Темный ангел. Перед рассветом

Глава 10. МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Обратившись за помощью к Кендре и ее гардеробу, Макс принарядилась в одно из тех облегающих сексуальных платьев, которые она до сих пор избегала. По крайней мере оно не было вычурным или вульгарным — простое черное платье без бретелек с поясом из фальшивых бриллиантов, открывавшее большую часть ее гладких мускулистых ног, зону декольте и бронзовые плечи. Сидя на стуле напротив туалетного зеркала своей соседки, Макс накладывала макияж, это могло конкурировать с любой пыткой, которую когда-либо придумывала Мантикора.

— Отлично выглядишь, — сказала Кендра с ободряющей, почти завистливой, усмешкой. — Сексуальная и красивая.

Чудачка Синди, которая пришла, чтобы помочь с перевоплощением, округлила большие карие глаза и, кивнув головой, произнесла:

— Ты выглядишь настолько хорошо, подружка, что Чудачка Синди хочет переманить тебя в свою команду.

Это было чересчур, и Макс засмеялась, а к ней присоединились и две другие девушки.

Затем, изучая свое отражение в зеркале, Макс встала и повернулась.

— Черт, вы обе хорошо поработали — вам нужно поставить такие перевоплощения на поток… Я не могу разглядеть девчонку-сорванца, как бы пристально не вглядывалась.

— О, она здесь, — ответила Чудачка Синди. — Она появится, как только кто-нибудь попробует ей угрожать.

— Но эти туфли… — Макс покачивалась, пытаясь удержать равновесие. — В них теснее, чем в заду у Нормала.

Ч.С. рассмеялась, а Кендра пожала плечами.

— Это лучшее, что я могла предложить. Не моя вина, что мои ноги немного меньше твоих… Син, может предложишь что-нибудь из своего гардероба?

— Дьявол, — сказала Чудачка Синди, — мой размер больше чем у вас обеих… Но не надо вводить себя в заблуждение: Чудачка Синди очень ранимая!

Все засмеялись.

— Все в порядке, — немного покривила душой Макс. А что бы она делала, если бы у нее забрали пару любимых кроссовок?

Положив руки на бедра, Чудачка Синди спросила:

— В чем твой секрет, подружка? Каким образом ты собираешься пригласить себя на дележ добычи Толстого Зеленого Папочки?

Усмехнувшись, почти смущенная Макс ответила:

— Это не дележ добычи… просто коктейльная вечеринка.

Чудачка Синди приподняла бровь:

— Там будут богачи?

Макс почувствовала, как уверенность ускользает от нее.

— Ну да, я полагаю.

Чудачка Синди приподняла другую бровь.

— А там будут юные дорогие кошечки, которые только и умеют, что тусоваться?

Макс улыбнулась и вздохнула:

— Ты знаешь, что будут.

Чудачки Синди повернулась к Кендре, и они одновременно, тряхнув бедрами, произнесли:

— Дележ добычи!

— Стоит мне сомневаться насчет старших? — невинно спросила Макс.

Это вызвало ожидаемое притворное негодование, и после последних нескольких смешков Кендра направилась к своему прикроватному столику, открыла ящик, что-то из него достала и вернулась, протягивая это Макс: двухдюймовый квадратный конверт из фольги.

— Когда вы говорили об аксесскарах, — теперь была очередь Макс выгибать бровь, — вы не шутили.

Чудачка Синди издала восхищенный вопль:

— У-йа! — прокричала она, и они с Кендрой ударили по рукам. — Сестренка, ты выглядишь, что надо! Тебе понравится.

Макс была удивлена и тронута:

— Сомневаюсь, что мне это нужно, — сказала она, — но раз уж вы так преобразили меня, я останусь в таком виде — никогда не знаешь, что может случиться.

Они снова рассмеялись. На самом деле, кошачье ДНК недавно снова подняло свою пушистую головку в Макс, так что ей снова приходилось вести борьбу с гормонами. Одним из самых оскорбительных аспектов ее пробирочного происхождения как для человека были эти периоды кошачьей горячки. Но она научилась с ними справляться.

Ранее Кендра и Чудачка Синди подвели Макс брови, научили ее пользоваться подводкой, тушью, тенями, румянами и помадой… тому, что пропустили военные приемы Мантикоры и преступные законы Муди…

Через пятнадцать минут ее терпение лопнуло, и Макс спросила:

— Неужели это превращение в порнозвезду обязательно?

Кендра обиженно посмотрела на нее:

— Ты ведь хочешь произвести хорошее впечатление, не правда ли?

Макс ухмыльнулась:

— На штаны парней?

— Подружка, — сказала Ч.С. — ты должна довериться тем, у кого больше опыта в подобных делах. Чудачка Синди и сестра Кендра знают все тонкости убийственного гардероба.

