Травоядный. Том II

Интерлюдия

— Фух.! — выдохнула Санрея, утирая лоб, хотя её тело было сухо и всё необходимое перетаскивал Дружок.

За несколько недель площадка на вершине её личной каменной ладьи кардинально изменилась. Вынесено было практически всё, стояли лишь два каменных саркофага со сложной системой трубок, ёмкостей и бочек. Ей пришлось потрудиться на славу ради Марка! Но ради любимого ей было нечего не жалко!

— Думаю, мы можем приступать, Дружок! Все защитные чары установлены, ловушки готовы к бою! Теперь это место ещё более невидимо и неслышимо, нечуемо и вообще…! Я молодец! — с гордостью проговорила она, никогда не страдая от излишней скромности.

— Хозяйка молодец! Молодец! — прогавкал громадный мужчина.

Санрея с нежностью своих блёклых, пустых, как мёртвой рыбины глаз посмотрела на него. Подошла и почесала того за ухом, да так, что он заколотил по полу ножищей и присыкнул в штаны от удовольствия! Хороший мальчик! Хозяйку любит! Хозяйку не оставит!

— Не то, что этот чёртов Марк! Урод, тварь, подлец! — кричала она, — Но… такой… милашка! Ах… — томно прошептала она, что Дружок аж закрыл лицо руками.

Её бледное лицо разгорячилось, дыхание участилось! Руки скользнули вдоль платья! Пальцы подрагивали, когда она представляла его… с ней, вместе! Преисполненные похотью, грязными играми мужчины и женщины! Без стыда, лишь сплошное животное наслаждение!

— Ох, не время… совсем не время, — проговорила она и с трудом убрала руки, — Нужно начинать!

— Начинать! — вторил ей дружок.

Санрея считалась в некоторых кругах гениальным алхимиком, и в то же время не менее безумным. Но для Земного алхимического искусства безумие не считалось пороком. Наоборот! Чем необычней, страннее, импульсивней был алхимик этого направления, тем ценнее были его зелья, снадобья и предметы. И это даже не домыслы! А известная статистика! И Санрея в ранге Меди была самой молодой. Притом, когда от неё требовалось, она без труда могла бы соперничать в мастерстве с Золотыми! А сейчас она, казалось бы, превзошла любого из них!

— Жила грифона, глаз горгоны… перо мантикоры и сердце гомункула… — с тоской проговаривала она, смотря на небольшую склянку в руках, — Золото, ртуть и сапфир, пыль небесного камня и вода с Первой горы… — на глазах у неё навернулись слёзы.

Но она тут же смахнула их и прошла к небольшому постаменту, державшего на себе обычную деревянную бадью, именно ту, в которой она мылась сама и мыла Дружка… И так хотела бы помыть Марка… Рука её, вся покрытая круговыми швами, вытянула склянку, и жидкость, словно отталкивающая пространство, потекла вниз куда медленнее, чем должно. Она была похожа на ртуть — не твёрдая, ни жидкая; на кристальную родниковую воду, блестящую на свету, и на чёрную кровь земли, что способна сжигать города; пары летели вверх и стелились по полу. Это зелье. Будто не должно было существовать, не могло быть создано. Но только не для Санреи.

— Марк, мы скоро встретимся, — с улыбкой проговорила она, — Ты ведь обещал жениться на мне…

— Не обещал.! — бросил дружок.

Красивое личико Санреи исказилось в гримасе гнева! Склянка опустела, и она с маху разбила её об пол!

— Заткнись, чёртова псина! Марк меня любит! Я убью тебя! Скину с этой грёбаной крыши! — завизжала она, а дружок тут же сник, заскулил, пряча лицо и глаза.

— Не на-а-а-а-до… Х-о-о-озяйка, про-о-ошу… — запинаясь, покрытый слезами жалобно скулил он.

Санрея подошла к нему, он сжался сильнее, будто побитый пёс. Она опустилась на колени и обняла его.

— Нечего, Дружок, ты ещё привыкнешь к папочке, — сказала она, и он вздрогнул, но нечего не ответил, — Пойдём. Пора.

Она встала, он смотрел на неё. Её руки приподняли плечики льняного платья, и оно соскользнуло на пол, обнажая тело. Спина полниться шрамами от плети и грубыми швами, большими и широкими. Они текли словно реки, ниже к пояснице, по упругой бледной ягодице и по бархатным тонким ножкам, окутывая те, словно змеи.

