Тень средневекового лекаря

Глава IX ЧЕРНАЯ ПТИЦА, ПРЕДВЕСТНИК БЕДЫ

Мальчик проснулся, попав из темноты в боль, дурноту и слабость. Он ощущал себя куклой из размокшей изорванной бумаги. Он не просто чувствовал, что смертельно болен, — ощущения были такими, словно его тело разрывается на части. На мелкие кусочки. На обломки и обрывки. Распадается на молекулы.

Вокруг висел зловонный запах. Отчаянные животные крики как будто вползали в уши. Повсюду кашель, стоны, хрипы умирающих.

Мальчик открыл глаза. Тусклый и агонизирующий свет острым лезвием полоснул его мозг.

Над ним висел грязный серый потолок. Нестерпимая боль терзала его тело.

Бубоны.

Чума.

Но тут в памяти всплыли другие воспоминания. Белая комната. Приветливые лица. Запах чистоты. Разбитость в теле, но боль неизмеримо слабее. Видение. Ангел, явившийся, чтобы отвезти его домой.

Джейн.

Его сестра Джейн! Она пришла, чтобы взять его за руку и вытащить из постели безнадежно больного. Его умершая сестра Джейн. Но вновь ожившая. Ее длинные черные волосы. Ее бледный, высокий лоб — полный умных мыслей. Ее широкий улыбчивый рот.

Но нет. Она умерла. Они все умерли. Он видел, как Джейн лежала в своей кровати с лицом, похожим на лиловую маску, с окоченевшими конечностями. С открытыми, пустыми глазами.

Белая комната.

Нет, то был сон. А это было реальностью.

Он лежал в чумном бараке, куда свозят больных чумой. Мама, папа и все родные умерли. Теперь умирал он, последний из Хилиардов.

Мальчик заметался, превозмогая слабость и сбросив с себя тонкие одеяла, приподнялся на локтях. Голова гудела. На соседней кровати закашлялась женщина. Кровь тонкой струйкой побежала вниз по ее подбородку. Лицо женщины было черным и опухшим.

Но мальчику нужно было успеть рассказать.

Нужно было сообщить кому-нибудь о том, что случилось в его доме. Он должен был предупредить людей о докторе Бладворте.

Мальчик издал крик отчаяния и упал на сырые простыни. Обессилевший, тонущий в море боли.

Из кровавого тумана возникла большая черная птица. Ее тяжелый черный клюв резко опустился, нацелившись в его сердце. Птица склонилась над ним.

Мальчик дернул за внушающий ужас клюв. Клюв отломился.

За ним он увидел лицо. Человеческое лицо.

Он узнал его. Волосы с проседью. Кожа как исхлестанный ветрами камень. Злобные прищуренные глаза. Мальчик отшатнулся от этих глаз.

— Господь, смилуйся над всеми нами, — произнесла какая-то женщина за пределами его затуманенного болезнью сознания.

Был ранний вечер, когда Джек приехал в больницу. Он провел несколько часов, забившись в угол справочного отдела библиотеки, в то время как вокруг полным ходом шла инвентаризация. Компьютер не работал, так что ему пришлось прибегнуть к старомодным методам, чтобы докопаться до книг, которые, по его мнению, могли оказаться полезными.

Личфорд в XVII веке. Об этом нашлось несколько книг. Издания, полные подробных сведений, но ни на шаг не продвинувшие Джека к разгадке тайны семьи Хилиардов. Он даже не смог узнать, существовали ли они вообще или были плодом болезненных фантазий Тома.

В большинстве книг имелись иллюстрации — рисунки и старинные, нечеткие гравюры. Примитивный характер грубо написанных картин еще больше усиливал впечатление тревоги. Ухмыляющиеся скелеты, бродящие по пустынным улицам. Священники, склонявшиеся над смертными ложами умерших, исполняющие последние обряды. Чума, изображенная в виде горбуна в капюшоне с косой на плече, крадущаяся в ночи. Врачи, в плащах и капюшонах, в странных масках с длинными носами, обвешанные цветами и травами, которые должны были защитить от болезни. По мнению Джека, они напоминали больших нелепых птиц.

Чуму в Личфорд занесли люди, бежавшие из Лондона. По крайней мере это теперь Джек знал точно. Несчастные беженцы покидали умирающую столицу, и болезнь висела над ними, словно темная туча. Как мрачный миазм странных рассказов Дэррила.

Но никаких упоминаний о семье Хилиардов Джек не нашел. Да и почему, в самом деле, они должны были встретиться ему? Во всяком случае, в городской библиотеке. «Может, мне позволят покопаться в церковных книгах, — подумал Джек. — Хилиарды вполне могут быть там упомянуты, если записи еще сохранились и уходят достаточно далеко в прошлое».

