Теневая месса

Глава 1 Белтанн

Ей снилась охота. И чащоба Куруада.

Она преследовала дикого оленя, ведущего её через колючие заросли, хлеставшие чёрными ветками по ногам. Быстроногий, бурый, изящный, он широкими скачками ускользал от неё, теряясь в изумрудной темноте леса. Пальцы то и дело соскальзывали с тетивы и касались сухой коры деревьев, когда она пыталась найти себе опору среди непроходимых кустарников. Олень издевался над ней, заводя её всё дальше в бурелом.

Прежде чем она упустила животное из виду, она вспомнила, что плохо стреляет. Её учили стрельбе из лука долго и терпеливо, но это было всё равно что научить рыбу говорить. Она бросила взгляд вниз, на своё оружие, на подточенные чёрные плечи лука. Он ей не принадлежал.

Она уставилась в завесу крючковатых деревьев перед ней, прислушиваясь к зловещей тишине Куруада. Каждый едва уловимый шорох был ей слышен, и она силилась распознать треск веток под стройными копытами. Но ничего. Мёртвое безмолвие.

Она неспешно пошла вперёд, ощущая, как тьма вокруг неё начинает сгущаться. Где-то что-то треснуло, пробежало, но маленькое. Не олень. Она внимательно оглядывалась, проникая ночным зрением в темноту леса, отыскивая хоть какое-либо движение помимо шевеления ветвей и листьев на слабом ветру. Морозный воздух закрадывался за шиворот и холодил обнажённые кисти рук.

Звуком, который заставил её до предела натянуть тетиву с наложенной на неё стрелой, оказался трескучий шум падающего тела, разорвавший своим эхом тишину. Она помчалась на этот звук, не отпуская согнувшийся лук, перепрыгивая через вороха веток.

Поляна, на которую она выбежала, была вся залита светом непривычно красной луны, отчего она не сразу поняла, что произошло. Она двинулась медленно, целясь в лежащего посреди поляны оленя, рвано дышащего и царапающего передними копытами мёрзлую землю. Подойдя достаточно близко, она опустила лук, почувствовав болезненный укол где-то глубоко внутри. И страх. Запоздалый, тягучий, неторопливо обхватывающий её ледяными пальцами.

Зверь был ранен. Кровь, казавшаяся в алом свете луны чёрной, хлестала из шеи, покрывала вырванные из брюха кишки, от которых всё ещё поднимался пар. Глаз животного уставился на девушку, сверкая горячей слезой и будто умоляя её прервать мучения.

С похолодевшим нутром она выпустила стрелу, просвистевшую долю секунды и проткнувшую олений череп. Глаз застыл невидящим взором. Девушка судорожно выпустила лук из рук, рассматривая ветвистые рога, развороченное нутро и крепкие ноги. В окружающей тишине было что -то страшное, что-то такое, что заходилось в агонии и кричало ей, чтобы она поскорее уходила отсюда. Но ноги её уже вросли в землю, погружаясь по щиколотку, с каждым мгновением всё глубже уходя вниз. Она закричала, пытаясь выдернуть их, однако крик потонул в чём-то скользком и горячем. Тогда она поняла, что захлёбывалась собственной кровью…

Пробуждение отозвалось вспышкой боли в голове.

Лета ещё долго лежала в постели, прислушиваясь к щебетанию птиц за окном и шуму весеннего ветра. Голова продолжала болеть, но уже не с такой силой. Заглянула служанка, сообщила о том, что её ждут в саду на завтрак. Лета скупо кивнула, а когда служанка попыталась намекнуть на свою помощь в утренних процедурах, девушка отослала её прочь. Ей не нравилось, что при дворе короля было принято пользоваться услугами челяди даже в таком простом деле, как умывание. Более того, это изрядно её бесило. Лиам настоял на том, чтобы приставить к ней служанку. В основном Лета посылала её в город за чем-нибудь, когда было лень самой идти, или общалась через неё с друзьями, когда тоже не хотелось шагать на другой конец дворца. Но чтобы принимать с её помощью ванну или чтобы служанка расчёсывала ей волосы… Нет уж, увольте.

Лета выбралась из-под вороха мягких одеял и поплелась умываться. Покои были залиты желтоватым утренним светом, подсвечивающим мебель и мозаичную плитку пола. Первое время Лета здесь действительно чувствовала себя принцессой. Она испытывала настоящий восторг от огромных окон, которые выходили в сад. К нему она могла подобрать только один эпитет – райский.

Лета прошла по нагретому солнцем полу, постепенно возвращаясь в реальность после плена кошмара. Она никогда не видела хороших снов. Либо ей не снилось ничего, либо только кошмары. Последние полгода – почти всегда кошмары. Разного характера, степени ужаса и страданий, с разным сюжетом и насыщенностью образов. Ей советовали прислушиваться к ним, вдруг эти сны вещие и говорят о будущем.

