Темный ангел. Перед рассветом

Глава 3. ДОМ ДЛЯ МАКС

Наблюдая из-за угла, девятилетняя Макс — инородная фигура в этом жилом квартале в тонкой сине-серой мантикоровской рубашке, развевающейся по ветру, и с голыми ступнями на холодном бетоне тротуара — пыталась осознать чем был маленький ребенок.

Но генетически созданный солдат при исполнении не имел понятия, чем занимается ребенок женского пола, катая снежный шар по белому двору, делая шар больше с каждым шагом.

Сфокусировавшись, Макс смогла лучше рассмотреть ребендка на противоположной стороне улицы — девочку, чьи длинные темные волосы выбивались из-под красной кепки. Она была старше Макс, по крайней мере на год или на два, с полными губами, коротким носом и широко посаженными глазами под тонкими размашистыми бровями.

Загипнотизарованная, как будто попала в мечту, Макс наблюдала, как девочка катит свой снежный шар обратно. Круглая белая теперь почти доходила ребенку до талии, а Макс по-прежнему не могла понять, что она делает.

Вернувшись на угол и спрятавшись за машиной, Макс еще раз взглянула на девочку, а затем серо-синей тенью скользнула через улицу. Теперь, находясь на той же стороне, что и девочка, Макс незамеченной обошла угол дома и пересекла дворы, приближаясь к третьему дому, во дворе которого играла девочка. Подобного поведения Макс до сих пор не видела, — что это была за стратегия? — ей нужно было взглянуть поближе.

Когда Макс обошла третий дом и заняла наблюдательную позицию позади вечнозеленого растения, девочка все еще работала в снегу. Ночная рубашка Макс и ее голубые ноги вдруг стали несущественными по сравнению с дико разноцветной одеждой другой девочки: красная кепка, зеленые рукавицы, розовая куртка, голубые джинсы и желтые канареечные ботинки.

Макс увлеченно наблюдала, как девочка в красной кепке решила, что шар уже достаточно большой, откатила его на середину двора и опустилась на тротуар, чтобы начать новый. Девочка спресовывала снег в шар, пока его можно было держать, затем она стала его катать, как уже делала раньше.

Когда девочка закончила, второй шар был ненамного меньше предыдущего и почти доходил ей до талии. Девочка попробовала поднять шар и установить его поверх первого, но не смогла оторвать его от земли.

Зная, что она должна отступить и избегать любого контакта, что ей надо найти убежище, еду и более теплое облачение, если она хочет двигаться дальше, Макс не могла пошевелиться, скованная чем-то отличным от холода. Что-то в этой девочке держало ее, и Макс продолжала наблюдать…

Не важно как сильно старалась девочка, казалось, она не сможет поставить один шар на другой. Не осознавая, что она делает, Макс вышла из укрытия и направилась на помощь другому ребенку.

Одним из немногих человеческих инстинктов все еще сильных в ней, несмотря на все усилия Мантикоры, была потребность помогать своим «братьям и сестрам»… И эта девочка, почти одного с ней возраста, затронула эти нити родственной связи с членами отряда X5.

Когда Макс появилась, девочка выпрямилась, и ее рот открылся в очевидном изумлении. Макс, не сказав ни слова, просто подошла с другой стороны шара и схватилась за него снизу. Снег казался ее руками холодным, но это ощещение было бодрящим, совсем не неприятным, и кожа на ее руках, куда не доставали короткие рукава ее ночной рубашки, начала покрываться гусиной кожей.

Девочка в красной кепке мгновенно поняла план и двинулась на помощь. Вместе две маленькие девочки — ведь несмотря на все тренировки и генетические вмешательства, Макс была маленькой девочкой — подняли снежую глыбу на вершину первой.

— Подержи это минутку, — попросила девочка в красной кепке, в отличии от Макс ее мучила одышка, — сможешь?

Макс покорно кивнула, держа руки на шаре, чтобы он не скатился вниз.

Восстанавливая дыхание, девочка в кепке сказала:

— Я… я собираюсь… закрепить это снегом… чтобы не упало. Знаешь?

Макс снова кивнула, по-прежнему не понимая, что происходит.

Девочка в сомнении глянула на Макс:

— Правда?

— Что ты здесь делаешь? Какие цели преследуешь?

— Цели?.. Мы строим снеговика, глупенькая.

— О. Что-то типа… ловушки?

Девочка нахмурилась:

— Разве Фрости напоминает тебе утку? (игра слов decoy-duck) — Нет!.. Это памятник?

Другая маленькая девочка никогда не думала о чем-то подобном.

— Ну… да. Типа того.

— Но статуи выплавляют. Они долговечные.

— Естественно он однажды расплавится. Но ведь пока что холодно.

— Но если статуя расплавится, в чем же смысл?

— Это весело!

Это слово Макс слышала это слово раньше, но оно использовалось в другом контексте, такова была особенность тренировок в Мантикоре.

— Неужели тебе не весело помогать? — спросила девочка, замедляя дыхание. — Как, кстати, тебя зовут?

— Макс.

— Макс? А разве это не имя для мальчика?

— Нет. Я девочка.

— Еще бы! Я вижу… Я Люси. Люси Баретт.

Девочка продолжала спресовывать и разглаживать снег, пока они разговаривали. Макс быстро училась, повторяя ее движения.

— Твое имя Люси. Привет, Люси.

— Привет, Макс. Тебе не холодно?

Макс пожала плечами:

— Немного.

Девочка в кепке объяснила, что Фрости теперь нужна голова, Макс принялась за дело, и они вылепили шар поменьше.

— Ты больна, Макс?

— Больна?

— Ты выглядишь так, как будто сбежала из больницы или вроде того.

