Троя

Глава восьмая

Случилось то, что случилось. Выжившие йипы были размещены во временных лагерях на побережье Мармиона, вдоль моря и по берегам реки Мар. Тело Титуса Помпо нашли обгоревшим в его дворце. Про Намура и Смонни говорили, будто они находились в момент нападения в тайных доках под гостиницей «Аркадия». Все были уверены, что они непременно спаслись на подводной лодке, хотя теперь, после разрушения их арктической базы, идти им, в общем-то, было некуда.

Как только все более или менее улеглось, Глауен и Чилк явились на доклад Вуку. Тот, на удивление, выслушал их очень внимательно и искренне поблагодарил:

— Вы достигли многого, возможно, всего, чего бы я мог только желать при нынешних обстоятельствах.

Оба ответили, что счастливы слышать похвалу из таких уст.

— Мы всегда помнили о вас при выполнении нашего задания и старались поступать так, чтобы вам не было за нас стыдно, — признался Гауен.

— Так, и только так! — отрапортовал Чилк.

Вук проворчал что-то себе под нос и перевел взгляд с одного командира на другого.

— Вы оба выглядите достаточно бодрыми и сытыми. Надеюсь, то же самое отражают и ваши денежные счета.

— Мы — джентльмены и офицеры полиции, — ответил Глауен. — А потому поддерживаем соответствующий стиль жизни.

— Хм. Дайте ваши учетные книжки Хильде, и она отделит зерна от плевел.

— Слушаемся, господин Вук!

Вук откинулся на спинку своего знаменитого кресла и какое-то время созерцал потолок.

— Вот только жаль, что вы проигнорировали промежуточную цель вашей миссии — я говорю о поимке Намура. Я узнал, что пока вы отдыхали на ранчо Стронси, он самым некорректным образом напал на Левина Бардуза, а потом, как и полагается трусу, удрал на его флеканпрауне.

— Да, это правда, и на своем пути мы столкнулись с некоторыми его следами, — подтвердил Глауен. — Можете нам поверить, что даже в самую тяжелую минуту, когда мы лежали в коме на ранчо, мы думали только о службе в нашем славном Бюро Б. Именно это ускорило наше выздоровление, и мы до сих пор надеемся на успех этого предприятия.

— В Бюро Б слово «надежда» не очень-то уместно, — менторским тоном заметил Вук.

— Мы понимаем, но, к счастью, дело почти у нас в кармане, — вмешался Чилк. — Намур и Смонни находятся в субмарине, которой некуда идти. Они теперь, как две мухи в закупоренной бутылке.

— Все не так просто и не так весело, — вдруг разозлился не на шутку Вук. — Они могут вынырнуть в один прекрасный момент на любом из побережий, доберутся до берега в гичке и просто затопят подлодку. Потом похитят из любого терминала космическую яхту и будут таковы, никто не успеет и глазом моргнуть. Вы поставили охрану в космопорте?

— Еще нет.

Вук включил внутреннюю связь и отдал необходимые распоряжения.

— Теперь это сделано, но боюсь, не поздно ли. Я слишком хорошо знаю Намура. Будет очень печально, если он уйдет от нас во второй раз.

— Да уж, — только и буркнул Глауен.

Вук наклонился к молодым людям и разложил на столе бумаги.

— А теперь давайте вернемся, если позволите, к банку Мирсеи. Мне несколько неясна последовательность событий — или, скажем, даже сама суть событий.

Глауен и Чилк в недоумении переглянулись. Поскольку имя Каткара за время их разговора ни разу даже не было упомянуто, оба считали, что все известные ему факты, конечно же, давным-давно проданы и перепроданы всем и каждому.

И в самом деле, Вук снова заговорил сам, и голос его на сей раз не был ни насмешливым, ни менторским.

— Как утверждает этот прохвост Каткар, вы сумели не отдать фонды Денцеля Джулиану Бохосту. Но версия, которую изложил мне Каткар, весьма запутана, я не могу найти ни ног, ни головы у способа этой передачи, за исключением того, что все суммы каким-то образом оказались на ваших личных счетах.

— Отчасти так. Я поместил эти фонды не на личный счет, а на тот, который называется «Счет Флоресте». Я полагаю, вы именно об этих деньгах спрашиваете?

— Хм. Но суммы там весьма значительные — я прав?

— Точной цифры не помню, но где-то около пятидесяти тысяч.

Вук проскрипел нечто нечленораздельное. Затем добавил:

— Что ж, это нанесло хороший удар по ЖМС и самому Джулиану. А что дальше?

— Все как обычно. На Цастере мы с командиром Чилком наелись какой-то гигиенической дряни, но покинули планету весьма голодными. Несмотря на это мы предприняли мозговой штурм, и его результаты вывели нас прямо на Бардуза, обитавшего тогда на Розалии. Намур напал на него, и нам пришлось вмешаться. В результате Бардуз перевезет йипов на Розалию, что не будет стоить Кадволу ни гроша. Такова цепочка событий.

— Весьма интересно! И, разумеется, никаких других событий за это время не произошло?

— Не совсем так. Командир Чилк, например, очень подружился с Флиц. На самом деле, если говорить честно, то никакая она не Флиц — ее зовут Фелиция Стронси, и она владелица ранчо Стронси. А это, конечно же, можно назвать событием, причем даже грандиозным!

Вук постучал длинными пальцами по подлокотникам кресла.

— Интересно, интересно, — шеф с любопытством посмотрел на Чилка. — Я надеюсь, что вы занимались этим «объектом» во внерабочее время?

— Исключительно в свободное.

— Приятно слышать, — Вук опять уткнулся в бумаги. — И эти новые трепетные отношения — единственные события на всем протяжении вашей миссии?

— Единственные, — твердо ответил Чилк.

— Ну, разумеется, если не считать тривиального дела с космической яхтой, о которой Каткар вам, наверное, уже сообщил, — скрепя сердце признался Глауен.

— Да, он говорил мельком что-то в таком духе. Ну, и где же теперь этот роскошный и дорогущий «Фортунатас»?

— Стоит в ангаре терминала в Баллилу, рядом с Пашем в мире Карс.

— А почему он стоит там, когда является собственностью Консервации?