Лета усмехнулась. Ну, конечно. Мёртвый олень не что иное, как Кернун собственной персоной. Но сон отнюдь не вещий. Он – отражение страхов кернички, которые всё чаще и чаще начинали её пожирать.

Возле чаши с водой для умывания стоял пузырёк с зельем от головной боли. Лета улыбнулась. Лиам помнил о её частых мигренях.

Его в саду не будет, это она знала наверняка. Он с самого утра должен был отправиться в город по делам. Ну а она… Девушка бросила взгляд на меч, прислонённый к изголовью кровати. Пора вернуться к тренировкам. За эти месяцы можно было легко потерять форму, и, если бы не Родерик, вытаскивающий её регулярно на пробежки и спарринги, так бы и случилось. В Грэтиэне у Леты было много вкусной еды и долгого сна, к чему она, к стыду своему, стала привыкать.

Желудок заурчал. Лета умылась, причесалась и выползла на свет божий на террасу, с которой спустилась в сад. Она сразу же, ещё из окна, приметила Родерика, сидевшего за столом возле стены стройных кипарисов.

Сад был гордостью Журавлиного дворца. Большой двор, к которому вело множество выходов с террас и коридоров, был полностью усеян различными деревьями и цветами. Здесь всё благоухало и пестрило словно в раю. Кусты можжевельника равномерно покрывали каждый закуток, грецкий орех сверкал сочной зелёной листвой, ряды жёлтого крокуса и красной орхидеи перемешивались с нежным безвременником и ирисом. Пушистый мирт соседствовал с папоротником, а розовые пионы истончали сладкий аромат. Неудивительно, что Лета могла проводить здесь целые часы. В центре сада расположился пруд, возле которого важно вышагивали журавли. Среди чёрных были и венценосные, единственные особи которых жили только в Грэтиэне и нигде больше, являясь одновременно и символом города, и его большим достоянием.

Лета остановилась на террасе, вдыхая густой тёплый воздух, заполненный благоуханием сада. Час был далеко не ранний, девушка привыкла вставать к обеду, поэтому во дворе прогуливалось немало эльфов. Проходя мимо Родерика, эльфийки кидали на него смущённые и немного кокетливые взоры, но тот не обращал на них внимания, занятый едой и книгой.

Желудок потребовал заслуженный завтрак. Лета спустилась с террасы, щеголяя босыми ногами и просторной рубахой до колен, на что эльфийки отреагировали сморщенными носиками.

«Да, мне заняться нечем больше, кроме как прихорашиваться и наряжаться для того, чтобы просто выйти и поесть», – фыркнула про себя девушка.

Она чуть ли не с разбегу плюхнулась в плетённое кресло и с особым аппетитом набросилась на омлет. Родерик приветственно хмыкнул, не отвлекаясь от чтения книги.

«Прямо аристократы», – подумала Лета, уплетая жаренные яйца за обе щёки.

Журавль по соседству царственно и протяжно крикнул, подтверждая её мысль.

– Кернун великий, шесть месяцев, а я никак не привыкну, что больше не надо жрать чёрствый хлеб и белок, которых Марк постоянно ловил, – пробормотала она, когда немного уняла голод.

– Белки были вкусными, – отозвался Родерик. – Я бы сейчас не отказался от парочки таких.

Лета закатила глаза. С тех пор, как они решили остаться на неопределённый срок в Грэтиэне, они ночевали в одних из лучших покоев Журавлиного дворца, ели лучшую еду, пили лучшее вино. Если Лиам планировал подкупить этим Лету, то у него получалось. Но Родерик был прав. Иногда не хватало того нищенского перебивания с хлеба на воду, которое сопровождало их на Севере. В этом было своё очарование. Хотя девушка заверяла себя: стоит ей ещё раз испытать все прелести многонедельного похода, то её суждение об подобном очаровании резко изменится. Ей было тепло и сытно, она носила всегда чистую и дорогую одежду. Такого с ней не происходило несколько лет. Неужели она действительно скучает по своему голодранскому прошлому?

– В совете опять назначили пересмотр указа, – сообщил Родерик, захлопывая книгу.

Лета фыркнула:

– Ещё бы.

– Слушай, это ведь нелёгкое дело – отдать трон сыновьям, у которых мозгов на обоих едва хватит, чтобы править, или тому, кто этого достоин. Многие понимают, что если совет и король примут закон о прямом престолонаследии, это ничем хорошим для Грэтиэна не закончится.

– Сыновья короля, как говорит Лиам, чуть ли не в слезах клянутся, что они более, чем достойны. Отцовское сердце скоро не выдержит, и Кильрик пойдёт у них на поводу, – заявила Лета, подвигая к себе чашку с чаем. – Хоть он и не дурак. Но он любит своих детей.

