11

— Бегом-бегом-бегом! — мы неслись по крыше цеха, спотыкаясь о мусор и арматуру. Эрвин передвигался нелепыми скачками из-за того, что спотыкался о плащ-палатку, которую я не разрешил оставлять. Сложить её он, конечно же, не догадался.

Нас нагоняли назойливый шелест винтов и басовитое жужжание электромоторов, которые я не столько слышал, сколько ощущал загривком. В любую секунду я ждал щелчка браслетов и вознесения, однако не собирался давать дрону ни единого шанса. Резко развернувшись и прижав приклад к плечу, я поймал полицейскую «птичку» в прицел. Коптер был намного ближе, чем я ожидал: пикировал, широко распахнув свои удушающе крепкие объятья. Я запаниковал, но автоматизм и мышечная память оказались сильнее испуга: палец сам нажал на спуск, ахнул выстрел — и дрон, получивший пулю куда-то в центр масс, свалился на бетон, рассыпая искры и источая жирный чёрный дым.

Второй коптер, отставший от невезучего напарника примерно на сотню метров, камнем упал вниз, спасаясь от обстрела, и затерялся где-то ниже уровня крыши. Спокойствия это не прибавляло: чёртов стервятник мог напасть откуда угодно.

На моих глазах Эрвин всё-таки споткнулся и покатился по крыше, барахтаясь и запутываясь в плащ-палатке. Пока я добежал до напарника и остановил, он стал похож на кокон. Как бы мне хотелось, чтобы из него появилась прекрасная бабочка, но увы — после бесценной минуты, потраченной на попытки размотать получившийся кебаб, на свет показалась знакомая бледная кислая рожа.

— Живее! — я рывком поднял неудачника на ноги, повернул спиной к себе и со всей накопившейся ненавистью отвесил пинка. Плащ-палатку пришлось самому кое-как складывать и запихивать в рюкзак прямо на бегу, но я справился куда лучше экс-скаута. От Эрвина в нынешнем состоянии были одни неприятности, и потому в этот момент он раздражал больше, чем когда-либо. Вообще после всего случившегося у меня мелькала мысль пристрелить напарника за подставу, но сейчас он был необходим — на случай столкновения с полицией или, не дай бог, мясниками из спецназа Корпораций.

Мы лавировали между трубами, балками, решётками и коробами, стараясь добраться до лестницы, но не успели.

Загрохотала очередь, и я нырнул вперёд, сбивая Эрвина с ног и закатываясь вместе с ним под странную конструкцию, похожую на бочку, крест-накрест обвитую арматурой. Над головой пронёсся огненный шквал, срезавший две сваи из четырёх, поддерживавших наше убежище. С оглушительным скрипом и стоном разрываемого металла, бочка завалилась на бок и рухнула, подняв тучу пыли, но мы с напарником вовсю работали локтями и коленями, отползая под прикрытие бетонных плит и коробок вентиляции. Всё тело ныло и саднило: интерфейс недовольно затрезвонил и повесил перед глазами карту повреждений. Спина и ноги изранены мелкими осколками, но, к счастью, они не красные, а всего лишь оранжевые, а значит, можно и потерпеть.

— Что это?! — завизжал Эрвин, когда мы оказались в более-менее безопасном месте. — Это вертолёты?! Вертолёты, да?

Конечно же, это были вертолёты. Верней, пока только один. «И если бы ты, мудила, не споткнулся, мы уже были бы в цеху, под прочной крышей».

Попытка добежать до лестницы стала бы самым глупым способом самоубийства: рывок в добрые тридцать метров по простреливаемой крыше — просто идеальный подарок для стрелка.

— Видишь? — я указал вперёд. Недалеко от нас в крыше зиял пролом: кто-то выковырял вентиляционную решётку вместе с коробом, и они сейчас валялись рядом, насквозь проржавевшие. Дыру окружали с одной стороны трубы, а с другой — сложенные одна на одну бетонные плиты и стальной контейнер.

— Д-да, — заикаясь ответил Эрвин.

— На счёт три изо всех сил бежим туда.

— Но нас пристре…

— На счёт три, я сказал! — проревел я, и вопросы отпали. — Раз… Два…

На всякий случай я подхватил напарника за шкирку и придал ускорение ещё одним пинком. Мы мчались в туче пыли, пригибаясь почти до самой земли, но нас, естественно, всё равно заметили — длинная очередь забарабанила по крыше, выбивая бетонную крошку и искры из металла.

— Прыгай! — крикнул я, когда до пролома оставалось ещё несколько метров.

— Но ведь там! — напарник остановился на самом краю, и я сделал то, о чём мечтал весь день: схватил его за затылок и скинул головой вперёд.

Испуганное «А-а-а!» и последующий звук удара стали просто музыкой для моих ушей, но ненадолго: спустя секунду пришла моя очередь испуганно кричать. На какое-то время я словно вернулся в среднюю школу — в тот самый день, когда шайка местных задир поймала меня после уроков, организовала круг, выкинула добычу в центр и принялась избивать.

