Тень на жатве

ГЛАВА 9

Сейчас шесть утра.

И я ни минуты не поспала. Просто. Всю. Ночь.

Я целую вечность сидела, держа меч в руках, утопая в море воспоминаний. Звуки и запахи войны, скачка вслед за Томоэ Гозен в кровавую битву при Авадзу. Образы бегства от знаменитого самурая Хатакэямы Сигетады. Эти воспоминания о риске, товариществе, награде и смерти преследовали меня по ночам и не давали заснуть. Таково проклятие вампира — помнить все.

Еще несколько часов я ворочалась в постели, мучаясь от того, что не могу заснуть. Я чувствовала слабый запах отбеливателя на пальцах и обдумывала новые способы убийства Жнеца, большинство из которых включали огромные количества «Белизны». Но и это не помогло.

И все же, я пришла к одному неоспоримому выводу.

До Ашена жизнь была скучноватая, но зато спокойная и понятная.

После Ашена — никакого спокойствия.

Вывод: чтобы снова не сойти с ума, надо:

A. Убить Ашена.

B. Убить Альфу.

C. Убить их обоих.

Как бы ни была сладка месть, и как бы я не упивалась мыслями о кончине Ашена, убить Жнеца — задача не из легких. Они, в конце концов, приходят за душами даже таких бессмертных, как я. Неудивительно, что расправиться с ними так трудно. Спасать их, как ни странно, гораздо проще. И к тому же, я связана долгом с Ашеном, что явно усложняет задачу.

Убийство Альфы — гораздо более реальная цель. Я и раньше убивала Альф.

Не поймите меня неправильно, это все равно чертовски сложно. Волки, как мы выяснили в результате ужина с Джесси Бейтс, охотятся стаей. Чтобы добраться до вожака, нужно перебить целую свору. И мне горько признавать это, но в ту ночь я бы не выжила без помощи Ашена. Но теперь волки знают, чего от меня ожидать, и в следующий раз будут готовы лучше.

Я пришла к выводу, что пока не могу убить Жнеца… однако, я могу приложить усилия к тому, чтобы завершить жатву как можно скорее. А в промежутке я буду упиваться, доводя Ашена до белого каления своими странностями. И когда в мою дверь раздается дерзкий стук, я клянусь, что буду смаковать каждую минуту этой пытки.

Беру ручку и блокнот. Я полна решимости.

Открываю дверь, а там стоит Ашен, как всегда, одетый в темные тона и выглядящий особенно элегантно для шести утра: черный пиджак поверх серой рубашки. Ни одной складки. Он хмурится, увидев меня.

— Вампирша, сегодня ты выглядишь еще хуже, чем вчера.

Быстро строчу в блокноте и поворачиваю его к нему с ехидной улыбкой.

«Жнец, ты сегодня ведешь себя хуже, чем мудак. Я думала, это невозможно, но жизнь меня удивляет».

Ашен читает и хмурится еще сильнее.

— Я тебя задел?

«Ага».

— Чем? — спрашивает он.

«Учитывая сложившиеся обстоятельства? Фактом своего существования, ты, мерзавец. Но если конкретнее, то да, обычно меня оскорбляет, когда мне говорят, что я выгляжу как мешок с хуями».

В его зрачках вспыхивают искры ярости.

— Ты слишком язвительна, знаешь ли. Я всего лишь констатировал факт твоего... нездорового вида.

«О, как мило с твоей стороны. Благодарю за напоминание о бессонной ночи. Боюсь, вампирская память подвела бы меня без твоей подсказки.

Жнец что-то обдумывает и открывает рот, но я на него так смотрю, что он сразу закрывает его обратно. Мы стоим молча, и мне кажется, что это будет длиться вечно.

— Пойдем позавтракаем. Надо обсудить, как будем ловить Альфу, — выдает он. Видно, что он не привык просить, а только требовать.

Поэтому я с большим удовольствием сообщаю ему:

«НЕТ».

Я улыбаюсь, демонстрируя свой ответ в блокноте. Он с недовольством смотрит на меня.

— Почему нет? Это и в твоих интересах.

Он ждет, пока я черкаю ответ. Слышен только звук ручки по бумаге и наше дыхание.

«Причина первая: ты не сказал "пожалуйста"».

«Причина вторая: я не хочу, чтобы у кого-нибудь сложилось НЕВЕРНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ. Представь, какие сплетни пойдут среди горожан, если мы вместе позавтракаем».

«Причина третья: я еще не пила утренний крофе».

Жнец смотрит на меня, перечитывая записку. Он бросает на меня оценивающий взгляд, словно пытается разгадать головоломку, которая сначала казалась забавной, а теперь просто раздражает. Его глаза немного темнеют, когда он фокусирует взгляд на бумаге.

— Хорошо. Пожалуйста, составь мне компанию на обед, после окончания твоей смены. И что такое «крофе»?

Я закатываю глаза и отхожу от двери, пропуская Жнеца внутрь. Иду к узкому столику у стены, где стоит моя единственная слабость, моя самая значительная инвестиция за последние несколько лет. Эспрессо-машина «Rocket Appartamento». Я бы серьезно вернулась в отель только ради нее, если бы мне удалось сбежать. Это произведение искусства.

Я жестом предлагаю Ашену занять одно из двух выцветших кресел у кирпичного камина. Он смотрит на меня с подозрением, но все же садится.

Пока Жнец наблюдает с, похоже, неподдельным интересом, я принимаюсь за помол кофейных зерен и подготовку машины. Я ставлю свою кружку с надписью «Я чувствую себя КЛЫКАСТИЧЕСКИ» под носик, когда густой эспрессо льется в чашку, наполняя комнату ароматом моего утреннего ритуала. Потом иду к мини-холодильнику, выливаю четверть пакета крови с молоком в металлический кувшин и взбиваю все это в пену. Смотрю на Жнеца с самой милой улыбкой и наливаю пену в кружку.

«Крофе», — произношу я беззвучно.

Он смотрит на меня, не двигаясь.

«Хочешь крофе?»

Его глаза сужаются.

Я делаю самый громкий и жадный глоток, какой только могу. У него дергается веко. Я улыбаюсь. Он хмурится. Мы смотрим друг на друга, не отрываясь.

Хватаю блокнот и ручку, не отрывая взгляда от Ашена, пытаясь отогнать какие-то странные, незваные мысли, которые лезут в голову, чем дольше я на него смотрю. Мысли о том, насколько низко на его груди эти татуировки... о том, что я почувствую, если его руки коснутся моего тела... о том, какова на вкус его кровь, когда он...

Что, черт возьми, со мной происходит? Много чего, думаю. Определенно, много чего. Я объясняю это опасностью и желанием, неразрывно связанными в сознании вампира.

Отрываю взгляд и сосредотачиваюсь на написании записки:

«Теперь, когда ты знаешь, что такое крофе, какого хрена ты все еще здесь?»

Ашен остается сидеть, осматривая мою комнату.

— Я хотел посмотреть, где ты живешь. Для того, кто так важен для работы в «Лебеде», твоя комната очень маленькая. Почему?

Я делаю долгий глоток из чашки, позволяя бархатистому эспрессо согреть меня изнутри, и сажусь, скрестив ноги, на кровати. Катана лежит рядом со мной, рукоять на подушке, готовая к действию. Ставлю кружку на тумбочку и пишу ответ:

«Потому что мне нравится эта комната. В ней есть какая-то ирония, которая меня забавляет. Зачем тебе это знать?»

— Потому что я пытаюсь тебя понять. Хочу знать, почему ты им нужна. За чем они пришли. Что делает тебя особенной.

«У меня обалденный характер», — пишу я и улыбаюсь, показывая ему блокнот.

— ...Нет.

Я кривлюсь, и мне кажется, что у него губы дергаются.

— Это вообще не про тебя.

Я смотрю на него исподлобья, и точно вижу, как у него губы дергаются. В его глазах что-то есть, но это не огонь. Там намек на улыбку. И тут меня пробивает мысль, о которой я никогда не думала: а вдруг я смогу заставить Ашена засмеяться?

Нет. Не нужно. Не стоит даже пытаться. Но внутри меня что-то шепчет, подталкивает к безрассудному поступку. Та часть, которая любит выпутываться из передряг и обожает невыполнимые задачи. И разве есть задача более невыполнимая, чем заставить смеяться Жнеца?

Я прочищаю горло и отбрасываю эту навязчивую мысль в самый темный угол своего сознания, где она зачахнет и умрет от голода. Смотрю на блокнот и пишу новый вопрос.

«А кто вообще эти "они"?»

— Думаю, мы прикончили их основную часть. Остался только Альфа, пока он не найдет новую стаю. Это Семен Абдулов, — говорит Ашен, слегка напрягаясь и оценивая мою реакцию. — Ты его знаешь?

«Иногда слышала его имя».

— И? Что тебе известно о нем?

«Да хз, Жнец. Волчьи разборки. Пустые ссоры и стычки среди себе подобных. Ничего интересного. Я не трачу на это свое время».

— Оборотни — твои враги, как тебе может быть неинтересно, что они делают и чего хотят? — спрашивает Жнец, сощурив глаза.

Пожимаю плечами.

«Я больше кошек люблю», — пишу я.

Жнец опускает плечи. Он отводит взгляд в сторону, как будто я его раздражаю и утомляю одновременно. Ура.

— Это… бессмысленно. И нелепо. И вообще не похоже на инстинкт самосохранения.

Я сдерживаю торжествующую улыбку, наслаждаясь тем, как злю этого мрачного, вечно осуждающего демона, занимающего слишком много места в моей и без того тесной комнате.

«Раз уж сегодня ты в таком очаровательном расположении духа, почему бы тебе не пойти очаровать кого-нибудь еще?»

— Да. Мне пора. Ты опаздываешь на работу, — говорит Ашен, поднимаясь с места. Меня ничуть не удивляет, что он выучил мое расписание. Надоедливый идиот. — Постучи в мою дверь, когда закончишь смену. Мы пообедаем.

Я киваю один раз в знак согласия.

Ашен останавливается у двери и поворачивается, его взгляд задерживается на моей руке, где едва видна мерцающая белая татуировка. В его глазах читается предупреждение.

— Будь осторожна, вампирша. Примерно двое твоих сородичей пропали без вести до того, как я нашел тебя. Это лишь вопрос времени, когда Альфа соберет новую стаю и попытается добраться до тебя, если мы не опередим его.

Он уходит. Я хватаю тюбик крема для рук с тумбочки и бросаю ему в затылок. Раздается глухой звук удара, и Жнец оборачивается, одаривая меня испепеляющим взглядом.

«Волки охотятся не только за мной. Если они нашли Крыло ангела, они ждали тебя», — пишу я.

— Знаю, — говорит он, доставая из внутреннего кармана пиджака пластиковый пакет и бросая его на кровать рядом. Я поднимаю его. Внутри — обсидиановый клинок. Узнаю его сразу. Даже сквозь пластик ощущаю слабый, но отчетливый запах его крови.

— Мы найдем аптекаря, который это сделал. И твоя ведьма Эдия нам поможет.

ГЛАВА 10

Единственная мысль, что вертится в голове после ухода Жнеца этим утром:

Эдия меня прибьет.

И будет за что. Я это заслужила. Навлекла беду на порог Биан, приведя в гостиницу Жнеца. Эдия – следующая. Она моя единственная бессмертная подруга с тех пор, как три века назад я решила жить в тени. Я наивно полагала, что достаточно далеко убежала от проблем, чтобы снова жить рядом с ней. Очевидно, я ошиблась. И теперь, когда Ашен знает ее имя и о связи между нами, я понимаю, что не смогла уберечь ее от беды.

И вот мы здесь…

…В машине Ашена…

…Едем к ее дому.

Ублюдок ворвался в мою комнату и собрал мою сумку, пока я работала. Даже катана уже была в его машине, лежа на заднем сиденье.

«Это огромное вторжение в личное пространство, мудак» — пишу я на чистой странице. Я показываю ему это и указываю на слово «мудак». Затем на него. Затем снова на «мудака». Потом я расписываю слово «МУДАК» разными шрифтами и размерами. Периодически показываю ему свои успехи, и ему, кажется, мои усилия доставляют удовольствия, а не то, на что я рассчитывала. И под «удовольствием» я подразумеваю, что на его самодовольном лице появляется почти ухмылка.

Мы останавливаемся пообедать на полпути, и я мрачная и угрюмая плюхаюсь на сиденье в забегаловке напротив Ашена, с открытым блокнотом и ручкой в руке. В его глазах вспыхивает огонек, что-то вроде веселья, когда он смотрит на меня. Мне хочется ему врезать.

Ашен заказывает оленину, я - черный кофе, и мы сидим в зловеще м молчании, пока официантка не приносит корзинку теплого хлеба, оглядывая моего спутника, как слегка пугающее, но при этом безумно аппетитное блюдо в меню. Когда она отходит, Ашен намазывает толстый слой масла на кусок хлеба ленивым взмахом ножа. Я открываю блокнот на последней странице, где начала собирать досье на своего «друга».

«Заметка себе: Жнец любит масло. Нужно украсть все масло».

Улыбаюсь Ашену милой улыбкой и пишу для него:

«Если ты не хотел, чтобы у кого-то сложилось НЕВЕРНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, то врываться в мою комнату и похищать меня на три дня — это самое глупое, что ты мог придумать, Жнец».

Жнец кривит губы в подобие улыбки и с маниакальным упорством продолжает мазать хлеб маслом.

— Ты как-то зациклилась на этой фразе. Уже второй раз вспоминаешь. Любопытно. Почему?

Я не отвечаю. Поднимаю чашку с кофе к губам и дую на поверхность так долго, чтобы его это раздражало. Он вздыхает, но в его глазах пляшет озорной огонек, который он не может скрыть.

— Не волнуйся, вампирша. Я сказал Анне и Питеру, что ты уехала в другой город на прием к подологу, чтобы удалить натоптыши. А я, якобы, просто вежливо предложил тебя подбросить.

