Турист поневоле

Глава 5

В 11 утра Николай растолкал Петра, предупредив, что ждет на кухне. Он держался сурово.

– Петя, хочу поговорить о твоем будущем. Ты уже думал, как будешь жить дальше?

– Думал, но пока никаких идей.

– В таком случае у меня есть предложение. Сегодня в ночь я уезжаю, предлагаю тебе ехать со мной. Решать нужно прямо сейчас.

– Куда едешь?

– Кто меньше знает, тот не только крепче спит, но и дольше живет.

– Почему так загадочно, не доверяешь?

Николай криво усмехнулся, но промолчал. Потом он также молча подошел к сверкающей дорогим пластиком и никелем кофе-машине. Обнаружил, что в машине закончилась вода, достал из недр кухни пятилитровую пластиковую бутылку воды и налил ее в машину.

- Кофе будешь? – спросил он Петра, тот кивнул, - Какой?

- Что значит, какой? Понятное дело, не растворимый, ты же в этой дуре готовить собрался, значит будешь варить. Получается, выбора у меня и нет, буду как и ты черный сваренный кофе. Только, если можно, мне покрепче.

- Ты мой наблюдательный! Только эта машина разный кофе может варить – эспрессо, американо, капучино, латте… так, спокуха! – отреагировал Николай на попытку друга задать вопрос, - Тебе у нас еще долго бултыхаться, так что время разобраться в видах кофе будет. Я тебе двойной эспрессо сделаю.

Николай молча хлопотал вокруг кофейного аппарата, а Петр терпеливо ждал продолжения, понимая, что услышит сейчас что-то очень важное.

– Доверяю ли я тебе? – продолжил, наконец, Николай, - Хоть ты так неожиданно свалился мне на голову, сейчас совершенно ясно, что только тебе одному и могу доверять, поэтому зову с собой. А не говорю, куда, потому что некоторые могут так спросить, что не сможешь не ответить. Абреки-коллекторы, например. А когда ничего не знаешь, то и сказать нечего.

– Постой, ведь ты им обещал, что в понедельник...

– Поэтому и нужно уезжать сегодня.

– Сбегаешь?!

– Я же говорю, догадливый.

– А куда?

– Опять – двадцать пять! Говорю тебе: меньше знаешь, тебе же спокойнее. К вечеру привезут твои документы, будешь гражданином нэзалэжной Украины, как привезут, сразу и отчалим. А то ты сейчас как Паниковский – человек без паспорта [1].

– Точно, паспорт у меня дома остался… там.

– А хоть бы и с тобой был, советский серпасто-молоткастый [2] давно не входу.

– Коль, вообще-то я хотел к своим поехать, Васю увидеть, Таню. С Васей бы я наверняка сумел подружиться, хотя, получается, он теперь старше меня…

– Он не старше тебя, Петя, – сказал Николай таким голосом, что сердце Петра ухнуло в бездну, где все черно и ничего не исправишь.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вчера я не смог, - Николай запнулся, собираясь с духом, - ты такой был ошалелый от всего, это бы тебя… не знаю… но сегодня обязан…

– Не тяни!

– Ты вчера читал про войну в Чечне… Вася погиб еще в Первую чеченскую.

Петр закаменел.

– В 95-м его призвали в армию, из-за чего с Татьяной случился очередной приступ депрессии, она замкнулась и пару месяцев не выходила на связь, а позвонила мне, только когда его из учебки отправили в Моздок. Я хотел вытащить его оттуда, но было поздно. В первую же неделю Вася пропал без вести. Месяцев через шесть эти твари подкинули на наш блокпост его тело вместе с видеокассетой. На ней… было снято, как ему отрезают голову… – Николай как будто закашлялся, – извини… со словами, что так будет со всеми неверными русскими собаками, пока они будут топтать землю независимой Ичкерии. На теле у Васи не было живого места, полгода эти нелюди мучили нашего мальчика, целых полгода…

Николай сглотнул ком, по щекам текли слезы. Он отдышался и продолжил:

– Татьяна впала в кататонический ступор и не вышла из него, она теперь не человек – овощ. Я устроил ее в хоспис, оплатил пожизненное содержание, за ней очень хорошо ухаживают. Я регулярно проверяю.

– Мне нужно побыть одному, – бесцветно произнес Петр и ушел в кабинет.

* * *

Николай выждал час и вошел в кабинет. Петр сидел на диване, глядя в никуда.

– Ты как? – тихо позвал Николай. Глупый, конечно, вопрос, но никакой другой на ум не пришел.

– Нормально, - бесцветно отозвался Петр, - Сделай, пожалуйста, еще кофе, я сейчас приду.

Петр появился минут через двадцать, вошел и молча сел.

– Кофе остыл, подогреть?

