Глава двадцатая

На поле боя Сенахт подоспел вовремя: в отдалении проносилась кхешийская конница, которую преследовали валузийцы. Правитель подъехал к командиру и приказал развернуть колонну навстречу противнику. Фаланга начала медленно поворачиваться, чтобы перекрыть направление возможного удара. Но валузийские всадники не спешили нападать.

Вскоре к владыке галопом подскакал охранник лагеря:

— Мой господин, варвары грабят лагерь.

— Очень хорошо, — улыбнулся Сенахт.

— Почему?

— Пока они грабят, нам не ударят в спину.

— Мой господин, твоя мудрость…

— Ладно, иди.

Прошло какое-то время, и из кхешийского лагеря выехали валузийские всадники. Заметив пехотинцев, ожидавших их, они остановились, а затем развернули коней и ускакали обратно.

Сенахт прикинул, что вражеский отряд насчитывал примерно тысячу клинков, и поблагодарил богов за то, что они спасли кхешийскую армию от разгрома. Он приказал оставить на месте заслон, сотню пехотинцев, остальным идти на помощь Измалу, которого сильно теснили таваронцы, а сам поскакал осматривать поле брани.

Кхешийцы отлично сражались, но неприятель был силен, упорен, хорошо вооружен и прекрасно обучен. Если жрецы не поторопятся, воинам Сатха придется туго. Владыка с надеждой посмотрел на шатер: над ним начал подниматься черный дым.

К Сенахту подъехал запыхавшийся гонец:

— Мой господин, наемники отступают.

— Как отступают? Куда смотрит Ча?

— Он убит в поединке.

— Поехали скорее.

Сенахт помчался на правый фланг. Это сообщение застало его врасплох: только что казалось, все идет хорошо, и на тебе, наемники побежали. А если ударят еще и камелийцы, тогда все, конец. В распоряжении владыки остался только двухтысячный отряд гвардейцев. Они, конечно, смогут остановить наемников, а вот камелийцев…

Чернокожие воины полностью открыли фланг фаланги, по которому тут же ударили воины Те-зиария. Еще немного — и большинство кхешийцев отправятся в царство мертвых.

И вдруг валузийцы остановились, как по команде, повернувшись в одну сторону.

Сенахт посмотрел туда же: над шатром жрецов поднялся черный змей, в глазах которого горело пламя, и каждый, кто заглянул в них, не мог сопротивляться.

Лошадь владыки встала на дыбы, чуть не сбросив седока, и ему стоило немалых трудов удержаться в седле. Успокоив животное, Сенахт снова посмотрел на змея, и ему показалось, что тот обвел притихших воинов взглядом, сея в их душах страх.

Этим немедленно воспользовались кхешийцы, которые бросились на противника, сминая первые ряды. Но валузийцы не были бы лучшими в мире воинами, если бы позволили перебить себя, как младенцев. Они начали защищаться.

Маги Черного Логова не учли, что валузийцы мало верили в Сатха. Там, где кхешиец упал бы замертво под взглядом Великого Змея, противник лишь потерял желание атаковать. Те, кто всю жизнь воспитывался в поклонении Сатху, видели в столбе дыма Великого Змея, а валузийцы — только нечто напоминавшее растревоженную кобру. Но маги, безусловно, добились того, что неприятель понемногу терял силы и волю к сопротивлению.

Кхешийцы ринулись в бой. Чернокожие наемники перестали пятиться и бросились вперед, быстро оттеснив воинов Тезиария на исходные позиции.

Войско короля Валузии начало отступать.


* * *

Кулл вскочил в седло и посмотрел на поле битвы: над рядами наступавших кхешийцев нависала черная кобра с багровыми глазами.

За долгую жизнь, полную приключений и опасности, Кулл научился безошибочно определять колдовство, поэтому он сразу увидел Сатха и тут же перевел взгляд на отступающую армию.

«Черное Логово обмануло меня. Жрецы украли мою победу, — подумал Кулл. — Ну ничего, еще не все потеряно. Надо выиграть время, чтобы Рамдан успел вызвать Валку.»

— За мной! — крикнул король телохранителям и пришпорил лошадь.

За Куллом помчался отряд Алых Стражей.