— Потому что мы вернулись на Кадвол вместе с Бардузом, чтобы выполнить свое задание до конца и как можно лучше.

— Хм! Это несколько меняет дело. Но не важно, мы еще вернемся к этому вопросу. Собственность Консервации должна быть свята. — Он выдохнул и улыбнулся. — Ну, на сегодня все.

Шесть дней спустя после двух катастроф Суд Высшей Справедливости заседал в Зале Мут в здании Старого Агентства на самом конце проспекта Венсей.

Трое судей, Мелба Ведер, Роуван Клаттук и верховный судья Хильва Оффоу вошли в зал и заняли места на подиуме. Три полукруглых трибуны внизу были уже полностью забиты зрителями. Бейлиф (судебный пристав) ударил в гонг, призывая к порядку, и в зал ввели подсудимых, а затем усадили за специальной оградой.

Подсудимых было восемь: Клайти Вердженс, Джулиан Бохост, Роби Мавил, Ноэль Бетт, Кервин Моустик, Таммас Стирч, Торк Тамп и Фаргэйнджер. Все, кроме двух последних, являлись урожденными натуралистами со Штромы и членами партии ЖМС. Все они присутствовали в ангаре, когда было принято решение послать к Йиптону два вооруженных крейсера, и потому считались сообщниками совершенного преступления. Торк Тамп в качестве места рождения назвал Город Контрабандистов, расположенный на самых задворках Сферы, в мире Тиренса Даулинга. Он говорил мягко, без акцента и выглядел совершенно равнодушным — ни гнева, ни страха, ни уничиженности. Фаргэйнджер вообще ушел в себя и не говорил ни слова, он даже не назвал судье своего имени. В отличие от Тампа, на лице его застыла маска презрения ко всем и всему.

Зрители, в основном, смотрели именно на эту парочку. Клайти, несмотря на жалкую улыбку, вела себя по-прежнему нагло и упрямо, Бохост выглядел бледным, нервным и беспокойным — было ясно, что он предпочел бы сейчас оказаться где-нибудь за тысячу световых лет отсюда. Роби Мавил кулем сидел в кресле с полуоткрытым ртом — горе и безнадежность буквально поглотили его. Бетт казался жестоким и постоянно оглядывал зал с презрительной усмешкой, словно приглашая присутствующих разделить его сардонические настроения. Стирч сидел в состоянии апатии и ступора, а Моустик вертел головой с недоумением и злобой.

Байлиф объявил, что подсудимые готовы выслушать обвинение и высказать свои оправдания при помощи совета защиты.

— Пусть теперь выйдет прокурор и огласит обвинение!

Поднялся Эльвин Лаверти, высокий худой старик с косматыми бровями и впалыми щеками.

— Уважаемые члены суда, начну, как полагается, с формальностей. Шесть дней назад сидящие перед вами личности действовали незаконным образом. Они нарушили неприкосновенность атолла Лютвен, подвергнув его обстрелу, что принесло смерть тысячам мужчин, женщин и детей. Таков состав преступления. Кроме этого, в нарушение закона Хартии они импортировали на Кадвол два крейсера типа стрейдер-ферокс и спрятали их в специально оборудованном ангаре неподалеку от Штромы, намереваясь использовать суда против законной власти Консервации, установленной в полном соответствии с новым законом Хартии. Если необходимо, я могу представить свидетелей, которые подтвердят наличие заговора, что уже само по себе является тягчайшим преступлением перед законом. Именно эти военные суда и осуществили преступление, в котором обвиняются подсудимые. После нападения на атолл Лютвен крейсера вернулись на Трою, где обнаружены патрулем, возглавляемым офицерами Бюро Б. После прибытия подкрепления ангар был атакован и его защитники арестованы, несмотря на то, что пытались уйти на небольшом судне, некогда принадлежавшем сэру Денцелю Аттабусу. Но всех их поймали и препроводили под стражей на Станцию Араминта.

Я дал краткое описание преступления, каждый эпизод которого может быть подтвержден свидетелями, и если суду нужны дополнительные свидетельства, я приглашу всех свидетелей. Если ко мне нет вопросов и нет необходимости в дополнительных свидетельствах, больше нет смысла продолжать мое выступление.

— Давайте выслушаем теперь обвиняемых, — предложил верховный судья. — Признаете ли вы себя виновными? Или нет?

Вперед вышел адвокат.

— Уважаемые господа судьи, обвиняемые никоим образом не признают себя виновными в инкриминируемом им преступлении.

— Неужели? Но ведь они признают, что послали военные крейсера на атолл Лютвен?

— Они признают, что послали крейсера, но утверждают, что их преступление можно назвать — в самом худшем случае — вандализмом — они намеревались лишь уничтожить это уродство Йиптон и вернуть местности прежнее очарование.

— А тысячи сгоревших, утонувших и задохнувшихся жителей?

— Нет никаких доказательств, что эти жители действительно существовали.

— Интересно! И как же вам удалось прийти к такому выводу?

— Благодаря силе и безальтернативности ваших собственных законов, ваша честь!

— Еще более интересно! Прошу вас остановитесь на этом подробнее, если можете, и назовите мне соответствующие статьи.

— Все это касается разумной интерпретации закона. Наше мышление и наши законы веками формировались твердой и недвусмысленной доктриной. Эта доктрина, не скрою, стала основанием и самого нашего существования в рамках Консервации. И прямо, и косвенно доктрина позволяла жить на атолле Лютвен всем и каждому. Но только торжество наших общественных институтов и уважение к Хартии не позволяли видеть, что законы эти давно существуют сами по себе. И всем давно уже стало ясно, что мы живем в абсолютно беззаконном обществе.

Теперь, после этого краткого отступления, позвольте вернуться к предмету нашего заседания: вера в статьи наших законов отрицает существование на атолле Лютвен какого-либо населения. А при отсутствии такового, никакое инкриминируемое обвиняемым преступление не может иметь места, что говорит только о подлоге и фальсификации со стороны Бюро Б и со стороны уважаемого суда.

