Теория Игры

Глава 3

Сегодня всё прогрессивное рабочее движение празднует день рождения Михаила Андреевича Суслова – видного деятеля рабочего движения и четвёртого интернационала, отдавшего свою жизнь без остатка марксизму.

Убитый по лживому доносу в СССР, Михаил Суслов, до последней минуты оставался верным марксистом, и борцом за дело рабочего класса и Народно – Трудового Союза.

Герой умер, но его дело – Четвёртый Интернационал живёт и борется за правое дело!

Журнал Посев, июль 1978 года. Из редакционной статьи.

Валентин Егорович Сабуров, руководил Мосглавторгом уже десять лет, и давно присматривался к должности заместителя министра торговли. Образование – Академия Народного Хозяйства имени Плеханова, и опыт, вполне позволяли. Поэтому, в быту, он вёл себя скромно, излишеств не позволял, и несмотря на существенные доходы, барством не страдал. Но купеческая душа, хотела именно этого. Чтобы с цыганами, рюмкой беленькой на подносе, и шальными девками на столе.

А вместо этого, он одевался в приличном, но крайне консервативном кооперативе Ицхака Розенберга, и ездил на серой Волге. Единственной роскошью, позволяемой себе, оставались обеды в лучшем ресторане города, и блюда на столе совсем не из меню. Например, паровые стерлядки, пойманные под Астраханью, артелью «Простор», и доставленные в Москву на специальном самолёте. Или вот вкуснейший салат из дальневосточных крабов и строганина из сибирского лося.

Маленький клуб гурманов, объединял круг из пары десятков человек, друг друга знавших, и от того более тесном. Каждый из них, как-то способствовал клубу, добывая на просторах СССР и мира различные деликатесы, доставляя их на кухню Арагви, или сразу к столу. Все вместе они собирались крайне редко, и только для самых важных поводов, как например кончина председателя клуба, генерал-полковника Саблина.

И вот этот скромный шик, и оставался пока пределом для него, истосковавшегося по шумным гулянкам. Конечно имелись и тихие дачи, с любвеобильными хозяйками, и генеральские охоты, но хотелось не втихаря, а именно шумно, с пробками в потолок, и цыганским хором.

По совету кого-то из друзей, он пригласил к себе модного художника, и тот за вполне серьёзные деньги – десять тысяч, сделал парадный портрет для гостиной.

Портрет вышел красивым, богатым, но… скучным. На холсте он одетый в серый костюм, стоял опираясь на невысокую колонну, на фоне драпировок из тканей. Да, вполне в духе социалистического реализма, но так уныло, что сводило зубы.

О чём он и пожаловался старому знакомому, директору образцово-показательного универмага не сходившего с доски почёта Мосторга вот уже пять лет. И вот теперь этот знакомый сам напомнил о том разговоре, наверняка имея в виду решение вопроса.

Без одной минуты три, в зал вошёл Кульчинский, ведя с собой совсем молодого, хорошо одетого парнишку лет четырнадцати, и неся под мышкой бумажный рулон.

Мужчины тепло поздоровались, и после пары вступительных фраз, директор гастронома развернул рулон, и на Сабурова остро глянул с портрета настоящий теневой хозяин района, с едва уловимой улыбкой на губах.

- Это… ты рисовал? – Сказать, что директор торга удивился, значило не сказать ничего. Он поражённо вглядывался в двухцветный карандашный портрет, отыскивая разные мелкие детали, как например напряжённые пальцы правой руки, лежавшие на навершие трости сделанной в виде головы грифа.

- А б а л д е т ь! – Подвёл итог Валентин Егорович, свернул портрет и отдал Кульчинскому. – Сколько берёшь за работу?

- Пока ничего не взял. – Подросток улыбнулся. - Олег Геннадьевич, мне уже стольким помог, что я, наверное, ещё должен остался.

«Умный парень. Цену себе не набивает.» - подумал Сабуров.

- А сколько времени тебе нужно на такой портрет?

