Терминатор 1938

Глава 6

Сентябрь 1938 года москвичи единодушно называли небывало тёплым и замечательным, молву народную подкрепляли сводки столичного метеоцентра по радио и статьи в «Вечерней Москве», погодным аномалиям посвящённые.

Днём я «работал», высиживая несколько часов за письменным столом и читая газеты и журналы как советские, так и приносимые Меркуловым английские, французские и немецкие издания. «Инопочта» приходила с запозданием и случалось, Всеволод Николаевич по два раза «заскакивал по дороге» в наш «коммунально-чекистский кондоминимум». Это обнадёживало, видят пользу в Алексе Бонде товарищи Сталин и Берия, не собираются притравить как любимую собаку товарища Горького. Про работу в газете товарищ Меркулов помалкивал, а я не напоминал — журналист Зорге хреново закончил в итоге, ну её, эту «Красную Звезду», или даже «Комсомольскую правду».

С 12 сентября разрешили пешие прогулки по столице с очаровательной Зоей Павловной, при условии — никакого метро и трамваев! Жаль, хотелось осмотреть свежеотстроенную станцию «Маяковскую», но под землю — ни-ни, даже с внушительным сопровождением. К каждому «выходу в свет» основательно «готовились» — то семь, то восемь оперативников сопровождали нашу парочку, да и куратор, строгий но заботливый Меркулов, выдающий добро на променад, звонил и предлагал «подышать» в самое неожиданное время — то утром, то в 16 часов, то в 21.30, никакой системы…

Такое складывалось впечатление, что товарищ Сталин, устав разбираться в дрязгах и интригах в Центральном Комитете и Политбюро, подходил к окошку кремлёвскому, закуривал трубку и, придя в хорошее расположение духа, звонил Берии: «ПослЮшай, Лаврентий, я тут вот что пАдумал, а выпусти этого, Бонда-шмонда на часок из конуры. Пускай побегает, разомнётся»! Верный соратник тотчас перезванивал другу Севе и тот срочно гнал английского шпиона на улицу. Как-то так.

Мне такие «выгулы» глубоко по барабану — организм работает словно часы швейцарские, застоя в мышцах от комнатного режима нет, но Зоя Павловна очень вылазкам радуется. Во-первых — прекрасная тёплая осень, сплошное «бабе лето», во-вторых — физкультура, моцион, если быстрым шагом или просто подольше походить по ближайшему скверу. Ну а третьим пунктом (в чём мастер спорта по пулевой стрельбе и лейтенант НКВД ни за что не признается) возможность «выгулять» новые шмотки. Наркомат не пожадился: пальто (два) и шляпки-платки и платья с чулками да перчатками — всё самое что ни на есть модное и заграничное. Девушка прям светится, когда просит «пять минут на сборы» и убегает к себе — одеваться да пудриться-краситься. Конечно, женское берёт верх над энкавэдэшным, не пять, а минимум минут 20–25 тратит Зоя на подготовку к променаду, но я стойко выдерживаю, светски беседуя с Дорой Марковной, а вот неистовый горец Гогоберидзе нервничает. По правилам конспирации торопить коллегу старлей не может (ему то, собственно, какое дело сколь быстро девушка собирается, не с ним же гулять идёт) но компенсирует Вася-Виссарион сожжение нервов подходами к гирям пудовичкам. Пыхтит, готовится превзойти мои рекорды, старательный, сука…

Самое прикольное, пока одни (Соколов с Невзлиной) гуляют, другие (Гогоберидзе с Малкиной) перефотографируют черновые записи, которые я делаю при прочтении прессы. Такая вот коммунальная идиллия. Хотя, скорее фоткают листки-черновики и пометки на газетных полосах спецы из квартиры этажом ниже, а Вася и «тётя Дора» лишь обеспечивают проникновение и возвращение бумаг на их прежнее место. И, надо признать, удаётся сие вполне профессионально. Только закавыка в том, что обычный, пусть даже суперподготовленный шпион отметит сдвиг мебели в комнате и книг да газет на столе, максимум в полмиллиметра. А я едва ли не на микроны могу отследить как было и как стало, если сосредоточусь, конечно…

После того как день в день «по прогнозам» Франция начала призыв резервистов, а Гитлер на партийном съезде заявил о желании жить в мире и добрососедстве с Великобританией, Польшей и Францией, ежели они не помешают судетских дойчей защитить от кровожадных чехов, ситуация немного, но изменилась. Поздно вечером заглянул на огонёк Всеволод Николаевич и попросил составлять свои отчёты и прогнозы о грядущих событиях, опираясь на свежие выпуски советских и зарубежных газет. До сводок ТАСС не допускают, сволочуги, но интересно им, оказывается, мнение Бонда-Соколова.

