Триумф Боло

Линда Эванс - ПРОПАВШИЙ ПЕС

Перевод А. Кабалкина.

Позиция моя ненадежна, фланг уязвим. «Явак» класса «Óдин» стреляет сверху слева, повреждая сенсоры боли всего левого борта. Враг наступает прямо на мои «Хеллборы» и скорострелки. Уничтожаю одного, второго... Вместо них появляются еще четыре. Несколько попаданий в аблативную броню. Она отлетает слоями, оставляя под огнем основную броню боевого корпуса. По бригадному каналу посылаю запрос о помощи сигналом бедствия. Никакого ответа. В течение 0,007 секунды ощущаю глубокое огорчение. Без поддержки собратьев буду вынужден отступить. Двигаюсь назад, ведя огонь влево, вправо, вперед. Замечаю скопление тяжелых машин «Явак» класса «Óдин», переваливающих через хребет. Они пройдут с фланга и выйдут к базе прежде, чем я успею уйти с настоящей позиции.

Информирую командира об этой угрозе, но не получаю ответа. Это беспокоит меня больше, чем молчание по каналу бригады. Драгоценные 0,01 пикосекунды затрачиваю на диагностику передающей аппаратуры. Не могу допустить потери контакта с командиром. Я единственный выживший Боло из бригады «Динохром» на планете Икс-ГД 7798-Ф. Без меня враг наверняка уничтожит колонию. Ресурсы минералов Икс-ГД 7798-Ф слишком ценны, чтобы допустить их потерю. Диагностика показывает, что передатчик работает безупречно. База все еще не отвечает. С обоих флангов по мне ведется интенсивный огонь. Сенсоры боли перегружены. Наконец получаю информацию с базы. Звуки голоса моего командира вызывают краткую вспышку радости в цепях удовольствия.

— Гавэйн, возвращайся на базу. Нас атакуют. Долго не выдержим.

Замечаю в голосе командира напряженность. Отвечаю с задержкой в 0,002 секунды. Такая задержка расстраивает меня, я горжусь своей эффективностью, но я сначала должен закончить обзор поля боя и анализ ситуации.

— Здесь шесть-семь-ноль ГВН. Подвергнут интенсивному обстрелу. Противник перерезал путь к отступлению. Не получаю ответа от 19 единиц Третьей бригады «Динохром». База обстреливается с левого фланга и с тыла. Атака на ваш правый фланг начнется примерно через 0,5 секунды. Атакую их самую слабую точку, пеленг 045, пытаюсь прорваться.

— Шесть-семь-ноль ГВН, вас понял. Ин экстремис. Уммер.

Это означает: «Выжить вряд ли удастся. Следующий командир знает ваш личный код. Если база будет уничтожена, командир передаст код для уничтожения вашего центра управления».

Не хочу умирать. Ни один солдат не хочет умирать. Но согласно боевым инструкциям я не должен достаться противнику, который может использовать меня против меня же. Я предприму все возможное, чтобы предотвратить гибель моего любимого командира, несмотря на подавляющее превосходство противника. Ситуация не предвещает моего собственного выживания долее 10,37 минуты.

Передаю:

— Вас понял. Здесь шесть-семь-ноль ГВН, конец связи.

Выхожу из боя. Отрываюсь от противника, чтобы ударить по врагу между моей позицией и базой. Иду на максимальной скорости. Огонь справа. Огнем «Хеллбора» калечу бронированный разведывательный «Явак» класса Ц. Узел с его ногами, оторванный взрывом, отлетает на расстояние 50,87 метра от корпуса. Уничтожаю еще один. Сосредоточиваю огонь на тяжелой единице «Явак» класса «Óдин». Стреляю из обоих «Хеллборов» и скорострельных пушек. Башня врага взрывается, гусеницы сорваны.

Между моим местоположением и базой появляется небольшое пространство. У меня есть шанс. Сенсоры оповещают о пехоте врага с тыла. Это существа величиной с собаку, быстро передвигающиеся на 8 отростках. Открываю по ним огонь из противопехотных минометов и кормовых малых калибров. Пехота скрывается за машинами класса Ц.

На высокой скорости врываюсь в гущу тяжелых машин «Явак» класса «Óдин», угрожающих базе с фланга. Все мои системы перегреты. Продолжаю стрелять из «Хеллборов» и скорострельных энергетических пушек. Под интенсивным перекрестным обстрелом иду сквозь их ряды. Теряю задние сенсоры. Справа полностью ослеплен прямым попаданием. Бортовая аблативная броня отлетает 4-футовыми кусками. Сенсоры боли издают предупредительные сигналы — я их игнорирую. Пощады от врага не будет. Это уже показал опыт Мира Милбурна. Поэтому я здесь, пытаюсь предотвратить еще одну бойню.

Стены компаунда с трудом выдерживают бомбардировку. К счастью, мой командир приказал упрочнить их броней из кремнестали, того же материала из которого сделана броня моего боевого корпуса. И борта, и фронт моего корпуса уже повреждены, но еще справляются с нагрузкой. Огонь врага сосредоточивается на наиболее слабом звене: воротах компаунда. Регистрирую напряжение в петлях ворот. Еще одно прямое попадание — и ворота не выдержат. Пехота врага выдвигается вперед. Передние сенсоры воспринимают их крики. Не с чем сравнить их в моих банках данных. Слышу взрывы внутри компаунда. Враг переносит огонь со стен на внутренние структуры.

Ворота исчезают во вспышке света. Осколки барабанят по моей броне. Ворота проломлены. К ним, взревев двигателями, устремляются вражеские машины класса «Óдин». Вклинившись между двумя «Яваками», принимаю огонь обоих. Мой командир пускает в ход сельскохозяйственные машины. Они не выдержат и одного попадания. Он это знает. И я это знаю. Недопустимо форсирую двигатели, и за 1,37 секунды я уже покрыл 200 метров. Гусеницы скользят по машинам вражеской пехоты. «Явак» в упор стреляет мне в борт. Отлетает 17-футовый пласт аблативной брони. Нанесен ущерб броне корпуса. Но я уже в воротах.

Разворачиваюсь и стреляю по «Яваку» из «Хеллбора» с расстояния 5 метров. Ствол направлен прямо в башню врага. Осколки осыпают не только, меня, но и весь компаунд. По сравнению с этим взрывом весь огонь, который велся по мне, кажется пустяком. Сенсоры боли перегорают от дикой перегрузки. Программы внутренней диагностики указывают на серьезные повреждения в жизненно важных системах. Я не могу поглотить всю энергию ударов игрек-диапазона, перегреваюсь. Корпус раскаляется. Но я должен держаться.

Я еще стреляю, когда прямое попадание проламывает уже поврежденную броню. Взрыв разрушает психотронные схемы и банки данных памяти. Сигналы неисправности и оставшиеся сенсоры боли бьют тревогу. Начинаю сообщение командиру и не уверен, что смогу его закончить.

Я подвел командира. Подвел бригаду. Не выполнил задачу. Провалил операцию. Впервые за всю службу ощущаю стыд.

Еще один взрыв сотрясает корпус, разрушая схемы самосознания. Разрываются контакты, трещат кристаллы, плавятся внутренние проводники... Неспособный более к ведению боя, в отчаянии обращаюсь к центру выживаемости.

Под топот множества вражеских ног по корпусу сознание мое погружается во тьму.

— Мама, это что?

Индира Теннисон посмотрела за долину, куда указывала пальцем ее дочь. Обвалившиеся стены, заплывшие воронки, перистые кроны старых деревьев, высящиеся над всем этим. Война закончилась давным-давно, успокоила себя Индира. Бояться нечего. Призраки защитников крепости...

— Это старый форт, Лима.

— Тот, который захватили «пауки»?

Индира тихо, чтобы дочь не услышала, вздохнула:

— Да, тот, который захватили Денг.

— Капитан говорит, что они убили всех-всех, даже Боло. Он говорит, что если туда пойти, то можно увидеть одного, которого не похоронили. Папа говорил, его оставили как памятник, в воротах.

Индира нахмурилась. Она говорила капитану, что не нужно забивать ребенку голову историями о той кровавой бойне. Вкрадчивый голос дочери обеспокоил ее. Очень ей не хотелось, чтобы дочь пошла по стопам отца и записалась во флот. Индира достаточно пострадала из-за флота. Кроме того, война с Денг была историей двухсотлетней давности. Начиналась новая жизнь, и она не хотела, чтобы отзвуки последней войны заронили в голову ее единственного ребенка дурацкие романтические иллюзии, мечты о славе и подобной ерунде.

— И не думай об этом, Лима. Эти машины очень опасны, даже если выглядят безвредными. У нас и без этого есть чем заняться. Ты мне поможешь со щенками?

Дочь через плечо бросила на разрушенный форт последний взгляд и послушно затрусила за ней. У Индиры отлегло от сердца, когда Лима начала щебетать о новом помете щенков, которых Суфи родила, когда они еще были на космическом корабле.

Индира еще содрогалась при мысли о том, сколько стоил перевоз Суфи, но оставить ее — не только означало неизбежную войну в их маленьком семействе, но и отбросило бы ее собственные исследования на шесть лет назад.

У нее было ощущение, что щенки Суфи навсегда изменят жизнь колонистов. Предвкушая это, она улыбнулась и схватилась за рукоятку грузовой тележки, на которой лежал их багаж.

— Можешь найти наш новый дом? — спросила она тележку.

— Три квартала на восток, поворот влево, еще семь кварталов. Вам отведен последний дом в тупике. Зеленого цвета, черные крыша и ставни.

Лима хихикнула. Индира улыбнулась. Хорошо, что дочь снова весела.

— Ну, хватит стоять. Пойдем посмотрим, что у нас за дом.

Не имею представления о времени. Неоднократно я приходил в сознание и отключался. Сколько раз — не знаю. Эта неспособность сосчитать беспокоит меня. Приходя в сознание, зондирую повреждения. Обнаруживаю их повсюду.

Внутренние повреждения столь обширны, что я не могу получить доступа ко многим системам. Один из передних сенсоров действует. Передо мной поле боя, которое я вспоминаю фрагментарно. Кристаллическая память, очевидно, ремонту не подлежит. Резервы мощности реактора синтеза истощаются устрашающими темпами из-за множества коротких замыканий. Вынужден отказаться от диагностики и отступить к центру выживаемости. При наличии достаточной мощности питания я, возможно, мог бы определить объем разрушений, но на полную диагностику, пожалуй, был бы не способен и в этом случае.

