Глава 227

Во время битвы за Забытый Предел первый Орден наглядно продемонстрировал, что побеждать в Дастриусе можно не только за счёт магии или иных сверхчеловеческих способностей. Достижения человеческого гения — тоже рабочий способ нанести поражение врагу. Костеглод больше всего запомнил не мины с гранатами, а именно зажигательные. Когда тебя всего обдаёт горючим маслом, которое ты просто не можешь потушить. Эта раскаленная смесь быстро растекается по всей экипировке, нагревает её металлические части, затекает в щели в доспехах, под них и жжёт уже кожу.

В тот день Костеглод дважды прошёл через подобную смерть и даже с болевой школой, заполненной на пятую часть — это были худшие его смерти в игре. Поэтому сейчас, он с садистским удовольствием наблюдал как Прометей превращается в человеческий факел. Дружина всё это время тоже не сидела на месте и развивала собственные рецепты изготовления подобного вооружения. После своего перехода в Дружину он лично поспособствовал разработке этой штуки, зная насколько она эффективна: каким бы сильным и способным не был игрок, когда всё тело горит, нормально драться он не сможет. Дружина приготовила ещё несколько таких «подарков» для Неустрашимых. В разных местах линии столкновения рождались новые чудовищные вопли объятых пламенем игроков.

И всё же Прометей не стал выходить из игры, а продолжал вопить от боли, отгоняя от себя этим воплем любого противника. Никто их союзников не пытался его потушить: все были заняты схваткой, да и прекрасно понимали, что это не обычный огонь и так просто его не погасить.

Ладно, пора с этим заканчивать.

Не то чтобы Костеглоду было жаль мучающегося человека, нет, просто он хотел сделать так чтобы именно Дружина (с его активным участием) первой сломила оборону противника. Он занёс топор для удара и опустил его вниз, на голову согнувшегося пополам Прометая. Тот в последний момент сквозь пелену боли, смог разглядеть удар и защититься — лезвие топора пробило наруч и вошло выставленное над головой предплечье.

Костеглод попытался надавить сильнее, но рука Прометея не шелохнулась. Склянка с жидким огнём разбилась где-то в районе живота прометая поэтому вся нижняя его часть была покрыта пламенем. Всполохи огня поднимались достаточно высокого чтобы обжечь шею и нижнюю половину избитого лица. Но взгляд единственного оставшегося глаза испугал Костеглода.

— Ты думаешь… я горю… первый раз?

На лице Прометея отразилась ужасающая гримаса, совмещающая в себе безумную улыбку, болезненный оскал и рождающийся крик. Под его кожей забегали волны светящейся энергии, такие быстрые и сильные, что их можно было увидеть невооруженным взглядом — Костеглод понял, что лидер Неустрашимых не врал и действительно играет с реалистичными боевыми ощущениями. Техника, которую они используют завязана на боли, чем больше боли испытывает владелец, тем сильнее становится. А что может быть больнее чем сгорать заживо? Прометей отдернул руку в сторону вместе с застрявшим в ней топором и ударил своей фалькатой. Костеглод еле успел выставить перед собой щит.

Родившийся от столкновения взрыв отбросил дружинника назад. Острая боль в сломанной руке на миг забрала всё его внимание, а потом потекший оттуда поток энергии вернул Костеглода в реальность, где Прометей схватился обеими руками за рукоять своего [Сжигателя Черепов]. Горение, взрыв, детонация — всё это одно явление, происходящее с разной скоростью. Магия сложная вещь, трудно превратить одно заклинание в другое, простым путём вроде добавлением огромного количества маны. Но всё-таки, если добавить действительно много…

Лидер Неустрашимых завыл как демон из преисподней и взмахнул своим мечом. Его удар породил вал огня, быстро растущий и ввысь, и вширь пока не превратился в настоящий направленный взрыв. Строй Дружинников разметало в стороны, кого-то убило, кого-то просто ранило, редкие игроки смогли устоять на ногах.

