Турист поневоле

Глава 9

Николай готовился к выходу в люди основательно.

Во-первых, подарки. Все, что он вез прекрасным мулаткам, было распределено на пять равноценных партий по числу приглашенных дам (Татьяне все, что можно, он уже подарил). Николай прекрасно представлял, что советские женщины начала 80-х также были мучимы одежным и прочим промтоварным дефицитом как и их кубинские товарки начала 21 века.

Во-вторых, требовалось также решить проблему дефицита продуктового. Так что Николаю пришлось в очередной раз заехать в бар «Интуриста», а потом в «Елисеевский», где он купил на стол лучшего, что было доступно из выпивки. Дополнительно мужчинам были приобретены по бутылке виски и блоку сигарет. Николай не стал ограничиваться выпивкой, а заглянул в ресторан «Арагви», где по тройному тарифу (не хотел терять времени на торговлю) ему вынесли килограмм черной икры и огромного осетра горячего копчения. Он любил делать подарки, поэтому не боялся переборщить.

В-третьих, он перетряхнул содержание ноутбука: фотки, фильмы, музыку… Тщательно продумал, что расскажет, понимая, что как бы ни было интересно, рано или поздно придется расходиться.

В своих походах по местам трудовой славы работников советской торговли он больше не встретил крысиных усиков, но несколько раз натыкался на бесцветные глаза, внимательно глядящие сквозь него. Метр не сравнивают с килограммом, но эти усики с глазами можно – они из одного теста, вернее, из одной Конторы. Коллегам Егорыча – привет! Граница на замке, а заграница, приехавшая к нам, под контролем!

«Надо же, как их много повсюду, а ведь раньше я этого не замечал. Правда, раньше я не был “иностранцем”, – с усмешкой думал Николай. – Интересно, как под таким плотным надзором Эдику со товарищи удается фарцевать?»

***

На демонстрацию Татьяна ушла рано, около семи. В этом году их институту была вменена честь пройти в колонне трудящихся Перовского района по Красной площади. Сбор и формирование колонн начинались за несколько часов до тех кратких минут, когда демонстранты вживую увидят своих полуживых вождей, а вожди усталым взглядом чиркнут по представителям советского народа, изображающим энтузиазм и радость.

Николай с Васьком остались дома. Они позавтракали и разлеглись на диване перед телевизором. Против ожидания зрелище вызвало в Николае не любопытство и не ностальгию, а горечь.

«Вот идут они, думал он, радуются или делают вид, что радуются. Все им ясно. Завтрашний день, как и день сегодняшний, им не очень нравится, но они в нем уверены. Они точно знают, что хуже не будет. Лучше? Может быть, а хуже – нет. Строят планы на жизнь, знают, когда в отпуск, когда подойдет очередь на квартиру или машину, знают, где их дети будут учиться и куда потом будут распределены на работу. Они не любят этот строй, но он им кажется таким же надежным, как земля под ногами, и так же незыблем и порядок их жизни… но как же скоро, всего несколько лет, и начнется… Сколько из них найдет свое место в новой жизни? Через что каждый пройдет и как много не дойдет никуда? В принципе, что такого страшного? Разве наша жизнь в начале следующего века стала хуже? Разве мы не свободней, чем они? Не богаче? Страна открыта, весь мир перед нами. Тогда что вызывает эту боль? Да, они! Вот эти, в телевизоре. Вот они идут – валюта, средство платежа, разменная монета, их судьбами будут расплачиваться за все грядущие перемены, за то, чтобы партийных бонз сменили во власти те, кто сейчас, возможно, идут в этой же толпе и радостно кричат здравицы тем, кого ненавидят… Вот почему горько. Я знаю, что их судьбы, их жизни – ставка в рулетке, цена за наше якобы богатство и якобы свободу, и ничего не могу с этим поделать. Калиф, точнее, прогрессор на час, блин. Так, не раскисать! Кому смогу, тем помогу, если захотят. А не захотят, их дело.»

Он еще немного поразмыслил на тему прогрессорства: стоит ли, как это обычно делали все книжные попаданцы, слить информацию хотя бы о маньяках и предателях [1], но решил озаботиться этим после выходных. В конце концов два дня ничего не решают.

– Коля, маму показывают! – крикнул Вася.

– Где? – и тут же увидел: крупным планом Татьяна и незнакомая молодая женщина, обе несут портреты кого-то из Политбюро, обе в профиль – смотрят в сторону мавзолея, кричат, смеются.

