Турист поневоле

Глава 10

Шла середина фильма, когда Вера Сергеевна получила согласие хозяйки дома покурить на кухне, и вышла из комнаты. Совершенно неосознанно Николай пошел за ней. На вопрос Татьяны, кто же будет давать пояснения, он только махнул рукой.

- Вам что, фильм не нравится? – спросил он Веру Сергеевну.

- Как вам сказать… с одной стороны очень интересно – фильм про будущее, настоящее будущее, а не чьи-то выдумки. Да и вроде бы, смешно. Только от этих шуток хочется плакать: актеры будут голодать за еду! Как представишь, что это означает на самом деле, мороз по коже…

– Да уж… кстати, не против, что навязал вам компанию, или вы хотели покурить одна? – спросил он.

– Что вы, наоборот, интересно поближе рассмотреть пришельца. Я поначалу решила, девчонки вас привели со мной познакомить. Сколько вам лет?

– Пятьдесят один.

– Надо же! Выглядите моложе…

– Работаю над собой. И положение обязывает, и возраст требует… А что плохого, если бы меня пригласили именно для знакомства с вами?

– Ничего. Вы интересный мужчина… - она задумалась на мгновение, а потом, усмехнувшись, продолжила. – Удивительный парадокс с вашим попаданием: по году рождения младше меня, а биологически чуть ли не в отцы годитесь.

Николая это заявление задело, он-то не в отцы Вере хотел записываться, очень даже не в отцы.

– А вы в моем времени уже старушка… - съязвил он. И тут же был готов убить себя за глупость. - Ох, простите, хотел пошутить, а глупость сморозил.

Николай сам себе дивился. Взрослый битый жизнью бизнесмен, который научился держать эмоции в такой узде, что любой японец позавидует, и на тебе! Как подросток на первом свидании: мучительно подбирал слова, но все невпопад.

– Да нет, все верно, мне в 2009-м почти 60 будет, а женский век короток. Я и сейчас давно уже Вера Сергеевна, а не какая ни Веруньчик. А ведь как вчера это было... Хорошие, кстати, сигареты. У вас есть возможность курить хорошие сигареты, а вы, гляжу, не курите…

– И никогда не курил. А вы зачем?

– В студенчестве баловалась, вышла замуж – бросила, несколько лет не курила, теперь вот опять начала…

– Извините за неделикатность, почему вы разошлись? Просто не могу представить мужчину, способного расстаться с вами. Если не хотите, не отвечайте.

Вера взглянула на Николая, сохраняя серьезное выражение лица, но в глубине глаз блеснула радость.

– Вам действительно интересно? – Николай кивнул. - Я сама его отпустила, – она глубоко вздохнула, – Мы с вами как случайные попутчики в купе, можно рассказать то, что никаким близким не доверишь. Ну, хорошо, надо же когда-нибудь выговориться... Мы с мужем не могли иметь детей. Из-за меня. Кое-что у нас не стыковывалось, не буду обременять вас подробностями. Много лет пытались решить проблему, но недавно узнали, что приговор окончательный. Да и мой возраст…

– Ваш возраст?!

– Не перебивайте, а то спугнете мою решимость. Муж хотел своего ребенка, я видела, как он переживает. Мы даже рассматривали вариант взять ребенка из дома малютки… А не так давно я стала замечать разные мелочи и поняла, что у него появилась какая-то жилетка, в которую он плачется. Вызвала на разговор, он мои догадки подтвердил. …Не терплю мужчин, которые вымаливают что-либо у женщины, мужчина должен брать то, что считает своим, не спрашивая разрешения… В общем, я отпустила его. И снова закурила… А вы женаты?

– Нет.

– Были? (Жест отрицания) Почему?

– Откровенность за откровенность. У меня с холостяцкой жизнью получилось как у курильщика с никотиновой зависимостью. Сначала все было баловством, казалось, в любой момент поступлю, как сочту нужным: захочу – женюсь, не захочу – и так хорошо. Потом была стадия, удовольствия, когда сама мысль об отказе от текущего положения дел казалось глупой. Я – хозяин своей судьбы, никто мне не нужен, любые развлечения я могу купить, так зачем мне эта обуза? Наконец, пришел момент, когда одиночество стало тяготить, а поделать с этим ничего не могу. Самое странное, что именно здесь, в этом времени, я это особенно остро ощутил: я тут всем чужой, но и дома никому не нужен. Нет, там полно народу, кому что-то нужно от меня. Но именно от меня, а не я сам.