– Напомни, как их зовут?

– Агон и Фисник.

– Что ты о них думаешь?

– Ну, они оказались не такими, какими их обрисовал Лиам. Если рассудить здраво, то кто-то из них вполне может стать хорошим королём. При условии, что будет учиться. У того, кто знает, как управлять народом.

– У Лиама, – согласно хмыкнул Родерик.

– Фактически это он руководил всем, что происходило в Грэтиэне в последние годы. Даже совет короля подчинялся ему. Он знает, что делать. Но проблема в том, что Агон и Фисник недолюбливают его и слушать не будут. Они оба молоды и вспыльчивы, они не примут от знающего советов. Вот этого Masdaus и боится.

– Ты говорила, что его могут вышвырнуть.

– Из совета – да. И лишить его доступа к власти. Они не доверяют ему.

– Им бы попытаться найти компромисс.

– Есть ещё один сын, – вспомнила девушка, поморщившись внезапной горчинке в травяном чае. – Гонтье. Он бастард и тоже может иметь притязания на корону, но у него шансы невелики, сам понимаешь. Что примут закон, что не примут – ему повезёт в случае, если Кильрик объявит его своим преемником.

– Что ты знаешь о нём?

– Немного. Он нигде особо не появляется. Живёт за пределами Грэтиэна. По словам Лиама, Гонтье двуличен и скрытен. Даже нашему великому шпиону так и не удалось выяснить, что на самом деле замышляет бастард.

– Ты могла бы его поддержать.

– О, да, Родерик, очень остроумно. Мы, бастарды, теперь должны вместе держаться, что ли?

– Нужно просто поскорее найти того самородка, о котором грезит Тилар. Иначе Кильрик поддастся на уговоры сыновей и выпустит этот указ.

– Он никого так и не нашёл, – покачала головой Лета, откинувшись в кресле и бездумно уставившись на пруд.

– Найдёт. Сегодня, возможно.

– Почему сегодня?

– Ты забыла? – удивление поползло по лицу Родерика. – Один из самых пышных балов в году. В честь Белтанна.

– Белтанн. Чёрт, – вырвалось у Леты. – У меня даже платье не готово.

Родерик ответил ей хитрым прищуром.

– Чего?

– Пару месяцев назад тебе было плевать на такую чепуху, как отсутствие наряда на бал.

Казалось, что в лице девушки задёргались разом все лицевые нервы.

– Отвали, – мило пропела она. – Я не переживаю по поводу платья. Просто… Это ведь обязательно, чтобы попасть на праздник.

– Конечно.

Она проигнорировала прозвучавшее в его реплике ехидство и отсалютовала чашкой чая.

– Этим вечером на бале соберётся множество эльфов, – вернулся к предыдущей теме Родерик. – Среди них вполне может найтись достойный кандидат.

– Нет, – покачала головой Лета. – Это вряд ли. На бале будут присутствовать все высокородные. А Лиам хочет найти преемника из простых эльфов.

– Посмотрим. Есть новости от Марка? – неожиданно спросил Родерик.

Лета вздохнула, перебирая в уме возможные варианты ответа. Их было немного, и все они оказались односложными. После встречи с Иветтой их пути разошлись. Он остался с ней, и Лете не в чем было его винить. Он давно страдал по магичке, и если у них могли быть минуты покоя на фоне зарождающейся бури, они их заслужили. У Леты всё ещё был Родерик, а это значило, что выносить все эти месяцы ей должно было быть проще. Должно было. Но этого не случилось.

Вчера от Марка пришло письмо, и, не открывая его, Лета уже знала, что было в нём. Его опасения по поводу будущей участи керников никуда не делись, даже когда они прощались, он не преминул напомнить ей об этом. И когда Лета всё же вскрыла конверт, то узнала, что Марк с Иветтой собирались в Кривой Рог, поскольку ситуация в мире стала хуже. Он писал о публичных казнях за использование магии, о преследованиях и пытках, о том, что народ стал видеть в Церкви истинного защитника. Мир погрузился в настоящий хаос. Сапфировый Оплот прогнулся под плетью Лека, дабы выжить. Хуже всего, что за прошедшее время Церковь публично казнила семнадцать магов, бо́льшая часть из которых состояла в совете. Все убитые были сильнейшими волшебниками. Это не говоря уже о том, сколько костров Инквизиция зажигала для «преступников» неофициально. А сколько из их жертв голодало и терпело пытки…

Некоторые маги сбежали из Оплота. Давать отпор было просто некому. Братьев Зари и возбуждённых трактами Церкви и речами Лека Августа крестьян оказалось больше, чем магов. Ходили слухи, что скоро фанатики направят свой праведный гнев на других неугодных Церкви. На эльфов и гномов. И на Стражей Маарну.