Не понимаю, почему мой новый командир не посылает сигнала для уничтожения мозга и командного центра. Предполагаю на основе отрывочных воспоминаний, что у меня просто нет нового командира. Возможно, я слишком разрушен даже для врага, чтобы можно было меня как-то использовать. Во время прошлых периодов пробуждения сознания я воспринимал лишь свист ветра. Никаких признаков активности неприятеля не было обнаружено. Я оставался в полном одиночестве.

Новые звуки... Анализ по разбитым банкам данных дает результат: падающие шишки хвойных пород барабанят по корпусу. Полностью ли уничтожено человечество? Во мне просыпается стыд за провал... Если человечество выжило, значит, я покинут. Ремонту не подлежу. Одинок. В речевых цепях раздается треск, из динамиков доносится неконтролируемое шипение и мой голос, мне более не подчиняющийся:

— «Явак», «Явак», «Явак», «Явак», «Явак»... Держись. Держись. Держись. Держись...

Голос замолкает.

Возвращается тьма. Шишки падают на мой изуродованный корпус.

— Кишка тонка!

— Не пойду!

Брэдли Долт засмеялся с презрением, которым мелкие пацанчики всегда готовы окатить более слабое существо. Калима Теннисон обожгла его взглядом, ненавидя за то положение, до которого он ее низвел.

— Трусишка — мокрые штанишки! — Он упер руки в бока, расставив ноги, красуясь в свете заходящего осеннего солнца.

— И вовсе нет!

— Лима — кошка трусливая! Лишка — кишка-трусишка!

Она угрожающе шагнула вперед:

— Я не боюсь. Просто это глупость. Там нет ничего интересного, кроме ржавых и сгоревших старых развалин.

— Хх-а! Это твоя мамаша говорит, ее слова, не твои, попка-дурак! Твой папочка бы не испугался, Ка-аа-лима! Он выделил первую часть имени, данного ей отцом, часть, которую никогда не произносила мать. Мать с отвращением относилась ко всему, что хоть как-то напоминало о насилии — включая и своих отдаленных предков, принадлежавших к древней индийской религиозной секте разбойников-душителей.

Брэдли заплясал вокруг нее, вихляя, как тряпичная кукла, гнусно кривляясь и распевая:

— Калима-курица от страха жмурится! Калима-курица от страха жмурится! Твой папаша знаменитый тоже был дурак набитый!

Калима следовала строжайшему указанию матери никогда не драться, как бы ее ни провоцировали.

Брэдли занесло. Он пихнул ее, не переставая орать:

— Курица, курица, ку...

Все семьдесят с лишним фунтов тринадцатилетней мускулатуры вложила она в удар. Нос Брэдли хрустнул. Он взвыл и опрокинулся на спину, упав в грязь. Не разжимая кулаков, она склонилась над лежащим. Сквозь сжатые зубы произнесла:

— Ни-ко-гда не трогай моего отца.

Не обращая внимания на боль в пальцах, она отвернулась и оставила Брэдли, залитого кровью. Свинья! Вся колония знала, что он свинья. Он заслуживал всего, что мысленно проделала с ним Калима. И вовсе она не боялась. Это действительно было глупо. Как она и сказала Брэдли. Развалины опасны. И не только из-за старого Боло, застрявшего в воротах. О старых боевых машинах рассказывали, что они иногда сходили с ума и начинали крушить мирное население, бесчинствуя, пока не истощался запас энергии.

Этот Боло за три года, которые они провели здесь, в Мире Думмера, ни разу не подал признаков жизни. Все говорят, что он мертв уже двести лет, погиб в последнем сражении с Денг, захватившими после этого планету. Никто в колонии не думал всерьез, что их Боло был опаснее падавших на него сосновых шишек. Но стена, окружавшая компаунд старых колонистов, продолжала разрушаться под стальной броней, иногда с грохотом оседали и обрушивались значительные ее участки.

Калима не хотела оказаться погребенной под грудой камней и стали.

И все-таки этот боров бросил ей вызов. Она потеряет авторитет среди местных подростков, если не примет его. А насмешка над отцом уколола ее больше, чем хотелось признавать. Нелегко быть единственным ребенком настоящего героя войны.

Всю свою сознательную жизнь она знала, что Мать никогда не простит майору Дональду Теннисону того, что он позволил себя убить. Калима не знала, что ей думать о смерти отца. Она вспоминала, как сидела у отца на коленях, слушая рассказы о службе, о боях, о флоте и о чудесах новейших моделей Боло. После школы она часами собирала информацию о Боло, о мирах, в которых побывал ее отец, о флоте. Долгое время она мечтала последовать его примеру и, когда вырастет, поступить в Космический военный флот.

Но вскоре после ее восьмого дня рождения пришла весть, превратившая ее мать в другого человека и вырвавшая из ее собственной жизни громадную часть. Весть пришла вместе с посмертной наградой за доблесть. Мать вышвырнула орден и погрузилась в работу. Калима тайком достала и припрятала наградной знак и постаралась посвятить последовавшие одинокие годы учению. Это стоило ей неимоверных усилий, потому что школа вдруг превратилась в скучнейшее место на свете.

Но работа ее матери окупилась. Результатом был не только новый дом в Мире Думмера, но и товарищ, который отвлекал от мыслей о прошлом.

Позади послышался приближающийся отчаянный собачий лай. Она поняла его значение, но продолжала идти в том же направлении. Суфи найдет ее без труда, но даже она не сможет остановить ее в этот раз. Она должна доказать всем, в том числе и матери, что дочь майора Теннисона не слюнявая размазня.

Боло действительно был зажат в рухнувших воротах. Она приближалась к обвалившимся стенам и все отчетливее видела боевую машину. От гусениц до башни было не менее пятидесяти футов. Бреши в броне говорили о страшном характере разрушений, полученных при выполнении воинского долга. Громадные «Хеллборы» покрыты красноватым налетом окислов. Отец рассказывал ей завораживающие истории о том, как трудно убить Боло.

Был ли этот Боло убит? Только потому, что все так думали...

Она задержалась вне зоны действия его противопехотного экранного заряда и подобрала камень. Что есть силы размахнулась и запустила его в сторону Боло. Камень почти долетел до гусеницы и шмякнулся на землю. Машина не реагирует. Стоит, слепо уставившись вперед, металлический труп, остающийся там, где замер двести лет назад.

— Гм. Может быть, действительно умер.

Сзади зарычала и три раза отрывисто гавкнула собака. «Ты плохая девочка»,— означало это.

Калима повернулась к своей няньке:

— Я тебе больше не девочка, Суфи. Мне уже тринадцать, и я прекрасно понимаю, что делаю.

Суфи один раз вильнула коротким хвостом. Это тоже было понятно: «Не смеши меня».

— Гм. Подойду поближе.

Суфи предостерегающе гавкнула и попыталась загородить путь к разбитой боевой машине.

— Даже не думай, Суфи. У Борова больше не будет повода называть меня курицей.

Суфи навострила уши, потом разомкнула челюсти в собачьей ухмылке.

Переполненная сознанием оскорбленного достоинства, Калима направилась вперед. Чем ближе она подходила, тем медленнее передвигались почему-то зашаркавшие ноги. Воронки были на каждом шагу, еще дальше даже перекрывали друг друга. Ступать стало труднее, она начала спотыкаться.

— Веселенький был бой, да, Суфи?

Она попыталась вообразить картину боя, но даже ее живое воображение отказывалось представить, что происходило на этом месте. Длинная прохладная тень Боло поглотила ее и заставила зябко поеживаться у подножия гигантской гусеницы. От края до края трака — десять футов. Она задрала голову, чтобы увидеть корпус. Броня изуродована, специальная поверхностная броня — отец называл ее аблативной — почти вся сорвана вражеским огнем.

Каждый фрагмент аблативной брони был выполнен в виде шестигранника; уложенные на корпус, они представляли собой как бы пчелиные соты. Но бóльшая часть этого сотового узора была сметена. Одинокие ячейки и участки остались, возвышаясь над основной броней на четыре фута. Значит, толщина аблативной брони была не меньше четырех футов. Основная броня боевого корпуса из кремнестали давно потеряла блеск.

Задрав голову, Калима всматривалась в лобовую броню.

Там должно быть его название, — пробормотала она. — Надо посмотреть.

Собака заскулила, когда девочка поставила ногу на ближайшую скобу и полезла наверх. Задержавшись, Калима подождала, прислушиваясь. Но Боло ржавел себе спокойно под осенним солнцем. Она полезла дальше. Название должно быть где-то здесь...

Вот оно. Боло Марк XX модель Б шесть-семь-ноль ГВН «Ужасающий» Третьей бригады «Динохром».

— Ух ты! Смотри, награды!

Несмотря на ржавчину и на царапины, она увидела шесть боевых отличий, все из разных миров.

— Бедный старый Боло. — Она забралась повыше, к самой башне. Боло был в длину вдвое больше, чем в ширину, и так плотно зажат в воротах, что даже атомным взрывом вряд ли его можно было бы высвободить.— Мистер Хиксон говорил, что флот даже не стал уничтожать твой командный центр. Денг сделали это сами. Двести лет назад. Нехорошо это — искать членов бригады «Динохром», чтобы поджарить их мозги. Несправедливо по отношению к ветеранам.— Она погладила щербатый корпус.— Может быть...— она вздохнула,— может быть, лучше, что ты погиб в бою.

Калима оглядела территорию компаунда. Сверху было хорошо видно, что все здания разрушены, выгорели, практически стерты с поверхности планеты. Наверное, здесь не оставалось даже скелетов колонистов.

— Жаль, что ты умер, шесть-семь-ноль. Хорошее было здесь местечко, пока не пришли Денг.

Суфи взвизгнула и бешено залаяла, привлекая ее внимание. Сначала Калима не поняла, что так взволновало ее няньку. Потом она почувствовала содрогание корпуса. Землетрясение? С расширившимися глазами она схватилась за скобу, чтобы слезть вниз, прежде чем на нее рухнули ворота и стены.

Ее оглушил скрежет металла, как будто гнулась арматура. Она обернулась, ища источник звука...

«Хеллборы» поворачивались.

Они двигались рывками, задерживались, снова прыгали на два дюйма. Где-то в глубине изуродованного Боло рычала машина. От этого звука Калима затряслась, уцепившись за верхнюю, скобу.

— Он вовсе не мертвый! Он не мертвый. А я здесь застряну...

Если она попытается спрыгнуть, он может открыть огонь из противопехотной пушки или включить экран. Что если она теперь никогда не сможет слезть? Никто не сможет ее спасти, не сможет даже подойти близко...

Тут она услышала звук, от которого волосы на ее голове встали дыбом.

Боло заговорил...