Вера Сергеевна пристально взглянула на Николая:

– Странно, вы такой… - она замялась. - В чем же причина?

– Думаю, в моем возрасте трудно влюбиться, тем более полюбить, а в браке без любви не вижу ни смысла, ни необходимости. Отношениями без отношений уже сыт по горло.

– Нагулялись, значит…

– Можно и так сказать. Вокруг много женщин, но я им интересен как богатый жених, а как просто жених давно бы вышел в тираж. Им интересен мой кошелек, а не я сам.

– Мне кажется, вы себя недооцениваете. Может, вы плохо смотрите? Откуда эта уверенность, что женщин могут интересовать только ваши деньги? Вы умны, у вас прекрасные манеры, в конце концов, вы привлекательны, – она окинула нарочито оценивающим взором спортивную фигуру Николая. - Для женщин моего возраста и положения вы и без богатства – просто мечта.

Николай невесело усмехнулся.

– Вера… можно без отчества?

– Можно. И лучше на «ты», как с остальными, это я им начальница, а не вам.

– Спасибо, как получится, сразу перейду на «ты». Категорически не согласен с вашими утверждениями насчет статуса и возраста. Послушайте внимательно опытного мужчину. Вы молоды и красивы, а статус разведенной женщины в глазах мужчин привлекает сильнее, чем положение незамужней. Приведу весьма показательный пример. Есть у меня одна знакомая. Не виделись месяц, встретились, спрашиваю: как дела, какие новости? Развелась, говорит. Как развелась, если месяц назад еще не была замужем? А вот так, отвечает, мне уже 30, в этом возрасте одно дело быть не замужем, и совсем другое – в разводе. Так что у вас, Вера, со статусом все в порядке. И со всем остальным тоже. Такую, как вы, полюбить легко.

– Вот и полюбите!

– Вот и полюблю!

Повисла неловкая пауза. Вроде бы сказано все было шутя, в рамках обычной игры в флирт, но надежда, которую оба невольно вложили в эти слова, смутила нешуточно. Какое-то время они молчали, стараясь не смотреть друг на друга, наконец, Вера первая нарушила тишину:

– А кстати, вы к нам надолго? И вообще, как вы путешествуете во времени?

– Скорее всего, возвращаться мне во вторник. Путешествие это – чистая случайность, я вообще-то собирался не к вам, а не Кубу… – Николай поведал, как был ошеломлен визитом Петра из прошлого, и как его, не спрашивая согласия, поставили перед фактом – вместо Острова свободы едешь во времена своей молодости.

Повествование подошло к концу, когда их позвали в зал – фильм закончился.

* * *

Бросилось в глаза, что, кроме Татьяны, все были расстроены.

– Фильм не понравился? Сказали бы, я другой поставил, у меня их полно, – предложил он.

Ответ, похоже, он уже знал от Веры Сергеевны. Так и оказалось.

– Фильм хороший, – ответил за всех Константин, – динамично снят, музыка отличная, шутки смешные… иногда. Скажи, Николай, вот так все и будет? Я понимаю, это комедия, гротеск, но все-таки… откуда это все взялось: бандиты, владеющие заводами и правящие городами, Иммануилы Гедеоновичи, которые назначают губернаторов, казаки нафталинные? Смотрим, понимаем, что на экране шутят, а хочется плакать…

– А мне понравилось, – вдруг подала голос Леночка, – и одеты все классно, и так у них весело! Лучше, чем в нашем институте… Никаких лекций дурацких и комсомольских собраний.

– Лена, – поддержала мужа Валя Тарасова, – при чем здесь одежда! Костя о другом говорит, они же там живут по волчьим законам. В фильме ни одного положительного героя: или продажные, или бандиты, или пьяницы, или педики, прости господи! Откуда все это?!