Иветта и Марк считали, что должны быть там, в Кривом Роге, если это случится. И Лете нужно было тоже ехать туда. Ещё эти её сны про оленя…

– Они отправляются в Кривой Рог, – ответила она Родерику, когда он дотронулся до её руки, чтобы вырвать девушку из раздумий. – Они ждут от нас ответа.

Она хотела соврать, но это было ни к чему. Глупо ожидать, что ложь Родерику избавит её от чувства отвращения к себе.

– Мы не можем пока к ним присоединиться, – словно прочтя её мысли, проговорил Родерик.

– Я знаю. У нас остались незавершённые дела здесь.

– Не нужно винить себя. Вряд ли четверо человек изменят ситуацию, если на Кривой Рог нападут.

– Но я должна быть там.

– Сначала сделаем то, чего требует от нас Лиам.

– Мы же ничего не можем. То, что я пару раз выступила на публичных собраниях, поддерживая отмену передачи престола прямым потомкам, ничего даёт. А Лиам до сих пор не нашёл того гения из народа, который повёл бы эльфов дальше после смерти их монарха.

– К тебе прислушался сам Кильрик, так как в тебе течёт кровь законных королей. Да если бы ты захотела – он бы выбрал тебя в качестве наследника.

– Чего? – прыснула Лета. – Я ещё недостаточно вкусила жизни богатой придворной Грэтиэна, чтобы стать королевой эльфов.

– Знаю. Я к тому, что он не издаст указа.

– Его разрывают пополам. Агон, Фисник и Лиам. Он может передумать в любую минуту, он же старый маразматик. Мы только тратим время, сидя здесь.

– Пока не отвечай Марку. Мы пошлём ему весточку, что тоже двинулись к Кривому Рогу, когда будем к этому готовы.

Лета согласно кивнула. Вариант Родерика пришёлся ей по душе.

– Ты сама понимаешь, что мы приехали сюда не ради Лиама и его интрижек, – добавил Родерик. – Мы устали от Севера и той войны. Нам нужен был отдых, и мы его получили. Это простая необходимость. Перед тем, что нас ждёт.

– Ты планируешь вернуться? – спросила Лета, ощутив лёгкое опасение.

– Моя работа на Севере окончена. Я не оставлю тебя и Марка разбираться со всем этим в одиночку.

– Может случится такое, что ничего не будет. Что Церковь не тронет Стражей.

– Ты сама в это не веришь.

Она опустила взгляд вниз на мгновение, затем вернулась к серо-зелёным глазам, изучавшим её чересчур внимательно.

– Нет, – честно сказала она. – Поэтому чувствую себя самой последней дрянью от того, что сижу здесь, ем креветок из Ардейнарда и пью вино, которое в два раза старше меня, пока в моём настоящем мире вовсю разгораются костры Инквизиции.

– Ты не спасёшь керников от гибели, – резко ответил Родерик. – Ты просто не сможешь, ты ведь не всемогущий бог. Так что перестань. Ты не виновата в том, что происходит за пределами Журавлиного дворца. И ты не виновата в том, что произошло зимой в Леттхейме.

Лета вновь прыснула, истерически и глупо, опрокинув чашку и не почувствовав, как чай ошпарил колени.

– Лета… Извини, – мигом сменив тон с диктаторского на самый сочувствующий, пробормотал Родерик.

– Оставь. Полгода прошло. Я уже даже не вспоминаю, что там было на Севере, – соврала Лета, неловко попытавшись улыбнуться. – Иногда только по Берси скучаю.

Родерик ей не поверил.

– Знаешь, если ты хочешь…

– Я не хочу об этом говорить, Родерик, – перебила она, скривив рот. – И вспоминать тоже.

«Не хочешь, но ты будешь всегда помнить», – пролетела мысль, и Лета машинально опустила взгляд на обрубок безымянного пальца.

***

Лета стояла перед зеркалом, окружённая звуками ночного сада. Усиленное стрекотание цикад разбавлялось плеском воды в пруду и перезвоном колокольчиков, которые были развешены на некоторых деревьях в честь Белтанна. Музыка из тронного зала не долетала досюда, но оно и к лучшему. Девушке не хотелось на бал.

Калани захлопнула окно, и комната вновь погрузилась в тишину. Лета недовольно выдохнула.

– Но вам пора, госпожа, – пролепетала служанка. – Осталось последнее.

Калани приблизилась к Лете, тяжко вздыхая.

– У меня никогда не было такого красивого платья… – проговорила она, расправляя подол роскошного наряда.

– У меня тоже, – тихо ответила Лета, возвращая взгляд к зеркалу.