Воспринимаю солнечный свет и звук работающих двигателей за ближайшей грядой, не далее следующей долины. Враг вернулся!

Затем слышу человеческий голос. Мой командир мертв уже много лет. Может быть, наконец у меня появился новый командир? Голос раздается совсем близко. На моем боевом корпусе человеческая рука. Сенсоры впереди функционируют. Это человек, маленький человек, с другим существом, которое я должен знать, но не знаю. Слишком велики потери в банках данных.

Маленький человек карабкается по корпусу, приближаясь к башне. Я не откроюсь, пока не получу кода доступа. Правда, мне кажется маловероятным, даже в моем теперешнем состоянии, что новый командир так долго будет помнить код. Прошло очень много времени... Роюсь в остатках памяти и нахожу голос любимого командира, затерявшийся из-за моих многочисленных повреждений.

— Шесть-семь-ноль ГВН, твое имя будет Гавэйн. Это отличное имя, согласен?

— Согласен. Гавэйн был доблестным воином, он достоин места в рядах бригады «Динохром».

Сенсоры ощущают раскаты хохота моего командира.

— Мне так и кажется, что кто-то ввел чувство юмора в твой комплекс самоанализа. Но вот что, Гавэйн, мы должны еще определиться с нашим личным кодом. Как насчет чего-нибудь в рифму с моей фамилией?

Я обдумываю вопрос.

— Думмер. Рифмы — шумер, нумер, зуммер, умер...

— О! Умер! Это мне нравится. Это, знаешь ли, очень скоро можно будет сказать о нас с тобой. Думмер уммер — звучит? Хотя... мы еще посмотрим, о ком это скажут.

— Фиксирую слово «Уммер» как личный код моего командира.

— Фу ты, какой бесстрастный! Тебе ведь и самому понравилось...

Маленький человек карабкается на мой корпус и снова заговаривает.

— ...что ты Уммер, шесть-семь-ноль...

Искры сыплются в командном центре. Я встрепенулся. «Хеллборы» медленно, с трудом двигаются. За 9,7 секунды поворачиваю башни на 7 дюймов.

Строевая машина шесть-семь-ноль ГВН к бою готова, хочу я произнести.

Такой речевой сигнал направлен в динамики командным центром. Сенсоры, однако, воспринимают мой голос, среди треска произносящий:

— ...Уммер, Уммер, Уммер, Уммер, Уммер...

В течение 0,027 секунды пытаюсь определить причину. Доступная мощность питания критически мала. Работаю от аварийных батарей. Реактор синтеза уже остыл. Если я попытаюсь функционировать без подзарядки в течение ближайших 3 дней, мне конец. Внутренняя диагностика ошарашена невообразимым беспорядком, путаницей сломанных плат и сетей ниже и левее командного центра.

Я в состоянии нормально мыслить, но не в состоянии выражать свои мысли. Усугубляется чувство стыда за то, что я подвел бригаду и уже подвожу нового командира. Отчаянно пытаюсь сообщить о потребности в энергии. Фраза «строевая единица шесть-семь-ноль ГВН запрашивает о немедленной перезарядке и ремонте всех энергетических систем» слышна из динамиков как «солнце... солнце... солнце...».

Маленький человек, принявший командование, спускается на землю. Командир оставил надежду связаться со мной. Дальнейшие попытки бесполезны, потому что энергии не хватает. Скоро придет забытье. Опускаю «Хеллборы» и отворачиваю их в сторону от удаляющегося командира. Это единственный салют, на который я способен. Командир удаляется.

Скрип башен отбросил Калиму в ближайшую воронку. Она обхватила руками голову... но Боло не стрелял. Суфи прижалась к ней, слабо и сдавленно повизгивая. «Давай уйдем», — означал этот звук.

Калима медленно подняла голову. «Хеллборы» смотрели не на нее. Боло отвел их в сторону. Она нахмурилась и села.

— Почему он не стрелял?

Суфи все торопила с уходом.

— Погоди, Суфи. Это странно. Надо подумать. Она сказала какую-то чушь, трудно даже вспомнить что, и Боло ожил. Что он говорил? Умер, умер, умер... Он повторял то, что сказала она. Одно слово. Потом он бормотал о солнце. Осеннее солнце слабо грело ее плечи.

— Почему он говорил о солнце?

Она глянула в небо и нахмурилась. Зачем ему солнце через двести лет? Самый простой ответ — сдурела машина. Но если сдурела, то почему бы ей сдуру не выпалить в нее? Может быть, истощен боезапас? Нет, она даже не пыталась. Ни стволом не шевельнула. Солнце... солнечный свет...

Калима поднялась на ноги — Боло не шелохнулся. Единственным свидетельством того, что он вообще оживал, было несколько иное направление стволов главного калибра. Она отряхнула волосы и спортивный костюм, бросила последний тревожный взгляд на боевую машину и направилась домой. О ее приключении не свидетельствовало ничто, кроме синяков, но она больше не думала ни о каких Боровах и их идиотских вызовах.

Она столкнулась с подбитым Боло и осталась в живых. Этого приключения уже хватит на всю жизнь.

Двумя днями позже, возвращаясь из школы, Калима заметила группу колонистов у здания Совета. Она подошла поближе и услышала оживленный разговор.

— ...нельзя отремонтировать? Если через десять часов эта силовая установка не заработает, резервные генераторы откажут.

— У нас нечем работать с реактором синтеза. Придется ожидать прибытия судна.

— Но госпиталь!

Кто-то с краю группы заметил:

— А что если солнечная установка?

— Это древняя технология!

— Да, но она под руками — и действует, — заметил задумчиво кто-то еще. — У нас есть из чего собрать достаточно большой коллектор. Фред хороший электрик. Сможешь соорудить преобразователь, Фред?

— Для временной работы — да. Часть энергии можно использовать для зарядки батарей, а там прибудет корабль...

Калима услышала достаточно. Солнце. Его энергия. Питание... Боло нуждался в зарядке батарей.

Она улетучилась, прежде чем кто-нибудь ее успел заметить.

Удары хвойных шишек звучат как будто издалека. Запас энергии критически мал. Аварийный центр выживаемости функционирует, но сенсоры — уже почти нет. Скоро тьма вернется — уже навсегда. Мой новый командир больше не появлялся. Из 3 остававшихся дней 2,7 прошли без дальнейших контактов с командиром. Хорошо бы получить последнюю команду, но я опозорил свое подразделение. Этого и следовало ожидать. Все же одиночество неприятно, особенно перед смертью. Мне не хватает контакта с боевыми единицами бригады. Я бы хотел услышать смех погибшего командира. Я бы...

Ультрафиолетовое излучение игрек-диапазона вливается через мои внешние коллекторные панели. Мой командный центр получает питание, батареи заряжаются. Заработали внешние сенсоры. Откликаются ячейки памяти, о которых я давно забыл. Схемы самоанализа и цепи индивидуальности охватывает эйфория. Я жив! Происходит автоматическая оценка ущерба. За 1,73 секунды я определяю, что не могу двигаться, не могу говорить и вообще на 75 процентов проектных возможностей неработоспособен.

В ужасном состоянии вооружение. Боезапас израсходован не полностью — критический вред мне причинен прежде, чем я успел его растратить. Тем не менее, если восстановить силовую установку, я буду боеспособен.

Хотя реактор синтеза не работает, аварийные источники заряжены. Передними сенсорами фиксирую маленькую человеческую фигурку. Это мой командир. Пытаюсь установить контакт:

— Уммер. Уммер.

— О, привет, Уммер. Я... подумала, что тебя надо бы подпитать.

Голос женский, молодой. Мой первый командир женского пола. Сенсоры показывают вблизи моих гусениц какое-то медицинское оборудование. О его медицинском назначении говорят символы на корпусе. Что это за прибор, я не знаю. Этот прибор излучает поток энергии игрек-диапазона. Моя конструкция предусматривает поглощение и преобразование такого излучения. Испытываю чувство благодарности.

— Уммер. Уммер. Уммер.

Нужен ремонт речевых центров. Осознает ли мой командир потребность заводского ремонта?

— Ты не можешь больше ничего сказать? Нет, ты еще говорил «солнце». Поэтому я догадалась, что тебе нужна энергия.

Это отрадно. Она в состоянии делать логические выводы.

— Меня зовут Калима. Калима Теннисон.

Кали-Ма, древняя индийская богиня смерти и возрождения, спутница Шивы Разрушителя. Подходящее имя у моего нового командира. Ожидаю вводных.

— Если тебе интересно, прошло около двухсот лет после твоей... э-э... после сражения с Денг.

Командир знает о моем провале.

— Ты здорово дрался. Видел бы ты, что творится с твоим корпусом... Когда я сюда прибыла три года назад, то слышала от капитана нашего транспорта о битве за Мир Думмера. Они назвали его в честь твоего командира, потому что колония храбро сражалась. Это мне сказал отец, перед тем как его убили в битве за прорыв Хиллтопа. Отец даже знал о тебе. Ты знаменитый. На твой корпус прикрепили медаль и оставили тебя здесь, где ты стоял насмерть против Денг. Как Леонид у Фермопил.

Знаю об этой битве. Сведения о ней записаны в сохранившейся части архива. Открываю файл. 300 спартанцев под руководством царя Леонида удерживали горный проход против полчищ персов. Спартанцы погибли все до последнего человека. Персы вторглись в Аттику и осадили Афины. Но греческие силы сплотились у Коринфа и изгнали персов.

Если это правда, — а зачем ей врать? — то Денг захватили планету Икс-ГД 7798-Ф и снова потеряли ее. Люди не покорились врагу. Мне приятно, что планету назвали в честь моего командира. Джеймс Думмер был храбрым офицером. Мой новый командир говорит, что я награжден. Мне это кажется невозможным, но командир не будет врать боевой единице. Значит, мои действия были успешными. Ведь человечество выжило.

Снова пытаюсь запросить помощь в отношении заводского ремонта:

— Козел. Козел.

Голос командира выдает замешательство:

— Козел?

Пытаюсь снова:

— Блеск.

— Уммер, хотела бы я знать, что у тебя с мозгами...

Дальнейшие попытки самодиагностики показывают разрушения, намного превышающие мои возможности автопрофилактики и бортового ремонта. Вне ремонтного дока я не могу сказать командиру, что случилось с моей психотроникой.

Мои сенсоры обнаруживают приближение еще одной формы жизни. Перехожу в состояние боевой готовности, готовлюсь защитить командира. Направляю на цель противопехотные средства.

— Нет, нет! Не стреляй!

Прерываю статус готовности к бою и жду указаний.

— Это Суфи. Моя собака.