Вскоре Куллу встретились первые дезертиры, которые бежали в Туит, под прикрытие стен.

— Назад! С вами король!

Многие, узнав Кулла, повернули назад.

Подъехав к сражающимся, Кулл увидел воина, несущего на себе товарища.

— Мой король, Келкор ранен, — сказал он.

Кулл взглянул на раненого и не узнал его. Келкор с головы до ног покрывала кровь, доспехи прорублены во многих местах, в боку зияла страшная рана.

— Кто ты и как это произошло?

— Я Харам, мой король. А Келкора достал секирой один кхешиец. Ну и здоров рубиться! Он перед нами четверых положил. Мы вдвоем попытались оттеснить его, но не тут-то было. Этот гад, демон забери его потроха, разбил мой щит, а Келкор прорубил бок.

— Где он?

— Не знаю, мой король, был там, — махнул рукой воин.

Кулл, выхватив топор, направил коня в гущу боя. С боков его прикрывали телохранители.

Каждый удар атланта достигал цели. Он разрубал доспехи, крушил щиты и шлемы, и кхешийцы в ужасе попятились.

Валузийцы, видя, как отчаянно сражается их король, тоже вступали в бой.

Кулл резко рванул вперед, и кхешийцам удалось оттеснить от него телохранителей. И в тот же миг лошадь под атлантом дико заржала и повалилась на бок. Едва Кулл поднялся, как его окружили враги. Первым же ударом он рассек одному из воинов Сатха ключицу, вторым перерубил чей-то щит, а вот третий нанести не успел. Что-то тяжелое с глухим стуком опустилось ему на голову, и мир утонул в непроглядной тьме.

Его привел в чувство телохранитель.

— Мой король, ты жив?

Кулл кивнул. Голова нестерпимо болела, а в глазах все двоилось.

— Что это было?

— Когда под тобой пала лошадь, мы бросились к тебе на помощь, но кхешийцы нас оттеснили. Ты положил двоих, но со спины к тебе зашли двое. Один с секирой. Это он тебя ударил. Мы думали, ты погиб.

— У меня отличный шлем, — морщась, сказал Кулл.

— Этот?

Кулл с удивлением посмотрел на то, что осталось от шлема. Значит, прав Рамдан: боги и впрямь любят его.

— Да. Дальше что?

— Мы все же смогли к тебе пробиться. Второго сразу прирезали: он хотел воткнуть тебе в спину меч. А этот, с секирой, отбил мой удар. И чуть меня самого не кончил. Здоров драться!

— Что со змеем?

— С каким?

— С черным, который висел над кхешийцами.

— Ты говоришь о черном дыме, похожем на кобру? Наверное, без колдовства здесь не обошлось.

— Похоже.

— И я заметил: когда смотришь на него, глаз не отвести и воевать не хочется.

— Что дальше?

— Мы отступили, но, когда над шатром Рамдана взвился белый дым, остановились. Всем как будто теплее стало. Воины воспряли духом. Наверное, наваждение, насланное жрецами Сатха, кончилось. Брул возглавил армию и ударил снова. Ух, и задали мы кхешийцам!

— А что с черным дымом?

— Он переплелся с нашим, белым. Да посмотри сам. Правда, наш дым похож на воина?

Кулл с трудом повернул голову: над сражающимися армиями зависли две фигуры — черная кобра и белый воин с секирой в руках.

Змей обвил тело воина и пытался плюнуть ему в глаза. Вся одежда и доспехи Валки были прожжены ядом, левая рука бездействовала. Но и Сатху сильно досталось. Его тело покрывали глубокие раны, один глаз вытек, секира оставила глубокий след на голове.

— Помоги мне подняться, — попросил Кулл воина.

Он посмотрел по сторонам. В сорока локтях от него шла битва. Кхешийцы отступали.

К королю приближались всадники — Алые Стражи. Первым подъехал Брул:

— Ты жив! Какая радость для старика!

— Как видишь. Мне тут рассказали о твоих подвигах. Молодец.

— Рад служить королю Куллу.

— Помоги мне сесть в седло.

Кулла подсадили на лошадь. Перед тем как тронуться, он снова посмотрел на небо.