В больнице Джек встретил отца, сидящего у постели Тома. На коленях у него лежал открытый журнал, но спокойные глаза были устремлены на лицо спящего сына.

— Привет, папа! — прошептал Джек.

В ответ отец лишь махнул рукой. Потом встал и на цыпочках подошел к Джеку.

— Немного беспокоился во сне, — прошептал мистер Кристмас на ухо Джеку. — Вздрагивал, крутился. Думаю, видел какой-то сон. Только что успокоился.

— Ему лучше? — тихо спросил Джек. — Тебе удалось поговорить с врачом?

— Перекинулся парой слов с доктором Фэрфаксом перед тем, как он уехал после дежурства. Теперь его не будет до завтрашнего вечера.

— Том не объяснил, почему вел себя так странно?

Джек имел в виду случай со стаканом воды, происшедший в то утро.

— Доктор считает, что это следствие его болезненного состояния, — объяснил мистер Кристмас.

— Но они разобрались наконец, что с ним случилось?

— По их словам, они определили, чего с ним не случилось, — вздохнул мистер Кристмас.

Он вывел Джека в коридор и тихонько притворил дверь.

— Ну вот, теперь можно поговорить нормально, — сказал он.

Джек непонимающе взглянул на него:

— Что значит, чего не случилось? — спросил он. — Какой в этом толк?

— Они должны исключить возможные версии, — принялся объяснять сыну мистер Кристмас. — Например, исключить заражение холерой.

— Холерой! — ахнул Джек. — Они допускали, что у него холера? Этого еще не хватало!

— Успокойся, Джек. У него были некоторые симптомы, сходные с холерой. Ее ведь можно подхватить с грязной водой. Им надо было это проверить. Но теперь мы знаем, что это не холера. Еще они сделали анализ на болезнь Вейлса. Она распространяется с водой, в которой… гм-м… побывали крысы.

— Крысы?

— Именно, — кивнул мистер Кристмас. — Это не слишком приятно. Но они не думают, что у Тома болезнь Вейлса.

— А анализ на бубонную чуму они проводили?

Мистер Кристмас рассмеялся. Но, увидя, что Джек не шутит, положил руку ему на плечо.

— Не думаю, что у твоего брата бубонная чума, Джек. — Он посмотрел ему в глаза. — Ты из-за этого так волновался? Я понимаю, там, в подвале, было ужасно, но те люди умерли больше трехсот лет назад. Как уверяют врачи, они не могут быть до сих пор заразны.

— Да, конечно, — кисло улыбнулся Джек. — Но я просто не мог не…

— Не надо, — прервал его мистер Кристмас. — Выбрось это из головы. Том чувствует себя неважно из-за того, что наглотался поганой воды. Но скоро он поправится, вот увидишь. — Отец сжал плечо сына и ободряюще улыбнулся. — Ты не сменишь меня здесь, пока я съезжу домой пообедать? Я с утра не ел. Мой желудок уже опасается, что у меня зашит рот.

Джек тихонько сел у кровати Тома. Глаза Тома беспокойно двигались под закрытыми веками. Это выглядело очень странно. «Сон на стадии сновидений», — подумал Джек.

Он поднял журнал отца. «Ландшафтное садоводство». М-да, очень увлекательно!

Нельзя сказать, что Джек что-то услышал. Он просто почувствовал, что в комнате что-то переменилось. Он посмотрел на Тома и заметил, что глаза его открыты.

— Привет! — нарочито весело поздоровался Джек. — Ты только что избавил меня от необходимости читать папин журнал по садоводству. Как дела?

— Мне сон снился, — произнес Том. Голос его был слабым, но четким. Он сдвинул брови. — Или… мне снился чей-то чужой сон…

— Это как?

Том покачал головой.

— Не знаю. Не спрашивай.

Ему не хотелось говорить об этом отвратительном сновидении. Пусть лучше оно постепенно сотрется из памяти. Том опасался, что, если выразит его словами, оно может приблизиться к реальности.

— Так что же тебе снилось? — улыбнулся Джек. — Окатил только что кого-нибудь водой?

— Не только что, — буркнул Том.

— Значит, ты помнишь, что сделал это?

— Да.

— А как ты думаешь, почему?

Том чуть дернул плечом.

— У меня было какое-то предчувствие… Непонятное предчувствие… Не знаю. Ты подумаешь, я помешался.

— Очень вероятно. Но все равно расскажи.

— Я подумал… В общем, подумал, что это яд. Почему — не спрашивай.

— Это была вода.