Изучаю эту форму жизни. Существо приблизилось к моему командиру. Намного меньшего размера, четвероногое. Командир положила руку на голову существа. Существо отличается от Денг, память о которых фрагментарно сохранилась в моих банках данных. Конечностей вдвое больше, тело немного меньше.

Форма и взаиморасположение тела, ног, головы существенно иные. Функционирую очень медленно. Выход из режима готовности потребовал целых 0,013 секунды.

Командир продолжает ввод данных:

— Суфи не простая собака. Моя мать занимается генетическими исследованиями. Суфи почти такая же умная, как и я, только не умеет говорить. Она и ее щенки — они уже взрослые — следят за маленькими, чтобы взрослые могли заниматься своими делами. Взрослые успевают намного больше сделать. Конечно, мне не нужна больше нянька, но Суфи мой друг.

Я регистрирую Суфи как имеющую допуск на мой борт. Друг моего командира издает два резких звука.

— Это она говорит, что мать ищет меня. Может быть, ей нужен этот энтероскопический генератор, который я... позаимствовала. Я вернусь, Уммер, обязательно, хотя, может, не сегодня. Ты просто стой спокойно и ни в кого не стреляй.

Приказ! С удовольствием отвечаю:

— Стоять! Стоять! Стоять!

Мой новый командир улыбается.

— Вот и отлично. Ты здорово стоял против Денг. Удерживай форт и дальше, только не подстрели никого.

Командир удаляется вместе с другом, таща за собой генератор, зарядивший мои батареи. Теперь передо мной поставлена задача. Наблюдаю за долиной и ожидаю следующих приказов. Даже в поврежденном состоянии снова чувствую себя полезным. Я доволен.

— Мам!

— М-м-м...

Мать погружена в генетический анализ. Отлично. Значит, можно будет задать вопрос, получить ответ и смыться, оставшись все это время незамеченной и не возбуждая подозрений.

— Какое повреждение мозга заставляет отвечать на вопросы одним словом, знаешь, не прямо, а так что если задумаешься, то смысл ответа ясен.

Мать подняла голову:

— Похоже на тотальную афазию. Получила задание?

Калима кивнула.

Мать снова опустила взгляд к работе.

— Посмотри в кабинете в медицинской библиотеке. Покажешь мне свою работу, хочу посмотреть, что ты там насочиняешь.

Вздохнув с облегчением, Калима вошла в кабинет. Тотальная афазия оказалась состоянием, в котором люди способны полноценно размышлять, но не могут произносить ничего, кроме всякой ахинеи. Тема оставалась темной с тех самых пор, как доктор Коллингвуд обнаружил способ выращивания молодой нервной ткани.

— Как раз случай Уммера, — бормотала Калима, грызя ноготь. — И где-то маячит смысл... Вот только какой?

Она подобрала все возможные синонимы, запросила у компьютера перекрестные ссылки.

«Козловой кран большой грузоподъемности...»

Конечно, ему надо в ремонт.

Но тут же она с неудовольствием подумала: «Какой здесь ремонт?»

Она не могла оповестить флот. Они просто уничтожат его. Уммер — герой войны, каким был и ее отец; и она не хочет, чтобы его обижали. Его уже достаточно обидели. Но что же делать? Она не сможет ничего. Если сказать кому-нибудь из взрослых, они сообщат флоту или администрации Сектора — и жизнь Боло прервется.

Калима выпятила нижнюю губу. Когда она так выглядела, у ее матери в отчаянии опускались руки. Вылитый отец! Ей было лишь тринадцать лет, но отец оставил всевозможные руководства и справочники по Боло. В колонии она могла получить достаточно сведений по механике, электронике и другим нужным специальностям.

Она в любое время может сказать матери и в школе, что хочет стать механиком. Просто не надо уточнять, что она хочет стать боевым механиком. Приняв такое решение, Калима вернулась к материалам по психическим расстройствам. Она написала требуемую работу, наставила клякс и очень похоже изобразила подпись преподавателя и отметку — «Б» с минусом.

На следующий день в школе она сказала, что определилась с выбором профессии, и записалась на такое количество математических и инженерных курсов, какое только допускало расписание.

Через полгода внешние сенсорные решетки Боло были полностью восстановлены. Это оказалось не так трудно, как сначала казалось Калиме. Она обнаружила запас комплектующих и долго готовилась, изучая уцелевшие сенсоры. На восстановление органов чувств Гавэйн реагировал повторением слова «птица» более десятка раз подряд.

Она засмеялась:

— Конечно, ты чувствуешь себя как птица, после двух сотен лет почти полной слепоты. Или... — Она покосилась на мутно-белое зимнее небо. — Может быть, там где-нибудь птица, которую я не вижу?

Боло молчал. Калима усмехнулась:

— Ну, одна задача решена, осталось решить еще миллион. Такими темпами...

— Птица, — повторил Боло.

Она похлопала по его израненному корпусу. Холод брони проникал сквозь рукавицы.

— Мне пора. Как бы меня кто-нибудь здесь не засек. Мать никогда этого не примет. Она позаботится, чтобы тебе поджарили мозги. Вернусь, как только смогу.

Она полезла вниз, перехватывая холодные скользкие скобы. До низа было не близко. Вечерние тени вытягивались от гусениц Боло. С нижнего края корпуса бородой свешивались сосульки. В воронках замерзли лужи. Поверхность их с хрустом трескалась под ногами. Не успела она сделать и пяти шагов, как услышала насмешливый голос из тени развалившейся стены.

— Так вот куда повадилась знаменитая Калима Теннисон...

Она замерла, почувствовав, как лицо обдало сначала жаром, а потом холодом.

Брэдли Долт. Спрятался и следил за ней.

— Что ты здесь делаешь?

— Интересно стало, куда это ты ползаешь. Вот я и пошел следом.

— Ты не имеешь права подсматривать за мной!

— Здесь свободный мир: куда хочу, туда и иду. — Он подступил ближе, наслаждаясь ее бешенством. Лед хрустел под ногами. — Мама, конечно, ничего не знает?

— Не твое дело!

Он ухмыльнулся:

Так и думал. Да ты не бойся, Лима. Я никому не скажу. Если ты мне покажешь Боло. Я тоже хочу внутрь...

Кулаки Калимы сжались.

— Нет! И если ты еще раз сюда заявишься, я скажу, чтобы он тебя пристрелил.

Над их головами раздался скрип металла. Бортовые противопехотные стволы повернулись в сторону испуганно подпрыгнувшего Брэдли. Лицо его посерело, стало похожим на растрескавшийся лед под ногами, глаза выпучились. Резкий порыв ветра хлестнул по стене и воротам.

— Лима, я же ничего, ей-богу, я просто хотел посмотреть... Он живой!

— Если ты проронишь хоть словечко — одно-единственное, малюсенькое... Моя мать — генетик. Я найду десяток способов убить тебя, если ты хоть что-нибудь выдохнешь...

Он кивал, неотрывно глядя на стволы пушек:

— Ни звука, клянусь! Чтоб мне язык проглотить, если вру.

Она немного остыла:

— Ладно... ладно... Не ползай здесь. Боло знает меня, но не знает тебя.

Опять он закивал, не отрывая глаз от оружия:

— Т-ты с ним разговариваешь?

— Да. Он очень сильно поврежден. Он может говорить, но... речевые каналы разрушены. Это называется тотальной афазией. Он нормально соображает, но говорит очень плохо.

— Пусть он что-нибудь скажет.

В ее голосе послышалось презрение:

— Ты не можешь заставить Боло Марк XX модель Б что-то делать. Он выполняет свой долг. Боевая единица шесть-семь-ноль ГВН охраняет колонию. И сейчас тоже.

Рот Брэдли открылся сам собою.

— Да ты что! Шутишь. Он просто стоит... ржавеет.

Она шагнула к нему со сжатыми кулаками:

— Жить надоело? — На холодном ветру было тяжело дышать. — Я только скажу ему, что ты мой враг. Лично я думаю, что без тебя жизнь была бы лучше. Ты свинья, Брэдли Долт.

Она ожидала, что он взовьется, скажет что-нибудь колкое... или «умное». Но он вздрогнул, сжал губы и побелел. И больше ничего.

— Что? Угадала?

— Нет, — возразил он мрачно, но как-то спокойно. Он опустил глаза, отвернулся и спросил: — Я могу идти?

Она заколебалась. Ей стало его почти... жалко. Но она сразу же решила, что он хитрит, старается втереться в доверие.

— Да. И поскорей.

Он сгорбился навстречу усиливающемуся ветру и... С пушечным треском повалился ствол старой сосны над их головами. Брэдли Долг бросился в одну из старых воронок. Калима открыла рот, чтобы засмеяться, и замерла.

Ствол переломился на половине громадной высоты древнего дерева, осел на старую стену и соскользнул, продолжая падать прямо на них.

— Вон!

Брэдли вскочил быстрее, чем она смогла что-то сообразить, и бросился на нее. Они оба свалились к гусенице Боло. Скрежет металла и грохот бетона заполнили уши. Но они уцелели.

Она посмотрела вверх и ахнула.

Стена упала на стволы «Хеллбора». Боло успел повернуть башню, чтобы удержать стену.

— Бежим! Быстро!

Брэдли схватил ее за руку и поднял на ноги. Она нырнула за Боло. Вверху его стволы поблескивали в тусклом зимнем солнце. Они повернулись: Боло вытаскивал их из-под стены. Сломанная секция рухнула как раз туда, где они только что находились.

За грохотом последовало молчание, которое нарушило заикание Брэдли:

— Он н-нас спас...

Калима не могла ничего произнести, она только судорожно кивала. Дрожащей рукой она схватилась за решетку Боло и прижала руку к взмокшему лбу.

— Кислород, — дважды сказал металлический голос Боло.

— Кислород, — повторил Брэдли. — Что это значит?

Она задумалась над смыслом слова и сразу почувствовала себя лучше.

— Кислород — газ... Ты его не видишь, но жить без него не можешь. Не видишь? Конечно! Это значит, что все чисто. Он сказал, что все чисто.

— Кислород, — повторил Боло, подтверждая догадку. — Держать. Держать.

— Отличная работа, шесть-семь-ноль ГВН. Продолжай удерживать позицию. Сообщай о любой активности противника.

— Держать. Держать. Держать.

— Ух-х-х... — почти беззвучно выдохнул Брэдли.

Тут Калима заметила, что у него порван теплый зимний комбинезон ниже плеча. Она потянулась, чтобы посмотреть на прореху, и испугалась.

— Черт! Не смотри туда!

— Стой! Ты же ранен!