Валка нанес Сатху мощный удар, вогнав секиру глубоко в голову. Змей зашипел и начал распускать кольца, тяжелое тело стало оседать на землю. Бог Огненной Жизни выдернул секиру из раны и снова замахнулся. Оружие, рассекая воздух, вот-вот должно было отсечь голову змея, но совершенно неожиданно рядом с Сатхом возникла серая фигура со щитом и прикрыла поверженного бога.

Щит разлетелся на множество осколков, и секира разрубила серое облако надвое. Но Великий Змей успел отползти, и Валка не мог достать его.

Кулл потом готов был поклясться чем угодно, что видел удивление в глазах Валки, когда он склонился над тем, кто закрыл собой Сатха.

Король Валузии тоже присмотрелся к смельчаку и мгновенно узнал его. Это был Тха-Таураг.

Черная и белая фигуры прямо на глазах превратились в клубы дыма, ветер с реки разметал их, а затем унес куда-то.

Когда пришел Великий Змей, Халег сражался в первых рядах и несказанно удивился тому, что валузийцы остановились, разинув рты. Тулиец бросился в атаку.

— Сатх! Сатх! — кричал он.

Кхешийцы подхватили клич и ринулись на врага, сминая первые ряды. Все мгновенно изменилось, теперь наступали воины Сатха, а валузийцы отходили назад.

Халег ударил с размаху, и верная секира легко разрубила подставленный щит. Тулиец тут же отпрыгнул в сторону, уклоняясь от меча, оказался лицом к лицу со вторым воином, отбил его клинок и, когда рука противника ушла в сторону, нанес удар.

Секира взлетела вверх, со свистом опустилась, пробила панцирь и кольчужную рубаху, глубоко войдя в плоть.

Валузийский воин, даже не думая ни нападать, ни защищаться, подхватил раненого и стал быстро отходить за спины товарищей.

Халег не преследовал их, да и не мог: перед ним встал еще один валузиец. Тулиец начал теснить нового противника. Воин ловко закрывался щитом и наносил ответные удары, которые Халег с трудом парировал.

И тут среди кхешийцев произошло какое-то замешательство. Справа Халег заметил конных валузийцев, среди которых особенно выделялся один, высокий и крепко сложенный. Его топор разил без промаха.

По богатым доспехам тулиец догадался: это военачальник, наверняка высокого ранга.

Тулиец сделал обманный выпад, валузиец поднял щит, ожидая удара, но Халег толкнул его ногой, и тот упал на спину. Он попытался подняться, но не смог.

В это время рослый всадник в азарте оторвался от своих. Халег бросился к нему. Лошадь под всадником пала, но уже черед пару ударов сердца он был на ногах и опять вел бой. Когда тулиец подбежал, всадник стоял к нему спиной и бился с противником. Халег, не раздумывая, опустил ему на голову секиру.

Шлем треснул, но тулиец почувствовал, как, наткнувшись на деталь орнамента, украшавшего шлем, секира повернулась в руке, и удар пришелся плашмя.

— Добей! — крикнул он кхешийцу, стоявшему рядом.

Но тот вдруг рухнул на валузийца, и они вместе упали на землю. Из спины воина торчал дротик. Однако обить оглушенного врага тулийцу не удалось: он тут же ввязался в новую драку. А поверженный противник исчез.


* * *

Кхешийцы продолжали теснить неприятеля. Армия Кулла отступала. Сатх потихоньку высасывал из людей все силы.

Брул понимал, что скоро войско побежит, и послал гонца к Рамдану, но маг ответил, что нужно ждать.

Брул уже впал в уныние, когда над валузийца-ми взвился белый дым, мгновенно принявший очертания воина.

Белое облако сразу притянуло к себе черное, и они переплелись.

Валузийцы тут же воспряли духом: исчезли тяжесть и усталость, сражаться стало намного легче.

Брул вскочил в седло и, пустив лошадь в галоп, помчался в гущу битвы. С громким криком он врезался в кхешийские ряды, за ним устремились воины. Противник, растерявшись, сдал позиции.


* * *

Сенахт передал приказ отойти и поскакал к шатру жрецов — узнать, что случилось.