— О. Нет. Я в порядке.

— Хорошо, — сказала Люси, внося финальные штрихи в третий шар. — Ты живешь здесь рядом?

Макс помогла поднять «голову» на верх снежной статуи.

— Твои родственники тоже здесь, Макс?

— Родственники?

— Где твоя мама? Моя мама пришла бы в ярость, если бы я вернулась домой без курточки, ботинок, перчаток или шапки.

— Мама? — Макс придерживала последний шар, пока Люси прикрепляла его, чтобы он не сдвинулся с места, если она отпустит.

— У тебя же есть мама, правда? Или ты живешь с папой?

— Папой?

Люси достала морковку из одного кармана своей зимней курточки и два кусочка угля из другого. Затем она сделала из них рожицу, — Макс поняла, что это было необходимо — и они стояли и тщательно изучали свое творение.

Старшая девочка внимательно посмотрела на Макс и спросила полушутливым тоном:

— Ну ты же не появилась из мусорного ведра, правда?

— Мусорного ведра?

Девочка в кепке нахмурилась:

— Ты что из другой страны?

— Я американка. — Макс знала это точно.

— Хорошо, у тебя нет мамы?

— У меня никогда не было мамы.

— Как такое может быть?

— Люси… Я даже не знаю, что такое мама.

Девочка в кепке начала смеяться.

— Я сказала что-нибудь смешное? — спросила Макс раздражаясь, но не понимая почему.

Люси смеялась вовсю:

— Ты… ты серьезно? Ты не знаешь, кто такая мама?

Внезапно став очень необщительной, Макс пробормотала:

— Нет.

— Хорошо… А как ты думаешь ты появилась?

Макс хотела сказать, что сбежала из Мантикоры и ехала на грузовике, затем…

Но она не сказала этого. Она могла не знать и жизни внешнего мира, но поняла, что Люси имела ввиду что-то другое.

Со слабой усмешкой Люси задала другой вопрос:

— Ты ведь родилась, правда?

И на этот вопрос у Макс не было ответа.

Теперь Люси шагнула вперед, шлифуя снег и сглаживая статую.

— Вот почему ты так одета? Потому что некому о тебе позаботиться?

Макс не могла понять как после всех этих тренировок в течении девяти лет, когда она так много и тяжело училась, эта девочка в красной кепке могла задать столько вопросов, на которые у Макс не было ответов.

Они двинулись к неровным каменным ступеням у дома и сели. Люси спросила:

— Ты ведь не местная, да?

Наконец вопрос, на который она знала ответ:

— Нет.

— Я тоже. Моя мама навещает мою тетю. Мы здесь со вчерашнего дня. Мне здесь нравится, потому что папы нет рядом… Но мы скоро уедем домой.

— Но муравей это насекомое, — сказала Макс. (aunt — ant) Люси засмеялась:

— Нет муравей это муравей! Ты ведь шутишь? Тетя Вики — это сестра моей мамы, — ее смех опять сменился любопытством, — Макс, ты сбежала? — ну… да. Я сбежала. — Вопросы теперь не казались сложными.

Люси сняла свои варежки.

— Вот, держи.

С благодарностью Макс натянула их. Они были мокрыми от снего, но это было все же лучше, чем ничего, и, даже больше, она оценила теплоту жеста Люси. — Спасибо.

— Так, Макс… У тебя нет дома. — Это было утверждение, не вопрос.

— Нет, Люси.

— А у меня нет сестры.

— У меня есть сестры. И братья.

— Правда? Где?

— Мы… Мы разделились.

— Сломанный дом… Я знаю много таких историй.

Макс сильно в этом сомневалась.

Люси смотрела на дом, в гостинной было большое панорамное окно, потом ее глаза переместились обратно на Макс, и новая мысль блеснула в них:

— Так значит у тебя нет ни одежды, ни крыши над головой, ни еды, верно?

Опять Макс поняла, что ей нечего сказать. Но теперь, когда ее руки были в тепле, она поняла, насколько опустилась температура ее тела. Она начинала дрожать и пыталась не давать стучать своим зубам.

— Макс, моя мама очень хорошая. Она хочет, чтобы у меня была сестра, но у них с папой не получается.

— Почему?

— Не знаю. Но я знаю одну вещь: моя мама может тебе помочь.

Сбитая с толку, Макс сказала:

— Люси, я все еще на знаю, что такое мама. — Она встряхнула головой, Макс не нравилось, к чему все это шло.

Выглядя смущенной, Люси мгновение это обдумывала. Она рассеянно поднялась со ступенек и вернулась к работе над снеговиком, сглаживая его там, где увидела неровности. Макс присоединилась к ней, стоя так же тихо, как Фрости.

Наконец, продолжая разглаживать выпуклости на снеговике, Люси произнесла:

— Мама это человек, который дал мне жизнь, и тебе тоже.

— Твоя мама дала мне жизнь?

Люси засмеялась, остановилась и встряхнула головой.

— Нет. не моя мама… Твоя мама, кем бы она ни была, или может… была… дала тебе жизнь. У тебя же есть пупок?

— Не знаю.

— Пупок?

— Конечно у меня есть пупок.

— Хорошо, его ты использовала для связи со своей мамой, когда родилась. Это доказано. Неважно знаешь ты ее или нет, у тебя есть мама, правильно, — Люси кивнула. — У всех есть.

— Так… мамы всегда девочки?

— Женщины, — Люси сказала это серьезно, казалось приняв это близко к сердцу. — Когда мы вырастем, мы станем женщинами, и мамами тоже.

Макс это не очень понравилось:

— А это обязательно?

— Ну… Зачем ты задаешь такие сложные вопросы, Макс?