Последняя фраза попала в точку, но конечно же Макс скрыла истинную цель своего посещения вечеринки. Все, что она сказала подругам это то, что она идет на коктейльную вечеринку — что было правдой. И что очень богатый мужчина пригласил ее — это было ложью.

Ч.С. подняла палец:

— На тебя сегодя клюнет большая рыбка, подружка. Просто не забывай, что это твои девочки помогли с наживкой.

Любуясь своим отражением в зеркале и поправляя прическу, удивленная тем, что ей нравится выглядеть красивой, Макс произнесла:

— Но я обеспечила приманку.

Чудачка Синди так же задумчиво пробормотала:

— Бесспорно, девочка… бесспорно.

Кендра положила руки на голову Макс:

— Сиди смирно или мы никогда не превратим эту тыкву в Золушку.

Чудачка Синди, казалось, задумалась над этим замечанием — что-то было не так.

После этого Макс в течение сорока пяти минут выдерживала это испытание, скорее удивленная тем, как сложно нанести косметику, чтобы казалось что ее нет вообще. И после того, как она надела маленькое черное платье, наконец, — после последнего поворота перед зеркалом, наслаждаясь блеском своих кудрей, и тем, как платье облегало ее тело, — она была готова… работать.

После ее последнего визита в поместье Стерлинга — в образе полуночного грабителя — Макс решила избрать другую стратегию, чтобы проникнуть в дом и получить информацию от хозяина замка. Тем временем, она узнала много нового о Джареде Стерлинге.

С одной стороны Стерлинг не был добропорядочным, образцовым гражданином, каким пытались представить его официальные СМИ. Как бы сильно он не старался показать, что он является постимпульсным примером честного миллионера, он не был филантропом и покровителем искусства.

Инача небольшое вторжение Макс в его дом наделало бы много шума в новостях. Ее авантюра заполнила бы SNN и первые полосы газет и сети, а также любое свободное место в так называемом свободном мире.

Но нигде не было ни одного упоминания об этом.

В полицейских сводках не было даже стандартного сообщения вроде «Офицеры отреагировали на сигнализацию по адресу…» Не имеет значения, на сколько частной персоной может быть Стерлинг, взлом должен был наделать шума — как это сделала сигнализация. Полиция без сомнений среагировала и была отправлена большим человеком восвояси, либо же расследование взлома держалось в секрете от СМИ.

Почему?

Потому что Джереда Стерлинга нельзя отнести к хорошим людям.

Макс не смогла бы точно сказать почему, но Стерлинг не был чист — что явно доказывало наличие у него Сердца Океана.

И если это Стерлинг устроил истребление Китайского Клана, гонясь за камнем, она убьет его.

Но сперва она должна быть убеждена в его виновности. Если же он был не более чем коллекционером, который купил горячую добычу у дилера, это значит, что он может быть просто ниточкой к настоящему злодею. И, учитывая участие Мантикоры в резне в Китайском Театре, этим злодеем мог оказаться полдовник Дональд Лайдекер собственной персоной.

Из более приземленных… но полезных… источников Макс также узнала, что коллекционер был одинок. Он коллекционировал красивых женщин так же, как картины, и устраивал вечеринку, чтобы продемонстрировать нового Гранта Вуда у себя дома… этим вечером.

Мантикора научила Макс использовать любую возможность в своих интересах, и это походило на удобный шанс наконец встретиться с Джаредом Стерлингом… снова. Она стояла спиной к нему при их первой, короткой встрече, и, насколько она знала, ни одной камере видеонаблюдения не удалось снять ее лицо.

В обычном случае она бы использовала самый экономичный — и самый волнующий — способ попасть на паром: ее Нинзя. Но ее наряд делал его непрактичным, и она была вынуждена потратить в десять или двенадцать раз больше и взять такси. Переправа на пароме до острова Вашон так же не была бесплатной, а потом еще одно такси доставило ее к воротам усадьбы Стерлинга.

Сложив свои затраты, Макс закатила глаза и поняла, почему здесь живут только богатые люди — кому еще по карману такое путешествие?

Водитель такси — пожилой тощий мужчина, который выглядел так, будто бы не прикасался к настоящей еде со времен Импульса, — остановил машину у главных ворот, где охранник в черном костюме и галстуке — темноволосый, похожий на выходца из Средиземноморья, не из тех, с кем она забавлялась той ночью, — подошел, держа в руке клипборд. Таксист махнул охраннику в сторону задних сидений, где расположилась Макс.

Она опустила окно.

— У вас есть приглашение, мисс? — спросил он, его тон был приятным, но смуглое лицо оставалось серьезным, а карие глаза впились в нее как лазеры.

— Проклятье, — простонала она, делая вид, что роется в своей крошечной сумочке. — Оно где-то здесь…

Наконец, она сдалась, подняла на охранника расширившиеся и (она надеялась) красивые глаза, и ослепительно улыбнулась.