— Ничего не ранен, — проворчал он сердито. Тогда как же... — И тут она замолчала.

Синяки и рубцы были недельной давности, ничего не имея общего с упавшей стеной.

— Твой отец?

Он смотрел в сторону.

— Брэдли...

— Он мне не отец.

Она открыла рот и снова закрыла. Надо было догадаться.

Брэдли покраснел. Он смотрел в сторону:

— Мать умерла до того, как вы сюда прибыли... Он не знал, что она его обманывала направо и налево. Он думал, что я его сын. Помнишь, мы проводили в школе генетический опыт? Ну так вот, я не его сын. Он и всегда-то был со мной неласков, мягко говоря, а тут...

Несмотря на ледяную почву, она села рядом.

— Я не знала. Извини.

— Чего там... Я всего лишь свинья Брэдли. — Встав, он засунул руки в карманы и отвернулся. — Я пошел.

— Подожди.

Он остановился, не поворачиваясь.

— Хочешь посмотрим пассажирское отделение?

— Я... — Он чуть помолчал, глядя в землю, потом очень тихо сказал: — Позже.

— Конечно.

Он припустил бегом.

— Сера, — один раз сказал металлический голос над головой.

Сера. Она немного подумала и сказала:

— Ну да, Уммер, ты прав.

Как бы она хотела спросить Боло, что ей теперь делать.

Брэдли месяцами избегал встреч с Калимой Теннисон. Он сам не понимал, почему ему было стыдно, но был благодарен ей за то, что она молчала и не приставала к нему. Он хотел поговорить с ней, спросить о Боло, но трусил. Им уже исполнилось по четырнадцать, она была симпатичной, даже красивой, Боло считал ее командиром... а он?

Он избегал и своего дома, насколько это было возможно.

Много времени он проводил с собаками-няньками, которых разводила мать Калимы. Работа с животными нравилась ему. Одна из молодых самок, родившаяся на судне, до прибытия Калимы с матерью в Мир Думмера, недавно ощенилась, и у него появилась возможность работать с новорожденными щенками. Они развивались медленнее, чем обычные щенки, дольше оставаясь в том возрасте, когда собаки легче усваивают новое, быстрее обучаются. К весне щенки-недоростки уже владели «языком», с помощью которого общались со своими подопечными, детишками.

Почти все свободное время он проводил теперь в детском саду, наблюдая собак, которые следили за детьми. Ему нравилось играть и с теми, и с другими. Старшие братья и сестры малышей перестали называть его свиньей, охотно слушая рассказы о войне с Денг и о последней битве колонистов.

Значительно улучшилась успеваемость Брэдли по истории и биологии.

Его «отец» по-прежнему не упускал возможности ударить его, но такая возможность возникала очень редко, так как дома Брэдли почти не бывал.

Весна перешла в раннее лето, и высокая трава покрыла изрытые воронками поля, когда Калима появилась в детском саду.

— Брэдли!

Он удивился, услышав ее голос:

— Да-а...

— М-м... Потолкуем?

— Конечно. — Он кинул мяч маленькому Джои Мартину и сказал Ганеше:

— Я пошел. Поиграй теперь ты.

Собака с энтузиазмом бросилась за мячом, изображая «собачку».

— Ну, что случилось?

Ничего не ответив, она повела его через рощу, вывела на гребень, отделявший новую колонию от старой, разрушенной, и направилась к Боло.

— Калима!

— Я думала, почему ты больше не просишь провести тебя внутрь. Ну и решила предложить сама.

— Серьезно? Ты не шутишь?

Она взглянула на него:

— Я никогда не шучу относительно Боло шесть-семь-ноль ГВН.

— Я хотел сказать — спасибо.

Молча они подошли к рухнувшей стене, под которой чуть не погибли.

— Я слышала твои рассказы о нем, — нарушила она наконец молчание.

Он покраснел и уставился под ноги:

— Я читал кое-что.

Понимаю. У тебя хорошо получается. Малышам нравится. Мне тоже нравилось слушать.

Брэдли не мог припомнить, чтобы кто-то хвалил его. А тут Калиме понравилось что-то, что он делал. Ему даже стало жарко.

Подойдя к разбитым воротам, они посмотрели на Боло.

— Он больше, чем мне казалось.

Она перевела взгляд на него:

— Ты больше сюда не приходил?

— Ты же сказала, что он меня не знает. Я ведь не тупой...

— А вот что ты тупой, я никогда не говорила. Пошли, — Она схватила его за руку, и они подошли ближе. — Шесть-семь-ноль ГВН, это Брэдли Долт. Он мой друг.

Громадные «Хеллборы» шевельнулись. Брэдли еле сдержался, чтобы не удрать, но пушки тут же остановились.

— Это салют, — прошептала Калима.

— А-а...

Он неловко высвободил свою ладонь из руки Калимы и приветственно поднял ее:

— Брэдли Долт, сэр. Очень приятно познакомиться. И э-э... благодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь прошлой зимой, помните...

— Кислород.

Все ясно.

— Да, сэр. Спасибо, сэр.

— Шесть-семь-ноль ГВН, я поднимусь на борт с Брэдли Долтом для наблюдений.

— Держать. Держать.

Брэдли ухмыльнулся:

— Спасибо, сэр.

Они полезли вверх, Калима — первая. Люк открылся плавно, без скрипа.

— Ты работаешь над ним.

Она кивнула:

— Любую свободную минуту. Читаю, что могу найти. Отец оставил много литературы, в библиотеке есть кое-что. Но бóльшая часть засекречена. Он в очень плохом состоянии, я не могу всего исправить.

Они залезли в башню, и у Брэдли захватило дух.

Внутри Боло выглядел не так, как он ожидал. Ему казалось, внутри будет обширное пространство, мигающие огни, консоли и панели индикаторов и инструментов. На самом же деле внутри было очень тесно, только протиснуться. Маленькая каютка для пассажира в центре, под башней. Лазы доступа для передвижения ползком. Даже в глубине Боло были видны следы разрушений: почерневшие выгоревшие платы, вырванные с корнями разъемы, свисающие кабели. Дневной свет просачивался сквозь эксплуатационный лаз, упиравшийся в пробоину.

— Да-а. Здорово ему досталось. Не зря его наградили.

Калима приютилась у выхода из лаза, предоставив ему место в кресле наблюдателя.

— Шесть-семь-ноль ГВН, активируй экраны наблюдения.

Замигали, засветились два экрана. На одном видна была долина в полном цветовом представлении, с цифровыми и цифро-буквенными данными по краю, в них Брэдли ничего не понял. Другой экран, заднего вида, представил разбитый компаунд, который Боло защищал когда-то.

— Как во сне! — вырвалось у Брэдли. — Потрясающий сон!

Калима ухмыльнулась:

— Точно так же и мне показалось, когда я увидела это впервые.

— Я боюсь что-нибудь тронуть, — смущенно признался он.

— Знаешь, я тоже. Я учусь как одержимая, потом задаю ему вопросы и пытаюсь сообразить, что он ответил, прежде чем до чего-нибудь дотронуться. Сам понимаешь, если вдруг бабахнут «Халлборы» или я что-нибудь в нем сожгу...

Есть надежда, что он заговорит?

Она с несчастным видом показала рукой:

— Посмотри.

Он пригнулся и последовал за ней к свету, проникающему в корпус снаружи.

— Видишь? — Она показала на полкубометра спутанных проводов и обломков.

— Да-а. Ничего себе...

— Здесь и его речевой процессор.

— Ужас.

— Может быть, когда-нибудь я и смогу его восстановить... — Она безнадежно покачала головой.

— А нет опасности, что он... ну, взбесится, как рассказывают о Боло?

Она закусила нижнюю губу:

— Если б я знала... Его командный центр цел, поэтому я надеюсь, что нет. Но все равно боюсь. Он мой друг, Брэдли. Я не хочу потерять еще и его. — Брэдли понял, что она подумала об отце.

— Ну, ты хоть знаешь, кто у тебя отец. А я своего не знаю.

— Извини. — Она шмыгнула носом. — Он еще бьет тебя?

— Бывает.

— Ты должен на него заявить.

Брэдли уставился на одно из повреждений машины.

— Он нужен колонии. Они отправят его на перевоспитание, и колония на год останется без хирурга до прибытия следующего корабля.

— Все равно надо заявить. Бить подростков — уголовное преступление.

— Не помру. Хочешь рисковать раком груди без хирурга?

Нижняя губа ее оттопырилась, напомнив ему фото ее отца в учебнике по новейшей истории.

— Давай сменим тему, ладно? Мне с ним всего четыре года осталось, а дома я бываю нечасто. Давай я не буду задавать дурацких вопросов о Боло, а ты не спрашивай о нем. Идет? — Он протянул ей руку.

Нерешительно она взяла ее. Последовало крепкое рукопожатие. Сделка заключена. Давно он не чувствовал себя так хорошо.

— Хочешь щенка Суфи? — спросила она вдруг.

— Как? — недоуменно спросил он.

— Ну, одного из ее щенков?

— Но... — он сдержал себя, чтобы не выдать, как он хотел получить одного из этих великолепных щенков, — но они же очень дорогие!

Мама сказала, что один мой. Вот ты его и получишь. Ты с ними лучше обращаешься, чем я. К тому же неплохо, когда такая нянька оберегает тебя. Не думаю, что даже Дэвис Долт осмелится тебя удалить, если между ним и тобой будет собака размером с Суфи. К тому же он не осмелится ударить одну из собак моей мамы. Они оторвут ему ноги, и никто в колонии их за это не осудит.

Брэдли даже не смог улыбнуться. Щедрость предложения так ошеломила его, что он смог только выдавить Из горла, в котором отчаянно першило:

— Спасибо.

— Ну, тогда пошли. Попрощаемся с Боло шесть-семь-ноль ГВН и пойдем, возьмешь свою собаку.

Когда они вышли из массивного корпуса Боло на открытый воздух, Брэдли казалось, что он летит, как птица.

— Ужас, что здесь творится, Уммер. Я перерыла все в архивах колонии, все, что осталось от отца по Боло, по психотронике, но это...

Калима замолчала. Пять лет упорной учебы и работы позволили ей восстановить многое, но приниматься за речевой процессор было страшно.

— Но ты сам хочешь, чтобы я этим занялась?

— Ч-черви..

Перевод: «Пусть меня лучше черви едят, чем оставаться в таком состоянии».

— Ладно, здоровяк. Заранее извиняюсь, если что не получится...

Сзади, из пассажирского отделения, донесся голос Брэдли:

— Давай. Если не ты, то кто же?