Не стал кобениться и накатал справку о польской армии, вполне себе чёткую, на начало-середину 1938 года прям абсолютно точную. Заодно сочинил донесения разведки Речи Посполитой в Генштаб о положении дел в РККА. По мнение лихих ляхов разведчиков — части Красной Армии на польской границе расквартированные, практически небоеспособны, солдатики забиты, замордованы старшинами и младшими командирами, а старший комсостав, выбившийся на волне репрессий «в люди» некомпетентен — уровень комполка РККА едва дотягивает до командира роты в армии Польской Республики. Ну и о низкой мотивации солдат щедро добавил: не хотят воевать за колхозы, видят как командиры пьют да по бабам шастают, сами морально разлагаются. А на строгих начальников бойцы повадились писать доносы как на троцкистов и шпионов, что крайне удобно для шельмования перспективных «красных офицеров». Подытожили свой доклад «польские разведчики» оптимистическим выводом, что ежели дружественная Германия подопрёт с тыла и поможет артиллерией и ударными, механизированными частями, то до Киева и Минска дойти делать нефиг, ибо РККА — колосс на глиняных ногах.

И по памяти дал «от имени поляков» сводку по репрессированным старшим командирам в западных округах на начало июля 1938 года. Пускай товарищ Сталин задумается над кадровой политикой.

То, что Польша нацелилась отгрызть от Чехословакии Тешинскую область и плевать хотела на возможную денонсацию Советским Союзом договора о ненападении, я и в первом послании упоминал, но после подробной справки по Речи Посполитой пришлось объясняться с Меркуловым. Не думал никогда, что стану добром поминать разумную машинерию, клятый скайнет, человечество поработивший и почти изничтоживший. Но «забитый в запас», на всякий случай, на «персональную флешку», в раздел «языкознание» польский, помог выкрутиться. Раскрыл Всеволоду Николаевичу небольшую служебную тайну — готовился Алекс Бонд-Соколов не только по СССР работать, но и по восточной Европе, потому и в курсе польских дел. Для пущего правдоподобия зачитал Меркулову мною же написанную сводку на ляшском наречии, с «варшавским акцентом», после чего спел пару похабных польских песенок. Убедил комиссара госбезопасности, на 146 % убедил…

А Зое на прогулке напел, неспешно, по классическому варианту ухаживая за барышней (неспешно — от нечего делать, времени то свободного полно) очень даже лирическую «Я спросил у ясеня». Как раз девушка букет-икебану из листьев составляла, сработали ассоциации.

— Ой, Саша, прекрасная песня, спой вечером под гитару.

— Спою, только не эту.

— Почему?

— Слова написал враг народа, Владимир Киршон. Арестован и кажется расстрелян, с Ягодой яшкался, вместе с бывшим наркомом и погорел. Представляешь, что будет, если её исполнить в конспиративной квартире НКВД?

— Жалко, то есть не врага народа жалко, — сбилась и мило раскрасневшись начала «выкручиваться» Зоенька, — а то, что оказался врагом и песню петь нельзя. Слова какие хорошие: «Я спросил у тополя, — где моя любимая. Тополь не ответил мне, качая головой»…

— Вечером другую исполню, не менее душевную.

— Здорово, а как называется?

— Да без названия, там про собаку, про дом, про тётю…

— Ой, как интересно!

Светить таланты певческие не собирался, но, таки спровоцировал змий Гогоберидзе. Вася приходил на вечерние чаепития с гитарой и трогательно, со слезой исполнял «любимую песню товарища Сталина» — «Сулико». С милым акцентом, с надрывом, с душой: «Сердцу без любви нелегко. Где же ты, моя Сулико?». А потом «полировал» по грузински. И попробуй прерви исполнение любимой песни Иосифа Виссарионыча, приходилось терпеть. Только одним прекрасным вечером, отобрал у входящего на кухню Васи гитару и сбацал «песню харбинских белогвардейцев», ну, вы знаете…

Уязвлённый Вася попытался было раскритиковать шлягер из будущего, но задавил поползновения старшего лейтенанта в зародыше.

— Дурак ты, Василий! Сам товарищ Сталин песню похвалил, потому как в ней вся суть белой эмиграции: тоска по утраченной Родине, неустроенность на чужбине, желание вернуться уже в Советский Союз и честным трудом искупить вину перед народом и советской властью.