На основании этого я заявляю — единственная вина моих подзащитных заключается в том, что они произвели нападение без соответствующего разрешения. И в этом они полностью признают себя виновными. Наказание за это, как вам известно, заключается в выплате штрафа размером двадцать пять солов. На основании изложенного, прошу суд применить низший предел штрафа и отпустить этих достойных, занятых тяжелым трудом доставки людей на свободу, чтобы они могли продолжать свое благородное дело.

— Есть ли у вас контраргументы против выдвинутого защитой утверждения? — обратился Оффоу к обвинителю.

— Нет, ваша честь. Оно полностью абсурдно.

— А я думаю, что не совсем, господин прокурор. В нем гораздо больше здравого смысла, чем это кажется на первый взгляд. И оно может быть вполне принято как разумный довод не только устроителями этого чудовищного костра, но и любым жителем Станции Араминты, живым или мертвым. Мы все, так или иначе, разделяем их вину.

— Отлично, ваша честь! — воскликнул Эльвин Лаверти. — Тогда давайте будем считать утверждение адвоката о том, что, поскольку согласно закону никому не разрешено жить на Лютвене, то там никто и не жил — истинным. То есть, по сути, защита утверждает абсурдное положение, что если камни не могут сами катиться вверх по горе, то нет ни одной горы, на вершине которой имелись бы камни. Однако, оставим схоластику! Давайте условно примем это положение и согласимся, что подсудимые не предполагали обнаружить на Лютвене никакого населения, что они просто прилетели полюбоваться красотами природы и устроили невинное пожарище. Однако, налицо факты в виде обгоревших трупов, доказывающих, что, несмотря на утверждения ЖМС, жители на атолле Лютвен все же имелись. Чьи это трупы — сейчас не важно. Может быть, это были люди, выехавшие на пикник с Араминты или те, кто просто отправился туда отдохнуть на уикэнд. А теперь, если многоуважаемый адвокат посмотрит хотя бы даже законодательство о кострах, то он обнаружит одну любопытную статью, что любой костер, разведенный без разрешения, в результате которого причинен большой материальный, физический или моральный ущерб, рассматривается как тяжелое преступление, не зависящее от обстоятельств. Таким образом, даже если подсудимым инкриминируется всего лишь разведение костра без соответствующего разрешения, наказание, предусмотренное законом за это деяние, достаточно сурово.

Защитник, несколько упавший духом, сказал:

— Я остаюсь при своем прежнем утверждении, которое справедливо и должно быть взято во внимание.

Судья Оффау подался вперед.

— Вы хотите сказать, что подсудимые, поджигая Йиптон, руководствовались лишь желанием очистить окрестности от мусора! ?

— Но ведь там не было ни души, ваша честь! Я доказал это, а потому какие же еще соображения могли руководить ими в этом невинном поступке?

— Защитник, вы честно исполнили свой долг. Ваши аргументы выслушаны нами, хотя и относятся к воображаемым обстоятельствам. Но суд… — он оглянулся налево и направо, — то есть я и мои коллеги не принимаем их. Кроме того, факт, что подсудимые тайно приобрели два военных корабля, явно планируя вооруженное восстание против существующей власти, только усиливает обвинение.

Адвокат молчал.

— Кто именно из обвиняемых вел суда? — уточнила Мелба Ведер.

— Кто-нибудь желает ответить? — обратился адвокат к подсудимым. — Это никоим образом не утяжелит вашего дела, которое и так однозначно проиграно.

— Я вел одно, а Фаргэйнджер второе, — нехотя ответил Тамп. — Мы настояли также, чтобы на одном судне с нами летел Бохост, а на втором Мавил, поскольку в противном случае остальные могли ускользнуть, покинув нас на произвол судьбы. А так, зная о двух заложниках на борту, они ждали нас, как миленькие.

Клайти вскочила и истерически закричала:

— Я хочу сделать заявление!

— Только никаких доктринерских обсуждений, — остановил ее Оффоу. — Суд не трибуна для высказывания ваших частных мнений, и если вы собираетесь высказываться не по поводу преступления, лучше прошу вас помолчать.

Клайти тупо села обратно.

— Полагаю, относительно вердикта ни у кого не имеется никаких сомнений. Все подсудимые виноваты в чудовищном преступлении и все приговариваются к смерти. Исполнение состоится через неделю после объявления приговора.

Осужденных увели. Клайти шла с высоко поднятой головой, сожалея лишь, что ей так и не удалось произнести блестящую речь; Джулиан шел, наоборот, опустив голову. За ними, пошатываясь, следовал Мавил. Торк и Фаргэйнджер шли спокойно, никак не выражая эмоций.

Большой Зал опустел. Глауен и Уэйнесс отправились в «Старую Гавань» и нашли снаружи свободный столик. Заказав гранатовый сок, долго сидели молча.

— Ну, вот, все почти и кончилось, — произнес, наконец, Глауен. — Но я никак не могу переварить эти суды, меня до сих пор от них тошнит. Наверное, карьера в Бюро Б все-таки не для меня.

— Глупости, — ответила Уэйнес. — Ты самый молодой командир, который бывал когда-нибудь в Бюро. И всякому уже сейчас понятно, что когда-нибудь ты станешь суперинтендантом.

— Ни малейшего шанса, — вздохнул Глауен. — Вук никогда не уйдет в отставку. А, впрочем, все равно. Гораздо хуже, что я никак не могу расслабиться. Намур и Смонни все еще на свободе и никто не знает, где они теперь. Может, где-нибудь посередине океана.

— Ну, на Эссе они не могли высадиться. Еще можно выжить на Трое, в одном из летних домиков, но только до тех пор, пока хватит припасов. Можно попробовать высадиться и на Деукасе, но куда они там пойдут? Звери растерзают их за пару дней.

— Их единственная надежда — это космопорт здесь, на Араминте. Правда, теперь он охраняется день и ночь…

— Да не расстраивайся, раньше или позже их все равно поймают, — Уэйнес дотянулась до руки возлюбленного. — И подумай, всего через две недели мы поженимся и будем вместе навсегда, и тогда жизнь у тебя станет более спокойной.

— Хорошо бы! Вот уж порадуюсь спокойствию!

Уэйнесс поджала губы.

— Ну какое-то время да. А потом тебе надоест.