Я закатываю глаза и стучу ручкой по блокноту, наблюдая, как он не отрывает взгляда от хлеба, словно не хочет, чтобы я увидела, как ему весело. Решаю перейти к более важным вопросам:

«Как ты нашел Эдию?»

— Я Жнец. Моя работа — находить бессмертных, — отвечает он с видом человека, который только что решил мировую проблему, и с аппетитом вгрызается в свой бутерброд. Как у бессмертной, пытающейся вечно скрыться, у меня резко портится настроение. Он явно чувствует мою тревогу и откидывается на спинку стула, наблюдая, как я волнуюсь. Тянет время, чтобы меня позлить. — После нашей встречи я обратился к одному знакомому колдуну. Хотел узнать, нет ли ведьм, которые не связанны с местными ковенами. Упомянули Эдию - сильную одиночку, которая сторонится остальных. Ты - сильная одинокая вампирша, способная творить магию. Я сделал логичный вывод. И твое лицо подтвердило это, когда я назвал ее имя.

Я вопросительно морщу нос.

Жнец пожимает плечами и наклоняется вперед, опираясь на предплечья, рубашка натягивается на его плечах.

— У тебя очень выразительное лицо.

Я наклоняю голову. Это звучало почти как комплимент. Похоже, это тоже отражается на моем лице, потому что его взгляд становится серьезнее.

— Для вампира это недостаток. Тебе стоит над этим поработать.

Нет, это точно не комплимент.

«Ну а ТЕБЕ стоит перестать быть таким придурком. И оставь Эдию в покое. Это ее не касается», — пишу я, разворачиваю блокнот и толкаю его через стол.

— Она не совершила никакого преступления. Если поможет нам найти аптекаря, который создал яд, ей нечего бояться.

Я закатываю глаза и фыркаю в ответ.

— К тому же, ее дом по пути.

«Куда? К моему подологу?» — пишу я.

— В мой проход.

«Твой "проход". Звучит ужасно. А если я не хочу в твой "проход"? Там же наверняка тесно и неудобно».

— У тебя нет выбора, вампирша. Мы связаны, и это место, куда я не могу попасть без тебя. Нам нужно больше информации об истории Семена. Надо понять, что связывает тебя с другими вампирами, которых они забрали. Я что-то упускаю, и должен это выяснить, чтобы остановить создание гибридов.

У меня куча вопросов, которые я хочу задать. Вопросы о том, что Ашен уже знает, о гибриде, которого якобы нашли Жнецы. Но боюсь их задавать. Боюсь привлечь к себе лишнее внимание, боюсь, что он начнет копаться в моей жизни. Я не хочу давать ему никакого повода. Триста лет назад я тщательно замела за собой следы. Если я буду молчать, то останусь в тени, даже на виду у всех.

Возможно, если я отправлюсь с ним в этот коридор, я смогу сложить все кусочки пазла и понять, что он упускает, раньше него. Тогда я смогу сама разделаться с этим Альфой и ускользнуть обратно в небытие, без единой царапины. В любом случае, у меня не особо-то и есть выбор.

Размышляю над этим, делая глоток кофе. Он горчит и кажется безвкусным по сравнению с утренним «крофе».

Доев хлеб, Жнец стряхивает крошки со скатерти.

— Если переживаешь, что опоздаешь на свидание с детективом Картрайтом, не волнуйся. Мы вернемся вовремя.

Кофе попадает не в то горло, и я выплевываю его через рот и нос.

А затем происходит нечто совершенно неожиданное. Жнец смеется. Скорее, это тихий смешок, чем настоящий хохот. Словно эхо смеха. Но, боже мой. Звук низкий и бархатистый. Насыщенный и теплый, как горячий шоколад с чили. Как будто кто-то шепчет тебе секреты у камина, попивая бренди. Немного опасно. Немного безрассудно. И мне хочется услышать его снова.

Я вытираю рот салфеткой, наблюдая, как мимолетная улыбка сползает с лица Ашена, и он с маниакальным упорством продолжает намазывать гору масла на другую булочку.

— Он твой избранник? — спрашивает он.

Я чуть не давлюсь воздухом. Мне отчаянно хочется заорать «ЧЕГО БЛЯ?!» во всю глотку. Но я сжимаю челюсти до боли, пока строчу ответ.

«Ты серьезно? Энди Картрайт? Ты спрашиваешь, Энди Картрайт — мой "избранник"?»

— Да, человек. Детектив полиции. Который подарил тебе уродливый цветок.

«Это японская мирная лилия».

— Все равно уродливый. Выглядит, будто его стащили из кабинета зубного.

Слабо улыбаюсь и пожимаю плечами, не отрываясь от блокнота.

«Согласна. Растение не самое красивое. Но жест был милый. И нет, он не мой "избранник"».

— Но он хочет стать твоим избранником.

Господи, что у меня за жизнь. Делаю глубокий вдох, откидываюсь на спинку стула и поднимаю нож для масла. Верчу его в пальцах, раздумывая, не пырнуть ли Жнеца в руку. Поднимаю взгляд и вижу отблеск веселья в его глазах, спрятанный как свет под слоями темной бумаги.

Он издевается. Ну… и я тоже могу.

Жнец наверняка думает, что я пошлю его к черту. Но я пишу совсем другое. Мысленно благодарю Карди Би и Меган Ти Стэллион за песню WAP. Всегда выручает.

«Да, думаю, хочет. Хотя, мы это "избранничеством" не называем. Это как-то старомодно, Жнец. Нет, он хочет припарковать свой огромный грузовик в моем маленьком гараже».

Я показываю записку, и веселье в его глазах гаснет. Он изо всех сил пытается не злиться, а я тем временем расплываюсь в улыбке. Забираю свой блокнот обратно.

«На всякий случай, Жнец, чтобы ты понимал, он хочет, чтобы я сочилась и заставить меня кричать».

В его зрачках начинает разгораться едва заметный огонек.

«Он принесет ведро и швабру… Написать, для чего? Если хочешь, могу продолжить».

Для Жнеца это оказывается последней каплей. Он с силой прижимает ладонь к блокноту и притягивает его к себе, и в глазах у него вспыхивает пламя. Мы сидим в блаженном и неловком молчании до конца обеда, который он так и не доел, а мой кофе внезапно кажется не таким уж и горьким.

Всю дорогу Жнец не произносит ни слова. Я же трачу время на создание нового рисунка в блокноте. Текст песни WAP спиралью расходится от наброска ведра и швабры. Показываю Ашену, и он прожигает дорогу взглядом, как будто это душа, которую нужно немедленно забрать.

Когда мы подъезжаем к дому Эдии, она уже ждет нас на крыльце. Я отправила ей сообщение, что мы едем и что нужно Жнецу, надеясь, что она соберет информацию о потенциальных аптекарях для расследования. Чем меньше времени она проведет с Ашеном, тем лучше. В идеале – вообще нисколько.

Выходим из машины и входим в ворота ее сада, следуя по извилистой дорожке через заросли трав и экзотических цветов. Эдия ждет на крыльце, словно бастион, защищающий свой дом от внешнего мира. В ее руке сложенный листок, который она протягивает нам, когда мы поднимаемся на три ступеньки. Сообщение ясное: в ее дом мы не войдем.

— Это наиболее вероятный вариант, — говорит Эдия. Она протягивает листок мне, но ее взгляд медленно скользит по Жнецу, начиная с золотистых искр в его глазах, задерживаясь на татуировках, что выглядывают из-под воротника его рубашки, скользит вниз по телу и обратно. Она смотрит на меня так, словно говорит: «Ты влипла, вампирша».

— Благодарю, ведьма. Я запомню твою помощь, — произносит Жнец.

Эдия сверлит его взглядом, скрестив руки. Я знаю, что она предпочла бы остаться незамеченной. Ее взгляд переходит ко мне.

— Куда он тебя ведет?

«В его проход», — пишу я и показываю ей запись в блокноте.

Глаза Эдии, цвета оникса, расширяются.

— В Царство Теней? — спрашивает она, и в голосе сквозит неверие. Я качаю головой и указываю в записке на слово «проход». Эдия разочарованно выдыхает. — Да, его проход… ведущий в Царство Теней… Царство Теней Жнецов… черт побери, Лу.

Мы обмениваемся долгим взглядом, а затем с яростью смотрим на Жнеца, который стоит неподвижно. Эдия делает шаг с крыльца и смотрит на него с вызовом. Он не отступает, конечно. Он мог бы лишить ее жизни быстрее, чем она успеет моргнуть. Мое сердце переполняется благодарностью к моей бесстрашной подруге, которая, я знаю, внутри дрожит от страха, но никогда этого не покажет.

— Ей не место в твоем мире, Ашен, — заявляет Эдия.

Ашен не отводит глаз.

— Я знаю. У меня нет выбора, — его голос звучит как-то тихо.

— Там для нее опасно. Ты обязан ее защитить.

— Я знаю.

— Это, — говорит Эдия, выхватывая у меня из рук блокнот. Быстро пролистывает страницы и фыркает, наткнувшись на мой шедевр с надписью «МУДАК». Она подносит блокнот к его лицу и тычет пальцем. — Она не только это умеет, — потом тычет пальцем в его грудь, точно в место, где все еще заживает его рана. — Вот. То, что она сделала для тебя. Это - моя Лу.

Он бросает на меня мимолетный взгляд, прежде чем снова встретиться взглядом с Эдией.

— Я верну ее невредимой.

— В твоих же интересах, Ашен. Мне плевать, кто ты такой и сколько душ ты забрал. Ни один Дом в твоем царстве не сможет тебя спрятать. От меня тебе не скрыться.

Я вырываю блокнот и крепко обнимаю Эдию в коротком, но искреннем объятии, а затем жестами показываю, что люблю ее. Отвернувшись, чтобы не увидеть ее ответ, я направляюсь к машине, глядя под ноги на серую плитку. Иногда, когда остается всего один человек, готовый за тебя вступиться, это напоминает о том, как много ты потеряла.

В машине, ожидая Ашена, я разворачиваю записку от Эдии.

Аммон Хасан, Вакалат аль-Маква, Хан эль-Халили.

Внутри записки скотчем приклеен золотой кулон, шестиугольный амулет из лазурита⁵, сияющий сквозь целлофан. Я отрываю его от записки и провожу большим пальцем по чистому месту, где он был. Там проявляются скрытые чернила того же синего оттенка, что и сам камень.

«Он не единственный, кто может тебя найти. Прошепчи амулету Ninmen Eslal, и я приду».

Жнец садится в машину, и я складываю записку, пока чернила исчезают. Он наблюдает, как я надеваю ожерелье. Когда мои руки оказываются за спиной, он тянется через консоль и забирает записку с моих колен. Кожа на бедре покрывается мурашками, хотя он даже не коснулся меня. Этот простой жест кажется таким интимным. Я чувствую себя уязвимой, но не испуганной. Хотя, наверное, стоило бы.

— Хан эль-Халили. Каир, — говорит Ашен, читая записку. Его голос тихий и низкий. Он смотрит вдаль, избегая моего взгляда. Его челюсть напряжена.

Лишь на мгновение мне становится интересно, чувствует ли он то, чего не должен, или это только я так себя ощущаю.

ГЛАВА 11

Сумерки окутывают все вокруг, словно тяжелая завеса тумана, когда мы прибываем к «проходу» Ашена. Я беру катану с заднего сиденья, пока он достает наши сумки, и мы на мгновение замираем перед загородным домом Жнеца. В надвигающейся темноте его краснокирпичный фасад кажется огромным, и два фонаря освещают широкую серую лестницу, ведущую к двери из красного дерева. Дом окружен древними вязами и папоротниками, что растут в их тени.

«Я думала, будет много единорогов. Может, еще и придверный коврик с надписью "Живи, люби, смейся"», — пишу я и поднимаю записку к лицу Жнеца, не отрывая взгляда от дома.

— Я не удивлен, — произносит он, и я слышу в его голосе легкую усмешку.

Мы поднимаемся по ступенькам, и Ашен открывает дверь. Внутри загорается свет, но все равно царит полумрак и загадочная атмосфера. На стенах висят огромные картины, а на узких столах с причудливыми узорами стоят мраморные вазы. Все это великолепие тянется вдоль коридора с шахматной плиткой вглубь дома.

— Ты хочешь отправиться в Царство Теней сейчас или подождать до утра? — спрашивает он, когда мы подходим к концу коридора, который ведет в просторную гостиную с высокими потолками и окнами во всю стену. Серый свет тумана скрывает все, что находится за пределами газона.

«А можно вообще не идти?» — пишу я.

— Боюсь, что нет.

«Я так и думала, что ты это скажешь».

Даю ему прочитать записку, а затем прижимаю к груди блокнот и ручку, стоя перед окном и глядя на туман. Дышу на стекло и пишу задом наперед: «ПОМОГИТЕ! МЕНЯ ПОХИТИЛИ!», пока Жнец наблюдает за мной.

— Это обязательно?

Поворачиваюсь и одариваю его кивком и самой милой, самой невинной улыбкой. Мы смотрим друг на друга долгий миг, пока моя улыбка не угасает, и я отворачиваюсь.

«Лучше отправиться завтра. Мне нужно поесть перед отъездом. Сомневаюсь, что в твоем царстве позаботятся о моих вкусах», — пишу я, показывая ему.

— В холодильнике есть пакеты с кровью, — предлагает Ашен. Я наклоняю голову и прищуриваюсь. Он сильнее сжимает ремешок моей сумки. — Я закупился на днях, когда искал меч.

«Спасибо. Но это не совсем то».

— Знаю, — я слышу, как он делает вдох, и мне кажется, что он хочет что-то добавить, но вместо этого Ашен сжимает губы. Его взгляд скользит по моему лицу, а потом смотрит на широкую лестницу в углу. — Покажу тебе твою комнату.