Перед ней стояла незнакомка в полупрозрачном платье и с распущенными волосами, в которые Калани в очередной раз вплела цветок медовой фрезии. Россыпь вышитых золотых звёзд плавно шла по чёрному шифону, через чью прозрачность проглядывали руки и колени. Корсаж был усыпан чёрным стеклярусом, и казалось, что он был сделан целиком из него. Вырез приоткрывал крылья ключиц и бледные плечи. Платье было эльфийским, то есть лишённым пышной юбки, тугого корсета и вырвиглазного цвета, что встречалось при дворах в Лутарии и Ардейнарде. И оно было удобным.

– Вы такая juvie¹, госпожа. Masdaus непременно оценит.

Лета повернулась, разглядывая платье сзади.

– Почему ты не идёшь на бал, Калани?

Эльфийка робко дёрнула плечом.

– Белтанн – самый важный день для нас, – отвечала она, поправив выбившийся из её причёски светлый локон. – На балу веселятся только высокородные. А я ведь прислуга.

Прежде, чем Лета успела наградить её искренним сочувствующим взглядом, Калани поспешно добавила:

– Обычно мы идём танцевать у костра на поляне. Это в лесу за городом. Пойдут все те, кто свободен от своих обязанностей. Госпожа, возможно, вы бы…

– Иди, – перебила Лета. – И прекрати меня так называть.

– Хорошо, сударыня.

– Калани…

– Хорошо, Ле… Лета. Спасибо, – служанка опустила голову, поклонившись.

Керничка заметила, как возбуждённо заблестели её глаза.

– Топай на танцы, Калани. И возьми какое-нибудь из моих платьев, – Лета кивнула на шкаф.

Счастья, возникшего на лице эльфийки, хватило бы на весь Грэтиэн.

Когда Лета появилась в тронном зале, веселье бурлило вовсю. Музыканты самозабвенно дули в флейты и стучали в барабаны, и под быструю старинную песню по центру зала кружили пары танцующих. Столы ломились от еды и вина, а потолок усеивали сотни свечей, застывших в воздухе с помощью магии. Повсюду были развешаны цветочные гирлянды, а воздух густел от множества ароматов духов, вкусных блюд и хмельного вина. Однако, поглядев на зловещую луну на синем небе за высоким окном, Лета захотела сбежать вместе с Калани в лес.

Она пошла по залу, давая гостям короля разглядеть себя. Она знала, какой эффект производила при дворе Кильрика благодаря своему происхождению и прошлому, сколько сплетен и слухов вилось вокруг неё и Лиама, и умела наслаждаться этим. Хотя…

«Да, пляски в лесу в ночь Белтанна определённо предпочтительнее любого разнаряженного бала. Даже эльфийского», – подумала Лета, с огорчением вспоминая то время, когда первую летнюю ночь она встречала с Марком.

Чаще всего это было в Кривом Роге, иногда – в городах, в Белом Копье или Тиссофе. Но всегда это было волшебно, с реками вина и эля, где-то торжественно, где-то исступлённо, забавно, таинственно, незабываемо, с танцами до рассвета или ритуалами волхвов…

Лета приблизилась к вырезанному из священного дерева трону короля и отвесила низкий поклон. До прибытия в Грэтиэн она никогда не видела эльфов в преклонных годах. Многие умирали в резервациях или битвах, так и не дожив до старости, но Кильрик… Король был стариком. Тонким, как струна лютни, с белой прозрачной кожей, под которой голубели вены, с маленькой головой, покрытой редкими белыми волосами. Его уши казались ещё острее, его лицо – треугольное и бесконечно уродливое, с блеклым взглядом подслеповатых глаз. Он полулежал на троне, напоминая мертвеца, и только редкое шевеление длинных пальцев показывало, что он был жив.

Такая же ветвистая и вырезанная из дерева, как трон, но украшенная драгоценными камнями корона накренилась, когда старик кивнул в ответ на поклон девушки. Формальность соблюдена, значит уже можно пойти за вином и попытаться не думать о чувстве одиночества, которое Лета всё чаще начинала испытывать.

Агона и Фисника пока не было видно. Это и к лучшему. Лета положительно о них сегодня отозвалась за завтраком, а сейчас вспомнила, что братья были двумя чванливыми глупцами, которые, ко всему прочему, каждую встречу с девушкой оспаривали принадлежность последней к роду Илуара Оллестаира, что раздражало донельзя. Мало кому хотелось, чтобы кто-то из них унаследовал корону отца. Крайне неприятные личности. Лиам вообще говорил о них как о законченных отморозках, которые готовы попытаться убить Кильрика. Нет, у них бы не хватило ни ума, ни решимости на такое.

Лета наконец добралась до стола, отыскивая там кубок с вином. После первого почти сразу последовал второй. Девушка заметила Родерика, флиртующего с какой-то рыжей миловидной эльфийкой и подмигнула ему, наслаждаясь тем, как щёки её друга стали стремительно краснеть.