- Час – два. – Никита снова улыбнулся. – Но у меня с собой ни бумаги, ни карандашей.

- О, господи. – Мужчины рассмеялись. – Да этого добра в любой конторе хоть лопатой грузи. – Директор торга хлопнул ладонью по столу. – Так. Мальчишку я у тебя забираю, а тебе рекомендую здесь поужинать. – И жестом подозвал официанта. – Сергуня, предложи моему гостю, наше особое меню. Счёт запиши на меня.

- Будет сделано Валентин Егорович. - Мужчина в строгих чётных брюках, белой рубашке и длиннополом пиджаке, поклонился.

Двадцать четвёртая Волга, Сабурова стояла прямо у входа в ресторан, и стоило им сесть и закрыть двери как машина плавно тронулась, рыча мощным, совсем не серийным двигателем.

- Куда сейчас, Валентин Егорович? – спросил водитель.

- Давай в магазин. Где там продают ватман, карандаши всякие, что там ещё надо.

- Это, наверное, нужно в универмаг культторга. – Предположил шофёр. – На Остоженке который.

- Вези. – Скомандовал директор торга и повернулся к Никите. – Ну а теперь расскажи о себе. Кто папа, кто мама, как сам?

- Да нечего рассказывать. Папа – военный лётчик погиб в бою. Сбил троих, а четвёртый сбил его. Мама погибла от травм после наезда грузовика. Меня вот только успела родить, и там же ушла. А я рос дебилом до четырнадцати лет, и вот, как-то то ли ударился, то ли ещё что случилось, но словно проснулся. Инвалидность сняли, и даже в нормальную школу устроился. А рисовать и не пробовал до сегодняшнего дня. А тут как-то вдруг понадобилось, и всё пошло.

- Н-да… Сабуров покачал головой. – Жизнь удивительнее любой сказки. Расскажешь кому – не поверят.

Купив всё что выбрал Никита, они поехали в здание Главторга на Пятницкой, и когда хозяин привёл его в свой кабинет обвёл рукой помещение.

- Устраивайся где тебе удобнее.

- Да я вот в уголке присяду. – Никита положил на кресло ватман и коробку с карандашами, стал накалывать лист на подрамник. – Вы на меня внимания не обращайте Валентин Егорович. Занимайтесь своими делами, а я тут потихоньку поработаю.

И в самом деле, отрешившись от всего внешнего, парень стал быстрыми едва заметными штрихами размечать лист. Цветными карандашами он ещё не работал, но почему-то был уверен, что всё получится.

Через полчаса, Сабуров уже не замечал юного художника что-то там рисовавшего на листе бумаги, и влился в рабочий процесс. Кого-то распекал, кото-то хвалил, просматривал документы и вообще руководил крупнейшим торговым объединением Москвы и области, управлявшим промторгом, пищеторгом, стройторгом, культторгом и сетью магазинов Детский Мир. Товары для продажи поступали из тысяч мест всей страны и зарубежья, и труднее всего было соблюдать баланс между вещами дорогими, и доступными, но качественными для всех, включая самые малообеспеченные слои. За этим строго следила Партия и местные Советы, способные испортить жизнь чиновнику любого уровня. Конечно присутствовали и неучтённые партии разных товаров, произведённые без уплаты налогов, но совсем немного. Смысла в этом особо не имелось, разве что в самом начале деятельности, когда денег совсем нет.

Посетители кабинета начальника даже не все замечали скромно пристроившегося в углу человека, так как Никита почти скрывался за прямоугольником подрамника, и выглядывал из-за него, для уточнения той или иной детали лица.

Без пятнадцати минут пять, он дождался, когда очередной посетитель уйдёт, и негромко произнёс:

- Валентин Егорович, я закончил. – И дождавшись, когда хозяин кабинета подойдёт ближе, повернул картину к нему.