— Думаю, что его нет… Я так долго сюда добиралась.

Он положил руку на опущенное стекло.

— Возможно, если вы назовете мне свое имя, я смогу поискать его в списке гостей.

Макс просматривала фотографии Стерлинга с молодыми симпатичными женщинами (а их за последний год было несколько дюжин), и выбрала миниатюрную брюнетку, которая чем-то напоминала Макс.

— Я уже была здесь, — сказала она. — Пару месяцев назад. Мариса Бартон.

Крошечная улыбка появилась в уголке губ охранника:

— Мисс Бартон уже внутри.

Макс улыбнулась в ответ:

— Слушайте… Я буду честна с вами. Я журналистка, и это мой шанс. — И вытащила из сумочки двадцатидолларовую купюру.

Но охранник, даже не полеблясь, покачал головой.

Макс спросила с застывшей улыбкой:

— Вы ведь не собираетесь пускать меня внутрь?

— К вашему несчастью, «мисс Бартон», я гей. Так что вам нечем меня заинтересовать… Скажите своему водителю разворачиваться, и мы не будем переходить к следующему шагу… Вам бы этот шаг не понравился в любом случае.

— Может поспорим. — Она уже убрала свои двадцать баксов.

Макс сказала водителю развернуть такси, но прежде чем таксист сменил передачу, охранник наклонился, словно взрослый разговаривающий с ребенком и произнес:

— Кстати, просто на будущее — мисс Бартон — сейчас блондинка… Для журналистки вы не слишком внимательны к деталям.

Она усмехнулась.

— Я учту это.

Водитель развернулся и поехал назад к парому. Когда их уже нельзя было увидеть от ворот, Макс приказала ему остановиться и, дождавшись пока не будет проезжающих мимо машин, вылезла из кабины. На улице было темно, а особняк Стерлинга был в двух кварталах позади.

— Если собираешься перелезать через ограду в этом платье, — сказал тощий таксист, когда она подошла расплатиться с ним через опущеное окно, — я бы не отказался остаться и посмотреть.

Она вытащила двадцать баксов. — Держи.

— О! Спасибо, милочка… это щедро.

— Нет — это плата за твою амнезию. Если ты предупредишь на охранников обо мне, я захочу вернуть моего Энди Джексона назад.

— Конечно. — Он взял у нее деньги, а она схватила и стиснула его запястье. Сильно.

Она жестко посмотрела на него, слишком, и его глаза расширились от удивления и испуга.

— Если ты думаешь, что можешь сыграть по центру против обоих сторон, — сказала она, — ты будешь удивлен, на что способна девушка в платье подобном этому.

Он кивнул, сказал, что все понял, нет проблем и уехал.

По дороге назад, Макс избегала дороги идущей перед замком, зная что другие машины воспользуются ею. Она миновала то место, где прошлой ночью пришвартовала лодку. Даже в коротком платье, стена была не большим препятствием, чем в первый раз, хотя таксист мог бы насладиться совершенно восхитительным зрелищем.

Она скользнула мимо дома к его лицевой стороне, остановилась в тени, выжидая пока большая компания из 6–7 человек вышли из длинного лимузина — их слегка пьяный смех фальшивой нотой звучал в ночном воздухе — и промчалась по широкой леснице к массивной долларообразной двери. Когда они проходили мимо львов, Макс просто слилась с толпой и во второй раз вошла в особняк Стерлинга.

Струнный квартет сидел с одной стороны фойе, их мягкие мелодии служили ненавязчивым фоном для множества разговоров. Благодаря Муди, Макс узнала отрывки из Баха, хотя названия ускользнули из ее памяти — в конце концов, это не то, что можно было украсть.

В последний раз Макс стояла в этом фойе вломившись в дом — и чувствовала себя куда спокойнее, чем стоя посреди этой изысканой толпы… общающихся маленькими группами, потягивающих шампанское, покусывающих канапе, услужливых официантов с серебряными подносами в руках в белых рубашках, смокингах и черных галстуках, лавирующих сквозь толпу словно танцоры Чиппендейла. Большинству приглашенных мужчин было за сорок или около того, они были одеты в дорогие костюмы и источали ауру успеха. Женщины — на десяток лет моложе своих сопровождающих, в обтягивающих платьях для коктейля и аурой излишества.

Макс подавила в себе наростающую панику — она редко чувствовала себя настолько не на месте за всю свою недолгую жизнь, ну может только в первые месяцы после побега из Мантикоры.

Некоторые богачи не выдержали Импульса, даже опустились на самое дно бедности. Те кто родился богатыми — или такие капиталисты(типа Джареда Стерлинга), которые видели в несчастьях потенциал для собственного процветания — жили, словно никакого Импульса и не было. Для таких людей быть богатыми было так же естественно как дышать; те, кто родились в достатке, начнут чахнуть и умирать, стоит им потерять свое состояние.