Остальные Неустрашимые тоже пошли в контратаку на врага. Большинство из них были игроками, которых Прометей нашёл ещё до обретения популярности, его стиль копировали игроки моложе, которых здесь не было. Но эти игроки с ним достаточно долго, чтобы привыкнуть к боли. Может не все из них играют на ста процентах, но все добравшиеся сюда имели болевую полоску выше пятидесяти. Смерть от огня болезненна и мучительна, но большинство из них уже проходили через нечто подобное. Поэтому боль не сломила их, а вызывала лишь ещё большую ярость. Впавшие в буйство, одни из-за боли, другие из-за злости на такой индивидуальный подход Дружинников, Неустрашимые в едином порыве рванули вперёд. Они били, резала, кололи и рубили всех, кто попадался им на пути. Те игроки по кому попала горючая смесь, сами превращались в оружие. Чтобы убить врага и было достаточно обнять его покрепче и держать так пока оба они не умрут.

Таёжник оказался одним из немногих, кого не погребло под этой волной ожившей ярости. Он и ещё несколько десятков оставшихся игроков медленно отступали под таким животным натиском, надеясь на скорое появление следующей волны атакующих. Командир Дружинников вскоре услышал их, а потом краем глаза увидел, как объятый огнём Прометей, силуэт которого едва угадывался в столбе огня, слишком большом, чтобы быть просто высвободившимся из склянки горючим веществом, в одиночку ринулся на отряд подкрепления.

Прометей к этому времени уже не слышал даже собственного рёва, ставшего похожим на рокот разбуженного вулкана. Языки пламени застилали ему взор, превратив вражеские подкрепления в смутные, неровные силуэты. Он уже и не чувствовал, как бежит на них — боль поглотила всё. Он горел. Ворох системных оповещений исчез из поля зрения то ли повинуясь его мысленной команде, то ли испугавшись его воя.

Боль стала его наказанием, самолично принятым и возведенным в абсолют. Он долго страдал и умирал. Боль не давала ему нормально сражаться, поэтому он быстро растерял все уровни, вернувшись на самый первый. Несколько месяцев он ходил один, первым уровнем, в ближайшее искажение для новичков. Со временем он начал привыкать, нашёл способ превратить боль в силу, создал Неустрашимых, взамен прошлой распавшийся из-за оттока игроков гильдии и стал карабкаться наверх. И вот он добрался сюда, столкнувшись с лучшими игроками со всего мира.

Когда на него обрушилась вражеская магия, он прикрывал только голову, чтобы не убило сразу. На всё остальное ему было плевать. Шквал ударов на миг даже ослабил растекающуюся по телу боль — видимо били чем-то ледяным, в надежде затушить огонь.

Это они зря.

Новые раны породили новую боль, обжигающей волной разбежавшуюся по всему телу. Миг спустя череда взрывов и безумных воплей затопила собой всё помещение.


Каменные Волки сражались отчаянно, совсем как во время учений с армией Райшила. Да, большую часть времени они использовались в качестве Шипов, что подразумевало избегания прямого столкновения с численно превосходящими силами противника. Но во время осад или особенно тяжелых боёв они, как и прочие, вступали в безжалостный и злой ближний бой.

У них было три линии укреплений. Первая, внешняя, откуда они уже отступили после того как Неустрашимые погибли практически полным составом, забрав с собой огромную группировку сил противника. Сейчас они стояли на второй, а последняя — это уже сам тронный зал. И судя по тому как складывается сражение, скоро они оставят и эти позиции.

Врагов слишком много. Кажется, они вообще никогда не закончатся. С потерями они вообще не считаются, пытаясь задавить их числом. Стратегия простая, но с таким численным перевесом — более чем рабочая. Менгир уже с трудом поднимал правую руку для ответного удара. Высокий болевой уровень естественным образом ускорял развитие и закрепление новых навыков, но в таких затяжных боях на выносливость этот фактор сильно бил по защитникам.

Все зачарования-однодневки на его экипировки закончились. И те, что он делал на запасной — тоже. И даже все его одноразовые кинжалы с зачарованием исчерпали себя. В руках у него был щит, с правого верхнего края погнутый так, что ударь кто по нему с достаточной силой и вгонит этот край Менгиру прямо в лицо. Его доспех, вполне приличный даже по меркам профессиональных игроков, превратился в несуразные остатки себя прежнего: добрая треть всех металлических пластин были сорваны, оставшиеся были погнуты, а некоторые зияли дырами или порезами, проходящими насквозь. Кольчуга под ними тоже оставляла желать лучшего, в паре мест она уже просто свисала кусками, открывая дорогу к израненному телу владельца.