– Откуда, откуда… Отсюда! Вы же, интеллигенция, вы почти поголовно антисоветчики, небось все тут сидящие и «Хомо советикус», и «Номенклатуру» [1] взахлеб читали, а потом на кухнях и в курилках под каждым прочитанным словом подписывались. И что, вы все-таки верите, что из вас «новых людей» сделали? – снова взял слово Николай. – Вы про рыбную мафию слышали? Или в советской торговле взяток не берут? Или воры и бандиты перевелись? Так вот, страну разграбили бывшие советские люди, такие же, как мы с вами! Кстати, звучит как тост. Давайте-ка за нас, за советских людей, выпьем.

Предложение поддержали, налили по полной и выпили. Леночка поперхнулась, закашлялась и залилась слезами.

– Ленусь, что такое? – обняла ее Лариса.

– Я посчитала, сколько мне будет лет, когда эти-и-и… Я буду старая! Вся жизнь пройдет, пока этот долбаный социализм закончится! А я сейчас хочу, пока молодая, и за границу, и машину, и шубу, и все-е-е-е…

«Да уж, подумал Николай, такие вот – хочу все и сейчас – и распилили советскую державу на металлолом», но вслух ничего не сказал.

– Лаборантке больше не наливать, – скомандовала Вера Сергеевна, – а вы, Николай, исправляйте ситуацию. Вы нас в траур вогнали, вы и веселите, как-никак праздник на дворе!

– Николай, – обратился к нему Константин, – мне в фильме несколько песен понравилось. Возможно как-то перемотать фильм до них, я бы переписал?

– Костя! – Николай игриво-торжественно пожал ему руку. – Отличную идею ты мне подал. Вы просите песен? Их есть у меня [2]! В 2000-е модно проводить дискотеки 80-х, где крутят старую музыку. А мы в 80-х, устроим дискотеку 2000-х! Константин, ставь кассету на запись, будет тебе музыка, у меня отличная подборка русского рока и попсы. С комсомольской юности не вел дискотек. Эх, тряхну стариной! Как вы насчет потанцевать?

Народ радостно загомонил.

- Так. Пока я составляю плей-лист, все закуски на кухню, стол убирайте, напитки и рюмки на стенку.

– Пока ты что составляешь? – попытался уточнить Тарасов.

– Не важно. Ставь кассету и освобождай место для танцев, будет жарко! Свет гаси, оставь в коридоре и спальне.

– Есть цветомузыка…

– Отлично!

Вскоре все было готово.

– Ну что, аборигены, готовы? Поехали! Для начала задохнемся от нежности вместе с Земфирой [3]…

Грянула музыка. Вера Сергеевна и Леночка первыми присоединились к пританцовывающему Николаю…

Дискотека удалась. И хотя рок и поп-музыка в 80-е давно существовали, аборигены, как назвал их Николай, впали в счастливый танцевальный транс. Им было все в новинку: качество и насыщенность звука, яркие аранжировки, незнакомые имена и голоса, неожиданные тексты и, конечно, русский язык. Модное и продвинутое непривычно было только по-русски!

Музыкальные пристрастия Николая формировались в одно время с остальными танцорами, поэтому его подборка легла на душу всем. Благодаря музыке молодые люди совсем растеряли «советскую» скованность: пели, кричали, свистели так же лихо, как это будут делать через четверть века их ровесники.

Чемпионом вечера по числу повторов стал Валерий Меладзе [4]. Николай в шутку анонсировал посвящение Вере Сергеевне песни «Салют, Вера!» и вдруг почувствовал, что незатейливый текст шлягера царапает сердце: мы можем быть только на расстоянии… Песню ставили много раз.

* * *

Наступила ночь. Соседи уже несколько раз стучали в стены, пол и потолок. Музыку приглушили и перешли на медленные танцы.

Николай, как свободный игрок, танцевал то с Татьяной, то с Леночкой, но чаще с Верой Сергеевной. Каждый раз, обнимая ее за тонкую талию и крепко прижимая Веру к себе, он ощущал мягкую упругостей ее грудей, тепло ее живота, что повергало его в трепет. Его – прожженного ловеласа, циничного делягу, именно, что в ТРЕПЕТ! Николай поймал себя на высоком штиле в описании Веры Сергеевны и своего отношения к ней.