У Дружка набухло внизу. Он вновь прикрыл лицо и прикусил губу до боли. Он не осознавал себя человеком, также как и не осознавал псом. Он застыл где-то на грани. И больше всего он не мог представить себя… равным ей.

— Занимай своё место, — сказала она и небрежно махнула на левый саркофаг, — Наши души отправятся к Марку, но неизвестно как далеко к нему и в какие оболочки. А души владельцев отправятся в наши, — объясняла она, пока не села на холодный камень саркофага, — Ах.! — вскрикнула она и поёжилась, медленно легла в него, — Нас законсервирует, как огурцы в бочки, мы сможем вернуться обратно, — отчеканила она, в её голосе слышался редкий страх и лёгкое возбуждение.

Дружок стянул с себя мешковатые одежды, скинул башмаки и пошёл к саркофагу. Он был воистину громаден. Прежний владелец тела был известен увлечениями Тёмным алхимическим искусством, улучшая и улучшая своё тело. Многие органы, кости и даже кровь в теле давно не были теми, что достались с рождения. Теперь это было нечто совсем иное. Собственно, как и любой практикующий Тёмное искусство. Радовало лишь, что со смертью прежнего владельца умер и тёмный Эфир в нём. Лишь поэтому Санрея вместе с питомцем до сих пор не на костре инквизиции.

— Готов? — дрожащим голосом спросила она.

— Да, — ответил он, ложась в углубление камня, в несколько раз большее, чем у хозяйки.

Она взялась за рубильник над головой, он должен был активировать сложную систему труб и клапанов, последовательно соединяя жидкости для бальзамирования, паралитик, консерватор и некоторые другие. Последовательность была основой алхимии.

— Всё будет хорошо, хозяйка, — прогавкал тихо Дружок.

— Да, всё будет хорошо, — ответила она с лёгкой улыбкой и дёрнула рычаг.

Жидкость побежала по трубам, механизм выпустил лоскут ткани со следом души Марка в бадью с зельем, которому Санрея дала название «Несуществующая дорога». Система заработала, жидкости одна за другой полились в каменные саркофаги. Они задержали дыхание, но это было бессмысленно, сложный алхимический состав заползал в ноздри, втягивался в уши и другие отверстия, так, что Санрея с трудом сдерживала стоны. Её бросало в жар, бросало в холод. Глаза застелила жидкая пелена. Она хотела вздохнуть, но воздуха не было. Глаза закрывались от паралитика. Сердце замедляло бой.

Бам! Бам! Бам!

Бам!

Бам.

Свет в её глазах погас.

Тьма застелила мир.

«Почему… именно тьма является окончанием? А свет — началом? — подумала она, — Несправедливо… очень… Марк…»

Свет медленно расстелился перед ней. Не яркий, приглушённый. Багровый, мутный. Тело такое странное… Лёгкое. Мягкое. Она лежала. Мотнула головой вбок. Лёгкий красный балдахин прикрывал комнату, отделял её от поверхности кровати. Кровати? Она посмотрела вокруг. Действительно кровать. Мягкая, нежная, шёлковые простыни. Глаза скользнули по телу.

— А? — удивилась она, даже голос был совсем иной, более мягкий, чарующий, — Шерсть?

Всё её тело покрывала светлая шесть. Глаза с удивлением рассматривали грудь, на ней был лишь пушок, лёгкий, словно оперение птенца, почти незаметный. Но чем дальше, тем гуще становился блестящий, мягкий мех. Аккуратные, тонкие ножки не были похожи на человеческие. Ступни необычные, словно помесь кошачьих и людских.

— Лисичка… — прошептала она и улыбнулась, — Лисичка!

Она подняла к глазам руки, тонкие пальчики с острыми выкрашенными в голубой коготками. Санрея, словно всегда жила в этом теле, одним желанием выпустила когти, они удлинились.

— Коготки. Интересно, — проговаривала она.

Исследовав лицо, она обнаружила довольно большие лисьи уши, даже. Наверное, слишком. Тонкий носик и клыки, колючие плотные усики и лёгкую гриву. Пальцы досконально ощупывали череп, пока в голове у неё выстраивалась картина. Алхимики, особенно Земного искусства, отличались редкостным воображением и талантом к визуализации. Без этого толковых зелий не сваришь.