– Говорят, что эльфы – самые красивые создания на земле, – послышался над ухом бархатный голос. – Но, глядя на вас, я всё сильнее сомневаюсь в этом утверждении.

Слегка одурманенная крепким вином с корицей, Лета обернулась на звук голоса, когда незнакомец уже целовал её руку, но у неё не возникло желания вырвать ладонь.

– Мне нечасто такое говорят, – ответила девушка.

– Но говорят же, – улыбнулся эльф, пряча лукавство в зелёной глубине широко расставленных глаз. – Как вас зовут?

– Я думала, что не нуждаюсь в представлении.

– Этикет, не более. Мне ведь тоже не нужно представление. Вы знаете, кто я.

– Знаю, – подтвердила Лета, отвечая кокетливым прищуром на его улыбку.

Да уж, вино иногда делало её жуткой дурой.

Но трезвой частью разума она понимала, кто стоял перед ней. Гонтье, бастард Кильрика. В чертах его лица прослеживалось нечто человеческое – такое неуловимое, грубое и грязное, чего невозможно было разглядеть в его глазах, но что ясно читалось в изгибе густых бровей и манере надменно кривить губы под узкой полоской чёрных усов. Как и когда в его роду затесался человек, было непонятно, но Лета это чувствовала.

– Говорят, вас не было в городе много лет, – проговорила она, допивая вино. – Тоже намереваетесь поучаствовать в борьбе за трон?

– Любопытная и неверная теория, – хмыкнул Гонтье. – У меня нет прав на корону Грэтиэна, я ведь незаконнорожденный.

– Но вы бы хотели?

– И нет, и да.

– Чем занимаетесь?

– Я купец. В Тмаркете, – он вновь улыбнулся. – А вы чем заняты в свободное от балов время? Кроме, разумеется, ваших выступлений с воодушевляющими речами в поддержку выбора короля из народа, который нам всем насаждает любезный Олириам.

– Любезный Гонтье, – улыбка Леты почти превратилась в оскал, – должен помнить, чем я занимаюсь, раз он знает моё имя.

– Драупнир вы уже не носите. И маарну не стережёте.

– Я в отпуске, – едва сохраняя доброжелательное выражение лица, ответила Лета.

– Не рановато?

– В отпуске, а не на пожизненном отдыхе, – рука машинально скользнула по корсажу платья, за которым был спрятан кинжал, и девушка понадеялась, что Гонтье понял намёк. – Что вас привело в Грэтиэн?

– По вашему, кто бы стал следующим королём?

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Я вправе оставить мотивы приезда в Грэтиэн в тайне, – улыбка Гонтье стала шире.

«Взбесил».

– Эльфам нужен достойный король, – резко ответила Лета. – Куда лучше, чем Кильрик или его сыновья. Все сыновья.

– У меня нет притязаний на трон.

– Архип Велоров, кузен князя Лутарии, также говорил. А потом его повесили. За цареубийство.

– Интересный намёк.

Почему-то ей захотелось вцепиться ему в лицо. Интуитивно. Этому чувству она всегда доверяла.

– Гонтье, какой приятный сюрприз…

Они повернулись. Лиам, в своей манере появившийся будто из тени, рассматривал бастарда с нескрываемым недовольством. Презрение буквально сочилось из каждого участка его тела. В бордовом плаще, единственным украшением которого была чёрная вышивка на рукавах, Лиам выглядел слишком хорошо. Просто, но хорошо, в сорочке без узоров и в строгих брюках, и этим он затмевал половину мужчин в тронном зале. К тому же он непривычно зачесал свои волосы назад, открывая аккуратный лоб и подвижные брови, взгляд под которыми был по-прежнему тяжёлым. Лета еле оторвала от него глаза.

– Олириам, – натянуто вымолвил Гонтье.

– Позволишь украсть твою прелестную собеседницу?

– Мы уже закончили.

Бастард остался стоять на месте, наблюдая, как Лиам уводит Лету в гущу танцующих. Перед тем, как её внимание окончательно переключилось на Лиама, девушка заметила во взгляде Гонтье не совсем понятный ей огонёк, но почти сразу позабыла об этом.

Закружившись в танце, Лета поняла, что пляшут и её мозги, размякшие от двух кубков вина. Тут и Лиам, близость с которым опьяняла не хуже.

– Чьё это платье? – бормотал он ей на ухо.

– Моё.

– Ты купила?

– Мне его сшили.

– Кто?

– Не многовато ли вопросов?

– Ты права. Но я так давно тебя не видел.

Он выпустил её ненадолго из объятий, чтобы обойти вокруг, как того требовал танец. Вернувшись к Лете, Лиам ещё ближе притянул девушку к себе.