— Отступаем к тронному залу!

Это команда, передаваемая из уст в уста быстро разошлась по рядам защитников. Плохой знак — их осталось так мало, что людей на нынешний фронт уже не хватает. Потом отступать будет уже некуда. Менгир попытался прикинуть скольких он уже убил с начала боя. Человек пятнадцать? Те, кто протянул достаточно долго и сейчас стоял рядом с ним вряд ли сильно отставали от него по этому показателю.

— Ты слышал? Отходим! — пробасила ему на ухо Банши.

— Я слышал! — гаркнул Менгир, — Идите.

Когда враг так напирает, отступление может обернуться бойней. Стоит защитникам отступить и враг, всей гурьбой полезет в открывшийся проход, и секунд через двадцать вас будет десять против пятидесяти. С магией это не трудно сделать. Достаточно нескольким игрокам, кто не валиться от усталости как защитники Даийлен, обогнать их, задержать на несколько секунд, чтобы их настигли со спины.

Чтобы этого не случилось, кто-то должен остаться, чтобы дать достаточно долгую фору остальным. В прошлый раз Менгир был ещё в приличном состоянии, чтобы отступить. Сейчас же… вряд ли он сможет бежать. Да и с его ранами, он в любом случае сможет сражаться не долго. Таких людей рядом было достаточно, практически весь первый ряд их строя остался на месте, пока остальные бежали к тронному залу. Стоит ли говорить, что как только поддержка магов и стрелков исчезла, давление стало совсем нестерпимым. На щит Менгира насело сразу трое, подпираемые своими соратниками сзади — они увидели, как враг отступает и спешили последовать за ним. Они вот-вот просто опрокинут его.

Ну что ж, видимо подходящее время для экспериментов наступило.

Менгир хороший игрок, его звали в другие гильдии не просто так. Он толковый боец и не такой уж плохой полевой командир. Но больше всего Каменным Волкам он помог не этим, а своими зачарованиями. Несколько других игроков тоже обучились этому ремеслу, после того как оно показало свою эффективность. Перед серьёзным рейдом он и другие зачарователи подготавливали экипировку всех игроков. Менгир научился делать это быстро и эффективно. Вовремя использованная однодневка, даже слабая, может спасти жизнь или отнять вражескую. Это как дополнительная способность, которую просто невозможно засечь или предположить, если ты сам не толковый зачарователь.

Слишком эффективное средство, пусть и не лишенное своих недостатков. Однажды Менгир задумался, а что же будет, если пойти дальше? Если не ограничиваться экипировкой? В истории Дастриуса были личности, задававшиеся подобным вопросом и ответ для подавляющего большинства случаев был один — смерть. Если и существует рабочий метод зачаровывать всё тело или его часть, то он должен стоить просто баснословных денег, если его вообще можно купить. Не говоря уж о том, что наверняка процесс это очень непростой и требующий невероятного опыта и таланта от проводящего его зачарователя.

Но всё же, а что если найдётся кто-то, кому смерть не страшна?

Он ведь бессмертный. Менгир давно носил эту идею в себе, достаточно давно, чтобы подготовить шрам-метку, подходящую для зачарования. Перед боем он напитал её магией и… всё получилось! Болело не так сильно, как он ожидал. Приятного, конечно, мало, но это не мешало ему двигаться и сражаться. Спустя первые полчаса его успели поколотить так сильно, что он вообще забыл об этой метке.

Сейчас был самый подходящий момент, чтобы её активировать. Он не пытался сделать стандартное зачарование. Даже в случае успеха небольшой пассивный бонус не поменял бы ситуацию кардинально. Поэтому это было зачарование со «сгоранием», а всё, что ему сейчас нужно — это сила. Из истощённого ядра маны Менгир направил небольшой заряд, чтобы активировать зачарование.