То что была вещь, которую Люси не знала, показалось Макс ободряющим, она уже не чувствовала себя такой неосведомленной.

— В любом случае, — сказала Люси, поглаживая снеговика в последний раз, — Моя мама может помочь. Она может дать тебе еды, а тетя Вики поищет какую-нибудь старую одежду…

Еще люди — это было плохо… разве нет? Внезапно Макс испугалась, что никогда не остановилась бы и не заговорила с этой маленькой девочкой.

— Нет, — сказала Макс. — Я справлюсь. Адаптируюсь и выживу.

— А?

— Не говори никому, что видела меня, ладно?

Люси казалась озадаченной.

— Люси, пожалуйста. Не заставляй меня…

— Не заставлять тебя что?

Убить тебя, подумала Макс.

В глазах Люси зажглось понимание:

— Это потому что ты убегаешь, правда? Ты боишься, что мама отправит тебя обратно!

Макс медленно кивнула. Она дотронулась до руки девочки и сжала ее.

— Пообещай мне, Люси!

Голая рука Люси дотронулась до рукавицы Макс.

— Макс они были жестоки с тобой? Я имею ввиду, откуда ты сбежала… они были строгими?

Перед своим мысленным взором Макс увидела Еву, погибшую от пули Лайдекера.

— Они были строгими, — сказала Макс.

— Они были жестки к тебе там?

— Очень жестоки.

Люси забыла о своей маме и пыталась разгадать загадку Макс:

— Что же они сделали?

— Они забрали меня от моей мамы, — сказала Макс, осознав свое положение, — и сказали, что ее никогда не существовало.

— Они правда так сделали?

Макс увидела, что неподалеку проезжает машина, и прыгнула обратно за дерево, Люси присела на корточки.

— Они правда так поступили? — повторила она.

— О да, — сказала Макс. — И теперь они преследуют меня. Ты тоже можешь быть в опасности, находясь рядом со мной… Вот почему никто не должен знать, что я здесь.

Люси казалось теперь поняла, что за опасность упомянула Макс, но это только взволновало ребенка.

— Слушай, Макс… У меня есть идея. Мы можем спрятать тебя. Ты можешь поехать с нами. Мы живем далеко, очень далеко… Те кто тебя ищут никогда не догадаются искать там.

Чувство теплоты возникло в груди Макс, что-то, чего она раньше не чувствовала: надежда.

— Но если мы сделаем это, ты же должна будешь сказать маме?

— Доверься мне — она захочет тебе помочь.

Макс энергично затрясла головой. Она доверяла Лайдекеру.

— Мама любит детей, она поможет тебе и увезет от людей, которые тебя преследуют. Смотри, она пыталась удочерить сестру для меня, но ей отказали.

— Удочерить?

— Взять ребенка, мама которого умерла или типа того. Но мой папа… Они сказали, что она не «подходит» или… неважно, она сделает все, что угодно, чтобы у меня была сестра.

Сомневаясь, Макс все же сказала:

— Спасибо, но мне надо идти.

Она сняла варежки и протянула их Люси.

— Ты не можешь идти — ты замерзла в этой пижаме! Ты дрожишь!

Макс пожала плечами.

— Я лучше замерзну до смерти, чем вернусь обратно.

Она повернулась и направилась за дом.

Люси поймала ее, схватив за руку.

— А что, если это будет только наш секрет, твой и мой?

Скептицизм отразился на лице Макс.

— Честно, — сказала Люси. — Ты можешь спрятаться в машине, и когда мы приедем домой, ты будешь очень далеко отсюда.

— Правда?

— Чтобы убежать еще не придумали ничего лучше!.. Мы сделаем это, если ты сможешь вести себя тихо.

— Я всегда веду себя тихо, — пожала плечами Макс.

— Ты такая. Договорились?

Люси протянула руку вперед, этот жест Макс видела в Мантикоре, она пожала руку девочки.

Украдкой бросив взгляд на дом, Люси последовала к улице, туда, где стоял старый универсал. Они подошли с дальней стороны, и Люси сказала:

— Когда я открою дверь, быстро забирайся внутрь. Там на заднем сиденье есть одеяло… залезай под него и оставайся на полу за сиденьями. Только тихо как мышь!

— Я могу быть еще тише. — Для слуха Макс мыши были ужасно громкими.

— Мама всегда заставляет меня сидеть сзади, — сказала Люси — с пристегнутым ремнем. Мы сможем шептаться, если будем осторожны… И если я смогу достать у тети Вики закуску в дорогу, мы сможем разделить ее. Я утащу что-нибудь для тебя!

— Закуску?

— Еду, Макс! Ты ведь ешь, прада?

Улыбка проскользнула сквозь ее страх.

— Да, и прошло много времени с тех пор, как я делала это в последний раз.

Люси кивнула:

— Хорошо. Я тебе принесу что-нибудь… Это потрясающе! Постройку снеговика можно послать к черту!

Глаза Макс расширились, когда она услышала запрещенное слово от этого ребенка.

— Теперь залезай в машину, — приказала Люси, — и спрячься под одеялом.

Люси открыла дверь, и Макс, привыкшая следовать за лидером группы, сделала все, как ей сказала девочка. Внутри машины вообще-то было холодно, но гораздо теплее, чем на улице. По крайнем мере она была не на ветру и под одеялом, так что Макс практически сразу же начала согреваться.

Меньше чем через час дверь багажника открылась и Макс была близка к панике… Но мама Люси и не взглянула на одеяло, она поставила в багажник два чемодадна, один из которых практически коснулся носа Макс… и дверь закрылась.

Макс слышала, как мама порощалась с тетей Вики, которая тоже громко прощалась с Люси.

— Пристегни ремень, — сказала мама.