– А ты уже вертишься возле этого ублюдка, – добавил он, пустив в голос яд напополам с шипением.

– Мне кажется, было видно, что его присутствие не вызвало у меня восторга.

– Ближе к концу. Но вначале ты растаяла от комплиментов.

– Прекрати следить за мной.

Лиам крутанул её вокруг своей оси, затем продолжил вести по залу в более быстром темпе.

– С ним надо быть втрое осторожнее.

– Я это поняла, – она посмотрела ему в глаза, давая понять, что видела Гонтье насквозь.

Ответной реплике эльфа помешал оклик одного из его стражников. Лицо Лиама скривилось, и он вывел Лету из толпы пляшущих эльфов.

– Прости. Я сейчас вернусь.

Контакт тел был разорван, что воспринялось довольно мучительно. Она молча глядела на то, как стража провожает эльфа за двери зала, в тёмный коридор. Лета пожала плечами. Что ж, обязанности мастера не оставляют Лиама даже в Белтанн.

Кто бы сомневался. Айнелет явилась на бал в чёрном с золотом.

Лиам ещё раз прикрыл глаза, вспоминая её образ. У неё был хороший вкус. И удивительная способность превращаться из замарашки с мечом в красотку с бесенятами в глазах, укрытую шершавой, нагретой теплом её тела тканью шифона, которая так дразняще скользила под его пальцами в танце…

– Лиам, ты меня слушаешь вообще?

Эльф поднял глаза на бывшую советницу князя, и у него едва не свело челюсть от раздражения.

Коридор был безлюден, не считая Лиама, его внезапной гостьи и двоих стражников, стоявших на почтительном расстоянии от своего господина. Эльфийка откинула капюшон, позволяя своим золотистым локонам рассыпаться водопадом по плечам. Они не виделись так много лет, и казалось, что нужно хотя бы должным приветствием обменяться. Но Лиам отнюдь не был рад увидеть свою бывшую шпионку, да и её лицо не выражало дружелюбия.

– Что ты хочешь, Мив?

– Во-первых, ответов. Почему ты прекратил переписку со мной, – эльфийка упёрла в руки в бока, как какая-нибудь рассерженная жёнушка. – Неужели я оказалась бесполезной? Я была рядом с самим князем. Одно твоё слово – и я бы воткнула ему нож в глотку.

– Грэтиэну это не было на руку, – мрачно отозвался он, морщась от тошнотворно-цветочного запаха её духов. – Но вот твоим новым хозяевам…

Мивсаэль вспыхнула:

– Раздолье… Славлен этого не делал. И Куврата тоже.

– Значит, кто-то из самых близких, какой-нибудь Милян Тит, – Лиам закатил глаза. – Меня это не интересует.

– Так почему ты прервал общение? Я была твоей шпионкой долгие годы. Я служила тебе!

– Давай потише. Скажем так, у меня появились более достоверные источники.

– Что?

– Ты думаешь, ты была ближе всех к нему? – правая бровь Лиама поползла насмешливо вверх. – И ты до сих пор не знаешь, кому было выгодно от него избавиться?

– Ты мог, по крайней мере, весточку мне послать.

– Да ладно, ты ещё задолго до этого спелась со Славленом. Не обманывай ни меня, ни себя. Если ты приехала играть в обиженную брошенную женщину, то мне это тоже не интересно.

Он повернулся, чтобы уйти, но Мив схватила его за руку, царапнув длинным ногтем по запястью. Лиам со злостью крутанулся на пятках обратно к ней и состроил самое скучное выражение лица из всего своего арсенала физиономий.

– Нам нужна твоя помощь, – почти шёпотом проговорила Мив.

– Нет, не так. Ты должна была сказать: «Славлену нужны войска Грэтиэна», – Лиам склонил голову набок. – С этим я не могу помочь. У Грэтиэна лишь один союзник.

Мив только крепче сжала его руку.

– Славлен обещает, что мы разделим землю, – заверила она. – Эльфы получат свои прежние владения в Светлицах Хармы. А резервации? Они будут для лутарийцев.

– Создатель, Мив, что ты несёшь? – поморщился Лиам. – Резервации для лутарийцев?

– Это будущее возможно. Но только если Грэтиэн вступит в альянс.

– Чёрный Альянс, как называет это Куврата. Я слышал. Сэрабия, Раздолье и… Это всё, надо полагать?

– Ты ведь можешь поговорить с королём. Убедить его.

– Король умирает, – выпалил Лиам и вырвал наконец руку. – Грэтиэну сейчас не до Славлена и продажных лутарийских шавок.

– А если представить, что Церковь нагрянет в гости к Грэтиэну? – отчаянно бросила Мив. – Как вы тогда запоёте?