Парень охнул, ощутив, как легкая боль в груди, превращается в чудовищную агонию, растекшуюся по всему телу. Все его мышцы напряглись донельзя. Ему словно кто-то пытался вырывать кости прямо изнутри. Игроки по другую сторону его щита почувствовали это и надавили сильнее.

Менгир едва не упал, но успел выставить ногу, взяв хороший упор. Из-за боли это ощущение пришло поздно. Но его щит словно перестал весить так много и давление на него уменьшилось. Он больше не отступал, напротив, Менгир сделал шаг вперед, а затем ещё один, опрокинувший насевших на него врагов. Его меч опустился на голову одному из лежащих на полу игроков и по одному лишь звуку удара о металлический шлем стало ясно, что враг уже мёртв.

Сцепив зубы, вице-капитан Каменных Волков пошёл вперёд. Никто не мог его остановить, Менгир не успел увидеть сообщение с эффектом, но его сила точно выросла в разы. Даже самых крепких и сильных на вид игроков он сметал со своего пути. Он больше не защищался, а использовал и меч, и щит для нанесения ударов, причем удары последнего из-за его массы были даже страшнее.

Через какое-то время Менгир понял, что остался один. Вражеские игроки окружили его со всех сторон и пусть те, кто был в его поле зрения отлетали назад, мертвые или сломанные, игрокам с другой стороны удавалось его достать. Он закружился на месте, пытаясь отбиться от всех насевших на него врагов, словно хищная стая, загнавшая в угол свою добычу. Но это был лишь вопрос времени пока кто-нибудь до него доберется. Менгир увидел её краем глаза. Молодая девушка с копьём, подпрыгнула вверх и, оттолкнувшись прямо от воздуха, рванула к нему, нацелив наконечник в шею. Слишком быстро чтобы он смог среагировать.

За миг до удара в девушку попал брошенный топор. Часть её живота тут же замерзла, а удар буквально смёл её в сторону. После череды криков и громких ругательств, к Менгиру пробился второй оставшийся в живых игрок с их позиций. Весь покрытый инеем и замёрзшей кровью, как вражеской, так и собственной, Варяг встал с ним рядом. Свой щит он давно потерял, а последнее своё оружие потратил на то, чтобы спасти жизнь союзнику. В правой руке у него остался трофейный клинок, а в левой ладони у него парила белая сфера источающая такой холод, что даже доспехи стоящего рядом Менгира быстро покрылись инеем. Впрочем, пальцы левой руки у Варяга вообще полностью замёрзли.

— Ещё повоюем, парень, — хохотнул старик, направив сферу в сторону противника.

Сколько они вдвоём смогли продержаться Менгир не знал: бой стал совсем беспорядочным. Холод источаемый сферой варяга был таким сильным, что буквально «жёг» тех, кому не повезло попасть под испускаемые ею волны. Так Варяг прикрывал ему спину, пока он крушил всех, до кого мог дотянуться. Силы у них закончились в один момент. Как только сфера в луках Варяга истаяла, ему уже нечем было останавливать толпу противников, и они навалились на него всем скопом, быстро отправив на фонтан.

Менгир продержался немного дольше. Когда срок действия зачарования иссяк, он был едва жив и всё на что ему хватило сил — это прикрыться щитом, пока его били всем, чем могли. Практически сразу его ноги превратились в пазл для хирурга, а на щит сыпались такие удары, что его буквально вбивали в пол. Он слышал, как остальные оббегают группу добивающих его игроков, заполняя комнату, ранее служившую основным узлом обороны на этой стороне. Это вызвало у него улыбку.

Запас взрывчатки у них был весьма внушительный, но не для такого количества врагов, поэтому они постарались придумать, как распорядиться ею с наибольшей эффективностью. Даийлен и Гарро круто покуролесили в её замке, нехило так ослабив некоторые конструкции. А потом парочка магов ослабила их ещё сильнее, да не абы где, а в специально выбранных местах, чтобы небольшого заряда, что защитники там оставили хватило для крупного обрушения. Менгир не дотянул всего несколько секунд, чтобы услышать, как серия небольших взрывов уничтожает оставшиеся опоры после чего несколько сотен осаждающих, оказываются погребены под огромным количеством обрушившихся на них обломков замка.

Загрузка...