На фоне синего неба в разрывах серых облаков, чуть в сторону от зрителя, летела тройка могучих лошадей, явно находящихся не в себе, сдерживаемые вожжами, которые тянул на себя левой рукой Сабуров, одетый во фрак, подпоясанный широким поясом, а в правой, опущенной вниз держал двуствольный пистолет с колесцовым замком. И видно было что пустит в ход его в любой момент, без малейшего сожаления. Но на лице застыло не напряжение, а широкая улыбка, явное наслаждение бешеной скачкой, непокорными лошадьми, и жизнью в целом.

Минут десять, Валентин Егорович вглядывался в картину, подробную словно фотография. Видны были даже подковы на поднятых ногах лошади, испуганное женское лицо за стеклом кареты и бешенные, на выкате лошадиные глаза, зубы закусившие удила и губы с розовой пеной.

- Однако. – Сабуров с трудом оторвал взгляд от картины, словно проваливаясь в то время и в тот мир и перевёл взгляд на Никиту. Парень явно не понимал цену своему таланту, но это не беда. Не дадим в обиду. Он снова перевёл взгляд на картину и снова едва сумел оторвать взгляд. Да, такое можно повесить хоть и в кабинет. Не выспренно - хвастливое, а вполне серьёзное и взрослое произведение, много говорящее о хозяине лучше любых слов.

Он распахнул дверь в приёмную, и не входя негромко обронил: - Катя, зайди.

- Да, Валентин Егорович. – Стройная ухоженная женщина, одетая по последней советской моде, в платье из китайского шёлка, но по французским лекалам, вошла держа в руках блокнот.

- Сестра вот этого молодого юноши, насколько я помню, Калашникова Варвара Анатольевна сейчас дома, по адресу Улица Гвардейская…

- Дом пять, квартира тридцать пять. – Никита чуть нахмурился. – А, зачем…?

- Могу заплатить наличными, но это опасно. Такая куча денег, а у вас сто процентов, дома картонная дверь. И нужно тебе спать на вулкане? – Спокойно объяснил директор главторга. – А так, сейчас Катенька поедет, прихватит твою сестру, и откроет ей сберкнижку, по которой только хозяйка сможет получить деньги. А чтобы она не переживала, ты поедешь с ней, и всё объяснишь. – Сабуров подошёл к сейфу, и набрав номер на замке, распахнул тяжёлую дверцу. – Портрет который мне не понравился обошёлся мне в десять тысяч. Да, знаю, что дорого, но вот такие в Москве цены на парадные портреты. А тебе я заплачу двадцать. Не спорь, здесь я решаю, что и сколько стоит. Что ещё очень важно – эта планка теперь будет во многом определять твой гонорар, так что не продешеви. – Он положил пачку денег на стол, и нагнувшись к своему писчему прибору, вытащил визитку. – А это совсем личное. Звони если будут проблемы. Катенька, запомнишь юношу?

- Разумеется Валентин Егорович. Я возьму тогда вторую вашу машину, или мне на своей отвезти?

- Знаешь, наверное, лучше на твоей. Всё же Фиат поскромнее Волги. А сейчас лишнего внимания совсем не нужно.

Дома, сестра опять едва не ударилась в истерику, но Катерина, надев на себя маску высокомерной московской дамы, быстро успокоила Варвару, объяснив, что такие люди как Сабуров, просто так деньгами не разбрасываются и, если заплатил двадцать тысяч, значит это ровно столько и стоит.

Но после того, как брат с сестрой вернулись из сберкассы, она всё равно села в уголок немного поплакать, а после, комсомолка Калашникова истово молилась старой иконе, поминая маму и папу, не доживших до этого дня.

А засыпая, Никита думал, какой кошмар его ждёт, когда придётся тащить сестру к Александре, чтобы купить вещи на зиму и осень.

Но вопреки ожиданию всё прошло нормально. Видимо девушка исчерпала все тревожные страхи, и спокойно отнеслась к визиту в закрома торговли, где ей подобрали пальто, шубку, и прочие вещи, необходимые московской даме, чтобы «вид иметь» и не теряться в толпе.