Его встретил Сатхамус.

— Что происходит?

— Случилось непредвиденное. Валузийские маги вызвали своего бога.

— Ты хочешь сказать, этот белый дым и есть бог?

— Да. Это Валка. Он отвлек на себя Сатха.

— Но почему валузийцы атакуют? Они должны были обессилеть.

— Валка вернул им часть сил, отобранных Великим Змеем. Теперь, мой господин, возвращайся к войскам. Там ты нужнее.

— Да пребудет с тобой Великий Змей.

— И с тобой тоже.

Сенахт вышел из шатра, размышляя о том, где набрать воинов, чтобы сдержать новый штурм врага. Последний отряд гвардейцев он послал на помощь Измалу, который растерял почти половину людей.

Владыка сел в седло, когда к нему подбежал запыхавшийся жрец:

— Мой господин! Мой господин!

— Что тебе?

— Прибыли корабли из Ханнура с двумя тысячами чернокожих наемников. Они ждут приказа начать высадку.

— Что ты сказал? — Сенахт не поверил своим ушам. Боги услышали его молитвы!

— Они ждут приказа начать высадку.

— Это очень хорошо. Вот тебе за добрую весть. — Он отцепил золотой браслет, передал его жрецу и тут же повернулся к своему личному гонцу: — Живо скачи на пристань. Передай командирам отряда приказ: высадку отменяю. Пусть плывут на место, где были сцеплены корабли. Ты покажешь. Там причаливают и сразу вступают в бой. Выполняй. И учти, от них зависит, победим мы или проиграем.

Гонец помчался к берегу Таиса, а владыка направился к Халегу, чтобы сообщить ему радостную весть.


* * *

Вновь прибывшие галеры встали у пристани.

Гонец Сенахта громко осведомился, кто здесь командир. К нему подошел чернокожий воин, лицо которого выражало безграничную печаль:

— Я тысячник Мин.

— Приказ владыка. Высадка отменяется. Приказано грести как можно быстрее до места, которое я укажу. Там высадиться и вступить в битву. Сенахт сказал: если выполнишь приказ, тебя простят за трехдневное опоздание.

— Вот это дело, — улыбнулся Мин. — Прошу на борт.

— Поднять якорь! Весла в воду! Отчаливай! — разнеслись команды по судам.

Дружно ударили весла. Тысячник сразу задал быстрый темп, и галеры понеслись вперед.

Локтей через двести прибрежные заросли поредели, сквозь них стали видны сражавшиеся. Наемники восторженно залопотали.

Вскоре суда причалили к берегу. Первым прямо в воду прыгнул Мин и, отдав команду следовать за ним, побежал вдоль берега на звук битвы.

Легконогие воины в набедренных повязках помчались за ним.

Все их вооружение состояло из обтянутого кожей гиппопотама щита и копья с бронзовым наконечником. Гонец Сенахта, пытавшийся догнать их, сильно отстал.

Впереди все отчетливее становился шум битвы. Его уже не заглушали крики перепуганных птиц.

Внезапно перед гонцом выросла спина замершего наемника, и кхешиец с разбегу налетел на нее. Воин повернулся и, приложив палец к губам, на ломаном кхешийском сказал:

— Тихо. Мбова говорит.

Гонец прислушался, сквозь шум к нему долетел голос Мина, который через мгновение заглушили вопли наемников.

Тезиарий, ощутив, что безмерно устал, вышел из боя. Он снял шлем и присел на труп лошади. Перед глазами мелькали клинки и злобные лица врагов, в ушах стоял звон.

«Старею, — подумал он. — И почему эти чернокожие так громко вопят? Вот ублюдки, дети демонов.»

Это была последняя его мысль. К нему сзади подскочил чернокожий наемник и вонзил в спину копье. Перед смертью Тезиарий успел обернуться и ударить врага. Меч вошел глубоко в живот. Оба умерли одновременно.

Вылазка наемников оказалась полной неожиданностью. Валузийцы, среди которых было много новобранцев, растерялись. Среди них не нашлось командира, способного сплотить воинов и дать отпор. Тезиарий погиб, а Кулл только пришел в себя после удара Халега. Растерянность сменилась паникой, многие побежали. За ними с громкими воплями бросились вновь вступившие в бой чернокожие воины.

