Три желания за жизнь

Глава 16

Исиб вернулся сравнительно быстро, и все же те недолгие минуты ожидания дались Жасмин с трудом. Сердце сжималось от беспокойного предчувствия, которое в полной мере оправдало себя.

Джинн был немногословен, когда скупо бросил им с Николаем, что они немедленно отправляются к Као. Она пыталась найти следы разочарования, возмущения, хоть каких-нибудь чувств, в отношении того, что его сын не оправдал возложенных на него ожиданий, но видела лишь высокомерную маску Повелителя. Чересчур хладнокровную, чтобы поверить в нее.

Исиб всем своим видом показывал, что не собирается обсуждать произошедшее в замке. Но для Жасмин сейчас это уже не имело значения, ведь его сын так и не разорвал иллюзию. Да и времени для негодования и возмущения, ей с Николаем джинн не оставил. Спустя несколько мгновений после его возвращения, они уже находились в наполненной светом просторной гостиной и смотрели в спокойные карие глаза медиума.

Женщина не выразила удивления их появлениям. И хотя было видно, что их прибытие не доставило ей восторга, она все же вежливо предложила им присесть. Пока Исиб в своей излюбленной хамской манере, приправляя просьбу шантажом, объяснял Као, что от нее требуется, Жасмин оценивающе рассматривала медиума полукровку.

Перед ней была симпатичная, ухоженная и явно знающая себе цену женщина, которая, проявляя чудеса выдержки и успешно скрывая страх, умело торговалась с джинном.

Хотя Жасмин не одобряла выбранный Исибом метод воздействия, тем не менее, не вмешивалась, разумно рассудив, что у Повелителя имеется больше рычагов воздействия на женщину. И оказалась права. Из короткого содержательного разговора стало понятно, что Као предпочитает не афишировать свой дар, и если бы они с Николаем просто обратились к ней за помощью, то вряд ли получили бы ее.

Женщина вела себя очень осторожно, выставляя условия и не выказывая желаний, лавируя на тонкой грани с опытным кукловодом, но все же согласилась помочь.

— Оставьте нас с Ясмин наедине. — Наконец, произнесла медиум не терпящим возражения тоном.

— Нет.

— Я остаюсь. — Мужчины оказались солидарны в своем возмущении.

— Это обязательно? — Одновременно с ними насторожено спросила Жасмин.

— Да. — Коротко ответила Као, не отводя от нее прямого взгляда.

Женщина просто сидела и смотрела на нее, выжидая и ничего не предпринимая, до тех пор, пока мужчины, выругавшись, не покинули их, и только тогда подошла и мягко взяла Жасмин за руки. Все это время медиум не разрывала зрительного контакта.

— Ваш муж человек, значит дочь полукровка, так же как и я. — Бесстрастный голос убаюкивал, и невесомый холодок, идущий от ладоней Као, медленно осторожно поднимался вверх по рукам. — Ясмин, вы должны сознавать, что я не могу гарантировать успеха, но ради вашей девочки постараюсь сделать все возможное.

Джинния чувствовала онемение во всем теле, находясь словно под гипнозом, а женщина тем временем продолжала говорить.

— Покажите мне связь с вашей дочерью. Укажите путь, чтобы я могла позвать ее.

Холод добрался до сердца, глаза медиума закрылись и Жасмин заметалась в коробке из мыслей и собственный ощущений, связанных с Мариной, чувствуя присутствие в них постороннего зрителя.

Джинния видела большую семью за столом, не сознавая, что это не она с Николаем сидят во главе, но голос неотступно следующего за ней наблюдателя позвал:

— Марина!

И Жасмин, поддавшись неясному импульсу, повторила за ним: — Мариша!

Женщина так похожая на ее мужа обернулась, и горячая слеза скатилась по онемевшей щеке.

— Маришка! — Более настойчиво позвала она, слыша отголосок чужого зова.