Я следую за ним вверх по лестнице и по другому коридору, более узкому, чем первый, но с более высокими потолками. Ашен останавливается у двери, выкрашенной в черный цвет, открывает ее для меня, но сам не входит.

Комната оказывается более женственной, чем все, что я видела в этом доме до сих пор. Розово-золотые шторы обрамляют высокое окно, и к ним в тон подобрано покрывало, аккуратно застеленное на кровати. Легкие белые занавески свисают между стойками каркаса кровати, колыхаясь на ветерке из открытого окна.

На подоконнике стоит коллекция цветов: крестовидная орхидея с ярко-оранжевыми цветами, ветреная орхидея с соцветиями, похожими на белые звезды. Я подхожу к небольшому туалетному столику и замечаю тонкую пленку пыли на деревянной раме зеркала. На постельном белье все еще видны складки от того, что оно лежало в упаковке. Оно совершенно новое.

Я смотрю на Жнеца, который ждет в дверях. Он окидывает комнату взглядом и коротко кивает. Когда его взгляд снова встречается с моим, пламя в его глазах словно озаряет всю комнату.

— Я найду тебя на любом уголке Земли, вампирша, — произносит он и поворачивается в сторону неосвещенного коридора, не отводя от меня взгляда через плечо. — Говорю, если вздумаешь убежать.

Мне хочется написать что-нибудь колкое, вроде «да пошел ты, придурок», но почему-то не получается. Я просто смотрю, как он отворачивается и тихо закрывает за собой дверь.

Я остаюсь в своей комнате лишь для того, чтобы переодеться, а затем выхожу тем же путем, которым мы сюда попали. Ашена нигде не видно. Но я чувствую его запах. Это аромат незажженных сигар и бренди. Аромат шелка и чернил. Он тянется по коридору, вниз по лестнице и в темный коридор на другой стороне гостиной. Там горит свет. Я останавливаюсь у входа в коридор лишь на мгновение. Меня непреодолимо влечет узнать, где Ашен и что он делает. Я представляю себя стоящей в дверях, как наши взгляды встречаются, и мы молчим. Я представляю, как в его глазах кипит что-то иное, чем ярость. Сердце бешено колотится, поддаваясь искушению, но ноги словно приросли к полу. Я не иду по коридору.

Прохожу через гостиную, но вместо того, чтобы пойти к входной двери, сворачиваю в неосвещенную столовую и иду на кухню. Здесь все отделано гранитными столешницами, темно-зелеными шкафами и бытовой техникой из нержавеющей стали. Дорого. Со вкусом. С потолка, словно водопад, свисает старинная хрустальная люстра. Окно высотой во всю стену с арочным верхом. Почему-то мне кажется, что в этом доме всегда темно, несмотря на высокие окна и роскошное освещение.

Я вижу холодильник и улыбаюсь.

Мои клыки непроизвольно удлиняются в предвкушении, когда я открываю дверцу, и прохладный воздух нежно ласкает мою кожу. Впрочем, я здесь не ради крови, хотя прихвачу одну упаковку с собой.

Я здесь ради масла.

Достаю пачку и аккуратно разворачиваю край фольги, а затем вонзаю свои клыки в этот соленый, сливочный кусок, оставляя безошибочную вампирскую подпись.

Это тебе за то, что трогал мое белье, ублюдок! Я складываю фольгу обратно и кладу пачку в масленку.

Я потягиваю пакетик крови, пока иду в город. Знаю, что в фильмах показывают иначе, но контролировать жажду — не самое сложное в жизни вампира. Конечно, нужна практика, но через несколько десятилетий к этому привыкаешь… в большинстве случаев. Даже эмоциональные терзания от поедания людей не так уж и плохи. На удивление быстро переживаешь и это. И всегда можно делать осознанный выбор, как я. Мой рацион состоит исключительно из таких придурков, как Джесси Бейтс. Я делаю планете одолжение. Вношу свой вклад в создание лучшего мира.

Мне не потребовалось много времени, чтобы найти подходящую кандидатуру.

Вы знаете этих парней, которые ездят на «Хондах Цивиках» и ставят огромные глушители, чтобы они звучали как гребаные гоночные машины, но с двигателем от фена и кузовом от развалюхи? Типа Франкен-машина? Да, я выбрала одного из таких. Я делаю всем одолжение, так что не благодарите.

Когда я наконец возвращаюсь в загородное поместье Жнеца, на часах почти половина четвертого утра. Захожу через переднюю дверь и бесшумно скольжу по коридору, как самая смертоносная и незаметная вампирша. Бросаю взгляд на коридор, поднимаясь по лестнице, но там темно. Словно тень, крадусь по коридору, и замечаю приоткрытую дверь напротив моей. Свет выключен. Меня посещает безумная мысль: толкнуть дверь, посмотреть, что там. Узнать, там ли Жнец. Но я этого не делаю. Закрываю свою дверь, переодеваюсь в чистую одежду, не пахнущую кровью, и ложусь рядом со своей катаной. Закрывая глаза, я слышу щелчок закрывающейся двери напротив.

Не свет в глаза, не холодок из окна – нет, первое, что меня приветствует утром, – это запах кофе.

Я переодеваюсь, привожу себя в порядок. Даже немного крашусь. Совсем чуть-чуть. Ну ладно, делаю полноценный макияж, но естественный. Знаю, что вы подумали, но я не собираюсь никого очаровывать, так что отвалите. Если бы вы собирались в Царство Теней, вы бы сделали то же самое. К тому же, я не знаю, кто там будет. Нужно выглядеть прилично, а я уверена, что Жнец будет безупречен, как всегда, так что я просто пытаюсь соответствовать.

Когда я спускаюсь вниз, Ашен на кухне давит на поршень френч-пресса. Он стоит ко мне спиной, но я знаю, что он слышал, как я вошла. Я забираюсь на табурет и сажусь у кухонного острова, чтобы наблюдать.

Сегодня на нем рубашка цвета глубокой ночи, как в северных широтах, где солнце летом только касается горизонта. Краем глаза замечаю татуировку, выглядывающую из-под ворота, – крыло птицы, уходящее под ткань.

— Удачная охота? — спрашивает, бросив взгляд через плечо. Киваю. Чувствую запах чего-то теплого, сладкого.

Тосты.

С трудом сдерживаю улыбку.

— Это не совсем твой… крофе… надеюсь, сойдет, — говорит Ашен и ставит передо мной дымящуюся кружку, рядом – кувшинчик со сливками и другой – с кровью. Улыбаюсь в ответ, а он смотрит так, будто впервые видит. На его лице какое-то недоумение. А вдруг я бровь криво накрасила? А что, если начать каждый день делать какой-нибудь дурацкий макияж и смотреть на его реакцию? Монобровь или кривые румяна… Да я, наверное, до грима клоуна дойду, прежде чем дождусь от него замечание.

Похоже, Жнец почувствовал мою зловещую радость, потому что тут же отворачивается, как будто я замышляю его убийство. Хотя, может, так оно и есть.

И внезапно в голове рождается новая игра. «Привлечение и Уничтожение». Я подчиню его своей женской сущностью, завладею его разумом, а потом уничтожу. Возможно, уничтожу их всех. План, в котором есть что-то почти невозможное. Именно это я и обожаю.

Пока я об этом думаю, тосты вылетают из тостера.

С трудом сдерживаю себя, когда он отворачивается и идет к холодильнику. Занимаю руки делом – делаю себе кофе, а сама наблюдаю, как он ставит на стол хлеб и масленку и садится напротив.

— Сначала мы отправимся в Царство Теней и попытаемся собрать любую информацию. Оттуда можем пройти по проходу в Каир, — говорит Ашен, наливая себе чашку кофе. Я киваю, постукивая ручкой по блокноту.

Ашен берет масло и начинает разворачивать фольгу. Я уже пишу записку, но пристально наблюдаю за ним. Когда видит отпечатки моих зубов, его взгляд прожигает меня насквозь.

— Серьезно? — спрашивает он.

Поворачиваю к нему свой блокнот и пододвигаю по мрамору. Там написано:

«Ну что, Жнец, нормально облизала?»

Он смотрит, не моргая. Кажется, я его смутила. Улыбаюсь во весь рот. Жнец берет нож для масла и начинает его крутить на костяшках пальцев, и в какой-то момент мне кажется, что он сейчас кинет его мне в грудь. Он смотрит на меня так, как будто пытается разгадать сложный ребус. Но, кажется, до него дошло, что это не ребус, а настоящий лабиринт. И если он потеряет самоконтроль, то никогда не найдет выход.

Нож в его руке замирает, и он резко вонзает лезвие прямо в место отпечатка зубов.

В глазах Ашена сверкает что-то устрашающее.

— Если ты думаешь, что я побрезгую, то ты ошибаешься, — говорит он, отрезает кусок масла и кладет его на тост, ожидая, пока оно растает. Он смотрит на меня с блеском в глазах, и я не могу понять, что это – ярость или нечто гораздо более опасное.

Одариваю Жнеца самой милой улыбкой и показываю ему в ответ новую записку:

«В следующий раз, видимо, придется засунуть себе в штаны».

Теплый коричневый цвет его глаз словно мерцает в тусклом утреннем свете. Он кривит губы в ленивой полуулыбке. Наклоняется ко мне через стол, впиваясь взглядом. Его глаза задерживаются на моих губах на мгновение дольше, чем следует, и мое сердце сбивается с ритма.

— Так вот, что значит твое «сочилась».

Я чуть не смеюсь во весь голос, но боюсь издать хоть звук. В прошлый раз чуть не прокололась, представив его, жрущего пончики. Одариваю его самой обворожительной улыбкой. Восторг в моих глазах не скрыть, и я замечаю в его взгляде что-то, чего не ожидала. Что-то настоящее, не маску. Словно уголек правды под слоем дыма.

Желание.

И я, как никто другой, знаю, что желание – штука смертельно опасная.

Нельзя забывать. Ни рук сестры, толкающих меня со скалы в море. Ни серебряного клинка в ее сердце, адского пламени, играющего на солнце. Ни крови, что струилась с ее рук, когда она сжимала меч, увлекая его за собой в падении. Я не могу забыть Аглаопу. Забуду только, если умру сама. И никакое желание не отвлечет меня от яростной мести, если Жнецы узнают, кто я на самом деле.

Ашен ничем не отличается от остальных в этом царстве. Он наверняка уже строит планы моей гибели. Может, и не он нанесет удар, но это будет его победа. Если я не убью первой.

Пишу записку. Встречаюсь с ним взглядом. Наклоняюсь немного ближе, так, что между нами почти не остается места. Передаю ему свое послание, показывая клыки, улыбаясь.

«Будь осторожен, Жнец. Ты в опасности, если думаешь, что сможешь обуздать такую женщину, как я».

В глубине его карих глаз я вижу все оттенки золота и янтарного. Вижу, как уголек под дымом разгорается ярче. Жнец может сколько угодно прятать эту искру желания, но я все равно ее найду. Выслежу. Раздую в пламя. А потом, использую.

Использую, чтобы сжечь их всех к чертовой матери.

ГЛАВА 12

К потолку, словно щупальца из преисподней, тянутся клубы черного дыма, которые поднимаются из широкого плоского котла, установленного на возвышении в центре комнаты. В котле лежат камни, черные с мерцающими прожилками золота. Пламени не видно, но дым валит, как из жерла вулкана, упираясь в потолок. Он растекается среди кирпичных колонн и арок, поддерживающих фундамент дома.

Жнец хватает маленький факел из корзины у двери, зажигает его от лампы на стене. Кидает в котел. И тут же взрывается адское пламя.

— Пошли, — командует он и шагает к постаменту.

Я оглядываюсь в панике, словно где-то тут припрятана чертова потайная дверь в другой мир. Жнец уже на ступеньках.

Но выхода нет. Нет иного пути.

Котел — это и есть врата в Царство Теней.

Хватаю блокнот, черкаю послание, комкаю его и швыряю в Жнеца.

Промахиваюсь.

Записка скатывается по внутренней стенке котла и превращается в горстку пепла.

Жнец оборачивается, и слова уже не нужны. Он все понимает по выражению моего лица, на котором читается:

Пошел к черту. Я не собираюсь прыгать в этот адский котел!

— Это и есть проход, — заявляет он, тыча пальцем в котел, как будто это нормальная просьба — постоять в пламени. — Давай, вампирша.

Я мотаю головой. Делаю шаг назад.

— Ты не сгоришь, — уверяет Жнец.

Ага, конечно, ему легко говорить, он — демон, и зовут его, блять, Ашен⁶. Сжимаю зубы и прожигаю его взглядом. Чтобы он лучше понял, вырываю еще лист бумаги, комкаю и бросаю в огонь. Листок вспыхивает. Ашен смотрит на это, потом на меня.

— Окей… Я понимаю, тебе страшно, но ты бессмертная. Ты не сгоришь.

Качаю головой и делаю еще один шаг назад.

Он ничего не понимает. Совсем.

В ужасе смотрю на пламя. Сердце колотится, как бешеное. Во рту привкус крови, кофе и страха. Закрываю глаза.

Я все еще чувствую веревку, стягивающую мое тело на костре, помню впивающиеся в кожу запястий грубые узлы. Помню, как пламя лизнуло мои ноги, как жгло кожу сквозь толстую кожу сапог. Как моя одежда и плоть превращались в пепел, который ветер уносил прочь. Помню ухмылку Бобби Сарно, стоящего в тени. Помню голоса жителей деревни. Заклинания против дьявола. Заклинания против меня. Запах горящей шерсти и человечины. И свой собственный крик.

Да он ничего не понимает. Он не понимает, через что мне пришлось пройти ради этого второго шанса на жизнь.

«Это единственный способ заставить их поверить», — говорила Эдия, когда триста лет назад мы разрабатывали наш план. Она меня обвинит. Люди признают меня виновной в колдовстве. Я сгорю на костре как ведьма, а не как вампир. «Если мы все сделаем правильно, Жнецы поверят, что последняя из первородных сирен погибла. И долгое время, пока ты будешь исцеляться, ты сама в это поверишь».