Темнота набрасывалась со всех сторон и беспощадно колотила.

Голова!

Бедро!

Плечо!

Снова голова!

Солнечное сплетение!

Очень быстро я потерялся в пространстве и реагировал только на яркие вспышки боли в кромешной тьме сознания.

Наконец, реальность приложила меня в последний раз — как следует, уже всем телом, — и отпустила, после чего я осознал себя охающим на бетонном полу и глядящим в потолок.

Балки, мостки, арматура и какой-то огромный шипастый вал, — похоже, моя несчастная тушка собрала их все. Интерфейс недовольно загудел, тело поменяло цвет с оранжевого на красный. Наиболее повреждённые части пульсировали. Это, само собой, плохо, но вряд ли копы согласятся подождать и дать преступнику время отлежаться.

Надо мной нависли бледные лица. Руки вцепились в одежду и попытались поднять, но я отмахнулся и кое-как встал сам.

— Эрвин!.. — напарника уже поставили на ноги и отряхивали — без особого, впрочем, успеха, потому что тот был покрыт толстым слоем серой цементной пыли. Скаут прижал ладонь ко лбу, между пальцев сочилась тёмная кровь. — А, вот ты где… Народ, валите отсюда! — крикнул я на молодёжь. — Копы! Облава! Они стреляют!..

Я думал, потребуется время на то, чтоб расшевелить толпу, но детишки оказались невероятно сообразительными. Все штуки из дополненной реальности очень быстро выключились, а танцоры бросились в стороны и скрылись в тёмных углах. Я едва успел схватить Эрвина и последовать за ними, чтоб находиться в центре толпы.

Разумеется, отход тщательно планировался: выход с лестницы, спуск под землю и дальше техническими ходами за пределы завода. Но раз уж мы начали импровизировать, придётся продолжать. Тем более, что время поджимало, а детишки лучше всех тут должны были знать, куда щемиться в случае опасности.

Мы вихрем пронеслись по длиннющим коридорам с кучей битого кирпича и осколков стекла. Краска на стенах облупилась, с потолка свисали провода и пластиковые плафоны. Распахнутые двери вели в кромешную тьму. Затем вниз по лестнице — на четыре пролёта — и снова вперёд. Шорох шагов, шелест мусора, хруст бетонной крошки.

Эрвин тащился за мной, запинаясь на ровном месте. Его глаза и лицо заливала кровь из разбитого лба, он ничего не видел и передвигался вслепую. Скаут не делал попыток вырваться из моей железной хватки, но я был на взводе и каждый раз, когда напарник терял равновесие, ставил его на ноги, отвешивал оплеуху и продолжал бег.

Шаткие мостки над пропастями, туннели, полы в потёках масла, раскуроченные мониторы на стенах. Станки, разбросанные инструменты, куски пластиковой мебели, треск, ломающиеся голоса.

Впрочем, меня самого хватило ненадолго. Шок и имплантаты приглушали боль, но раны есть раны. Силы утекали из меня вместе с кровью, и я не мог угнаться за резвыми малолетками, которые скакали по заброшенному заводу, как стая диких обезьян, предпочитая перепрыгнуть препятствие, а не обходить его.

Я обливался потом и кровью, матерился, стискивал зубы до хруста, но всё равно безнадёжно отставал, несмотря на все усилия.

Впереди забрезжил свет.

Выход!

— Эрвин, как ты? — собственный голос показался мне пугающе чужим.

Ответа не последовало.

— Э-эй. Приятель!.. — напарник повис у меня на руках и не подавал признаков жизни. Только этого ещё не хватало.

— Чёрт!.. Чёрт, чёрт, чёрт…

Сознание захлестнула волна паники — и это немного придало сил.

— Держись, — бормотал я, пытаясь дотащить приятеля до выхода. — Чего это ты придумал?.. Как же так? Что ж ты такой слабак, там падать-то — тьфу… Эрвин! Эрвин!..

Но он не отзывался, и это пугало. «Только не это, — мысленно повторял я, вытаскивая скаута на свет. — Только не это…»

Небольшой тоннель, сломанный шлагбаум, просторное помещение с разбитыми окнами под потолком. В одном углу ржавеет разобранный погрузчик, в другом — громоздятся один на другом бумажные мешки с цементом, которые, похоже, уже никто никогда не заберёт. Поваленные ворота, невысокий дебаркадер, потрескавшийся бетон, насквозь пробитый жёсткой коричневой травой. По обе стороны серый забор, собранный из чего попало — плиты, кирпич, листы железа. Поверх — изодранная колючая проволока. Детишки умчались вперёд и скрылись за поворотом.

— Ничего, дружище, сейчас… — я подхватил бесчувственного Эрвина и закинул на плечо. Двигаться стало значительно проще. — Сейчас.

Где-то вдалеке раздался стрекот вертолётных лопастей, и я на всякий случай прижался к стене.