— Возможно. А тебе?

— Думаю, что ни одного из нас не устроит спокойная жизнь.

И они оба еще долго сидели молча, думая, как странно сложилась их судьба, и какие еще испытания ждут впереди.

Беженцы из Йиптона были обеспечены жильем и пищей в четырнадцати временных лагерях Мармионского побережья и ждали дальнейшей переброски.

Тенты, палатки и фанерные хижины вполне спасали от теплого ветра и редкого дождя. Хлеб и протеиновые лепешки сносно обеспечивали пропитание. В реке Мар водилось много угрей, миног, устриц и маленьких вкусных амфибий. В лесах оказалось немало семян, орехов, съедобного гумуса и даже грибов. Женщины и дети ловили по мелководью морских червей, несмотря на присутствие ядовитых морских жаб, блуждающих кораллов и изредка заплывавших рыб-трубок, из которых обычно варили суп. Команды со Станции поддерживали относительный порядок, проводили медицинские обследования и переписывали беженцев по возрасту, полу, положению и имени.

Шард Клаттук прилетел с Араминты в штаб-квартиру беженцев, расположенную неподалеку от устья реки Мар. Там он убедился, что все йипы зарегистрированы по лагерям и теперь уже нет смысла создавать общие списки.

— А есть в этих лагерях какие-либо организации? — спросил Шард. — Я имею в виду наличие различных каст, кружков и тому подобное?

— Не знаю, — честно признался клерк. — По мне так все едино: йипы есть йипы.

— Что ж, в целом — верно. Но все же у них есть высшая каста умпов, и они, как известно, очень пекутся о своем статусе.

— Знаю и это. Умпы постоянно настаивают на отдельном проживании, и мы не видим в этом ничего предосудительного. Умпы содержатся в лагере номер три, что находится в четырех милях вверх по реке.

Шард отправился в Третий лагерь пешком по берегу реки и скоро вышел к платке коменданта. Комендантом оказалась женщина средних лет, крепкая и энергичная эмигрантка из Штромы.

— Слушаю вас.

— Я командир Шард Клатуук, Бюро Б. Как дела в вашем лагере?

— Не жалуюсь. Йипы вежливы и очень живо откликаются на доброе отношение.

— Когда-то я тоже полностью разделял ваше мнение. В вашем лагере, как я понимаю, содержатся только умпы?

Женщина усмехнулась.

— В Йиптоне было сто восемьдесят два умпа, здесь их сто шестьдесят один. Короче, как ни странно, в огне погиб всего лишь двадцать один умп.

— Их учили технике выживания.

— Или топить ближнего.

Шард выглянул из палатки.

— И где они сейчас?

— И тут, и там. Некоторые собирают дикие сливы в роще поблизости. Им открыт весь Деукас, и они могли бы удрать в любой момент. Но они уже несколько раз видели и длинношеего онниклата вон на том склоне, и травяного тигра. Они не трусы, но и не безумцы.

Шард рассмеялся.

— Я надеюсь, у вас есть списки?

— Разумеется, — женщина подала ему распечатанный список. Шард прочитал его и отдал обратно в полном разочаровании.

— Здесь только их официальные имена* 9 — Хайрам Бардольк Фивани, Джобиндер Моск Тачинандер и так далее.

— Да, это так, но они назвались мне именно таким образом.

— А вы не записывали их домашние имена?

— Вообще-то — нет. Я не вижу в этом необходимости.

— Впрочем, вы правы. Спасибо за помощь.

Комендант посоветовала Шарду пройти короткой дорогой мимо сидевшего на поваленном бревне и лениво перебрасывающего камушки умпа. Шард спросил его о чем-то, тот на минуту задумался, пожал плечами и махнул в сторону реки.

Шард пошел по проложенной вдоль берега тропе ярдов пятьдесят и увидел, как в реке купается, вернее, ныряет в нее йип. Он только изредка поднимал голову над водой, а потом снова надолго опускался исследовать дно. Неожиданно он вынырнул на поверхность, высоко держа в поднятой руке здорового двухфутового угря, извивающегося в сильной руке. Умп приплыл к берегу и бросил добычу в корзину.

Шард подошел ближе. Йип стол на коленях, задумчиво разглядывая пойманного угря. Это был не молодой человек, приблизительно одних лет с Шардом, хотя и выглядел, как все йипы, много моложе, благодаря прекрасной фигуре, широким плечам, плоскому животу и стройным, как у юноши, ногам.

— Ты хороший рыбак, — одобрил, подходя совсем близко, Шард.

Йип пожал плечами.

— Угрей ловить нетрудно. Они жирные и медлительные.

— Ты и в Йиптоне ловил рыбу?

— Не угрей. Порой я пробовал скатов и веретенников, но в океане трудно.

— А мне кажется это не очень трудным, — сказал Шард. — Впрочем, конечно же, надо быть очень хорошим пловцом.

— Да, вы правы.

— Сдается мне, я тебя где-то видел. Тебя ведь зовут Селиос, не так ли? А ты меня помнишь?

— Нет.

— Это было очень давно. Очень. Вернись-ка на пятнадцать, а, может и на все двадцать лет назад. Ну?

Йип опустил глаза на корзину.

— Нет, не припоминаю.

— А знаешь, как меня зовут?

Йип покачал головой и поднялся.

— Мне пора. Надо очистить угрей, пока свежие.

— Давай все же потолкуем еще пару минут, — остановил его Шард и сел на поваленное дерево. — Поставь пока корзину в воду, тогда рыба дольше сохранится.

Селиос засомневался, но все же сделал, как предложил Шард.

— Садись, — пригласил он и указал на песок рядом с деревом. — Отдохни.

Селиос присел нехотя и словно наскоро.

— А где же твой друг Каттерлайн?

Йип махнул головой в сторону лагеря.

— Он там. Мы оба удачно избежали этого пожара.

— Да, вам действительно повезло, — Шард сорвал метелку ковыля и стал помахивать ею перед своим лицом. Йип смотрел на все это невесело и нетерпеливо. — Ведь ты кое-что знаешь, а, Селиос? — вдруг тихо спросил Шард. — И сейчас лжешь мне.