Такой образ жизни был абсолютно чужд Макс, которая считала каждую заработанную копейку… ну или украденную. О, в своих фантазиях она конечно видела себя в Лос Анжелесе, окруженную богатством и роскошью; но она всегда была лишь сторонним наблюдателем, надеясь стянуть побрякушку или кошелек, когда богачи, за которыми охотилась она и другие члены Китайского Клана, на что-либо отвлекались.

Не смотря на то, что Кендра и Чудачка Синди постарались помочь ей вписаться в обстановку, для Макс это было невозможно; хотя ее подружки постарались на славу. Ее темная экзотическая красота, так откровенно выставленная в сильно декальтированом платье, привлекла взгляды мужчин, стоило ей только войти. Женщинам понадобилось всего на секунду больше, чтобы заметить, насколько она выделяется… внезапно Макс оказалась в комнате единственной женщиной с кошачьими генами: подружки-дебютантки и трофейные жены смотрели на нее с нескрываемым презрением.

Официант остановился около Макс, она взяла бокал шампанского с подноса и обменялась с ним улыбками — два человека запертые в ловушке здешнего Декадантского Музея. Он отошел, она сделала глоток, надеясь, что пузырьки слегка расслабят ее, но ограничила себя одним бокалом: она, все-таки, на работе…

По пути в галлерею, Макс кивнула паре мужчин, которые оценивающе смотрели на нее, думая, — Даже если бы у меня все еще была горячка, у вас, самцы, все-равно не было-бы шанса…

Большой зал, где она так недавно общалась с охраной, сейчас вмещал в себя около пятидесяти человек, толпами наслаждающихся искусством, бормочущими оценки коллекции Стерлинга, почти каждый третий пытался впечатлить своими знаниями. Музыка из фойе просачивалась сюда, но приглушенно, словно заезжаная пластинка.

Оглядев комнату, Макс обнаружила, что люди Стерлинга уничтожили последствия ее визита, чисто и эффективно. Дырки от пуль из пистолета начальника охраны были заделаны; Джексон Поллок, уничтоженый Маурером MP7A был снят (и заменен другой картиной Поллока!); и — что особо удивило Макс — она уловила отсвет новой витрины из оргстекла, где она нашла Сердце Океана. Но ей необходимо было подобраться поближе, чтобы увидеть, что поместили на место ожерелья…

Не желая показаться подозрительной — и начав всерьез искать Стерлинга — Макс пошла вдоль левой стены комнаты (противоположной той где стояла витрина), скользя вдоль гостей, рассматривающих картины. Шикарная блондинка в синем бархате, должно быть недавняя выпускница художественной школы, рассказывала о цветке Джорджии О'Киф ее более старшему спутнику, подчеркивая «мощное значение жизни и становления женщины.» Когда Макс прокралась мимо парочки, она заметила что рука блондинки ласкала бедра ее партнера, вытянутое лицо которого вытянулось наподобие одного из коровьих черепов О'Кифа. Он изучал ее, не картину — Макс чувствовала, что он прекрасно понимает символику цветения.

Слегка покачивая головой, Макс устремила свой взгляд на дальнюю стену, одну из картин Хельга Эндрю Уайета, которую она хотела забрать во время своего первого визита. Она улыбнулась про себя, продолжив свой путь, прикидывая возможность третьего визита в особняк в одну из следующих ночей…

До сих пор никаких признаков Стерлинга — или, если на то пошло, его охранников. Она скользила из одной группы помпезных людей в другую пока не остановилась напротив другого Гранта Вуда, который занял место принадлежавшее «Смерти на горной дороге». «Приход весны» — маслом на мазоните, выполнена в 1936 — изображала большие зеленые поля, тянущиеся в бесконечность, плавные холмы под синим небом и пушистыми облаками. На переднем плане маленький человек за плугом. 18 на 40, Весна была столь же громоздка; если она вернется, ее придется оставить.

И снова Макс оглядела комнату в поисках Стерлинга, и не увидела его. Но прежде чем она продолжит поиски в другой комнате, она должна была узнать, что Стерлинг положил в витрину из оргстекла. Она подождала пока две парочки, стоящие у нее на пути, отойдут, подошла и взглянула на черную бархатную подушечку… …от того что на ней лежало у нее перехватило дыхание.

Сердце Океана!

Какого черта?… Каким образом Стерлинг вернул его обратно? Это невозможно — ожерелье спрятано в ее каморке, и даже Кендра не знает где оно.

Выставленное ожерелье завораживало и выглядело подлинным… но это сумасшествие. Ее сердце билось, ладони потели, Макс подошла ближе, наклонилась, чтобы лучше разглядеть. Золотая пластина гласила: «Сердце Океана — одно из двух ожерелий из известного фильма Титаник; другое хранится в Музее Голливудского Наследия.» Пока она убеждалась в его подлинности, Макс почувствовала чужое присутствие — кто-то подошел к ней сзади.