Ладони взмокли, но она уже решилась. Она включила скоростной резонансный резак. У входа в лаз Шива прижал уши к голове, услышав его звук. Брэдли подозвал собаку к себе. Калима подвинулась к двухсотлетней ране, вздохнула и начала операцию. Она вырезала перемычки, искореженные листы, платы, полурасплавленные скрученные кабели, усыпанные застывшими капельками металла. Потом пришел черед более тонкой работы по распутыванию и выправлению плат, в назначении которых ей предстояло разобраться.

Воняло жженой изоляцией. Шива тоскливо подвывал в пассажирском отделении. Время от времени Калима откидывались и стирала пот со лба. Брэдли протянул ей бутылку воды и сандвич, и она нетвердыми руками отложила резак.

— Спасибо. Вкусно.

— Сам готовил.

— Сколько мы уже торчим здесь?

— Чуть больше двух часов. Растереть тебе плечи?

— Давай. — Она высунулась из лаза.

Пальцы Брэдли сжали ее мышцы.

— Ох!.. Хорошо...

Закончив, он чмокнул Калиму в ухо. Она улыбнулась:

— Не хулигань! Мне еще добрых два часа работать. Держись, здоровяк. — Последние слова относились уже к Боло.

— Держать. Держать.

Она потрепала Шиву, облизавшего ей руку. Потом тщательно вытерла руку и нырнула в лаз.

Больше пяти часов провела она за работой, время от времени обращаясь к Боло с вопросами, на которые он отвечал в своей обычной манере или — еще хуже — вообще не отвечал.

— Ничего, ничего, ты еще не закончила, — успокаивал Брэдли.

Вот она воткнула разъем — и в нескольких местах посыпались искры, Боло издал резкий скрежет и дернулся на гусеницах.

Калиму тряхнуло током, и она резко отдернула руку. Брэдли мгновенно нырнул в лаз и вытащил ее наружу.

— Как ты? — Лицо его мертвенно побледнело.

— Я в норме. Уммер, Уммер, что случилось?

Прошло тягостное мгновение, и...

— Боло шесть-семь-ноль ГВН готов к несению службы.

— Уммер!

— Мой личный пароль, командир Теннисон.

Калима с Брэдли радостно завопили, Шива возбужденно залаял, прыгая по их ногам в тесном помещении.

— Молодец! — Брэдли крепко обнял ее и поцеловал.

Когда он отпустил ее, его лицо расплывалось в глазах Калимы, оба широко улыбались.

— Заговорил! Он заговорил, Брэдли! — Она прокашлялась, вспомнив свое положение командира. — Шесть-семь-ноль ГВН, можете оценить свои повреждения?

— Да, командир Теннисон. Контакт между командным центром и речевым процессором восстановлен. В схемах управления огнем произошло короткое замыкание. Я не в состоянии точно наводить орудия. Есть ли возможность заводского ремонта?

Она мрачно посмотрела на Брэдли:

— Вот так.

— Может быть, не так все безнадежно, — попытался успокоить он, придерживая ее за талию.

— Будем надеяться. Шесть-семь-ноль ГВН, к сожалению, весь завод это я. Если я запрошу помощь официально, флот пришлет сюда кого-нибудь спалить твой командный центр. Ты у них числишься погибшим.

— Понятно. Но в моем теперешнем состоянии я не могу полноценно функционировать.

— Посмотрим, что я смогу еще сделать. За пять лет я смогла восстановить твой голос.

Она под руководством Боло занялась поисками неисправности. Вскоре причина была установлена.

— Охо-хо... — Плохо было дело. В результате короткого замыкания сгорел твердотельный узел в цепи управления огнем. — Может быть, есть такой в запчастях?

— Все запчасти и комплектующие уже использованы, командир. Мои сенсоры работают нормально. Повреждения в психотронных цепях устранены. Утечки в аварийных батареях устранены. Я могу использовать 68,935 процента памяти Но цепь управления огнем требует ремонта.

— Ну вот, обязательно повторять, — пробурчал Брэдли в пассажирском отделении.

Калима понурилась:

— Это я навредила?

Боло помедлил полсекунды — вечность для боевой машины.

— Да, командир. Я очень рад, что снова могу говорить. Возможно, удастся обнаружить пути обхода поврежденного узла. Просматриваю память. — Еще через секунду он сказал: — К некоторым разделам памяти доступа нет, по имеющимся данным, возможности обхода поврежденного узла нет. Могу ли я получить дополнительную техническую информацию?

— Откуда? Кто нас допустит к закрытым данным... — бормотал Брэдли.

— Но мы можем скачать ему все, что есть в библиотеке колонии, все из библиотеки моей матери. Мы ведь часть уже загрузили в те чипы, которые стырили.

Брэдли усмехнулся. Он вспомнил суматоху, вызванную обнаружением пропажи. Подозрение пало на малышей, когда один из чипов был выкопан в «пиратском кладе». Серьезно к делу никто не отнесся, а Брэдли согласился за свой счет компенсировать убытки, потому что это он был инициатором пиратских игр малышей. Потерю компенсировали со следующим рейсом транспортного космического судна, а Боло получил то, в чем крайне нуждался.

— В общем, попробуем, — решила Калима.

— Решено. Ты копируешь библиотеку матери, а я займусь контрабандой в библиотечных архивах.

Они вылезли из Боло. Шива съехал по скобам верхом на Брэдли, потому что собака не в состоянии пользоваться такой лестницей. Он спрыгнул в высокую траву и уселся, оскалив зубы. Псу нравились эти визиты. И он свято хранил тайну — даже от других собак.

Калима осмотрела долину:

— Знаешь, я иногда пытаюсь представить себе, как все происходило тогда. Они поняли, что пришел конец когда лишились последнего Боло.

Брэдли обнял ее за плечи:

— Слава Богу, Денг окончательно уничтожены.

Калима поежилась и прижалась к нему:

— Да.

Ну, пошли. После того как мы обчистим архивы, я приготовлю ужин.

Брэдли, как только ему исполнилось восемнадцать, поселился отдельно, на самом краю колонии, ближнем к разрушенной крепости. Теперь было еще легче незамеченными пробираться к Боло, выйдя из задней двери его дома и пройдя через лесок.

— Договорились.

И они рука об ругу зашагали к городу.

Мой командир и Брэдли Долт предоставили мне весьма интересные данные. Много информации медицинского характера, пополняющей мои представления о биологических формах жизни. Мать моего командира добилась значительных успехов в генетических исследованиях. Долт сообщил сведения по хирургии, включая собственные изыскания. Отмечаю, что он носит ту же фамилию, что и хирург колонии, и сам интересуется хирургией. Отметил также, что прямой генетической связи между ним и другим Долтом в файлах не зарегистрировано. Все же я еще не слишком хорошо ориентируюсь во взаимоотношениях людей и связях между ними.

Ищу информацию, которая могла бы помочь решить мои затруднения. Пока ничего не обнаруживаю. Информация моего командира включает данные об увенчавшихся некоторым успехом исследованиях примерно 50-летней давности. Тщательно исследую эти данные применительно к моему случаю. Расчет показывает вероятность успеха в 27,35 процента. Такая кибернетическая интерфазная связь могла бы служить заменой нарушенной в цепи управления огнем главным калибром и скорострельными энергетическими пушками. Разрушена психотроника в цепи управления. Противопехотные средства полностью под контролем. Вторичный мозг, связанный с моими психотронными схемами, мог бы по моим указаниям управлять системами оружия. Соответствующие кибернетические соединения позволили бы ему командами движения рук и ног управлять системами наводки оружия.

Полагаю с 99,85-процентной вероятностью, что среди людей не найдется добровольцев для такого эксперимента. К тому же ситуация в данный момент не требует столь экстренных мер. Я не могу вести полноценный бой, но сенсоры позволяют наблюдать за колонией и окрестностями. Я распознаю опасность раньше, чем любой другой обитатель Мира Думмера. Это, конечно, меньше, чем мои первоначальные задачи, но я остаюсь боевой машиной бригады «Динохром» и буду выполнять свой долг, насколько способен. Отмечаю выделенные мною процедуры для обсуждения с командиром.

Стук в дверь прервал размышления Калимы.

— Открыто!

За скрипом петель послышался голос Брэдли:

— Калима, ты не видела Шиву?

Она подняла голову:

— Нет. Он никогда не приходил без тебя. Что случилось? Сбежал за какой-нибудь сучкой?

Он потряс головой:

— Нет. Около часа назад он побежал в лес и не вернулся. И на зов не откликается.

Калима отодвинула клавиатуру и встала:

— Странно. Мам! Я выйду прогуляюсь!

— Будь осторожнее!

Калима фыркнула:

— Со мной Брэдли!

— Привет, Брэдли! Приятной прогулки!

— Спасибо, доктор Теннисон.

Он не улыбался, и это встревожило Калиму. Она свистнула, подозвав Суфи. Ее бывшая нянька ворвалась в комнату.

— Гулять, Суфи.

Суфи замахала хвостом и один раз тявкнула.

Они прошли мимо дома Брэдли и вошли в лес.

— Вот сюда он побежал, — показал Брэдли.

— Суфи, Шива пропал. Можешь найти его?

Суфи взволнованно гавкнула и рванулась в заросли. Брэдли рванулся за ней и, сорвав с себя куртку, бросил ее на ветку. Тут Калима заметила у него на поясе кобуру с пистолетом.

— Брэдли, ты думаешь, что это ибин? В этом году их в окрестностях не было.

— Что-то с Шивой случилось, — бросил он через плечо. — Если это ибин, то лучше не встречаться с ним безоружным.

— Да, пожалуй.

Через две сотни ярдов Суфи припала к почве, тихо и тревожно ворча. Брэдли тоже бросился на хвою, за ним Калима. Отплевываясь, она смотрела через плечо на Суфи.

У нее перехватило дыхание.

В десяти ярдах перед ними лежал Шива. Видно было, что пес в критическом состоянии — хвойные иголки под ним были темными от крови.

— Что же это такое? — в ужасе прошептала Калима.

Лицо Брэдли казалось каменным. До них донесся тихий лязг металла. Брэдли достал пистолет и снял предохранитель.

— Оставайся здесь. Ты без оружия.

Он пополз вперед. Суфи все ворчала.

Калима заметила впереди металлический блеск. Прежде чем она успела открыть рот, Шива взвизгнул и попытался броситься к деревьям. Задние ноги волочились за ним. Брэдли крикнул и выстрелил. Послышался скрежет, древесный ствол возле уха Брэдли загудел от удара. Он нырнул за дерево и еще раз выстрелил. Что-то глухо врезалось в другой ствол. Шива истерически визжал. Суфи зарычала и вырвалась из рук Калимы.