— Что такое? — обиженным голосом ответил йип. — Я никогда вам не врал.

— А вспомни-ка. Ты сказал, что вовсе не умеешь плавать. И Каттерлайн сказал то же самое. Именно поэтому — как вы оба утверждали — вы и не могли помочь, когда Марья тонула в лагуне Венсей.

— Через двадцать лет трудно упомнить такие вещи.

— Но ты-то все помнишь прекрасно! — вспылил Шард и стиснул зубы.

— Да не лгал я, не лгал! — в ответ тоже закричал йип. — Я всегда говорю только правду!

— Но ты сказал мне, что не умеешь плавать и поэтому не мог спасти женщину. Но теперь-то мы с тобой оба знаем, что ты плаваешь прекрасно. И жена моя тоже хорошо плавала. Просто вы с Каттерлайном держали ее под водой до тех пор, пока она не умерла.

— Нет! Нет! Это ложь!

— Кто столкнул ее с лодки — ты или Каттерлайн? И помни: на этот раз я докопаюсь до правды.

— Это Каттерлайн! Каттерлайн! — заныл йип. — Я и не подозревал, что он задумал!

— Так. Значит, ты просто плавал вместе с ним, чтобы поддержать компанию?

— Да-да, именно так.

— Ну вот, а теперь, Селиос, мы и подошли к самому главному вопросу — и ответ на него будет значить для тебя много. Очень много. Все остальные из этого лагеря переберутся в прекрасные дома, но ты отправишься со мной в тюрьму и будешь сидеть в тесной вонючей камере-одиночке, где никогда никого не увидишь и не услышишь. И не сомневайся, так и будет. Если только ты сейчас же не скажешь мне всей правды. И не вставай или я прострелю тебе живот, и тогда будет очень больно. Очень больно. А потом — одиночка и одиночество на всю оставшуюся жизнь.

— А если я скажу правду? — дрожащим голосом спросил йип.

— Наказание будет помягче.

— Тогда я скажу, — понурил он голову.

— Итак, первое: кто дал тебе приказание утопить Марью? Ну, быстро! Правду! И смотреть мне в глаза!

Селиос подозрительно огляделся по сторонам и, стараясь смотреть прямо на Шарда, сказал:

— Это Намур. — При этих словах умп вдруг победно улыбнулся, как всегда улыбаются типичные йипы. — Я сказал ему, что не хочу приносить вреда слабой и беззащитной женщине, но он сказал, что все это чушь и сантименты, что женщина эта — существо из другого мира и жизнь ее стоит не больше жизни какого-нибудь червя. Она явилась сюда незваной, а теперь дышит нашим замечательным воздухом, ест нашу пищу и мутит воду среди наших порядочных людей. Надо уничтожить эту заразу и очистить нашу землю. Каттерлайн сказал мне, что все это очень логично и надо послушаться Намура. Мне ничего не оставалось, как согласиться — и дело было сделано.

Шард долго молча смотрел на йипа. Селиос начал бледнеть.

— Ты сказал мне не все, — прошептал Шард.

— Нет, все! — запротестовал йип. — Что же тут еще скажешь?

— Зачем Намуру потребовалось это дикое убийство?

— Я же объяснил! У него были причины!

— Но ведь ты посчитал их несерьезными.

— Не мне же спорить с Намуром, — пожал плечами Селиос.

— И, значит, честно поверил, что у Намура были причины утопить женщину?

И снова йип пожал плечами.

— Мне неинтересны причины Намура. Я йип из Йиптона — жизнь станции находится вне моего понимания.

— Может быть, Намуру тоже кто-то приказал?

Селиос посмотрел куда-то за реку.

— Это было слишком давно. И больше мне вам нечего сказать.

— Может быть, приказ отдала Смонни?

— Смонни не было.

— Тогда — кто?

— Да если я и знал бы, то теперь не вспомнил.

Шард встал.

— Итак, ты помог мне в меру своих сил?

— Да, это так. И можете полагаться на мои слова! А теперь, значит, все в порядке, я могу вернуться к своим угрям?

— Еще нет. Вы отняли жизнь у человека.

— Да, отняли. Но двадцать лет назад! Сами посудите: она умерла двадцать лет назад и останется мертвой навеки. И что такое теперь эти двадцать лет ее возможной жизни по сравнению с вечностью? Это почти тривиально. И, скажем, перед лицом ста тысяч лет эти двадцать покажутся и вовсе ничем.

Шард подавил вздох.

— Да ты, я смотрю, философ, Селиос. Я же не столь одарен, а потому мне ничего не остается, как забрать тебя и Каттерлайна на Араминту.

— Но за что? Я больше все равно не могу ничего сказать!

— А это мы еще посмотрим.

Шард привез обоих йипов на Араминту, где их изолировали и допрашивали по отдельности. Каттерлайн вспомнил, в общем, все то же самое, что и его друг, хотя и менее точно.

Селиоса оправили в помещение бывшего Бюро Б, ныне редко используемого из-за своей мрачности и неудобств. Йипа провели в комнату и усадили на старое массивное кресло, смотревшее на трибуну. Здесь его оставили одного на полчаса, чтобы он мог получше представить себе положение, в которое его вовлек Намур. Комната, обшитая темными панелями освещалась всего тремя маленькими лампочками, висевшими под самым потолком и едва рассеивавшими мглу. Поначалу йип сидел смирно, потом начал нервничать, стучать пальцами по подлокотникам в ритме экстатических йиповских песен.

Бодвин Вук, одетый в непривычный костюм, состоявший из черных брюк, тускло-красной накидки с белым галстуком и мягкой судейской шапочки, неожиданно вошел в зал и встал на кафедре лицом к йипу. Он позволил себе долго его рассматривать и, наконец спокойно произнес:

— Ты убийца.

Йип некоторое время пораженно смотрел на это привидение во все глаза, затем прошептал:

— Но то, что было, давно прошло.

— Время ничего не отменяет, — в тон ему ответил Вук. — Посмотри на свои руки — они тянули молодую женщину все глубже и глубже, пока она не задохнулась и не умерла к нашему всеобщему сожалению. Что ты теперь скажешь?