— Красиво, не правда ли?

Распознав теплый мужской голос, Макс развернулась к Джареду Стерлингу — высокому блондину, находящемуся в конце своего второго десятка, с ярко-голубыми глазами и аккуратно подстриженной более темной бородкой; на нем был черный костюм, застегнутый на все пуговицы, из под которого выглядывал черный воротник рубашки, без галстука — несущественный в формальной обстановке.

— Красиво, — сказала она, — для подделки.

Стерлинг наградил ее небольшим намеком на улыбку.

— Да, красивая подделка… как и ты, моя дорогая.

Озноб пробежал по ее телу.

— Простите, что?

— Музыка слишком громко? Ты не слышишь меня?

Теперь он стоял рядом с ней, наклонившись ближе, голосом более интимным и порочным сказал, — Ожерелье похоже на тебя — красиво, но не является тем, чем выглядит.

Она ответила собственной улыбкой.

— И кем же я являюсь?

— Одна из нескольких красивых женщин, которых я пригласил на вечеринку… но не ты, не так-ли?

— Не красивая?

— Не приглашенная, — усмехнулся Стерлинг. — Как они это называли, в прежние времена, незванный гость.

Она повернулась, оказавшись с ним лицом к лицу; они стояли так близко, словно собирались поцеловаться, купол из оргстекла находился в футе от ее левой и его правой руки. Она чувствовала легкий аромат его одеколона, манящий, с цитрусвым оттенком. Воздух между ними казался заряжен, а глаза скрестились.

Она спросила:

— С чего вы взяли, что у меня нет приглашения? Может я здесь в компании одного из ваших гостей?

— Дорогая, — сказал он со снисхождением, — я устроил эту маленькую вечеринку… и лично согласовал каждого приглашенного. Никто не может привести гостя на мой праздник без предварительного оповещения… если только он не хочет быть навсегда исключен из списка приглашенных.

— А я только подумала, что вы гостеприимный хозяин.

— О, я такой. — Он кивнул в сторону людей восхищающихся его картинами. — Я дружу со ними всеми, на самом деле я знаю всех здесь… всех, кроме тебя. Хотя есть что-то… в тебе знакомое. Мы раньше не встречались, моя дорогая?

Она почувствовала легкую дрожь:

— Может в ваших мечтах?

Еще одна улыбка промелькнула за аккуратно-подстриженной бородкой.

— Если бы только у меня было столь живое воображение… Не хотите-ли выпить? Еще немного шампанского, быть может?

Она протянула свой пустой бокал — Почему бы и нет?

— Но прежде, — сказал он, — с чего вы взяли, что реквизит из известного фильма, принадлежащий мне — подделка.

— О, это может быть действительно реквизит из фильма — я уверена, у них была копия настоящего ожерелья, когда они снимали фильм.

— Настоящего ожерелья? — спросил он невинно.

— Всего нескольким людям известно, что ожерелье в Музее Голливудского Наследия — которое, кстати, было украдено — на самом деле подлинное, 48 крохотных циркониев, образуют сердце вокруг голубого камня.

— Это просто абсурд, — сказал он уверенно — И, — продолжила она небрежно, почти презрительно кивнув в сторону витрины, — в это вставлено 50.

Он перевел взгляд от нее к ожерелью и обратно.

— Что ж!.. Ты очень сообразительная молодая женщина. А теперь, ты все еще хочешь шампанского?

— Я ведь права, не так ли? — взяв под руку Стерлинга, Макс позволила ему увести себя в фойе.

— В некотором роде — ожерелье в витрине атрибут из фильма…ты не думаешь, что я буду хвастать оригиналом перед гостями? Самое ценное из двух ожерелий использовалось лишь для съемки крупным планом? Особенно когда… его происхождение… сомнительно.

— Вы имеете ввиду из-за кражи имущества… Ну, тогда настоящее ожерелье где-то в надежном месте — в банковской ячейке или типа того.

— Я не знаю, где оно.

— Почему?

— Не будь столь кокетливой, дорогая, — ты украла его. Помнишь?

Их глаза встретились и желудок Макс сделал сальто, но она ничего не сказала; она не думала, что он будет устраивать сцену здесь — не рискнет обнародовать, что в его коллекции есть краденые вещи.

Они взяли у официанта по новому бокалу шампанского и проследовали вниз по лестнице к задней части дома. Здесь было куда меньше народу.

— Куда мы идем? — спросила она.

— В гостиную. У меня есть что показать тебе.

Она улыбнулась.

— Если это — оружие, мне не интересно… Если кое-что другое, спасибо конечно — и это я тоже видела.

— Ты такой смешной ребенок, — усмехнился Стерлинг. — Очень заманчиво, но я не это имел ввиду. Я хочу, чтобы ты увидела еще одно произведение искусства.