Против товарища Сталина, конечно Гогоберидзе не попёр, а вот Дора Моисеевна очень внимательно слушала и сам хит и мои пояснения. Непростая тётка, ох, непростая…

Повёл под ручку лейтенанта госбезопасности домой после часовой прогулки, рассказывая анекдоты из будущего, более-менее с эпохой сопоставимые. Едва зашли в подъезд и прошли «консьержа», повернул Зою Павловнук себе и залепил быстрый поцелуй в губки алые. Девушка готова к такому повороту — ишь как дрогнула ответно, невольно желая «продлить контакт», как глазыньки распахнулись изумлённо-радостно.

— Саша! — возмущённым шёпотом!

— Тсс! — также, шёпотом, но с эдаким «брутальным тембром» — на улице соглядатаев куча, а в квартире вообще никак. Дора Марковна в момент срисует! Приходится в подъезде.

— Как дети!

— Что поделать, Зоенька — конспирация! Ты же ко мне в комнату не придёшь.

— Вот ещё! Конечно, нет!

— Тогда я к тебе тихонечко прокрадусь, ближе к полуночи!

— Нет! — Зоя так испуганно выдохнула, так жалобно посмотрела на коварного обольстителя…

— Да! И не спорь, дверь оставь чуть приоткрытой, Васю упою вдрабадан, такого храпака вдарит — в подъезде услышат.

— А Дора Марковна? Её комната на моей стороне, стенка общая.

— Вот, ваше величество, вы уже и торгуетесь!

— Не поняла, какое величество?

— Анекдот, про королеву английскую, потом расскажу, — и долгим поцелуем, крепко барышню обняв, закрепил успех.

Зоя дёрнулась было, но куда ж она денется из моих могучих рук? Чёртова присказка — однокашник, мастер спорта по вольной борьбе, бабник неисправимый, так любил этой фразой щеголять, все в группе переняли…

Гражданка Невзлина никуда и не делась, — пару постпоцелуйных секунд простояла «в ауте» у стеночки и затем, осознав собственную греховность и распущенность, вырвалась (но уже и не держал, так, по попе гладил) в три скачка преодолела последний пролёт, нажав кнопку звонка, такое впечатление, ещё в воздухе находясь. А хочется девчонке, ой как хочется. И замужем побывала и скоро двадцать четыре «стукнет», и видно, что не из «лесной» породы, не бревно — тело женщины отреагировало на ласку «как положено».

Эх, как в той песне про «не наточены ножи: 'Он мужчина разведённый, и она — разведена, чтооооо тут говориииить». Надо, обязательно надо спеть вечером «Соседку» — текст невероятно созвучен эпохе, Митяев Олежка, чёртов гений. И плевать на домыслы Гогоберидзе вкупе с Малкиной, мне как «закордоннику» даже на энкавэдэшных «квадратах» многое позволено, может, внедряюсь в окружение Деникина, в роль вхожу…

С Зоей «играл честно» — волю «объекта» не подавлял, иначе какой интерес? В тот вечер в хлам упоил Васю, делов то — закодировать старлея на выпивку и поддержать в половине тостов. Я алкоголь расщепляю моментально, а соседушка быстро набрался, но не буянил — уже в половине девятого задавал храпака на двуспальной кровати, «простаивающей» без жены Мананы, которую начальство сначала обещало подогнать к истосковавшемуся супругу, да чёт забуксовал вопрос, отчего Виссарион и налегал на вино-водочную продукцию. Естество требует разрядки, а как же…

Дору Марковну «нейтрализовал» по той же схеме — помогая с сервировкой стола ухватил старую чекистку за руку и «перехватил управление», через пару минут не помнящая о контакте «подруга Дзержинского» начала жаловаться на головную боль и через полчаса и принятие пары микстур, блаженно похрапывала. Не так заливисто как Вася, но задорно, словно чайник небольшой закипает — фур-фур-фур, фур-фур-фур…

— Сегодня прям мой день, так невероятно везёт.

— Саша, нет! Даже не думай!

— Да, Зоенька! Да, милая!

— Пусти! Пусти! Саша! Ну, Саша! Сашаааааа!!!