И мы сделали это. Я горела. Я горела, пока не начала умолять о смерти. Когда пришло время, Эдия заменила мое тело на пепелище телом другой вампирши, которую она убила серебром и сожгла. А потом вернула меня из ада. Даже с моей вампирской регенерацией и помощью ведьмы, это потребовало неимоверных усилий. Я заплатила чертовски высокую цену за этот второй шанс. Месяцами, днем и ночью, я страдала.

Как и многие другие, это воспоминание – одно из тех, которые я предпочла бы забыть.

Когда я снова смотрю на пламя, Ашен уже стоит там, между мной и этим проклятым котлом. Я избегаю его взгляда, но чувствую, как он прожигает меня насквозь.

— Это единственный путь, — говорит он. Его голос тих и спокоен. — Это проход.

По щеке предает слеза. Здорово, и где теперь вся эта бравада о захвате Царства Жнецов? Я готова разреветься только от мысли о том, чтобы туда пойти. Я мотаю головой и сверлю взглядом колонну за Ашеном, пытаясь взять себя в руки. Я могла бы взорвать эту колонну. Обрушить потолок. Разнести этот чертов дом, похоронить эту безумную идею с Царством Теней.

Но я знаю, что должна пойти туда. Должна уничтожить этого Альфу, Жнецов, и положить конец всему этому хаосу, чтобы вернуться к своей спокойной жизни. Просто не хочу снова гореть.

Я собираюсь снять колпачок с ручки, чтобы написать записку, но Ашен выхватывает ее и прячет во внутренний карман пиджака. Он берет меня за руку, и я встречаюсь с ним взглядом. Я одариваю его своим самым яростным вампирским взглядом. В его зрачках вспыхивает пламя, но я не вижу в нем гнева.

Клубы черного дыма окутывают нас, словно саван. Пахнет табаком и чернилами. Ашен берет мою вторую руку, и мой взгляд мечется вокруг, но я вижу только его и этот зловещий дым.

— Просто смотри на меня, Лу, — говорит он и отступает. Я не отвожу взгляд, он делает шаг назад и тянет меня за руки. Ждет, пока я тоже шагну.

Я знаю, в глазах у меня паника. Ничего не могу с собой поделать. Наверное, он уже сто раз видел такой страх. Но сейчас он смотрит на меня, будто впервые видит что-то подобное. Мы медленно двигаемся по комнате.

— Не отводи взгляд, — говорит Ашен. Он шаг назад, я шаг вперед. Еще один. Еще. Он поднимается на возвышение.

Мои руки трясутся. Слезы текут ручьем. Я закрываю глаза и опускаю голову, закусывая губы. Меня охватывает одновременно леденящий ужас и абсурдность происходящего. Я должна взять себя в руки, но это выше моих сил. Этот призрачный огонь обращает в пепел все мои мысли и доводы рассудка.

Теплая ладонь прикасается к моему лицу. Нежная ласка скользит по коже, сначала по одной щеке, потом по другой. Когда Ашен снова сжимает мою руку своей, она влажная от моих слез.

— Я не позволю никому причинить тебе вред, Лу, — в его голосе – обещание. Он звучит как воин, готовый сжечь мир, чтобы сдержать слово.

Делаю шаг на возвышение, и меня начинает трясти. Сейчас вырвет прямо на его ботинки. Катана за спиной давит все сильнее. Кажется, она что-то шепчет мне, и я закрываю уши руками. В голове – обвинения, молитвы, все смешалось. Хочется упасть на колени. Исчезнуть, провалиться под землю, чтобы не видеть этого места и забыть все, что с ним связано.

Ашен сжимает мои локти и тянет за собой на платформу возвышения.

— Почти пришли, — шепчет он так близко, что я чувствую тепло его дыхания на шее. Открываю глаза, когда он отстраняется, чтобы встретиться взглядом. В его глазах – испепеляющая ярость, способная стереть с лица земли любое царство. Почему-то я чувствую, что только меня она не тронет.

— Любишь плавать? — внезапно спрашивает Ашен.

Я почти смеюсь, но сдерживаюсь и просто киваю.

— Это как плавание, — говорит Ашен, ступая в котел. Меня охватывает паника. Он поддерживает меня, приобнимая за спину. — Просто ныряешь в глубину, — объясняет он, принимая на себя мой вес. — Задерживаешь дыхание. Ощущаешь давление в голове. А потом открываешь глаза – и ты в другом мире.

Ашен поднимает меня в котел. Здесь другой дым, густой, с запахом серы и кедра. Вижу языки пламени у своих ног и издаю хриплый звук, пытаясь отбиться от них. Другая его рука обхватывает меня, прижимая к груди. Впервые за очень долгое время я плачу. Плачу в объятиях самого Жнеца.

— Закрой глаза, Лу. Мы почти там.

Закрываю глаза, прижимаюсь к его груди, пока не перестаю чувствовать воздух. Давление, о котором он говорил, заполняет голову, когда пламя обвивается вокруг рук. Но он был прав, оно не жжет. Словно шелк, играющий на ветру, ласкает кожу.

Слышу нарастающий гул, рев, когда пламя поглощает нас и поднимается над головой. А потом — свист. Огонь опадает к ногам, словно занавес во время фокуса. Но Ашен не отпускает. Он вытаскивает нас из котла, подальше от пламени, пляшущего у ног. И лишь отойдя на несколько шагов, отпускает меня, кладя руки на мои щеки. Я открываю глаза, мы все еще в дыму.

В глазах Ашена горит неистовый огонь, взгляд мечет между моими. Он словно видит то, чего не хотел видеть. Понимает, что мой страх не просто так. Что жизнь жестока и беспощадна. Его взгляд задерживается на моих губах, челюсть напрягается.

— Те, кто это сделал с тобой… Ты их убила?

Я киваю.

— Хорошо.

Мы замираем в тишине, кажется, на вечность. Замечаю, что мои руки обхватили запястья Ашена. Его ладони горячие. Он проводит большими пальцами под моими глазами, стирая слезы. Зря красилась. И почему-то я не злорадствую, что запачкала его рубашку.

— Не ходи здесь никуда без меня. Эдия была права, когда сказала, что ты не создана для этого мира. Это опасное место, — говорит он, изучая мое лицо. — Ты здесь — словно яркий огонек. Ты сияешь, и все это заметят.

Смотрю в глаза Ашена и чувствую себя обнаженной. Вижу в них страх, глубоко запрятанный. Не знаю, чего он боится, но понимаю, что мне не положено это видеть.

Я киваю и слабо улыбаюсь.

Ашен делает глубокий вдох. Его взгляд слишком долго задерживается на моих губах, а затем он отнимает руки от моего лица. Мои руки падают обратно к телу. Он отступает на шаг, и дым вокруг нас рассеивается.

— Добро пожаловать в Царство Теней.

ГЛАВА 13

Как будто настоящий мир существует, но за тонкой пеленой теней. Ты чувствуешь его. Ощущаешь его присутствие. И каждый миг, проведенный в Царстве Теней, заставляет задуматься, какой из миров реален на самом деле. Начинаешь гадать, а не здесь ли твое истинное место.

Это пиздец как странно.

Еще одна странность: чувства. У меня так много... чувств.

Паника отступает, но оставляет после себя след в голове. Мысли будто запачканы ею, затуманены. И, кстати, о запачканном... мое лицо. Наверняка все в разводах от косметики. Но сейчас не время доставать зеркальце и подправлять макияж, понимаете? И еще кое-что испачкалось – рубашка Ашена. Уверена, что оставила на ней отпечатки туши, соплей и горьких слез, выплаканных в его объятиях.

Как неловко то. Я же собиралась прийти сюда крутой и уверенной, чтобы «сжечь всех ублюдков», но учитывая любовь Жнецов к огню, это была явно плохая идея. Что мне остается? Утопить их в своих слезах? Боже, это так стыдно.

Кстати о Жнецах... и чувствах...

...

......

Что, блять, со мной происходит?

Я поднимаю взгляд на Ашена, который смотрит прямо перед собой на величественный зал. Я вообще не понимаю, что я чувствую к этому человеку, который провел меня через дым и огонь. Вспоминаю его руку на моей спине. И его голос в голове: «Просто ныряешь в глубину».

Желание взять его за руку почти невыносимо. Но я вместо этого тыкаю в его пиджак туда, где мой блокнот и ручка. Он смотрит на меня и достает их.

«Спасибо за то, что ты сделал», – пишу я и показываю ему.

Ашен кивает. Огонь в его глазах погас, но челюсть все еще напряжена.

Я снова протягиваю ему блокнот.

«Мне жаль, что я покусала твое масло».

— А вот это не правда, — говорит он. В его глазах вспыхивает озорной огонек.

Я чувствую, как на моем лице расцветает улыбка, но пытаюсь скрыть ее, быстро нацарапав другую записку.

«Ты прав. Это было восхитительно. У тебя смешное лицо было. И я серьезно».

— Ах да? Насчет чего именно? Насчет того, чтобы в следующий раз засунуть его себе в штаны?

«Именно».

Ашен едва заметно улыбается, и наши взгляды сливаются воедино. Это похоже на ключ, подобранный к замку, который давно не открывали.

— Я знаю. Ни капли в этом не сомневаюсь, — произносит он.

Я отвожу взгляд от его лица, осматривая роскошное пространство вокруг нас. Гладкие, отполированные каменные колонны цвета темной бронзы с прожилками сверкающих минералов устремляются ввысь, обрамляя длинную и пустую залу. Здесь нет украшений, картин или ваз. Лишь мерцание цвета в камне, и мне кажется, я могла бы смотреть на эти колонны вечно и каждый день находить что-то новое.

Ашен все еще смотрит на меня сверху вниз, когда с дальнего конца комнаты раздается эхо шагов. Мы поворачиваемся к женщине, чьи каблуки звонко стучат по гладкому камню. От ее неземной красоты перехватывает дыхание. Ни один смертный не поверил бы, что она принадлежит к их миру. На ней облегающее черное платье, заканчивающееся чуть ниже колен, с глубоким вырезом, открывающим геометрический лик шакала, как у Ашена. Татуировки в виде черных сот и птиц тянутся вверх к шее, исчезая под длинными рукавами платья. Ее темные волосы аккуратно заплетены в косу, перекинутую через плечо, а в глазах видна радость, когда она смотрит на Ашена.

Меня вдруг накрывает волной чего-то обжигающего, словно под моей кожей разгорелся пожар. Я не знаю, что это, но мне это категорически не нравится. Ашен делает шаг вперед, словно выстраивая между нами невидимую преграду, и его жест красноречивее слов. Женщина понимает все без лишних объяснений, потому что ее взгляд тут же встречается с моим.

— Брат. Добро пожаловать домой, — говорит она, кладя руки на его плечи и целуя в обе щеки. Затем она поворачивается ко мне и одаривает улыбкой. — Ты привел с собой душу?

— Да. Эмбер, позволь представить тебе Лу. Она помогает мне… в деле с гибридами. Лу, это Эмбер, моя сестра.

Жар, что пылал во мне, стихает, и я понимаю: это была ревность. Хочется закатить глаза. Вспоминаю, как Эдия в своем коттедже оглядела Ашена с головы до ног. Ну, вампирша, ты попала.

— Очень приятно, — говорит Эмбер с дружелюбной улыбкой, протягивая руку. Едва коснувшись ее руки, замечаю, как ее взгляд, озорной и острый, встречается с братом, а затем снова обращается ко мне. — Ты вампир?

Я киваю в знак согласия.

Эмбер заливается смехом, в котором слышится музыка и искренняя радость. Она касается руки брата, и я ощущаю теплоту в ее жесте. — Ты всегда умеешь удивить, брат. Иногда мне кажется, что ты сам находишь поводы для удивления.

Я бросаю на Ашена вопросительный взгляд, но его лицо непроницаемо. Эмбер берет его под руку, и мы начинаем идти по огромному залу.

— Как охота, брат? — спрашивает Эмбер, все так же держа Ашена за руку с грацией, которая кажется мне несправедливой. Я чувствую себя неловко, не зная, куда деть руки. В одной – блокнот и ручка, а другой я держусь за ремень ножен моей катаны.

— Медленно, — признается он. — Возникли осложнения.

— Не стоит так говорить о Лу, — шутливо замечает Эмбер, наклоняясь вперед и подмигивая мне. Я улыбаюсь в ответ, чувствуя, как проникаюсь симпатией к этой Жнице.

— Дело не в вампире, — говорит он, и от его слов у меня что-то болезненно сжимается внутри. — Мы сражались со стаей, и они смогли ранить меня ядом Ангельского крыла. Лу спасла меня, и теперь нас связывает заклинание, которое она применила.

Эмбер замирает, и мы останавливаемся вместе с ней. Она смотрит на меня, и я вижу в ее взгляде беспокойство и боль. Она внимательно изучает мое лицо, а затем сглатывает.

— Ангельское крыло? Ты спасла моего брата?

Я киваю в знак согласия. Наступает тишина, после чего Эмбер подходит ко мне и берет мои руки в свои. Она смотрит мне в глаза, и я вижу, как в них собираются слезы.

— Спасибо тебе. — Эмбер крепко обнимает меня, и я смотрю через ее плечо на Ашена. Он напряжен, и в его взгляде читается беспокойство, хотя я не понимаю, о ком он беспокоится. Эмбер отпускает меня и берет меня под руку. — Расскажи мне все, Лу. Ашен редко получает ранения. Я хочу знать каждую деталь, — говорит Эмбер, слегка задевая меня плечом, и мы продолжаем идти. Несмотря на очевидное сходство, она совсем не похожа на своего брата. Она проявляет свои чувства открыто и искренне, а ее улыбка озаряет все вокруг. Она совсем не такая, какой я себе представляла Жниц, и мне хочется рассказать ей все.

— Лу не может говорить, — произносит Ашен. Эмбер поворачивается к нему, а затем ко мне, и ее глаза полны тревоги и любопытства.

