Тени

18

Доусон был так обессилен, что едва мог стоять. Он шлепнулся за кухонный стол и положил голову на руку. Устойчивая пульсация заняла место в его голове между висков.

Ему необходимо помыться и отправить свою задницу к Бетани. Он хотел держать ее, убеждая себя, что она вполне себе жива.

Но вначале ему предстояла весомая трепка.

Деймон глянул на него с другого конца стола.

— Что, черт возьми, произошло? И даже не думай сказать, что ничего. Она светится как долбанное солнце.

Что он мог сказать? Он был без понятия. Нет никакого шанса, что он смог объяснить, что сделал, и пока он не поймет это получше, он не собирался никому говорить. Даже Ди.

— Я все еще жду, — сказал Деймон

Доусн приоткрыл один глаз.

— Я показушничал, дурачился. Я не думал.

Рот его брата широко раскрылся. Недоверие читалось на его лице.

— Ты, наверное, самый…

— Глупый паренек в округе, знаю

— Это не объясняет того, что вы оба выглядели так, будто сиганули с горы.

Доусон вздрогнул.

— Бетани упала…и ободрала руки. Выглядит страшнее, чем есть.

Взгляд Деймона обследовал его.

— Не сомневаюсь.

Доусон вздохнул.

— Мне жаль.

— Сожаление, — прорычал Деймон, — извинения ничего из этого не исправят, братец. Этот Аэрум… он все еще где-то тут. И тут ты идешь и поджигаешь задницу своей девчонке, как на 4 долбанное июля. Снова. Ты собираешься нарваться на ее смерть.

Черт, это жалило как сучка.

— Этот Аэрум, реально где-то тут, Деймон? — он приподнял голову устало. — Мы не видели его и любого другого Аэрума месяцами. Он ушел.

— Мы не знаем этого.

Правда, но он слишком устал для спора.

— Я буду держать ее подальше отсюда, пока след не померкнет, — если, конечно, он померкнет, потому что он не был уверен в этом. — Я позабочусь об этом.

Гнев поглотил Деймона.

— Ты знаешь, я был не в себе, позволив тебе баловаться с этой человеческой девчонкой, надеясь, что ты придешь в себя, черт возьми, но очевидно я должен был вмешаться раньше.

— Я не дурачусь с ней, — Доусон выпрямился встречаясь с взглядом его взбешенного брата. — Я люблю ее. И я не брошу ее, потому что ты не одобряешь. Пойми это.

— Доусон..

— Нет. Ты не понимаешь. Моя жизнь не твоя… она не принадлежит Лаксенам и не принадлежит ДОД, — ярость напитала его энергией. — И, бросая ее, я бросаю кусок себя. Ты этого хочешь?

Деймон ударил кулаками по столу.

— Доусон, я…

— Она делает меня счастливым. И не должно ли это делать тебя счастливым? За меня? И без нее… да, нет необходимости завершать эту мысль.

Деймон посмотрел в сторону, сжав губы.

— Конечно, я хочу видеть тебя счастливым. Я хочу этого больше всего на свете для тебя и для Ди, но братец, она человеческая девчонка.

— Она знает о нас правду.

— Хотел бы я, чтобы ты прекратил это повторять

— Почему? — Доусон зачесал волосы своим пальцами. — Я могу прекратить говорить это, но это ничего не меняет.

Сухой, горький смех раздался от его брата. А затем раздалось кое что, что рифмуется с отстой и окончанием как у слова утка.

— И что произойдет, когда вы расстанетесь?

— Мы не собираемся расставаться.

— О, боже Доусон, вам обоим по 16,ну.

Доусон взлетел на ноги.

— Ты не понимаешь. Знаешь, что это не имеет значения. Я люблю ее и это не изменится. Или ты поддерживаешь меня, как и должен брат, или ты можешь держаться от меня подальше к чертовой матери.

Деймон поднял голову, его глаза были широко открыты и зрачки белые. Шок стер цвет с его лица, Доусон никогда раньше не видел такого выражения лица у брата. Как будто Доусон воткнул нож глубоко в спину брата.

— Значит, это будет так? — спросил Деймон.

Доусон ненавидел свои следующие слова, но он должен был их сказать.

— Да, это будет так.

Встав, Демон задвинул стул и подошел к окну. Несколько мгновений прошло в тишине, и затем он грубо рассмеялся.

— Боже, я надеюсь, я никогда не влюблюсь.

Немного удивленный этим заявлением, Доусон смотрел на близнеца.

— Ты действительно этого хочешь?

— Да, черт возьми, — ответил Деймон. — Посмотри, в какого глупца ты превратился.

Несмотря ни на что, Доусон улыбнулся.

— Я знаю, что это было оскорбление, но я приму это как комплимент.