Ума и выдержки хватило не начать соитие в коридоре — занёс девушку в свою комнату, и там, после пяти минут неистовой борьбы-прелюдии, между Сашей Соколовым и Зоей Невзлиной «произошло непоправимое»…

Подруга стыдливо сбежала к себе в половине шестого утра, едва начала ворочаться беспокойная «тётя Дора», но всю конспирацию рушил счастливый и смущённый фейс комсомолки Невзлиной. Даже тугодум Вася-Виссарион начал шутки отпускать, дескать, пока одни бессовестно дрыхли без задних ног, сознательные товарищи выполняли ответственное задание командования и получат большущую премию, вон какие довольные ходят…

«Премия» и в самом деле воспоследовала, вечером заявился Меркулов и пригласил товарищей Соколова и Невзлину покататься на метро. Всеволод Николаевич весело шутил и невзначай (подмигиванием хитрым в сторону Зои, отвлёкшейся на рассматривание рекламы парикмахерской) эдак по мужски дал понять — молоток, парень, клёвую герлу отхватил.

Совершали небольшие перегоны — любовались станциями, комиссар в роли гида выступал, рассказывая увлечённо, как советское метро отличается от прочих подземок в буржуйских столицах выстроенных.

Шутливо парировал «наезды» Меркулова, поведал изумлённой Зое, что в Лондоне метрополитен действует аж с 1863 года, а в Будапеште с 1896, в Париже с 1900, а в Берлине с 1902! Но поднаторевший в демагогии комиссар ожидаемо перевёл стрелки на проклятый царский режим, душивший прогресс и развитие в Российской империи авиации и метростроя. Да, ещё не одно десятилетие большевики на наследие царизма ссылаться будут.

От станции «Маяковская» за нашей троицей медленно и важно поехала меркуловская машина.

— Зоенька, — обратился к подчинённой комиссар, — беги домой, готовь ужин, а мы с Александром отъедем на пару часов, поэтому не спеши, постарайся чтоб не остыло горячее, чтоб не подогревать сто раз.

Водитель у Меркулова новый, молодой и резкий, сразу видно — совмещает функционал шоферской и телохранителя, заботится Берия о ближайших соратниках. С места рванули словно на гонках, влетели во двор Большой Лубянки, повинуясь кивку «старшего» пошёл вслед за Всеволодом Николаевичем к неприметному подъезду.

— Это со мной, замнаркома в курсе.

В кабинете на третьем этаже без цифр и опознавательных табличек нас ждал скромный, неприметный парень.

— Вот, привёл знатока, — вместо «здравствуйте», с порога, брякнул Меркулов. Впрочем, может они уже и виделись сегодня.

— Здравствуйте, — парень встал с расшатанного стула и протянул руку.

— Здравия желаю, Павел Анатольевич!

— Откуда вам известно кто я? — Судоплатов растерялся, сжал руку сильнее, отпустил, отступил на шаг и переводил взгляд с меня на Меркулова.

— А разве Всеволод Николаевич не рассказал — кто я?

— Рассказал, что работали по коминтерновской линии за границей. И та сторона много любопытного знает о сотрудниках Иностранного отдела НКВД.

— Это да, осведомлены буржуины прекрасно. Испания многих засветила, в том числе и вас.

— Чёрт, и у кого досье? Немцы? Британцы? Много фактуры набрали?

— Лаврентий Павлович подробно, в деталях расскажет, — вмешался Меркулов, — если сочтёт нужным. Мы пойдём, Павел Анатольич, а тебе спасибо, что согласился время уделить.

— И что это было? — спросил комиссара, когда остановились метрах в десяти от его авто, — меня проверяли, или Судоплатова?

— А чёрт знает, — зло и устало ответствовал чекист, — непонятно куда вас, мистер, приспособить, эдакого всезнайку.

— В смысле приспособить? Я ж в НКВД не откомандирован, моя задача — налаживание контактов с руководством СССР, первая часть задания выполнена, всё, пора отпускать обратно, с вашими предложениями и соображениями.

— Всё да не всё, товарищ Александр, всё да не всё. Сегодня 23 сентября, пока Судетский кризис развивается по вашим прогнозам. Практически день в день!

— А что сегодня? Чехи зашевелились?

— Да, Чехословакия объявила всеобщую мобилизацию, а СССР предостерёг Польшу от оккупации Тешинской области, заявив о немедленном разрыве договора о ненападении, если части польской армии пересекут границу Чехословакии.

— Так и хорошо, в том смысле хорошо, что вы знаете как с высокой долей вероятности будут развиваться события далее, если до сей поры всё сходится.

— Вот именно, что всё сходится. ВСЁ! Откуда вам известно было, что произойдёт через месяц?

— Скажите честно, Всеволод Николаевич, версия о пришельце из будущего звучала?