Вскоре попали под удар и камелийцы, но они быстро организовали круговую оборону. Однако кхешийские гвардейцы и наемники обошли их и ударили в спину валузийцам.

Тальмеш, видя, что его окружили, а валузийцы бегут, отдал приказ отходить. Но камелийцы не сразу послушались приказа: закаленные бойцы не хотели отступать без боя.

Тальмеш, собрав вокруг себя тысячу воинов, прикрывал бегство валузийцев. К нему присоединялись воины из других отрядов. Он вошел в Туит последним, приведя с собой три тысячи человек.

На левом фланге остался один отряд Затула, который бился со кхешийцами, втрое превосходившими его по численности. К кхешийцам присоединился и Халег. Он не стал преследовать убегавших, оставив это Сенахту. Для него настоящим противником был лишь тот, кто сражается до последнего вздоха.

Вскоре воины Измала полностью окружили та-варонцев.

Воины Затула, сдвинув щиты, продолжили бой.

Халег повернулся к Измалу:

— Ну что, трахнем стариной?

— Давай.

Тулиец шагнул вперед. Его верная секира разбивала щиты, ломала кости, вспарывала плоть. Враги падали один за другим, словно против Халега выходили не воины, а мальчишки, едва вставшие на ноги.

Казалось, ничто и никто не может остановить северянина, пока он лицом к лицу не столкнулся с воином, голова которого была обмотана окровавленной тряпкой. Более искусного фехтовальщика тулийцу давно не приходилось встречать. Схватка затянулась, и неожиданно Халег понял, что, если немедленно не прекратит ее, вряд ли останется в живых.

Он изловчился и прыгнул на противника, навалившись на него всем телом. Оба повалились на землю. Воин вскрикнул от боли и потерял сознание. Халег отбросил с груди таваронца щит и едва не вскрикнул от изумления: такие раны невозможно получить, прикрываясь щитом, а значит, воин несколько раз менял его.

Халег встал и, отсалютовав мужеству врага, снова бросился в гущу боя.

Когда Халег упал, Измал проткнул своего противника и в образовавшуюся брешь ворвался в круг. За ним пробились гвардейцы.

Для таваронцев все было кончено. Лишь несколько сотен из трех тысяч вышли к Туиту. По дороге они присоединились к отряду Тальмеша.

Халег заметил: таваронцы взяли с собой раненого воина.

Сенахт преследовал валузийцев до самого города, но ворваться в него не смог: ему помешали камелийцы.

Когда городские ворота захлопнулись, Сенахт отдал приказ возвращаться в лагерь.


* * *

Город заполнили усталые воины. Они бездумно слонялись по улицам или сидели, уставившись прямо перед собой. Их лица не выражали ничего, словно боги в один миг лишили все войско рассудка. Пойди сейчас кхешийцы на приступ, Туит пал бы к из ногам.

Кулл метался по дворцу наместника, как загнанный зверь. Как могло такое случиться? Чем он прогневил богов?

Вошел Брул:

— Мой король…

— Что тебе? — грозно нахмурился Кулл.

— Вернулись Кандий, Эрадаи и Энкеши.

— Где эти предатели?

— Ты не прав. Они сделали все для победы. Единственная их ошибка — рано вышли из битвы. Конница наткнулась на кхешийский лагерь. Кандий сказал, что воины взбунтовались и прекратили преследовать противника. Валузийцы кричали, что их обделили в Тшепи и теперь они хотят разграбить лагерь. Их поддержали камелийцы. А потом и зальгарцы.

— Ладно, я понял. Пусть до утра не показываются. Утром решу, что с ними делать. Сколько людей пришло с ними?

— Двадцать тысяч клинков. У нас снова есть конница.

— Что толку? Битва проиграна. Какие потери?

— Мой король…

— Не тяни.

— Огромные. Таваронцы почти полностью уничтожены. Затул тяжело ранен. С ним в Туит пришли не больше трех сотен человек. Келкор едва не погиб. Его валузийцев — четырнадцать тысяч. Тезиарий убит. От его отряда осталось три тысячи воинов. Тальмешу повезло больше. Он и бегство прикрыл, и привел с собой восемь тысяч. Грондар-цев у Манорга — примерно тысяча. Во всей армии около пяти тысяч ранены.