— Да, ма, — ответила Люси, и ее вес опустился на сиденье перед Макс.

Тихонько оттолкнув чемодан, Макс перевернулась и осмотрелась в своем маленьком мире: Люси сидела высоко, рядом с ней было свободное место. Она забралась под сиденье, ее голова лежала на полу. Она подняла взгляд на Люси, которая смотрела на нее сверху. Другая девочка сдерживалась, чтобы не завизжать от восторга. То, что для нее было большим приключением, для Макс являлось упражнением на выживание.

— Ты в порядке, Люс? — спросила мама.

— Да. Все хорошо.

Двигатель завелся и машина тронулась в путь.

— Скоро здесь станет теплее, дорогая.

— Хорошо, я немного замерзла.

— Ты себя чуть не заморозила, пока лепила этого глупого снеговика.

— Тебе не понравился Фрости, мама?

— Он получился очень милым, дорогая.

Через некоторое время, когда температура стала оптимальной, Люси глянула на Макс, и та кивнула ей.

— Мы уже достаточно согрелись, мама.

— Мы?

— Моя новая подруга… ммм… Макс… ммм… ты не видишь ее? Она сидит справа от меня.

Мама издала сдавленный смешок:

— Еще один невидимый друг?

Люси пожала плечами.

— Милая, не слишком ли ты уже взрослая для этого?

Еще одно движение плечами.

— Макс будет последней.

Подшучивая таким образом еще некоторое время, Люси подсовывала Макс печенье, пока мама смотрела за дорогой. Макс жевала так медленно, как только могла. Макс слушала разговор матери и дочери, — ничего подобного она не слышала ни от взрослых, ни от детей в Мантикоре… — и мама казалась ей… милой. Она чувствовала себя пришельцем в мире, в которыйй попала.

Наконец разговор стих, и из автомобильного радио понеслась музыка кантри, которую Макс уже слышала в магнитофоне у ночного обслуживающего персонала Мантикоры. В конечном счете Люси заснула, и через некоторое время Макс последовала за ней.

Когда Макс проснулась, машина не двигалась.

Напрягшись, она выглянула из-за сиденья и не увидела ног Люси. Она отползла к багажнику машины и обнаружила, что чемоданы тоже исчезли. Она прислушалась, но смогла различить только тишину, разрезаемую ревом моторов и ночными звуками.

Макс снова осталась одна. Медленно она вылезла из-под одеяла. Свет за окном говорил, что сейчас середина ночи. Она догадалась, что Барреты вероятно находились за дверью с номером, находившейся прямо перед машиной, которая была припаркована на участке, отмеченном белыми полосами на асфальте.

Выбравшись из машины со всей осторожностью, которую привили ей многочисленные тренировки, девятилетняя Макс встала на асфальт и размяла затекшие ноги. Нахождение в сложенном положении за креслами потребовало от Макс большого напряжения мышц и костей, но с другой стороны ей было тепло, сухо и очень приятно от того, что Мантикора оставалась далеко позади. Ей не нужно было много спать, но Макс должна была копить силы, не зная, что ждало ее впереди. Убедившись, что ее никто не видит, девочка начала исследовать окрестности, не выпуская универсал из поля зрения.

Погода здесь была теплее, чем в месте, которое они покинули, и снег практически исчез, оставаясь то тут, то там. Машина находилась на парковке около двухэтажного бетонного здания U-образной формы. Нумерованная дверь с Бареттами находилась как раз на конце U. Около двадцати машин стояло на парковке и большинство из них были с номерами штата Юта.

Девочка нашла стеклянную дверь с надписью «лобби» и, приглядевшись, увидела внутри свет. Она попыталась открыть дверь и поняла, что она не заперта, но когда дверь начала открываться, зазвонил звонок. Выпрыгивая наружу за припаркованную машину, Макс видела через окно, как светловолосый парень в белой футболке и темных штанах вышел из задней комнаты, посмотрел через стойку на дверь, пожал плечами и пошел обратно.

За стойкой, в центре лобби, Макс увидела стол, на которой стояла большая корзина с фруктами. Ее живот с нетерпением заурчал. Она снова посмотрела на дверь с тем ужасающим звонком.

Ее обучение убедило ее, что непреодолимых препятствий не бывает. Она долгое время рассматривала проблему, и ее взгляд возврашался к фруктам гораздо чаще, чем она того хотела. Ей нужно лучше себя контролировать. Кем она была, ребенком? Наконец, она решила, что здесь должен быть другой вход, и начала обходить здание.

В левом крыле здания она нашла то, что хотела: другую дверь, открывающуюся электронным ключом. Казалось, что человеческой охраны не было, и это облегчало задачу.

Она вернулась к машине Барретов и попыталась найти то, что было ей нужно. Она не нашла отвертки, зато в бардачке обнаружился маленький складной ножик.

Он должен подойти.

Через пять минут она сняла крышку с электронного замка, перерезала провода, вошла в холл и направилась к лобби, где ее ждало вознаграждение в виде корзины с фруктами. Ныряя обратно в холл, она быстро сьезла два банана и апельсин, оставляя кожуру, как свидетельство набега голодного животного.

Макс также нашла ванную комнату и напилась воды из-под крана, прежде чем двинуться обратно к машине, зажав в руке банан и два яблока.

Она съела свои фрукты, прежде чем вернулись Люси и ее мама, затем скользнула под одеяло, и они снова двинулись в путь.

Люси хотела ей что-то сказать, но Макс затрясла головой, не желая рисковать. С полным желудком бойцу отряда X5 было лечге совладать с этим странным миром, и Макс свернулась под одеялом и заснула.

Восемь часов спустя, когда машина остановилась и Люси с мамой снова исчезли, Макс выбралась из своего укрытия и обнаружила, что находится с краю солнечного света тепла и пальм.