— Надбровные дуги расположены правильно, ощущается ворс бровей. Глаза расставлены узко, близко к человеческому стандарту, — анализировала она, — Череп верной формы, немного более плоский, но это обусловлено расположением ушных раковин, — она дёрнула носом, чувства приходили к ней постепенно, слух отставал, а вот обоняние восстанавливалось, — Масло чайного дерева… немного ванили. Мускатный орех и мелисса, кардамон, — слова продолжали складываться в образы, а образы в факты, — Бордель…

— Ты там подготовилась⁈ — услышала она незнакомый мужской голос, — Твоё время дорого стоит, так что постарайся закончить побыстрее! — проговорил он.

За балдахином виднелся силуэт, высокий, не полный. Лишь очертания. Она вновь дёрнула носом. Пахло псиной, мускусом… волком… Неожиданно поняла она и нахмурилась.

«Это тело и душа принадлежит лишь Марку! Я не позволю притронуться к нему! Никому!» — решила она и неосознанно выпустила когти.

Косматая, крепкая лапа отодвинула полупрозрачную ткань. Её глаза скользнули по жестокой волчьей морде с жёлтыми глазами и зрочками-точками. Тело мускулистое, виднелось несколько шрамов: шея, грудь у подмышки, бок. Воин, они не раз видела такие у Марка, и у тех трупов, что он ей приносил. Такие шрамы получают в бою с опытным противником. Взгляд продолжил путь, словно громадный волк уже не был в состоянии её заинтересовать. На стойки позади него стояла стойка, и меч в изогнутых кожаных ножнах.

«Восточный тип… Односторонний клинок. Быстрый, — подумала она, вспоминая, как ей об этом рассказывал Марк, — Марк… как мне не хватает твоего голоса» — в её глазах показалась нежность, мягкая страсть, граничащая с вожделением.

И волчара воспринял это как приглашение.

— Значит готова! — он оскалился грязной улыбкой и ухватился за свой агрегат, массируя тот рукой, дёргая туда-сюда.

Хитрое лицо Санреи тут же скривилось, на нём отразились все оттенки отвращения.

— Мерзость… — прошипела она неосознанно.

— Что сказала, сука! — вскрикнул волк, но со злобой, а словно подыгрывая, — Значит, сегодня хочешь пожёстче! Такиро тебе покажет! — он кинулся на неё, прижал всем телом, его громадный хер упёрся ей в ногу, она отталкивала его, пыталась высвободиться.

— Отпусти! Ублюдок! — кричала она, пытаясь оттолкнуть его, но сил не хватало, — Не-е-ет!!!

— Да! Сучка! Давай, сопротивляйся!

Он скользнул ручищей по её животу, а другой схватил за шею, так, что она нечего не могла сказать! Санрея почувствовала, как его палец проник в неё, на глазах навернулись слёзы! Но грустное, отчаянное личико жертвы тут же сменилось безумной маской гнева!

Правая рука дёрнулась, когти метили в сонную артерию! Но волк отклонился, и они скользнули по его шеи, брызнула кровь! Но недостаточно, чтобы он сдох!

— Ах ты мразь! — взревел волк, — Убью!

Кулачища со всего маху впечаталась в её живот, она согнулась, воздух разом вышел из тела! Она вздохнула, быстро, как только могла, и закричала высоким, истошным визгом:

— Дружо-о-о-ок!!!

— Заткни пасть! — рявкнул волк и схватился лапищей за лисью челюсть.

Бам! БАМ! БАМ! Послышалось за дверью! Волк обернулся, нахмурился. Тишина. И только начал поворачиваться, как дверь слетела с петель! Щепки дерева разлетелись вокруг, они снесли каркас с балдахином! И в комнату ворвался безумных размеров пандаид с испещрённой шрамами мордой! Он шагнул к волку, тот отпустил лисицу, хотел схватить свой нодачи, но его голову тут же сжала панда лапа! Громадная, настолько, что пальцы соприкоснулись на затылке волка!

— Дружок, фас! — бросила Санрея с жестокой ухмылкой.

Пандаид, не поведя бровью, сомкнул пальцы! Черепушка волка взорвалась, словно арбуз! Череп смялся, кровь полилась на пол!

— Хозяйка, хозяйка! — весело сказал Дружок, словно только что задорно поиграл.

— Молодец, мальчик, умница! — с нежностью сказала Санрея.

Он откинул волчью тушу в сторону, та прокатилась по небольшой комнате и раскинулась у окна.

— Уходим! — бросила Санрея, уже натягивая сложенную на тумбочке юкату. — Возьми меч, может понадобиться.

— Да!

— Идём к папочке!