Кулл посчитал и ужаснулся: он потерял половину пехоты.

— Это все?

— Возможно, ночью подойдут еще. Но не больше трехсот — четырехсот человек.

— Да, Брул… Еще такая битва — и мы останемся с тобой одни. Надо уходить из этой страны. Только как? Кхешийцы так просто не отпустят.

— Мой король, не забудь, что они понесли ощутимые потери. Вряд ли они сейчас рвутся в бой.

— Что ты советуешь?

— Предложить им мир.

— Нет. Я один буду драться, раз другие устали. А что? Может, решить дело поединком? Если я выиграю — они дадут нам уйти. С добычей.

— А если… Мне не хочется думать об этом, но… А если ты проиграешь?

— Тогда придется отдать добычу. И мою жизнь тоже. Зови Рамдана.


* * *

Халег поднялся на рассвете и первым делом направился в обход лагеря.

Висел густой туман, было зябко. Стены Туита, Таис — все исчезло. Осталось лишь вязкое белесое ничто. Ни о какой осаде города не могло быть и речи.

— Сейчас Кулл может подойти к самому шатру Сенахта, а мы не заметим, — сказал Халег.

— Удвоить охрану? — спросил Измал.

Тулиец кивнул, поежился и плотнее завернулся в плащ…

Поднявшееся солнце слегка рассеяло туман, но так и не разогнало его.

На холме, опершись на пики, стояли пять кхе-шийских пехотинцев. С их поста, самого близкого к Туиту, городских стен все еще было не видно.

— Знаешь, какие у Кулла колдуны! — говорил один пехотинец другому.

— Какие?

— Такие… Ты же из провинции в нашу часть попал, вот и не знаешь ничего.

— Про что это я не знаю?

— Кулл уже шесть лет как мертв!

— Ты тронулся. — Второй покачал головой.

— Великий Змей свидетель! — поклялся первый. — Кулла отравили в его же дворце. А потом явились демоны и забрали его с собой. И тогда колдуны, которые прежде служили ему, спустились за королем под землю и с этими демонами сторговались. За души, значит… С тех пор каждый год в день своей смерти король должен платить откуп. А для этого много людей погубить нужно. Вот Кулл и пришел сюда… — Кхешиец замолчал и стал таращиться в туман. — Я, братцы, вот о чем думаю. Если колдуны его из царства мертвых вытащили, то и сейчас помогут.

— Как? — спросил другой пехотинец — худой, точно палка.

— А я почем знаю?

Воины замолчали. Каждый смотрел в туман и думал об валузийских колдунах.

— Вот почему городской стены не видно? — снова заговорил первый.

— Так туман же.

— Может, конечно, и туман. А может, там и города уже никакого нету.

— Куда же он делся? — с недоверчивой улыбкой спросил тощий.

— Знаешь, братец, для валузийских колдунов перенести по воздуху город — плевое дело. Мы сейчас здесь стоим…

— А ну пасть закрой! — оборвал его десятник.

Наступила тишина, которую разорвал звук рога.

— Беги в лагерь, — приказал десятник. — Скажи, что к нам идут гости.

— Понял, — кивнул тощий.

— Приготовить луки! — крикнул десятник.

Воины подняли луки.

— Не видно же ничего…

— Туда смотри, выродок.

Кхешиец прищурился.

— Что это?

— Не стрелять пока.

Из тумана вынырнули два всадника. Один, тот что ниже ростом, затрубил в рог.

Когда звуки смолкли, десятник крикнул:

— Чего надо?

— Я хочу говорить с владыкой.

— Подстрелить его? — спросил первый.

Десятник покачал головой и снова крикнул по-валузийски:

— А кто ты такой, чтобы говорить с Сенахтом?

— Мое имя — Брул.


* * *

— Мой король предлагает разрешить все просто и благородно, — говорил Брул. — Поединок.

— Что? — удивился Халег.

Они сидели в просторном шатре. Сенахт — в кресле с высокой спинкой, Сатхамус и Халег — на резных скамьях по обе стороны от кресла, Брул — на скамье напротив них.