Ученые фильмы показывали ей места вроде этих и раньше, но это была абстракция — она никогда не видела ничего подобного лично. Стоя рядом с машиной она позволила солнцу ласкать ее лицо, руки и ноги. Она не могла припомнить ничего настолько теплого в своей жизни, и ей это нравилось.

Макс стояла перед маленьким каркасным домом, меньшим чем тот, у которого она встретила Люси. Машина была припаркована во дворе, между ней и улицей. Насколько хватало глаз отходила длинная щебеночная дорога с одноэтажными домами по обе стороны от нее.

Где-то в стороне она услышала детский смех. Думая, что Люси может быть с ними, она успела сделать шаг, прежде чем женский голос остановил ее:

— Ты должно быть голодна.

Макс повернулась и увидела маму Люси, придерживающую дверь…

— Ммм…

На добром взрослом лице, напоминающем лицо Люси, играла теплая как солнечный свет улыбка.

— Все нормально, дорогая. Люси рассказала мне о твоей проблеме.

Первым порывом Макс было бежать, просто бежать. Но еще одна женщина, с которой она встретилась за воротами Мантикоры, — Ханна — помогла ей. И, как Ханна, женщина не казалась враждебной — она назвала Макс «дорогая» таким же нежным тоном, как обращалась к своей дочери.

В этот момент она придерживала распахнутую дверь перед Макс.

— Может ты войдешь? — спросила мама Люси с широкой улыбкой. — Может поешь что-нибудь?

Макс осторожно приблизилась к женщине, бросая первый взгляд на «маму», она не могла представить, чтобы все «мамы» выглядили вот так. Около пяти футов пяти дюймов и ста двадцати пяти фунтов с темными высоко собранными волосами у мамы Люси были такие как у дочери широко посаженные голубые глаза, полные губы и такие же длинные брови. Она была одета в светло-голубое платье с маленькими розовыми цветочками.

— Я не должна — наконец заключила Макс.

— Слушай, Макс… Ты ведь Макс?

Макс кивнула.

— Это сокращенно от Максин?

— Я так не думаю.

Улыбка женщины померкла, но не исчезла, и она все еще продолжала держать дверь открытой.

— Послушай… Макс. Люси сказала мне, что тебе некуда пойти, и что люди, с которыми ты жила до сих пор обидят тебя, если смогут найти. Верно?

Еще один кивок.

— Значит тебе нужно новое место, чтобы жить, разве не так?

— Макс смотрела вдоль улицы, как будто ответ был где-то там, но почему в этих одинаковых домах должен был быть ответ лучший чем здесь?

Наконец, Макс кивнула в третий раз.

— Тогда… Может быть ты останешься с нами?

Она пожала плечами. Макс не знала, что ответить на это.

— Ну, заходи, милая… Поешь чего-нибудь, и мы поговорим. Все обсудим.

Макс посмотрела в другую сторону, вверх по улице, и не нашла потенциально лучших вариантов в том направлении. Она сделала осторожный шаг к дому. Из-за открытой двери она могла почувствовать запах ростбифа, разносящийся по дому и манящий к себе…

Желание поесть настоящей еды преодолело ее осторожнось, и Макс вошла в дом.

Гостинная была маленькой. Хотя она была большее гостинной Ханны, эта была менее привлекательной. Застарелый запах сигарет висел в воздухе, источником его, казалось, было старое вылинявшее кресло слева от Макс, напротив которого стоял стол с пустыми банками из-под пива нем. И это не придавало комнате свежести.

Однако, аромат жарящегося мяса подавлял запах табака, и Макс проследовала за мамой Люси в маленькую столовую с деревянными столом и четырьмя такими же стульями. Хотя еда и выглядела такой же как в Мантикоре, выглядела она значительно лучше: ростбиф, пюре, соус и свежеиспеченные булочки.

Люси, выглядевшая виноватой и возможно испуганной, сидела за дальним концом стола, и ее мама подошла к ней и выдвинула стул для Макс, когда та подошла.

— Папа Люси не придет к ужину, — сказала она. — Он работает водителем грузовика.

Макс кивнула. Ей было интересно похож ли он на того человека, в трейлере которого она пряталась.

— Он будет дома завтра. Ты любишь ростбиф, Макс?

Сглатывая слюну, Макс ответила:

— Да, очень.

— Отлично, тогда приступим. Люси, дай ей руку… Давайте свом тарелки.

Высоко подняв тарелку, Макс начала есть, думая, что никогда не пробовала ничего настолько вкусного.

— Итак, дорогая, где именно в Каспере ты родилась?

Макс повернулась к маме:

— В Каспере?

— Ну знаешь, это город, в котором ты встретила Люси.

— Нет, я родилась не там, — сказала она с сомнением, глубоко внутри Макс колебалась: она ведь не знала ничего о матерях и рождениях до вчерашнего для, так что кто может сказать?

— Исходя из того, что сказала Люси, — говорила мама — и твоего халата, ты сбежала из учреждения… типа детского дома?

— Что такое… детский дом?

— Это место, дорогая, где дети живут без родителей.

— Да. Да, это был детский дом.

— И они там были жестоки, дорогая?

— О да.

Мама Люси передвигала вилкой по тарелке свою еду, но ничего не ела. Ее глаза были влажными, и, задумавшись, она раскачивалась из стороны в сторону.

Затем она сказала:

— Мы пытались получить такую милую маленькую девочку как ты через… официальные структуры. Но они нам не позволили. Мой муж… у него проблемы с выпивкой. Мне кажется, ты должна это знать.

Почему у всех нет проблем с выпивкой?