Карта показала, что за поворотом как раз начинается жилой район. Ну как жилой… Очередное гетто. Но там были люди, там были дворы, там был транспорт, — и в целом там было легче затеряться. Оставалось лишь перейти через дорогу.

Ага. Как же. В определённые моменты складывалось впечатление, что моя жизнь — очень хреновое шоу, одно из тех, что построены на унижении других людей ради денег. Ради пресловутого миллиона люди были готовы на всякое: петь и танцевать, не умея делать ни того, ни другого, есть всякую дрянь, плавать с крокодилами, краснеть из-за низкого уровня эрудиции и ходить на свидания с глупыми женщинами. Мне же приходилось терпеть сценариста, помешанного на поворотах сюжета к худшему. Стоило надежде хотя бы забрезжить на горизонте, как он тут же беспощадно брал её за волосы и топил в море дерьма.

Детишки стояли на коленях в ряд возле стены, заложив руки за голову.

Рядом с машиной скалились два копа с пушками наготове, третий ходил и бесцеремонно выворачивал подросткам карманы, издевательски комментируя находки.

— Опа! Гондоны?.. А чего, сейчас дают даже таким, как ты?

Наше появление привлекло столько же внимания, сколько рухнувшие во время спектакля декорации.

Лица копов, скрытые за забралами шлемов, повернулись в мою сторону. Пушки тоже.

— Твою мать!.. — взревел я от безнадёги и сделал шаг вперёд, чтоб не откладывать неминуемую смерть. Однако, несмотря на готовность, мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход. И нашёл, хоть и плохонький. — Какая блядь сорвала операцию?! Кто стрелял?! Я спрашиваю, кто ранил агента? Ты? — набросился я на одного из полицейских. — Фамилия, звание! — я вывесил в ДР одно из своих Страшных Удостоверений — безусловная фальшивка, однако с кучей логотипов, аббревиатур, криптоподписей и жутких слов типа «специальный», «чрезвычайный» и «правительственный». Обычно их распознавали в две секунды, но сейчас большего и не требовалось.

— Чего стоите?! Агент ранен! Скорую сюда, живо! — я орал во всю глотку и пёр на копов, которые дрогнули и отступили назад. Как всегда в моменты опасности во мне пробуждались невиданные нахальство и самоуверенность, которым я сам удивлялся.

— Э-э, простите, сэ…

Левый коп первым заподозрил неладное. Надо было действовать, но, к сожалению, он был слишком далеко для атаки. Меня трижды успели бы изрешетить. Поэтому я сделал первое, что пришло на ум: отвлёк их, бросив единственное, что оказалось под рукой, — Эрвина.

— Лови!..

Худосочный скаут не сумел сбить их с ног, зато сбил с толку — и выполнил тем самым свою главную задачу. Пока дезориентированные полицейские пытались понять, что происходит и как на это реагировать, реагировать на что-либо стало поздно.

Мой кулак пробил забрало левого копа и вместе с осколками врезался прямо в широкую красную рожу. Стекло, вмятое в плоть, тошнотворно захрустело, ладонь вспыхнула ярко-красным шаром боли, но полицейскому было куда хуже, чем мне, и это немного утешало.

Правый с перепугу выстрелил от бедра, не целясь, и, разумеется, промазал. Он попытался ударить меня наотмашь рукой с оружием, но тоже безрезультатно: уклонение, перехват, удар открытой ладонью по суставу, треск кости — и локоть вывернут в обратную сторону. Пушка вопящего копа сменила владельца, а сам он стал моим живым щитом. И очень вовремя: громила, который обыскивал малолеток, открыл огонь. Бах! Бах! Тело в моих руках обмякло. Мой черёд, приятель. Выстрел, другой — и дело сделано. Последний противник отступает на пару шагов, хватается за горло и валится на землю, гремя бесполезными доспехами.

— Держись, приятель, держись… — бормочу я лежащему на бетоне Эрвину. В иное время я бы обязательно аккуратно уложил его и сбрызнул лицо водичкой, но сейчас каждая секунда была на счету: копы носили с собой регистраторы, и в департаменте уже наверняка посмотрели интересное кино со мной в главной роли. — Иди-ка сюда… — полицейский с изрезанным лицом был жив, но не способен сопротивляться. То, что надо: мёртвую ладонь машина ни за что не считала бы. Я стянул с громилы перчатку и прислонил широкую, как лопата, ручищу, усеянную бледными волосами, к панели на двери. Раздался благосклонный «дилинь» — и тачка оказалась в моём распоряжении.

Забросив Эрвина на заднее сиденье, я проверил у приятеля пульс: жив, собака, но всё равно не шевелится, — сел за руль, разобрался во всех мигающих светодиодах, переключателях и не менее сложном голографическом интерфейсе, нашёл в навигаторе ближайший пункт экстренной медпомощи, нажал на газ и наконец-то оставил за спиной успевший мне осточертеть завод.

Загрузка...