Никита тоже получил много обновок, включая тёплое пальто на птичьем пухе, ботинки, и пару зимних шерстяных костюмов, с мерками чуть «на вырост».

- То, что уже носить не будешь, отвезёшь обратно мне, я приму за треть цены. – Александра аккуратно упаковывала вещи в простые полотняные сумки, запас которых у неё казался неисчерпаемым. – И самое главное, все ваши старые тряпки просто выкиньте. Оставьте только то, что для вас памятно, а с остальным расстаньтесь без жалости. Нечего старое барахло хранить.

По утрам Никита вставал в пять, и к шести, уже заканчивал пробежку, чтобы заняться отработкой движений, которые его нейроассистент называл «малый гимнастическо-боевой комплекс». Перед ним, на площадке словно стоял прорисованный тонкими линиями человек, совершавший движения и их следовало повторять. Некоторые заканчивались выбросом кулака или стопы вперёд, или вбок, а некоторые заставляли скручиваться тело в тугую пружину. После основной тренировки, он спарринговался со своим виртуальным противником, а острые уколы боли отмечали попадания его кулаков и ног.

К открытию магазина в семь утра он уже стоял у заднего входа, в спецовке, и прочных ботинках, готовый к труду и обороне. Да, никакой экономической необходимости в работе уже не имелось, но бросить и подвести людей так поддержавших его, Никита не мог, и всё также добросовестно отрабатывал последние дни. А когда осталось всего три дня, ему в напарники пришёл молодой двадцатилетний парень, только что вернувшийся из армии, и поступающий на заочное в Историко–архивный институт. Сергей тоже не употреблял спиртного, занимался спортом, и они подружились настолько что Сергей много рассказывал про то как всё устроено в армии, и даже дал советы как попасть в тот или иной род войск.

Первого сентября, Никита, одетый в синий костюм в тонкую полоску из отличной английской шерсти, вышел на площадь перед школой, бурлящей от учеников, родителей, и учителей. В руках он держал небольшой, но очень красивый букет из сине-голубых роз, который и вручил классной руководительнице, восьмого А. Молодая женщина, недавно закончившая Иньяз, с удовольствием приняла букет, всё выглядывая в толпе ученика о котором её предупреждала завуч, что ребёнок может быть проблемным. Но такого так и не появилось и после короткой линейки, школьники разошлись по классам.

- Так, восьмой А, как вы уже поняли я ваша новая классная руководительница и буду у вас вести английский язык. Зовут меня Наталья Сергеевна Коростелёва. А теперь давайте представьтесь по порядку. Агуреева Анна….

Учитель называла школьников, они вставали и совсем коротко рассказывали о себе.

- Никита Калашников.

- Это я. – Никита встал. – Новичок в вашем классе. Немного занимаюсь спортом, немного рисую, куда поступать ещё не решил.

- А где раньше учился? – донеслось откуда-то сзади.

- Можно сказать нигде. – Никита улыбнулся. – Болел сильно, а вот теперь выздоровел, и решил нормально закончить школу.

Когда представился последний, учительница кратко обговорила задачи актива, и порядок работы внеклассных кружков, упирая на то, что всем будет нелишним обратить внимание на те предметы, которые придётся сдавать при поступлении.

- Так. Теперь у нас по расписанию английский язык, и мне бы хотелось услышать от вас буквально по паре фраз, на языке Шекспира. Куда вы собираетесь поступать и почему. – И педагог перешла на английским которым владела на неплохом уровне.

- Let's start from the first desk. Lena Egorova, where are you going to apply? (Начнём с первой парты. Лена Егорова)

Чуть запинаясь, Елена, высокая белокурая девочка в синем платье, и аккуратных коричневых туфельках, рассказала на английском что думает поступать в медицинский, на факультет педиатрии, чтобы лечить детей.

Excellent. And you, Sergey, where are you going to apply? (Отлично, а вы Сергей куда будете поступать?)