— Мама, почему ты плачешь? — Раздался совсем рядом голос, и Жасмин открыла глаза, только сейчас сознавая, что все это время они были закрыты.

— Девочка моя. — Облегченно улыбнувшись, она потянулась к дочери, но пальцы Као, крепко впившись в кожу, удержали ее на месте.

Марина, недоуменно осмотревшись вокруг, нахмурилась.

— Мама, а где мы? И что здесь делаем? Кто эта женщина? И почему вы держитесь за руки?

Жасмин пришлось протолкнуть комок в горле, прежде чем она смогла спросить:

— Мариша, ты помнишь, как поехала с сестрой в Марокко? Как оказалась у Таяра?

— Мам, — дочь критично взглянула на нее, — ты что-то путаешь. Не удивительно. Это было так давно. Я же работала, когда Вика ездила туда с Сергеем. — Девушка запнулась словно перебирая что-то в уме. — Или нет?! — Она с сомнением взглянула на мать, — Это сон?

— Нет, Марина. Это не сон. — Приглушенно ответила Жасмин, чувствуя, как слезы текут по щекам. — А вот твоя жизнь и воспоминания — ложная иллюзия. Эта женщина медиум она помогла призвать твой дух, чтобы…

— Нет, — Девушка замотала головой, и в ее голосе начали появляться истеричные нотки, — нет, нет, нет. — Она пятилась, казалось, не видя ничего перед собой, пока не уперлась спиной в мужчину.

— Как? — Только и смогла выдохнуть Жасмин, когда Таяр мягко произнесший «Воробушек», крепко обнял призрачную отбивающуюся Рину.

— Твоя мать права Марина, но у нас нет времени ты должна пойти со мной. Доверься мне Воробушек. Прошу тебя!

Жасмин ошарашено смотрела на нежно умоляющего ее дочь джинна, не сразу осознав, что их образы становятся все прозрачнее.

— Исиб! Николай! — Крикнула она, но было уже поздно.

Слова матери пробили толстую броню, вызывая беспокойство. Душа корчилась, противясь и отрицая. Что? Марина сама не знала. Но казалось, что поверь, она и ее мир разлетится на кусочки, превратится в обломки и пыль. Она отступала, пытаясь сбежать, укрыться от непонятных и незнакомых образов, всплывающих в сознании, пока не оказалась в горячих объятиях, от которых знакомые искры побежали по телу, вызывая удовольствие и страх.

— Воробушек… — Нежное ласкающее слово, коснулось слуха, заставив резко развернуться.

Безумно красивый и печальный мужчина удерживал ее, что-то говоря, убеждая, но она не слышала его, не в силах отвести взгляда от его лица.

Он влек ее за собой или их несло куда-то, и как ослепляюще яркие лучи сквозь трещины в твердом панцире, ограждающем ее душу, перед глазами вспыхивали воспоминания. Они были красивыми и пугающими одновременно. Откалывая кусок брони и все больше обнажая душу, они оставляли ее уязвимой перед правдой, от которой Рина безуспешно пыталась укрыться.

Наваждение рассеялось, и она потеряла все: жизнь, душу. Но рядом с ней был он — темный джинн, уничтоживший ее. Зачем? Для чего? Во всем, что было, и происходило сейчас, ей виделась какая-то извращенная насмешка.

Она так и не смогла убежать от него, ни в иллюзии, ни сейчас. Таяр научил ее, что сказки жестоки, а чудеса опасны. Он разрушил ее веру, но как ни странно не убил любовь. Она все еще теплилась глубоко внутри, причиняя боль, вызывающую жгучую ненависть, на фоне которой меркли и притуплялись все другие чувства. Именно так, как говорила Николь.

— Все кончилось? — Марина высвободилась из его рук, и сделала шаг назад, оглядываясь вокруг.

— Нет, еще нет. — Таяр рассеянно взъерошил волосы. — Ты слышала хоть что-нибудь из того, что я говорил?