Лиам наклонился к ней, подавляя порыв схватить настойчивую эльфийку за глотку.

– Мой король умирает, девочка, – прошипел он Мив в лицо. – Я не могу сейчас думать о Церкви и прочей чепухе.

– Но о Суариванской Гадюке ты же думаешь.

По сверкнувшему на мгновение гневу в глазах Лиама Мив поняла, что перегнула палку, и осталась ждать его ответа, закусив робко губы. Тот ничего не ответил, только отвёл взгляд в сторону, борясь с желанием придушить шпионку.

– Я предложу новому королю то, что ты мне тут наговорила, если останусь в совете, – проговорил после краткой паузы он. – Обрисую ситуацию. Хотя она каждому понятна. Может быть, твой Сирин получит от нас воинов. Может быть. Пока это всё, что я могу сделать, Мив.

Эльфийка хотела что-то возразить, но Лиам поднял руку, прервав её.

– Убирайся назад в своё навозное Раздолье, пока я не позвал стражу, – холодно произнёс эльф.

Мив закрыла рот, из которого так ничего и не вылетело, и с достоинством подняла подбородок. Затем, исполнив идеальный реверанс, она в последний раз стрельнула взглядом в мастера, будто желая прожечь своим презрением его лоб насквозь. Ничего не менялось. Разноглазый подонок по-прежнему трясся только над своей персоной и стариком Кильриком. На него даже угроза в виде стремительно пожиравшей Лутарию Церкви не действовала.

Ну, ничего. Всё изменится, когда Лек Август с огнём и проповедями доберётся и до Лесов Орэта…

Лиам осатанело влетел в тронный зал, сразу глазами находя Айнелет и направляясь к ней. Появление Мив только усилило его напряжение и беспокойство. Всё, что там происходило, легко могло добраться и до Грэтиэна, о чём он и думал постоянно. Все эти казни, новые законы, падение Оплота… То, что разводила сейчас Церковь, надо было срочно сворачивать. Проще всего устроить покушение на Лека Августа. Однако Лиаму было известно, что верховный служитель охранялся лучше, чем князь Лутарии, лучше, чем сидящий сегодня под присмотром сотен глаз Кильрик. Такую сложную задачу, как убийство Августа, за один вечер не придумаешь и не предугадаешь все возможные исходы. Здесь нужен план, на разработку которого потребуется уж точно пара месяцев, если не больше.

У Лиама не было времени на Церковь.

Он отказал Мив, назвав реальную причину. Он не был королём и не мог принять решение вступить в союз с другой державой. Кильрик, может, и даст своё согласие, но совет короля вправе оспорить любое его решение, кроме тех, что касались его преемника (как ни парадоксально). Король страдал потерей памяти, так что его слова подвергались сомнению. Всё зависело от будущего наследника престола, которому, если всё сложится удачно, Лиам и посоветует помочь в спасении земли от фанатиков.

Потому что Агону и Фиснику было плевать на весь остальной мир. Они видели и говорили только про трон отца. Представляли себя в мантии короля эльфов. Думали только об этом. Они считали, что Инквизиция пройдёт мимо них.

Айнелет стояла возле одного из столов, вливая в себя Создатель знает какой по счёту кубок вина, и рассеянно обводила взглядом танцующих. Лиама она будто бы намеренно не замечала. Когда она отвернулась, чтобы найти на столе какую-нибудь закуску, он подошёл к ней, останавливаясь лишь на секунду, чтобы скользнуть глазами длинным волосами, вызывающим желание прикоснуться и ощутить их мягкость. Руки опустились по обе стороны от девушки, сжав пальцами край стола. Он прижался к ней со спины, с шумом втягивая воздух у самой её шеи.

– Лиам… – ошарашенно выпалила Лета, едва удерживая в руках кубок с вином. – Только не здесь.

– Здесь, – он дождался, пока она извернётся в его руках, чтобы оказаться к нему лицом, и прижал её к себе сильнее. – Я ведь говорил, что мне плевать на мнение королевского двора.

Она что-то возмущённо начала говорить, но Лиам уже всё увидел по её глазам. Ей это тоже было необходимо.

– Это Белтанн, – перебил он, выхватывая из её руки кубок и ставя его обратно на стол. – А это, – он приблизился максимально близко к её губам, чтобы шепнуть в них: – его древнейшая традиция.

Слишком вспыльчивый и откровенный поцелуй для бала. Такие надобно разделять в тёмных закоулках дворца или под широкой тенью деревьев в саду, но только не здесь, не на виду у всех. Но Лиаму было плевать. Он целовал одну из самых красивых женщин в его жизни, явственно чувствуя, как раздуваются угли под его рёбрами и как рвёт грудь от того жара, который он считал любовью.

1. Juvie (эльф.) – красивая.