— Тебе отрезали язык?

— Эмбер…

— Люди раньше любили так делать. Мне так жаль. Какое ужасное испытание.

— Оставь ее в покое, Эмбер.

«Нет, у меня есть язык», — пишу я, стараясь не рассмеяться, и протягиваю ей записку. Она облегченно вздыхает, но затем ее охватывает любопытство. «У меня повреждены голосовые связки», — объясняю я, и мне становится немного стыдно за свою ложь.

Эмбер печально кивает. — Какая неудача для вампира. Должно быть, это сильно усложняет охоту.

Я пожимаю плечами, бросая взгляд на Ашена, который смотрит на меня с интересом.

«У меня есть свои методы», — пишу я.

— Не сомневаюсь. Вампиры умеют приспосабливаться к любым условиям, — говорит Эмбер с улыбкой.

Я бросаю взгляд на Ашена, который стоит позади нее, и наши глаза встречаются. В его взгляде мелькает слабая искра, но я вижу ее. Осторожность. Беспокойство. Он отворачивается, когда Эмбер поворачивается к нему.

— Тогда расскажи мне эту историю ты, брат, — говорит она, когда мы доходим до конца огромного зала и поворачиваем направо за последнюю колонну. По обеим сторонам комнаты расходятся широкие лестницы с изогнутыми ступенями. Мне нравится симметрия, точность каменной кладки. Я поднимаю взгляд к потолку и ряду узких окон, расположенных высоко на задней стене. Наши шаги эхом отдаются в пустом пространстве, когда мы поднимаемся наверх.

Наверху мы идем по коридору, вдоль которого тянутся большие двери из красного дерева. Потолок кажется невероятно высоким, а вверху виднеются световые люки, за которыми не видно света. Несмотря на всю эту высоту, я чувствую какое-то необъяснимое давление. Эхо наших шагов только усиливает мое беспокойство. Мы останавливаемся у двери, расположенной посередине коридора, на которой золотыми буквами, стилизованными под вьющиеся растения, выведена цифра 8.

— Вампиры умеют приспосабливаться к любым условиям, — повторяет Эмбер свои слова. Она смотрит на меня с теплотой и берет меня за плечи. Я чувствую присутствие Ашена позади. — Уверена, что ты быстро здесь освоишься.

— Мы здесь ненадолго. Всего на пару дней, — сухо возражает Ашен. Эмбер не сводит с меня глаз, и ее улыбка становится еще шире.

— Какая жалость, брат. Нам бы не помешало больше светлых душ. А у Лу душа действительно очень светлая. — Эмбер целует меня в щеку и собирается повторить этот жест с другой стороны. — Ведь правда…

Она наклоняется ближе и шепчет мне прямо в ухо:

— …Леукосия, — так, чтобы услышала только я.

ГЛАВА 14

Сердце бешено колотится в груди. В животе разгорается огонь. Эмбер одаривает меня благосклонной улыбкой, отстраняясь и смотря мне в глаза. В ее взгляде нет ни угрозы, ни утешения.

— Скоро увидимся, братец, — говорит она, переводя взгляд за мое плечо. — Дай знать, если я могу чем-то помочь в охоте. Поужинаем сегодня?

Я не хочу на этот ужин. Ни. За. Что.

За спиной не слышно ни звука, но, видимо, Ашен кивает, потому что улыбка Эмбер становится шире.

— Отлично, — говорит она и поворачивается ко мне. — Приводи Лу.

Блять. Похоже, я иду на ужин.

Еще раз улыбнувшись, Эмбер разворачивается и, словно не касаясь пола, скользит по коридору на своих нереально высоких каблуках. Слышу, как за моей спиной со скрежетом открывается дверь, и наблюдаю, как Эмбер исчезает в коридоре, даже не обернувшись. Затем поворачиваюсь, чтобы войти в комнату вслед за Ашеном.

Жнец придерживает для меня дверь, наблюдая через плечо, как я переступаю порог и оказываюсь внутри. Все в точности как в его доме по ту сторону: вычурные вазы, столики с позолотой, мрачные тона и картины, которые кажутся слишком большими для этого пространства. Резное изголовье из черного дерева возвышается над широкой кроватью. Я не отрываясь смотрю на глянцевый блеск полуночного синего шелкового постельного белья, стараясь не поддаваться панике. Я даже не вижу, что именно разглядываю, но продолжаю сверлить взглядом эту кровать. В голове одна навязчивая мысль:

Дерьмо.

Дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо.

Деееееерьмооооооооо.

— Я бы предложил отдельную комнату, но тебе небезопасно оставаться одной, — говорит Ашен, ставя наши сумки на пол рядом с кроватью. Я слышу его, но слова словно пролетают мимо ушей. Меня по-прежнему преследует навязчивое «дерьмо». Жнец склоняет голову набок. В его глазах читается вопрос и, возможно, легкое беспокойство. — Я могу поспать на полу, — предлагает он, словно делая мне великое одолжение.

Перевожу взгляд на пол, затем снова на него, но никак не могу понять, к чему он клонит.

— Вампирша…

Этот выводит меня из ступора. Одариваю его испепеляющим взглядом. Только что он представлял меня как Лу, а теперь я снова просто «вампирша». Просто какое-то существо. Наверное, надо радоваться, что он не выпалил мое настоящее имя – Леукосия, но это «вампирша» почему-то раздражает еще больше. И тут до меня доходит, что он имеет в виду. Речь, конечно же, о кровати.

«Думаю, я смогу себя контролировать себя, Жнец. Мы можем разделить постель как взрослые люди», — пишу я, швыряя блокнот на шелковое покрывало полуночного цвета. Ашен читает записку, смотрит на меня с сомнением и достает из рюкзака черную рубашку.

— Сначала пойдем в архив, чтобы найти нужную информацию, а затем встретимся с Эмбер на ужине. Завтра вылетаем в Каир, — говорит Ашен, поворачиваясь ко мне спиной и расстегивая рубашку. Она сползает с его плеч, открывая вид на татуировки. Геометрические узоры переплетаются со звездами, птицами и непонятными письменами. Рваная рана, оставленная клинком оборотня, розовой полосой пересекает участок кожи, украшенный подобием пчелиных сот. Края почти затянулись, чернила медленно возвращаются в посветлевшую кожу вокруг раны.

Некоторое время наблюдаю за тем, как Ашен аккуратно складывает старую рубашку и кладет ее на кровать. Он двигается так, словно меня здесь и нет. Накидывает чистую рубашку на плечи, и ткань, словно крылья, взмывает в воздух. Затем просовывает руки в рукава.

Мое сердце по-прежнему бешено колотится в груди, словно вот-вот выскочит. Даже вид больного тела Ашена не может выгнать из моей головы хор слова «дерьмо». Теперь это полноценная мелодия Мэрайи Кэри. «Все, что я хочу на Рождество – это дерьмо».

Отхожу к окну, у дальней стены, и смотрю на искусно подстриженные кусты сада-лабиринта. В голове бушует настоящий шторм. Эмбер могла убить меня. Могла выдать мое имя брату. Могла призвать целую армию Жнецов, чтобы украсть мою душу. Она не сделала ничего из этого, но это вовсе не означает, что она мечтает напиться со мной в стельку и снимать дурацкие видео в «TikTok» по субботам.

Что бы она ни хотела от меня, думаю, что Эмбер скоро попытается это получить. Неужели именно так мои сестры оказались в западне? Неужели так их сердца пронзили клинками? Я не понимаю, как мне удавалось так долго выживать, постоянно балансируя на краю гибели. И вот я здесь, в самом логове. И меня почему-то тянет сюда. Не могу даже отвести взгляд.

Кажется, я окончательно и бесповоротно влипла.

Прижимаюсь лбом к холодному стеклу. Легкое облегчение для кожи, но душа все еще пылает. Сколько прошло? Минут десять? Если я сейчас не возьму себя в руки, это точно место моей смерти. Да, меня чуть не стошнило по дороге сюда. Но умереть я готова где угодно, только не здесь. Хотя бы возле «Cheese Louise» или «Puptown». Как я могу умереть здесь после всего, что сделала, чтобы жить? Впрочем, что вообще значит «жить»? Сдохнуть в бессмысленной драке, лишь бы почувствовать что-то, – это насмешка над всеми моими страданиями.

Я настолько ушла в себя, что не слышу Ашена. Он трогает мою руку, и меня словно простреливает током. Инстинктивно хватаюсь за кайкен, рассекаю воздух между нами. Ашен успевает перехватить мой удар, выкручивает руку. Кинжал оказывается в моей другой руке. И только когда лезвие оказывается у его горла, я осознаю, что творю.

Наши взгляды встречаются, и время замирает. Я роняю кинжал, он с лязгом падает на каменный пол.

Смотрю на него, потом на Ашена. Мои губы беззвучно шепчут «извини». В его глазах – легкое удивление.

— Не стоит пугать вампира. Принято к сведению, — говорит Жнец, наклоняясь, чтобы поднять кайкен с пола. Он выпрямляется и протягивает его мне за лезвие, чтобы я взяла за рукоять. Острие направлено на его сердце. В этом есть что-то уязвимое. Что-то доверительное.

Забираю кинжал. Даже если бы я ударила, это не убило бы его. Убить Жнеца насовсем почти невозможно. И лучше не пытаться – навлечешь гнев их рода. Видимо, мы в этом схожи. Когда убивают мою семью, я тоже прихожу в ярость.

— Все в порядке, вампирша? — спрашивает Ашен, и воспоминание о его прикосновении, когда он в последний раз произносил эти слова, словно жаром опаляет кожу на моем животе. Я перевожу взгляд с кинжала на его лицо, и он хмурится. — Ты какая-то... странная.

Я бросаю на него взгляд, типа «Какого черта ты имеешь в виду?».

— ...Страннее.

Что за...

— Страннее, чем обычно.

Я прожигаю его взглядом насквозь, убираю кайкен и поворачиваюсь к кровати, чтобы взять ручку и блокнот.

«Я тебе скажу, что здесь странное, Жнец. Это ваше Царство Теней. Я почти ничего не видела, но уже поняла – тут пиздец как странно», — пишу и показываю ему записку.

Он раздражающе очаровательно поджимает губы и смотрит в потолок, как будто размышляет, а потом кивает.

— Да, с этим сложно поспорить, — говорит он, встречаясь со мной взглядом, потом сужает глаза от легкого подозрения. — Но это не объясняет, почему ты ведешь себя так странно.

«Ужасного огненного прохода недостаточно для объяснения?»

— Не думаю, что достаточно, — говорит Ашен, и я раздраженно вскидываю руки.

«Может, дело в твоем доме, где все отдает эхом. Может, в твоей безупречной и смертоносной сестре. Может, в этом лабиринте из кустов, который заставляет меня нервничать, Жнец», — пишу я, показывая ему на окно, и выхватываю блокнот обратно. «Может, в твоем дебильном шелковом постельном белье. Ты вообще слышал про хлопок? Как тут можно спать?».

Ашен с трудом сдерживает улыбку.

— Что не так с моим бельем?

«Оно скользкое. И тонкое, как бумага».

— Скользкое?

Я поворачиваюсь к кровати и демонстративно вожу руками по простыням. Поднимаю край тонкой ткани и развеваю его в воздухе, подчеркивая свою мысль. «СКОЛЬЗКИЕ. А еще ТОНКИЕ», — пишу я, прожигая его взглядом, пока он борется с улыбкой. Проигрывает.

Он улыбается. Я хмурюсь. Мы смотрим друг на друга.

И тут меня осеняет.

«Боже МОЙ, это твое белье для секса, да?»

Я передаю ему записку, и Ашен взрывается смехом. Настоящим смехом. Возможно, это самый прекрасный звук на свете. Теплый. Редкий. Я готова пожертвовать всем, лишь бы услышать его снова, увидеть его лицо, озаренное этим светом. Но я знаю, что это за игра. Я сирена, черт возьми. Поэтому, когда его смех затихает, и он переспрашивает «белье для секса?» с удивленным видом, я стараюсь сохранять свирепый взгляд.

«Да, Жнец. Оно только для этого и годится. Спать на этом невозможно».

Ашен снова смеется. Он смотрит на кровать так, будто видит ее впервые. А когда он возвращает взгляд ко мне, в его глазах горит огонь.

— Между прочим, они весьма роскошные.

Я вызывающе приподнимаю брови, но он молчит. Надолго повисает тишина, и никто не двигается. Мой взгляд смягчается. В его глазах пламя горит все ярче. Он делает шаг ближе. Я остаюсь на месте.

— Что случилось, вампирша? Боишься, что не сдержишь свое обещание?

«Какое обещание?»

Ашен делает еще один шаг. В его глазах вспыхивает озорной огонек.

— Контролировать себя.

Эта игра становится слишком опасной. Мое желание ощущается слишком реально. В животе поднимается волна жара. Сердце словно горит в груди.

«Я ничего не обещала. Я сказала: "Думаю, я смогу себя контролировать". Тебе это кажется обещанием?» Протягиваю ему записку и наблюдаю, как он читает. Он смотрит мне в глаза, возвращая блокнот. Наши пальцы слегка соприкасаются, и по мне пробегает волна тепла.

— Нет, — отвечает он низким, бархатистым голосом, словно пропитанным медом. — Скорее, это звучит так, будто ты уже смирилась с поражением.

Я выхватываю блокнот, пишу короткую фразу и показываю ему:

«Скорее, это похоже на то, что ТЫ ХОЧЕШЬ, чтобы я сорвалась».

Взгляд Ашена встречается с моим, а затем скользит к губам. Пламя разгорается. Я чувствую ровное дыхание. Слышу стук его сердца.

Мы замираем. Я словно застряла в ловушке между тем, что хочется, и тем, что нельзя. Между опасностью и желанием. Между воспоминаниями и потребностью быть желанной. Между секретами и правдой, которую кровь и дыхание не могут скрыть.