— Что? О каком пришельце?

— Как у Герберта Уэллса, о путешественнике во времени.

— А, это. Нет, звучала версия о грандиозной провокации, в которую пытаются втянуть Советский Союз. Но сейчас я склонен перечитать Уэллса.

— Эх, надо было не Александром назваться, а Аэлитом. Посланником красной планеты Марс, переброшенным в космическом аппарате на Землю для помощи собратьям-пролетариям. Межгалактическая Коммунистическая Партия, как, звучит? И тогда б вы Алексея Толстого, а не Уэллса перечитывать кинулись.

— Шутите, а мне не до шуток! Наверху, — Меркулов многозначительно указал пальцем в небо, — считают, что СССР может вступить в войну в крайне неблагоприятных условиях. И уж тогда, поверьте, ни вам, ни мне мало не покажется.

— А, так меня держат как барашка жертвенного? Чтоб крайним сделать и все ошибки советских дипломатов и политбюро на провокатора с туманного Альбиона списать? Что сейчас? Группа захвата как из пол земли появится? Во внутреннюю тюрьму поволокут? Для того и привезли на Лубянку, а Судоплатов так, эпизод?

— Как раз Павел Анатольевич не эпизод, а ключевой свидетель, пусть и невольный, в вашу пользу.

— Вот как? Очередная проверка? Но я же не лезу советы Сталину давать. Обозначил в записке свой потенциал, так сказать, зашёл с козырей, чтоб видно было — серьёзный человек, не шпана с улицы. Считай месяц прошёл, а Сталин и Берия определиться не могут. Это плохо для авторитарной страны, когда диктатор и начальник тайной полиции (Ежов так, ширма, тень минувших дней) столь нерешительны.

— Станешь тут нерешительным, — совершенно по детски обиделся комиссар государственной безопасности, — когда прогноз важнейшего политического события за месяц расписан от и до. По часам расписан! И всё в точку! Всё сбывается! Как такое возможно? Что это, если не грандиозная мистификация?

— Да элементарно. Люди, меня пославшие имели копию с планов Чемберлена, а старый идиот крайне скрупулезен и пунктуален. Такого-то числа пригласить Муссолини, такого-то числа слетать к Гитлеру, с чехами провести переговоры. Хотите «смешать карты», отчебучьте какой-нибудь невероятный шаг. Даже не знаю, — например, выдвиньте ультиматум Польше, потребуйте до Брест-Литовска территории отдать. И увидите как план Чемберлена, на который моё донесение и опиралось, рассыплется в прах. Другие события произойдут и даты будут другие.

— Не до Польши, мистер Бонд, не до Польши. С нашими бы баранами разобраться. Надо же — агентура, считавшаяся наинадёжнейшей, известна контрразведке страны пребывания! Провал за провалом!

— Ничего, через пару лет оклемаетесь, последствия ежовских чисток сгладятся. Подрастут профессионалы, займут ключевые посты. И Берия и вы, Всеволод Николаевич, кадровые чекисты, вот и наладите работу. А там, глядишь и притормозим Адольфа совместными усилиями.

— Говоришь, «карты смешать», — неожиданно зло и весело пророкотал Меркулов, — нечто невероятное отчебучить?

— Ну да.

— Считай, сделали!

— Даже не буду спрашивать — что сделали. Неохота на Лубянке прописаться, мне и на прежнем адресе здорово живётся.

— Неееет, — протянул комиссар, — сейчас тебе новый нарком всё расскажет, пошли к Лаврентию, к Лаврентию Павловичу.

— Нарком⁈

— Ага. Товарищ Сталин как прочитал список расшифрованных кембриджских и оксфордских мальчишек — папкой запулил в Дейча-Ланга. В иностранном отделе аресты, не стали тянуть, под такие вопиющие факты развала работы и Ежова взяли, сейчас метут его людей. Да, Судоплатов буквально чудом уцелел, твоему письму, кстати, благодаря. Оттого я и решил дополнительную проверку устроить — опознаешь Павла, нет.

— Фотографий видел три, все сделаны в Испании, тайная съёмка. Качество у фото хорошее, узнал сразу.

— Ясно. Ну как тебе смешение карт?

— Мы же про Судеты говорили, и как смена руководства НКВД на их ход повлияет? Ладно бы Ежова вместо Литвинова назначить и послать в Прагу к Бенешу. Вот это был бы номер.

— Мы не в цирке, — сухо оборвал Меркулов, — идём!