— Принимай, — Деймон повернулся к нему и прислонился к кухонному гарнитуру. — Мне не нравится это. Мне никогда не нравилось это но… но ты прав. Ты был прав.

Ад только что замерз.

Маленькая кривая усмешка появилась на лице Деймона.

— Я не могу говорить тебе, с кем тебе встречаться. Черт, никто не может говорить никому из нас кого любить.

Парень, перестал дышать.

— Что такое ты говоришь?

— Не то, что бы тебе нужно мое разрешение, потому что ты делаешь, что тебе хочется, но я поддержу тебя, — он потер глаза — И тебе пригодится моя поддержка, когда остальные увидят насколько она яркая.

Оторопев от слов Деймона, Доусон пересек комнату и сделал то, чего не делал уже давно, обнял его. — Спасибо Деймон, и я подразумеваю это, спасибо.

— Ты мой брат, единственный, что у меня есть. Так что я застрял с тобой, — он обнял Доусона тоже. — Я правда желаю тебе счастья, и если Бетани делает тебя счастливым, то так тому и быть. Я не собираюсь терять тебя из-за девчонки.

Три дня спустя след Бетани был таким же ярким, как и на скале. И у них было столько же ответов, сколько было тогда. Большое толстое ничего. Они ходили вокруг да около, пытаясь понять, что случилось. Исключая возможность сказать Деймону или Метью, Доусон не знал, найдут ли они ответ. Не знание и постоянное обсуждение этого сводило их обоих с ума.

Поэтому сегодня, они делали что-то нормальное. Шли в кино как любая другая нормальная пара подростков. Они даже собирались ужинать. И дома, сидя на своем комоде со свежим букетом роз, которым он планировал удивить ее. Может, еще парой свечей.

Но Бетани только поковыряла свой ужин.

Он взглянул на нее, пока выруливал на стоянку. Ее щеки раскраснелись, глаза блестели, когда она открывала их. Но сейчас они были закрыты, пока она отдыхала на сидении.

— Эй, — сказал он, поглаживая ее ногу. — С тобой все нормально?

Ее ресницы затрепетали.

— Да, просто устала.

Доусон припарковал машину и повернулся к ней.

— Мы можем закончить, если хочешь.

— Нет, я готова идти, — она потянулась к нему, кладя руку ему на щеку.

Он смотрел на нее и слова вырвались, прежде чем он смог их остановить.

— Я не могу поверить, насколько мне повезло. Ты была такая понимающая во всем. Я почти не могу в это поверить.

— Я люблю тебя, Доусон. Люблю таким, какой ты есть, и кто ты есть. И я не думаю, что любовь знает разницу, это просто так. И мы не такие уж разные.

Черт если он не начнет чувствовать жжение в глазах. Если он начнет плакать, он пнет себя, но ему никогда не надоест слушать эти три слова, через их связь или вслух.

— У нас разные ДНК. И мне даже не нужно дышать, если я не заставляю себя, Беттани. Я пришелец — точно Инопланетянин здесь. Это, безусловно, различие, — но он все равно поместил свою руку поверх ее.

Слабая улыбка появилась на ее губах. Все ее улыбки были прекрасны.

— И? Это не меняет того факта, что я люблю тебя. И я знаю, это не меняет того, что ты любишь меня.

— Ты права.

— И, да, мы разные на первый взгляд, — Бетани наклонилась поцеловать его. Его пальцы переплелись с ее пальцами крепко. — Но мы одинаковые. Мы смеемся над одними и теми же шутками. Никто из нас не имеет понятия, чем мы собираемся заниматься после школы. Мы оба считаем Хью Лори гением, не смотря на то, что не любим телик. И мы оба смотрели Грязные Танцы как минимум 13 раз, хотя ты и не признаешься в этом, — она подмигнула.

Он потянул ее руку с его щеки, прижимаясь губами к ее ладони.

— И мы вместе провалим физ-ру.

Она захихикала, потому что это была правда.

— И мы любим все сладкое.

— И глупые прозвища, которые никто вокруг не понимает.

Кивая, она разместила другую руку на его груди.

— И наши сердца бьются одинаково, не правда ли?

И боже это правда. Будто две половинки разделенные, но каким-то образом снова соединенные. Он наклонил голову, пробегая губами по ее. Он был в восторге от нее… нет, трепетал от нее. Она была его. Он был ее.

Доусон нашел ее губы, ощущая, как сердце ускоряется и бьется, совпадая с ритмом

Бетани. Он задрожал, когда приятные мурашки распустились на его коже.

— Я люблю тебя.

Бетани улыбнулась в его губах.

— Повторение. Мы пропустим фильм.

Он предпочел бы остаться в машине и узнать насколько они могли сделать стекла запотевшими, но он кивнул и открыл дверь. Сладкий, острый весенний воздух поглотил его. Лето было не далеко. Забавно. Три месяца изменили его жизнь.