Марина отрицательно помотала головой, не отрываясь от осмотра смутно знакомого зала.

— Что это за место? И почему мы здесь?

С губ Таяра сорвался тяжелый вздох, снова привлекший к нему внимание девушки.

— Это ритуальный зал с изначальным пламенем, которое является основой силы джиннов. И мы оказались здесь, чтобы обвенчаться в нем, потому что оно выбрало нас, как пару.

Марина почувствовала как из груди, сотрясаясь, вырывается клокочущий истеричный смех.

— Ты… ты серьезно? — Слегка запинаясь, вытолкнула из себя она. — Зачем тебе это? Ты получил то, что хотел. Моя проклятая душа принадлежит тебе. — Исходящий от пламени в колодце жар, сушил кожу, вызывая у Рины безотчетный страх. — Или ты недостаточно поиздевался надо мной и хочешь засунуть меня в самое пекло, чтобы полюбоваться как я буду медленно корчиться в огне? Что это даст тебе?

Глаза Таяра полыхнули злостью, но он быстро справился с ней.

— Я понимаю, ты считаешь, что у тебя много причин сомневаться во мне, и, тем не менее, я прошу довериться мне. Мы должны войти в пламя. Вместе. Не ты одна.

— Сомневаться! — Взвилась Рина. — Ты это так называешь?! Я доверяла, доверяла, каждому лживому чувству и слову, и что в итоге? — Она развела руками и продолжила с издевкой. — Что изменилось? Ты? Я? Почему бы просто не приказать, Господин? К чему требовать доверия?

— Ты слушаешь, но не слышишь, да? — Голос Таяра, тоже набрал силу, словно его крик мог убедить ее. — Ты искренне веришь, что я хотел вот этого? Что у меня или у тебя был выбор? Пламя сделало его за нас, и, подчиняя наши желания, устремления, манипулировало нами, подгоняя и нетерпеливо торопя. Если бы отец не принес тебя мне, я уверен, что мы все равно, так или иначе, встретились, и все произошло бы точно так же. Потому что с самой первой секунды, как я увидел тебя, никто не мог удовлетворить меня и стихию, кроме тебя. Хотя я пытался, бороться с потребностью.

Марина ошарашено смотрела на раздраженного джинна, не в состоянии что-то сказать. Из его слов выходило, что не он был виноват в своих действиях, а пламя, возомнившее, что они созданы друг для друга. Ей было интересно, манипулировало ли оно чувствами? Потому что сейчас ей очень хотелось убить одного джинна и к пламенной любви это не имело никакого отношения.

— Почему же мы не оказались прямиком в пламени? Почему не оставив, как ты утверждаешь, нам выбора, оно не довело нас до конца, в последний миг предоставив возможность решать самим?

— Потому что оно не управляет чувствами, они либо есть, либо нет. Пламя лишь испытывает их.

Таяр читал эмоции на лице Рины, понимая, что даже признайся он в любви, этого будет не достаточно.

— Пойми, мы уже связаны с тобой, сильнее чем, кто либо. Ты, говоришь, что принадлежишь мне, но в равной степени я принадлежу тебе. Ведь осознанно или нет, ты сделала то же самое, что и я — исполнила мои желания. Когда твои жизненные силы иссякли, ты начала тянуть их из меня, а мои попытки разорвать иллюзию, лишь быстрее подвели нас к грани. Вызов твоего духа матерью сжег те жалкие крохи, что оставались у нас двоих, и меня притянуло вслед за тобой. Теперь я такой же Проклятый, как и ты, Воробушек. Собственно у нас два пути: Ад или пламя. — Не оставлял он попыток переубедить ее. Хотя его самого страшило то, что он так уверенно предлагал ей. — О жизни Проклятых ты уже наслышана. Так что объяснять нет смысла. А пламя либо вернет нам все, если наши чувства достаточно сильны, хотя ты в это и не веришь, либо прекратит мучительное существование. Выбор за тобой. — Джинн замолчал, давая возможность девушке решить, но в то же время готовый привести последний аргумент, рассказав о ее матери, если она выберет не тот вариант.