– Не надо, спасибо.

– Петь, сейчас ты мне не поверишь, но услышь, время лечит. Я по себе знаю. Прошло уже много лет, боль никуда не делась, но притупилась.

– Это я его убил… Ты понимаешь, что вчера только он провожал меня на работу. Вчера! Босиком вылез из кроватки и обнимал меня вот тут, в этом коридоре. Вчера, понимаешь?!

Петр заплакал. Его трясло, он захлебывался горем, но натяжение нерва ослабло. Николай перевел дыхание. «Хорошо, хорошо, поплачь, братка, это помогает».

Через несколько минут беззвучные рыдания прекратили сотрясать Петра, он взглянул на друга и кивнул, давая понять, что готов слушать дальше. Николай продолжил:

– Должен признаться, я не все деньги потерял в этот чертов кризис, кое-что прикопал. Номерные счета, бумаги на предъявителя и прочие радости развитого капитализма. Мы уедем в теплые страны: новые паспорта, новые имена, новая жизнь. Ты из нашего чистого прошлого, ты, я верю, не обманешь. Откроем новое дело, я сделаю тебя компаньоном, жизнь наладится, поверь.

– Мне ничего не нужно. Боже, как я не хочу жить в ВАШЕМ мире! Вы всё тут испоганили. Раньше думали не только о деньгах. А теперь? Какая разница – теплые страны, холодные страны? Везде одно и то же: жри, плати, жри, плати. Продаете, чтобы купить: любовь, молодость, теплые страны, но за деньги разве можно купить что-то кроме вещей? За деньги вместо любви ты покупаешь любовниц, вместо молодости молодое тело напрокат. А зачем? Человеку нужен человек, который отдаст тебе это просто так, без денег: любовь за любовь, верность за верность. Я хочу к сыну, к жене, но никакие деньги мне их не вернут. А я их предал. Я свою верность разменял на страсть, и вот что вышло! Если бы я вчера сразу поехал домой, я бы был сейчас дома, с ними…

– Ну, еще неизвестно, может, это твоя судьба - сюда попасть! Выехал бы раньше, а все равно к нам приехал. Сам говорил, эта Баба круги нарезает – туда-сюда катается. Что до денег, то они тебя не сделают ни хуже, ни лучше. А вот жизнь могут улучшить существенно, и чем их больше, тем существенней улучшения.

– Коля, но ведь всего не съешь! Зачем так много лично тебе? Чтобы хорошо жить? Ты и так хорошо живешь, зачем больше? Я в Интернете видел кучу объявлений – спасите жизнь ребенку. Денег просят… одна твоя машина стоит жизни пяти детей, а может, и десяти. Ты спас хоть одну? Представь, как на глазах у их родителей болезнь мучает ребенка, так же как те бандиты моего Васю. Их что, не жалко?!

– Мир несправедлив, Петя, ты прекрасно знаешь, всем не помочь. Я уж не говорю о том, что половина просящих – мошенники.

– Именно, даже на людском горе пытаетесь заработать! И не надо всем помогать. Ты помоги хотя бы одному! Одному конкретному ребенку. Даже один оправдает твое существование. Мир, бля, несправедлив… Коля, ты забыл откуда родом? Погрязли тут в своем эгоизме. Ты можешь себя тысячу раз убедить, что ты сам по себе, и ты не такой, но это не отменит того факта, что и ты, и я, мы тоже часть мира, и в его несправедливости есть и наша вина. В чем, в конце концов, смысл твоей жизни? Заработать и спрятаться? Ну, даже если не прятаться. Заработал, еще заработал. Что дальше? Иллюзия смысла заполнит суетой жизнь, а что в конце? Хоронить будут голым и мертвым! Что после тебя?

– А мне все равно, что после меня. Точнее, не так. Я считаю, мне рано пока об этом думать. Сейчас меня волнует, что во время меня. Петя, я тебя послушал, говоришь ты красиво… - он резко махнул рукой на Петра, собравшегося возражать, - и все правильно. Правильно говоришь. Но! На повестке дня другой вопрос: как быстрее унести ноги, чтобы окончательные итоги не пришлось подводить уже завтра. По крайней мере, мне. Я очень хорошо понимаю тебя, что тебе здесь не нравится, но что делать? Назад дороги нет. Баба, которая тебя сюда закинула, дорогу знала, но где она, эта Баба?

– Баба!!! Колька!!! Вот она – мысль! Баба же мне сказала, что завтра, то есть сегодня, «аккурат в это время» – было где-то полседьмого – назад поедет! Коля, я возвращаюсь.

- Стопэ! – резко оборвал его друг, - давай, прямо по слогам, повторяй, что точно она тебе сказала.