Направляясь к ее стороне, он обернул руки вокруг ее плечей, ведя ее через парковку.

Она ухмыльнулась ему.

— Знаешь, все так идеально.

Проклятье, если бы не было так. Он притянул ее ближе и…

Холодный ветерок полз по его спине, раздражая его нервные окончании.

Ощущение было знакомым. Аэрум.

Поворачиваясь, он обернул руку вокруг талии Бет, и притянул к себе.

— Когда я скажу "беги", беги.

— Что? — она вертелась в его руках и затем успокоилась. — Это они, не так ли? О, мой Бог…

Они были на пороге защиты бета-кварца, но ее след определенно был виден любому Аэруму. Его глаза сканировали темное небо и затем перешили на окружающий лес. Все вокруг было в тенях.

Он хотел послать ее в здание кинотеатра, но это потребовало бы разделения, а он не отходил от нее нигде.

— Мы пойдем обратно к машине, — сказал он быстро, — И потом…

Тени объединились перед ними, обретая контуры и форму.

Не говоря ни слова, он подхватил Бетани вверх и направился в гущу деревьев.

Часть его надеялась, что он не делал огромную ошибку, но они никогда не смогут пересечь парковку. И он должен был быть там, где он мог защищать и следить за ней.

Углубляясь в лес, он мог поклясться, что слышал ее голос в своей голове, произносящий его имя, но это невозможно. Это происходило, когда он лечил ее, но в человеческой форме, этого не могло быть. Но он должен был это учесть.

Как только они оказались достаточно далеко в лесу, он опустил ее, ее глаза были расширенны и испуганны, когда она шагнула назад.

— Все будет…

Аэрум спустился с неба, скользя сквозь ветви, как темное, бурное облако. Схватив Бетани за плечи, он толкнул ее на землю, а затем перешел в его истинную форму.

Ее испуганный вздох побудил Доусона вперед. Он умрет, прежде чем позволит чему-либо случиться с ней.

Он вскочил в воздух, врезаясь в Аэрума. Грозовой удар волной воздействовал на деревья, и они прорывались сквозь покрытые листвой ветки. Несколько ярдов позже, их занесло по земле, траве и грязи прямиком в воздух оставив ров позади себя.

Темный смех Арума скользил сквозь Доусона.

— Не волнуйтесь, — сказал он. — Я не убью тебя сейчас. Я оставлю тебя в живых чтооообы ты мог наблюдать, как жизнь вытечет из твоего человека.

Ярость колотилось в нем, и он встал, чувствуя энергетическое потрескивание вдоль его рук. Собрав всю энергию в плотный шар гнева, пока он ничуть ли не лопался тугой от давления, и выпустил его, и поток голубовато-белого света врезался середину Аэрума.

С ревом, Аэрум встал на дыбы и расширился, подбросив Доусона в воздухе, как будто он ребенок.

— Если ты сдашься, это будет ммменееее болезненным.

Плечо Доусона врезалось в землю. Он перевернулся на спину и выскочил в своей человеческой форме до того, как Аэрум дотянулся до него. Выскальзывая из его объятий, он избегал густых щупальцев пронзающих его.

Черт, он был осушен однажды, и он не собирался проходить через это снова.

Аэрум сместился в свою человеческую форму, выпуская серии взрывов, коих Доусон еле избегал, когда он мчался к ублюдку. Сила, которой Аэрум владел, в руках оставляла кратеры в земле, уничтожая древние дубы с которыми сила вступила в контакт.

Он не слышал, чтобы Бетани издавала какие-либо звуки так долго, что он подумал, что что-то случилось с ней, что заставило его пошатнуться. Он отвел взгляд от Аэрума в поисках ее. И это быстрое отвлечение стоило ему. Выпуская еще одну холодную усмешку, Аэрум выбросил ладонь.

И в этот самый момент, Доусон перекинулся в свою настоящую оболочку. Темная материя ударила его в грудь, и он поглотил это так как смог. Удар все еще сбил его с ног, но мог бы убить его человеческий облик. За раскаленной, режущей болью и шумом в ушах, он услышал испуганный крик Бетани.

Мгновение спустя, он вскочил на ноги и погнался за Аэрумом. Аэрум был не более чем тень, но он направлялся прямо к Бет. Прямо будто все его кошмары стали реальностью. Ужас более сильный, чем когда он увидел, как она оступилась со скалы.

Все что он мог видеть это бледное лицо Бет, и ее испуганные глаза. Это стало его целым миром. Часть его, видимо та, что содержала всю его человечность, отключилась.

Его зрение обострилось, и цель вела его. Бет была в опасности.

И этот Аэрум скоро умрет.

