересно, сам додумался, или еще какой-то попаданец надоумил? Может, не один такой в этом мире Мельник?

Кстати, по прилету в Москву, удалось узнать немного больше про покушение на Брежнева. Что называется, с миру по нитке, голому — на рубашку. Кто-то что-то слышал, видел, прочитал и тому подобное. Говорили, что в правительственный кортеж, который выезжал из Кремля после торжественной встречи космонавтов — хоть режьте, но Мельник при всем желании не вспомнил бы, похожа ситуация на его мир или нет. В космос в СССР летали часто, принимали потом покорителей звездного неба в Кремле всегда на самом высшем уровне. И ничего из ряда вон выходящего здесь точно не было, — так вот, в правительственный кортеж разрядил всю обойму сразу из двух пистолетов какой-то милиционер. А вот здесь стоп. Память зашевелилась и начала выталкивать из своих глубин что-то смутное, полузабытое.

Космонавты…милиционер…стрельба…Действительно, было ведь похожее событие в привычной Мельнику истории, сто пудов было! Он еще, помнится, передачу по телику как-то смотрел. Мужика этого, кстати, не расстреляли, а законопатили в дурку. Но, вот когда это произошло? Вопрос. Эх, ему бы любимый планшет, да с подключенным интернетом — враз бы справку получил. Во всех подробностях. А так… Фамилия у горе-стрелка еще совсем простая была: Ильичев…Фомин…Ильин…не, как отрезало.

— Да так, — уклончиво ответил Данила. — Вспомнилось просто кое-что свое. Простите.

Семенов несколько секунд пристально смотрел на него, но, в конце концов, расслабился, и на лице его вновь появилась добродушная улыбка.

— Понимаю. Дело молодое. Не научились еще выдержке. Кстати, уже придумали, куда потратите деньги?

— Какие еще деньги? — изумился Мельник. — Вы о чем, вообще?

— Ну, как же, — удивился Дмитрий Петрович. — Те самые, что вам заплатили торговцы виноградом, или помидорами — не помню точно, чтобы вы вместо футбола в Баку в гандбол поиграли.

— Не было никаких денег, — угрюмо буркнул Данила. — А мяч я схватил, потому что показалось, будто проколот он. Глупый поступок, признаю.

— Да-да, — закивал согласно чиновник. — Я слышал, вас опять на комсомольском собрании прорабатывали? И выговор, поди, очередной записали? Такими темпами скоро целая коллекция наберется, а, Мельник?

— Отработаю, товарищ Семенов! — преданно посмотрел на него Данила. — В лепешку расшибусь, костьми на поле лягу, но команду больше не подведу! — Аж самому противно от этого спектакля стало.

— Обещания, — притворно загрустил Дмитрий Петрович. — Очередные пустые обещания. Дел за ними настоящих не видно, вот в чем беда.

— Не понимаю, — растерялся Мельник. — Что вы от меня хотите услышать? Вы только скажите, сделаю.

— О! — довольно потер руки чиновник. — Слова не мальчика, но мужа. Кстати, — он усмехнулся, — в муже, собственно, дело и заключается.

— Да в каком еще муже? — осатанел Мельник.

— Не кричите, молодой человек, — ледяным тоном осадил его Семенов. — А муж, вот он — любуйтесь, — Дмитрий Петрович достал из папки с красной обложкой и гербом СССР, фотографию и ловко запустил ее по поверхности стола к Даниле. Тот поймал и ее и вгляделся.

— Но я его не знаю? Правду говорю, не знаю. Лицо вроде бы смутно знакомое, но…может быть и видел где мельком, но даже вспомнить не могу, где именно.

— Верю, — проникновенно произнес Семенов. — Охотно верю. А если так, — новая фотография прилетела к Даниле.

Оп-ля! Вот это поворот! Девушку, изображенную на снимке, Мельник знал. Не сказать, чтобы хорошо, зато, гм, близко! В памяти всплыли веселые танцы в Новогорске, компания смешливых девчонок — кто-то из товарищей-футболистов шепнул, что они тоже динамовки, только гимнастки. Вроде, «художницы». А разве это важно? Кровь бурлит, глаза горят, думаешь, скажем так, не совсем головой — какая разница, кто они? Познакомиться не против, над анекдотами смеются, во время танца не отталкивают, если вроде как невзначай прижмешь посильнее или ручонка шаловливая опустится пониже талии — что еще нужно для мимолетного счастья?

Разве что деревце в рощице, на которое твоя случайная подруга может удобно опереться? И восхитительно гибкая спинка, что так волнительно прогибается — точно гимнастка, не соврали. И жаркий бессвязный шепот в темноте: «Да не дергай так, трусы порвешь…как Бобик Жучку…Ох, Данечка!»

Кровь прилила к щекам, а по затылку пробежала горячая сладкая волна. Надо же, как обернулось все. Только неясно, что не так с этой девицей? Как ее звали, Зина вроде?