«Боже, какой профиль! Кто это? Оператору, видать, она тоже понравилась…»

Татьяна вернулась домой меньше, чем через час – от Васильевского спуска до Ордынки рукой подать.

– Мама, мы с Колей видели тебя по телевизору! – восторгался отпрыск.

– Правда? Здорово!

– А кто рядом с тобой шел? – спросил Николай.

– Вера Сергеевна. Я ей еще раз наобещала сюрпризов, сказала, придет.

– Ну, придет, и хорошо… – Николай за нейтральным тоном спрятал ничем не обоснованную радость от услышанного.

* * *

Так всегда бывает: если начинаешь собираться сильно загодя, обязательно опоздаешь. На этот раз подвела лысая резина. Собрались за час до выхода, вышли с запасом, за тридцать минут до назначенного времени, там ехать-то от Большой Ордынки до Симоновского вала 10 минут, не больше. Однако почти на подъезде, на набережной возле Симоновского монастыря, пробили колесо. Пешком от этого места до гостей недалеко, но это с пустыми руками, а не нагруженным под завязку.

Володя менял запаску, Николай с Татьяной – ловили такси. Куда там! – все в парк.

– Черт, черт! – ругался Николай. – Им что, деньги не нужны? Может, я их озолотить хочу!

Николай в ярости достал пачку рублей и стал махать ею проезжающим автомобилям. Татьяна резко перехватила деньги и запихала их в карман Николаю:

- Что за купеческие замашки! – негодуя, отчитывала она. – Ты не у себя находишься! Еще им своим этим… ноутбуком помаши. Лучше, вон, Володе помоги… а то барин выискался.

Николай так и сделал, и вскоре они управились с заменой.

Несмотря на выезд с запасом, они приехали, когда все уже были в сборе.

Тарасовы жили в девятиэтажной хрущевке с видом на Москву-реку. Двухкомнатная квартирка была маленькой: тесная кухня, совмещенный санузел с «сидячей» ванной, большая (правильнее закавычить) комната метров 16-ти, ее торец отсечен стеной, за ней семиметровая спальня. Квартира маленькая, зато отдельная, зато молодая семья избежала инцеста жизни с родителями.

Стол был накрыт в большой комнате, заполняя почти все свободное пространство. В дальнем углу на диване расположилось семейство Малют и лаборантка Лена (хорошенькая, отметил Николай, ну, нравится мне мокрая химия, и все тут!), хозяин квартиры Константин сновал челноком между кухней и столом, завершая сервировку. Его жена дорезала свои салаты, Вера Сергеевна с сигаретой в зубах (хм!) выкладывала из банок свои. Татьяна забрала у Николая осетровые деликатесы, протолкнула его в зал и со словами «Выпивку на стол, подарки лично в руки, знакомься сам» удалилась на кухню.

– Здравствуйте, меня зовут Николай, – улыбался он под рентгеном взглядов, – с праздником! – и начал выставлять на стол напитки.

– Хор-р-роший сюрприз! Богато… – среагировала женская половина Малют, невысокая пухленькая «отличница» в очках. – Я – Лариса, это мой муж Гена. – Муж, тоже в очках, высокий и сухопарый, молча привстал и подал для пожатия руку.

– А я – Лена, – лаборантка зарделась, но при этом дерзко посмотрела Николаю прямо в глаза. «Хор-р-рошая смена подрастает», – заключил он.

– Так вот, – нарочито громко, демонстрируя отсутствие интереса к прибывшему, продолжила Лена, – вместо комсомольского собрания нас загнали на лекцию. Я валялась! Читал мальчик из Высшей комсомольской школы. Их, видимо, тоже заставляют, я так поняла, и они на нас тренируют свою пропаганду. Так слышишь, Лар, он себе тему взял - полный атас! – кризис в западных странах и относительное обнищание народа по сравнению с соцсистемой. Можешь себе представить?! Впаривал нам про безработицу, платную медицину, отсутствие уверенности в завтрашнем дне… а в конце стал рассказывать, какие у них продукты дорогие по сравнению с нашими. Типа у нас они есть! Мы над ним стебались, как могли. Я такая спрашиваю: а вы сами давно за границей были? Он так смутился, аж жалко его стало…

– Между прочим, он все правильно говорил и про цены, и про безработицу, и про отсутствие уверенности в завтрашнем дне, – вклинился в разговор Николай.

– Вы извините, – прервала его «отличница» Лариса, – не знаю как вас по отчеству…

– Можно просто Николай.