Однако новый нарком срочно уехал в Кремль, о чём комиссара оповестил порученец, разумеется кавказский человек, но, в отличие от Гогоберидзе, говоривший на чистейшем русском.

— Ладно, поехали, отвезу к зазнобе. Да ладно, не делай удивлённое лицо, счастливую бабу сразу видно. А я думал отошьёт тебя лейтенант госбезопасности Невзлина.

— Да сам не понял как получилось. Повезло.

— Ну-ну, Казанова.

— Кстати, есть анекдот на тему.

— Английский юмор?

— В общем да. Но я адаптировал к здешним реалиям.

Рассказал чекисту байку про изнасилованную даму, которой муж посоветовал съесть лимон — уж больно лицо довольное. Меркулов вежливо похмыкал.

— Не интересно? А хотите — грузинский анекдот!

— Давай.

— Итак, Грузия, ущелье, тропа узкая. По сторонам пропасть. Страшно. Группа туристов стоит, боится перейти. Пастух гонит отару овец, перед тропинкой хватает в каждую руку по овце и перетаскивает на другую сторону и так всё стадо.

— А, знаю, — расхохотался Меркулов, — хрен с ним с пятиалтынным!

— Ага, только не с пятиалтынным, а с рублём.

— Да какая разница, — похоже отпустило нервное напряжение ближайшего сподвижника Берии. Наверняка и здесь Всеволод Николаевич первым заместителем наркома НКВД станет. Только чуть раньше. Интересно, снятие с «шахматной доски» Ежова как сильно реальность изменит? По идее кровавый карлик уже ни на что не влиял, Берия перехватывал управление наркоматом быстро и уверенно, при абсолютной поддержке Сталина. А «списанная» кембриджская пятёрка аукнется позднее, гораздо позднее. Хотя, почему списанная? Филби и компания не виноваты, что попаданец знает об их подвигах. Да и вряд ли будет советская разведка сдавать адептов коммунистической идеи. Я — тем более, всё-таки Александр Владимирович Новиков по рождению и по жизни, а не Алекс Бонд. На советских фильмах возрос. «Мёртвый сезон», сцена обмена агентов, ах как красиво и синхронно разворачивались чёрные «разведчиские» автомобили, — мальчишки советские даже принимались иностранный зубрить, так сильно разведчиками хотелось стать. А Йоган Вайс? А Штирлиц? Эх, были времена. Хотя, почему — были? Будут! И более замечательные, чем у моего поколения, через четверть века после Победы на свет появившегося. Конечно, если войну удастся «переиграть»…

«Дома» всё было спокойно, только Гогоберидзе срочно в наркомат вызвали, аврал какой-то случился. Ага, авралище…

— Саша, картошка с тушёнкой почти горячие, будешь? Или подогреть?

— Нормально, мечи на стол. Что Дора Марковна?

— Читает в постели, температура тридцать семь и пять, доктор сказал — всё нормально, обычная простуда, скоро пройдёт. Но рекомендовал при общении с больной надевать защитные маски.

— Да ты что, неужели маски?

— Чего странного — осень, грипп. В этом году сентябрь тёплый и солнечный, а в позапрошлом эпидемия случилась, в некоторых школах классы с занятий снимали.

— Как знакомо, господи. Во все времена, на всех континентах одно и то же.

— Ты о чём сейчас, Саша?

— Так, ворчу по стариковски.

— Ага, старик. Скажи, только правду.

— Присягу нарушить не могу!

— Не про присягу. Лет тебе сколько?

— Двадцать восемь. Да правда! Честное комсомольское!

— Нет тебе двадцати восьми!

— Да как же нет, когда есть.

— Покажи паспорт.

— Откуда у нелегала паспорт?

— Хватит врать, женат, так и скажи.

— Это почему сразу такие выводы?

— Потому что паспорт не хочешь показывать.

— А, вон оно чо, женская логика непостижимая.

Обнял Зою, ишь вырывается, ревнивица. Хорошая девчонка. Но прикажут — расшмаляет любовника с присущим советским спортсменам, виртуозам пулевой стрельбы, мастерством.

Похоже, удалось чуткА историческую реальность «прогнуть». Следовательно надо линять и как можно скорее. Долго дурачить профессионалов не получится. Это сейчас Берия «принимает хозяйство». А как немного подосвободится, потребует от британского резидента все «пароли и явки» — с кем на острове связаться «штатским советским дипломатам» для налаживания нормального двустороннего канала связи. Не гонять же Алексашку Бонда туда-сюда как товарища Нетте…