Несколько минут друзья по атомам разбирали слова Бабы, сказанные в электричке, и все больше убеждались, что есть у Петра шанс вернуться домой.

- Слушай, Коля, давай и ты со мной! – воскликнул вдохновленный открытием Петр, - Лучше к своим, чем в чужие страны. И у нас тебя эти ребята уж точно не найдут!

– Нет, Петя, я у вас не свой, и ваше время мне уже чужое… слушай, а точно уверен, что получится?

– Уверен! Она все, что бубнила, все было со смыслом… Дружище, я мир переверну! Теперь все по-другому пойдет!

– Не пойдет. Мы находимся в «перевернутом» тобой мире. Этот мир – результат в том числе твоих действий, включая это путешествие, и все равно он тебе не нравится. Да и что ты один сможешь?

– Ты мне поможешь. Не ты нынешний, а ты тогдашний – заворг райкома!

– Думаешь, я поверю, что ты не загулял, а путешествовал во времени?

– Поверишь. Не сразу, но поверишь. Я же знаю, как все будет… и, кстати, подари мне свой волшебный телефон, он будет лучшим доказательством.

– Вариант! Закачаем побольше информации… да если бы я заранее знал, когда «черный вторник», а когда дефолт, я бы сейчас был самый богатый человек на планете! Так, все, нельзя терять времени, оно – большие деньги!

* * *

Уже в пять друзья стояли на Серпуховской.

- Коля, подумай еще раз, может все-таки, со мной поедешь? – пытался убедить друга Петр. Видимо, он это делал в который раз, так что Николай даже не сказал ничего в ответ, а только в жесте «да сколько ж можно!» прикрыл лоб ладонью, или как это модно нынче говорить – изобразил фейспалм [3], - в конце концов, ты разве успеешь уехать, если ты тратишь время на мои проводы? Может я сам, а ты поедешь уже?

Николай в очередной раз проигнорировал попытку друга изменить давно принятое решение и заговорил совсем о другом:

– Слышь, Пеца, а неплохой такой краткосрочный тур в будущее тебе эта Баба подогнала, хоть и помимо твоего желания. Такой турист поневоле. Во времени. Хотя, не будем торопиться, ничего еще не произошло… а, кстати, как думаешь, она кто, колдунья?

– Лахесис.

– Кто?!

– Лахесис. Я в институте писал диплом по древнегреческой мифологии. И пока ты информацию в телефон загружал, по новой почитал в Интернете. Греки верили, что судьбами людей управляют три дочери Зевса – Мойры. Лахесис – одна из этих богинь судьбы. Конкретно она отвечает за случайность, за возможность вариаций судьбы, возможность что-то в судьбе изменить. Так что эта Баба и есть Лахесис. Точно.

– Как со своими богинями разбираться будешь, решил?

– Что, после всего есть какие-то другие варианты? А Света… Она без меня не пропадет…

На часах было 18.20, Петра колотила нервная дрожь. Логика подсказывала, что если все будет, как он надеется, то несколько минут еще есть, но сердце выскакивало из груди.

Электричка вылетела из тоннеля и издала пронзительный гудок.

Теперь Баба сидела к платформе спиной, поэтому она обернулась и так же, как накануне, поманила Петра рукой. Он вошел в вагон и остановился, придерживая дверь. Его друг стоял напротив.

– Может, все-таки со мной?

Николай медленно покачал головой, подошел к Петру и, оставаясь на платформе, обнял друга. «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Тульская». Петр упер ногу в угол двери, пока длились объятия.

– Товарищи пассажиры, – раздался голос машиниста, – отпустите двери! Будем стоять, пока не отпустите.

Товарищи… Эта электричка точно домой. Петр еще раз вопросительно взглянул на друга, тот снова покачал головой. Тогда Петр убрал ногу и махнул на прощание рукой. Движение оказалось обидно неловким: он зацепил полу пиджака и выбил из бокового кармана подаренный телефон на платформу. Двери захлопнулись, и поезд стал набирать скорость.

* * *

– Ну что, милый, узнал, где соломку подстелить?

– Да. Спасибо вам огромное! За науку. Вы мне подарили день на черновик. Один день, длиной в 26 лет. Спасибо.

– Знаешь теперь, как дальше жить будешь?

– В общих чертах, одно точно знаю, что…

Грохот поезда заглушил слова Петра. Чтобы вернуться домой, выходить ему было на следующей остановке.

[1] – отсылка к персонажу романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок».

[2] – В. Маяковский «Стихи о советском паспорте»:

«С каким наслажденьем

жандармской кастой

я был бы

исхлестан и ра́спят

за то,

что в руках у меня

молоткастый,

серпастый

советский паспорт»

[3] – от англ. FACEPALM – face (лицо) + palm (ладонь).