— Да, я знаю. — Том криво усмехнулся. — У меня, видно, в голове не все в порядке, Джек. Могу спорить, уже все только об этом и говорят: Том Кристмас свихнулся.

— Если и говорят, то не со мной, — поморщился Джек. — Ты помнишь, что наговорил Риган? Про Уилла Хилиарда и все такое?

— Нет, я же сказал. Я ничего про это не помню.

— Я тут покопался в книжках. Хотел узнать, существовали ли на самом деле люди по фамилии Хилиард, жившие в этих местах.

Глаза Тома округлились:

— Ты думаешь, что этот Уилл Хилиард… реальный человек… и он там? — Том неуверенно поднес руку к голове.

— Не очень хотелось бы углубляться в эту тему, — грустно ухмыльнулся Джек. — Но, пожалуй, это можно принять за возможное объяснение твоих действий.

Том откинулся на подушку. Глаза его были открыты, но пусты.

— Интересно, что бы сказали врачи насчет этой идеи? — тихо проговорил он.

— А ты их спроси, — предложил Джек.

— Тогда уж они точно решат, что я псих. И ни за что отсюда не выпустят, — с кривой усмешкой сказал Том и, возвращаясь к теме, спросил: — Ты что-нибудь нашел?

— Много всего, но ничего такого, что объяснило бы, что с тобой происходит.

— Все равно расскажи, — попросил Том. — Мне вроде бы спешить некуда.

— Для начала я узнал кучу всяких вещей про чуму. Например, Великая чума в Лондоне была лишь одной из самых крупных эпидемий болезни, которая уже веками косила людей по всей Европе. Начиная с четырнадцатого века.

— «Черная смерть»! — воскликнул Том. — Это я помню из истории.

— Вот именно. А еще вот что: я всегда считал, что с чумой было покончено во время Великого лондонского пожара. Но на самом деле все было совсем не так. На самом деле никто не знает, почему тогда чума исчезла. Тут я кое-что выписал. — Джек достал из заднего кармана джинсов обтрепанную записную книжку. — Ты удобно устроился? — улыбнулся он брату. — Тогда слушай…

— Фрэнки! Ты долго еще собираешься там сидеть? Мне нужно купать Табиту!

Фрэнки очнулась от своих бешено несущихся мыслей. Оказалось, она в душе под яростно бьющимися струями горячей воды. Она понятия не имела, как давно стоит тут. Как будто ей необходимо было смыть с себя воспоминания о колоколе.

Испытывая головокружение, как после долгого сна, Фрэнки потянулась к крану, перекрыла воду и распахнула дверь душевой кабинки. Вся ванная комната была заполнена клубами влажного пара. Зеркало покрылось мелкими капельками воды.

— Уже выхожу! — крикнула она.

Голос из-за двери принадлежал Саманте.

Закутавшись в большое махровое полотенце, Фрэнки отодвинула щеколду.

У двери стояла Саманта с Табитой на руках.

— Наконец-то! — Она прошла мимо нее в ванную. — На полу сплошь лужи. Так ведь можно поскользнуться и упасть. Фрэнки, сколько раз тебе говорить, чтоб ты клала на пол коврик?

Но Фрэнки уже вернулась в свою комнату. Она взглянула на часы — было без четверти девять. Выходит, она простояла под душем по крайней мере час, а может, и дольше. А ведь собиралась зайти к Джеку в библиотеку. Теперь уже поздно. Он, наверное, уже дома или у Тома в больнице.

Фрэнки провела щеткой по волосам. Можно еще раз сходить к Тому. Узнать, что выяснил Джек. И может быть, рассказать ему о колоколе. А может, и нет.

Если поторопиться, через несколько минут она будет готова. Все еще стоит такая жара, что волосы высохнут на ветру, пока она будет ехать на велосипеде. Конечно, почему бы и нет?

До девяти оставалось несколько минут. Фрэнки сбежала по лестнице вниз и сунула свою мокрую голову в гостиную. Отец смотрел телевизор.

— Пойду навестить Тома.

Отец посмотрел на стенные часы.

— А не поздновато?

— Еще светло. Я быстро, — пообещала Фрэнки. — Поеду на велосипеде.

— Смотри, будь осторожна, — предупредил отец. — Только туда и обратно. И не забудь включить фары.

— Не забуду.

— Чтоб к десяти была дома. А то будет тебе на орехи, поняла?

Минут двадцать туда, минут двадцать у Тома и минут двадцать обратно. Прекрасно, этого вполне хватит. Запросто.

— Поняла! Пока.

Часы во всем Личфорде били девять раз, когда Фрэнки села на велосипед и покатила в больницу.

Но Фрэнки так и не доехала туда.