— Мне все сказали не так! — срывающимся голосом закричал йип. — Мне сказали, что я сделаю великое дело, что очищу нашу землю — ведь это существо прибыло сюда из чужого мира и получило все, а мы в Йиптоне даже не считались за людей!

Вук возвел глаза к потолку.

— Это к делу не относится. Говори по существу.

— Но что я могу еще сказать? Вы и так все знаете!

— Не все. Ты утаиваешь факты — пусть и ненамеренно.

— Я подтвержу их, если вы мне их напомните.

— Есть вопрос огромной важности: кто приказал утопить женщину Намуру, приказавшему сделать это тебе?

— Это мне неизвестно.

— Как знать, как знать… Сейчас я объясню тебе эту якобы софистику.

Твое сознание подобно огромному складу, содержащему миллионы коробок с памятью. Каждая из них пронумерована и находится в определенном месте твоей запоминательной системы. Назовем эту систему обслугой. И вот, когда тебе нужно вспомнить какой-нибудь факт, обслуга заглядывает в индекс, обнаруживает, где находится нужная коробка и достает ее для тебя. Возможности этой обслуги воистину удивительны. Ведь каждый день на склад прибывает множество новых коробок, и все их нужно пронумеровать и расставить по местам. Разумеется, память переполнятся, и порой обслуга выбраковывает старые посылки и меняет индекс. Зачастую их просто выкидывают, так сказать, в подсобные помещения, и по мере необходимости переделывается весь каталог. Также иногда обслуга ленится и вообще не записывает в новый каталог старые коробки, а на запрос отвечает, что их просто нет. И вот на задворках памяти пылятся горы невостребованных по лености обслуги коробок! Тебе ясно?

— Вы говорите вполне убедительно, и я вынужден принять вашу точку зрения.

— Хорошо. А теперь к делу! Я задаю тебе вопрос. А ты должен послать свою обслугу — и поживее! — найти и доставить нужную коробку. Готов?

— Да.

— Вопрос таков: кто приказал утопить женщину по имени Марья?

— Намур.

— Ха-ха! Итак, обслуга справилась с поручением быстро и правильно. Теперь второй вопрос: кто приказал Намуру дать приказания тебе?

— Не знаю!

Вук осклабился.

— Обслуга увиливает от работы. Пошли ее снова с новыми инструкциями. Пусть посмотрит каталог с особой внимательностью.

Селиос наморщил лоб и раскинул руки.

— Увы, я ничего не могу вам сказать. А теперь, если позволите, я пойду.

— Еще рано. На самом деле мы только начали.

— Ай карай! Что же дальше?

— А вот что. Мы нашли хороший способ помочь обслуге. Сначала тщательно проверить каталог, и тут, и там, потом полазать по складу, заглянуть в давно непосещаемые места, особенно подсобки. Ведь мозг — это безбрежная страна со множеством диких лесов и таинственных подземелий, которые надо исследовать, пробираясь в самые труднодоступные места. Раньше или позже, мы все равно найдем нужную коробку, но работа предстоит трудная. А во время этой работы мы узнаем о тебе даже больше, чем хотели.

— Это совершенно бессмысленная работа, — тихо ответил йип. — Вдруг требуемая коробка давно потеряна?

— И этот вариант примем во внимание. Ну, а пока искать, искать и искать. Приступай немедленно, нечего зря терять время!

Селиос был отправлен в лабораторию Бюро Б, где два специалиста дали йипу глубокий наркоз и с помощью тончайшей аппаратуры добрались до его мозга. Началась сложнейшая операция и через несколько часов исследования, нужные клетки памяти были зафиксированы и обработаны.

Факты, как и утверждал Селиос, были действительно запрятаны очень глубоко и поражали полным отсутствием эмоций, связанных с убийством.

Среди деталей была и желчная шутка Намура, и взгляд через плечо, и имя.

Имя читалось абсолютно четко.

От йипа больше ничего не требовалось и его привели в чувство. Пара констеблей отвезла его в старую тюрьму за рекой Ван, где его и посадили в одну камеру с Каттерлайном в ожидании окончательного приговора.

Шард и Вук совещались в офисе суперинтенданта. Хильда подала чай и бисквиты.

— Наконец-то дело разрешилось, — удовлетворено вздохнул Вук.

— Этот груз лежал на моей душе двадцать лет.

— И что ты решишь теперь? Ведь приговор выносить тебе.

— Я решу дело так, как решал бы любое другое. Иного пути все равно нет.

Вук опять вздохнул.

— Я тоже так считаю. А что Глауен?

— Он должен знать, что его мать утопили. Позови его прямо сейчас, и мы откроем ему горькую правду.

— Как скажешь, — Вук по рации вызвал Глауена и через десять минут, когда над Араминтой уже сгустились сумерки, молодой Клаттук вошел в кабинет. Он перевел взгляд с одного сидящего перед ним человека на другого и по жесту Вука присел.

Суперинтендант сухо и кратко ознакомил его с информацией, полученной от Каттерлайна и Селиоса. Закончив, Вук откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Глауен посмотрел на отца.

— И что же мне теперь делать?

— Закончим расследование завтра утром.

Утром с моря налетел ветер, пошел дождь, но, слегка побарабанив по крышам, убежал дальше, к западным холмам. Через час выглянуло солнце, и Станция Араминта заблестела в рассветных лучах.

Шесть человек подошло к дому Клаттуков. Они прошли в прихожую и Шард сказал что-то привратнику. Услышав то, что хотели услышать, все шестеро стали подниматься по лестнице на второй этаж. Это были Шард, Глауен, Вук, два низших чина Бюро Б и женщина. Пройдя через холл, они остановились перед дверьми, ведущими на половину Спанчетты. Шард нажал кнопку звонка. Наступила долгая пауза, во время которой Спанчетта, вероятно, пристально разглядывала их на мониторе.

Дверь так и не открылась. Хозяйка очевидно решила не принимать столь ранних гостей, и теперь правила вежливости предписывали незваным посетителям просто-напросто уйти и истолковывать негостеприимство Спанчетты, как им заблагорассудится. Однако Шард все нажимал и нажимал кнопку.

Наконец, по радио раздался недовольный голос Спанчетты.