Ашен все еще смотрит на мои губы, но я замечаю, что пламя в его глазах начинает угасать. Он сглатывает и делает глубокий вдох. Я понимаю, что он делает – надевает внутреннюю броню. То, что должна делать я, но у меня не получается.

Отступаю на шаг, прежде чем он успевает сделать это первым. Наши взгляды встречаются на долю секунды, а затем я отворачиваюсь и иду к двери.

Я чувствую, как распадаюсь на части. По одному моменту, по одному слову, по одному взгляду.

ГЛАВА 15

Мы покидаем комнату Ашена и идем по коридору в тишине, нарушаемой лишь эхом наших шагов. Это не просто неловко, а напряженно, беспокойно и мрачно. Слишком мрачно. Не знаю, как он, но мне кажется, что если я сейчас развернусь и вернусь в его комнату, Ашен побежит за мной. Я бы сорвала с него одежду, как только за нами захлопнулась бы дверь, и тогда...

У вас когда-нибудь бывало такое, что вы думаете о чем-то настолько абсурдном, что вдруг говорите вслух или издаете какой-то странный звук? Я так не делаю.

Но я даю себе пощечину. Теперь я, наверное, кажусь не просто «странной» а совсем сумасшедшей.

Ашен смотрит на меня, нахмурившись, но ничего не говорит.

«Это место меня пугает», — признаюсь я, записывая на ходу.

— Я заметил. Ты еще даже не пройдя через переход была странной, — говорит он, когда мы подходим к лестнице.

«Я знаю. И это пугает меня еще сильнее».

— Я понимаю тебя, но тебе нужно взять себя в руки. Дальше будет только хуже.

Когда мы спускаемся по лестнице, мне хочется просто исчезнуть. На моем лице, должно быть, написано полное отчаяние, потому что Ашен выглядит по-настоящему встревоженным.

— Вампирша...

Я шиплю. Черт, как хорошо. Даже успокаивает.

— Вам...

Снова шиплю.

— Лу, — говорит Ашен, замедляя шаг и останавливая меня. Я с трудом смотрю ему в глаза. Я взвинчена, беспокойна и чувствую, что не могу стоять на месте. Несколько минут назад Царство Теней казалось мне единственной реальностью, а наш – мифом.

Теперь же он кажется ядовитым газом. Я почему-то знаю, что мне здесь не место. Я чувствую это кожей, костями. Эдия была права, и тот факт, что Эмбер знает, кто я такая, только усугубляет ситуацию. Я словно потеряла равновесие. Словно моя орбита сбилась.

Ашен сжимает мое запястье.

— Лу.

«Что?», — произношу беззвучно, глядя на него с вопросительным взглядом.

— Я говорил серьезно. Ты будешь в безопасности. Просто оставайся рядом со мной. Не уходи никуда одна.

У меня большие сомнения насчет этой безопасности, учитывая обстоятельства. Но я делаю все возможное, чтобы не подавать виду. Понимаю, что если запаникую, это будет выглядеть подозрительно. Хотя, судя по лицу Жнеца, он уже заметил.

Я киваю. Он кивает в ответ. Мы идем по коридору мимо ряда котлов. Я начинаю жалеть о своей истерике в Ужасном Огненном Проходе, потому что не знаю, какой из котлов вернет меня домой.

Мы подходим к высоким дверям из красного дерева с вставками из черного стекла. Ашен открывает одну для меня. Мы выходим наружу и замираем на верхней ступеньке широкой лестницы, ведущей к дорожке, а оттуда – к дороге.

На мгновение я теряю дар речи. Медленно вожу ручкой по бумаге, даже не глядя, что пишу. Показываю Жнецу. Там написано:

«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»

— Да. Как я и говорил, за пределами здания лучше не становится, — говорит Жнец.

Свет, пробивающийся сквозь затянутое небо, едва ли ярче сумерек. Тени кажутся слишком плотными, подавляющими. Дорожку к дороге освещают старинные газовые фонари – точь-в-точь, как в поместье Жнеца. Они тянутся вдоль дороги, растворяясь в густом тумане. Он настолько плотный, что я почти ничего не вижу дальше черной поверхности дороги. И, признаться, может, оно и к лучшему. Потому что это место – кромешный ад.

Впереди медленно движется старинная черная карета, словно сошедшая со страниц старой книги. Задернутые шторы скрывают тех, кто находится внутри. Кучера нет, но, кажется, это никого не удивляет. Карета движется так уверенно, словно сама знает, куда ей нужно. От сиденья, где должен был бы находиться возница, тянутся цепи, прикрепленные к железным ошейникам на шеях шести теней.

Жалкие лохмотья трепещут на их истощенных, бесформенных телах. Они бредут босиком. На их лицах – ни единой эмоции, лишь бремя веса кареты, которую они тащат, согнувшись под тяжестью цепей. Они смотрят прямо перед собой, в густую пелену тумана, устремляясь к месту, которое, вероятно, хуже самых страшных моих кошмаров. Они – нечто между призраком и человеком, что-то одновременно неуловимое и осязаемое, эфемерное и реальное.

Мы провожаем взглядом карету, скрывающуюся в тумане, и я снова поднимаю блокнот перед лицом Жнеца:

«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»

— Это души.

«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»

— Собранные души.

«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»

— А что, по-твоему, случается с душами после того, как их забирают?

Я испепеляю Жнеца взглядом, выражающим очевидное «разумеется, не это!». Ну серьезно, откуда мне было знать? Я думала, что жатва – это синоним смерти. Небытия. Ничто. Оказывается, я ошибалась. Очень сильно ошибалась.

Мы смотрим, как туман поглощает карету, и слушаем, как скрипят кожаные ремни под весом. Когда звук стихает вдали, из тумана появляется черная морда, а затем – пара янтарных глаз и высокие, настороженные уши. Черный шакал выходит из тумана, рысью направляясь по дороге в противоположную от кареты сторону. Его плечо почти на уровне моего роста. Он поворачивает голову в нашу сторону и втягивает воздух, устремляя взгляд на меня, не замедляя шага. Затем, словно зловещая тень, растворяется в тумане.

Я поднимаю блокнот и на этот раз со всей силы бью им Ашена по лицу.

«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»

— Это Уртур, наш местный шакал, — невозмутимо отвечает Жнец.

Я снова замахиваюсь, но Ашен перехватывает мой блокнот, захлопывает его и возвращает мне.

— Предлагаю считать, что до конца прогулки ты будешь в режиме «что за херня?», согласна?

Я вскидываю голову и пытаюсь бросить на Ашена испепеляющий взгляд, но в голове все еще царит полнейший хаос, поэтому выходит лишь недовольная гримаса. Он смотрит на меня мрачно, словно где-то в своей бессмертной жизни позабыл, до чего все это абсурдно. А может, и вовсе никогда не понимал. Возможно, он с рождения катался в призрачных экипажах и играл с гигантскими шакалами. Кто знает? Я никогда не задумывалась о происхождении Жнецов.

— Пошли, — произносит он. Чувствую, как рука Ашена касается моей спины, и мы трогаемся с места. Тепло проникает сквозь ткань рубашки, согревая мою прохладную кожу. Кажется, будто позвонки вибрируют под его прикосновением.

Мы спускаемся по ступеням, и я оглядываюсь, закинув голову, чтобы взглянуть на фасад здания за спиной Ашена. «УРБИГУ» сверкает золотыми буквами под крышей, а над входом красуется золотая голова шакала. Я снова поворачиваюсь к дороге и смотрю на Ашена. Когда его рука касается моей спины, а его тело так близко, он кажется единственной опорой в этом месте. Все дело в знакомых деталях. В том, как его темные волосы падают на лоб, когда он смотрит на меня сверху вниз. В насыщенных коричневых оттенках его глаз, которые теплеют, когда глубоко запрятанные чувства подбираются ближе к поверхности его стоического облика.

Достигнув подножия лестницы, я снова смотрю на дорогу. Хотя я стараюсь смотреть на что-нибудь нейтральное, вроде тумана или черного асфальта, мои мысли поглощены душами, тянущими карету. Некогда ведьмы, оборотни или вампиры, как я. Вампиры, когда-то воспевавшие море. Оборотни, которые охотились стаями, дикие и свободные. Ведьмы, творившие заклинания, чтобы исцелять раненых, как Эдия исцелила меня. Может, кто-то из них был моим врагом. А кто-то – другом. Возможно, они совершили преступления, достойные возмездия, а возможно, и нет. Но мне кажется, они не заслужили такой участи.

Я стараюсь не думать о своих сестрах, о Владе, о других, кого я потеряла за тысячелетия, подчиняясь правилам Жнецов. Я пытаюсь не вспоминать об Аглаопе. Но до сих пор помню, как она толкала меня со скалы в кристальное море. Настойчивость в ее глазах до сих пор терзает мой разум, ее последние слова противоречат сладкому тембру ее голоса. «Найди Барбосса Сарно с корабля. Добудь заклинание. Возьми оружие и отомсти». А потом – чувство падения, невесомости, я видела, как огненный клинок пронзает ее грудь, и я упала в бездну. Она была уже мертва, когда свалилась в воду вслед за мной. Теперь, зная, что это был для нее не конец, я не могу не думать, куда попала ее душа и что с ней здесь делают.

Пожалуй, к лучшему, что я так и не смыла свой дурацкий потекший макияж, потому что слезы начинают подступать к глазам. Я прижимаю блокнот и ручку к груди, пытаясь унять дрожь в голосе. Стараюсь сосредоточиться на ритме шагов. Отворачиваюсь, чтобы Ашен не заметил, как я тщетно пытаюсь сдержать слезы.

Не останавливаясь, он поднимает руку и кладет ее у основания моей шеи. Его ладонь согревает кожу. Я сглатываю комок в горле и открываю блокнот на чистой странице.

«Все нормально», — пишу я, хотя это неправда. Показываю надпись Ашену, не глядя на него.

— Я знаю, — отвечает он, не убирая руки.

«Я не плачу».

— Ладно.

Вдалеке, из тумана, доносится звук колес и кожаных ремней другой кареты. Я напрягаюсь и вытираю глаза костяшками сжатого кулака.

«Это место – полный кошмар. И я солгала».

— Знаю, — Ашен медленно проводит пальцем по моей коже, его ладонь успокаивающе давит. Словно тяжелое одеяло, успокаивающее и теплое. — Эдия была права, — тихо говорит он.

«Насчет того, что мне здесь не место? Кажется, мы выяснили это еще в первые десять минут».

Он больше не разговаривает, я не пишу. Мы просто идем. Рука Ашена снова опускается на середину моей спины. Интересно, он делает это больше для меня или чтобы поймать, если я попытаюсь убежать.

В основном мы идем в тишине, которая кажется особенно жуткой в сумерках. Но иногда в тумане слышатся звуки. Шуршание. Царапанье. Даже раздается жалобный крик, похожий на птичий. Ее печальный вой навсегда врезается в мою память.

Впереди из тумана появляется огромная черная тень. Вырисовывается здание. Камень матово-черный, необработанный и зловещий. Ряд дорических колонн поддерживает острую вершину крыши. На фасаде выведено: «GIRGINAKKU». Библиотека. Две души охраняют вход, устремив взгляд в туман. Они прикованы цепями к железным ручкам дверей.

«Они меня не пустят. У меня нет читательского билета. Может, вернемся?» — пишу я и показываю это Ашену.

— Пустят, не волнуйся, — говорит он, его рука крепко держит меня за спину, не давая остановиться.

«Не, мне и так хорошо. Отведешь меня к себе, и я просто отдохну. Посмотрю что-нибудь на Нетфликсе».

— У меня нет Нетфликса.

«ТЫ ЧУДОВИЩЕ».

Ашен едва заметно смеется.

— Может быть, почитаешь книгу? Я знаю, где ее взять.

«Нет, все в порядке, я лучше займусь йогой. Или пойду на массаж в спа. Или просто буду смотреть в стену. В этом чертовом Царстве Теней у меня полно возможностей».

— Пожалуй, тебе стоит знать, что Уртур любит появляться без предупреждения и не очень любит гостей, — говорит Ашен, слегка улыбаясь.

«…Ясно. Тогда библиотека ужасов», — пишу я и тяжело вздыхаю.

Мы поднимаемся по ступенькам, и души, гремя цепями, открывают перед нами двери. Я пристально смотрю на ближайшего призрака, заставляя себя не отворачиваться. Его лицо лишено каких-либо выразительных черт. Тонкие губы, пергаментная кожа. Маленький нос. Клочья седых волос на круглой голове. Но глаза — электрически-голубые, окруженные дымкой. Он смотрит на меня и словно узнает. Следит за мной, пока я переступаю порог, наблюдая, пока двери не закрываются.

«Альфа-оборотень», — пишу я и показываю записку Ашену.

— Да, — говорит он, пока мы проходим через вестибюль, низкий потолок давит на нас тяжестью своей темноты.

«Что он сделал? Каково его преступление?»

— Я не знаю.

Я резко останавливаюсь, и Ашен тоже, когда я поворачиваюсь к нему лицом.

«То есть он прикован здесь, открывая двери для вас, Жнецов, уже черт знает сколько времени, а ты не знаешь, что он сделал?»

Ашен долго и молча смотрит на закрытую дверь. Слышно лишь, как мерцает пламя свечи за черным стеклом бра на стене.

— Нет, не знаю, — отвечает он, опуская на меня взгляд. Он убирает руку с моей спины. Я хмурю брови, перевожу взгляд с него на дверь и обратно. Пытаюсь найти повод для злости. Но вижу лишь печаль и вину, скрытые под слоями времени. И грусть.

Отворачиваюсь и иду к внутренним дверям, за дымчатым стеклом которых что-то подсвечивается. Я хочу поскорее покончить со всем и уйти отсюда. Хочу быть где угодно, только не здесь.

Я открываю дверь и замираю. Словно молния пронзает мои вены. Дыхание перехватывает не из-за размеров комнаты. Не из-за рядов древних книг, заполняющих полки до самого потолка. И даже не из-за душ, блуждающих в тенях.