Пожав плечами, она сказала:

— Ладно.

Стерлинг отпер дверь и они вошли в большую гостиную с плюшевым диваном, обитым фиолетовым бархатом.

— Чтобы нас не беспокоили, — сказал Стерлинг, — мне необходимо вновь запереть дверь… это тебя не смущает?

Она не особо его боялась. — Валяй.

Он запер дверь и вскоре они сидели рядом на фиолетовом диване; здесь опять преобладал колониальный стиль. Кофейный столик орехового цвета отделял их от двух стульев, вдоль одной стены стояли книжные полки, заполненые томами в кожаном переплете. На противоположной стене висели тяжелые фиолетовые шторы, под цвет дивана, вероятно прикрывающие большое окно, выходящее на задний двор.

На стене за диваном находился, как Макс подозревала, оригинал «Ночного Дозора» Рембрандта. Рядом с запертой дверью картина Ремингтона, в которой Макс узнала «Снежную тропу» — Это те произведения, которые ты хотел мне показать?

— Нет.

Коллекционер потягивал шампанское, он вновь улыбнулся, белозубая улыбка была черезчур яркой и слишком широкой.

— Ты и правда сказала охране на входе, что ты Мариса Бартон?

Стерлинг, похоже, ничего не упускал здесь из виду. Внезапно, запертая дверь стала ее беспокоить. Она решила подыграть ему.

— Девочка делает то, что девочка может сделать, — сказала она, — чтобы встретиться с мужчиной, с которым она хочет встретиться.

— А ты хотела со мной встретиться?

Макс прикоснулась к его ноге.

— Привлекательный, богатый… у вас есть чем привлечь, мистер Стерлинг.

Он положил руку поверх ее.

— Спасибо, что поставили «привлекательный» в списке перед «богатый». — Теперь он поглядывал в сторону закрытой двери. — Но что нам делать с Марисой?

Макс придвинулась ближе.

— Забудь о ней.

— Это вариант, — сказал он; вновь они были достаточно близко, чтобы поцеловаться. — Или… мы можем пригласить ее к нам присоединиться.

Вновь воздух между ними стал напряженным, но в этот раз иначе, Макс заставляла себя не отпрянуть. — Я не люблю делиться хорошими вещами, — ответила она В этой части большого дома было очень тихо. Она и Стерлинг были единственными, кто не учавствовал в вечеринке?

— Прежде чем мы решим, что делать с Марисой, — сказал он и отодвинулся от нее, всего на чуть-чуть, — нам, возможно, стоит решить, что делать с тобой.

Он вынул кусочек бумаги из внутреннего кармана и бросил его на кофейный столик перед ними — фото, взятое из видеозаписи, точнее с камеры наблюдения… …избражение Макс, стоящей в галлерее дома Стерлинга с подлиным Сердцем Океана в руках.

— Это, — он уже не улыбался, — произведение искусства, которое я хотел тебе показать.

Слишком хорошо для выведенной из строя системы видеонаблюдения.

— Я сделал его, когда ты была здесь ночью… как твое имя, милая?

Она не ответила.

Стерлинг настаивал:

— Я так понимаю, ты здесь, для того чтобы договориться о возвращении ожерелья и картины Гранта Вуда… верно?

Ее лицо ничего не выражало и она просто ответила:

— Нет.

— Не строй невинность — зачем же еще ты пришла в мой дом сегодня, рискуя свободой, пройдя через все трудности преодоления стены и рыская вокруг, словно обычная воровка?

— Вообще-то, я не обычная воровка, мистер Стерлинг.

Его улыбка вернулась — хотя зубы были уже не столь видны. — Это правда, милая — истиная правда.

Она по-индийски скрестила руки на груди. — Мы можем, пожалуй, обсудить цену за возвращение этих двух предметов. Вы будете удивлены, насколько разумной она может быть.

Он прищурился; он явно был заинтригован. — Попробуй.

Она скрыла настойчивость и озабоченность своего голоса. — Просто скажите, где вы его взяли.

— Взял что, милая?

— Сердце Океана. Ответьте и я верну его… За Гранта Вуда, впрочем, придется немного заплатить, но…

— Дорогая, — сказал Стерлинг. — Неужели ты не понимаешь, что человек, занимающийся сбором предметов искусств из подполья, как я, должен защищать не только себя, но и свои источники. В любом случае, какое тебе дело до того, где я достал ожерелье?

— Я должна знать, — сказала она и в этот раз волнение просочилось наружу.

Он оценил все что она сказала и произнес, — Я мгу заключить с тобой сделку — но я должен обезопасить себя. Поэтому я снова должен спросить — зачем ты хочешь это узнать?

Она не могла придумать ничего лучше, чем сказать ему правду — что она и сделала, — Я — та, кто украл ожерелье изначально, из музея в ЛА. -…я впечатлен.