– Так вот, просто Николай, хоть вы и приятель Тани, но, похоже, совести у вас нет! Судя по вашему «импортному» виду и напиткам, вы из заграницы не вылезаете. Так, видимо, вам там плохо, что назад совсем не тянет! Вы лучше дайте людям самим убедиться, лично, как они там «загнивают», пустите народ за кордон. Но вы боитесь, что люди правду узнают, и вешаете им вашу лапшу…

– Угомонись, Лариса, чего та на наш сюрприз нападаешь? – в зал вошли Татьяна, Вера Сергеевна и хозяйка дома.

Все ахнули, увидев блюдо с осетром и розетки с невероятным количеством черной икры. Николай, так и не успевший сесть, кинулся помочь Вере Сергеевне держать блюдо.

– Я не на сюрпризы его нападаю, а на него самого, на их вранье! – огрызнулась Лариса.

– Тогда имей в виду, что сюрприз – он сам, а не его гостинцы, – со значением парировала Татьяна.

– Как это? – заинтересовался хозяин дома.

– А вот так. В жизни не догадаетесь! Но… терпение, давайте поедим и выпьем, без ста грамм тут не обойтись! К тому же уже почти пять часов, а мы – ни в одном глазу. Не волнуйтесь, мы все объясним, правда, Коля? – Николай заговорщически молчал и улыбался, вдруг хлопнул себя по лбу и выскочил в прихожую, из которой вернулся с пакетами подарков.

– Это тоже пока не сюрприз, просто подарки по поводу праздника и знакомства, – анонсировал Николай.

Сказать, что подарками Николай ошеломил – ничего не сказать. Получить в подарок от малознакомого человека джинсы, колготки, импортную косметику, и что там еще было в пакетах, для простого советского человека было примерно так же нереально, как слетать на Марс. Некоторое время гости рассматривали содержимое своих пакетов и кроме междометий не могли ничего из себя выдавить, слова совсем не давались.

– Ребята, что же у вас за сюрприз такой, если это – «просто подарки»?! – пришла в себя Валя Тарасова.

– Потерпите, вы удивитесь еще сильнее, – смаковал момент Николай. – Давайте все-таки выпьем и поедим, сил нет терпеть – такой вкусный стол!

Николая посадили рядом с Верой Сергеевной, и он, наконец, смог разглядеть ее подробнее. Она была одета в джинсы и облегающий свитер ручной вязки. Стройная. Прямые темно-русые волосы густые и длинные – ниже лопаток – были распущены. Высокие в разлет брови, зеленые глаза… Все, что нравилось Николаю в женщинах, все, что его влекло к ним, все было – Вера Сергеевна. Она излучала женственность такой силы, которая и евнуху напомнит, что тот когда-то был мужчиной, которая заставляет совершать безумства и подвиги между делом, не отрывая глаз от возведенного на пьедестал предмета обожания, самого запущенного человеческого кобеля, превращает в щенка, заискивающе колотящего хвостиком по земле: можно, я тут, рядом с вами, на одной планете?..

«Как же ее бывший посмел бросить?» – недоумевал Николай.

* * *

После того, как выпили и закусили, пережили шок от невероятных подарков, Николай выступил с рассказом о том, кто же он на самом деле. И первой реакцией народа было разочарование: дешевый розыгрыш – разбег на рубль, удар на копейку.

В ход пошли аргументы, от паспорта гражданина РФ, выданного в 2007 году, до ноутбука с подключенным Интернетом. Сомнения прогибались, прогибались и рухнули вместе с представлениями собравшихся о возможном и невозможном.

Небольшая лекция Николая о будущем развитого социализма, СССР и его народного хозяйства, о войнах между вчерашними родственниками из семьи братских народов повергла присутствующих в состояние «грогги». Николай рассказал об диком русском капитализме, который все больше одомашнивался, о компьютерах и Интернете, о Единой Европе, включающей в себя советскую Прибалтику, о Китае, о Корее… Рассказывал бегло, по верхам, иногда иллюстрируя рассказ фотографиями и клипами из Сети, но этого хватило, чтобы взорвать мир слушателей.