Затем мама пробормотала:

— Ты хотела бы остаться с нами?

Все еще продолжая жевать, Макс посмотрела на нее.

— Вы с Люси могли бы стать сестрами.

Макс глянула на Люси, которая настойчиво кивала с широкой улыбкой на лице.

— У нас не может больше быть детей, у меня и отца Люси, и, Бог знает, теперь у нас есть еще один шанс.

Макс пристально посмотрела на женщину:

— А вдруг кто-нибудь узнает?

Глаза мамы вспыхнули:

— Нет! Они не могут узнать, дорогая… иначе они отправят тебя туда, откуда ты сбежала.

Макс встряхнула головой.

— Я этого не хочу.

— Ты дочь моей далекой кузины Бет.

— Я?

Мама улыбнулась:

— Теперь да… Мы твоя приемная семья. Ты ведь останешься с нами, Макс?

Зная, чего хочет женщина, Макс кивнула. Здесь и сейчас, вот так просто, она обрела новый дом.

Люси заговорила впервые после того, как они сели за стол:

— А мы сможем уладить это с папой?

— Я смогу его убедить. Не переживайте, девочки. Он может быть… трудным… но он знает, как это важно для меня. До тех пор пока Макс желает быть здесь… Не так ли, Макс?

Макс кивнула.

— Хорошо, тогда у нас не должно быть проблем. Тем временем, я прослежу, чтобы вы хорошо поели, а потом мы достанем тебе какую-нибудь одежду.

Взглянув вниз на свою заляпанную ночную рубашку, Макс поняла, что это неплохая идея.

Мама просияла:

— Теперь давайте убедимся, что вы не покинете стол без пирога — это лимонное безе.

Макс никогда прежде не пробовала такого экзотического блюда, оно было невероятно, безумно вкусным.

Следующей ночью, Макс обнаружила, каким человеком был папа, и он не был ни на каплю так хорош, как мама. Папа (по крайней мере этот) был большим хулиганом со спутанными волосами, гнилым дыханием, грязным ртом и порочным характером. О, папа мог быть милым, но только тогда, когда не пил.

Что было не часто (и Макс наконец-то поняла, что такое «проблемы с выпивкой»).

После десяти минут рядом с Джеком Барретом, Макс знала, что ошибалась, думая, что Лайдекер плохой. Лайдекер был деловитым, холодным, но не звероподобным, Лайдекер был чудовищем, этот «папа» — монстром.

В эту первую ночь, мистер Баррет вошел в дверь и пронесся мимо жены с приветствием: «Дай мне пива», затем он уселся в свое глубокое кресло, закурил и перевел взгляд на Макс (в розовой футболке и джинсах), которая стояла рядом с Люси напротив его кресла.

— Кто это, черт подери?

Открывая ему банку с пивом, миссис Баррет сказала:

— Это Макс. Поздоровайся с мистером Барретом, Макс.

— Здравствуйте, мистер Баррет.

Папа проигнорировал Макс:

— Какого черта эта военая сирота делает здесь?

Как он узнал, что она была сиротой? И солдатом?

Вытирая свои руки о передник, миссис Баррет проговорила:

— Будь милым, Джек… Ей нужно где пожить какое-то время.

Он впился взглядом в миссис Баретт:

— Еще один чертов рот, который нужно кормить?

— Джек, я хочу этого.

— Джоанна!

— Я многое терплю, Джек. Если тебя это не устраивает, возвращайся в пустой дом — никакой еды, Джек. Никакой стирки. Вставай сам и доставай свое пиво.

Он уставился на нее так, будто жена была в огне:

— Не болтай…

— Ты можешь ударить меня, Джек… но я уйду. В этот раз на самом деле. Ты знаешь, что это значит для меня.

Он отвернулся. Щелкнул пультом от телевизора и глотнул пива.

Миссис Баррет повернулась и в гневе ушла.

— Пойдемте, девочки.

— Те так быстро! — проревел мистер Баррет. Он снова повернулся к Макс — Ты!

— Да, сэр.

— Что ж… в любом случае, ты вежлива. Немного худая… может ты станешь как Люси через год или два… Ты собираешься помогать здесь, отрабатывать твое содержание?

Макс кивнула.

— Вот эта — он пальцем указал на дочь — половину времени бездельничает.

— Я всегда помогаю! — сказала Люси.

Мистер Баррет потянулся на своем кресле и стукнул дочь — звук от удара разнесся по дому как выстрел.

Рот Люси был в ужасе открыт, слезы хлынули по лицу, но она не издала ни звука.

— Не перечь своему отцу.

Между всхлипываниями Люси пробормотала:

— Да, сэр.

— Так-то лучше.

Макс сделала шаг вперед.

— Не бейте ее.

Джек ударил ее сильнее, боль прострельнула через ее челюсть, зубы, через каждую ниточку ее существа. Она сдержалась, чтобы не ударить в ответ, может все семьи так себя ведут. Она всегда сможет убить его позже.

— Ты хочешь остаться здесь, — орал Джек — хочешь свой угол и кровать? Тогда держи свой поганый рот закрытым, пока с тобой не заговорят.

Ее щека все еще горела, но Макс стояла тихо, смотря на Джека Баррета.

Он ударил ее снова.

— Не пялься на меня и, когда я обращаюсь к тебе, ты должна выказывать мне проклятое должное уважение. Например этим «да, сэр» дерьмом, и мы поладим.

Боль еще раз прошла через ее тело, и в этот раз в уголке глаза образовалась слезинка, но Макс не дала ей упасть.

— Да, сэр.

— Теперь она может остаться, Джек? — сказала миссис Баррет.

— Ребенок может остаться. Пока.