Сергей объяснил, что пока остановил свой выбор на авиационном институте, так как хочет делать самолёты.

Очередь постепенно дошла до Никиты, сидевшего в одиночестве, за третьей партой в центральном ряду.

- I haven't decided yet where to go. There are quite a few options and I can't choose. Although there are already offers. (Я пока не решил, куда поступать. Вариантов достаточно много, и я не могу выбрать. Хотяпредложения уже есть.)

- Excellent. Where did you practice pronunciation? (Прекрасно. А где ты отрабатывал произношение?)

- Mostly listening to BBC radio (В основномслушая радио ВВС)

- However... (Однако) Учительница сразу уловившая оксфордский акцент, покачала головой. - I recommend considering the Institute of Foreign Languages as a future place of study (Рекомендую рассмотреть в качестве будущего места обучения Иняз)

Первого сентября, школьников не особо мучали занятиями, и после четвёртого урока, все разошлись. Кто-то сбился в стайки договариваясь отметить первый день походом в кафе-мороженное, кто-то сразу ушёл отмечать, но большинство просто разъехалось забираемые мамиными и папиными водителями.

Никита, жил совсем недалеко, и набросив ремень от портфеля на плечо, пошагал домой через гаражи, прикидывая что сестра наверняка задержится и нужно будет хоть что-то приготовить.

Но теперь в их маленькой квартирке, стараниями начальника управления моссвязьстрой завёлся телефон, и в конце концов можно было позвонить и заказать ужин в одном из ресторанов города, и доставить его на кооперативном такси. Так жили очень многие москвичи, чтобы не тратить время на готовку, но сестра пока не привыкла к деньгам что у них завелись, и привычно экономила на всём.

Короткий девичий писк, мат, произнесённый мужчиной, и звонкий удар, посте которого начала материться уже девушка, заставили Никиту ускорить шаг.

В проходе между гаражами, где автовладельцы протоптали тропинку к автобусной остановке, и он увидел, как двое взрослых мужчин держат его одноклассницу, за руки, а третий вновь заносит руку для удара.

В силу отсутствия жизненного опыта, у Никиты совершено отсутствовал инстинкт самосохранения и молча опустив на землю портфель, подросток рывком сократил расстояние до мужчины, стоящего спиной. Одним длинным текучим движением пробил тому в позвоночник, откинул тело в сторону, и ударом ноги воткнул кончик полуботинка в точку под ухом второго, и крутанувшись в воздухе, вмял лицо третьего ударом кулака.

- Ты как? – Он нагнулся и подал девочке портфель.

- Синяк теперь будет… -

Аня Агуреева больше впечатлённая мгновенной расправой школьника с тремя взрослыми мужчинами, потрогала лицо.

- Это ерунда. – Никита, шагнул назад, подхватил свой портфель, и вгляделся в лицо девочки. Ссадина небольшая. Тебя куда-то довезти?

- А можешь? – Глаза у девочки стали как два пятака.

- Да запросто. – Никита подхватил девочку под руку, вывел её из нагромождения железных коробок, и шагнув к дороге поднял руку, останавливая какого-то частника.

- На Новую площадь. – Подсказала Анна, и Никита повторил водителю адрес.

- Пятёрка. – хмуро ответил шофёр, и хмыкнув Никита достал из кармана синенькую, и положил на «торпеду».

- Вы же не станете обманывать двух детей?

И что-то в голосе и лице парня мелькнуло такое, что водитель даже поёжился, понимая, что обманывать совсем плохая идея.

Когда они подъехали к зданию Московского Городского Комитета партии, там уже царила нездоровая суета. Тело водителя первого секретаря обнаружили, и милиция подняла все экипажи и патрули в попытке найти дочь одного из ключевых руководителей Партии в многомиллионном городе.

Подав руку однокласснице. Никита вручил девочке портфель, и взмахнул рукой.

- Ты извини, я поеду. Сегодня и так без обеда, а если влипну в разборки с твоим папой, то и без ужина останусь.