— Я оставила ожерелье у друзей, когда покидала город. Между тем, мои друзья были убиты — ожерелье оказалось у вас. Я должна знать, как это случилось.

Он выглядел удивленным. — Чтобы отомстить за друзей, — произнес он так, словно это была безумная идея.

— Конечно, чтобы отомстить за друзей.

— И это важнее денег?

— Для меня да. Мистер Стерлинг… Джаред — мы сможем договориться? Вы хотите свое ожерелье обратно?

— Конечно сможем… господа!

Дверь открылась и Моралес с Маурером вошли в гостиную. В черных костюмах и галстуках, на них остался след напоминающий о их первой встрече с Макс: у Маурера были синяки под глазами и повязка на сломанном носу, а Моралес имел многочисленные ушибы по всему телу. Они сердито на нее смотрели.

Голос стерлинга стал холоден. — Вот мое предложение: верни мне мое имущество и я не дам убить тебя.

— Очень щедро — но с чего мне быть уверенной, что вы выполните свою часть сделки.

Он улыбнулся ей, на этот раз беззубо, и сказал, — Потому что у тебя есть уникальные способности, милая… и я мог бы использовать некоторые из твоих талантов за мои деньги… Верно, мальчики?

Ни Маурер ни Моралес не выразили своего мнения.

— Я работаю одна, — сказала она. — Что касается оставшейся части вашего предложения… спасибо, но нет.

— Если ты не согласишься с моими условиями, я убежусь, что твоя смерть будет мучительной и неприятной. Если согласишься — я позволю тебе жить. Кто знает? Ты можешь даже изменить свое мнение о моем предложении о найме.

— Я пасс.

— Дорогая, лучше согласись на переговоры. Тебе и правда стоит воспользоваться моей щедростью.

Она чуть-ли не смеялась. — Вы и впрямь думаете, что это сработает? В смысле, я ведь уже надрала задницу обоим этим ребятам и не только.

Стерлинг пожал плечами и развел руки, соглашаясь, — Это так… но теперь у нас в городе есть союзники; и мы позвали… подкрепление… Моралес! Не пригласишь нашего друга?

Моралес кивнул и вышел из комнаты.

— Тебе стоило согласиться на сделку со мной, Макс, — сказал Стерлинг.

Макс…

— Откуда, черт возьми, вы знаете мое имя? — потребовала она ответа.

Моралес вернулся и занял свое место с одной стороны двери, Маурер — с другой. Спустя несколько мнгновений вошел третий, высокий, тощий, с внешнстью рок-звезды, одетый в коричневую кожаную куртку до колен поверх бледно-голубой шелковой рубашки и черных кожаных брюк.

Кафельников!

Стерлинг произнес, — Думаю, ты знакома с моим другом Михаилом.

Улыбка русского была столь же змеиной, как его ботинки. — Наслаждаешься вечеринкой, Макс?

Она вскочила на ноги… и почувствовала тяжесть пистолетного дула, упирающегося ей в ребра.

— Ну, ну, — сказал Стерлинг, стоящий позади нее, шепча на ухо, словно любовник. — Давай не будем делать глупости…

Кафельников и двое охранников тоже держали свое оружие. Она слегка покачала головой. — Я думаю, я уже была… неосторожна.

— Похоже на то.

Хотя дуло его автомата впивалось ей в бок, он поцеловал ее в шею, и она почувствовала дрожь — неприятную дрожь.

— А теперь, дорогая, — сказал он, — я хочу от тебя несколько вещей… Сердце Океана… Гранта Вуда… и еще…

— Это все. — холодно сказала она. Она не спускала глаз с русского, который улыбался ей, находя забавной ту ненависть, с которой она на него смотрела.

— Нет, не все, — Кафельников подошели встал в нескольких футах от Макс. — Расскажи нам о втором.

Макс нахмурилась, — Что?…

Стерлинг нежно прошептал, — Расскажи нам о своем партнере… о том, кто вломился в мой офис.

Макс почувствовала, как кровь отливает от ее лица. — Партнере?

Стерлинг обошел вокруг Макс, не отводя от нее дула пистолета. — Не стесняйся, детка — тебе не идет… Кто он?

Выплевывая слова, она сказала, — Я понятия не имею, о чем ты, к черту, говоришь.

— Моралес! — гаркнул Стерлинг. — Покажи ей.

Охранник подошел и протянул ей другую фотографию снятую камерой слежения.

На этой, молодой мужчина стоял среди упавших охранников. И вновь она обнаружила, что пристально изучает зернистое изображение парня, который мог быть ее братом — Сет? Надежда проснулась в ней, не смотря на ее положение.

Свободной рукой Стерлинг отобрал у нее фото. — Теперь, милая — скажи нам, где он, и что вы двое сделали с моей собственностью — Я его не знаю, — сказала Макс, пожав плечами. — Извини.