Переворачиваясь в его настоящую сущность, он накинулся на Арума, атакуя его сзади. Он услышал вздох, но перевернул Аэрума на спину. Воздух вокруг него заискрился. Потянувшись вниз, он достал лезвие обсидиана, закрепленное у голени.

Аэрум боролся под ним, но Доусон, зажал руку на горле сукиного сына и удерживал его там. Не говоря ни слова, он погрузил клинок глубоко в середину Аэрума.

Вспышка золотого цвета и вот Аэрум разорванный на куски завис в воздухе как не полностью собранный пазл, и затем просто выдохся.

Доусон встал и покачнулся вправо. Боль охватила ногу. Он посмотрел вниз и заметил, что казалось не так. Как будто его левая нога была повернута не в ту сторону, с наклоном под странным углом. Сломанный. Поместив обсидиан в задний карман, он вздохнул и перекинулся в Лаксен оболочку, чтобы он мог исцелиться. Это займет пару минут, чтобы возместить ущерб, но, по крайней мере, он не будет чувствовать это сейчас.

И вообще, у него были более важные вещи, о которых стоило волноваться…

Он повернулся к Бет

Она стояла под одним из опаленных деревьев, с руками, обернутыми вокруг ее талии. Мурашки побежали по ее телу. И он ненавидел, что ей пришлось увидеть как он убивает

— Бетани?

Ее голова склонилась набок и она моргнула.

— Ты… ты в порядке?

Слышать ее голос в его мыслях снова, было неожиданным ощущением.

Возвращаясь к ней, он опустился на колени и обхватил ее щеки. Его свет окутал ее, он прижался губами к ее губам. Через их связь он слышал как она снова и снова повторяет его имя.

— Доусон, Доусон. Доусон.

— Все хорошо, все кончено, — он перекинулся обратно в человека, притягивая ее к груди, прижимаясь щекой к ее щеке. Их сердца бились в унисон. — Я никогда не позволю чтобы с тобой что-то случилось. Обещаю. Со мной ты в безопасности.

Пальцы Бетани зарылись в его рубашку, и она дрожала.

— Я знаю. Я люблю тебя.

Он никогда не устанет слышать эти три слова, через их связь или вслух.

— Доусон? — дрожь прокатилась через ее тело. Стон звучал приглушенно ему в шею. — Я не чувствую… Я не чувствую себя хорошо.

Он выпустил ее, отступая.

— Бет.

Она не поскользнулась, но казалось, что ее ноги давили на нее. Он потянулся к ней, но она упал на землю, лицо было бледным, когда она подтянула его поверх своих колен.

Ее кожа выглядела влажной и липкой.

Страх охватил его, пока он подходил к ней. Она была ранена? Аэрум не достал ее, он был уверен.

— Бетани, что не так?

Дрожь прокатила через ее тело.

— Доусон…

Опустившись на колени рядом с ней, он схватил ее за плечи. Ее стон заставил его сердце скакать. Его взгляд метался быстро.

— Малышка, поговори со мной. Что происходит?

— Мне не хорошо, — сказала она слабым голосом, и затем он услышал четко в своей голове, — мне кажется, я горю.

Положив свои руки на ее щеки, он обнаружил, что ее кожа было горячей. Обжигающе горячей. Ее веки тяжелели, скрывая ее глаза.

— Бетани, скажи мне, что происходит.

— Что-то не так.

Веточка треснула неподалеку. В мгновение ока, четыре тени поглотили их, и его желудок подскочил. О, боже, нет. Здесь еще Аэрумы.

Подтянув ее к себе, он знал, что слишком осушен, чтобы драться со всеми четырьмя. В первый раз в своей жизни, он завидовал силе своего брата. Бетани умрет, и все это было его ошибкой. Потому что он был слишком слаб, чтобы защитить ее.

Он держал ее крепче.

— Мне так жаль, — сказал он через их мысленную связь. И он никогда не имел в виду это больше, чем сейчас.

Напрягая плечи, он собрал свои последние силы. Это может быть конец, но никогда никоим образом, он не собирается сдаваться без боя. Он взял бы, так много из ублюдков с собой, как он мог. Он сжал Бетани в последний раз и повернулся к ним.

Вспышка яркого света, ослепляла даже его, и прежде чем сбросить свой человеческий облик, что-то прохладное было помещено ему в шею. Тогда его мир попал в ад. Казалось, что свет разрывается из-под кожи, мышцы тянет, кости щелкают.

Раскаленная огненная боль взорвалась, забирая… забирая все. Его. Зрение. Слух. Все.

Последнее, что он почувствовал, это Бетани, вытянутая из его объятий. И, наконец, чернота разлилась вокруг него волнами, из которых он не мог выплыть, приветствуя его в глубоком небытие, отказываясь, когда либо отпустить его.