— Сегодня утром я не принимаю. Приходите в другой раз, но не сегодня и не завтра.

— Открой дверь, Спанчетта, — приблизив губы к мембране, сказал Шард. — Это не визит вежливости.

— Что вы хотите?

— Нам надо посоветоваться с тобой по важному вопросу.

— Я не настроена давать советы. И вообще, что за хамство! Уходите сейчас же и приходите в другой раз!

— Нам это не подходит, ты нужна нам именно сейчас. Открой дверь или мы пошлем за мастером, который вскроет замок.

Прошло еще несколько минут, дверь щелкнула, явив всеобщему взору импозантную фигуру Спанчетты, одетую в длинное платье пепельного вельвета, с черной вышивкой по талии и в крошечных узконосых шлепанцах. Роскошные черные волосы, как всегда, были завиты и уложены на голове в замысловатую пирамиду, непропорционально возвышавшуюся над широким белым лбом. Грудь выглядела боле чем роскошно, полные бедра соблазняли — словом, вся она источала аромат тяжелой и чувственной брутальности. Шард толкнул дверь, и женщина с возмущением отступила на шаг. Все вошли в стильную, отделанную мрамором переднюю.

— Что за безобразное поведение! — низким контральто закричала Спанчетта. — Раньше вы ничего подобного себе не позволяли! Вы позорите дом Клаттуков!

Но все остальные спокойно вошли в переднюю вслед за Шардом. Спанчетта с подозрением оглядела их.

— Из-за чего собственно вся сумятица? Впрочем, все равно, быстро говорите, что вам нужно и уходите, у меня нет никакого настроения общаться с вами по каким бы то ни было вопросам.

— Спанчетта, брось свои выкрутасы, — неожиданно грубо оборвал Вук. — Мы здесь для того, чтобы исполнить свои обязанности — этого достаточно. — Затем шеф Бюро Б обратился к женщине, пришедшей с ними. — Обыщите ее и как следует! Каждую складочку, каждый карман — она хитра, как лиса.

— Что! ? — взвизгнула Спанчетта. — Я не ослышалась! ? Вы в своем уме? Где ваш ордер? Кто дал вам право?

— А ты разве не знаешь? — спросил, усмехнувшись, Шард. — За тобой должок — убийство.

— Убийство? — мгновенно умолкла Спанчетта. — Кого?

— Марьи.

Спанчетта откинула голову назад и захохотала, словно в облегчении. Черные кудри рассыпались по спине и зашевелились, как змеи.

— Это шутка? Где доказательства? И вообще какие могут быть доказательства у того, чего никогда не было?

— Мы найдем их в свое время. Обыщите арестованную. И спокойно, Спанчетта, спокойно, если ты уж так ценишь свое достоинство!

— Это неслыханная дерзость! Неправомерное расследование! Я подниму против вас всех! Закон на моей стороне!

— Это твое дело.

Женщина методично произвела личный обыск, но ничего не нашла.

— Что ж, хорошо, — спокойно отреагировал Вук. — Забираем ее в офис, где арест будет официально оформлен. Переоденешься или просто накинешь плащ?

— Это ошибка, нелепость, вздор! — бушевала Спанчетта. — Вы, вероятно, сошли с ума! Никуда я с вами не поеду!

— Не хочешь ехать, так иди. А не пойдешь, значит, нам придется надеть наручники, и ты отправишься в железной клетке. Так что, лучше давай по-хорошему. Наша служащая поможет тебе выбрать более подходящую одежду.

— Что за забота! ? — фыркнула Спанчетта. — Я уж лучше надену плащ.

Она собралась выйти из комнаты, но по знаку Вука женщина и двое полицейских последовали за ней. Спанчетта остановилась, сделав нетерпеливый и оскорбленный жест.

— Я собираюсь надеть собственный плащ, не украденный! И не смейте ходить за мной.

— Это будет нарушением правил, — пояснил Вук. — Процедура не соблюдена. Ты отныне не имеешь права передвигаться без сопровождения.

— Я имею право делать все, что захочу! — дерзко ответила Спанчетта и оттолкнула служащую. — Ждать здесь!

— Я обязана выполнять приказ, — ровным голосом ответила женщина. — И я пойду с вами.

— Вы не посмеете это сделать! Это неразумно и я не подчинюсь!

Шард и Вук переглянулись, озадаченные и даже несколько встревоженные. Поведение Спанчетты было неестественным и фальшивым.

— Подожди-ка минутку, — остановил ее Вук. — Ты не в себе. Сядь вот в это кресло и успокойся для начала. Приди в себя. Мы сами принесем тебе плащ.

Но Спанчетта ничего не слушала и упорно рвалась вон из передней. Сержант насильно усадил ее в кресло, надел наручники и поставил рядом служащую. Остальные методично принялись за обыск. Действительно, не прошло и двух минут, как в старой спальне обнаружилась Смонни, мирно дремавшая на постели. Рядом, за столиком не менее мирно читал газету Намур. Увидев полицию, он совершенно спокойно оторвался от чтения.

— Господа? Что на этот раз?

— Конец операции, — буркнул Вук.

Намур задумчиво кивнул, сложил газету и встал, чтобы положить ее на журнальный столик. Но Глауен успел прыгнуть и схватить его за запястье, выбив маленький пистолет, который уничтожил бы всех световым выстрелом в долю секунды. Теперь Намур стал более или менее безопасен. Шард заломил ему руки, надел наручники, обыскал и обнаружил еще один пистолет, кинжал и эжектор.

— Прямо ходячий арсенал, — усмехнулся Вук. — Все проверили?

— Надеюсь, — вздохнул Шард. — С ним вообще нельзя ни за что ручаться. Может у него под языком яд, так что особо близко не подходите.

Намур рассмеялся.

— Я отнюдь не тот маниакальный боец, за которого вы меня принимаете.

Шард тоже слегка усмехнулся.

— Зато у вас за спиной существо именно такого толка.

Вук сменил тему и почти с клиническим любопытством спросил:

— А вы когда-нибудь имели счета?

— Нет, — ответил заинтригованный вопросом Намур и снова обернулся к Шарду. — Ну, что, теперь Бюро Б или процедура Д?