— Ты прав, так будет лучше…

Таяр не успел перевести облегченный вздох, как девушка метнулась к краю колодца — без него. Джинн не знал, что будет, если она войдет в пламя одна, и, действуя на инстинктах, прыгнул. Его резкий толчок придал им ускорения и вместо, осознанного шага, они просто свалились в бездонную огненную пропасть. Однако ее рука была крепко зажата в его ладони, и это было главное. Пламя встретило их, останавливая падение и принимая в свой кокон…

Мужчины вбежали почти мгновенно. Као пыталась что-то объяснить, но Ясмин понимала только одно, что у них почти получилось, но Таяр вновь вмешался и забрал Марину.

Она выливала разъедающее душу разочарование на Исиба, обвиняя его и сына. Джинн мрачнел, однако не стал оспаривать ее требование перенести их в замок Таяра. Лестница и коридор, казались бесконечными.

— Почему ты перенес нас в холл, а не в комнату? Тянешь время? — Ясмин понимала, что упреки безосновательны, но не могла заставить себя смолчать, когда казалось, что на каждый шаг уходит не меньше минуты, в то время как жизнь ее дочери отмеряется мгновениями.

— Защита. — Исиб не стал ничего добавлять, не менее стремительно пытаясь добраться до детей.

Когда дверь в спальню распахнулась у Жасмин на глаза навернулись слезы. Ее девочка без движений лежала на краю кровати, руки джинна обнимали ее талию, а голова покоилась на ее ногах. Казалось, что они спят. Но это было не так. Она закусила губу, чтобы не закричать и вжалась в стоящего за спиной Николая.

Когда Исиб уже подходил к кровати, тела вспыхнули голубоватым сиянием и исчезли.

— Они вошли в пламя? — Неверяще спросила Жасмин, читая на лицах мужчин такую же растерянность, какую ощущала сама.

Таяр был прав, Марина не хотела судьбы Проклятой. Лучше смерть в пламени, чем жалкое существование. Он был убедителен, но она не могла поверить ему, боясь спутать запоздалое осознание вины с настоящими чувствами. Может он действительно хотел облегчить ее участь, но ведь для этого сыну Повелителя было не обязательно, так рисковать своей жизнью. Рина была уверена, что его отец найдет какой-нибудь способ спасти сына.

Несколько стремительных шагов к краю, чтобы не передумать были проявлением отчаянья, но последний, медленный — веры. Она замешкалась, вверяя ему себя. И не ошиблась.

Рина не чувствовала страха, падая в огненную бездну, согретая теплом близости Таяра. Ее локоть крепко сжимала его рука, и все сомнения отступали прочь.

В какой-то момент они оказались лицом друг к другу, и их пальцы переплелись. Огненная живая река текла вокруг и внутри них, омывая, очищая, открывая их сердца и души. Они не были одни в пламени. Тысячи других почивших и еще не рожденных душ были свидетелями обряда, но в то же время создавалось ощущение, что кроме них нет никого. Не жар, а тепло окутывало их тела. И на фоне этой мягкой почти материнской ласки, сплетение их тянущихся друг к другу стихий казалось невообразимо острым, но от того не менее прекрасным. Марина впитывала в себя эмоции, заполнявшие Таяра, перебирая, разбирая, сравнивая каждый момент, проведенный с ним, через его восприятие. Ни одной мысли, ни одного чувства не осталось укрытым от нее. Так же, как и ее от него. Таяр не был принцем на белом коне, не был идеальным. Но она выбрала его, доверила себя ему и, даже видя его обнаженную без преукрас душу, не жалела, потому что он любил ее, так же сильно, как она его. И это чувство разрасталось огненным цветком в душе, смывая горечь и боль, заставляя принять его таким, каков он есть…

Просто касаться его, уже было не достаточно, и Рина потянулась к его губам, или он к ее, завершая обряд. Их языки сплетались в древнем танце страсти, две разрозненные стихии сплавлялись в единое целое, питаясь первородным пламенем, наполняя дурманящей силой.