— О Джек, спасибо! — И она поцеловала своего мужа в щеку, и он оттолкнул ее в сторону.

Мама (как Макс теперь стала обращаться к ней, и думать о ней) проводила ее в спальню, где она обнаружила Люси.

— Оставайся у Джека на хорошем счету, — посоветовала мама, — и не обращай внимания, когда он… в плохом настроении.

Позже Люси сказала:

— Я надеюсь, что ты не думаешь, что здесь хуже, чем там, откуда ты сбежала.

Лежа в собственной теплой постели, Макс обдумала это. Быть побитой лучше, чем быть застреленной.

— Все хорошо — сказала Макс.

Это было в феврале. Было еще насколько ударов и даже настоящих избиений в марте, апреле и мае. Иногда мистер Баррет заходил в комнату посреди ночи и уводил Люси с собой. Девочка выглядела испуганной, но когда возвращалась, говорила, что по крайнем мере отец ее не бил.

Макс была неосведомлена о сексуальной стороне жизни и не понимала, что происходило на самом деле, но она знала, что это было что-то плохое. Что же касается избиений, то для дома Барретов они были обычным делом, и, чтобы вписаться, Макс не сопротивлялась им.

Было начало марта. Джек (как Макс мысленно называла его, к ней никогда не приходила мысль назвать его папой) достаточно сильно толкнул ее, и когда Макс поднялась на ноги, и он собрался нанести еще один удар, она перехватила его руку и сломала ему два пальца, прежде чем он смог выдернуть руку.

Но навредить Джеку было ошибкой.

Макс была лишена еды на неделю, но это не сильно сказалось на ней — она тренировалась переносить лишения. Но когда Джек вернулся домой из травмпункта, он так сильно избил Люси, что девочка не могла ходить два дня.

— Если ты еще хоть один раз поднимешь на меня руку, — сказал Джек Макс — твоя сестра за это заплатит.

Отныне Макс делала то, что ей говорили, и Джек был достаточно умен, чтобы держать свои руки подальше от своей новой «дочери». По крайней мере до того июньского дня, когда весь мир изменился навсегда…

Восьмое июня 2009 года казался обычным днем, как множество других, школа закончилась неделю назад, и Макс с Люси наслаждались летними каникулами без школьных занятий. Макс удивительно хорошо вписалась в школьную жизнь и чувствовала бы себя хорошо, если бы не припадки, которые были обратной стороно ее генетических преобразований, пока школьная медсестра не нашла очень редкое и отпускаемое без рецепта лекарство, — триптофан — которое уменьшало припадки и контролировало их.

Джек следил, чтобы они были заняты по дому, в последнее время он был еще злее, чем обычно. Доджерсы — единственное, что он любил в этой жизни — проигрывали, и это давало ему больше поводов бить Люси и маму.

Этим июньским вечером сестры были в его распоряжении. Он расположился в своем кресле с пивом и сигаретами и наблюдал за тем, как Доджерсы сильно отставали, 3–0. Миссис Баррет укрылась в спальне, оставив Макс и Люси удовлетворять потребности Джека и принимать на себя удар его гнева. Джек сегодня уже поднимал руку на Люси, и девочки сидели в тени, делая все возможное, чтобы не раздражать его снова.

Наконец игра начала налаживаться: у Доджерсов были люди на второй и третьей подаче и только один выбыл. Макс упела немного выучить правила бейсбола, так как была обязана ждать, когда Джек смотрел его. Для своей же собственной безопасности девочкам пришлось тоже стать болельщицами Доджеров. Если команда выйграет, то Джек не станет распускать руки.

Когда электричество вырубилось, как раз после девятой подачи, Макс схватила Люси за руку и потащила ее в подвал, где они укрылись под лестницей, в то время, как Джек неиствовствовал. Пока они теснились под лестницей, слезы катились по щекам Люси, а Джек метался по дому, чтобы «надрать их задницы», Макс приняла решение.

Как только все эти люди заснут, она сбежит отсюда. Но все поменялось и этой ночью спать не пошел никто, хотя девочкам удалось избежать избиения…

Устав от поисков, он успокоился и вспомнил об игре Доджеров. Джек Баррет поднялся наверх и включил портативное радио, которое работало от батареек. Он был раздосадован, что не может найти игру в эфире, но когда его затуманенный алкоголем разум прояснился, он подозвал миссис Баррет и девочек к себе.

— Случилось что-то ужасное — сказал он более спокойным голосом.

На самом деле, его голос звучал как голос испуганного ребенка.

Они все собрались вокруг радио и слушали.

— Это система аварийного оповещения — сказал голос. — В двенадцать часов пять минут пополудню, по восточному времени, террористы взорвали атомную бомбу над Атлантическим океаном. Это вызвало электромагнитный импульс, который вывел из строя все электроприборы на восточном побережье.

Миссис Баррет прижала к себе Джека и обеих девочек.

— Потеряна связь к востоку от Миссисипи, и пока нет никаких сроков восстановления контакта с этими районами. Угроза другой террористической атаки на западной половине страны все еще сохраняется, и гражданам настоятельно рекомендуется оставаться в своих домах до следующего сообщения.

Маленькая семья оставалась вместе в течении следующих двух с половиной часов. САО продолжали транслировать это сообщение снова и снова, не давая новой информации. Наконец Джек почувствовал себя усталым и беспокойным. Он оторвал Люси от матери и прорычал:

— Принеси мне пива.

Люси пошла на кухню и вернулась с банкой пива, открывая ее для него. Но она выскользнула из ее рук, когда Люси пыталась передать ее отцу, и пиво разлилось по ногам Джека, впитываясь в его промежность.

Он подпрыгнул и встал перед ними, ее лицо исказилось от гнева, банка перелетела через всю комнату, а его штаны выглядели так, будто он только что описался.