Кафельников резко засмеялся. — Я видел тебя в действии, Макс… и видел запись с этим парнем, разбрасывающим копов вокруг себя, словно кукол. Если вы двое не брат и сестра, то по крайней мере у вас был один учитель.

Глаза Макс округлились. — С чего ты взял, что мы брат и сестра?

Русский пожал плечами. — Вы двигаетесь одинаково, вы деретесь одинаково — движения ваших рук, ног, головы одинаковы. Либо вы родственники, либо обучались у одного учителя, скорее всего в одно и то же время. В любом случае, ты его знаешь. Кто он и где он?

— Ты хочешь знать это, — спросила Макс русского, — потому что твоего делового партнера ограбили… или за этого бунтаря назначили награду? А может и за меня?

— Понятие не имею, о чем ты говоришь, — ложь Кафельникова, была очевидна.

Макс покосилась на хозяина дома. — Спросите о его друге Лайдекере — спросите своего русского приятеля, какие произведения коллекционирует Мантикора.

Стерлинг взглянул на Кафельникова. — О чем она болтает?

— Ни о чем — это просто… болтовня!

Макс улыбалась, Стерлинг, двое телохранителей и даже русский были явно смущены отсутствием страха в ее поведении.

— Вечеринка была великолепной, — сказала она. — Мистер Стерлинг, я должна вас сильно поблагодарить. И вас, Михаил. Я узнала все зачем пришла, и даже больше.

— Какого черта, о чем она говорит? — настаивал Стерлинг. — Кто такой Лайдекер?

Внимание Стерлинга было сосредоточено на русском, и его охранники тоже смотрели на него; лишь русский смотрел на Макс, но его оружие смотрело вниз. Когда она не отреагировала вначале, мужчины расслабились, как неосторожно, теперь было самое время…

Она лишь хотела бы, чтобы на ней не было этих проклятых колодок.

Ее рука двигалась так быстро, что никто не отреагировал; она отвела пистолет Стерлинга от себя всторону и он рефлекторно нажал на курок, шальная пуля заставила русского и двоих охранников искать укрытие. Она сломала Стерлингу безымянный палец и выбила оружие из его рук, когда он завопил от боли и удивления.

Она вынула обойму и одним плавным движением подняла пистолет и послала его как мяч в Маурера, когда он в нее прицелился. Пистолет сломал охраннику нос (снова), превратив его лицо в мокрую багряную маску в то время как он сполз на пол.

Она ударила коллекционера локтем по лицу, остановив его крики, вырубя его. Она отошла от дивана, занавешаные окна были позади нее, когда Моралес набросился на нее с электрошоком; она увернулась, вырвала его из его рук, когда он попытался ее схватить — с помощью Макс, толчок которой заставил его потерять равновесие — Моралес сорвал занавески и вылетел выбив окно.

Обернувшись, она увидела, как Кафельников поднял свой пистолет, но когда он выстрелил, она уклонилась. Пуля просвистела через окно и растворилась в ночи, в то время как Макс ткнула электрошоком под ребра Кафельникову. Пистолет выпал из его вялой руки и он упал на пол без сознания.

Макс посмотрела на него сверху вниз…

Макс знала, Зак или Сет тут же убили бы его; но она не была уверена будет ли убийство уже поверженого противника достаточно для мести. Она не успела принять решение, когда выстрелы огласили комнату, появилась остальная охрана.

Макс выскочила сквозь разбитое окно, все больше пуль крошило стены вокруг нее, деревянные и пластиковые фрагменты разлетались вокруг. Она приземлилась недалеко от упавшего Маурера, вскочила и побежала. Ночь ожила воплями и криками гостей Стерлинга, напуганными стрельбой.

К тому времени как охранники смогли вновь начать стрелять, высунув дула оружий из окна, Макс уже была вне зоны досягаемости.

Она не могла рисковать, садясь на паром, и у нее не было лодки, поэтому она скинула эти проклятые туфли и нырнула в холодную воду. Пока она плыла, она раздумывала, почему колебалась, когда появился шанс убить Кафельникова.

Это было на нее не похоже и уж точно не то, чему ее обучали — хотя принятое решение было стратегически правильным, ведь русский был причастен к участию Лайдекера в резне в Манне…

Она подумала о Кендре, Чудачке Синди и других «нормальных» людях, вошедших в ее жизнь… даже о Нормале; может общение со всеми ими делает ее более человечной.

Она спрашивала себя, было ли это хорошо, быть более человечной, более нормальной.

Когда она вернулась к себе, мокрая насквозь, платье Кендры испорчено, Макс подумала о парне, который должно быть был Сетом. Теперь она должна была найти его не только ради себя, но и ради него тоже.

Сет был в опасности и она не знала как предупредить его; но она должна найти способ.