«Одна стихия на двоих. Одна жизнь на двоих. До тех пор пока царит в сердцах любовь», — слова клятвы синхронно прозвучали в их мыслях, вызывая бурлящую радость.

Охваченные страстью, позабыв обо всем, они продолжали целоваться, пока шумное восклицание не нарушило их идиллию.

— Живы!

Марина с неохотой оторвалась от Таяра, пытаясь сфокусировать затуманенный взгляд на матери.

— Они прошли испытание, Ясмин! — С ноткой превосходства сказал незнакомый молодой мужчина, привлекая внимание к себе.

— Это мой отец, Воробушек. — Прошептал ей на ухо Таяр. — Так что не удивляйся.

Она слабо кивнула, прибывая в ватно-дезориентированном состоянии, от не проходящей эйфории.

Наверное, нужно было подойти к матери с отцом успокоить их, но она боялась, что не сможет без поддержки Таяра сделать и шагу. Может позже эта необходимость постоянно чувствовать его прикосновения и пройдет, но только не сейчас, когда впечатления после обряда были еще слишком сильны.

Однако действительность нашла способ разорвать очарование момента.

— Коля! Коля, что с тобой! — Громкого вскрика матери, и вида схватившегося за сердце, оседающего на пол отца оказалось достаточно, чтобы привести ее в чувство.

— Папочка, — прошептала она, падая на колени рядом с матерью, — Это я виновата.

Рука Таяра ободряюще сжала ее плечо.

— Я перенесу вас в больницу, — Исиб взял на руки ее отца.

Мать кивнула, соглашаясь, а Марина, чувствуя, что ничего не понимает, переводила недоуменный взгляд с одного на другого.

— А разве никто из вас не может вылечить его?

Мать и Исиб поспешили раствориться в тягучем мареве, и она повернулась за ответом к Таяру.

— Нет, Воробушек. Это невозможно.

— Почему? Я думала, джинны могут все. — Марине не верилось, что Таяр может отказать ей в таком важном для нее вопросе.

— Все. Но не во всех ситуациях. — Мужчина ласково обнял ее. — Но тебе не стоит волноваться, с отцом все будет хорошо.

— Ты врешь, чтобы меня успокоить.

— Нет.

— А я могу его вылечить?

— Нет.

— Я не могу лечить, а только калечить?

— Нет.

— Ну, что ты заладил. Нет, да, нет. — Марина сердито стрельнула в него глазами. — Совсем меня запутал.

— Джинны могут лечить, и ты в том числе. Но твою семью. Это табу.

— Почему?

— Об этом лучше спроси у матери.

Марина испытующе еще некоторое время сверлила его, надеясь на ответ. Но Таяр стойко изображал непонимание.

— Хорошо. — Наконец, вздохнула она. — Мы можем так же как они переместиться?

— Да.

— Тогда, давай последуем за ними.

Таяр вздохнул.

— Тебе недостаточно моего уверения, что с твоим отцом все будет в порядке?

Марина округлила глаза, от подобного неожиданного высказывания.

— Не будь, сволочью, он мой отец!

— Прости, Воробушек, ты права, я эгоист, и мне трудно смириться с мыслью, что придется делить твою привязанность с кем-то другим. Но я постараюсь исправиться. — Он выглядел искренним, и это подкупало, заставляя обиду отступать.

Таяр потянул ее за руку, помогая встать. Перед ними появилось размытое пятно, и когда они вместе сделали шаг к нему, Рине показалось, что Таяр пробурчал себе под нос, что не так планировал провести единственную первую брачную ночь в своей жизни.