У самого входа в шатер, за спиной посланца Кулла, неподвижно, как каменные изваяния, застыли рослые телохранители правителя Кхешии.

Лицо Сатхамуса оставалось бесстрастным, а вот у Халега и Сенахта загорелись глаза. Брул не сомневался: им это понравилось, они оба хотели бы скрестить с атлантом мечи.

— Поединок, — медленно повторил он. — Кулл, король Валузии, сам выйдет на поле против бойца, которого вы назовете. На мечах. Посреди поля за городом, на виду у обеих армий. Никакой магии.

В шатре снова повисла тишина.

— Достаточно уже пролито крови, — негромко заговорил Сатхамус. — Поединок поможет сохранить жизни тысячам людей. Это мудрое решение. Но скажи, что мы должны сделать, если боги даруют победу варвару?

— Вы отпустите пленных и просто дадите нам уйти, — пояснил Брул. — Кулл покинет Кхешию, но вся добыча останется за ним.

— А если варвар будет повержен, надо полагать, вы вернете добычу и уйдете без нее? — спросил Сатхамус.

— Верно, — кивнул посланник.

— Выходит, Кхешия получит лишь то, что Кулл украл у нее, — нахмурился жрец. — Если я ошибаюсь, поправь меня.

— Война нанесла моей стране серьезный ущерб, — продолжил Сатхамус. — А моему народу причинила много горя.

— Я понимаю. Но не забывай, что на другой чаше весов — жизнь Кулла. Кстати, самого опасного врага Черного Логова… Если он погибнет, боевой дух армии будет сломлен, ценности вернутся в сокровищницы, и, главное, валузийская империя не будет более угрожать Кхешии…

— Мы все обсудим, — сказал Сенахт, — и сообщим о своем решении.

Брул встал, поклонился и вышел…

Довольно скоро Сенахт дал ответ. Кхешийская сторона приняла вызов. Драться будет Халег.


* * *

— Ты веришь, что женщины обладают особым внутренним голосом, более чутким, чем мужчины? — спросила Иссария.

Кулл улыбнулся, но не ответил.

— Ты думаешь, это все глупости, — продолжала она. — Но женщина чувствует, когда случится беда.

Затянув ремешки на поножах, Кулл присел, чтобы размять ноги, потом сделал знак оруженосцу, и юноша подал ему кирасу.

— Ты думаешь, Халег убьет меня?

— Не знаю… — ответила Иссария. — Я чувствую только, что мы вот-вот расстанемся.

— Вот это верно. Я ухожу на поединок, — кивнул атлант.

— Ты ничего не понял.

Король улыбнулся и, нагнувшись, поцеловал Иссарию в лоб.

— Я верю в женское чутье, — задумчиво проговорил Рамдан. — И все же поединок будет честным. Только Халег и Кулл. Воины обеих армий останутся на расстоянии двух полетов стрелы. А кхешийские маги не посмеют вмешаться. Конечно, Халег может оказаться опасным противником…

— Тут не о чем говорить, — оборвал мага Кулл, — По сравнению со мной он еще сосунок.

— Когда ты ушел по подземному ходу в Тшепи, когда переправился с горсткой воинов через Таис, мне было страшно, — снова заговорила о своем Иссария. — Я боялась, тебя убьют. Но то, что я чувствую сейчас, совсем другое.

— Ты хочешь, чтобы я отказался от поединка? — с трудом скрывая раздражение, спросил Кулл. — Тогда все эти люди погибнут. Все. Понимаешь? У меня нет выбора. Чтобы уйти из Кхешии, я должен убить Халега.

— Прости, — вздохнула Иссария. — Я знаю, ты все правильно решил, но ничего не могу с собой поделать. Обещай мне хотя бы одно: будь осторожен.

Женщина быстро вышла из зала. В глазах ее стояли слезы.

— Проклятье! — пробормотал Кулл и прошелся по залу, проверяя, хорошо ли сидят доспехи, — Шлем! — приказал он оруженосцу.

И ему тотчас подали шлем, золоченый с белым плюмажем из страусовых перьев.

Загрузка...