А из-за трех черных мраморных плит, на которых золотыми нитями выгравированы имена.

На центральной плите – «Дом Урбигу».

Под названием Дома написано – «Жатва».

Первое имя в списке – Эмбер.

Пятое имя после нее – Аглаопа.

Эмбер похитила душу моей сестры.

И я за это убила не того Жнеца.

ГЛАВА 16

Черт подери.

Это не очень хорошо. Совсем не хорошо.

Начнем с того, что теперь я понимаю, почему Жнецы так рассержены. Хотя, они бы все равно злились, ведь я убила одного из них. Но убить случайно не того – это уже совсем плохо. В свою защиту скажу, я действительно верила, что это тот, кто шнырял возле Анфемоэссы, когда я вернулась на остров. У него был меч, которым убили Аглаопу, и заклинание от Сарно в обмен на свободу. Тот Жнец выглядел подозрительно, когда я увидела, как он рыскает в доме Аглаопы, поэтому мой вывод казался логичным.

...Ну, простите...

Наверное, поэтому Эмбер меня узнала. Если это она всадила нож в спину Аглаопе. Я даже не видела, кто это сделал, я только увидела серебряный меч, охваченный адским пламенем, пронзающий грудь Аглаопы. Я видела только страх в ее глазах. Не за себя, а за меня. Но даже узнав, что это сделала Эмбер, я все равно не понимаю, чего она хочет. А она точно чего-то хочет. Иначе она бы меня прикончила, как только увидела в Доме Урбигу.

Что еще хуже, так это то, что я, возможно, должна убить Эмбер, даже если она сестра Ашена. И, хочу я этого или нет, он мне нравится все больше. Конечно, все это очень сложно, учитывая, что я почти каждый день вру ему о том, кто я есть на самом деле. И это дурацкое заклинание, которое нас связало, тоже не помогает. И еще есть такая мелочь, что я как бы мертва, но на самом деле жива, что делает меня самым желанным трофеем для охотников на вампиров во всем мире. Не очень-то удобно, когда твой новый... приятель (ладно, «краш», но так… чуть-чуть) – каратель бессмертных. Короче говоря, убийство Эмбер будет воспринято очень и очень плохо.

Единственное, что немного обнадеживает, – это то, что я не узнаю ни одного из имен, перечисленных под записью об Ашене на камне. Тем не менее, на его счету почти в два раза больше душ, чем у кого-либо еще в Доме Урбигу.

«Молодец», — пишу я и делаю широкий жест в сторону его имени, как в рекламе по телевизору. Показываю ему большой палец вверх, с выражением сарказма на лице, когда он смотрит на меня.

— Да, наверное… — Ашен слегка морщится, переводя взгляд с моего лица на список имен под своим. — Если это утешит тебя, этот оборотень был настоящим мудаком, как ты любишь говорить, — говорит он, указывая на имя в середине списка. — Ты бы его ненавидела. Он выколол мне глаз и убил меня в мире живых.

«Он мне уже нравится. Мы бы с ним стали лучшими подружками. Расскажи еще». Я гляжу на Ашена и улыбаюсь, а он смотрит на меня с подозрением. «Что за Коул? У него так мало душ», — пишу я, указывая на имя Жнеца всего с тремя душами.

— Он новичок. И он меня бесит.

«Классно, скорее бы встретиться с ним. Держу пари, он мне тоже понравится».

Жнец тихо стонет и, легко коснувшись моей спины, направляет меня прочь от мраморных плит. В глубине души я хочу остаться, изучить имена, высеченные в камне. Узнать, кто отнял жизни у моих сестер, кто сразил друзей, врагов и тех, кого я когда-то любила. Но мой взгляд прикован к имени Аглаопы, пока мы не уходим.

Мы поворачиваем влево от вестибюля и поднимаемся по лестнице на второй этаж. Над входом табличка, лаконичное «EKIMMU», начертанное черным металлом. Вампир. Мы входим в обширный холл, где стены уставлены рядами бесконечных книжных полок. В конце зала, на стене, мраморная плита. Сверху, золотыми буквами, высечено «KUD EKIMMU». Клан Вампиров.

Я отхожу от Ашена, словно ведомая невидимой силой, и приближаюсь к стене, вглядываясь в надпись. Под заголовком – имена моих сестер, тянущиеся бесконечной чередой: Гунура, Айя, Ламашту, Наная, Лигейя, Партенопа, Тельксиопа, Молпе, Аглаопа. И, в конце, мое имя: Леукосия. Каждое имя перечеркнуто черной или золотой линией.

Дыхание застревает в груди, словно дикий зверь в клетке. В голове – только то, что я потеряла. На сердце давит непосильная ноша воспоминаний, от которой не убежать.

Чувствую, как Ашен подходит ближе. Указываю на самое начало списка, прижимая к себе блокнот и ручку. Кровь бьется в висках, словно черный прилив, грозящий захлестнуть меня.

— Имена, зачеркнутые золотом, означают, что их души были собраны. Черным – тех, кто был убит иным способом: оборотнями, ведьмами, другими вампирами… Иногда и людьми. Имена без знаков принадлежат тем, кто, возможно, еще жив, хотя этот список неполный. Слишком много вампиров появилось в древние времена, чтобы отследить их всех. Но он постоянно обновляется.

Я рассматриваю имена под своим. Многие вычеркнуты, другие нет, и это немного успокаивает. Значит, кто-то еще жив. Например, Сора, которую я обратила, когда мы вместе сражались под знаменами Томоэ Годзэн. Если верить этой записи, она умудрилась прожить семьсот лет, хотя наверняка побывала в самой гуще каждой битвы.

— Это одна из вампиров, которую захватили, чтобы создать гибрида, — говорит Ашен, указывая на имя Айи. — Зара Сарган. Одна из немногих вампиров первого поколения, кто еще жив. И вот еще одна, — он перемещает руку ниже имени Молпе. — Арне Ларсен, вампир второго поколения, созданный в 1066 году могущественной вампиршей по имени Валентина. Она передала своим детям большую часть своей силы, но род с тех пор сильно ослаб.

Я чувствую, как взгляд Ашена останавливается на мне, но не поворачиваюсь. Продолжаю читать, размышляя о истории, словно пытаясь найти в ней ответы. Ищу знакомые фамилии. Ищу тех, кого в этом списке нет, и надеюсь, что они хорошо спрятались. Пытаюсь найти хоть что-то общее между мной и этими двумя, которых забрали, но ничего не вижу. Никаких зацепок.

— Где ты в этом списке, Лу? Ты здесь? — спрашивает Ашен, его голос тих и глубок, словно эхо из темной бездны.

Оборачиваюсь в его сторону и обратно к камню. Ашен делает шаг вперед, но не загораживает мне обзор. Чувствую исходящее от него тепло. Не смотрю ему в глаза, продолжаю буравить взглядом список, чтобы впечатать его в память.

— Ты знала Зару или Арне?

Я качаю головой.

— К какому поколению ты принадлежишь, Лу?

Я не двигаюсь, не отвечаю. Смотрю сквозь первые два поколения, идущие от моих сестер и меня. Почти все уничтожены, кроме Валентины и вампира, которого я создала в Риме, – Кассиана Аньелло. Я готова поспорить, что они в такой же опасности, как и я.

— Лу… — настаивает Ашен, приближаясь. Но я продолжаю рассматривать мрамор, перечитывая имена, словно это что-то изменит. — Кто тебя создал?

Я снова качаю головой. И это правда: я не знаю, кто меня создал. Я не помню родителей. Не помню ничего, кроме пробуждения на острове, на песке у моря. Словно меня вынесло на берег, и я всегда была такой, какая есть.

— Ты владеешь магией, чего не могут большинство вампиров. Эта способность почти исчезла в более поздних поколениях. Тебя, видимо, создали много лет назад, когда еще были живы первородные вампиры. Ты первое или второе поколение? Третье?

Черт побери, он играет в детектива.

Я наконец-то смотрю на Ашена. Взгляд у меня злой, и я стараюсь спрятать под ним страх. Кажется, он именно его в моих глазах, пытается вытянуть наружу.

— Можешь мне сказать. Я в неоплатном долгу перед тобой, Лу. Это больше, чем просто заклинание, которое ты на меня наложила. Ты спасла меня от вечной смерти, даже после того, как я отказался защищать тебя в нашей первой битве. — Ашен делает еще один шаг, сокращая дистанцию, но останавливается, стараясь не вызвать подозрений, если кто-нибудь нас увидит.

Я прищуриваюсь и наклоняю голову, внимательно изучая его. Резким движением достаю блокнот, словно снимаю доспехи посреди битвы.

«Но ты защитил меня в том бою. Помог, когда меня укусили. Почему?»

Взгляд Ашена скользит к моей руке, где не осталось и следа от укуса.

— Ты была ранена.

«Это не объяснение», — пишу я.

Мы застыли, как две статуи, перед каменной плитой с именами. Жнец и Вампир. Последняя из древних сирен, основательница рода. Каратель, который казнит меня, если узнает правду. И все же сейчас кажется, что мы просто мужчина и женщина, пытающиеся разобраться друг в друге.

Я подношу запись к его лицу. «Это не объяснение». Жду ответа, подавляя любые намеки на надежду.

— Я не знаю, — произносит Ашен. Но в глубине его глаз, за пеленой сдержанности, вспыхивает слабый огонек, опровергающий его слова. Он сокращает расстояние между нами. Его взгляд касается меня, словно ласковое пламя. Я почти ощущаю его жар. — Но я серьезно: я не позволю, чтобы тебе причинили вред.

Он делает еще один шаг, сокращая и без того крошечное расстояние между нами. Если кто-то нас увидит, вопросов не избежать.

— Скажи мне, где твое место в этом списке, Лу. Помоги мне понять, что я упускаю, — просит Ашен. Он поднимает руку и осторожно убирает прядь волос с моего плеча. Его движения медленные, взгляд прикован ко мне. — Ты можешь мне доверять.

Черт возьми.

Если я и вынесла что-то из своих прожитых пяти тысяч лет, так это то, что:

Ничего хорошего слова «Ты можешь мне доверять» не приносят.

Я внимательно изучаю его лицо. Он похож на прекрасного морского хищника, заманивающего жертв в темные глубины обещаниями, которые никогда не сдержит. Приди на зов маяка в черной воде. Останься, чтобы принять смертельный укус.

Я пристально смотрю на него, а затем снова поворачиваюсь к блокноту.

«Где гибрид?» — пишу я и поворачиваю записку к нему. Он хмурится, читая вопрос.

— Здесь, в Царстве Теней. В здании под названием Халба, возле Дома Ушзу.

Я в последний раз смотрю на список на стене. На себя и своих сестер, увековеченных лишь в виде имен, высеченных в камне. Делаю шаг назад от Жнеца и с силой вожу ручкой по бумаге.

«Я не знаю, кто меня создал. Знаю только, что мое место среди первых. И мне все равно, кто ты и из какого Царства, я не собираюсь давать тебе еще одно имя для твоего списка жатвы. Позволь мне стать тенью в твоей жатве, и я сочту долг уплаченным».

Я даю Ашену прочитать записку. Делаю еще один шаг назад. Пламя в его глазах разгорается, а в моих вспыхивает красный свет.

«Бери все, что пожелаешь, Жнец, если тебе вообще что-то нужно», — пишу я. — «А после отвези меня к этому проклятому гибриду, чтобы я разорвала связь и навсегда покинула это место».

Он смотрит то на меня, то на запись. Долго удерживаю его взгляд, пока пламя в его глазах не разгорается до предела. Так долго, чтобы он понял. Так долго, чтобы Ашен убедился, что, говоря об «этом месте», я имею в виду его самого.

ГЛАВА 17

Если я думала, что дорога в библиотеку была напряженной, то теперь, после разговора на втором этаже, напряжение достигло апогея. Ашен молчит. Я не пишу. Мы изредка бросаем друг на друга косые взгляды, но они тут же отскакивают, как магниты.

Мы выходим из библиотеки и идем по почти темной дороге. Туман по-прежнему скрывает большую часть окрестностей, но у меня возникает смутное ощущение, что мы возвращаемся в сторону Дома Урбигу, будто мы обречены кружить по заколдованному кольцу, которое неизбежно приведет нас к началу. Звуки, доносящиеся из тумана, все так же тревожат, а зловещая тишина, наступающая после них, пугает еще сильнее. Больше нет теплой руки, уверенно ведущей меня через это Царство. Одна из рук Ашена небрежно засунута в карман, а второй он крепко прижимает к себе стопку древних томов — родословные вампиров и оборотней, и перечни преступлений, которые, как утверждают, мы якобы совершили.

Я не могу винить Ашена за то, что он так холоден. На самом деле так даже лучше. Если он думает, что сможет меня очаровать, чтобы я рассказала все свои секреты, то он глубоко ошибается. Я так долго выживала, что не позволю себе потерять бдительность из-за красавчика с сексуальным телом и сладкими речами. К тому же, он – Жнец. Причем, один из самых успешных. Не думаю, что я вызываю у него какие-либо чувства, кроме желания лишить меня жизни.

Несмотря на все мои попытки сосредоточиться на темной сущности Ашена и на той неразберихе, которую он посеял в моей спокойной жизни, я все равно чувствую легкое угрызение совести за то, что отталкиваю его. Знаю, это всего лишь отголоски его чар. Нельзя забывать, что это его работа: получить доступ, выудить информацию и убить. Но какая-то часть меня упорно верит, что он отличается от остальных, он что-то чувствует по поводу своей роли в этом Царстве. Он что-то чувствует ко мне.

Эти мысли крутятся в моей голове, как шарики в лотерее. И, когда я уже готова поверить, что этой прогулке не будет конца, мы наконец прибываем к Халбе – приземистому, руглому зданию из серого камня.