Им казалось – небо обрушилось. А ничего не произошло, просто прозвучали слова, своей тяжестью раздавившие вселенную советского миропорядка. Но слова оставались словами, и требовалось их подтвердить не только картинками. Первой очнулась «отличница» Лариса и стала сопротивляться:

– Картинки красивые, но меня терзают смутные сомнения, как говорится. Оставим за скобками то, как вы перемещаетесь во времени, и как ваш компьютер связывается с будущим. Мы не специалисты. В глаза бросается другое: вы такой холеный и гладенький, такой богатенький, судя по подаркам, а по взглядам такой левый! С порога встали на сторону коммунистической пропаганды, брезгуете капитализмом, не любите его, а социализм жалеете… Не стыкуется! Может, это новый способ обработки наших мозгов: доказательство от противного? Как вы это называете, контрпропаганда? Представителю мира капитала намного легче поверить, что там все плохо, чем нашим родным пропагандистам, которые явно в интересе…

– Может, он просто неудачник в своем мире, вот и хает? – поддержал жену молчун Геннадий, она сверкнула на него взглядом, вернув в безмолвие.

– Понимаю, в это трудно поверить… Насчет взглядов, ты права, Лариса… ничего, что на «ты»?.. Я действительно сочувствую левым, хотя от политики далек. А вы, я смотрю, систему не любите, но так напичканы ее идеями, что размышляете строго в ее понятиях. Тезис о классовом сознании… Разве капиталист не может быть против капитализма? А Савва Морозов [2]? Ничего с этим капитализмом не случится, буду ли я выступать за него или против, так что я буду против. А муж твой ошибается, я вполне успешный капиталист…

– Миллионер, что ли? – усмехнулся Геннадий.

– Именно. Можно сказать, мультимиллионер, вас так устроит? Вообще-то я не собирался вас пугать нашим несветлым будущим. Уж тем более не собирался обращать в какую-нибудь веру, правда, Тань?

– Правда. Это я попросила, чтобы Николай, ну, подготовил нас, что ли…

– Именно. То все была присказка, а цель моя - предупредить, где что лежать будет, чтобы не вляпаться… кстати, как ваше НИИ называется, сколько с Татьяной знаком, столько забываю спросить?

– НИИ связи, а лаборатория наша занимается научной организацией труда в отрасли. – Отозвалась молчавшая то этого Вера Сергеевна. Ее голос был низким грудным и таким сексуальным, что у Николая на секунду дыхание. – Это вам что-нибудь дает?

– Много чего. Не мне, вам. Связь все годы росла в отличие от остальных отраслей, особенно связь мобильная. – И Николай продолжил лекцию. Теперь он рассказывал о том, как возникали первые кооперативы, как делались состояния, как людей разоряли финансовые пирамиды, как кредиты делали людей либо миллионерами, либо заложниками бандитов, как гибли отрасли социалистического хозяйства, но вчерашние инженеры, учителя и студенты с нуля, на вопреки всему на ровном месте создавали новые… Николай старался быть предельно конкретным, поэтому рассказ был снабжен точными датами, цифрами, названиями, именами.

Слушатели приободрились, спрашивали, уточняли значения того или иного слова. Больше других вопросы задавали Тарасовы, Константин с самого начала достал тетрадку и тщательно конспектировал, иногда переспрашивая Николая для верности. Продолжили наливать и закусывать, атмосфера разрядилась, даже Лариса сменила подозрение на интерес.

– Мне одна мысль в голову пришла, – неожиданно сменил тему докладчик, – говорят: лучше один раз увидеть… Лариса права, картинки и слова легко подделать. Вот чего точно не подделать, так это искусство. Как говорил один мой друг, даже самое слабое произведение – документ эпохи. Давайте я поставлю какой-нибудь фильм из своего времени, тут вам будет и доказательство, что все по-настоящему, и наглядная иллюстрация. Только не знаю, как быть со звуком, динамики в ноутбуке слабые…

Константин, работавший инженером в одном из «ящиков» [3], разобрался в проблеме за пару минут - с помощью пожертвованных Николаем наушников звук пустили через хозяйскую стереосистему. По общему решению к просмотру определили комедию. В дорогу Николай закачал несколько фильмов с популярным комическим квартетом, один из них и поставил о том, как группа пиарщиков по ошибке «выбрала» не того губернатора. Отдельные эпизоды Николай комментировал.

[1] – в 2009 году жанр попаданчества не был до такой степени разработан, чтобы ГГ мог начитаться упомянутого мной. Будем считать это авторским допущением.

[2] – Савва Морозов, будучи одним из богатейших капиталистов своего времени, жертвовал изрядные суммы политическим силам, ставившим своей целью уничтожение капитализма и частной собственности.

[3] – советские НИИ и заводя, работавшие на оборону адресами имели номера почтового ящика, отсюда название.