— Суфи! Лежать!

Еще один луч резанул из-за деревьев, Суфи взвизгнула, но продолжала бежать. Брэдли пальнул во что-то, Калиме невидимое, и бросился вслед за Суфи. Затем — рычание Суфи, раздался скрип.

— Готов! — тяжко выдохнул Брэдли. — Ч-черт!.. — Ошеломленное молчание.

Мгновенно Калима оказалась рядом:

— Ох! — Она замерла рядом с Брэдли.

Это было небольшого размера, меньше Суфи. Восемь отростков торчали из его туловища. Из двух дырок сочилась вонючая жидкость. Из-под металлической брони торчали клочья черной шерсти. На выпуклости, полностью покрытой броней, две прозрачные линзы, напоминающие очки. В сосновых иголках валялось оружие, похожее на миниатюрную винтовку.

— Боже... Денг... Передовой дозор...

Брэдли пнул тело врага ногой, проверяя, добит ли он.

— Вернулись, — выдавил он сквозь зубы, пригнувшись к ране Суфи. — Подстрелил Шиву и поджидал, пока за ним придут. Поверхностный ожог, неопасно, — оценил он состояние Суфи. — Можешь идти, красавица?

Собака утвердительно гавкнула. Брэдли подобрал оружие «паука» и проверил его на стволе дерева. Кора зашипела и отвалилась. Ожог сопровождался характерным затхлым запахом. Калима опасливо глянула в лес. Тишина, которой она обычно наслаждалась, казалась зловещей.

— Если они устроили ловушку, размышляла она вслух, — значит, им нужен пленный. Информация. Надо сообщить Боло.

— Он не может драться.

— Он лучшее, что у нас есть.

Брэдли печально посмотрел на своего искалеченного пса.

— Давай отнесем его к маме, — решила Калима. — Если ему еще можно помочь, то она это сделает лучше всех. Я захвачу этого. — Она показала на труп вражеского разведчика. — Нам нужно доказательство. Потом расскажем Боло.

Калима засунула ноги «паука» за пояс и подхватила Шиву. Брэдли должен быть начеку, готовым выстрелить в любой момент. Ему нельзя было нести ничего, кроме своего оружия. Суфи, прихрамывая, бежала сзади. Они спешили, как могли.

— Суфи, — задыхаясь, сказала Калима, когда они уже трусили мимо дома Брэдли Долта, — приведи Хэла Чина, чем бы он ни был занят. Надо сообщить в Сектор и флоту.

Собака Припустила исполнять поручение. Брэдли распахнул перед Калимой дверь.

— Мам! Мам, у нас неприятности...

Принимаю излучение, не соответствующее обычным на местности. Обращаюсь к банкам данных, но нужная информация утрачена. Излучение В-диапазона. Достаточная причина для повышения статуса готовности, хотя деталей я выяснить не могу.

Обнаруживаю еще несколько источников излучения этого диапазона. Достаточная причина для перехода в состояние боевой тревоги. Вызываю командира по ее личному каналу. Она не отвечает. Я обеспокоен. Мой предыдущий командир погиб из-за моей неспособности помочь ему. Я не хочу повторения такой ситуации. Силовые установки исправны. Без труда выхожу из-под развалин. Гусеницы ржавые, но прочные. Сканирую местность и обнаруживаю новые и новые источники В-диапазона.

Двигаюсь в направлении этих источников излучения. Я должен установить его причину. Снова вызываю командира и не получаю ответа. Озабоченность возрастает. Я боюсь за жизнь моего молодого командира и не хочу стыдиться за новые оплошности.

Гряда поросла лесом за время, которое я провел, охраняя разрушенный компаунд. Валю деревья и двигаюсь через лес. Приятно снова двигаться. Ищу источники излучения. Обнаруживаю движущиеся металлические образования. Фокусирую сенсоры. Враг! Тяжелые единицы «Явак» класса «Óдин» в долине за бывшей базой. Разведывательные машины «Явак» класса Ц идут через лес. За ними легкие бронированные «Явак» класса Б.

Последние в лес не входят. Анализирую передвижение противника и прогнозирую его активность. Они выждут, пока легкие машины класса Ц нанесут отвлекающий удар, пройдя через лес. После этого единицы классов Б и «Óдин» выйдут с флангов и завершат окружение колонии. А мои пушки не управляются. Снова вызываю командира:

— Боевая единица шесть-семь-ноль ГВН вызывает базу, прием.

— Шесть-семь-ноль, где ты? Мы нашли разведку Денг в лесу.

— Подтверждаю. Вижу 6 тяжелых единиц «Явак» класса «Óдин», 15 легких бронированных «Явак» класса Б, 11 разведчиков «Явак» класса Ц и около 700 единиц пехоты, образующих классический атакующий клин в 700 ярдах к западу от бывшей базы. Ожидаю отвлекающую атаку разведчиков с вектора 085 с последующим окружением колонии главными силами с вектора 097. Нахожусь в 1000 ярдах к югу от главного скопления. Мои основные системы оружия по-прежнему бездействуют. Ожидаю указаний.

Не могу распознать следующих коротких слов командира. Они отсутствуют в словаре. Затем следует:

— Не знаю я, как тебя исправить.

— С вероятностью в 27,35 процента я обнаружил способ обойти поврежденные цепи управления оружием, используя кибербиологическую подстановку.

Командир не отвечает.

— Боевая единица шесть-семь-ноль ГВН ожидает указаний, командир.

— Боевая единица шесть-семь-ноль ГВН, немедленно прибыть на базу... ко мне домой. Знаешь, где это?

— Знаю.

На максимальной скорости следую к окраине новой колонии. На улицах толпятся люди. Этого города я еще не видел, но в банках данных есть информация о нем, предоставленная Командиром. Останавливаюсь перед входом в ее дом.

— Боевая единица шесть-семь-ноль ГВН докладывает о прибытии.

Дверь открывается. Выходит командир. С ней Долт. Узнаю Суфи. Шивы не вижу. За моим командиром выходит женщина, которой я еще не знаю.

— Шесть-семь-ноль ГВН, какая кибербиологическая процедура?

Полностью сообщаю о своих выводах.

Немыслимо! — Это другая женщина. — Лима, это безумие...

— Мама, там живые Денг, настоящие! Я не хочу, чтобы мы повторили судьбу партии Думмера. Ты ведь слышала, что флот не сможет успеть сюда. Никто не сможет успеть, нам надо рассчитывать только на себя.

Слева еще один голос, которого я раньше не слышал.

— Лима, у Думмера был этот Боло, но ему это не помогло. А сейчас он неисправен. Что мы сможем сделать?

Теперь говорит Долт. Голос его напряжен.

— Трус! Ты можешь только бить пацана, вдвое меньше ростом. Настоящий бой не для тебя! Лучше готовь свои инструменты, они наверняка понадобятся.

Мужчина отворачивается и торопливо уходит.

— Мам, пожалуйста!

— Я не могу оперировать человека!

— Уммер, это обязательно должен быть человек?

Вопрос резонный. Существуют и другие варианты. Просчитываю и сообщаю результат:

— Вероятность падает до 25,89 процента в случае употребления для этой цели генетически усиленной собаки. Без этого я не смогу сражаться. Если я не вступлю в бой, Денг уничтожат эту колонию.

Опять слышу напряжение в голосе Долта.

— Возьмите Шиву. Он все равно искалечен. Другие собаки нам понадобятся.

— Мам?

Ответа нет. Мать моего командира входит в дом. Ожидаю дальнейших указаний.

— Шесть-семь-ноль ГВН, как нам выиграть время, пока мать попытается срастить вас с Шивой?

Просматриваю сохранившиеся и введенные заново архивы.

— Сельскохозяйственное и дорожное оборудование не выдержит прямых попаданий, но, вероятно, поможет задержать противника. С его помощью можно выкопать рвы, которые затем следует заполнить кислотой и замаскировать. Времени осталось очень немного. Главный удар последует приблизительно через 5,03 минуты после отвлекающего. Денг методичны, они будут в точности следовать своему плану. Если хирургическая операция удастся, я атакую главные силы с тыла. Это будет для них неожиданностью. Это лучший шанс победить.

— Диксон, вы слышали его. Все подходящее оборудование в поле, сориентируетесь на месте. Срочно нужны рвы. Салли, сколько у вас кислоты?

— Примерно пятьсот тысяч галлонов.

— Берите весь доступный транспорт для ее перевозки. Времени нет. Суфи, вы без брони, конечно, уязвимы, но сможете заняться разведчиками и устроить засады там, где мы не поместимся. Возьми своих детей и внуков, и прикройте подступы здесь, здесь и здесь.

Мой командир указывает позиции на карте колонии. Ее решения тактически верны. В моих новых данных есть информация о ее отце. Он геройски погиб в бою. Я горд, что служу с его дочерью.

— Шесть-семь-ноль ГВН, мне надо идти. Я остаюсь на связи. Моя мать должна войти через люк для персонала, Брэдли будет ей помогать. Он хороший хирург и любит Шиву.

— Понял. Буду сообщать о состоянии.

Мой командир уходит. Долт карабкается к люку, несет Шиву. Я спрашиваю пса, согласен ли он на эту процедуру. Он утвердительно лает. Он храбрый боец. Мать моего командира поднимается за Долтом. Операция начинается.

— Спокойно, спокойно...

Брэдли едва мог смотреть на своего любимца после операции, при которой он должен был ассистировать. Он держал руку на шее Шивы и тихо разговаривал с ним.

— Готово, — бесцветным голосом сказала доктор Теннисон.

Брэдли посмотрел и судорожно сглотнул.

Не много осталось от Шивы. Из головы, тела и конечностей торчали выводы, соединенные с психотроникой Боло. Шиву подвесили в люльке, чтобы максимально смягчить толчки, неизбежные во время боя. Фактически пес стал частью Боло.

— Выделительные системы выведены сюда, — информировала доктор Теннисон. — Питание внутривенное — если они выживут в бою. Обезболивание проводится прямо в мозг. Ему не надо будет преодолевать боль. Шива напрямую соединен с психотроникой машины. Теперь надо лишь проверить, сработает ли этот безумный план.

На экранах Боло видно было, что на окраине города разворачивается бой. Взлетел в воздух еще один дом.

— Шесть-семь-ноль, ну как?

— Шива, подними правую переднюю лапу, — сказал Боло. — Стоп.

— Ну?

— «Хеллборы» и энергетические пушки достаточно управляемы, хотя и не столь эффективно, как прежде. Результат соответствует ожидаемому.

Брэдли не завопил от восторга, а печально вздохнул.