Здесь нет ничего особенного, кроме необычной формы. По сравнению с остальным, что я видела в Царстве, это довольно скучное место. Похоже на склад или почту. Может, сюда Жнецам доставляют посылки с «Amazon». Да, это место, где они забирают роботов-пылесосов, витамины и мазь от геморроя. Кажется, Ашен читает мои мысли, потому что я едва улыбаюсь, как чувствую его испепеляющий взгляд.

Ашен открывает дверь, и ледяной сквозняк обдает меня. Вдоль стен – пронумерованные отсеки с серебряными ручками. В центре круглой комнаты – каменный пьедестал, а на нем – раскрытая большая книга, рядом перо и чернильница. Ашен проходит мимо меня, направляясь к пьедесталу. Я вижу, как его палец скользит по цифрам в книге.

— Сорок семь, — говорит он больше себе, чем мне, и ставит книги на пол.

«Это морг?» – пишу я ему в записке.

— Да.

Я никогда не задумывалась о том, что Жнецам может понадобиться морг. Их «правосудие» кажется таким произвольным, и иногда даже нелепым. Они просто решают, кто виновен, и выносят приговор. Нет суда, нет возможности защитить себя. Зачем им тогда тела? В голове всплывает картина: Ашен пытается затащить в котел несчастный труп бессмертного, а тот загорается, и Ашен попадает в Царство Теней с охапкой обгоревших костей. Я улыбаюсь, и он бросает на меня косой взгляд. Я смотрю в ответ, пока он, наконец, не касается ручки сорок седьмой ячейки.

Я видела до хрена всякой мертвой херни. Я видела до хрена всякого дерьма. Но я никогда не видела ничего подобного.

Ящик выдвигается, и я вижу гибрида, лежащего на холодной стальной поверхности. Серебристый мех, будто дымка, обволакивает его тело. Стоя, он наверняка был выше Ашена. Мощное тело, каждый мускул отчетливо виден. Толстые, длинные ногти изогнуты на пальцах рук и ног. В его лице слишком много человеческого для волка, и слишком много собачьего для человека.

Фу блять.

Поэтому я пишу Ашену записку:

«Фу блять».

— Да, согласен.

«Он что, застрял в процессе превращения из волка в человека?»

Ашена передергивает.

— Нет.

«Мерзость».

— Когда-то он был Арне Ларсеном, до того, как с ним это сделали. Это все, что известно.

Я с любопытством приподнимаю тонкую белую ткань, прикрывающую его интимные части. «WAP», ты всегда напоминаешь мне, что в жизни есть место и для иронии. Да здравствуют Cardi B и Megan Thee Stallion.

«Ого. Это не просто садовая змейка, а настоящая королевская кобра».

Жнец читает мою записку и тяжело вздыхает.

«Это какой-то хентай нового уровня».

Жнец смотрит на записку и одаривает меня уставшим, но смиренным взглядом.

«Интересно, если эта штука спарится с гибридом женского пола, они же тоже застрянут, как волки в брачный период? Как это называют, "связь", кажется?»

— Твой разум – просто пугающее место.

«Только представь, какие деньги он мог бы срубить на Onlyfans».

— Кроме того, что ты выяснила, что у него ужасно длинный член, тебе удалось узнать что-нибудь полезное об этом гибриде?

«Пока ничего».

— Прекрасно.

Я дарю Ашену самую очаровательную улыбку, но в ответ получаю лишь хмурый взгляд. Снова смотрю на гибрида, прикрывая его простыней. Пытаюсь найти хоть какую-нибудь рану на теле или голове, но все тщетно.

«Как вы его убили?» — пишу я.

— Мы не убивали. Коул нашел его уже мертвым на одном из складов Абдулова.

«Тогда от чего он умер?»

— Мы не знаем. Никаких внешних повреждений, никаких следов травм.

Я провожу пальцами по его груди, чтобы убедиться, что ничего не пропустила. Под шерстью нет скрытых разрезов в форме буквы Y.

«Вы даже не проводили вскрытие, так откуда вам знать, что он не умер просто потому, что он, черт возьми, чудовище-франкенштейн, которому вообще не суждено было выжить?»

— Единственный Жнец, который может провести вскрытие, сейчас занят охотой на колдуна за Преступление Разоблачения.

«Что, этот колдун тоже подрабатывал на Onlyfans?»

Ашен закатывает глаза и сжимает переносицу.

— Он раскрыл существование бессмертных обычному человеку.

«Ну и что с того?»

— А затем убил двух оборотней, чтобы доказать свою правоту.

«Два оборотня - не велика потеря».

— Потом он вооружил этого человека серебряными доспехами и оружием, и вместе они уничтожили целую стаю.

«Ну, наверное, это уже перебор, но все же… ОБОРОТНИ!»

— И после всего этого человек провозгласил себя Призрачным Убийцей Волков и создал ютуб-канал, посвященный своим открытиям о вампирах и оборотнях.

«Ладно, это оч плохо».

У Ашена едва заметно кривится рот в едва уловимой усмешке, которая тут же исчезает. Он кивком указывает на тело.

— Ты что-нибудь найдешь? Увидишь то, что не вижу я? Или, может, почуешь?

Бросаю на него убийственный взгляд и со злостью пишу.

«Я ЭТО нюхать не буду», — написано в моей записке; я показываю ее Ашену, указывая на простыню, и качаю головой.

В глазах Ашена появляется искорка.

— Я приготовлю тебе фангрию, если ты это сделаешь.

«Фангрия?»

Ашен пожимает плечами, отводя взгляд, чтобы я не заметила блеска озорства в его глазах.

— Придумал сегодня, вдохновившись твоей идеей крофе. Сангрия с кровью. Я прихватил с собой немного.

Как я сама до этого не додумалась? Это же гениально! Быстро пишу на новом листе:

«Целый кувшин, говоришь?»

— Да, полный.

«Тогда держись за свои булки, Жнец, потому что я сейчас буду нюхать гибрида ради улик».

Ашен маскирует смешок кашлем и широким жестом поднимает простыню, приглашая меня.

— Наслаждайся.

«Дай хотя бы отсюда начну, ради всего святого», — пишу я и, бросив ему свой блокнот, начинаю с лица гибрида.

С первого же вдоха запах дает неожиданно много информации, но я сохраняю каменное лицо. Следую за запахами по телу гибрида, не спеша, пока не добираюсь до его нижней части. На мгновение выпрямляюсь, чтобы сглотнуть подступившую к горлу желчь, прежде чем одарить Жнеца самодовольной улыбкой. Он прикусывает губу, пытаясь сохранить серьезное выражение. Я смотрю на него как можно дольше, потом снова наклоняюсь и обнюхиваю гибрида под простыней.

— Не бойся, вампирша, эта анаконда не кусается.

Я хмыкаю и отстраняюсь, чтобы перевести дух. Даже на расстоянии запах оттуда невыносимый, но чтобы уловить малейшие детали, нужно подобраться ближе. Зажмуриваюсь, вдыхаю побольше свежего воздуха и снова наклоняюсь, оказываясь почти вплотную. Сглатываю и вдыхаю осторожно, стараясь втянуть как можно меньше, оценивая запах в ноздрях и горле.

Как только я понимаю, что узнала все, что нужно, резко отстраняюсь, зажимая рот и нос, пытаясь избавиться от этого жуткого запаха. Ашен разражается громким смехом. Не могу сдержать улыбку, потому что этот теплый, глубокий звук оживляет пустоту вокруг. Я бы стояла здесь вечно, лишь бы слышать его смех, эхом отражающийся от стен.

— Из всех бессмертных, кого я встречал, ты, безусловно, самая странная, — говорит Ашен с искренней улыбкой.

«Поосторожнее, Жнец, а то звучит как комплимент», — пишу я, дразня его, пока он читает мою записку. «Если пообещаешь мне еще кувшин, я даже скажу, что узнала».

Ашен снова смеется.

— Идет.

— Не знаю, что здесь увидишь реже, — слышится мужской голос. В дверном проеме появляется тень. — Светлую душу в Царстве Теней или смеющегося Ашена.

Ашен обходит стальной стол с телом, вставая между мной и незнакомцем, направляющимся к нам. Он молод и высок. Похож на какого-то серфера: светлые, слегка взъерошенные волосы и яркие голубые глаза. По-мальчишески красив, его лицо еще не тронуто временем, лишено резких черт, и, видимо, таким и останется.

— Что ты здесь делаешь, Коул? — резко спрашивает Ашен.

— Искал тебя, — отвечает Коул, останавливаясь в нескольких шагах. Руки засунуты в карманы черных джинсов, из-под темно-серой футболки видны татуированные запястья.

— Что тебе нужно?

В полумраке загораются глаза Коула.

— Ты меня не представишь? — Его взгляд останавливается на мне, в нем любопытство и интерес. Если и есть злоба, она хорошо спрятана, но от его присутствия по телу пробегает волна адреналина. Я стараюсь сохранять невозмутимое выражение лица, пока мы изучаем друг друга, и он улыбается.

— Коул, позволь представить тебе Лу. Она помогает мне с делом гибрида. Лу, это Коул.

Коул протягивает руку, и я пожимаю ее. Его кожа кажется обжигающе горячей по сравнению с моей прохладной ладонью. Я чувствую тепло тела Ашена совсем рядом. Его настороженность передается мне, пока Коул держит мою руку в своей.

— Рад познакомиться, Лу. Как тебе в нашем мире? — спрашивает Коул, сжимая мою руку чуть дольше, чем нужно.

Я наклоняю голову и показываю ему жест «так себе». Он улыбается в ответ и наконец отпускает мою руку.

— Что тебе нужно, Коул? — спрашивает Ашен, в его голосе звучит притворная скука и раздражение. Он бросает на меня быстрый взгляд, и я вижу в нем огонь. Замечаю его беспокойство, словно золотые нити, вплетенные в карий цвет его глаз.

Коул подходит к столу и склоняется над телом, всматриваясь в уродливое лицо.

— У меня есть информация, которая может тебе пригодиться, — наступает долгая пауза, пока Коул рассматривает серую шерсть, изгиб морды и форму губ. Он наклоняется еще ближе, и я с трудом сдерживаю усмешку, представляя, как он целует этот отвратительный труп.

Ашен подходит ближе, загораживая меня плечом от Коула. Когда я смотрю на него, то вижу мимолетный проблеск хищной злобы в его глазах, как будто он готов убить этого незваного гостя. Но там есть и страх. Не знаю, боится ли за меня или за то, куда, как он знает, занесет меня фантазия.

— Посвятишь нас в курс дела или мы в «двадцать вопросов» играем? — голос Ашена сочится сарказмом. Коул, по-прежнему нависающий над трупом, неторопливо поворачивает голову.

— Я люблю поиграть, — говорит он, бросив еще один взгляд на мертвого гибрида, а затем, наконец, выпрямляется и поворачивается к нам. — Но сегодня обойдемся без них. Я пришел сообщить, что у твоего Альфы теперь другая стая. Он убил прежнего вожака и теперь сам у власти. Ею была Розария Вайр.

Я бросаю взгляд на Ашена и вижу, как он напрягает скулы. В его глазах вспыхивает пламя.

— Розария мертва?

— Да, их с братом прикончили прошлой ночью. Теперь стаей управляет Семен. Я не знаю, были ли они в курсе его замыслов… Но если раньше и не знали, то теперь им все известно. Они разбежались, а он скрылся, — Коул бросает на меня тяжелый взгляд, и я чувствую, как у меня холодеет внутри. — Но это ненадолго.

Ашен смотрит на меня, и я вижу, как огонь в его зрачках усиливается. В комнате начинает клубиться черный дым, поднимаясь снизу, словно нас затягивает в преисподнюю. Он едва заметно кивает Коулу в знак благодарности. Молодой Жнец лишь пожимает плечами и направляется к двери.

— Берегись, Лу, — говорит Коул, поймав мой взгляд. — Не строй иллюзий, что здесь безопаснее, чем в мире живых. Это опасное заблуждение. — Он бросает быстрый взгляд на Ашена, а затем снова смотрит на меня и иронично салютует. После чего исчезает, растворяясь в сумраке.

— Невыносимый, — ворчит Ашен.

«Не думаю, что он такой уж и плохой», — пишу я, пожимая плечами и показывая ему записку.

— Ты просто его плохо знаешь, — Ашен смотрит на закрытую дверь несколько долгих секунд, словно пытается убедиться, что Коул не вернется, затем поворачивается ко мне. Дым уже рассеялся, но он все еще выглядит обеспокоенным. — Что ты выяснила, говори?

«За два кувшина».

— За два кувшина

«Во-первых, к счастью, он не размножался. Не думаю, что сегодня смогла бы вынести запах гибридной вагины в дополнение к гниющему собачьему члену».

— Согласен.

«Зато я учуяла стерильный запах. Пластырь. Спирт. Однако присутствовал и еще один, очень слабый запах. Глина. Уголь. Пепел. Старые кирпичи. Думаю, его держали на переоборудованном заводе, прежде чем переместить в место, где его нашел Коул».

Глаза Ашена загораются, он ослепительно улыбается, и мое сердце замирает на мгновение.

— Это очень ценная зацепка, Лу, — говорит он, отворачиваясь, чтобы убрать каталку обратно в отсек сорок семь.

«Если пообещаешь сделать еще два кувшина фангрии, я расскажу тебе самое интересное», — пишу я, хватая его за руку, чтобы показать ему записку.

Брови Ашена сдвигаются, а на уголках губ появляется интригующая улыбка.

— И что же?

«А ты обещаешь? Четыре кувшина?» — я кокетливо улыбаюсь, размахивая перед ним запиской.

— Договорились, хотя я пожалею об этом, когда придется тащить тебя домой.

Я одариваю Ашена лукавой улыбкой, представляя эту заманчивую идею. Пишу, поворачиваю записку к нему и наблюдаю, как он читает, заметив, как в его глазах вспыхивает удивление, когда они встречаются с моими.

«Гибрида отравили», — написано там. «Крылом Ангела».