Макс засмеялась.

Смертельно бледный Джек двинулся к ней, его рука была поднята, но поскольку Макс уже решила сбежать, не было никакой причины терпеть издевательства больше. И когда отец подошел к ней, она пригнулась, нырнула вперед и обхватила его ноги снизу, босая его мешком на пол.

Он выл от гнева, пока пытался встать, но Макс выставила локоть, сломала ему нос и вернула отца на пол.

Джек вопил от боли.

Находя этот звук странно удовлетворяющим, Макс отвернулась от него и двинулась к двери, но для Джека борьба еще не была закончена, и он пополз за ней. Повернувшись, она насела ему удар в голову, который поверг его и оставил лежащим на полу без сознания.

Бросив последний взляд на удивленных Люси и миссис Баррет — ее сестра и мама, казалось, не знали радоваться им или расстаиваться — Макс прошептала:

— Спасибо.

И она в послдений раз вышла из этого потертого маленького домика. Она не знала куда направится, но знала, что сюда не вернется никогда.

В последующие дни Макс — как и остальные — узнала из остатков СМИ, что произошло.

Импульс разрушил все кроме жизни. Каждое электронное и моторизированное устройство от Нью-Йорка до Де Мойна отключилось, когда эта штука взорвалась. В секунды электронные и телекоммуникационные сети, транспортная и банковская системы, медицинские и аварийные службы стали музейными эксонатами.

Минуту назад Соединенные Штаты Америки были супержержавой, где каждый имел работу, деньги, еду и мог удовлетворить любые свои потребности. в следующий миг американский состав покачнулся и сошел с рельсов… Ни работы, ни денег, ни еды, люди должны были добывать все это самостоятельно.

Больше никакого движения наверх, никакой Нью-Йоркской Фондовой Биржи, никаких школ… жизнь всей восточной половины страны страны остановилась. Все, в чем люди были уверены еще вчера, пошатнулось, и никто не мог сказать, сколько продлится$… и даже возможно ли… восстановление страны после этой катастрофы.

Даже при том, что в ночь, когда Макс покинула дом Барретов, последствия Импульса еще не достигли Калифорнии, боец отряда X5 почувствовала себя в одной прохудившейся лодке с остальными. Генетически улучшенный или нет, девятилетний ребенок мог не много в этом перевернутом вверх тормашками мире, так что Макс быстро обратилась к мелкому воровству. И прекрасно справлялась самостоятельно какое-то время, крадя достаточно, чтобы наесться, и устраиваясь на ночлег там, где находила место.

Хотя разрушение Востока было практически молниеносным, Запад через некоторое время тоже почувствовал последствия. Но так как Западное побережье догнал кризис восточного, поимки таких фуражеров как Макс становились все более редкими.

И Макс удалось наладить одинокую жизнь в Лос-Анжелесе. И хотя люди разделялись на небольшие группки, чтобы защитить себя, Макс продолжала жить преступной жизнью, найдя себе убежище на территории Гриффин Парка, откуда она выходила только, когда нужно было пополнить запасы. Для Макс те три года, которые она прожила в парке были как большое полевое испытание Мантикоры.

С одним существенным отличием — она была свободна.

Всякий раз, когда она начинала грустить о состоянии своей жизни, только одна мысль могла вернуть ее назад. Она хотела узнать про остальных, — если еще кто-то оставался за пределами Мантикоры, — скучали ли они по ней так же, как она по ним… … непокорная Ева, застреленная Лайдекором, наверняка мертвая, ставшая катализатором их побега; акробатка Брин; Зак, их лидер и ее старший брат; Сет, мальчик, который был пойман той ночью, и которого увела охрана; и ее лучшая подруга и сестра Джонди…

Эти и другие братья, казалось, постоянно занимали ее мысли, но она продолжала двигаться вперед. Становясь взрослее, сильнее и умнее, Макс знала это поможет ей найти братьев в постапокалиптической Америке, где бы они ни были.

Это была цель, которую она должна достигнуть, не тратя время, думая о том, что могло бы быть. Она должна стать достаточно сильной, чтобы найти братьев и позаботиться о них.

Но они не были единственными, по кому Макс скучала. Люси и та ситуация, в которой она ее оставила, продолжали беспокоить Макс — другая ее сестра в мире Джека Баррета. Тогда, в двенадцатилетнем возрасте, когда она вернулась к дому Барретов, чтобы спасти Люси, она нашла его брошенным.

Всю дорогу до ее дома в парке слезы катились по ее щекам, когда она думала, что Люси скорее всего исчезла из ее жизни навсегда. Найти ее братьев было достаточно трудной задачей, но как найти обычного ребенка как Люси? Почти невозможно.

Тремя неделями позже в начале мая случилось Большое Землетрясение.

Мощностью восемь с половиной баллов по шкале Рихтера, землетрясение началось в середине ночи, убив тысячи людей в их собственных постелях, унеся гораздо больше жизней в Калифорнии чем Импульс. Пожары пылали недели, здания были разрушены и сметены с горных склонов, дороги обрушились, унося с собой полуночных водителей.

Маленькое убежище Макс в парке устояло, но вместе с милиоонами новообразовавшихся бездомных, защита собственного угла вместе с попытками добыть достаточное для выживания количество еды, стало практически безнадежным занятием. Она прожила так год, но раздобыть пропитание становилось все сложнее и сложнее, и она была внуждена убраться из своего дома.

И как множество молодых девушек задолго до нее, Макс отправилась в Голливуд, хотя ее целью не было стать кинозвездой, ее путешествие закочилось выбором определенного жизненного пути… … пути, который привел ее прямо к Муди и Китайскому Клану.