— Разумеется, Д. Иначе мы только распылим наши усилия и нам придется проводить три отдельных суда. Так что, увы, Д.

Арестованных быстро препроводили из дома Клаттуков через черный ход в туристский аэробус, в котором уже ждал Чилк. Приковав их к сиденьям, несмотря на возмущения обеих дам, полицейские подняли машину в воздух. Намур сидел молча.

Поставив машину на автопилот и обозначив направление на запад, Чилк присоединился к остальной компании.

— Устраивайтесь поудобней, — предупредил Вук. — Лететь нам долго.

— Куда вы нас везете? — потребовала Смонни.

— Увидишь. Место тебе отлично известно.

— Это скандал, насилие, совершенно незаконный акт! — снова завизжала Спанчетта.

— Может и так, если бы мы действовали только от имени Бюро Б, — почти ласково ответил Вук. — Но это не тот случай. Посмотри — на нас кепи ИПКЦ, а там правила иные.

— Все это фарс! Вы жалкие ничтожества, трусы, убийцы! Я отказываюсь иметь с вами дело!

На этот раз голос Вука прозвучал уже менее ласково.

— Кажется все просто, чего ж не понять? Кодекс ИПКЦ предусматривает четыре уровня поведения в соответствии с тяжестью вины. Процедура Д — наиболее жесткая. А от этой процедуры никуда не деться, поскольку она предполагает именно такие глобальные преступления, как, например, уничтожение целого города…

— Я ничего не делала с вашей Штромой! — крикнула Спанчетта. — И зачем вы втолкнули меня в эту вонючую машину! ?

— В случае со Штромой тебе и вменяется только укрывательство.

— К тому же, не забывай. Что ты вот уже двадцать лет, как убийца, — тихо добавил Шард. — Ты науськала Намура утопить Марью, что он и сделал руками Каттерлайна и Селиоса. Они во всем признались, преступление доказано, и вы оба понесете заслуженное наказание.

— Скажи им, что все не так, что я никогда не давала тебе таких идиотских приказаний! — крикнула Спанчетта Намуру. — Сделай это сейчас же! И тогда они отпустят меня!

— Я устал, Спанчетта, — нехотя ответил Намур. — Непредвиденный поворот реки вынес нас туда, куда мы не хотели, но у меня больше нет ни желания, ни воли сопротивляться. Все, что мы сейчас услышали — правда. И я не стану ничего отрицать — и тебе советую тоже больше не сопротивляться течению.

Спанчетта застыла с полуоткрытым ртом и уткнулась в окно; там проплывали дивные пейзажи, которые ей больше не суждено было увидеть никогда.

Аэробус летел всю ночь над Великим Западным Океаном и на рассвете прибыл на экваториальный континент Эссе. Теперь он летел низко над черными протоками и ковром полусгнивших джунглей. Вскоре на горизонте показался серый конус потухшего вулкана — Шатторак — маленький островок в необъятных болотах. Колония на Шаттораке, которая еще не так давно служила Смонни местом заточения для ее врагов, куда входили и Шард с Чилком, теперь была пуста.

Аэробус сел. Арестованные осторожно вышли и остановились, в тревоге оглядываясь по сторонам. Старые здания развалились, не считая небольшого домика, служившего когда-то караулкой.

— Вот вы и здесь, где предстоит вам провести остаток ваших дней — торжественно произнес Вук. — Не ждите ни посетителей, ни спасения, ни послабления никакого рода. Короче, отныне заботьтесь о себе сами.

— Хотите слушайте, хотите нет, но у меня есть для вас один совет, — вмешался Глауен. — Впрочем, я все равно скажу вам, хотите вы или нет. Видите, это место окружено оградой, а местами она сломана. Так вот, первым делом вы должны ее починить. Иначе вы немедленно подвергнетесь нападению обитателей джунглей. Мы оставляем вам несколько ящиков провизии. Может быть, в развалинах старой кухни есть еще что-то.

— А когда все это кончится, нам, что же, с голоду умирать? — в ужасе заголосила Спанчетта.

— Нет. Если научитесь работать, — ответил Шард. — Смонии знает местность. Вдоль изгороди пленники выращивали зерновые, для вас не составит труда заняться тем же; мы оставляем вам семена и инвентарь. Кроме того, здесь растут орехи, ягоды и грибы, хотя все это есть и в джунглях, которые опасны двадцать два часа в сутки. Но скоро вы научитесь приемам выживания. Мы, например, строили гнезда на деревьях, а лестницы втаскивали на ночь наверх. Может быть, этот совет тоже вам пригодится. Словом, вы найдете, что жизнь на Шаттораке — вещь сложная, но интересная. К тому же для вас это будет хорошей сменой впечатлений и привычек.

— Какая ужасная перспектива! — зарыдала Спанчетта. — Неужели мне Спанчетте Клаттук, придется лазать по деревьям, как обезьяне и только для того, чтобы в безопасности провести ночь?!

— Это уникальная тюрьма, — подтвердил Шард. — У вас будет море свободного времени. Ворота здесь всегда открыты, так что можете бежать в любое время. Если захотите убежать тайно — просто перелезьте через забор, спуститесь по склону и выйдите на побережье.

— Ваш совет воодушевляет, — усмехнулся Намур. — Мы начнем готовить побег немедленно.

— Ах, как жаль, мадам Зигони, что все кончилось так плохо, — вдруг обратился к Смонни Чилк. — У нас с вами бывали времена и получше: я помню однажды вы накормили меня прекрасным обедом. А потом запихали меня в эту проклятую дыру. Теперь погуляйте-ка здесь сами. Надо сказать, что после пребывания здесь я, кстати, до сих просыпаюсь по ночам от кошмаров. К тому же вы так и не заплатили мне за полгода, а теперь я и вообще не уверен, что когда-нибудь вы сможете сделать это.

Но Смонни даже не повернула головы в его сторону.

— Ну и ладно, — согласился он. — Я на вас не держу зла даже за собачью нору.

Чилк влез обратно в аэробус. За ним последовали и остальные. Трое пленников остались стоять тесной группкой, глядящей, как поднимается в небо и навсегда скрывается на горизонте туристический аэробус.