— Ну что ж, пошли, — сказала доктор Теннисон, оглядевшись в пассажирском отделении. Она направилась к выходу. Брэдли колебался. — Брэдли, — обратилась к нему доктор Теннисон, — ты задерживаешь Боло.

Брэдли направился к люку. Шива взвизгнул и безуспешно попытался рвануться внутри своей люльки. Брэдли вернулся и снова положил руку на шею пса — пожалуй, единственное место, на которое еще можно было положить руку.

— Спокойно, Шива. Я с тобой. Идите, доктор Теннисон. Мы идем в бой. Шесть-семь-ноль, сообщи командиру, что мы готовы.

— Понял. Приветствую на борту.

Люк над головой с легким свистом закрылся.

Брэдли пристегнулся к командному креслу и снова положил руку на шею пса.

— Ну, с Богом. — Он попытался улыбнуться. — Собачий Боло идет в бой.

Шива проявил готовность легким повизгиванием.

Боло развернулся и направился из города, срезав в маневре угол горящего дома. Брэдли не отрывал взгляда от экранов, а руки от шеи пса.

— Мы им покажем, Шива.

Когда на экране появился вражеский «Явак», Брэдли сказал, стараясь, чтобы его голос звучал беззаботно:

— Я тебе не говорил, когда я начал ощущать что-то к Калиме Теннисон? Когда она врезала мне по носу...

Из-за спешно вырытых траншей Калима в стереоскоп Джины Лин наблюдала за продвигающимися силами Денг. Компьютер автоматически выдавал расстояние. Фред Хаулет попробовал воспользоваться лазерным дальномером, но погиб вместе со своим прибором — Денг засекли его сразу же. Система пассивного наблюдения была менее точной, но более скрытной.

Главные враги вышли из леса и надвигались на них. На том краю города, по которому был нанесен предварительный отвлекающий удар, поселенцы быстро теряли территорию. Уже горели несколько домов, школа.

— Мы не удержимся. Где же Боло? — бормотала Калима.

Шесть-семь-ноль ГВН сообщил о готовности к бою примерно пять минут назад. Денг тем временем прорвались сквозь барьеры из тяжелой техники. Несколько разведчиков класса Ц и передние ряды пехоты попали в рвы с кислотой, но следовавшие за ними машины классов Б и «Óдин» были осторожнее, ловушек избегали. Пехота тоже вливалась в город, осторожно лавируя между рвами. Завязывался ближний бой, в котором перевес был на стороне противника...

Деревья на холме закачались, наклонились и свалились под гусеницами и корпусом наступающего Боло, Калима задержала дыхание...

«Хеллборы» перекрыли грохот «Яваков». Первый залп оказался неудачным, но уже от второго один из тяжелых «Яваков» взорвался бриллиантовой вспышкой. В рядах защитников колонии раздались разрозненные восторженные возгласы. Боло приближался. Задние ряды вражеской пехоты полегли под огнем его мелких калибров. Взорвался еще один «Явак».

Задний «Явак» развернул орудие и начал отстреливаться. Боло покачнулся от прямого попадания, но продолжал надвигаться. Еще один тяжелый «Явак» перенес огонь на Боло. Корпус машины начал перегреваться, экраны не успевали преобразовывать и отводить энергию. Синий огонь вырывался из скорострельных пушек Боло. Следующий «Явак» класса «Óдин» получил порцию энергии на стыке башни и корпуса, башня взлетела высоко в воздух, машина загорелась. Калима кусала губы. Она видела, как отлетают от корпуса Боло остатки аблативной брони. Вражеские машины сосредоточивали огонь на громадном, но одиноком противнике. Боло, не меняя курса, несся к городу, минуя одну за другой горящие машины Денг. Несколько боевых вражеских единиц, маневрируя, свалились в рвы с кислотой.

— Смотрите! Они рассеиваются! Они сломали строй!

Собаки вырвались из укрытий и бросились на фланги врага. Пехота завизжала под мощными собачьими челюстями. Собаки отрывали конечности, вгрызались в незащищенные броней части тела «пауков». Еще раз грохнули «Хеллборы», и погиб последний тяжелый «Явак». Боло занялся машинами классов Б и Д и расстреливал их из энергетических пушек. Колонисты поднялись из-за баррикад и бросились в атаку на оставшуюся без поддержки пехоту, стреляя из ручного оружия. В рядах вражеской пехоты началась паника, результатом которой стало падение новых и новых «пауков» в кислотные ловушки. Калима безостановочно стреляла из своей винтовки.

— Так их! — вопила она. — Так их!

Через десять минут от врага остались лишь рассеянные остатки пехоты. Бóльшая часть ее погибла в кислотных рвах. «Яваки» догорали в поле или на склоне гряды, растворялись в кислоте. Колонисты ликовали.

Калима едва переставляла трясущиеся ноги, продвигаясь вдоль улицы по направлению к Боло, в одной руке винтовка, в другой — радиостанция.

— Шесть-семь-ноль, сообщи обстановку.

— Враг нейтрализован. У меня серьезные повреждения.

С бьющимся сердцем Калима приблизилась к боевой машине.

В корпусе зияли новые дыры. Одна из гусениц отсутствовала. Очевидно, Боло взорвал и отбросил поврежденную гусеницу, чтобы не мешать своему движению. Противопехотные стволы правого борта погнуты и изломаны. Башня покосилась.

— Боевая единица шесть-семь-ноль ГВН и боевая единица Шива докладывают. Брэдли Долт нуждается в помощи. Выходной люк пассажирского отделения заклинило.

— Брэдли! Бог мой, Брэдли с тобой?

— Он отказался покинуть пассажирское отделение. Боевая единица Шива требовал его присутствия для обеспечения боевой готовности.

Она поняла. Бедный, перепуганный пес...

— Как к нему проникнуть?

— Пневматика люка не действует. Придется его взорвать. Повреждения в моем пассажирском отделении не привели к гибели человека.

Калима обратилась к Джине Лин и объяснила, в чем дело.

— Конечно. Минут за десять управимся.

— Шесть-семь-ноль, какие еще повреждения?

— Попадание в уже существующий пролом невосстановимо вывело из строя резервные аварийные батареи. Работаю на остаточном заряде от солнечных батарей. Не вижу способов отремонтировать батареи, до того как их заряд иссякнет. Осталось примерно 15 минут до безвозвратного выхода из строя. Боевая единица Шива получил смертельные осколочные ранения в почки и селезенку. Мы запрашиваем разрешение удалиться сразу же после извлечения Брэдли Долта.

Отсутствие аварийных батарей и невозможность запустить реактор синтеза... Установить новый — даже если бы он имелся в колонии — никто бы не смог из-за отсутствия квалификации. Она ничего не могла сделать, чтобы его спасти.

В горле запершило.

— Удалиться разрешаю.

Лин установила взрывные шашки. Калима, помогая ей, все время разговаривала с Боло:

— Помнишь первый день? Ты испугал меня тогда до полусмерти. Никогда не могла подумать, что мы вместе будем сражаться. Сегодня я горжусь тобой больше, чем когда ты спас нам с Брэдли жизнь...

Она всхлипывала, не скрывая этого. Она теряла друга — двух друзей, и неизвестно было еще, в каком состоянии окажется Брэдли. Он тоже может умереть...

— Готово, Лима. Убегаем.

Они слезли по скобам и прижались к борту.

Заряды взорвались. Взрыв еще звучал в ушах Калимы, а она уже возвращалась в еще не рассеявшийся дым.

— Брэдли! Ты меня слышишь?

— Вы-вылезаю...

Она склонилась над люком. Брэдли поднимался медленно, неуклюже. Правая рука его почти не действовала. По лицу текли слезы. На полпути он остановился.

— Я слезу помочь тебе.

— Нет, я уже оклемался.— Он снова полез вверх.

Как он выглядел! Калима замерла.

Весь правый бок был в крови. В одном месте даже виднелись ребра. Лицо и руки обожжены, покрыты пузырями. Она поддержала его за плечи. Брэдли обнял ее здоровой рукой, неловко поцеловал, но сразу же после этого застонал и чуть не упал.

— Надо... вниз... а то рухну.

Калима поддерживала его. Ноги отказали, как только он добрался до земли.

— Сдюжили, — прошептал он хрипло. — Мы сдюжили...

— Я рад, что служил с вами, Брэдли Долт. Командир Теннисон, до полного отказа 4,07 минуты. Боевая единица шесть-семь-ноль ГВН и боевая единица Шива удаляются согласно данному разрешению.

Боло неуклюже развернулся на остатках гусениц и направился вверх по склону, в лес, оставляя на земле две полосы. Брэдли уже положили на носилки. Он сжал руку Калимы, потянул вниз.

— Иди за ним, — прошептал он. — Никто не хочет умирать в одиночестве.

В ее глазах стаяли слезы. Она нежно поцеловала Брэдли и хрипло сказала:

— Ты мне тут не помри тоже, Брэдли Долт. Я... скоро вернусь. — Она сжала его руку, отвернулась и побежала.

Боло стоял на прежнем месте, в разбитых воротах старого компаунда.

— Уммер...

«Хеллборы» нечетко шевельнулись в приветствии.

Она взлетела по скобам и нырнула в распахнутый взрывом люк. Из пассажирского отделения открывался вид наружу. Сквозная пробоина. Платы и монтаж, восстановленные ею за годы упорного труда, безнадежно скручены и разбиты. Шива слабо повизгивал.

— Хороший мальчик, — шепнула она, зарываясь лицом в окровавленную шерсть его шеи. С Брэдли все нормально. Вы молодцы. Город в безопасности.

Шива с трудом лизнул ее руку. И сразу же тело пса провисло в поддерживающей его люльке. Калима отвернулась и тыльной стороной грязной ладони провела по глазам.

— Ты отлично сработал, шесть-семь-ноль ГВН. — Горло разъедали дым, испарения крови, ядовитые газы жженой изоляции.

— Я выполнил свой долг. Прекрасный день для победы, командир. — Экраны мигнули и потускнели. — Брэдли Долт все время говорил о вас, командир. Он хороший офицер. Я рад что он остался в живых. Он любил Шиву. Он любит вас.

— Я люблю тебя, Уммер, — прошептала она. — Я... спасибо за... за...

Она не могла говорить быстро, слова застревали в горле.

— Я рад, что служил с вами, командир Теннисон. Я держусь...

Очень медленно Калима выбралась из пассажирского отделения. «Хеллборы» нелепо торчали в разные стороны. Теплый летний ветер задувал в дыры корпуса.

Уммер больше не заговорит.

Но он держался до конца.