— Вижу, вспомнили? — констатировал с удовлетворением Семенов. — Молодец. А теперь слушай сюда внимательно? — тон чиновника резко изменился. Маска добродушия улетела к черту и на Данилу смотрел безжалостный хищник, готовый порвать любого, кто встанет на его пути. — К девушке этой ты больше не приблизишься! Молчать, не перебивать! — рявкнул он на Мельника, который хотел что-то сказать в свое оправдание. — Повторяю, ни на шаг. Увидел на улице, перебежал на другую сторону. Позвонит — положишь трубку. Придет — скажешься больным. Узнаю, и в Федерации мигом окажется бумага, где двадцать пять уважаемых торговцев с Центрального рынка напишут, как передавали тебе деньги за слитый матч. Вовек не отмоешься. Грузчиком нигде не возьмут. Ты меня понял?!

— Да понял я, понял, — Данила криво улыбнулся. — Ни при каких раскладах с этой девушкой не общаться. Я только никак в толк не возьму, она что — шпионка?

— Кто?! — Семенов побагровел так, что парень опасливо отодвинулся, не лопнул бы невзначай. — Шпионка?! — Дмитрий Петрович начал смеяться. Да что там, ржать он начал, как конь ездовой, аж голову запрокинул. До-олго так, Мельник успел уже сначала обидеться, потом вежливо поулыбаться — уж больно заразительно хохочет, гад, а потом и заскучать. — Шпионка! — чиновник достал носовой платок и начал вытирать выступившие слезы. — Ну и дурак же ты!

— Не нужно меня обзывать, — мгновенно окрысился Данила. — Вы мне не отец родной, чтобы так говорить.

— Ну, извини! — благодушно взмахнул рукой Семенов. — Просто ты такую глупость сейчас ляпнул. Ох, ладно. Короче, объясняю проще, чтобы ты себе чего ненужного не нафантазировал. Девушка эта, как и ее ухажер — в сборной команде страны готовятся к летней Олимпиаде в Мексике. Скоро у них должна состояться свадьба. Но это не самое важное. А что для нас главное?

— Что? — послушно спросил Мельник.

— Главное — это психологический комфорт людей, которые будут защищать честь нашей с тобой Родины, Мельник. Ведь, как учит нас партия, мы должны сделать, наконец, из нашего советского спорта такое социальное явление, которое будет достойно нашей страны и нашего общества! Пора уйти от абсолютной «местечковости» спорта, от людей в застиранном тренировочном костюме с вытянутыми коленками и теннисной ракеткой под мышкой. Спорт — это целый мир, где место не только голам, очкам, секундам, но и людям искусства, литературы, науки!

«Во, чешет, — восхитился невольно Данила, — как по писанному. Интересно, если ему дать такую возможность, сколько он брехать без остановки может: час, два, три? А если ему еще при этом стопарь налить?»

В памяти всплыл забавный случай, о котором ему как-то рассказывал приятель. Выбирали первого секретаря то ли райкома, то ли горкома, не суть. Кандидат вышел на трибуну и начал читать доклад. Перед ним графин с водой и стакан. Доклад-то длинный, вдруг горло пересохнет? Но фишка была в том, что перед началом заседания, группа шалунов-комсомольцев в этот графин налила вместо воды водку. И вот человек говорит, говорит, а потом наливает стакан и…выпивает! При этом, даже не поморщился! А потом… потом за пару часов, пока делался доклад, он данный графин приговорил целиком! Но не это шокировало тех, кто решил устроить каверзу, вовсе нет. Самым большим потрясением явилось то, что этот матерый партийный функционер ушел на своих двоих со сцены и даже не покачнулся!

«Выбрали? — С интересом поинтересовался тогда Мельник. — А как же, охотно ответил приятель, — Единогласно проголосовали! Поняли, что надежный товарищ. Проверенный».

— А если вспомнить слова Михаила Андреевича Суслова, который сказал недавно на пленуме ЦК ВЛКСМ, что спорт — это дело партийное, социалистическое… — продолжал тем временем разливаться курским соловьем Семенов. — Э, Мельник, я смотрю, ты заскучал? — Вот черт глазастый, спалил! Что ответить? — Ладно, я понял, — чиновник немного помолчал, а потом сказал тихо, но о-очень проникновенно. — Если ты, сопляк, помешаешь им выиграть золото Олимпиады — вольно или невольно — я тебе лично сначала ноги оторву, а потом письку твою шаловливую. Усек?

— Да так бы сразу и сказали, Дмитрий Петрович, — ухмыльнулся Данила. — Что я враг себе? Узелком все завяжу, но к гимнастке этой ни-ни, зуб даю!

— Ну ты и кадр, — снова захохотал Семенов. — Скройся с глаз моих. Да…и позови там следующего.

Загрузка...