Во время очередного танца Вера, глядя ему глубоко в глаза, уже подернутые дымкой взаимной очарованности, сказала:

– Какие у вас мощные плечи… и руки. Так надежно за них держаться… - видимо, алкоголь таки сделал свое дело в развязывании языка.

Николай не подозревал, какой силы восторг обрушится на него! Маленький щеночек, которым он стал пару часов назад, завертел хвостиком быстрее, чем вентилятор лопастями. Убеленный сединами подросток не придумал ничего остроумнее, чем на автомате заявить, что «у него все, за что можно подержаться, такое же мощное». Во всех иных случаях он счел бы такую реакцию вполне уместной, но сейчас он испугался, ляпнув глупую пошлость.

Его смущение рассмешило Веру Сергеевну, но, отсмеявшись, она ответила:

– Даже не сомневаюсь… – и крепче прижалась к Николаю.

Ближе к двум часам гости стали сворачиваться. Захмелевшей Леночке до Косино было явно не доехать, ее оставили у Тарасовых. Малюты пошли домой на соседнюю улицу. Дальше всех – на Октябрьское поле – было Вере Сергеевне, поэтому Николай предложил ехать с ними через Ордынку.

В машине он сел рядом с водителем, а дамы расположились сзади. Николай с отчаянием понимал, что это неправильно, что нужно было сесть рядом с Верой, оставить Татьяну на Ордынке, а самому ехать дальше – без разрешения брать свое, но… им овладели робость и смущение (а он-то думал, они давно забыты). В салоне витала неловкость.

У дома он помог Татьяне выйти из машины. Заглянул в салон, вымучил формальность о приятном знакомстве и хорошем вечере, попрощался. Нужно было решить: захлопнуть дверь или сесть рядом… Николай мучительно тянул паузу и выдавил:

– Не возражаете, если я позвоню?

– Звоните, – сухо ответила Вера Сергеевна и отвернулась.

* * *

– Ну, ты дурак! – возмущалась Татьяна, пока они поднимались в квартиру. – Ты зачем ее отпустил? Ничего не видишь? Сам же запал – за километр видно! Коля, что с тобой?!!!

– Не знаю. В каком-то ступоре: знаю, как должен поступить, но не могу. Боюсь.

– Чего? Ты же видел, что она ждет, когда позовешь. Ну, нормально! Познакомила подругу с олухом! Думала, вот хоть один нормальный мужик, а мужик оказался ни рыба ни мясо…

– Тань, дай номер ее мобильного. Ах да… домашний у нее какой?

– Она дома будет через полчаса, не раньше.

Он понимал, что бессмысленно, но позвонил Вере, как только вошел в квартиру. Долго ждал ответа. Повесил трубку. Снова набрал. Снова слушал гудки. Одетый он стоял у телефона и ждал ответа. Тысячи гудков отзвучали, прежде чем он услышал заветное: «Алло».

– Это Николай…

– Слушаю.

– Вера, я хочу вас видеть…

– Вам что-то мешает?

– Мне? Нет… Я… Я еду!

В лихорадке, сделав множество лишних движений, чуть не сбив телефон с полочки, мечась по квартире, он нашел листок бумаги и ручку, дрожащим почерком записал адрес и вылетел из квартиры.

– Как маленький, ей-богу! – напутствовала его Татьяна, с улыбкой запирая дверь.

[1] – «Хомо советикус» - книга философа и социолога Александра Зиновьева, написанная в им же созданном жанре социологического романа, жестко, но по делу критиковала недостатки советского строя. А. Зиновьев на самом деле не был противником социализма, он был ученым и критиковал именно недостатки, а не идею в принципе. «Номенклатура» - книга Михаила Восленского, доказывала существование в СССР особого общественного класса – номенклатуры. Обе книги в перепечатках активно ходили по рукам в позднем СССР.

[2] – фраза из к\ф «Интервенция», в самом начале фильма ее произносит герой Е. Копеляна.

[3] – В 2009 году музыканты и «звезды» шоу-бизнеса еще не успели понаделать нелепых и неумных политических заявлений, поэтому ГГ относится к их творчеству как к творчеству и только. Это сегодня с трудом получается отделить музыку, которую мы любили от той гадости, которую понесли в эфир ее авторы и исполнители.

[4] – Стоит повторить то же, что и в предыдущем комментарии.